Моя Одиссея (джен)

... В царственный град Лакедемон, холмами объятый, прибывши,

Одиссея

"Такова суть закона сохранения энергии. И таким образом, мы можем ответить на вопрос, почему сказочный "волшебник", сотворив из воздуха прекрасный дворец, сад и целую армию для защиты своих владений, совершил невозможное. Это бывает только в сказках, потому что в реальности противоречит закону сохранения энергии..."

Блин!!!

Пятый учебник — и в нем то же самое.

Можно швырнуть его к остальным четырем или просто об стену, а можно еще побиться об нее головой.

Или материализовать на обложке учебника белку в назидание некоторым — замок с садом и армией для меня, пожалуй, пока трудноват... Хотя простите: он же невозможен.

И белка невозможна.

И я невозможна, раз меня решительно отрицают пять учебников подряд!

Я не готова признать только одно: что мои отчаянные попытки выяснить, кто я и "как я это делаю", заведомо обречены и абсолютно невозможны...

Я выучила наизусть уже пять учебников физики, которые мне порекомендовали как самые лучшие. И все они оказались мимо цели. Но я упорная. Куплю шестой учебник. Я своего добьюсь!

— Пен! — это меня зовет лучшая подруга Минта. — Опять закопалась в науках? Да пошли их подальше. Мисс Хиггс с самого начала тебя предупреждала, что это гиблое дело. Идем лучше в парк, пока кегельбаны не закрылись.

Минта — самый разумный человек в моем квартале.

А мисс Хиггс, наша физичка, действительно предупреждала. Но книги-то рекомендовала? Хотя зря...

— Иногда я думаю, — признаюсь я, — что возьму сейчас ручку, бумагу и напишу этим умникам письмо, прежде чем они составят следующий учебник, и они мое письмо запомнят надолго…

— Представляю себе, — хохочет Минта. — «Дорогой сэр Составитель учебника, я Вас очень уважаю, и тут написано, что Вы лауреат Нобелевской премии по физике, которую я уажаю еще больше. Но я хочу сказать, что несмотря ни на ккую Нобелевскую премию, Вы всё-таки ни черта не разбираетесь в физике. Потому что Вы пишете, что превращать чайники в котят невозможно, а я это делаю каждый день при свидетелях». Ну-ну.

— Ну, в чем-то учебники правы, — возражаю я. — Ты же не можешь превращать котят, и твой папа, и мой, и вообще никто, кроме меня. Значит, это редкое явление, а они же описывают закономерность.

— Мой папа говорит, что на тебя в детстве метеорит упал, — информирует Минта. — А как иначе это объяснить?

— Ага, марсиане меня заколдовали.

— Наверное. Пен, да ты не парься с этим — и пошли в кегельбан. Ну метеорит, ну упал. И что? Всё лучше медведя, который в детстве упал на ухо нашей учительнице музыки. Лучше бы этот медведь за нее уроки вел. Вот у нее проблемы, а у тебя? Одни сплошные плюсы. Тебе весь город завидует. Никаких проблем, на самом деле.

— Никаких проблем, — соглашаюсь я.

Обожаю Минту — она прелесть.

И честно признаюсь: Минта права.

Разве у меня есть проблемы?

Да никаких проблем!

Я — беспроблемная, успешная Пенелопа Кристалл, дочь уважаемых, успешных и преуспевающих Кристаллов. У нас лучший магазин спорттоваров в городе, и мы планируем открыть филиалы в Корквуде и Лоумстоне. Мы дружим с мэром, исправно платим налоги и ведем здоровый образ жизни. У нас нет никаких проблем.

Мы всегда открыты новым веяниям в науке и технике, наш девиз : «В здоровом теле — развитый ум», мы любознательны и очень любим читать. У Кристаллов отличная семейная библиотека. И дети Кристаллов всегда учились в лучшем колледже города.

Так что мой папа только обрадовался возможности пополнить библиотеку и заверил меня, что выпишет любую книгу, которая мне понадобится. Он ведь даже по совету папы Минты, главного редактора городской газеты, выписал журнал про секретные расследования спецслужб и опыты на людях, потому что считает, что там будет что-нибудь про меня. А по мне, так журнал совершенно дурацкий и рассчитан на легковерных дураков, и папа с мамой, почитав первый же номер, со мной согласились.

Там такую дичь пишут, вроде скрещивания генетики человека и верблюда! Такого не бывает на свете. Хотя — я ведь могу взглядом левитировать чашки. Не мне судить, чего на свете не бывает…

В общем, я веду к тому, что когда мне был месяц от роду и моей маме показалось, что я летаю над люлькой и меняю цвет одеяльца, она совершенно не удивилась. Мама подумала, что она просто переутомилась после родов и ей всякое там мерещится. И если бы папа не признался ей, что ему тоже кажется, будто я одним взглядом ломаю игрушки, а приходящая няня миссис Понд добавила, что я непонятно как грею и высушиваю подгузники, всё бы так и осталось между нами.

Тогда мама решила, что у нас коллективный невроз, и пошла к доктору Эйдману. Он выписал ей замечательные успокаивающие таблетки. Мама пьет их до сих пор.

Но на то, что я немного выросла и стала левитировать из холодильника бутылочки с молоком, это не повлияло.

В конце концов, у всех младенцев свои причуды. Минта в детстве плакала каждый час, а сын мэра вставил пальцы в электророзетку, у него навсегда шрам остался. Трудно сказать, кто хуже.

Все доктора утверждали в один голос, что я расту и развиваюсь образцово, и мои родители смирились. Ведь в остальном от меня не было никаких проблем, а мой брат Норман вообще был идеальным ребенком.

А главное, все они надеялись, что я вырасту и мои проблемы пройдут сами собой… Мало ли что вытворяют младенцы. Но все из этого вырастают.

И целых шесть лет мы жили мирно и спокойно, а потом я всё-таки выкинула номер.

Понимаете, я же была любознательная, как все Кристаллы, и обожала задавать вопросы, развинчивать кукол, смотреть всякие развивающие передачи про разные страны, жизнь животных и устройство космоса, а потом долго-долго их переживать.

Таких научно-популярных фильмов мои родители накупили множество, чтобы их дети всегда были на уровне… и как они потом об этом пожалели!

Больше всего я любила фильм про сов. Ужасно симпатичные птицы из отряда хищников!

Мне вообще нравились птицы, и было интересно, как это они летают.

И вот однажды, чудесным майским днем, я так размечталась о совах и полетах, сидя в саду рядом с мамой и тетей Джули, что захотела стать совой.

И стала.

«Хочу стать совой», — подумала я — и превратилась.

Ухнула и взлетела на ветку.

Сижу, смотрю вниз, сама слегка ошарашена и к себе прислушиваюсь. Совой, оказывается, быть очень интересно.

Я смотрю на маму и тетю, а они — на меня.

Мама тоже ухнула, как сова, аккуратно положила садовые ножницы на скамейку и легла в обморок.

Мой брат Норман подбежал к дереву, на котором я сидела, стал прыгать вокруг и орать:

— Вот здорово, я тоже так хочу!

А тетя открыла рот, постояла минут пять и вдруг закричала:

— ДЖИ-И-И-М!!!

Джим — это мой папа — немедленно выскочил в сад. Я ему радостно ухнула.

Папа рассердился:

— Откуда тут взялась сова?! — и взял швабру, чтобы выгнать меня.

Тут мама, не открывая глаз, слабым голосом отвечает:

— Это твоя дочь.

Оказывается, она уже вышла из обморока.

Норман запрыгал вокруг папы и кричит:

— Это Пенелопа, это Пенелопа!

— Пенелопа? — говорит папа. — Это интересно.

Я слетела к нему, и он меня погладил.

И я подумала, что хватит, пора превращаться обратно. И превратилась.

Норманн заорал папе:

— Я же говорил?!

А тетя села на скамейку и взялась рукой за сердце…

И вот такой скандал они поднимали всякий раз, когда я превращалась в сову. А я-то наивно надеялась, что на первый раз они удивились, конечно, но потом-то должны будут привыкнуть?

Ну, мой брат всякий раз впадал в восторг и изводил меня просьбами превратить его во что-нибудь.

Он так обижался, что я могу быть совой, а он чем хуже?

И тут возникла первая каверза: у меня не получилось! Я тужилась-тужилась, я старалась, брат мне «морально помогал» — а вот не совеет, и хоть тресни. Я не смогла превратить ни его, ни тетю Джули, ни даже дверной коврик. Не умею! Что-то само собой получается, а что-то нет; вот сковородку я хотела превратить в сову, а превратила в лампу, и главное, что я не смогла вернуть всё обратно. А это была мамина любимая сковородка. И я поняла, что превращениям мне надо учиться. Всему, на самом деле, надо учиться, надо уметь себя контролировать и важнее того: понимать, что и как ты делаешь!

Да вот беда: кто и где этому учит?

Хорошо хоть, Минта не требовала, чтобы я ее превращала или иным способом творила чудеса.

Минта вообще советовала мне поменьше светиться со своими сверхспособностями, а то мало ли что. И я была только за: я же видела, как реагируют на меня мои родственники — а если бы чужие люди?!

Мне повезло, что главным редактором городской газеты был Минтин папа и Минта его уговорила не трогать меня, а то бы про мои совиные подвиги в газете написали! И началось бы…

— Сама представь, — объясняла Минта: — Ты бы стала знаменитостью, на тебя охотились бы журналисты, шагу ступить не давали… Помнишь, как доставали бедную Юнити Кейс, потому что у нее шесть пальцев на руке? Юнити пришлось сделать операцию и уехать!

Помню Юнити. Я содрогнулась.

— Вот такие дела, Пен, — заключила Минта. — Ты болтать языком не будешь, ты не глупая, а вот Нормана мне вчера пришлось стукнуть. Этот придурок тобой везде хвастается. Все его дружки в курсе. Даже те, кто сюда из Манчестера на рыбалку приезжает! Объясни ты ему, пусть треплется поменьше. Хватит того, что про тебя весь город знает, а ему непременно надо разболтать по всей стране? Мы тут с папой прилагаем титанические усилия, чтобы держать ситуацию под контролем, городскую газету сдерживаем из последних сил, а он треплется! Он им хвастался, представь себе, про тебя на телевидение написать! Чтоб бригада ВВС приехала. Показать тебя всей стране. Придурок.

— На телевидение?

— Ага, и еще спасибо, что на Даунинг-стрит не отписался и к королеве. Вот идиот…

— Минта, — сказала я тогда, ибо меня осенила мысль, — так ты хочешь сказать, что в этих дурацких шоу на телевидении показывают настоящих экстрасенсов? Это не актеры, а действительно паранормалы?

— А, ты тоже об этом подумала, — вздыхает Минта. — Брось. Как только папа узнал про тебя, он кинул клич по своим каналам, стал собирать информацию. Мы тоже сразу связались с телевидением. Брось, там пусто. Один обман. Никто там ничего, похожего на тебя, не знает! Неужели ты думаешь, что если бы мы нашли что-нибудь, то не сказали бы тебе?

Как печально. А я надеялась, что где-то есть специалисты, которые знают о таких, как я, и умеют помогать людям с такими проблемами.

— Но мы продолжаем искать, — говорит Минта. — Пен, чего ты опять хмуришься? Ну, мы не нашли, ну и что? Разве плохо думать, что ты уникальная?

Обожаю Минту.

— Я не уникальная, — упрямо говорю я. — Ты сказки читала? Там таких людей вагон! Гораздо круче меня. Они целые замки одним махом создают — а при замке сад, а в саду армия. Мне такое и не снилось.

— Пока что, — говорит Минта.

— Пока что, — отвечаю я, — у меня один вопрос: все эти волшебники с замками, о которых сказки пишут, куда они все делись?