Я.Р.В. Лавил - черный человек (beta) (джен)

Я пришел в себя на полу. Под щекой было что-то мягкое и противно мелкое. Удар не был смертелен, но приложило меня хорошо. Моему взору, с трудом открывшемуся после отключке, предстала картина того, как Ферьзев и Большакова тянули из песка провалившегося по пояс Уткина. Точно, это был песок. Я с трудом поднял голову. И не знал, то ли мне смеяться то ли плакать. Большакова не удержала руку Серафима и по инерции упала на задницу, широко раскинув ноги. Трепольев нарезал нервные круги чуть поодаль от них и все время что-то говорил себе под нос. Праздник безумия был в самом разгаре. Я с трудом сел, поджав под себя правую ногу. Левая почему-то сильно болела.

— Помогите нам! — Екатерина махнула мне рукой. Между нами метров десять, я честно попытался встать, но болезненно сморщившись рухнул обратно. Видимо падение всё-таки было хорошей высоты. Бедного Уткина так вообще закопало в песок по пояс. Серафим задергал пухлыми ручками.

— Тяните меня! Мне страшно!

Я приложил к больной ноге руку и послал импульс исцеления. Печать вспыхнула на штанине. Так, целительские навыки у меня остались. И это очень хорошо. Боль отступала, не быстро, как это бывало обычно, но с положительной тенденцией. Я встал через пару минут. Всё ещё хромал, но терпеть можно.

— Ты как туда попал? — я остановился у Серафима, с изумлением смотря на его лысеющую макушку.

— Помогите мне, — захныкал толстяк и я припал на одно колено. Песок не просто поглотил Уткина, он сжал его вокруг живота как обруч. Я положил на песок руки. Если это магия Чернобожцев, то у меня оставался только один козырь в борьбе против их козней. Печать исцеления нарисовалась у меня в сознании, потом передалась на кончики пальцев. Никто не увидел её контуров на жёлтом песке, она быстро впиталась внутрь и уже через мгновение магическая ловушка буквально выплюнула незадачливого Уткина из своего чрева.

— Ого! Это как? — Екатерина упала на колени, с изумлением смотря на мои руки.

— Бред какой-то, — Ферьзев хмурился и продолжал натирать очки. — Роман, вы что-то от нас скрываете?

— Нет, — я выпрямился в полный рост и отряхнул руки. Большакова отправилась к Уткину, подняться на ноги самостоятельно он не смог. Серафим лежал на спине и жалобно стонал, переводя дыхание.

— Тогда поясните что это было, мы же не дураки, вы явно что-то сделали. Что это? Какая-то… магия?

Интеллигент был, как и можно догадаться невероятно дотошным. Мне не хотелось лгать, но и отвечать честно желания так же не имелось.

— А вы ещё не догадались? По-моему, это очевидно, — я выдавил улыбку.

— Ничего не понимаю. Что очевидно?

— А вы посмотрите вокруг. Неужели думаете кто-то специально для нас сделал такую огромную обувную коробку?

— Ну да, — ответил Ферьзев после раздумий, — и иголки на самом деле не огромные, а обычные, просто мы... уменьшены...

Он с огромным трудом сделал это умозаключение. М-да уж, в обычной жизни с таким не столкнуться. Из реализма на нас только капли крови Мариутова, да синяки и ссадины после падения.

— Думаете мы спим? — он спросил это очень осторожно.

— Или спим или нас накачали какими-то наркотиками.

— Если так, то тот мужчина, Максим, возможно жив?

— Я не знаю.

А вот в этом я был абсолютно честен. Сомневаюсь, что все это было действительно сном и конечно никакими наркотиками нас не напичкали. В арсенале Чернобожцев много других не менее интересных фокусов. Но и правда, не говорить же этому Ферьзеву что мы в лаборатории культистов. Он просто-напросто ничего не поймет.

— Надо думать о другом, — я тактично перевёл тему разговора. И на всякий случай перешёл на шёпот. — Вы видите выход из сложившейся ситуации?

Ферьзев смотрел в пространство перед собой, о чем-то напряжённо думая.

— Не знаю. Я если честно с трудом понимаю, что вообще происходит и как мы тут оказались. Я записывался на прием к парапсихологу, узнать и купировать свои страхи, а получил вот это... А вы?

— Я здесь по приглашению, но по сути все как вы и сказали: это должен был быть курс по психологии.

Я топнул ногой проверяя песок. Он был достаточно плотным чтобы держать нас на поверхности, но что-то в нем было не так. В это время Ферьзев разглядывал округу. Стен не видно, источник света всего один и это вроде бы вполне привычный солнечный диск.

— Мы как будто в пустыне, — задумчиво заключил интеллигент и с ним было трудно спорить.

— Фарфоровая голова скоро будет тут, надо подготовиться, — я приложил ладонь к глазам рассматривая копошащихся поодаль товарищей, по несчастью. Солнце палило нещадно.

— Идти можете? — Я приблизился к Серафиму. Он всё ещё сидел на песке никак не желая вставать.

— Я не знаю, ног не чувствую, — заскулил Уткин. Тащить его на горбу будет проблематично. Я присел на корточки, приложил руки к его голове и боку. Уткин вздрогнул, издал сдавленный писк, но тут же прикусил язык.

— Потерпите, — чуть раздражённо произнес я уходя в глубину концентрации. Тело Серафима горело огнём под моими пальцами и это были не последствия его пленения, влияние чего-то могущественного из вне.

— Вставайте, — я протянул толстяку руку, но он задергался и вдруг завыл:

— Я не могу... не чувствую ног!

— Что за чертовщина... — я ещё раз коснулся бедра Уткина, но сконцентрироваться на печати не получилось. Уже знакомый раздражающе писклявый голосок зазвенел в голове натянутой струной.

— Даже не пытайтесь ему помочь, он наказан!

Кукольной головы видно не было, а вот слышно было хорошо. Екатерина и Трепольев заметно вздрогнули, Ферьзев крутил головой высматривая врага, а Серафим сжался в комок.

— Что это значит? Почему он наказан? Ты же взяла жертву! — вдруг громко и отчётливо произнесла Большакова. Она ни к кому не обращалась, говорила опустив голову.

— Он жульничал. Он выдал чужую вещь за свою.

Куклы ещё не видно, но она приближалась, мы все это почувствовали.

— Это ложь! Ложь! — заголосил Уткин, оставаясь лежать на боку. — Эта проклятая зажигалка выпала из моего кармана!

— Нет! Она принадлежала другому человеку. Из-за этого вы бы все равно не нашли определили человека без вещи, поэтому следующее испытание будет таким, чтобы исключить жульничество в любом виде.

На горизонте обозначилась черная точка. Она стремительно приближалась. Хвостом за кукольной головой неслась песчаная буря. Я первым догадался подставить под удар спину. Жар и мелкий песок обдал рубашку, пробил тонкую ткань насквозь. В кожу врезались крохотные иголки от которых не было спасения. Первой не стерпела Большакова, за ней панике поддался Трепольский. Кукольная голова сделала петлю и зависла над нами.

— Все мышки в сборе, прекрасно.

Мне захотелось возразить ей, припомнить Мариутова, но я передумал в последний момент. Следующее испытание отрезало любые возможности для жульничества? Звучало не очень хорошо, чтобы это ни значило.

— Слушайте меня внимательно мышки. Среди вас есть тот, кто выдает себя не за того человека. Среди вас есть обманщик.

Голова выдержала паузу давая нам время обдумать услышанное. Предатель? Я, если честно, нисколько не удивился такому повороту событий. Мягко говоря, здесь с самого начала что-то было не так. Фарфоровая голова выписывала размашистые круги над нами, раскачиваясь из стороны в сторону словно неспешно шагая невидимым телом.

— Он будет делать все, чтобы вы погибли, остались здесь навсегда.

— Обманщик? — Трепольский впервые за то время, которое мы провели в пустыне подал голос. Дрожащий, почти нелепый, никак не соответствующий образу дерзкого, знающего жизнь разгуляя. Профессор Лавилов действительно профессионал. Людей менял по щелчку пальцев.

— И что? Нам надо будет его найти? Это и будет твое второе испытание? — Екатерина кричала и без малейшей паники. За девушку хотелось порадоваться, но и эта крайность мне не понравилась. Они верили ей. Всецело поглотились игрой, а это опасное занятие.

— Не совсем, — снова проворковала кукольная голова, чуть склонившись на бок. Её красный глаз тлел едва раздуваемыми углями. — Просто он будет вам мешать. Мешать выигрывать. А теперь моё следующее задание. Слушайте внимательно, мышки!

Мы замерли, навострил уши даже валяющийся на песке Серафим. Когда дело касалось жизни, тут уж не до нытья.

— Вы должны назвать вещь, за которую вам было стыдно в детстве!

Кукла произнесла это таким громовым голосом, будто читала прощальную речь над нашими могилами. Я, Трепольский и Ферьзев озадаченно переглянулись.

— Это что, шутка? — Екатерина не спускала с проклятой головы взгляда.

— Ни сколько! На раздумья даю вам пять минут. Время пошло!

Кукла застыла в воздухе, как нарисованная. Уже знакомый нам таймер появился в воздухе и на циферблате не хватало двадцати секунд.

— Да бред какой-то! — Взвизгнул Трепольский после пяти секунд гробовой тишины. — Мне не было стыдно! Никогда!

— Детство, — терпеливо проговорил Ферьзев. — В детстве всем было за что-то стыдно. Я помню, что испытал стыд за свитер, который подарила мама на новый год, и мне пришлось ходить в нем всю зиму. Это было омерзительно, свитер был ужасный, безразмерный, с нелепым рисунком на груди. Сейчас такой был бы в моде... Эй, кукла, мой ответ: новогодний свитер!

— Весело... — Трепольский ударил себя по ляжкам и крякнул изображая смех. Слишком неубедительно.

— Разбитая ваза, — Екатерина сделала шаг вперёд. Смотрела на кукольную голову с трудом шевеля обветренными и припухшими губами. Ветер пустыни нарастал, звеня в ушах тонкой капелью.

— Что за ваза? — Ферьзев сел на песок, вытянув затёкшие ноги.

— Я разбила мамину любимую вазу и свалила все на собаку, собака потом две недели жила на улице, зимой... Мне было очень стыдно, но я боялась, признаться.

— Похоже на правду, — Ферьзев понимающе кивнул. — Вы Роман?

— Трудно вспомнить что было в самом детстве, а вот лет десять назад помню случай. Мне было ужасно стыдно перед другом. Я предал его...

Вспоминать наши посиделки с Хворостовым в подвале Урицкого и вправду было очень неприятно.

— Мой ответ: предательство.

— Тоже, наверное, подходит. Андрей, Серафим?

Уткин вздрогнул услышав свое имя. Он видимо планировал отлежаться притворившись мертвым.

— Воровство, — неожиданно злобно произнесла Большакова. Хорошо ещё пинка ему не дала, для пущей уверенности. А вот Серафим был к этому готов, поэтому сжался в комок и застонал.

— Я не знал чья она, она просто лежала на полу, я на нее наступил в темноте! Может она выпала из моего же кармана! В детстве я был обжорой, часто объедал своего брата! Не надо больше этих вопросов, пожалуйста...

Под конец он завыл брошенным псом.

— Хорошо, обжорство. Андрей?

Трепольский застыл с занесенным кулаком. Он нервно бил по раскрытой ладони правой руки и смотрел в песок под ногами.

— Кто-то один из нас врёт...

— Да, но времени мало, надо дать ответ, — Ферьзев косился на кукольную голову и циферблат рядом с ней. На поиск ответов у нас меньше минуты. Трепольский потянулся к ремню джинсов, но вовремя вспомнил что отдал нож мне. Кстати где он? Я незаметно похлопал себя по карманам, но найти оружие не смог. Похоже я выронил его на предыдущем уровне, когда падал в проём. Так же осталось неизвестным какую именно вещь дали мне устроители всего этого кошмара.

— Стыд? Да какой к черту стыд! Я родился в семье предпринимателей. Я не знаю за что мне должно было быть стыдно. В детстве я себе ни в чем не отказывал, деньги были, вещи были... Глупые вазы? Да я бил их каждую неделю меня никто не ругал, они просто покупали новые! — Трепольский почти прокричал последние слова. Было видно, что ему действительно нечего вспомнить.

— Сейчас не стыдно? — Екатерина отошла от него на пару шагов.

— Нет, и не должно! Я не выбирал родителей, а если бы и выбирал сейчас, то ничего не изменил.

— Значит нет стыда? — я сделал робкое предположение. — Может он и есть тот лишний человек?

— Нет, — Ферьзев удручённо покачал головой. — Суть задания не найти того, кому не стыдно, а назвать главный стыд детства. И, очевидно же, у всех он есть.

— Пошли к черту! — Процедил сквозь зубы Трепольский, повернувшись к нам спиной.

— Мы опять проигрываем, — Ферьзев трепал подбородок, — Итак, у нас чревоугодие, ложь, предательство, ненависть...

— Почти как смертные грехи, — Большакова подняла на нас распухшие глаза. Буря усиливалась.

— Да, и явно чего-то не хватает.

— Блуда или гордыни? — я нервно усмехнулся. Разминал пальцы, но пока ума не прикладывал какую печать поставить на весь этот балаган. Больше всего хотелось поставить на них крест.

— Неужели? И кто же это?

— Да вот я вам и сказал! Ну нет, это не будет так просто, — Трепольев окончательно потерял человеческое лицо, прыгал от радости и строя рожи тыкал в нас по очереди пальцем.

— Время, — с деловым нажимом произнес Ферьзев. — И опять у нас не слаженность в команде.

Время на таймере действительно подошло к концу. Кукольная голова ожила и щёлкнув пластмассовыми зубами опустилась к нам.

— Ну что, мышки, готовы ваши ответы?

— Почти... — Ферьзев задрал голову и упер руки в бока. Он взял на себя смелость первым озвучить свой детский стыд. За ним последовала Большакова, Уткин и я. Кукольная голова довольно кивала принимая каждый ответ. Когда очередь дошла до Трепольского все напряжённо замерли. Парень стоял к нам спиной и не выказывал желания участвовать в опросе. Кукольная голова неспешно подлетела к Трепольскому и замерла над ним.

— Твой ответ, мышка?

— Истерики, — неожиданно тихо и спокойно произнес Трепольский. Мы ахнули. — В детстве я часто впадал в истерики и доводил родителей до слез. Просто так, развлекаясь.

— Ответ принят! — Голова рассмеялась и взмыла в небо с огромной скоростью. — Глупые мышки! Вам сначала надо было найти предателя. Глупые, глупые мышки! Как вы уже догадались, один из вас соврал, а значит жребий выберет случайную жертву. И, кстати, пока колесо неудачи будет крутиться, у вас будет время чтобы найти среди мышек крысу. Жирную и очень противную, — голова озорно рассмеялась. — Я покручу колесо подольше. Мне очень хочется, чтобы вы вычислили предателя.

Барабан колеса действительно тронулся с места. И теперь на нем всего пять цифр.

— Предатель... — мои пересохшие губы еле прошелестели это слово. Круживший вокруг нас ветер обжигал лицо.

— Как же нам его найти? — встрепенулась после глубокого раздумья Большакова. Она с подозрением осмотрела каждого из нас. Вдруг обратилась к кукле, задрав голову: — мало подсказок, дай ещё одну! Пожалуйста!

— Хм... — фарфоровая голова опустила на нас красный глаз. — Пожалуйста? Я люблю вежливых мышек. Ну что ж, слушайте ещё одну подсказку: предатель лжёт, лжёт всегда и во всем. Он не ответит правды ни на один вопрос! Кроме очевидных, конечно же. Он отец лжи.

— Отец лжи... — Ферьзев тер подбородок анализируя услышанное. Спокойный и рассудительный даже на волоске от смерти. Я вглядывался в его лицо, внимательно следил за движениями. Четкими, но вместе с тем плавными. Само его спокойствие казалось мне обманом.

— Всегда врёт? Какая неожиданность! Да мы все врём, врём всю свою жизнь! — Трепольский истерично растрепал волосы. В центре песчаной бури да ещё и в шортах ему было особенно тяжело. Оголённые ноги раскраснелись и по выражению лица Трепольского ожоги отзывались ощутимой болью. — Кто-то один из вас предатель, ребята. Это точно!

Парень без зазрения совести потряс указательным пальцем в нашу с Ферьзевым сторону. И с одной стороны его подозрения вполне не беспочвенны, а с другой совсем уж отцом лжи меня назвать было нельзя. Да я белая ворона в этой компании, но играю на общих правилах. Что касается Ферьзева...

— С чего такие выводы, молодой человек? — интеллигент поправил очки. Он был по-прежнему невозмутим. Впрочем как и я.

— Чутьё... — прошипел Трепольский и глаза его нехорошо сверкнули в мою сторону. — Где мой нож, дядя?

— Нет его у меня, — я показательно развел руки. Карманы мои действительно были пустые.

— Ложь. Очередная! Эти вещи дали нам не просто так! Зажигалка для темной комнаты, в этой комнате нам надо найти предателя и убить... — последнее слово Трепольский процедил сквозь зубы. — Что там ещё? Иголка?

— Да! — Вдруг вклинилась в разговор Большакова. Иголка кстати уже у нее в руке, так сказать на боевом дежурстве. — Ей очень удобно выколоть кому-нибудь глаз.

— Сука! — Трепольский сжал кулаки.

— Стойте!

Мне пришлось срочно разнимать сближающихся оппонентов.

— Ножа нет. Он был у меня, но его забрали. Возможно нож уже не нужен. Мы же прорезали им выход с предыдущего уровня...

— Уровня? — глаза Большаковой слезились. — Вы говорите об этом так, как будто это какая то компьютерная игра... Они уже убили одного из нас!

— Мышки потеряли нож? Как неосмотрительно. Впрочем обычное дело для глупых мышек... — кукольная голова слегка улыбнулась и с неба прямо между нами с Трепольским в песок воткнулся армейский нож. Он вошёл глубоко, по самую рукоятку. Все замолчали и замерли. Даже Уткин, что все это время успешно притворялся мертвым, приподнялся на локте и выгнул шею чтобы разглядеть оружие повнимательнее.

— Хватайте его! Предатель пацан! — вдруг пролепетал жалобным голосом Серафим и театрально рухнул головой в песок.

Мы кинулись к оружию как по команде. Не знаю кто какую цель преследовал. Колесо случайного выбора монотонно крутилось над нашими головами толкая всех на глупые и необдуманные шаги. Лично я хотел заполучить оружие только для того чтобы никто не пострадал случайно. Ферьзев был очень аккуратен и толкнул меня скорее ради приличия. Всё-таки будет не слишком красиво показывать наш импровизированный сговор. А вот Трепольский и Большакова дрались не на шутку. Я получил смачный удар в бок от пацана, в свою очередь он взвыл от боли когда острые коготки Екатерины прошлись по его щеке. Рассвирепев Трепольский крутанулся волчком. Его кулаки били не глядя, я увернулся от удара, Большакова получила под дых, а вот бедолаге Ферьзеву досталось в ухо. Он шумно выдохнул и потеряв равновесие упал на песок. Очки слетели с носа, но благо не разбились.

— Уйдите! Нож мой! — крикнул пацан и тут же получил от меня удар под коленку. Он упал ничком, судорожно цепляясь руками за ускользающий воздух. Я схватил нож за рукоятку, но не смог даже пошевелить его.

— Что за черт!? — я злобно сжал зубы, поднял голову и тут же поплатился за свою неосмотрительность. Пощёчина от Большаковой было прологом моей неудачи, её красиво завершил пинок в спину от Трепольского. Пацан быстро поднялся на ноги, быстро оценил ситуацию и ловко вывел меня из игры. Разобраться с Большаковой ему вообще не составило никакого труда. Девчонка вскрикнула схватившись за лицо и упала на бок. Трепольский выдернул нож из песка с победным рыком. Вскинул над головой как рыцарь. Этакая урезанная версия короля Артура, с не менее урезанной версией легендарного меча. Уткин застонал уткнувшись в песок. Да уж, радоваться тут было нечему. И некому кроме самого Трепольского.

— Ну что суки, попались! — парень ловко крутанул нож в руке и принял боевую стойку. Я и Ферьзев поднялись на ноги.

— И что же дальше молодой человек? — интеллигент рыскал глазами в поисках своих очков. — Кого же из нас будете резать?

— Обоих! — Трепольский сплюнул песок, попавший в рот. — Ну! Кто из вас соврал?

— Никто, придурок! — на этот раз не выдержал я. — Брось оружие. Ты не на тех его направил.

Я демонстративно указал на парящую над нами голову. Кукла с интересом наблюдала за происходящим. Мерзкая тварь.

— Соглашусь с Романом. Скорее всего нас просто хотят рассорить. Будьте благоразумны Павел.

Трепольский зарычал от злости не решаясь нападать, но и закапывать топор войны обратно в песок тоже не спешил.

— Она сказала что нам надо найти предателя, иначе мы не выживем, — всхлипнула где-то сбоку Большакова. Она запнулась на полуслове, но никто из нас не обратил на это внимание. Все оно было приковано к чертовому Трепольскому. Большакова присела на корточки увидев знакомую дужку от очков. Пропажа Ферьзева быстро оказалась в её руках. Девушка было протянула их интелегенту, но в последний момент осеклась делать это. Она медленно поднесла очки к глазам. Все это происходило за нашими спинами, а в пылу спора, в котором рождалась не истина,а истерическое настроение, я не заметил как оторопела и даже побледнела Большакова. Она несколько раз подносила очки к лицу, потом резко убирала. Смотрела то на Трепольского, то на фигуру Уткина, то на кукольную голову.

— Ни за что не отдам нож! — Трепольский выходил из нашего окружения непрестанно мотая головой. Моё навязчивое предложение было принято им в самые ожесточенные штыки. Ферьзев приводил свои аргументы, но делал это неубедительно и тихо, в свойственной интеллигенту манере.

— Они не настоящие... — голос Большаковой в нарастающей перебранке еле различим. Да и ветер усиливался с каждой минутой. Ещё немного и мы будем вынуждены кричать чтобы быть услышанными друг другом.

— Молодой человек, оружие это уловка. Мы вообще не должны были прикасаться к ножу, — Ферьзев в очередной раз потянулся к носу, но вовремя осекся.

— Его очки ненастоящие! — Большакова крикнула. Злобно, ожесточенно. Её щеки налились румянцем. В дрожащей руке очки Ферьзева. Девушка демонстративно надела их на нос и тут я понял в чем подвох. В стеклах очков не было линз. С таким же успехом можно носить пустую оправу. Бог лжи?

Я бросил на интеллигента резкий, вопросительный взгляд. Ферьзев опустил глаза. Он не успел произнести ни слова. Истеричный вопль неподвижного и почти полностью засыпанного песком Уткина пробрал до мурашек не только меня.

— Он предатель! Он!

Выпад Трепольского был настолько же неожиданным, как и глупым. Мы не успели разобраться в ситуации, не успели задать вопросы. Даже не выслушали Ферьзева. Да и слушать уже было некого. Нож подобно змее вонзился в тщедушную грудь интеллигента. Не было ни крови, ни предсмертных вскриков. Ферьзев вздрогнул. На его лице застыла досада и недоумение. Голова мужчины опустилась, он молча смотрел на торчащую из груди рукоятку, потом захрипел и прыснув алой слюной упал ничком.

— Ха-ха-ха! — кукольная голова закружилась в безумном танце. — глупые, глупые мышки! Вы убили не того человека. Но у меня есть для вас и хорошие новости. Жертва есть, пусть и выбранная неверно, так что остальные выжившие переходят на следующий уровень.

— Чертова тварь! — я сжал зубы, кинулся к Ферьзеву, но нога неожиданно провалилась в песок по самое колено. Твердая опора по взмаху волшебной палочки превратилась в вязкий кисель. И не только для меня одного. Большакова и Трепольский так же едва сохранили равновесие. Девушка вскрикнула судорожно взмахнув руками. Песок поглощал всех выживших быстро и не церемонясь. Молчал только Уткин, похоже уже смиряясь со своей участью. Песок не поглощал только невинно убитого Ферьзева.

— Не дергайтесь! Эта хрень не убьет нас, — я не сопротивлялся погружаясь в неизбежность. Под ногами всё ещё не было опоры, но я был совершенно спокоен. Чего нельзя было сказать о Большаковой и Трепольском. Они стонали и плакали, не надеясь на спасение. Я задрал голову и посмотрел на куклу. Её мертвый красный глаз тлел, как гаснущий уголёк. Таймер и барабан с нашими номерами действительно исчез. Жертва была принесена. Ну что ж, я остался без союзника. И что-то подсказывало мне что на следующем уровне действовать надо куда решительней. Когда песок подобрался к лицу я задержал дыхание. Надеюсь в этот раз падать придется не слишком долго. Откуда-то снизу до меня донёсся еле слышный металлический лязг. Он был похож на что-то знакомое, но прежде чем я понял на что именно ног моих коснулась пустота. Следующий уровень прогружался быстро. Лаборатория Чернобожцев работала как часы...