Учитель (гет)

Не будем утомлять читателя подробностями о том, как именно Гермиона Грейнджер очутилась в 1981 году. Скажем только, что у неё была миссия, о миссии этой не знал никто, кроме Дамблдора, а суть миссии даже для автора этой истории остаётся загадкой.

Поступление в школу Хогвартс было проведено с соблюдением всех формальностей. Гермиону вписали во все документы, провели для неё закрытую церемонию распределения (и снова Гриффиндор!) с участием только директора и шляпы, выделили спальное место. К первому сентября Гермиона была во всеоружии: учебники закуплены, школьная форма выглажена, сова Тургенев (недавнее приобретение, названное в честь одного из любимых русских писателей) накормлена.

Наблюдая в окно проносящиеся мимо зелёные луга, она думала вовсе не о задании Ордена Феникса третьего созыва, а о предстоящих днях или неделях, а то и месяцах в Хогвартсе.

Гермиона переживала, что ей будет скучно. Она хорошо помнила всё то, чему обучалась на седьмом курсе, ведь Хогвартс с отличием закончила менее года назад. А судя по купленным учебникам, программа с 1981 года мало поменялась. Значит, время на уроках будет потеряно даром, чего Гермиона терпеть не могла. Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, она достала роман «Отцы и дети» в переводе на английский и начала читать.

Наконец Хогвартс-экспресс прибыл на конечную станцию. Из пустого купе Гермиона вышла на перрон и погрузила вещи в повозки, запряжённые фестралами, которых отчётливо видела. Её окружила стайка однокурсниц и стала расспрашивать, кто она и откуда. Гермиона односложно отвечала на вопросы любопытных девиц: «Гермиона, приятно познакомиться. Из России, но родилась в Англии. Нет, водку я не пью и ручного медведя у меня нет, только сова Тургенев. Откуда так хорошо знаю английский? Так я с детства говорю на двух языках. Сказать что-то по русски? Dvazhdy dva ravno pyat’. Да, звучит необычно. Спасибо. Ещё что-нибудь? Ne ver’ vsemu, chto slyshish’.»

Особо назойливые постоянно спрашивали её: «а это как будет на русском? А вот это?» И Гермиона отвечала: «grib», «izbushka».

Выучить несколько слов на русском не составило труда для предусмотрительной Гермионы, а перевод слов, которых не знала, она придумывала. Так, волосы у неё стали называться «bardachok», а директор «dushnila».

В её легенду все поверили, как и в превосходное знание русского языка. Начальную часть миссии можно было считать успешной.

Обратим же теперь свой взор на другого героя этой занимательной истории. Пока у Гермионы дела шли более или менее ровно (однокурсники ещё утомляли её навязчивыми расспросами о далёкой и загадочной России, зато относились к ней без настороженности), Северус Снейп нервничал перед своим первым в жизни уроком, который ему предстояло провести у гриффиндорцев. Он сидел в своём кабинете перед камином, смотрел на огонь и настраивал себя на худшее.

Гриффиндор! Да ещё седьмой курс! Ему хорошо помнились выходки Мародёров, после которых учителя хватались за сердце. У Снейпа засосало под ложечкой. Вдруг он не справится? Что если его, неопытного молодого учителя, выставят в смешном виде, осмеют, опозорят? Нет! Такого он не допустит! Он будет строгим, даже чрезмерно строгим. Нужно сразу правильно себя поставить.

Гулкий колокол пробил девять часов, объявив тем самым, что наступил момент, которого Северус так боялся. Класс, расположенный за дверью его кабинета, стал наполняться шумом.

Северус подошёл к зеркалу и взглянул на себя. Лицо и волосы были в порядке, на зубах ничего не налипло. Черный сюртук и чёрная мантия — лучшие по его мнению цвета, чтобы произвести впечатление грозного учителя — сидели идеально. Снейп тихо повторил заготовленную речь, которую написал и выучил накануне: «дурацких взмахов палочкой… глупых заклинаний… тонкую науку».

Он ворвался в класс как вихрь, от волнения толкнув дверь слишком сильно. Та ударилась и отскочила от стены с громким стуком, от которого несколько учеников подпрыгнули, но Снейп сделал вид, что так и было задумано. Он начал монолог, которому предстояло претерпеть несколько улучшений и украситься метафорами и эпитетами в будущем, а пока он был не слишком напыщенным и не очень длинным.

— На этом уроке не будет дурацких взмахов палочкой и глупых заклинаний, — произнёс Снейп низким строгим голосом, в котором всё же звучало напряжение. — Я не надеюсь, что вы оцените такую тонкую науку, как приготовление зелий, однако тех немногих, кто имеет к ней склонность, я постараюсь научить.

Стоя за кафедрой, Северус взял минутную паузу, чтобы оглядеть класс и выровнять дыхание. При свете из больших окон гораздо проще было рассмотреть тех, кто сидел на первых рядах перед ним. Это были парни и девушки лет семнадцати-восемнадцати, пышущие здоровьем и полные энергии, которую следовало направить в нужное русло.

— Меня зовут Северус Снейп, и с этого года я буду вести у вас предмет Зельеварение.

Его взгляд зацепился за троих девиц в первом ряду, вызывающе красивых. Нежный румянец на щеках, огромные блестящие глаза, развитые формы — Снейпу не удалось выказать безразличие. Ослеплённый их прелестью, он отвёл глаза и тише, чем планировал, промямлил:

— Достаньте ваши пергаменты.

Послышался шорох, застучали крышки парт, и как только в поисках тетрадей головы студентов скрылись за ними, Снейп услышал, как они шушукаются и давятся смехом.

— Мэри, я сейчас лопну со смеху, — выговорила одна. — Как он зарделся, когда говорил.

— Да, совсем ещё мальчишка.

— Тихо, Сисси, он нас слышит.

Наконец крышки парт опустились, головы появились из-за них, и Снейп успел заметить, кто шептался — те самые девицы в первом ряду.

Непочтительные реплики на несколько мгновений вогнали его в ступор. У Северуса было припасено несколько колких уничижительных замечаний для парней, но что задирами окажутся девушки — к такому он был не готов.

Бунтари, будь они Салазаром прокляты!

Снейп понял, что был обманут. За ангельскими личиками и невинными взглядами, которые поначалу ввели его в заблуждение, — да что там, любой мужчина был бы очарован ими — скрывались злостные нарушительницы дисциплины. Их легкомысленное хихиканье и шепоток отрезвили его. Северус без колебаний и строго уставился на них в упор.

Три девицы сидели прямо перед ним и ничуть не робели. Их имена Снейп узнал позднее: Мэри Гилмор, Бетти Хейли, Сесилия Прескотт.

Красавица Сесилия была самой высокой, и, как потом понял Снейп, помыкала двумя другими девушками. Она же была главной зачинщицей во всех проделках и шалостях. Сесилия напоминала портрет девушки кисти Джона Эверетта Милле. Иссиня-чёрные волосы, безупречная правильность черт, белая тонкая кожа, сквозь которую на ключицах проступали голубые венки, алые пухлые губы и ярко-синие глаза. Всё портил надменный взгляд и дерзкое выражение лица. Пленительная красота, которая лет через десять должна была непременно погрубеть: будущая дурнота отчетливо просматривалась на ее лице сквозь тень многочисленных грядущих безумств. Северусу почему-то вспомнилась Белла, и он невольно передёрнул плечами.

Сидевшая по левую руку от неё Бетти — прекрасно сложенная белокожая блондинка — напоминала рафаэлевскую Мадонну. В отличие от подруги, в чертах её лица и в теле были мягкость и округлость. Казалось, самой природой она была создана для тихой семейной жизни, и учёба её совершенно не интересовала.

По правую сторону от Сесилии сидела Мэри — рыжеволосая розовощёкая хохотушка с очаровательными пышными ресницами, из-под которых выглядывали хитрые смеющиеся глаза.

Если Снейп разглядывал этих девиц почти без смущения, то они выказывали его еще меньше. Сесилия подняла на него неподвижные глаза, словно ждала невольного восхищения ее величавой красотой. Мэри беззастенчиво уставилась на него, хихикнула и надула губки:

— Нам что, придётся записывать? Сегодня же первый учебный день. Наши запястья ещё не тренированы для такой тяжёлой работы, сэр.

— Да, сэр, — подхватила Бетти, — лучше дайте нам сварить какое-нибудь простенькое зелье для начала. Профессор Слагхорн всегда так делал.

Снейпу сразу стало ясно, что эти трое царят в школе, уверенные, что никто не сравнится с ними. Менее чем за пять минут он понял, что они собой представляют, и еще меньше понадобилось, чтобы вновь надеть на себя маску строгости и безразличия.

— Возьмите перья и пишите, — велел он сухо и равнодушно, — Зелье для излечения фурункулов. Оставьте место и пишите ниже: Рябиновый отвар. Отступите ещё несколько строчек и напишите: Напиток живой смерти. Теперь под названиями зелий перечислите ингредиенты, которые в них входят, в порядке добавления в котёл. Узнаем, чему вы научились за шесть лет обучения здесь.

Снейп взмахнул палочкой, песочные часы поплыли по воздуху, кувырнулись и плавно опустились на край учительского стола. Отсчёт времени пошёл. Заскрипели перья, зашептались ученики.

— Эй, ты не помнишь, корень асфоделя идёт после полыни или до?

— Ты про рябиновый отвар? Вроде до.

— Нет, я про Напиток живой смерти. В рябиновом нет полыни.

— Чёрт! А что там?

Три дерзкие красавицы сыпали нелепыми вопросами и лишними замечаниями. Одни Снейп пропускал мимо ушей, на другие невозмутимо давал краткие ответы.

— Сэр, а кровь саламандры писать один раз или несколько?

— Пишите столько раз, сколько вы добавляете её в зелье.

— Сэр, а как правильно пишется валерьяна или валериана?

— У меня перо затупилось, невозможно писать!

— Сэр, продлите время ещё на пять минут. Я не успеваю!

— А я перепутала с другим зельем. Теперь заново начинать! Мне нужен новый пергамент. Есть у кого-нибудь чистый пергамент?

Гам в классе нарастал. Тогда Снейп прикрикнул на учеников. Но никто и не подумал умолкнуть. Напротив, три девицы в первом ряду принялись шуметь ещё пуще прежнего. Северус почувствовал, что стремительно теряет контроль над происходящим.

— Зельеварение — это так трудно!

— Ненавижу зелья! Почему бы не сделать их предметом по выбору.

— Не понимаю, какой смысл спрашивать, что мы проходили сто лет назад! Естественно, всё выветрилось из головы за лето!

Засмеялись и в задних рядах. Порядок в классе требовалось срочно восстановить.

— Дайте мне вашу работу, — резко обратился Снейп к Сесилии и, не успела она опомниться, потянулся и сам взял тетрадь с ее стола. — И вы, мисс, дайте вашу, — продолжал он чуть мягче, обращаясь к лохматой дурнушке в другом конце второго ряда: он приметил её как самую некрасивую, зато самую старательную в классе. Девушка поднялась, подошла к его столу и со скромным видом подала ему пергамент. Он просмотрел оба. Писанина Сесилии была неряшлива и пестрела множеством самых нелепых ошибок, а работа второй ученицы отличалась аккуратностью и точностью. Она даже пронумеровала, что в каком порядке идёт, и указала количество ингредиентов в жидких унциях! Северус почувствовал невольное уважение к этой замухрышке. Он невозмутимо прочёл вслух обе работы, указывая на ошибки. Когда он ехидно порекомендовал подружкам не пользоваться зельеварческими трудами Сесилии, потому что вместо зелья от фурункулов они получат зелье, вызывающее понос, класс взорвался хохотом. В довершение экзекуции Северус посмотрел на Сесилию, покрасневшую то ли от стыда, то ли от ярости, своим фирменным презрительным взглядом.

— Позор! — объявил он, неторопливо разорвал её работу на четыре части и вернул их хозяйке. Потом с улыбкой отдал пергамент лохматой заучке: — А вами, я доволен, мисс…

— Гермиона Грейнджер, сэр, — почти неслышно произнесла она с места.

Глаза Сесилии сверкнули злобой, когда она пристально посмотрела через плечо на мисс Грейнджер.

«Достанется бедняжке», — подумал Снейп. Но его это не касалось. «Усобицами» гриффиндорцев пускай занимается их декан. Главное, что бунт удалось подавить. На передней парте воцарилось хмурое молчание, удобное для Северуса, и остаток урока его никто не перебивал.

После звонка Снейп сел за стол, чтобы заполнить табель с оценками. Краем уха он слышал шуршание пергаментов, разговоры о предстоящем матче по квиддичу, и воспринимал это как фоновый шум. Однако знакомый женский голос привлёк его внимание.

— Что, новенькая, решила выпендриться?

Снейп оторвал глаза от пергамента, чтобы посмотреть, что происходит.

Сесилия, Бетти и Мэри обступили парту Гермионы Грейнджер. Та сразу заторопилась, бросая учебные принадлежности в сумку как попало. Схватив её, Грейнджер вырывалась из «оцепления» и устремилась к выходу, но в дверях задиры опередили её. Сесилия задела Грейнджер плечом и, наклонившись к её лицу, медленно, с расстановкой сказала

— Чтоб ты знала: заучек здесь не любят.

Северус Снейп покачал головой. Он не знал, что мисс Грейнджер новенькая. К новичкам всегда отношение пристрастное. Может, зря он так прилюдно похвалил её, да ещё сравнил с мстительной и злопамятной Сесилией? Подставил девочку под удар.

«Бедная Полумна», думала Гермиона, глядя на чёрные пузыри в воде унитаза, среди которых плавал флакончик чернил. Только теперь она поняла, каково было её подруге под натиском мелких, но постоянных пакостей от сокурсников. Гермиона находила свои вещи в самых невообразимых местах: галстук на статуе Григория Льстивого (видимо так ей намекали на то, что она подлизывается к учителям); носки на перилах лестницы, ведущей в башню Рейвенкло; любимую заколку, которая одна только и могла справиться с её волосами, в ванной старост.

Что прятали вещи, это ещё ладно, хуже было, когда портили. Так, у её оксфордов удалили каблуки, и, как Гермиона ни пыталась, она не могла восстановить эту часть подошвы (Макгонагалл даже заинтересовалась случаем и забрала оксфорды себе, пообещав вернуть им первоначальный вид); её пергаменты с готовой домашней работой утром все были исписаны по диагонали словом «выскочка» (Гермионе пришлось пропустить завтрак, чтобы успеть переписать все задания на чистовик); а чернила плавали в унитазе туалета на третьем этаже, куда никто не заглядывал.

Что портили вещи это ещё терпимо, к этому можно было привыкнуть, но бойкот, объявленный Сесилией и нехотя поддерживаемый всей группой, доконал бедняжку. Гермиона чувствовала, что находится на грани нервного срыва.

Профессор Снейп приобрёл репутацию строгого, но справедливого учителя. У него не было любимчиков, как у Слагхорна, ко всем факультетам он относился ровно и никого из студентов не выделял. Тем не менее, некоторым гриффиндорцам казалось, что учитель Зельеварения предвзят к их факультету. Это происходило потому, что после своих проделок они часто слышали: «Опять Гриффиндор!», произнесённое сквозь зубы. Северус был в достаточной мере терпелив, но горе было тому, кто принимал его спокойное и невозмутимое отношение за слабость, молниеносная и резкая суровость становилась для провинившегося заслуженным уроком. Очень скоро вся школа усвоила, что профессора Снейпа лучше не злить.

Подъём, завтрак, уроки, обед, уроки, полдник, уроки — ритм школьной жизни захватил Северуса Снейпа настолько, что у того практически не осталось времени на переживания своей виновности перед любимой женщиной. Дамблдор выполнил обещание — Лили была под защитой, и этот факт позволил зельевару сосредоточиться на текущих делах. Лишь иногда, перед сном, в моменты, когда сознание ослабевает хватку и на поверхность выходят наши самые глубокие желания и страхи, Северус впадал в лёгкую меланхолию.

Не без интереса он наблюдал за развитием отношений между Гермионой и её однокурсниками. Он подмечал всё: заплаканное лицо мисс Грейнджер, её страх поднять руку на уроке и вместе с тем в глазах желание ответить на вопрос, насмешки трёх королев школы. Он избегал хвалить её перед классом, чтобы не вызвать ещё большую неприязнь к ней однокурсников, вместе с тем про себя отмечал все её дарования, постепенно проникаясь к ней пониманием и сочувствием, ведь и сам совсем недавно был жертвой травли. Гермиона вызвалась помогать ему в проверке работ первокурсников, в свою очередь Снейп позволил ей брать литературу по Углублённому Зельеварению из его личной библиотеки и использовать кабинет как место для чтения в его отсутствие. По субботам, когда преподаватели и студенты отдыхали в Хогсмиде, он обычно возвращался в замок на час раньше и всегда заставал её в классе, погруженную в дела: тишина, прилежание, внимательность были ее верными спутниками.

Они редко разговаривали друг с другом, а их диалоги не заходили дальше просьб с его стороны:

— Мисс Грейнджер, сможете заодно проверить завтра работы Слизерина? Мне срочно нужно посетить Джея Пепиналавка зелий в Хогсмиде, боюсь не успеть.

— Да, сэр.

Или просьб с её стороны:

— Профессор Снейп, можно мне взять эту книгу с собой? Я не успела дочитать, а очень хочется.

— Да, мисс Грейнджер.

Как-то раз он услышал в кабинете музыку. Гермиона заканчивала проверку контрольных работ, а рядом на полке стоял зачарованный граммофон, на котором кружилась пластинка. Снейп постоял несколько секунд в нерешительной задумчивости.

— Чайковский? — наконец, спросил он.

— Шопен, — улыбнулась она.

Однажды во время обхода Снейп увидел, как Мэри и Бетти во главе с Сесилией обступили Гермиону со всех сторон словно коршуны. Сесилия стояла, уперев руки в боки, и то ли угрожала, то ли выговаривала ей какие-то претензии.

— Что здесь происходит? — строго спросил Снейп.

Все девушки, кроме Сесилии вздрогнули. Она же повернулась и уставилась на профессора как ни в чём ни бывало.

— Ничего, сэр. Мы пытались прояснить некоторые вопросы.

— Прояснили?

— Да, — быстро сказала Сесилия и кивнула двум подружкам. — Идём.

Снейп наблюдал за удаляющимися фигурами гриффиндорок, потом взглянул на заплаканное лицо Гермионы, и внутри него что-то сжалось.

— Мисс Грейнджер, вас проводить до башни?

Она помотала головой и поспешила уйти.

Через несколько дней директор и его заместительница вызвали профессора Снейпа для беседы.

— Говорят, ты совсем запугал учеников, — сказала Минерва Макгонагалл.

— Желает ли директор, чтобы я был более мягок в отношении дисциплины? — обратился Снейп к Дамблдору.

— Твои педагогические методы меня вполне устраивают, — ответил директор. — Наконец-то мы добились стопроцентной посещаемости. На твои уроки ходят даже заядлые прогульщики Чапмэн и Смит. Пожалуйста, продолжай в том же духе. Я вызвал тебя совершенно не по этому поводу. Твой испытательный срок закончен, Северус, и я рад сообщить, что должность профессора Зельеварения теперь твоя. С завтрашнего дня ты будешь получать полное жалованье, как постоянный преподаватель Хогвартса.

— Спасибо, директор Дамблдор, — Снейп дождался, пока тот поставит свою подпись и волшебную печать на трудовом договоре и только после этого заговорил. — Теперь, как полноправный член педагогического коллектива, я хотел бы вынести на обсуждение некоторые проблемы, касающиеся морального духа в Гриффиндоре.

— А что не так с моральным духом в Гриффиндоре? — спросила Макгонагалл.

— Он чрезвычайно упал. Новую ученицу совсем затравили, дошло до бойкота. Накануне видел её в слезах. Верховодит этим безобразием Сесилия Прескотт. Остальные бездумно поддерживают, из стадного чувства. Сами не понимают, как разрушительно это сказывается на всех. Ходят как в воду опущенные. Да будто вы сами не заметили?!

— Как это всё неприятно, — покачала головой Макгонагалл. — Не думала, что мои так меня опозорят.

Снейп хмыкнул.

— Не в первый раз.

— Северус, если ты о том, что происходило между тобой и Джеймсом, то попрошу заметить, что слизеринцы…

— Ладно, ладно, — примирительно выставил перед собой руки Дамблдор. — Не время и не место старое поминать. Спасибо, профессор Снейп, что поделились информацией. Профессор Макгонагалл, я надеюсь, вы примете меры.

Сесилию вызвали к директору в тот же вечер. Сначала она не признавалась. «А я тут при чём? Её просто невзлюбил класс. Она странная. Я же не могу заставить её перестать быть чудачкой». Но Макгонагалл хитростью удалось обязать мисс Прескотт исправить ситуацию.

Гермиону больше не трогали. Но от этого ей не стало радостнее. Миссия затянулась. От отсутствия близкого доверительного общения, невозможности поделиться переживаниями хоть с кем-нибудь кроме Дамблдора, в душе гнездились тоска и одиночество. Чтобы отвлечься и немного себя взбодрить, она взяла в секции маггловской литературы рассказы Вудхауза и теперь хохотала во весь голос, сидя на небольшом подоконнике в коридоре. В таком виде Северус и застал её: раскрасневшуюся, смеющуюся, с книгой в руках. И подумал, что не такая уж она и дурнушка, как ему показалось вначале. Конечно, не писаная красавица, как Сесилия, но это и неплохо. Яркая красота быстро приедается, особенно при скверном характере.

— Отрадно видеть, что чтение доставляет студентам такое удовольствие, — тепло прозвучал его голос.

Гермиона вздрогнула. Только Снейп обладал этой привычкой говорить чуть растягивая гласные, тихо, мягко, так, что звуки проникали в самую глубину, резонировали с рёбрами. И они называют это змеиным шипением! Драгоценный бархат, не иначе! Гермиона вся подобралась, но, не найдясь с ответом, вежливо улыбнулась.

— Что ж, не буду вам мешать.

— Вы не мешаете, — быстро сказала она. Почему-то ей хотелось, чтобы профессор Снейп задержался возле неё подольше.

— И какая книга питает ваш ум сегодня?

Гермиона смутилась.

— Это не пища для ума, скорее лёгкое чтиво для настроения. Но потом, спустя двадцать лет, среди магглов это станет мировой классикой. То есть, я так думаю, — она покраснела ещё сильнее. К чему было произносить длинные речи? Глупость выдала. Сказала бы название и всё.

— Почитайте мне, — неожиданно попросил он.

Гермиона подумала, что ослышалась, но Снейп повторил просьбу и добавил, что ему хочется «заразиться весёлым настроением». Именно так и сказал, затем облокотился о стену. В коридоре редко появлялись ученики, так что оба чувствовали себя вполне комфортно без посторонних глаз. Гермиона набрала в грудь побольше воздуха и начала читать. Вначале голос её подрагивал, но уважительное внимание, с каким слушал её Снейп, прогнало в ней все сомнения, и вот она уже читала громко, увлечённо, с выражением. Её речь прерывалась лишь смехом, притом в первую очередь его.

С этого дня их встречи стали частыми. Они проводили часы, обсуждая литературу, философию, магические теории и тонкости науки зельеварения. Профессор Снейп вполне освоился в новой должности, однако его всё ещё сильно утомляли первые курсы, особенно Гриффиндор. Гермиона иногда давала ему ценные педагогические советы, например такой: «а вы разделите класс на две группы и заставьте соревноваться. Только чтоб не поубивали друг друга. Пока они доказывают, кто лучше, у вас есть время подготовить следующий урок. А в перерыве так вообще вздремнуть сможете». В особо тяжёлые вечера Северус просил Гермиону почитать ему что-нибудь для настроения. Сидя в кресле возле камина он слушал рассказы Джерома К. Джерома, Вудхауза, Шарпа и потирал ноющее предплечье.

Гермиона не скрывала своего восхищения его интеллектом и душевным богатством. Она и раньше знала, что Снейп умный, но, лишь приблизившись к нему достаточно, смогла вкусить истинную радость от общения с кем-то равным, а в некоторых аспектах превосходящим её по уму. Вскоре она поняла, что безнадёжно влюблена.

Однажды они прогуливались вдоль озера. Лёгкий ветерок колыхал локоны Гермионы. Поверхность воды мерцала искрами отражённых солнечных лучей, создавая иллюзию мирного и спокойного момента. Внутри Северус ощущал сильное волнение. Он вдруг остановился и посмотрел спутнице в глаза, ему понадобилось время, чтобы набраться храбрости.

— Гермиона, — его голос звучал тихо и загадочно, как предпоследняя строка рукописи, несущей в себе тайный смысл, — вы очень особенная девушка.

Гермиона задержала дыхание. Он отвернулся, не имея возможности противиться очарованию её глаз, продолжил:

— Я не в силах больше прятать то, что я чувствую к вам, да и не вижу смысла. Вы сообразительная девушка, и, наверное, сами обо всем давно догадались.

Снейп посмотрел в её глаза, ища поддержки. Гермиона еле заметно кивнула, её сердце забилось чаще. Он с досадой почувствовал, что краснеет.

— Вы нравитесь мне. Вы вдохновляете меня быть лучше, чем я есть. С вами я забываю обо всех тревогах. Если бы вы только позволили мне…

— Профессор…

— Пожалуйста, называйте меня Северус, — он мягко улыбнулся. — Я понимаю, что разница в положении, но…

— Северус, я должна уйти.

Его улыбка поблекла.

— Должны уйти? — глупо переспросил он.

— Я скоро уеду, покину Хогвартс, навсегда.

Он ошарашенно смотрел на неё.

— Куда?

— Очень далеко.

Северус застыл, не в состоянии издать звука. «С каждой вашей улыбкой мир приобретает яркие краски», — слова, которые он репетировал для признания, теперь бессмысленно вертелись в его голове. Северус чувствовал себя дураком. Судьба снова посмеялась над ним.

Гермиона подняла руку и тыльной стороной провела по его щеке, это движение было как касание теплых солнечных лучей на холодном утреннем воздухе.

— Вы тоже нравитесь мне, Северус, — призналась она.

Снейп накрыл её руку своей, поцеловал тонкие пальцы, развернул и коснулся губами запястья. Гермиона почувствовала, как её щеки зарделись, а по телу пробежала дрожь. Дыхание стало неровным, происходящее казалось чем-то на грани сна и яви. Ей захотелось остаться в этом моменте навсегда. Однако это было невозможно. Она должна вернуться в своё время, чтобы завершить миссию.

— Не уезжайте, — прошептал Северус, наклонившись к её лицу.

— Я должна.

— Тогда я буду ждать вас здесь, если вы когда-нибудь решите вернуться.

Слова Северуса долго ещё терзали Гермиону после того, как она активировала артефакт и вернулась в своё время. Она сразу же отправилась в Хогвартс, но ей сказали, что профессор Снейп уволился в тот же год. Гермиона обращалась в другие школы и университеты, в аптеки и зельеварческие лаборатории, но всё было напрасно. Его следы стёрло время.

Всё стало иначе. Родители Гарри, Сириус и другие члены Ордена Феникса были живы. Но кое-чего не хватало. Поскольку в этой реальности Гермионе с Гарри и Роном не пришлось преодолевать вместе трудности и выручать друг друга из беды, их отношения можно было назвать скорее приятельством, чем настоящей дружбой. Мир Гермионы разделился на несколько частей. Была жизнь, в которой она пережила много потерь, но и обрела нечто ценное, и была жизнь, в которой все остались живы, но Гермиона лишилась очень важного. А ещё был маленький кусочек жизни, в котором она оставила частичку себя.

Ночь над Лондоном была тиха и безмятежна. Гермиона стояла у окна своей комнаты, погружённая в глубь воспоминаний. Её рука легко коснулась шеи, словно бы этот жест мог вернуть её назад, к тем переживаниям. С годами прошлое стало как мгновение, но память о юном профессоре Снейпе, влюблённом в неё, осталась жива в её сердце. Гермиона закрыла глаза и, словно живые картины прошлого, перед ней пролетели их встречи, разговоры, взгляды. Она вновь погрузилась в тот мир, где их любовь была так чиста и беззащитна.

— Пообещайте мне, что мы ещё встретимся, — он подошёл ближе, их тела слились в объятиях. Гермиона ощутила, как его сердце бьётся в такт с её.

— Я найду вас.

— Как я рад, что мне не нужно больше скрывать свои чувства. Я так давно хотел прикоснуться к вам.

Гермиона ощутила, как его дыхание сделалось чаще. Он дрожал всем телом.

— Северус…

Она захотела позволить ему больше. Расстегнула несколько пуговиц на его сюртуке, стала целовать шею. Снейп, тяжело дыша, попросил её остановиться, иначе он не сможет совладать с собой. Гермиона не остановилась…

— Я люблю вас. Я никогда вас не забуду.

Слова эти звучали как долгожданный ответ на мольбу. Их сердца бились в унисон, мир вокруг исчезал.

Открыв глаза, Гермиона улыбнулась. Её сердце знало, что даже временная дистанция не сможет стереть эти воспоминания. Они были её сокровищем, её святыней.

Прошло три года с тех пор как Гермиона вернулась в своё время. Три года поисков, три года надежд на встречу с ним, три долгих года помолвки с Роном, который недоумевал, почему его невеста всё время откладывает свадьбу, тогда как другие девушки наоборот с ней торопятся.

Однажды Гермиона зашла в недавно открывшийся аптекарский магазин за ингредиентами. За кассой стоял мужчина в чёрном сюртуке. Их глаза встретились. На его лице, мало изменившемся за эти года, читались удивление и растерянность. Взгляд Гермионы сразу скользнул к его левой руке — не женат.

— Чего изволите, мисс? Или уже миссис? — проговорил он язвительным тоном. Гермиона поняла, что он успел заметить помолвочное кольцо на её левой руке. Мысли Снейпа звучали так громко, что она слышала их в своей голове и даже могла отвечать им.

«Где вы были столько лет? Я искал вас!»

— Мисс. Унцию порошка из раковин пресноводной улитки, пожалуйста, и баночку глаз летучих мышей.

«Это вы где были? Я отчаялась найти вас!»

— Три с половиной галеона.

«Вы до сих пор?»

— Держите четыре.

«Да! А вы?»

«Всегда».

— У меня, к сожалению, только крупные, — соврал Снейп, перед которым в открытой кассе лежало множество монет самого разного номинала. — Я знаю, как мы поступим. Оставьте мне свой адрес. К вечеру сдача наверняка появится. Я лично принесу её вам домой.

Этим же вечером они сидели у неё на кухне и пили чай. Разговор тёк живой рекой, Гермиона чувствовала себя свободно, как со старым другом, словно не было этих лет, словно только вчера они целовались у озера. Три года она его ждала… И тут Гермиона вспомнила о том, что Снейпу пришлось ждать её двадцать…

— Вы так и не создали семью?

— Пытался, — он грустно усмехнулся. — Пытался вас забыть.

— А у меня свадьба. На следующей неделе.

— Вот как? — его лицо словно сковало льдом. В глазах читалось недоумение и разочарование. — Что ж, поздравляю.

— Не надо. Я не выйду за него.

— Из-за меня?

Она кивнула.

— Где вы пропадали двадцать лет?

— Не двадцать, а всего три.

— Не понимаю.

— Приготовьтесь, Северус. Это будет долгая история.

Он отставил чашку, поднялся из-за стола и приблизился к Гермионе.

— Не терпится узнать, но давайте вы расскажете мне утром?