Я не Поттер! (гет)

Эхом нового времени стал тихий шелест мантий, звук шагов и легкая черная дымка. Темная магия, словно видимый ветер, появлялась секундой раньше того, кто был ей самоотверженно предан. Её шлейф не исчезал сразу, а вился за магом до тех, пока тот не сделает уверенного шага и не поймет — он уже здесь.

Десятилетия ожидания увенчались успехом, а моя рука, толкнувшая ворота и распахнувшая их навстречу новым хозяевам — лишь короткое слово в длинной истории грядущих перемен. В первый день Рождества на свободу вырвались сотни пленных соратников милорда. Азкабан чуть было не захлебнулся в крови, но сейчас его бывшие пленники и те, кому он только снился в кошмарах, стояли передо мной, как живой океан ненависти. Колыхались под гнетом невыносимой жажды мести и с силой сжимали свои палочки, словно то единственное, на что они действительно могут положиться — на чистую магию.

Экспресс с вокзала Кингс-Кросс отправился в свое очередное путешествие всего час назад, и у нас достаточно людей, чтобы обеспечить его безопасность, не дать ни одному особо рьяному аврору нагнать заветный состав и тем самым не омрачить предвкушение нового учебного года. Наверное, первокурсники уже с восторженным придыханием рассматривают тележку со сладостями, с трепетом в груди вслушиваются в разговоры старших товарищей и боятся якобы живых троллей, которыми их наверняка пугают близнецы Уизли. Парни не подозревают, что эти малыши — наша опора, ведь никому из них не случится учиться под руководством Дамблдора, изучать учебники времен его безграничной власти, и никому из них даже в голову не взбредет посмеяться над новым директором и его лоснящейся от жира шевелюрой. Они будут другими, не такими, как мы.

Я не видел смысла в захвате школы и кровопролитной борьбе точно так же, как и Риддл. Куда проще просто войти, одолеть еще не полный состав преподавателей, деревянные таблички на кабинетах сменить на серебряные с глубоким оттиском змеи, и с распростертыми объятиями встретить своё будущее. Смогут учащиеся свергнуть новую власть, поджидающую их у входов в факультеты, школьные кабинеты, занявшую все столы в учительской, раздающую указания старостам, командующую распределением, и не отличающуюся от старой ничем, кроме самой сути, увидеть которую дано не многим взрослым, не то что детям и подросткам?

Что они могут сказать? Извините, профессор Кэрроу, но я не намерен выполнять домашнее задание, потому что вы из Азкабана сбежали? Как это вас не волнует? Почему просто Тролль? А где мое наказание, где борьба? Какие сорок баллов, за что? Пятьдесят за пререкание?! Ладно-ладно, записываю я ваше задание, записываю...

Когда меняется всё — изменения не видны, их затмевает жизнь.

Тьма людей в черном шла нога в ногу, впереди всех широким шагом шел я, а у степеней главного входа нас встретил отец. Защита была восстановлена им с той же изящной легкостью, что и снята. Пусть теперь те, кто хотел защититься от нас, воюют против своих же чар и проклинают сами себя. Подходы к дороге охраняют дементоры, и ничто не помешает студентам доехать до замка, а первокурсникам насладиться красотой Хогвартса со стороны черного озера.

— Северус, здравствуй.

— Здравствуй, Рудольфус... — вежливо поздоровался мой отец. — Ты изменился.

— Зато ты — нет! — он громогласно захохотал и шагнул на первую ступеньку лестницы. — Ну, ты чего, как неродной? Иди сюда, засранец, может, я соскучился!

Отец спустился и обнял вновь обретенного друга с такой силой, что я заметил, как подрагивают его руки от локтей. Это были не объятия — тиски. Он словно поприветствовал все самое дорогое на свете, все, что сулило ему выгоду, счастье и покой. Такой запросто пожертвует странным сыном, лишь бы больше не мучиться мыслями о том, как там его соратники, не сгнили ли еще в сырых камерах, не проклинают ли его, спасенного репутацией ответственного отца Избранного, не забыли ли его верности?

Они не забыли, и я в который раз убедился — мой отец весьма достойный Пожиратель.

В школе находились всего около пятнадцати учителей и ассистентов, и того количества прибывших в неё магов хватило бы на три захвата, а потому я даже не смог насладиться ролью главного, того, кто ведет за собой сквозь все преграды и целый рой врагов. Разве только встретив на втором этаже растерянную от ужаса собственного бессилия Минерву, не способную ни аппарировать, ни открыть закрытую самим милордом каминную сеть, ни обнаружить сову, а все они были изгнаны мною из замка, я понял, что быть страшным — это прекрасно. За моей спиной тихо стояло два десятка верных магов во главе с Торфином, и моя бесстрастность, мое молчание, моё тихое любопытство, с которым я наблюдал за отступающей к стене женщиной, это все пугало сильную старую ведьму до слез в её мутных глазах.

— Мальчик мой! — пролетом выше раздался хриплый старческий вопль ликования. — Вы пришли?!

Шаркающей походкой, сопровождаемый еле успевающей за хозяином миссис Норисс, к нам спешил Филч. Он не обратил никакого внимания на директора. Пожалел его на недостойную сторонницу грязной крови и чуть не сшиб её с ног, но упрямо двигался вперед, кусал свои трясущиеся губы, сдерживая сентиментальные рыдания, и простирал руки к тому, кого любил всей душой, тому, кто оказался удачливее его и родился магом.

— Дядя! — обрадовался Роули. — Иди к нам!

Я немного обернулся к мужчине и улыбнулся.

— Твой дядя всегда был с нами, Торфин.

— Да знаю я, Гарри... — растроганный мужчина хлопнул меня по плечу и покраснел. — Спасибо.

Тем временем Филч доковылял до нашей компании под одобряющие смешки и запустил руку в густые пшеничные волосы своего любимого племянника, и про себя я отметил, что внешне они очень похожи. Наверняка, в молодости Филч был таким же голубоглазым крепышом, полным сил и надежд. Разве только надежды Аргуса угасли слишком рано, как и случается со всеми сквибами в чистокровных семьях. Дамблдор сделал действительно доброе дело, приютив в школе нищего молодого человека много лет тому назад, он по праву гордился своим поступком, и у завхоза не было причины предавать своего благодетеля. Кроме одной, незаметной постороннему взгляду, но каждый день отражающейся в поцарапанном зеркале над умывальником в углу его кабинета...

Когда-то отчий дом покинул сквиб, не пожелавший позорить имя древнего рода своим, сейчас позади меня утирал скупые старческие слезы тот, кто жизни не пожалеет, лишь бы увидеть, как падет империя растоптавшего его света. Дамблдор не понимал — нельзя помогать тому, в чьей беде ты не последний виновный, еще и ждать за то благодарности, просто нельзя. Люди не всегда выбирают, на чьей они стороне, зачастую выбор делает время.

— Ублюдок... — прошипела директор в мою сторону, но было не совсем понятно, кого именно она имела в виду. — Какой же ты ублюдок...

Под эту характеристику и с её точки зрения подходили мы все.

— Кто? Гарри? Наш Гарри?

Из тени коридора вышла Элис, все это время державшая МакГонагалл на коротком поводке. Нынешний декан Грифиндора нацелила палочку на бывшего и сковывала его магию, пока мы медлили, дожидаясь Филча.

— Он очень хороший мальчик, целеустремленный, знаете ли... Почему вы на меня так смотрите? Удивлены, профессор? Убедились в мысли, что все слизеринцы предрасположены к свержению устоев? — женщина хихикнула. — Да будет так! — и засмеялась.

Звуки борьбы достигли нижних этажей, и промедление могло стоить дорого.

— За мной! — я махнул рукой. — Собой не рисковать, убивать всех, кто сопротивляется сверх меры, ясно вам?

— Ясно...

— Не маленькие, знаем.

— Не переживай, малец, выживем.

— Вперед! — теряли терпение задние ряды.

— Элис, закрой её где-нибудь, хорошо? — попросил я пританцовывающую от распирающей радости женщину. — Позже всех вышвырнем.

— Есть, командир! — она смешно отдала мне честь и вытянулась в струнку. — Растете на глазах, командир! Что такое, командир смутился? Бедненький...

— Да ну тебя... — я улыбнулся в ответ на её улыбку и бросился вперед.

Собственно говоря, убивать было некого.

Трелони сама свернула себе шею, споткнувшись на лестнице и кубарем покатившись вниз под разочарованными взглядами готовых с ней побороться. Флитвик оказался умнее, чем я думал, и лично сдал палочку моему отцу, сломавшему её легким прикосновением своей. Профессор Вектор даже не пыталась бороться, нумерология такому не обучает, и просто осталась сидеть за своим столом в учительской, даже когда туда ввалился Гиббон с приятелем, обездвиживающие все, что движется. Она понимала — немного терпимости и она не только жизнь себе сохранит, но и должность.

Хагрид с наложенным на него Империо спокойно готовился к встрече новоприбывших учеников в хижине, приводя в порядок свою шевелюру и пытаясь повязать на шею галстук размером с парус, а после ему надлежало проверить свою лодку на наличие течи. Мне бы не хотелось, чтобы путешествие по водной глади омрачилось гибелью путешественников. В общем и целом — лесник был занят насущными делами, и даже его глубокая заинтересованность происходящим в замке ситуацию переломить не могла.

Помона Стебль и мадам Помфри боролись глупо, отчаянно и так, словно от них и впрямь зависела жизнь сотен учащихся. Подоспевший им на помощь «Моуди» был встречен забаррикадировавшимися в теплице женщинами с неописуемой радостью. Но, если предположить, она сменилась печалью сразу, как только несостоявшийся защитник обрушил на их головы Петрификус Тоталус и, раздосадованный столь непродуктивным времяпровождением, торопливо поковылял обратно. Смерть Чарити Бэрбидж прошла мимо меня, но я особо и не любопытствовал. Свой предмет она вела из рук вон плохо, восхваляя не только магловские умения, но и убеждала всех, что их грязная кровь полезна и «оживляет» нашу. То, что маги вымирают как вид, ей признавать не хотелось — неудобно.

Всех, и пленных и мертвых закрыли в пустующем помещении подземелья, том, где призраки проводят свои торжества. Тем временем Элис колдовала над портретами, напускала в них туман, способный задержать их постояльцев на месте еще с час, а большего от неё и не требовалось. Ведь жестокость покинула эти стены быстро, а кровь с каменных стен и пола смыли домовые эльфы замка, подчиненные его магии, признавшей новую власть без сопротивления, ведь тот, кто правит — тот и власть. Замку что Альбус, что Волдеморт — все одно, он выше житейских передряг и не может принять ту или иную сторону.

Наши люди ходили по этажам, ставили печати Лорда на школьной документации, меняли замки, пароли, препирались с привидениями, стучали инструментами и смеялись. Жить ведь весело, а мы жили!

Отец собственноручно сменил изогнутую в полукруг надпись золотом над горгульей, и нынче она, сверкая, гласит: «Северус Снейп — Директор Школы Магии и Волшебства Хогвартс».

Это первое, что он сделал, осознав, кто здесь хозяин. Дождаться министерского указа ему не хватило терпения, он терпел долго, и это «долго» его сломало, выжгло изнутри. Начертив последнюю букву в своей мечте, отец упал на колени перед горгульей и истерично засмеялся тонким противным голосом вперемешку со всхлипами. Словно выпустил на свободу всю мерзость, что хранил в душе все эти годы. Земля ушла у него из-под ног не просто так, на него навалилось невероятно горячее и чистое счастье, и он не выдержал его тяжести. Ведь выбрав одну дорогу из сотен — он достиг цели, только заплатил дорого, своей молодостью и чужими слезами. Не уверен, что он сохранит рассудок и, судя по этому хохоту, он уже покидает несчастного, но где норма, а где безумие? Граница призрачна. Да и кто будет судить, я что ли? Я не буду судить отца, ни за что.

Пускай враги ждут моих жалоб и слезных рассказов о трудном детстве — не дождутся вовек.

Тем не менее, приказа из министерства дождаться нам стоило, сейчас в оплоте закона и бюрократии забыли обо всем и воюют, не жалея себя. Где-то там кричит Белла, уничтожая очередное препятствие в лице какого-нибудь аврора или чиновника. Школьные друзья отца — Мальсибер и Эйвери — рискуют собой, оправдывая мои усилия по их вызволению. Брат и сестра Кэрроу руководят целым отрядом, и фут за футом освобождают от неугодных действительно важный объект. Кому нужна какая-то школа, если от нас отвернется закон?

Большая часть аврората уже спешит сюда, но наткнется на прозрачную стену, охраняющую дорогу к замку и окружившую озеро. Они будут видеть, как в школу мчат кареты и направляются беззаботные дети, кричать и звать их с той стороны, срывая свои голоса и целясь Патронусами в мою стражу. Однако школьники не увидят бойцов, не услышат ни звука, и покинут Хогвартс только с окончанием учебного года, багажом полезных знаний и долгожданными дипломами о получении магического образования.

Нападение на школу было призвано помочь тем, кто под огнем в министерстве, и больше помочь мы ничем не могли. Там битва на равных, с запахом крови и пота, здесь — почти политика.

Убрав столы в Большом Зале, я приготовил его для исторического события, стал в центре и запрокинул голову кверху. Это безоблачное небо из стекла знало все мои мысли, вместе со мной перебороло все мои сомнения и страхи, подсмотрело все мои планы, но не рассказало о них никому. Оно неживое, мертвое, а только такому и можно доверить секрет. Ни Малфой, ни отец, ни кто бы то ни было еще не справился, не смог. Моя же школа мне подчинилась, я не ощущал её возмущений, по коже не бежали мурашки, а в голове не раздавалось ни гула, ни еле слышного треска — мы победили.

— Готово? — я вздрогнул.

— Готово, мистер Лестрейндж.

Он заглядывал в зал, оценивая проделанную работу.

— А котел?

— Будет.

Мужчина сделал шаг вперед несколько неуверенно, как будто стеснялся. Он сохранил рассудок, но потерял здоровье. Кожа на нем висела, словно платье на вешалке, однако серые глаза излучали не безумную радость, как у Беллы или отца, а самую обычную. Рудольфус шел ко мне, немного сутулясь, и улыбался. Большие, совсем не изящные руки, длинные худые ноги, седые волосы забраны в короткий хвост и стянуты обычной резинкой. Да и лицо у него почему-то рябое, морщинистое, и такое... не утонченное, а просто — мужское, с грубыми чертами и крупной, выступающей вперед как у бульдога челюстью.

Неуловимое несоответствие репутации злобного Пожирателя и мужа моей приемной матери, каким я его себе представлял, немного пугало. Своей неуклюжестью он мне напомнил покойного Уизли, тот, наверное, таким бы и стал, хорошенько состарившись. На нем даже мантии не было: широкие старомодные брюки со стрелками и растянутый черный свитер, явно одежка бытности Риддла старшего, если не его самого.

Полагаю, в компании юных Мальсибера, Нотта и Эйвери мужчина играл роль надежного, но добряка. Поверить было бы несложно, не знай вся Англия, какой звериной жестокостью в деле истребления врагов отличился этот скромняга, скольких замучил до смерти своим Круцио, и как стойко держался на допросе в Визенгамоте, не выдав ни единого товарища, ни тихим словом, ни мимолетным взглядом. Впрочем, в кругу своих мужчина и вправду был прост. Мне даже захотелось пожать ему руку, ведь если бы такое и произошло, то рукопожатие означало бы только рукопожатие и больше ничего. Я чувствовал — с ним не нужно выискивать причин и следствий самых простых вещей и мучиться подозрениями, как с отцом, с ним можно иметь дело и ему можно верить. Лейстренджи не подвели Темного Лорда ни разу!

— Куда смотришь? — он ухмыльнулся. — Шея не болит?

— Красиво... — ответил я и вновь запрокинул голову. — Небо чистое, солнце.

Мужчина последовал моему примеру.

— Да, красиво, вернулись наконец-то...

— Кто?

— Не понимаешь? — удивился Рудольфус.

Моё молчание послужило красноречивым ответом.

— Мы все любим эту школу, Гарри, ты не уникален. И твой отец, и моя жена, и Антонин, и Мальсибер... Ты сейчас смотрел туда, куда любили смотреть мы все. Вечером — на звезды, днем — на солнце. Сегодня мы не вторглись, сегодня мы вернулись, парень. Дошло до тебя? Улыбаешься, значит дошло... — довольно произнес он. — Сын Северуса, надо же!

— Что вас удивляет? Что я сын? Или что Северуса?

Мужчина сделал шаг назад, осмотрел меня с ног до головы и серьезно сказал:

— Гарри, только его ребенок мог стать таким... сильным. Я не удивлен, просто не представляю Сева в роли папаши. Ему же двадцати не было, как ты родился?

Мы оба замолкли на время, понимали, что под «сильным» мужчина имел в виду «беспринципным», «жестоким», «лживым» и многое другое. Однако эти слова описывают негативные качества, но в нашем то с Рудольфусом мире они несут в себе другой, спасительный смысл. Тем не менее, раз синонимов со знаком плюс не существует, то и произносить он их не стал, пощадил мои чувства. Впрочем, а зачем? Понятное дело, без отца я таким бы не стал.

— А вот откормить тебя не мешало бы! Кости торчат, дотронуться страшно. Девчонок отпугивать удобно, наверное?

— Вы на себя посмотрите... — я обиделся.

— Сравнил, я ж не курорт покинул, Гарри, — он хохотнул. — Азкабан!

— А я... а я... Грифиндор!

Посмеяться с самих себя и такого странного разговора впервые встретившихся людей, летом он посетил дом на холме всего два раза, нам помешало мини землетрясение. По крайней мере, это первое определение произошедшего, посетившее мою голову. Стены завибрировали, пол покачнулся, по нему даже волна пошла, оставив после себя трещины и дыры от отлетевших кусков каменной плитки. Поднявшись на ноги, я увидел, что из нас двоих удивленным выглядел только один.

— Дамблдор... — пробормотал мужчина, отряхивая каменную крошку с брюк. — Опомнилась, чертяка старая!

— Это как?!

— Ты б не в потолок лучше пялился, Гарри, а в окна! Твой отец не откликнулся на три его письма, накануне последнее порвал...

— Он там... лично?

— Нет, его призрак. Разумеется, лично!

— Но почему не откликнулся?!

Рудольфус с подозрением сощурился.

— Слушай, а вы с отцом ладите? Ну, общаетесь хоть?

— Не вашего ума дело! — ответил я грозно и нахмурился.

— Ладно-ладно, копия Северуса даже отвечает так же, как и Северус... — Но игнорировать мою злую физиономию мужчина не стал и продолжил. — Ты отца давно видел? У него что-то с головой случилось, точно тебе говорю. Какой с него шпион? Полноценный директор, хоть сейчас на доску почета! Альбусу его раскусить в таком состоянии, как пальцем щелкнуть... так хоть два дня выиграли, на подготовку. Милорд ему приказал сидеть в школе и не высовываться, от греха подальше, и как результат — Альбус с армией. Догадался, болезный, что за нос водят!

— Но почему не министерство, почему школа...

— Серьезно? В школе — ты!

Меня всего затрясло.

— Всё у нас получится, мальчик, не переживай... — пробормотал он, испугавшись моей реакции. — Защиту милорд изобрел, не один день думал, и даже не год, у него было много времени. Подобная магия Дамблдору не известна, она никому не известна.

Вообще-то, боялся я не за себя!

— Где котел?! — белобрысая макушка Роули просунулась в дверную щель. — Почему трещины в полу? Непорядок.

Рудольфус с раздражением махнул на него рукой.

— Будет котел, будет! — крикнул он. — Ты хуже своего дядьки! Может, нам еще подмести?!

Дверь захлопнулась, чтобы открыться спустя пятнадцать минут. Группа магов стала в круг, закрыв собой огромный котел, окна заволокло черным дымом, и я принялся читать заклинание. Объем зачитать предстояло нехилый, древние явно никуда не спешили, выдумывая магию жизни и смерти. Однако не я один украдкой поглядывал на двери в ожидании Барти, до сих пор не скинувшего личину старого аврора. Нам не хватало крови врага, и мужчина был послан в подземелья за... кем-нибудь. Разве кровь Минервы — не превосходный вариант?

— Они уже идут... — прохрипело тельце на руках Элис. — Молодец Крауч, молодец...

Они? На кой черт нам «они»?! Мне нужна лишь пара капель крови, а не головная боль!

— Гарри, подожди минутку, подожди, дорогой мой... — попросил Волдеморт. — Северус, встреть гостя.

Я с силой захлопнул книгу, чихнул от поднявшейся пыли и смирился — без проблем и жизнь не жизнь. Моя, так точно.

Отец удивленно вскинул брови, коротко кивнул и взмахнул палочкой. Створки дверей распахнулись, но первым в зал ступил не Барти, он маячил за спиной гостя и держал впереди себя палочку, а... Сириус!

— Пытался замок отпереть, освободитель пленных нашелся... Милорд, он в замке с самого начала прятался, защита цела, я проверил. Гарри, ты уже начал?

— Как начал, так и закончил... — недовольно брюзжал я. — Нельзя было просто крови взять? Барти!

Элис хихикнула.

— Он думал, так веселее. Ну чего вы, так ведь действительно веселее! Ой, простите... — она опомнилась и пробормотала в сверток. — Простите...

Темный Лорд только вздохнул.

— Какие люди... — раздался безжизненный голос человека, готового умереть и желающего сказать на прощание хоть пару слов. — Весь цвет общества! Гарри, крестничек, чего ж ты крестного на мероприятие не пригласил, а? — возмутился мужчина. — Забываешь родственников, забываешь...

— Ты мне никто, и я тебе тоже. Поэтому у тебя нет причин для расстройства, успокойся, Сириус. Можешь оскорблять, конечно, — я пожал плечами, — но советую не тратить сил впустую.

— Что, пригодятся? — спросил он и выпрямился.

— Да нет... расслабленным умирать не так больно. Милорд? — наши с ним глаза встретились. — Можно?

— Тебе все можно, Гарри.

— Ну что же, раз получил разрешение... — крестный храбрился изо всех сил, но смерть пугала его и голос дрожал. — Матери передать чего? Ну, там, привет, или поздравления какие?

— Что мне передавать? Зачем? Ой, это ты, братец? — наигранно удивилась Белла. — Какой сюрприз! — и хлопнула в ладоши. — Впрочем...

Женщина обошла его стороной, быстро потеряв интерес к неинтересному, и упала на колени перед хозяином.

— Победа за нами... — выдохнула она шепотом. — Навеки.

Спустя мгновение Беллатрикс просунула руку под корсет и вытянула целую стопку окровавленных указов и распоряжений, подбросила её вверх и листы бумаги закружили в воздухе, как бабочки, ознаменовывая свободу, добытую кровью. Они кружились над нами, не падали, и взгляда от них оторвать не мог никто. Нам казалось — это души погибших во имя цели хотят увидеть, как начнется новая жизнь и не уходят, не могут. Земли не достиг еще первый листок, когда Сириус умер.

— Скажи ей, мне не жаль... — прошептал я, сделав пару шагов в его сторону. — Авада Кедавра...

Не обязательно громко кричать и много разговаривать, если хочешь убить. Полные боли глаза крестного заставили сердце екнуть, конечно, оно словно в истерике забилось, но на долю секунды, затем — покой. Наверное, не будь Блэк таким человеколюбивым, таким правильным, и не реши он освободить пленников вместо того, чтобы подкрасться незаметно и сорвать обряд... да нет, такого быть не могло. Правильные люди — предсказуемые люди.

Обряд прошел, как положено, никто меня не перебил, все молчали в ожидании чуда и оно произошло. Кость отца, кровь врага и плоть слуги — отрубленная Беллой рука Каркарова, по локоть, со всеми перстнями и кожаным ремешком на запястье. Он не перестал быть слугой даже после предательства, у него духа не хватило на собственное освобождение, за что и расплатился. Последняя оказанная им услуга оказалась воистину неоценимой.

После прочтения последнего слова в заклятии из груди что-то вырвалось, будто вылупилось, что-то похожее на птицу с большими черными крыльями. Судя по обращенным к котлу лицам, кроме меня никто ничего не заметил. Падать на пол было больно, но солоноватая влага на губах меня не пугала, я верил. Очнувшись от боли уже не во всем теле, а от саднящей боли в щеках, я понял, что мою веру не сможет поколебать никто и никогда...

По лицу меня бил мужчина лет сорока, самый обычный, черноволосый и худощавый, разве только с неестественно белой, фарфоровой кожей. Беспокойство в его голубых глазах сменилось облегчением, как только я открыл свои. Терять наследника Волдеморту не хотелось, ведь таких как я, днем с огнем не сыскать.

— Это... мантия?!

Риддл скептически осмотрел свое непонятное одеяние, мятое и дырявое.

— Это ужас, Гарри... — согласился он. — Но неважно, вставай, негоже отца так пугать. Вон, посмотри на него! — я приподнял голову и только тогда понял, что лежу на коленях Беллатрикс. — Северус, подойди ближе, чего застыл? Жив он, жив и здоров...

Надежда растаяла — да, мысленно отец со мной уже попрощался и моего возвращения к жизни хотел кто угодно, да только не он. Беллатрикс до сих пор подвывала, напуганная мной до неприличия. Северус Снейп же просто взял и отошел в сторонку. Спрятался за спиной Рудольфуса и отвернулся, не смог сыграть до конца и разыграть удивление, не справился. Теплую, живую руку подал мне мой наставник — маг, которому можно верить.

Он потянул меня на себя, поднял и прошептал на ухо:

— Ну здравствуй, Гарольд Северус Снейп, приятно познакомиться с тобой лично...

Больше не крестраж, не орудие и не бездушный сын, не прежний — иной. Отец не подошел, он побледнел и растерялся. Все, кроме меня и Риддла, списали такое его поведение на родительские переживания, грохнулся я на пол почти замертво. Похромав к уже директору, я крепко обнял его за шею, силясь не придушить от злости, и задышал ему в ухо. Папа окаменел, не предпринимая попыток обнять меня в ответ. Родной запах самого близкого человека на свете. Горький запах полыни, полный детства, утренней овсянки и пыли старых книг, его хотелось вдыхать и вдыхать...

Впрочем, быть живым мне хотелось сильнее.

— Не дышишь, папа? — зашипел я. — Удивлен? Думаешь, мне стоит попросить прощения за то, что живой? А я не стану! Знаешь, что я тебе сейчас скажу? Я на тебя не злюсь, хоть ты и тварь редкостная, если уж быть откровенным... Ты живи долго, конечно, мы с тобой с тобой еще вершин достигнем, не сомневайся. Только у тебя больше нет сына, договорились?

Он легонько похлопал меня по спине.

— Договорились...

Вскоре Темный Лорд поднялся на астрономическую башню, сложил руки у лица, задумавшись на минуту, и заговорил. Сила его голоса, казалось, замок содрогнула, и какой черноты магия в нем бурлила — лучше не знать. Возродился к жизни не просто умный маг — великий маг. Подобной силой его наделила природа, это она распорядилась его судьбой, и спорить с ней глупо.

— Альбус, учитель мой! — у меня уши заложило. — Вы уже проиграли, и ты давно это понял, но у тебя еще есть выбор, он есть всегда. Это твои коронные слова! Выбирай же — смерть половины твоих людей или наша победа. У вас всех есть выбор! — он выглянул в проем, из которого выпал рыжий и раскинул руки, словно мир собрался обнять. — Жизнь или смерть? Реши сейчас!

Внизу благоразумие боролось с дамблдоровской жаждой оставлять последнее слово за собой.

— Ваши дети не пострадают, если вы немедленно вернетесь домой. Дети — наше общее будущее. Верьте мне!

Самые сильные, матерые авроры и так сидели по домам, не подавая признаков жизни и опасаясь зажечь свет вот уже сутки. Они дожидались обещанного возвращения похищенных жен и детей, ведь одолеть их, в отличие от вояк, не составило ни малейшего труда. Отсутствие вожаков сыграло не последнюю роль в победе благоразумия, а оно действительно взяло верх. Большая часть толпы у стен замка аппарировала восвояси, обескураженная собственным страхом, и пусть на короткое время, но они выкинули белый флаг.

Думаю, в первый раз за всю свою жизнь Альбус почувствовал себя жалким, и с этого момента он знает — не в последний...