С севера с любовью (джен)

5 января

Кирпичный универмаг "Чист и Лозоход лимитед" встретил Билла обычным запустением. Уродливый манекен в нейлоновом фартучке пропустил беспрекословно: это номинальный портье, как и привет-ведьма внутри, они нужны для координации посетителей. Безопасность обеспечивал проход сквозь стекло: на нём вдобавок к чарам дезинфекции теперь лежало патентованное заклятие Гринготтса "Гибель воров", смывающее любую маскировку и отменяющее эффекты обманных чар вплоть до Империо. За какую сумму Министерство уговорило банк поделиться технологией — неизвестно, но больница святого Мунго теперь была непогрешимо надёжна.

И переполнена под завязку. Пятый день в Лондоне шли нападения на семьи авроров и чиновников. Целители отличались от больных только салатовыми халатами — в остальном были столь же бледными и измождёнными. К работе привлекли даже магглов с медицинских факультетов, чьи родственники были волшебниками, — Министерство выпустило особый приказ, чтобы это не было нарушением Статута о секретности.

А всё началось с традиционного визита министра в Азкабан в первый день нового года. Бартемиуса Крауча ждали родственники заключённых — просили помилования, и по обычаю на санкционированный пикет собрались протестующие — требовали закрыть тюрьму. А потом была диверсия: разнесли верхний этаж, освободили десять Пожирателей смерти, министра еле спасли.

Под шумиху в Министерство под оборотным зельем проникли пособники диверсантов. Отдел магического транспорта разграблен вплоть до мётел двадцатилетней давности. Отдел магического правопорядка нашпигован ловушками. В Отделе магического образования сгорели все архивы, и даже Отдел тайн заявил о пропажах. В Комиссии по экспериментальным чарам вообще армагеддон, но у них это обычное дело, так что здесь причина неясна.

Авроры вычисляют причастных. В розыск объявили бывшую секретаршу министра Берту Джоркинс — десять тысяч галлеонов награды! Она зачастила с целителями в маггловский пункт донорской крови: подозревают, что неспроста. Волшебные врачи традиционно помогали врачам обычным, анонимно сдавая свою лечебную кровь для тяжелобольных детей, и Министерство закрывало на это глаза, допуская серьёзную брешь в безопасности больницы ради гуманистических идеалов взаимопомощи. Однако кровь целителей в плохих руках может оставить магическое сообщество без медицинской помощи — поэтому сейчас за Мунго так пристально наблюдали, поэтому не поскупились на "Гибель воров", поэтому здесь дежурили авроры...

...которых сердобольные целители то и дело отправляли спать:

— ...ведь кровь хранится не дольше пяти суток! А без помешивания — и вовсе одни, каким заклинанием её не консервируй, — объясняла аврорам добрейшая Мириам Страут, целительница с пятого этажа.

— Потом она теряет целостность и ни на что не годна, — вторила молодая темнокожая колдоврач по фамилии Уиггинс.

— А по отдельности компоненты живут долго! — влезал с уточнениями новобранец Август Сепсис. — Тромбоциты — неделю, эритроциты — месяц, а плазма — три года...

— Но на разделённой крови зелье не сваришь! — укрощал его старый больничный алхимик.

— С последней сдачи прошла уже неделя — и ничего с нами не случилось, так что идите поспите! — настаивал дежурный целитель Гиппократ Сметвик. — Мы в безопасности!

Билл посмеивался над этими пикировками — слушал их уже не первый день. Авроры понимали свою правоту: раз целители допустили такую серьёзную угрозу безопасности Лондона, нужно держать ключевые точки в своих руках.

— Пугалка это, для отвода глаз! — ворчал старый больничный алхимик. — Только если у кого-то особого кровь хотели взять...

— На оборотное зелье разве что, — потирал нос под очками Хелберт Сплин, который умудрялся каждый день вести медицинскую колонку в "Ежедневном пророке", успокаивая лондонцев грамотными советами по уходу за ранеными родственниками.

— Простите, — в разговор вторгся чуть хриплый девичий голос. — Уильям, можно Вас на пару минут?

Билл с трудом сдержал удивление: это была _та самая_ незнакомка из банка! В салатовой форме целителей и в ужасно плачевном состоянии: губы фиолетовые, кожа бледная, взгляд отрешённый, ёжится будто от холода.

— Это Алиса, наш волонтёр, — на всякий случай представил Хелберт Сплин, не припоминая официального знакомства. — Не везёт ей в Лондон приезжать: то одна магическая война, то другая...

— Идёмте, — Билл учтиво кивнул коллегии целителей, откладывая передачу банковских диагностических свитков на попозже, и последовал за дрожащей девушкой. Волонтёр, значит. Аккурат во время войн приезжает. Ну-ну.

Как только двери бережно медленного больничного лифта закрылись, Билл перешёл в наступление:

— Вы знаете Берту Джоркинс?

Девушка вздрогнула. Хрустнула белыми кожаными перчатками, будто они были полны снега, и спрятала руки на груди.

— Видела в службе крови. Я виновата, — еле слышный шёпот и оглушительная безнадёжность в глазах. Предательство больно ударило по всем целителям.

— В чём?

— Замолчала нарушение, — она кусала губы, моргала, но не могла удержать слёз.

— Помогли ей выкрасть кровь?

— Позволила брать кровь у несовершеннолетних, — с чувством непоправимого сказала она, запрокинув голову к потолку, но слёзы всё равно текли по щекам. — В том числе... у Гарри Поттера.

У Билла пересохло во рту.

Их догадки верны! Волдеморт заполучил кровь Гарри Поттера! Вот как он вернулся! А сам Гарри Поттер должен был вернуться из похода ещё вчера, но его не может найти даже профессор Дамблдор.

— Идёмте.

Он механически последовал за ней в каморку в самом хвосте пятого этажа — под палаты использовали все помещения, какие только были.

— Можете ещё раз посмотреть голову тем хитрым способом? — спросила она перед дверью, вытирая глаза.

— Вашу?

— Его, — она потянула дверь на себя.

Среди швабр и вёдер, под салатовым больничным одеялом, на высокой кушетке лежал единственный человек, который мог вызвать домовика Кикимера — и соответственно, найти Гарри Поттера.

— Что с ним? — Билл уже протискивался к голове между кушеткой и заваленными полками кладовки.

— Круцио. Поступил позавчера, без сознания, зрачки на свет не реагируют, — девушка запнулась, всхлипнула. — Мне нужно оценить повреждения мозга...

Она что-то тревожное рассказывала про восстановление речи, моторики, памяти, но Билл слушал вполуха — приступал к работе. Привести в сознание Сириуса действительно было важно — это был неожиданный шанс изменить беспросветную ситуацию.

Развернул диагностический свиток (хорошо, что ещё не успел отдать!), всмотрелся в анатомическую картинку. Пробежался по сосудам и синапсам. Поискал гематомы, внешние повреждения, проверил активность нервных импульсов.

Встретился глазами с незнакомкой — тревога вперемешку с надеждой.

— Он спит.

Прозвучало глупо — примерно как он себя чувствовал.

В глазах девушки отразилось замешательство.

— Кома?

— Нет, просто спит. Никаких повреждений, — Билл ещё раз покрутил диагностическую картинку.

Лицо девушки стало недоверчиво-возмущённый.

— Он попался Беллатрисе Лестрейндж и два дня не приходил в себя! Какой спит?! Да он на свет не реагирует!

Она достала палочку (волшебная рябина, успел удивиться Билл) и ткнула Люмос Солемом в приоткрытое веко.

Сириус сморщился и заворчал что-то про пять минуточек.

Девушка чуть не выронила палочку — спасло только то, что она была хитро привязана к запястью.

— Сириус! Ты очнулся! — она приложила ладони к его щекам.

— Холодно! — встрепенулся тот.

Девушка отпрянула.

— Сириус, вызови Кикимера, — Билл загородил ему обзор, своим обеспокоенным видом вытаскивая Блэка из сонной неги. — Мы не можем найти Гарри.

— С ними всё норм, вчера их видел, — снова расслабился тот, потирая глаза.

— Когда было твоё вчера? — напряжённо спросила девушка, аналогично склоняясь над Сириусом с другой стороны кушетки.

— Вчера.

— Где?

— В этой кладовке. Прям как у Дурслей... — он ностальгически улыбнулся, обводя глазами тесную каморку.

— Ты бредишь.

— Кикимер прячет Гарри, они меня каждый день навещают, — с видом оскорблённой невинности продекламировал Сириус, садясь на кушетке и оказываясь с девушкой нос к носу.

— Ты бредишь! — девушка пощупала ему лоб, и он снова вздрогнул от холода.

Девушка спрятала руки в перчатках за спину.

— Ты два дня был без сознания!

— Нет.

— Тебя пытали!

— У меня иммунитет к боли... Ауч! — попытавшись потянуться в тесной каморке, он ударился пальцами о полку.

Девушка застыла столбом.

— Но ты не реагировал на свет...

— Ну отрубился минут на двадцать, ладно. Но ты же шикарный целитель, ты блестяще меня вылечила, — уже осторожнее потянулся Сириус и промурчал так, что Билл почувствовал себя лишним:

— И массажи мне твои тоже очень понравились. И обтирания.

Недоумение на её лице понемногу перерастало в возмущение.

— То есть ты притворялся.

— Нет, я правда засыпаю от твоих северных заклинаний. Этот ваш Пушкин...

— Ты два дня притворялся овощем?!

Билл стал тихонько отодвигаться к дверям.

— Я проходил реабилитацию, — самодовольно поправил её Сириус. — Ты же сама говорила: восстановление должно быть как после инсульта или черепно-мозговой травмы...

— Там война, а ты тут разлёживаешься?

— Я действую отсюда — мой дом же разнесли! Маскировка идеальная, ты меня великолепно спрятала...

— Там Рудольф с короной непонятно где!

— Он же тебе патронуса отправил — я слышал: всё хорошо, он уничтожил...

— ТЫ В СОЗНАНИИ ДВА ДНЯ!

— А ты заходила ко мне всего три раза! И даже не догадалась еды оставить!

— ПОШЁЛ ВОН ИЗ МОЕЙ БОЛЬНИЦЫ! — она возмущённо схватила его за ворот рубашки и дёрнула с кушетки.

Сириус руку перехватил, но на пол покорно спустился.

— Ну вот, хоть согрелась...

Она перевела взгляд на действительно потеплевшие руки в перчатках — и получила нежный щелчок в нос.

Билл не совсем понял, как они оказались в коридоре, но дверь за их спинами не просто хлопнула — запечаталась по контуру толстой коркой льда.

Сириуса слегка повело, он вынужденно привалился к стене. Съехал по стене спиной, садясь на пол.

— Ты не представляешь, как я рад тебя видеть, — тихо сказал он, и Билл точно знал, что это предназначается не ему.

Сел рядом. Услышал за стеной глухой плач.

— Расскажешь, что произошло?..

* * *

— Маросы сонцы, ден чудесны! Ищо ты дремлишь, друк прилесны! Пара, красавица, праснис! Аткрой... аткрой...

Сириус замялся, выругался. Начал заново.

Алиса затруднялась сказать, какой сейчас день и где она. Комната была озарена янтарным блеском, камин трещал весёлым треском, лежать было приятно и почему-то очень хотелось прокатиться по лесу на санях. За окном голубело небо. Сириус снова споткнулся на слове "сомкнуты" и ругал Александра Сергеевича за заковыристые заклинания.

— Это не заклинания, это стихи, — подала голос Алиса.

— Но они уже дважды сработали! — Сириус торжествующе глянул поверх синей книжки.

— После не значит из-за, — привычно возразила Алиса: как говорится, привычка свыше нам дана, замена счастию она! — Ты приписываешь следствие неверной причине.

— Я у твоего Пушкина даже про крестражи нашёл, — невозмутимо продолжил Сириус.

— Где??

Сириус зашуршал страницами и зачитал:

— "Нет, весь я не умру! Душа в заветной лире мой прах переживёт и тленья убежит". Интересно, где он эту лиру припрятал?

— Это образно, — хохотнула Алиса, засмотревшись на его ухоженные руки. Быть можно дельным человеком и думать и думать о красе ногтей! — Сейчас ты очень хорошо читаешь.

— Сейчас я заклинание полиглота использую. Смотри, а в оде "Вольность" опять про лиру: "Приди, сорви с меня венок, разбей изнеженную лиру…"

— Сириус, это про поэзию вообще! — перебила его Алиса.

Тот задумался.

— Это умно. Почти неуничтожимо! — Сириус сверился с книгой. — "Жив буду я, доколь в подлунном мире жив будет хоть один поэт". Да он гений! Интересно, сам придумал?

— Нет, Горация перевёл, — на автомате выдала Алиса, поражённая таким лихим вывертоном мысли.

— Слизнорта?

— Древнеримского.

— Слизнорт наверняка читал тёзку! Может, он потому и знает про крестражи?!

— Сириус, хорош разводить конспирологию! — возмутилась Алиса.

— На чужой рот пуговицу не нашьёшь! — щегольнул он знанием Александра Сергеевича. — У кого-то из ваших поэтов ещё "Памятники" были?

— У Державина и Брюсова. Но это просто переводы и преемственность! Здесь нет умысла!

— Было бы корыто, а свиньи-то будут! — снова ответил он цитатой классика.

— Мерлин, откуда ты всё это знаешь? — опешила Алиса.

— Ты долго дрыхла, — он пожал плечами. — Но вот настало пробужденье, и вот опять явилась ты как мимолётное виденье, как гений чистой красоты.

Алиса засмущалась и снова загляделась на руки, держащие книгу. Но в этот раз что-то неправильное было в его ухоженных пальцах. Как будто... слишком много фаланг. Слишком длинные и тонкие, как костлявая рука...

— И сердце бьется в упоенье, и Волдеморт воскреснет вновь...

Алиса удивлённо подняла глаза — за книгой вместо Сириуса оказался чёрный балахон дементора.

Она дёрнулась и завизжала. Посыпались швабры, загремели вёдра. В кладовке, где она задремала, было темно.

Уснула!

Нельзя!!

Это были самые страшные мгновения в её жизни. Алиса спешно ощупала свои руки в перчатках, но они были самые обычные — в дементора она не превратилась. Пронесло!

После Азкабана она не могла спать. Стоило только закрыть глаза — мерещились дементоры, и дар вырывался из-под контроля. Зелье сна без сновидений не помогало. Толчёный рог хадога не бодрил*. Голос в голове твердил, что стоит забыться — и внутренний холод завладеет ей.

*[ещё как бодрил, иначе она бы столько не протянула]

Ей стали мерещиться небывальщины. Патронус в форме человека похвалил её за стойкость в Азкабане. Крестраж уничтожен, сказал он голосом Рудольфа. Корона у Кандиды. Псы в Хогсмиде. Львиное Сердце снова с нами.

Потом приходил грюм — огромный чёрный пёс, предвещавший смерть. Сол Крок, пациент-невыразимец, вытянутый с того света буквально в последние секунды, в гневе швырнул в него подушкой и завопил, что ему ещё рано умирать, что он знает о времени всё и его время ещё не пришло.

— Значит, это за мной, — пожала плечами Алиса и ушла за вестником смерти — по крайней мере, он был реальным, раз его заметил кто-то ещё. Но грюм исчез бесследно — стало быть, всё-таки показался.

Алиса ушла с головой в лечение — спряталась от неразрешимых проблем. Вычерпывала себя, отдавала свою жизнь без остатка, не в силах найти выход. Надо было бы восстановить силы, поспать — но после Азкабана она не могла спать. А тут гляди ж — расплакалась от облегчения и задремала.

Алиса с трудом встала. Надо было дойти до дамской комнаты и напудрить носик.

В коридоре был ночной полумрак, только дежурные синие огоньки подсвечивали путь полуночникам.

На обратном пути заглянула на пост дежурных целителей — на каждом этаже сохранили для этого отдельную комнату.

— Чем помочь?

Темнокожая молодая целительница Уиггинс оторвалась от фигурного выращивания люминесцентной плесени — специфического художественного хобби.

— О, привет! Выглядишь лучше!

— Сменить тебя?

— Не, я только заступила. Сегодня всё тихо, новых нет. Можно сходить домой. У тебя есть дом?

В животе ёкнуло.

— Я не знаю. Можно я лучше в больнице побуду? — Алиса обняла себя за плечи.

— На тебя домовик ругался, что ты в его кладовке со швабрами поселилась, — хихикнула Уиггинс.

Домовики непревзойденно дезинфицировали больничные палаты. Хоть везде и было наложено заклинание Сунориус, моментально впитывающее кровь и другие жидкости, настоящее обеззараживание ощущалось только после уборки домового эльфа, поэтому с его мнением считались.

— О, сейчас такое расскажу! — не дождавшись внятной реакции, продолжила Уиггинс. — У нас тут один пациент себе требовал отдельную палату, как у мракоборцев. Денег сулил как за особняк. Хочу, говорит, выкупить одно место, чтобы всегда лежать в нормальной палате, а то, говорит, относятся к нему тут как к собаке.

Алиса закусила губу, живо представив этого усатого склочника. А нечего было в анимагической форме пациентов распугивать, грюма изображая!

— Хелберт Сплин слушал его, слушал, — рассказывала Уиггинс, — а потом как активирует систему безопасности! Тот в маггловскую канализацию и провалился. Люблю нашего главврача! Под всяких барчуков не прогибается.

Алиса закрыла рот рукой, одновременно смеясь и жалея несчастную жертву собственной хитрости. Что ж, хоть теперь он поймёт, от чего она его уберегла в том далёком апреле...

— Может, ещё поспишь? — жалостливо предложила Уиггинс, видя плачевную неспособность Алисы поддерживать разговор на отвлечённую тему.

— И так полдня проспала, — отказалась она.

— Полтора. Но теперь хоть на человека похожа!

— Полтора?!

— Да хоть три! — фыркнула Уиггинс. — От выспавшихся целителей толку больше, чем от полутрупов с завышенным чувством ответственности.

Завышенное чувство ответственности требовало срочно найти свежую газету и узнать, _что_ она проспала. Алиса самым невежливым образом поспешила вниз, к привет-ведьме, забыв даже попрощаться, не то что объяснить свой уход. "Трудоголики несчастные!" — донеслось напутствие коллеги.

Привет-ведьма выдала не только свежий выпуск "Ежедневного пророка", но и пару писем. В одном было всего два слова: "Возвращайся домой", — и монетка-портал, которую Алиса не глядя развоплотила заклинанием Эванеско: не хватало ещё пользоваться непонятными порталами от непонятных адресатов! Во втором письме была пластинка с синглом Брайана Адамса "Please Forgive Me", и вот это пришло несомненно от Сириуса.

В газете благодарили всех, кто зачаровал свои волшебные палочки следящим заклинанием — с его помощью удалось вычислить пятерых Пожирателей смерти, которые не преминули собрать трофеи со своих жертв. Мракоборцы предупреждали не пользоваться порталами от неизвестных адресатов, а ещё лучше — отправлять их в Департамент магического правопорядка для вычисления преступников. Аналитики сравнивали программы чрезвычайных мер на случай подтверждённого возрождения Тёмного Лорда, которые опубликовали политик Корнелиус Фадж, глава авроров Руфус Скримджер и действующий аврор Кингсли Бруствер, и гадали на кофейной гуще (буквально), кто из них станет следующим Министром магии. Была даже реклама: так как особые губки для женских нужд массово использовались как кровоостанавливающее средство первой помощи, на рынке появились специальные пиявки, секреция которых обладала успокаивающим действием. Видимо, медицинское абсорбирующее заклинание Сунориус было слабо известно лондонцам, хотя казалось бы — что может быть проще?!

Одним словом, буднично. Газета была более-менее будничной. Кажется, пережили.

— Подменить тебя? — дочитав последнюю страницу, Алиса вернула газету привет-ведьме.

— Можем подежурить вместе. Давай свою сумку — нам новых зелий подвезли.

Алиса только сейчас поняла, что машинально прихватила рюкзак с собой. Полезная привычка!

Пополнили запасы, поболтали, перекусили. В больнице действительно стало буднично — даже скучно! И Алиса снова задремала.

Встрепенулась от каких-то возмущённых споров, доносившихся от входа. Стыдясь собственной сонливости, поспешила к манекену — посмотреть. Полная свежих склянок сумка привычно грела спину.

Ругались привет-ведьма, старый больничный алхимик и молодой травматолог по фамилии Пиритс, вечно в белоснежных перчатках со свежими красными следами.

— ...она пытала детей! — ядовито плевался старый больничный алхимик.

— ...пойдёт на опыты! — яро возражал Пиритс.

— Система безопасности не пропускает, — увещевала привет-ведьма.

— Так отключи! — наседал на неё Пиритс.

— Пусть дохнет на улице, — презрительно отворачивался старый алхимик.

Алиса всмотрелась.

Среди луж и грязи, перед витриной магазина "Чист и Лозоход лимитед", с мраморно бледной кожей на фоне угольных кудряшек, с развороченным бедром, так что из мясной каши торчала кость, судя по отсутствию лужи крови — со своевременно наложенным заклинанием жгута, но уже без сознания, лежала Беллатриса Лестрейндж.

Алиса содрогнулась.

Зажмурилась, пытаясь уйти от моральной дилеммы. Военное время диктует свои правила, и оказывать медицинскую помощь лютому врагу может само по себе рассматриваться как преступление!

Палочка призывно пульсировала в кармане, просясь в руки.

— Вызывайте авроров, — уверенно произнесла она, обозначая своё присутствие и доставая палочку.

— Были уже, — ехидно усмехнулся Пиритс. — Попинали её и аппарировали.

"Вот видишь — никто не накажет тебя за отказ лечить эту тварь, — твердила она себе, сжимая пульсирующую палочку в руках. — Её ненавидят! Всем будет лучше без неё!"

"Она убьёт тебя, как только придёт в сознание, и будет хохотать над твоей глупостью, — внушала она себе, подойдя к волшебному стеклу вплотную и осматривая улицу на предмет возможных засад и ловушек. — От тебя половина целителей отвернутся! А палочка — да, откажется тебе служить. Но ведь всегда можно купить другую, Сириус давно говорил, что эта никуда не годится..."

"Сириус не поймёт, — с рухнувшим сердцем констатировала она, мысленно произнося привычный набор защитных заклинаний. — И будет прав".

— Целитель не может оставить человека в ситуации, угрожающей жизни, — Алиса стиснула зубы и, пока её не успели остановить, шагнула через стекло.

Возгласы коллег отсекло уличной тишиной, но они успели воткнуться в спину ржавыми гвоздями.

Привычным движением Алиса завернула пострадавшую в нерушимый мыльный пузырь и трансгрессировала в медицинский карцер Департамента магического правопорядка. В это замечательное место было легко попасть — а вот выйти сложнее, чем из Азкабана: ни порталы, ни трансгрессия здесь не работали. На третьем курсе целители отрабатывали транспортацию условного высокородного раненого пленника в этот неприступный банковский сейф и официально капитулировали через сутки бесплодных попыток выбраться самостоятельно.

Алиса наложила на свою ненавистную подопечную обездвиживающее заклинание и занялась раной. Работать было трудно. Чувство долга едва-едва пробивалось сквозь жгучие комментарии внутреннего критика. Да, из-за таких бесхребетных одуванчиков враги получают шанс зверствовать дальше, но Алиса не могла переступить через себя, не могла убить человека — даже просто бездействием, поэтому переложила ответственность на стражей порядка. Пусть подтвердят своё решение.

Впрочем, Алиса особенно не церемонилась, давая гадкой тётке шанс помереть от собственной подлости, но та не соизволила осчастливить магическую Британию. А потом и вовсе выкинула коленце и начала на глазах терять очертания: кудряшки скукоживались, острые зубы сглаживались, татуировка на руке выцветала, и когда действие оборотного зелья совсем закончилось, от мерзкой змеищи осталась только на тяп-ляп залатанная рана.

И скверное чувство в груди, что испытание пройдено на минимальный балл, на двойку с минусом. Беллатриса Лестрейндж была неимоверно умным врагом, и в следующую встречу её всё-таки стоило бы убить. Только сначала убедиться, что это действительно она, а не Алиса Лонгботтом под оборотным зельем.

Позже выяснилось, что Пиритс не вызывал авроров. И сам пропал из больницы. От расчетливости злокознённого плана было не по себе даже аврорам.

— Прости, — выспавшись в карцере и недоумевая, сколько ещё ей навёрстывать пять экстренных бессонных дней, Алиса на прощание вручила своей тёзке-аврору свеженькую целебную мазь из старграсса. — Я могла выполнить долг лучше, могла зашить хорошо, но...

— Я бы себя убила, — пожала плечами та. — До сих пор не понимаю, почему ты пожалела. Но вынуждена признать, что ужасно тебе за это благодарна. И не буду презирать тебя за слабость. Спасибо, что я жива.