Только после тебя (гет)

Проснулась я к двум часам дня бессовестно счастливой. Почувствовала, что его сердце все так же бьется под рукой, что его пальцы по-прежнему сжимают мои, что его глубокое дыхание щекочет волосы на затылке. И боялась пошевелиться. Как знала, что одно мое движение разрушит всю эту иллюзорную идиллию.

Я подняла голову и неожиданно для самой себя столкнулась взглядом с глазами цвета стали.

— Привет, — мой голос прозвучал смущенно, что совершенно не удивляло.

— Проснулась? — ворчливо спросил он, потягиваясь.

— Странный вопрос, — я пожала плечами, чувствуя, насколько все изменилось за последние несколько часов.

— Я совершенно не чувствую правую руку.

В этот момент у меня возникло такое ощущение, что он с размаху стукнул меня чем-то тяжелым по голове. Даже если «спи, милая» — сон, разговор до этого был реален! Мерлин, когда же закончатся эти игры...

— Я собиралась уйти в спальню, а ты уже сам предложил остаться здесь, — я изо всех сил постаралась, чтобы голос звучал беззаботно.

— Ты выглядела такой растерянной, что я бы почувствовал себя подлецом, оставив тебя одну.

— Ты меня пожалел? — Я вскинула брови.

— Нет, просто по-дружески поддержал, — пояснил он.

По-дружески.

— Спасибо, дорогой друг, — моя улыбка немного ехидная, а боль в глазах я тщательно попыталась зашторить псевдоблагодарностью.

— Обращайтесь, дорогой друг, — он дурашливо кивнул. — Ну что, вставать-то будем? Честно говоря, я тут у тебя торчу со вчерашнего вечера, и с тех самых пор ничего не ел. Вот просто ничегошеньки.

— Как тебя угораздило? — поинтересовалась я, поднимаясь с дивана. Как же я хочу вернуться в сегодняшнее утро! С его «прости», «спасибо», «курение опасно для здоровья» и «спи, милая». И жить в нем вечно.

— Вчера очень захотелось тебя увидеть, и я аппарировал сразу после ужина. Ты не открыла, пришлось справляться самому.

— Неужели опять стекло? — настороженно уточнила я.

— Почему опять? — А вот в его голосе засквозил интерес.

— Когда я рассталась с Крамом и сидела дома, ко мне таким же образом вошли семейство Поттеров и маленький кусочек Уизли вместе с Фредди.

Малфой с пониманием посмотрел на подлокотник дивана.

— Я думал, мне показалось. Видимо, это дело рук непоседливого негодяя?

— Это дело его языка, — поправила я.

— Как он умудрился слизать подлокотник кожаного дивана?!

— Трансфигурировал его в шоколадный, — пояснила я.

— Ах, ну да, это само собой разумеется, — саркастически заметил он и рассмеялся. — Мерлин, этот ребенок еще натворит дел! Если он в годовалом возрасте сводит с ума всех вокруг, что будет дальше?

— Рон надеется, что он с годами станет серьезнее.

— Я всегда сомневался в его умственных способностях, — закатил глаза Малфой. — Стекло я восстановил, между прочим.

— Мне стоит поблагодарить тебя за это? — удивилась я. — Сам разбил — сам починил, логично?

— Вполне, — согласился он. — Так ты говоришь, компания во главе с четырехглазым и его рыжей женой пришла тебя вытаскивать из депрессии?

Я, вскинув брови, обернулась на него, успев к этому времени дойти до двери. На его лице прочно сидело выражение глубокой задумчивости, будто он вспомнил что-то такое, что успел забыть. Легкой растерянности и... недовольства собой? Да нет, не может быть. Это же Малфой, его единственный повод для гордости — он сам.

— И что?

— Ничего, — спохватился он. — Интересный метод — привести в дом ребенка, который все сносит на своем пути. Как тебе удалось обойтись такой малой кровью?

— Знаешь, это вообще-то был мой любимый диван.

— Я подарю тебе новый.

— Спасибо, обойдусь. Тебе, конечно, некуда девать деньги, а мы все-таки друзья...

— Друзья, — эхом отозвался он.

— В общем, не надо, — я вышла из комнаты и пошла к кухне, чувствуя, как в висках начинают стучать молоточки. Задавать себе вопрос, за что мне эти мучения, было бесполезно, это я поняла уже давно. Самоедство никогда не было лучшим выходом из ситуации.

Мысли потекли в другом направлении. С Малфоем в последнее время явно творится что-то странное. То «спи, милая», то «по-дружески», то «подарю новый диван». И как понять этого человека, объясните мне? Нет, я определенно окажусь когда-нибудь в Мунго! За что... Нет, стоп, я же себе обещала.

— Может, мне позвать Айлин? — Малфой устроился за столом и теперь смотрел мне в спину. Я гневно обернулась.

— В моем доме никогда в жизни не появится домовой эльф! Я доступно изъясняюсь?

— Они призваны облегчить твою...

— Я все сказала!

— Гермиона, не смей разговаривать со мной в таком тоне, — обманчиво мягко начал он.

— Малфой, это МОЙ дом. Я разговариваю в нем так, как хочу! — вспылила я, но почти мгновенно остыла. Спокойно. Мы кто? Друзья. Значит, нужно держать себя в руках.

— Да, извини, ты права.

— Так-то лучше, — на новую интонацию в его голосе я внимания предпочла не обращать, давно решив для себя, что выдаю желаемое за действительное. Он сам сказал, что мы друзья. — Я приготовлю яичницу с беконом.

— Может, я все-таки вызову Айлин?

Обернулась я вовремя для того, чтобы заметить, как он поспешно убирает с лица улыбку. С лица, но не из глаз. Какое-то время я подозрительно на него смотрела, а потом, не выдержав, расхохоталась.

— Малфой, еще одно твое слово — и я выставлю тебя за порог!

— У тебя не получится, — вздохнул он. — Тебя никогда не учили, что голодного мужчину невозможно выгнать из дома, где его обещали накормить? Пусть даже и всего лишь яичницей с беконом.

— Я стукну тебя ложкой.

— Больше похоже на правду, — кивнул он. — Но только ты зря надеешься, что после этого я оскорблюсь и уйду сам. Сначала завтрак. Хотя, — тут он посмотрел на часы, — по времени это будет больше похоже на обед. Гостеприимная хозяйка, ничего не скажешь! Пришла, увидела гостя и улеглась спать.

— Мерлин, таких благодарных гостей у меня еще не было, — восхитилась я. — Разбил мое окно, ввалился в мой дом, улегся спать на моем диване, а теперь еще жалуется, что его не накормили!

— Один — один, — улыбнулся он.

— Мы квиты, — я кивнула и взяла две тарелки.

* * *

Следующие несколько дней мы продолжали общаться в подобном ключе. Я улыбалась и язвила, а он шутил и меня поддевал. Я при этом испытывала горькие сожаления, точно зная, что для него это просто пустая болтовня, а он выглядел вполне довольным жизнью. Я, возвращаясь домой, сползала по стене, а он наверняка подходил к бару и наливал себе в бокал огневиски.

Это бы, наверное, продолжалось до бесконечности, если бы в один далекий от прекрасного день мы не сняли маски и не перестали играть в эту странную игру.

Дело происходило в четверг в рабочем кабинете Малфоя. Не помню, зачем я к нему зашла, но вот уже минут двадцать разговор вертелся вокруг Фредди.

— Я говорю тебе, что этот ребенок — сущий монстр, — увещевал меня Малфой. Не далее чем вчера, когда Малфой был у меня, ко мне на пару слов заскочила Анджелина, разумеется, с сыном. За несколько минут нашего разговора Фредди успел забраться на колени к Малфою, подергать его за волосы (ребенок наверняка никогда не видел таких светлых волос, да и у кого? Мама брюнетка, папа рыжий, об остальных родственниках и говорить не стоит). Малфой старательно изображал из себя горгулью до тех пор, пока я не вошла в комнату. Возможно, если бы я истерически не рассмеялась, он бы продолжал прикидываться каменным изваянием, но не рассмеяться я не смогла: добрый ребенок сделал незнакомого дядю брюнетом. Действительно, а что за непорядок? Какой странный цвет! Анджелина, сдерживая аналогичный моему порыв, схватила сына и, наскоро попрощавшись, выскочила из моего дома, а Малфой, настороженно на меня косясь, подошел к зеркалу и так затейливо выругался, что я хотела бежать за пером и записывать — на будущее. Ни разу не повторился!

— Малфой, он ребенок, и этим все сказано! И потом, ты забываешь, что его отец — Джордж.

— О нет, поверь, это не так-то легко забыть! — Малфой провел рукой по волосам, которым вернул первоначальный цвет. К слову, это стоило нам обоим немалых трудов.

— Тебе виднее.

— Смейся, смейся, — проворчал он. — Может, мы уже наконец-то перейдем к непосредственным рабочим обязанностям?

— Пожалуй, — кивнула я и поднялась со стула.

— Я зайду за тобой в обед, — произнес он мне вслед.

— Как хочешь, — я пожала плечами. Наверное, со стороны это могло выглядеть равнодушно, как, впрочем, и все, что я говорила. Искренне рядом с Малфоем я только смеялась. И все равно боялась, что он все поймет и покрутит пальцем у виска.

— Что значит — как хочешь? — вкрадчиво спросил он. — Тебе все равно?

Я промолчала, все еще стоя лицом к двери.

— Смотри на меня! — неожиданно хлопнув ладонями по столу с такой силой, что я даже вздрогнула, вскричал Малфой. — Я хочу видеть твои глаза, когда разговариваю с тобой!

— Почему ты вечно приказываешь? — сквозь зубы спросила я, все-таки оборачиваясь.

— А почему ты никогда не демонстрируешь свои эмоции?! Мне надоело! Я могу сказать тебе что угодно, ты лишь пожмешь плечами!

— Ты себя слышишь?! — Хотел эмоций? Пожалуйста, получи и распишись! — Ведь это ты научил меня так себя вести! Теперь ты хотя бы представляешь, что это такое! Когда ты возмущаешься, кричишь, а в ответ получаешь лишь усмешку и холодный взгляд!

— Перестань кричать, — мгновенно успокоившись, велел он.

— Да ты с ума сошел! — Я почти перешла на визг. — Определись, чего ты хочешь! Я спокойна — тебе не нравится, я кричу — тебе не нравится! Что мне еще перестать делать?! Тебе нравится, как я дышу?! Я ведь слушаю и делаю то, что ты говоришь! Если тебе не нравится — пожалуйста, я и дышать перестану! Я устала, Малфой, я не хочу такой дружбы! Черт возьми, как ты не можешь понять?! — Я не хочу такой дружбы? Привет, ромашки. Сейчас он выставит меня за дверь и перестанет со мной общаться, и будет абсолютно прав. Я бы сейчас сама с собой общаться перестала.

— Я хочу, чтобы ты показывала эмоции, а не кричала! — Удивительно, но фразу про дружбу он будто не заметил.

— Так вот они — мои эмоции! Ты представляешь себе, насколько я зла, что даже перестала сдерживаться?! А я всегда сдерживаюсь в твоем присутствии, всегда! Ты хоть представляешь себе, насколько это тяжело? Когда ты так смотришь...

— Как? — тихо спросил он.

— Вот так, как сейчас! Ты одновременно меня жалеешь, ты меня не понимаешь, ты удивляешься, как я вообще оказалась в твоей жизни!

— Ничуть не удивляюсь. Поверь, если бы я этого не хотел, ты бы сейчас здесь не стояла.

— А меня ты спросил? Ты спросил, хочу ли я быть здесь и изображать эту дружбу?!

— Спрашиваю сейчас.

Я сглотнула слезы.

— Не хочу. Мне тяжело притворяться твоим другом, понимаешь?

Он побледнел, глаза сузились, а руки — подозреваю, непроизвольно — сжались в кулаки.

— Притворяться другом?

— Да, Малфой, притворяться.

— Гермиона, выйди за дверь и никогда больше не приходи, — раздельно произнес он. — Я пошлю тебе сову с благодарностью за проведенное вместе время.

Я усмехнулась и кивнула.

— Знаешь, в чем наша проблема?

— У нас нет общих проблем, — с прежней интонацией проговорил он. — Никогда не было и быть не может.

— Ты требуешь от меня искренности, а сам скрываешься под маской, — все-таки договорила я и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Шла по коридору на автомате, улыбалась коллегам направо и налево, попросила Кэтрин никого не впускать в мой кабинет, села за стол и, спрятав лицо в ладонях, заплакала. Я все испортила. Все.

Драко

Гермиона закрыла за собой дверь, а я какое-то время сидел, продолжая на нее смотреть. Притворяться другом. Черт, хороша актриса!

В приступе ярости я одним широким движением смахнул со стола свитки и резко поднялся со стула. Похлопал себя по карманам в поисках сигарет и не нашел их. Ну да, я же бросил! Ради Гермионы, между прочим!

Меряя кабинет шагами, я постоянно прокручивал в голове наш разговор. Изображать дружбу. Изображать! Я проводил с ней почти все свое свободное время, забыв обо всех остальных, а она все это время зачем-то притворялась моим другом. Зачем? Какая ей сейчас выгода из этого?

Ты требуешь от меня искренности, а сам скрываешься под маской. Под какой маской? Я в жизни таким настоящим не был!

И я искренне собирался предложить ей большее? Поздравляю, Драко, ты идиот. Прощупывал почву, собирался однажды сказать: «Гермиона, давай забудем про все договоры и будем вместе». Любовь — это, конечно, бред, но с Грейнджер правда было... как? Удобно? Приятно? С ней просто не было нужды притворяться. Хотя, конечно, давали знать о себе годы, в течение которых я показывал не лучшие свои стороны — равнодушие и высокомерие.

Я удивился сам себе, открыв в собственном характере какую-то новую сторону. Удивлялся не тому, что она есть, а тому, что меня ничуть не смущает то, что пользуюсь ей постоянно.

Опыт общения с Гермионой показал, что ничего хорошего из этого не вышло.

Отлично, я похороню ее навсегда.

Все.