Жизнь продолжается (джен)

Драко стоял на платформе девять и три четверти, прислонившись к колонне. Изможденное, бледное лицо, потрескавшиеся губы, затравленный взгляд, казенная мантия. За всем этим — смерть матери, арест отца и всего имущества Малфоев, два месяца под следствием в Азкабане. Потом — суд и приговор. Как и всем Пожирателям смерти, ему  предписывалось удалить метку Темного Лорда на предплечье и… полностью отказаться от использования волшебной палочки. Заключение заменили условным сроком, приняв во внимание ряд смягчающих обстоятельств, например, тот факт, что он примкнул к Пожирателям, не достигнув совершеннолетия. Обязательным условием освобождения из-под стражи стало окончание Хогвартса. И вот теперь он стоял на перроне, смотрел на Хогвартс-экспресс, и в его голове абсолютно не было мыслей. Только ныло предплечье, изуродованное министерским медиком в попытках избавиться от метки.

Машинист подал сигнал, возвещавший об отправлении поезда. Суета на перроне достигла своего апогея: старшеклассники спешили запрыгнуть в вагоны, младшие в последний раз целовали родителей. Драко вскочил в последний вагон и устроился в самом дальнем купе, стараясь не привлекать к себе внимания. Казалось, в таком виде его просто не узнают. Поезд тронулся, застучали колеса. Драко прислонился лбом к стеклу и впал в оцепенение, подобное дреме. В обрывках снов он видел мать; авроров, врывающихся в их дом; избитого отца, корчащегося на полу от боли; дементора у входа в Азкабан; белые стены камеры и снова мать, падающую навзничь у его ног в попытке защитить сына…

— Драко! Драко, проснись!  — кто-то настойчиво теребил его за плечо.

Малфой открыл глаза и невидящим взглядом уставился на Пэнси. Она отшатнулась — так напугал ее этот взгляд.

— Что с тобой? Ты болен?

Вместо ответа Драко снова прижался лбом к холодному стеклу. Эта девушка с веселыми карими глазами, как и ее сбившиеся в кучку у двери подруги, была где-то там, далеко, в неповторимом прошлом, словно в другой жизни. В том, что осталось теперь от его души, ей нет места.

— Пэнси, он, похоже, спятил…

— У него мать погибла, я читала в "Пророке"... Пойдем отсюда лучше!

— Пойдем-пойдем, а то неизвестно, что ему после Азкабана в голову взбредет!

— И хорошо, что у него палочку отобрали! Видели, какой взгляд безумный?!

Пэнси в нерешительности взглянула еще раз на Драко, потом — на подруг — и быстро ретировалась. Дверь с грохотом захлопнулась.

Когда поезд подъезжал к пункту своего назначения, в купе заглянул еще кто-то. Осмотрелся, чихнул и исчез. Драко было все равно.

Под дождем, не накинув капюшон, последним он направился к  замку, сознательно дав повозкам, запряженным фестралами, уехать без него. Шум и гвалт от галдящих школьников приятно удалялись, а Драко с настойчивостью мазохиста снова и  снова мысленно переносился в тот день, когда Волдеморт пал. Сначала казалось, что стены родового имения защитят от расправы воспрянувших духом авроров, объявивших охоту на Пожирателей смерти. Как же они ошибались! Малфои были первыми в списке на поимку и предание суду. На них охотились с особым усердием, с пристрастием. Отчитываться за проделанную работу было, наверное, вдвойне приятно. Вернувшись из тюрьмы в имение, Драко долго сидел на полу там, где погибла мать. Он гладил руками паркет, на котором запеклась ее кровь, и плакал, и плакал, и не было в этом мире горя большего, чем его. По крайней мере, ему так казалось.

— Мистер Малфой, пройдите, пожалуйста, в спальню Слизерина, — на пороге, поджав губы, стояла Минерва МакГонагалл — новый директор школы.

Праздничный обед уже был завершен, свечи в Большом зале, восстановленном после побоища, погасли, факультетские флаги темными тряпками свисали с потолка вниз. Драко тяжело вздохнул и отправился в спальню, где машинально упал на постель, не раздеваясь, и уснул. Сон его был тревожный.

Наступило утро. Гойл тихо сидел в гостиной Слизерина и смотрел на огонь, полыхающий в камине. Драко устроился рядом. Родители Грегори — оба — были отправлены в Азкабан. Малфой точно не знал, на какой срок, но понимал, что Гойл вряд ли увидит их еще когда-нибудь на свободе, как и он своего отца.

Приятель повернулся к нему:

— Ты как?

— Угу, — на более развернутый ответ Драко не был способен.

Дрова в камине потрескивали. Мимо прошмыгнула стайка первокурсников, с опаской поглядывая на бывшего Пожирателя смерти.

— Пойдем на занятия, — со вздохом проговорил Гойл.

За лето он повзрослел, казалось, лет на десять. В его глазах серьезная озабоченность заняла место простодушной беспечности; волосы на висках поседели; на лбу залегла глубокая складка. Впервые в голосе Гойла слышались покровительственные нотки.

И Драко, ничего не ответив, встал и пошел за приятелем на первый в этом странном году урок.

Для него в Министерстве составили специальную программу, из которой заведомо были исключены такие предметы, как Заклининия и Трансфигурация, а основной упор делался на Маггловедение, Зельеварение, Нумерологию, Травологию  и так ненавистный Драко Уход за магическими животными. Никаких полетов, никакой Защиты от темных искусств — эти предметы не просто не рекомендованы, а запрещены как несоответствующие его неблагонадежному облику.

Драко  инертно плелся за Гойлом в теплицы мадам Спраут. Студенты сторонились его. Стоило ему пройти мимо кучки друзей, как веселый щебет тут же стихал, и вслед Малфою летели неодобрительные взгляды. Кто-то шептался за его спиной, а наиболее храбрые старшеклассники в голос говорили, как бы не обращаясь ни к кому конкретно:

— И как только таких в школу пускают?! Сажать их надо!

Драко не реагировал, а Грегори бросал на всех свирепые взгляды, которых было достаточно, чтобы подобные разговоры тут же прекращались: Малфой без палочки был неопасен, а Гойл без нее становился опасным вдвойне.

В теплицах Драко вжал голову еще глубже в плечи: здесь царила атмосфера победы и трескотни вокруг Гарри Поттера, которому достаточно было только появиться на ЖАБА, чтобы его зачислили в самый элитный отряд авроров. А там  и до главы Аврората недалеко — кто может сравниться с Мальчиком-Который-Победил?!

Как обычно, с появлением Драко все разговоры стихли, и десятки глаз, не мигая, проводили его до самого дальнего угла теплицы, где он надеялся тихо пересидеть урок.

Дни тянулись невыносимо долго. Стоило Драко появиться хоть где-нибудь без Гойла, как старшеклассники тут же норовили подставить ему подножку или запустить проклятием — легонько так, для пущего ухудшения самооценки. Спина Драко сутулилась все сильнее. Капюшон все чаще покрывал его голову, и к концу сентября он стал похож на привидение Снейпа, скитающееся за Гойлом по Хогвартсу с урока на урок, из Большого зала в библиотеку, из спальни в ванную комнату. Кроме Грегори, никому не было до него дела. А он все чаще вспоминал мать и все сильнее хотел встретиться с ней еще раз, чтобы больше уже никогда не расставаться. Из Азкабана от отца иногда приходили короткие письма, на которые Драко отвечал также коротко и натянуто, потому что его жизнь очень мало чем отличалась теперь от жизни Люциуса. Так зачем писать о том, что отец переживает и сам?

В туалете на седьмом этаже народа было всегда мало, и Драко чаще всего пользовался именно им. Здесь он отсиживался, потерпев очередную неудачу с Исчезательным шкафом на шестом году обучения, здесь же обдумывал планы встречи с матерью... здесь он встретил этого человека.

Высокий, подтянутый, с длинными черными волосами и такими же черными глазами, он чем-то напоминал Снейпа, только мантии на нем не было вовсе. Драко увидел его за своей спиной в зеркало.

— Мистер Малфой, у вас невероятно больной вид, — сказал человек озабоченно. — Могу я чем-то помочь вам?

Драко отрицательно помотал головой и опустил глаза.

— Я ни разу не видел вас на моих уроках. Студенты говорят, вам запрещено заниматься Защитой от темных искусств...

На этот раз Драко кивнул и включил воду, давая понять, что разговор окончен.

— А я вот как раз преподаю ЗОТИ. Меня зовут профессор Номед, и я был бы очень рад пообщаться с вами поближе.

Человек сделал шаг по направлению к Драко, и тот отпрянул в сторону:

— Что вам от меня надо?! Что всем вам, министерским крысам, от меня надо?! — заорал он вдруг, сам не ожидая, что сорвется. — Вы все, все отняли у меня! Хотите забрать и жизнь?! Так берите уже! Сколько можно меня мучить?!!!

С этими словами он упал на пол и зарыдал, свернувшись калачиком и закрыв лицо руками. Слезы потоком катились по щекам, всхлипы взрезали грудь, но от этого странным образом становилось легче.

Когда Драко немного успокоился, то увидел, что профессор Номед сидит рядом с ним на кафельном полу и внимательно разглядывает свои руки.

— Вам стало лучше? — сочувственно спросил он, видя, что Драко пришел в себя.

Он встал, обратил мыльницу в стакан и, набрав воды, протянул его Малфою:

— Попейте. Все будет хорошо, ведь жизнь продолжается. Вы забыли: все, что не убивает, делает нас сильнее.

— Кого это «нас»? — Драко поднял глаза на профессора.

— Вы гораздо сильнее, чем думаете, — преподаватель улыбнулся и протянул Малфою руку. — Поднимайтесь, нам надо найти для разговора место получше.

Драко в нерешительности поднялся. После рыданий голова была тяжелая, он не вполне понимал, что происходит. Как во сне, проследовал за профессором в его кабинет. Давно же он тут не был!

В кабинете обстановка была почти такой же, какой Малфой запомнил ее с тех времен, когда Защиту преподавал профессор Снейп. Даже многочисленные колбы с зельями и заспиртованными лягушками остались нетронутыми. Профессор Номед по-хозяйски уселся на столе и широким жестом предложил Драко самому выбрать себе место. Малфой с опаской сел на краешек кресла для посетителей и уставился в пол, не зная, чего ожидать от этого разговора.

— Хотите Огневиски? — неожиданно спросил профессор, левитируя бутылку из шкафа.

Драко отрицательно покачал головой.

— А я, пожалуй, выпью. Чтобы беседа лучше клеилась, — и он налил напиток в бокал, очень кстати устроившийся среди письменных принадлежностей. — И вам рекомендую.

Сделав глоток и закатив глаза от удовольствия, он повернулся к Драко:

— Вы, мистер Малфой, напрасно думаете, что Министерство желает вашей смерти. Наоборот, оно дает вам шанс остаться в новом обществе, где Пожирателям, по сути, нет места.

— После того, как они отняли у меня родителей, имущество, положение в обществе — все, что у меня было... Изуродовали руку...

— Темная метка — продукт темной магии, и удалить ее можно только при помощи темных заклятий. А в Министерстве они под запретом и...

— ...поэтому мне надо было сделать вот это, — Малфой горестно задрал рукав рубашки, обнажая изуродованное предплечье. — Спасибо, теперь мне намного легче.

— Вам и вправду легче, если вы уже способны на сарказм, — профессор наклонился и взял Драко за запястье, рассматривая грубые шрамы. — Да... топорная работа. И с этим уже ничего сделать нельзя. Но все-таки лучше, чем сидеть в Азкабане.

— Поверьте, моему отцу с рукой сделали то же самое. И он в Азкабане. Так что не надо представлять все это как альтернативу, — Драко отдернул руку и спрятал ее под мантией.

— Похоже, нам лучше выпить вместе, — сказал Номед, еще раз потрясая в воздухе бутылкой.

— Можно, я пойду? — Малфой снова опустил голову. — Этот разговор ни к чему не приведет.

— Я все-таки попробую вас заинтересовать, — профессор спрыгнул со стола и протянул Драко свою руку. На левом предплечье красовались почти такие же, как у Драко, уродливые шрамы, только совсем свежие.

Малфой опешил. Он не знал, что делать, не решаясь поднять глаза на профессора. Словно завороженный, смотрел на место, где когда-то была метка Темного Лорда, и мучительно пытался вспомнить, кто такой этот Номед, к какой семье относится? Но не мог.

— Вот видите, не все так однозначно в нашей жизни, — сказал профессор и, спрятав руку, снова выпил.

— Но... как же вы здесь... — осторожно начал Драко, пытаясь подобрать правильные слова. — Вы же здесь как...

— Как преподаватель ЗОТИ — предмета, запрещенного для изучения бывшими Пожирателями, — он кивнул, — для изучения, но не для преподавания. Ведь кто лучше может научить противостоять темной магии, если не темный маг?!

— И Министерство пошло на это...

— Ну... скажем так: меня взяли на поруки, — Номед источал радость жизни.

— Чтобы вас допустили до работы со студентами, поручителем должен был бы стать сам Поттер, не меньше... — неуверенно произнес Малфой.

— Поттер еще не все в этом мире. И потом, не так уж все сложно, как кажется.

— Никогда не думал, что встречу человека, который был бы изворотливее моего отца, — медленно проговорил Драко и нахмурился, вспомнив о Люциусе.

— Нда... хорошо, что вы про него заговорили, мистер Малфой, — Номед снова сел на стол. — Вы ведь здесь благодаря ему.

— В Хогвартсе?

— Нет, в этом кабинете, — Номед улыбнулся. — Это ваш отец просил меня приглядеть за вами, и я не мог ему отказать.

— Приглядеть за мной? — Драко был совсем сбит с толку. — Но почему же тогда вы появились только теперь?

— Потому что вы перестали справляться, — тут лицо профессора стало серьезным. — Вы ходите по школе, как привидение; разрешаете Гойлу командовать собой; забыли о том, что такое гордость; позволяете каждому встречному кинуть в себя камень и подумываете о самоубийстве. Все это недостойно Малфоя.

— Вам-то откуда знать, что достойно Малфоя? — огрызнулся Драко, чувствуя, что краснеет.

— Добрые люди подсказали, — подмигнул Номед и продолжил. — Я научу вас жить дальше и оставаться Малфоем. Я обещал Люциусу.

Драко только хлопал глазами, понимая, что совсем потерялся в ситуации.

— Начнем с самого простого — вернем вам уважение окружающих.

— И как это можно сделать? — Драко недоверчиво посмотрел на преподавателя. — Меня все ненавидят и презирают, словно я... — он запнулся, — словно я полное ничтожество...

— Так докажите им, что вы не такой.

— Как? У каждого из них есть палочка и возможность ей пользоваться...

— Возможности есть и у вас.

— Мне нельзя пользоваться палочкой!

— Но колдовать-то можно? — Номед подмигнул. — Они забрали вашу палочку, но не магические способности.

— Что мне от этого, если нет палочки, — Драко горестно махнул рукой.

— Вы починили Исчезательный шкаф. Неужели вы не сможете придумать, как справиться с кучкой непуганых пуффендуйцев, которые, к тому же, моложе?!

— Но их больше, они сильнее...

— А вы хитрее, вы умнее, вы слизеринец, в конце концов! — профессор положил ногу на ногу. — Если вы не можете справиться с ними, значит, вам не место на этом факультете... а семь предыдущих лет вашей учебы доказали обратное.

— Да, но... — Драко сомневался, — то, что для них мелкое хулиганство, для меня — преступление, влекущее за собой реальный срок в Азкабане...

— ... если им удастся доказать вашу вину, — Номед подмигнул.

Драко поднял бровь.

— Кроме того, я, на правах преподавателя, научу вас кое-чему. Надеюсь, вам пригодится... Приходите ко мне после ужина по средам и четвергам — будем заниматься...

Малфой только кивнул. Он был слишком ошеломлен, поэтому не знал, что еще сказать.

— Ну, идите, уже поздно, — профессор слез со стола и прошел к двери. Драко последовал за ним. Перед тем, как уйти, он не удержался:

— Скажите, профессор, откуда вы знаете моего отца?

— Долгая история, мистер Малфой, очень долгая, — Номед дал понять, что ответа не будет.

Драко вздохнул.

— До встречи, профессор, спасибо за... — он запнулся.

— Пока не за что, Драко, — преподаватель первый раз назвал его по имени. — До свидания.

И Малфой вышел в коридор. Дорога в спальни Слизерина лежала через анфиладу, еще не полностью восстановленную после битвы за Хогвартс. Драко остановился у одой из колонн и вдохнул холодный осенний воздух. Что-то изменилось в нем за эти несколько часов, проведенных со странным профессором. Словно кусочек души того, прежнего Малфоя вернулся к нему и занял центральное место среди осколков его настрадавшегося сердца. Малфой впервые без отвращения подумал о завтрашнем дне.

На следующий день Малфой, прячась за верную спину Гойла, прошмыгнул в Выручай-комнату, которая сохранилась, несмотря на пожар.

— Ты будешь делать практическую работу для Слагхорна здесь? — удивленно спросил Грегори, видя, что их окружают котлы, колбы, склянки и флаконы с ингредиентами для зелий.

— И да, и нет, — загадочно произнес Драко и приступил к работе.

Он не раз бывал в Паучьем тупике, и визиты к профессору Снейпу не прошли даром. Уже через два часа упорного труда перед ним на столике стояли три флакона со свежеприготовленными снадобьями.

— Это, конечно, выходит за рамки школьной программы, — хищно улыбнулся Малфой, — но Слагхорн поставил бы мне «отлично» за такую работу.

Затем он аккуратно спрятал флаконы в складках мантии и уверенно направился в Большой зал. Гойл едва поспевал за ним.

— Давно я не видел тебя таким, — пыхтел за спиной Гойл, — что ты будешь делать с этими штуками?

— Не твоего ума дело, — растягивая слова, назидательно изрек Малфой. — Ты просто смотри внимательно по сторонам во время обеда.

Возле входа в Большой зал Драко отделился от Гойла и прошел на свое место, обогнув стол Пуффендуя. Никто, кроме Гермионы, не обратил на него внимания, а она дернула Рона за рукав:

— Посмотри, Малфой как-то изменился... увереннее стал, что ли...

— Похоже, ему просто надоело строить из себя жертву режима, — беспечно произнес Рон, уплетая суп.

А Драко уже сидел на месте. Впервые за этот учебный год его обед обрел вкус и запах. Гойл, как и было велено, постоянно мотал головой, глядя по сторонам в надежде узреть что-то необычное. И он не зря старался: не успели ученики приступить к десерту, как из-за стола Пуффендуя вскочил один из пятикурсников и с воплем бросился вон из Большого зала. Двое его дружков переглянулись и с криками: «Что случилось?!!» — последовали за ним.

— Похоже на эффект от бальзама для промывания желудочно-кишечного тракта, как думаешь? — таинственно спросил Гойла Малфой.

— И правда, — согласился Грегори, вспоминая, как на втором курсе мадам Помфри заставила его принять этот бальзам: он проглотил дождевого червя, когда Рон послал в него заклятие своей сломанной палочкой.

— Хорошее лекарство, качественное, — усмехнулся Малфой. — Как думаешь, почему ему это прописали?

— Понятия не имею, я думал, такие лекарства только в больничном крыле дают...

— Я сначала тоже так думал, — Драко злобно оскалился, — но, похоже, такое надо прописывать всем, кто смеет использовать унизительные заклятия против своих товарищей. Принимать амбулаторно...

Малфой словно воскрес. Сладостное чувство мести разливалось по его венам, придавая силы. И в мантии были спрятаны еще два флакона с не менее, а, может быть, и более прекрасными зельями для других его обидчиков.

Костры инквизиции запылали. Стоило кому-нибудь хотя бы косо посмотреть на Малфоя, как на следующий день он тут же оказывался в больничном крыле. Драко открыл талант не только в зельях. Ему также хорошо удавалось чтение магических рун, насылающее проклятия; разбрасывание спор ядовитых растений на пути следования обидчиков и даже натравливание на виновных учеников чудовищ Хагрида. И, самое главное, все эти люди понимали, что их напасти — дело рук Малфоя, но никто не мог доказать это. Да к тому же, даже если кому-то и удалось бы найти хоть какую-то улику, идти с ней жаловаться было все равно бесполезно — ведь тогда пришлось бы обнародовать мотивы Малфоя, а значит, навлечь позор на свой факультет.

Драко ликовал. Он ходил по коридорам с гордо поднятой головой, отпускал едкие шуточки в адрес всех, кто был ему не по душе, и его мантия победно развевалась от быстрой ходьбы.

Но были еще и ночи. Полные тоски и отчаяния. Иногда Драко казалось, что он заперт в Хогвартсе навсегда, что этот учебный год никогда не закончится. Под пологом собственной постели ему не нужно было притворяться Малфоем, таким, каким знали его окружающие; таким, которого ненавидели и опасались. Там, завернувшись в одеяло, Драко по-прежнему вспоминал мать и отца, строчил письма в Азкабан и считал дни до того момента, когда сможет вырваться из ставшей чужой школы. И чем длиннее становились ночи с приходом зимы, тем короче и невразумительнее становились письма отца. Драко это очень беспокоило. И только то и радовало, что мысли о самоубийстве отступили на второй план, освободив место размышлениям о мести товарищам и занятиях с профессором Номедом.

Уроки начались в оговоренный срок. Профессор не был похож ни на одного из многочисленных преподавателей ЗОТИ, у которых Драко пришлось поучиться, включая его тетушку Беллатрикс. Номед был веселый, даже немного беспечный, объяснял все с улыбкой, в случае неудачи подбадривал по-товарищески. С ним все казалось легким.

— ОК, давай попробуем еще раз, — Номед, как всегда, сидел на столе, а Драко стоял напротив него, тяжело дыша.

— Не могу больше, мне нужен отдых! И потом, вдруг у меня не получится вернуть все в исходное состояние?!

— Но есть же я, — Номед потряс в воздухе волшебной палочкой. — Я помогу.

— А вдруг это задание Министерства, которое нашло способ, как избавиться от меня?

— Ты очень мнительный, Драко!

— Темный Лорд доверял профессору Снейпу, а оказалось, что тот никогда не был ему верен...

— Мне льстит сравнение с профессором Снейпом, а вот ты не переоцениваешь ли свое значение, сравнивая себя с Ним? — опять усмешка.

Драко насупился, глубоко вздохнул и, не вступая в дальнейшую дискуссию, изо всех сил взмахнул руками, затем скрестил их на груди и что было силы выкрикнул заклинание — вокруг него поднялся вихрь, образовывая воронку, в которую Малфой провалился, оседая все ниже и ниже на пол...

— Ух ты! — голос профессора Номеда звучал растерянно.

С пола на него смотрел совершенно дикими глазами белоснежный хорек с серебристым кончиком хвоста. От слов профессора хорек закопошился, заскреб лапами по полу, начал крутиться вокруг своей оси, но ничего не помогало — вернуться в исходное состояние Драко не мог.

— Финито Инкантатем, — произнес Номед, направляя палочку на хорька, который тут же снова превратился в Драко Малфоя, обалдевшего от своего успеха:

— Получилось! Профессор, у меня получилось! — зачарованно произнес он. — Ну же, скажите, что это за животное?!

— Хорек... — профессор почесал затылок, — странно это все...

— Что? — Драко ожидал какой-то другой реакции, похвалы, например.

— Ну, дело в том, Драко, — Номед, пожалуй, впервые был серьезен, — что твоя анимагическая форма такая же, как у твоего учителя, — он закашлялся, произнося последние слова.

— Правда? — удивился Драко.

Вместо ответа, Номед резко поднял руки, скрестил их на груди, и вот уже перед Драко вертиелся на полу маленький зверек. Только черная шкурка отличала хорька-Номеда от хорька-Малфоя.

Когда профессор вернулся в исходное состояние, Драко не мог сказать ни слова. Ошарашенный, он смотрел на профессора.

— Ну... возможно, такое иногда случается, ну... что форма учителя передается ученику... Тебе нужно как следует поработать над тем, чтобы принимать человеческий облик, а это сложнее, чем обращаться из человека в зверя, — Номед быстро сменил тему и тут же заторопился. — Увидимся на следующей неделе, Драко, как обычно. Ты молодец! А сейчас у меня много дел...

С этими словами он практически вытолкнул Малфоя за дверь своего кабинета.

Оставшись в коридоре один, Драко еще какое-то время стоял, размышляя над тем, что произошло несколько минут назад. Научиться превращаться в животное профессор Номед предложил ему сразу, поскольку это можно было делать без палочки, и Драко с радостью согласился, прекрасно зная все преимущества анимага. Но то, чем обернулись эти уроки, стало для него полной неожиданностью.

Мысль о том, почему его анимагическая форма точно такая же, как у профессора Номеда, не давала Малфою покоя весь следующий день. Чтобы развеять сомнения, он отправился в библиотеку. Устроившись поудобнее за столом возле большого окна, Драко углубился в чтение. Читать было сложно: текст изобиловал непонятными терминами, и то и дело приходилось сверяться с Толкователем, который был невероятно огромным для книги.

К концу второго часа изысканий, Драко удалось выяснить, что анимагическая форма учителя может передаться ученику, если учитель, например, обратит ученика в зверя сам. Но Номед не делал такого, да и в этом случае подобный переход форм случается крайне редко... Драко вспомнил, как на четвертом курсе Грозный Глаз обратил его в хорька. Тогда Драко подумал, что мракоборец применил трансфигурацию. Оказывается, нет. Может ли быть такое, что при этом анимагическая форма Грюма передалась Драко?

...Вдруг окно, возле которого сидел Малфой, разлетелось на мелкие кусочки, и что-то огромное повалило его на пол. Придя в себя от шока и боли, Драко понял, что лежит на полу, придавленный Джинни Уизли в полной экипировке для квиддича. Девушка была без сознания. Не успел он опомниться, как пространство вокруг наполнилось шумом, криками и причитаниями. В разбитое окно вихрем ворвался Гарри Поттер и попытался привести свою девушку в чувства. Откуда-то взялась Гермиона, которая тут же принялась руководить процессом спасения младшей Уизли. Все кричали наперебой.

Малфой тихонько отполз в сторонку. На него никто не обращал внимания. Голова гудела, сломанная рука болела страшно. Кроме того, он подозревал, что одно из ребер тоже не в порядке, но понимал, что бесполезно что-либо предпринимать, пока гриффиндорцы не разойдутся, унеся талисман команды в больничное крыло.

Когда все стихло, Драко попытался подняться на ноги, но ему это не удалось. Он попробовал снова, но из-за боли перед глазами все плыло.

Через некоторое время его нашла мадам Пинс...

В больничном крыле было тихо и душно. Младшая Уизли лежала на соседней кровати. Все ее почитатели и воздыхатели разошлись, и она, казалось, была рада остаться одна.

— Малфой, извини, что я в тебя врезалась, — сказала вдруг Джинни, — это в меня бладжером попали.

— Смотреть надо было! — прошипел Драко в ответ и отвернулся.

Теперь тишина была полная, но сон никак не шел. Вправленная мадам Помфри рука все еще ныла. Драко вернулся к своим размышлениям.

Если представить, что ему передалась форма Грозного Глаза Грюма, то получается, что аналогичная форма Номеда — просто совпадение. Тогда какая же форма истинная его, Драко? Он не знал. Но что-то подсказывало, что хорек не может быть анимагической формой Грюма, и все тут. Слишком уж хорошо Малфой знал себя и прекрасно понимал, что хорек — его вторая сущность.

— Эй, Уизли! — позвал он негромко.

— Я сплю, — недовольно отозвалась Джинни.

— Какая анимагическая форма была у Грюма? — проигнорировав ее замечание, спросил Драко.

— А тебе зачем? — Джинни тут же проснулась и повернулась к Малфою. Ее глаза светились любопытством.

— Не твое дело. Знаешь — скажи. А не знаешь, так спи себе дальше и не трать мое время!

— Фу, Малфой, как грубо! — Джинни надула губки. — В таком тоне вообще с тобой разговаривать не буду! — и она демонстративно отвернулась.

— Как хочешь, — буднично изрек Драко, — как хо-о-очешь...

Через несколько минут рыжая голова снова повернулась к нему:

— Если я тебе скажу, обещай, что расскажешь, зачем тебе!

— Мы же не на рынке, правда? — Малфой ухмыльнулся, глядя, как любопытная гриффиндорка сгорает от желания сунуть нос в его дела. — Либо говори, либо отчаливай.

Было видно, что Джини борется с собой.

— На... на самом деле, я не знаю, — наконец сказала она, — он при мне никогда не принимал анимагическую форму. И я вообще сомневаюсь, что умел это делать. Он привык сражаться в открытую — не то что некоторые!

— И вот ради того, чтобы сказать, что ты не знаешь, столько кривляний?! — Малфой был разочарован.

— Если тебе так уж надо, напиши запрос в регистрационную палату — у них есть весь список официальных анимагов, — и Джинни опять отвернулась, довольная, что последнее слово осталось за ней.

— Эй, Уизли, — позвал Драко перед тем, как заснуть, — теперь у тебя есть шанс рассказать Поттеру и компании, что Малфой опять что-то затевает. Согласись, это само по себе уже некислая плата за идею с регистрационной палатой.

Даже в темноте можно было увидеть, как он доволен собой.

Джинни ничего не ответила, притворяясь спящей.

Выйдя из больничного крыла, Драко возобновил занятия с профессором Номедом, но как ни старался расспросить про анимагические формы подробнее, ему никак не удавалось вывести профессора на разговор.

Ответ на его запрос в регистрационную палату пришел самый прозаический: они не дают информацию бывшим Пожирателям смерти. На этом Малфой временно оставил попытки выяснить все про анимагические формы профессора и свою собственную, полагая, что все рано или поздно прояснится само, если это не просто совпадение. В последнее время его занимали другие — более важные — проблемы, не считая того, что Гарри Поттер теперь следил за ним неустанно, чем невероятно забавлял Драко, сам того не подозревая.

Приближалось Рождество. Малфой ждал его, потому что на каникулах — он знал — ему разрешат увидеться с отцом. Последнее письмо Люциуса взволновало и расстроило его сильнее, чем все предыдущие.

«Дорогой Драко! — писал Люциус из Азкабана. — Надеюсь, у тебя все хорошо. Меня не могут не радовать твои успехи. Только мысль о том, что после получения диплома об окончании школы тебе удастся вернуть былую славу и власть семьи Малфоев, греет меня в этих серых стенах... Как бы я хотел повернуть время вспять! Как бы мечтал отдать тебе все годы, что ты рос без меня! Как я жалею о том, что был слаб, что отказался от счастья считаться твоим отцом! Надеюсь, хотя бы после моей смерти ты простишь меня. Драко, сын мой, я считаю дни до Рождества, когда смогу увидеть тебя, обнять, посмотреть, каким ты стал! Главное — всегда помни, что ты — Малфой! И не склоняй голову ни перед кем и ни перед чем. Твой отец».

По дороге в Большой зал Драко мысленно снова и снова возвращался к этому письму, которое он решительно не мог понять. Отец был с ним с рождения. Воспитывал, учил, направлял, подавал пример. О чем же он пишет сейчас? О каких потерянных годах сожалеет?

— Интересно, Малфой уже решил, кого пригласить на бал? — наигранно громко спросила Пэнси подругу, проходя мимо. Девчонки захихикали.

— А и правда — ты уже решил? — спросил Драко Гойл, чем окончательно привел его в чувства.

— Мне что, больше заняться нечем? — огрызнулся Малфой, но Гойл пожал плечами:

— Раньше ты любил балы, танцы там и все такое...

— Раньше... раньше балы и танцы любили меня, — Драко нахмурился, — а теперь кто согласится пойти со мной?!

— Ну, может, Пэнси?

— Не может. Только не Пэнси, не сейчас, — отрезал Драко и сел за стол.

Миллисента Булстроуд, проходящая мимо, громко фыркнула. Она явно слышала их разговор, чем немало досадила Малфою.

Доставили почту. Сова, подлетевшая к Драко, выглядела сегодня особенно здоровой, чего никогда нельзя было сказать о птицах, доставлявших почту из Азкабана. Дурное предчувствие не подвело — сова была из Министерства. В нескольких сухих строках послания говорилось о том, что Люциус Малфой сильно болен и доставлен на лечение в больницу св. Мунго, где Драко и сможет навестить его после Рождества.

Прочитав послание, Малфой, не помня себя, выскочил из-за стола и бросился вон из Большого зала, подальше ото всех. Одним махом взлетев на самую вершину того, что до битвы за Хогвартс было Астрономической башней, он бросился на обломки камней и заплакал. Холодный декабрьский ветер завывал в тон его рыданиям.

Успокоившись немного, Драко потихоньку отправился в спальню Слизерина. Никем не замеченный, он упал на кровать и уснул.

На следующий день Малфой, хмурый и унылый, безрадостно трудился на последнем перед Рождеством занятии у Номеда.

— У тебя уже стало хорошо получаться, — в этот день профессор, как ни странно, тоже пребывал в подавленном настроении. Он не шутил, не подбадривал Драко, как обычно, а механически давал советы, думая, очевидно, совсем о другом. Сегодня он пил даже больше Огневиски, чем обычно.

Малфой только что закончил с перевоплощениями в хорька и обратно и собирался преступить к отработке простейших заклинаний без использования палочки, как в дверь постучали.

— Да-да, войдите! — пригласил Номед.

В комнату вбежала Пэнси Паркинсон. Увидев Драко, она резко остановилась и застыла в нерешительности.

— Вы что-то хотели, мисс? — Номед устало слез со стола.

Пэнси посмотрела на Номеда, потом на Малфоя, затем — снова на Номеда и выпалила:

— Пойдемте со мной на Рождественский бал, профессор! — и тут же, залившись краской, опустила глаза.

И Драко, и Номед раскрыли от удивления рты.

— Ну... гм... мисс Паркинсон... — начал мямлить Номед, подбирая слова, — вы же понимаете: я — преподаватель... нас могут неправильно понять... ведь вы студентка... да еще моего курса...

— Не будьте столь опрометчивы, профессор! — с достоинством ответила Пэнси и посмотрела почему-то на Драко. — Я не буду предлагать второй раз!

Малфой отвел глаза. Отчего-то только сейчас он заметил, что Пэнси сильно выросла за лето, превратившись из тоненькой девчонки-подхалимки в стройную девушку, преисполненную собственного достоинства. Гордая, уверенная в себе, она олицетворяла собой факультет, старостой которого являлась. И в эту самую секунду Драко пожалел, что слова Паркинсон обращены не к нему.

Номед внимательно посмотрел в глаза Пэнси, перевел взгляд на Малфоя, и вдруг его лицо озарила светлая улыбка:

— Мисс Паркинсон, я с удовольствием составлю вам компанию на балу!

Пэнси зарделась и, кивнув профессору, выскочила из комнаты, на прощание одарив Драко уничижающим взглядом.

— Женщины... странные существа, как думаешь? — спросил Номед, когда дверь за Пэнси захлопнулась.

— Наверное, не мне судить, — холодно отозвался Малфой, и его глаза сузились.

— Что ж, тогда продолжим, — и Номед опять устроился на столе.

Драко протянул руку и выкрикнул:

— Акцио, чернильница! — но у него ничего не получилось.

Все последующие попытки колдовать без палочки также не увенчались успехом. В его душе роилось столько смешанных чувств, что сосредоточиться на магии он просто был не в состоянии.

— Драко, ты сегодня сам не свой, — сказал в конце урока профессор. — Что-то случилось?

Малфой хотел промолчать, но почему-то ответил:

— Из Министерства пришло сообщение, что мой отец, он в больнице... Похоже, он очень болен...

Лицо Номеда помрачнело еще сильнее.

— Да, я слышал, — кивнул он, — это очень печально, сочувствую тебе... Может быть, я могу чем-то помочь?

— Да чем тут можно помочь? — горестно отозвался Малфой. — Вы уж лучше готовьтесь к балу, с такой партией у вас теперь нет шанса расслабиться!

И Драко, злой на себя за то, что вместо благодарности учителю, хотел задеть его, быстро убежал к себе, не попрощавшись.

В кровати, укрытый пологом от посторонних глаз, Малфой лежал, свернувшись калачиком. Зачем обидел профессора? Ведь если вдуматься, Номед за последние месяцы стал для него не только учителем, наставником, но еще и другом. Одинаковая анимагическая форма, сведенная метка, схожее чувство юмора... Номед очень хорошо понимал его и всегда старался незаметно поддержать в своей легкой, распущенной, но не лишенной изящества манере. Не считая Гойла, которого Малфой, по правде говоря, никогда и не считал, профессор Номед был единственным его другом. Единственным, кто не смотрел на него с презрительной опаской. И единственным, кто, возможно, понимал его. Ну, или пытался понять. Малфой не мог простить себе, что из-за глупой ревности испортил отношения с Номедом.

Проворочавшись в постели полночи, Драко, засунув малфоевскую гордость поглубже, накинул мантию и вышел в коридор с твердым намереньем пойти к профессору и извиниться. Поеживаясь от сырости подземелий, он тихо шел из коридора в коридор, постоянно спотыкаясь в практически полной темноте. Замок, еще не до конца восстановленный после битвы, казался пугающим в темноте.

Вдруг Драко налетел на что-то и повалился на пол. Через миг коридор озарился мягким светом волшебной палочки.

— Малфой, что ты здесь делаешь?! — в лоб спросил Поттер, вылезая из-под спадающей с него мантии-невидимки.

— Да уж, ясное дело, не шпионю за товарищами, — в тон ему ответил Драко. После сведений об отце постоянное преследование Поттера начало досаждать ему.

— Когда это ты был мне товарищем, Малфой?! — буркнул Гарри. — Ты что-то замышляешь, и, вот увидишь, я выясню что.

— Ну-ну, смотри не надорвись, — со злобой процедил Драко и отправился потихоньку обратно в спальню. Наводить подозрения Поттера на Номеда своими ночными визитами ему совсем не хотелось.

В день бала настроение у Малфоя было настолько отвратительное, насколько только можно себе представить. Он сидел в гостиной Слизерина с таким лицом, что даже Гойл не отваживался заговорить с ним.

Перед самым началом бала к Драко подбежал неопрятного вида домовик и передал записку. «Жду тебя в своем кабинете. Надо поговорить. Номед», — было написано там.

Драко приободрился. Он не мог поверить, что профессор сам попытается наладить отношения! Но тут из спальни девочек показалась Пэнси. Она вся сияла, одетая в роскошное изумрудное платье, которое так подходило к ее черным волосам, убранным в причудливой формы прическу. Она бросила на Драко презрительный взгляд и неспешно прошла мимо, оставляя после себя тонкий аромат то ли духов, то ли приворотного зелья. Малфою тут же захотелось вызвать Номеда на дуэль.

Но, благоразумно рассудив, что арсеналом заклинаний, состоящим из «Акцио» и «Агуаменти», Номеда ему не победить, Драко, выругавшись про себя, решил все-таки навестить профессора.

Он столкнулся с Номедом в дверях. Учитель как раз выходил. Увидев Драко, он весело кивнул ему:

— Заходи пока, а я подойду через пару минут — нужно уладить кое-что!

В кабинете царил необычный полумрак, а на кресле для посетителей сидела... Пэнси Паркинсон с бокалом вина в руках.

— А ты что здесь делаешь? — недовольно спросила она.

— Ну, уж не то, что ты! — надменно произнес Драко, напустив на лицо самое высокомерное выражение, на которое только был способен Малфой.

Помолчали.

Драко хотел тут же уйти, но невидимые глазу нити прочно приковали его к креслу, в котором сидела Пэнси. Молчание было тягостным. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Малфой собрался с мыслями:

— Помнится, на шестом курсе ты хвасталась, что считаешь только слизеринцев достойными себя. Что, снижаешь планку?

— А кто тебе сказал, что профессор закончил другой факультет? — Пэнси жеманно склонила голову набок.

А ведь и вправду! Почему-то Драко ни разу и не задумался о том, на каком факультете учился Номед.

— Скоро профессор вернется — тебе лучше уйти, — Пэнси мотнула головой в сторону двери.

— И что только ты в нем нашла! — Драко чувствовал, что фраза слишком избита, но в голову больше ничего не шло.

Пэнси фыркнула:

— Ты слишком занят своим вселенским горем и прочими мучениями — тебе не понять.

— Мучениями?! — Драко словно проснулся. — Да что тебе известно об этом?! Это твоя мать умерла?! Это твой отец тяжело болен из-за того, что уже полгода сидит в Азкабане?! Да ты хоть представляешь себе, каково это — учиться в магической школе без палочки?! Глупая, напыщенная, эгоистичная... — Малфой отвернулся к двери, потому что почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.

— Драко, — Пэнси положила руку на его плечо, — мои родители тоже пострадали. Не так сильно, конечно, но... ты же знаешь... Ты и твоя семья, вы взяли на себя больше других. И расплата поэтому выше. Но жизнь продолжается.

— Иногда мне кажется, что лучше уж мне тоже было... — голос Малфоя сорвался.

— Помнишь, я заходила в твое купе в Хогвартс-экспрессе? — Пэнси не убирала руки, и Драко показалось, что она приблизилась к нему на шаг. — Тогда мне и вправду показалось, что ты... ну... если еще не... то скоро... — последние слова она произнесла шепотом, и Малфой повернулся к ней.

— Я пойду, наверное, профессор скоро придет, и вам надо на бал.

— А... ну да... конечно...

Драко посмотрел на Пэнси. Она стояла, опустив глаза. Красивая, но немного не по-рождественски грустная.

— С Рождеством! — Малфой взялся за ручку двери.

Вдруг Пэнси резко рванула его за руку, развернула к себе и с силой впилась губами в его губы. Время остановилось. Сколько раз целовал эти губы, Драко уже и не помнил, но все предыдущие разы все было не то и не так. Она сама еще не целовала его ни разу, и теперь это казалось восхитительным. Она словно разливалась по его венам, накатывала теплой океанской волной на его душу и смывала всю грязь, всю боль...

Когда они остановились перевести дух, им было хорошо смотреть в глаза друг другу.

— Почему же на бал ты идешь с ним? — тихо проговорил Драко и тут же испугался услышать ответ.

— Ты сказал Гойлу, что не собираешься меня приглашать. Мне Миллисента донесла.

— Но почему же все-таки Номед? — не унимался Малфой, хотя на душе у него стало совсем легко.

— Вообще-то я не собиралась его приглашать. Я зашла к нему за учебником, но потом решила позлить тебя, — к Пэнси вернулись ее обычная жеманность и надменное выражение лица, но Драко знал, что такой она всегда нравилась ему, и сейчас сильнее, чем когда-либо.

— Тебе это удалось... Я даже нагрубил Номеду...

— Ты изменился. В обычной жизни ты не подал бы вида, а потом плеснул в него кислотой исподтишка, — ухмыльнулась Пэнси.

— Да, я изменился, — ответил Драко, — и теперь я не такой, каким ты меня знала...

— Много ты знаешь о том, каким я тебя знала! — и Пэнси снова отошла к креслу.

Малфой пошел за ней — не мог не пойти:

— Но теперь, Пэнси, теперь у меня ничего нет — ни денег, ни регалий, ни положения в обществе. А ты, ты рождена блистать, и я...

— Драко Люциус Малфой, — глаза Пэнси превратились в щелки, — со второго курса я терпела твое хамское отношение только для того, чтобы быть рядом с тобой. Неужели же ты всерьез думаешь, что я — Я — терпела тебя все эти годы только ради какого-то там положения?! Да я самая лучшая девушка в Слизерине, если не во всей школе! И если бы я только захотела, любой богатенький папенькин сынок, например, из министерских, уже давно подбирал бы место для нашего медового месяца! — Пэнси с достоинством топнула ногой, и Драко, не говоря уже больше ни слова, притянул ее к себе, как делал это уже очень много раз, и поцеловал. Впрочем, сегодня все поцелуи были наполнены каким-то другим чувством и новым смыслом.

Номед так и не пришел...

— Я всегда добиваюсь того, чего хочу, — запомни это, любимый! — сказала Пэнси перед тем, как скрыться в спальне девочек.

Это был самый лучший Рождественский бал в жизни Малфоя, хотя он и провел его в комнате преподавателя ЗОТИ.

Каникулы наступили незаметно, и Драко снова окунулся в мир своих печалей и проблем. Пэнси уехала к родителям, пообещав привезти ему из дома новую мантию — взамен казенной, выданной в Азкабане, которую Малфой, как прокаженный, носил весь семестр.

Номед тоже уехал, и Драко так и не успел попрощаться с ним и поблагодарить за чудесное Рождество — он был уверен, что если бы не профессор, ему никогда не удалось бы рассмотреть в Пэнси ту самую, единственную девушку, которую он столько лет видел в своих самых сокровенных снах.

Малфою тоже пора было собираться. Ему предстоял визит в больницу св. Мунго, где ждал отец, обессиливший от тюрьмы и долгой болезни.

Вестибюль больницы показался Драко слишком белым — даже захотелось зажмуриться. Полная ведьма за стойкой покосилась на него неприязненно, и на его вопрос об отце ответила:

— А... заключенный номер 1056... вам на шестой этаж, палата 622, — сделав особый упор на слове «заключенный».

Драко попытался проклясть ее косоглазием, но без палочки, конечно, у него ничего не вышло. Выругавшись про себя, он отправился в указанном направлении. Перед входом в палату Малфой немного помедлил, набираясь мужества увидеть то, что ему предстояло увидеть. И, глубоко вздохнув, поверну ручку.

На кровати лежал человек. Не отец, нет — именно человек. Его глаза, хоть и были открыты, абсолютно ничего не выражали. И даже когда Драко окликнул его, ни один мускул не дрогнул на лице Люциуса.

— Отец, папа, ты узнаешь меня? — Драко взял его безжизненно повисшую руку, но никакого эффекта это не возымело.

В панике Малфой выбежал в коридор и стал звать на помощь. Из-за угла неспешно выплыла сестра:

— Что вы орете, молодой человек? Кем вы приходитесь больному? — холодно спросила она.

— Я его сын! Что с моим отцом?! — срывающимся голосом возопил Драко.

— Сын? Странно... — протянула сестра, входя в палату, — здесь уже побывал его сын. И реакция больного на него была куда более выражена... то есть, я хочу сказать, его Люциус узнал...

— Но что с ним, что с ним? — Драко в отчаянии снова схватил руку отца. Тщетно. Люциус не проявил ни малейшего интереса к происходящему.

— Он в Азкабане умом тронулся, такое бывает, — беззаботно ответила сестра. — Ничего не ест, не пьет и, похоже, почти ничего не помнит.

— ПОЧТИ ничего? Но ведь какого-то проходимца он признал за сына?! — Малфой не мог поверить в то, что слышал.

— Если быть точной, он не помнит ничего из того, что происходило с ним после того, как ему исполнилось двадцать. И он никак не может взять в толк, почему сейчас он в больнице, хотя и понимает, что с его последних воспоминаний прошло уже много лет. Они просто выпали из его головы.

Малфой похолодел. Выходит, отец понятия не имеет о его, Драко, существовании... В двадцать лет Люциус примкнул к войску Темного Лорда, значит, рассудил Малфой, его сознание просто заставило его забыть все, что связано с жизнью в качестве Пожирателя смерти... И Драко попал в этот злополучный период.

— Странно, что вас он не признает, — продолжала разглагольствовать сестра, устанавливая Люциусу капельницу. — Тот, другой, который приходил, гораздо меньше похож на его сына, чем вы, хотя определенное сходство, конечно, было...

— Как он выглядел?! — сердце Драко было готово вырваться наружу. — Тот, кого отец признал...

— Ну... — сестра на секунду задумалась. — Он был высокого роста, красиво сложен, но у него, в отличие от вас, волосы и глаза были черные, как уголь...

— Бред... — медленно проговорил Драко. Он все еще держал руку отца и, заглядывая ему в глаза, пытался вызвать в нем остатки хоть каких-то, пусть самых смутных, воспоминаний. Бесполезно.

Сестра, закончив с капельницей, уплыла из палаты, не попрощавшись. Драко продолжал свои попытки. Он рассказывал отцу разные забавные случаи из своего детства, тряс его, то выпускал, то снова сжимал его руки, но Люциус не реагировал. Только однажды недобрая тень пробежала по его лицу, когда Драко упомянул поход в магазинчик «Горбин и Бэрк» перед началом второго года его обучения в Хогвартсе. Пробежала и тут же пропала. Люциус снова был воплощением равнодушия.

Выйдя, наконец, из палаты, Малфой присел на подоконник в коридоре. К горлу подступали рыдания. Отец, всегда сильный и уверенный в себе, сейчас казался таким беззащитным, каким не казался даже в самые тяжелые времена перед лицом Темного Лорда, когда штаб Пожирателей было решено организовать в имении Малфоев.

Вдруг его взгляд упал на высокого, неказистого юношу, выходящего из соседней палаты. Юноша тоже посмотрел на него. Невилл Лонгботтом. Их глаза встретились и снова разошлись. Гриффиндорец как будто все понял.

— Ты навещал отца? — спросил он. — Сочувствую, что с ним приключилось такое.

— Да что ты понимаешь... — начал было Малфой, но осекся. Он вдруг осознал, что его отец сейчас в таком же положении, как родители Невилла вот уже долгие годы. Он вспомнил все свои самые жестокие шутки, которые отпускал в адрес Невилла по этому поводу, и ему стало невероятно стыдно и противно от самого себя.

— Ты, наверное, удивишься, но я тебя понимаю, — тихо сказал Лонгботтом, неуклюже переступая с ноги на ногу. — Как он, твой отец?

— Не узнает меня, — удрученно сказал Драко, — что бы я ни делал...

— Он поправится, вот увидишь, — отозвался Невилл. — Я думаю, ему просто надо отдохнуть от Азкабана, и сознание вернется...

— А если нет?

— Ну, тогда мы будем встречаться здесь очень часто, — невесело усмехнулся Невилл и потихоньку направился к выходу.

— Лонгботтом, подожди! — Драко поднялся и догнал его. — Ты... ты прости меня...

— За что? — искренне удивился тот.

— За все... — выдохнул Драко, и на душе его стало немного полегче.

— Если хочешь, Малфой, можем спуститься вниз. Там за углом есть неплохой трактир. Когда я теряю надежду, всегда захожу туда выпить Огневиски. И в душе появляется просвет. Ведь жизнь продолжается.

Драко согласно кивнул. Жизнь действительно продолжается, и каждый день приносит что-то новое. Мог ли он раньше предположить, что будет сидеть в трактире с гриффиндорцем, к тому же, с Невиллом Лонгботтомом?! Но жизнь распорядилась так, что это стало возможным. Как и многое другое.

Драко вернулся домой. Имение Малфоев, огромный и совершенно пустой дом, — единственное, что осталось у Драко. Ни павлинов в саду, ни фонтанов. Только заснеженные остовы обгоревших деревьев — напоминание о том дне, когда авроры пришли за ним и его семьей.

Он дошел до дверей, но на приказ «Отворись!» они не поддались. Драко в недоумении потянул за ручки — снова неудача. Он обошел дом и попытался попасть внутрь через заднюю дверь — она тоже не поддалась. Покрутившись вокруг и не зная, куда податься, Драко присел на ступени, закутавшись в мантию.

Вдруг рядом что-то щелкнуло, и возле его ног возник один из их домовых эльфов.

— Господин Драко, — учтиво запищал он, согнувшись в глубоком поклоне, — вы вернулись!

— Ты что, не видишь, что ли, что я не могу войти, тупая твоя башка?! — буркнул Малфой: ему надо было выместить на ком-то свою злость.

— Простите меня, господин, но вы действительно не можете войти... — в голосе эльфа слышалось неподдельное сожаление. — Дом больше не принадлежит молодому господину Малфою...

— Что?! — взревел Драко и замахнулся на эльфа. — Да как ты смеешь?! Это все, что у меня осталось! Кто??? Кто посмел присвоить себе мой дом?!

— Тимми не знает, господин, — затараторил эльф, интуитивно пригибаясь в ожидании удара, — Тимми не видел нового хозяина дома, Тимми только слышал, что господин Люциус Абракас Малфой передал его новому владельцу по завещанию...

— Да как так?! — кулак Драко все-таки обрушился на эльфа, и тот упал, тихонько поскуливая. — Кому еще отец мог отписать наше фамильное имение?!

— Тимми не знает, Тимми не знает, господин, — продолжал твердить эльф, не решаясь подняться со снега, — Тимми только приказали встретить господина Драко, только передать ему эти слова...

Драко мешком рухнул обратно на ступени. Силы покидали его. Он даже не знал, что разбило его больше: то, что он лишился окончательно всего, или то, что теперь он не представлял, куда идти. О том, чтобы поехать к Пэнси, не могло быть и речи — гордость Малфоя не позволяла остановиться у родителей своей девушки. Да Драко и не знал, как примут они его в теперешнем состоянии.

Приказав домовику убираться прочь, он еще какое-то время сидел на ступеньках. Потом поднялся и, с тоской обернувшись на родной дом, зашагал к воротам, считая шаги, чтобы не заплакать.

Вдруг странная мысль осенила его: ну конечно! Кто-то навестил отца и, воспользовавшись его плачевным состоянием, убедил переписать дом на себя, назвавшись именем Драко! Необходимо было срочно найти проходимца и заставить его вернуть дом. Малфой воспрянул духом, но тут же снова понурил голову: найти высокого кареглазого мужчину было проще простого, — их в Англии сотни тысяч — но как узнать, кто из них мошенник?!

Прокручивая в голове все печальные события, произошедшие с ним в первый же день каникул, Драко аппарировал в "Дырявый Котел". В кармане у него еще оставалось несколько галлеонов, которые он надеялся обменять на постель и скудный ужин.

Проворочавшись всю ночь в узкой кровати, густо заселенной клопами, Малфой решил вернуться в Хогвартс, потому что понятия не имел, куда податься, да и деньги, выданные Министерством на личные нужды, закончились.

Замок встретил Драко холодом пустых коридоров. По дороге в подземелья Малфой задержался в Зале Славы. Там, среди прочих наград, он разглядел грамоту, переливающуюся цветами Слизерина: «Тобиусу Номеду за выдающиеся достижения в области Защиты от Темных Искусств». Грамота не удивила Драко — он вполне допускал принадлежность профессора к Слизерину и уж тем более не сомневался в его способностях в области Защиты от Темных Искусств. Удивила Малфоя приписка, сделанная на пергаменте грамоты простым пером: «Безродному Хорьку, позорящему факультет Слизерина уже своим существованием».

Драко стремглав бросился в библиотеку, надеясь найти там что-нибудь о жизни Номеда. Разве мог он предположить, что кто-то напишет о профессоре такую гадость?! В библиотеке не было никого, кроме мадам Пинс, поэтому Малфой, не опасаясь, что кто-нибудь проследит за тем, чем он занимается, углубился в подшивки «Пророка» за последние двадцать пять лет. Несколько коротких заметок бросились ему в глаза:

«Памела Эйвери покончила с собой после рождения ребенка. Кто отец малыша, остается неизвестным. Семья Эйвери отказалась признать внука, мотивируя отказ невозможностью установить чистоту крови младенца. Новорожденный был отправлен в приют при больнице св. Мунго».

«Руфус и Неропа Номед стали счастливыми родителями. Не имея своих детей, они усыновили малыша из приюта при больнице св. Мунго».

«Тобиус Руфус Номед объявлен в розыск как пособник Того-Кого-Нельзя-Называть». Ниже располагалась колдография юного профессора ЗОТИ в слизеринской мантии. В руках он держал грамоту «...за выдающиеся достижения в области Защиты от Темных Искусств» и лучезарно улыбался.

«Министерство Магии оправдало Тобиуса Руфуса Номеда за неимением достаточных доказательств его причастности к Пожирателям смерти».

Последняя заметка, самая свежая, удивила Драко не меньше надписи на грамоте: у Номеда на руке была Темная метка, и только слепой мог ее не заметить. Какие еще Министерству нужны были доказательства его причастности?!

Малфой не мог спать. Воображение рисовало перед ним новый для него образ Номеда: чарующий и пугающий. Да и каким еще мог быть человек, выросший в приемной семье, подвергавшийся травле на факультете из-за происхождения?! Драко представлял себе замкнутого подростка, направлявшего все усилия на изучение ЗОТИ, чтобы доказать всем, что он достоен своего факультета. Но над ним постоянно продолжали издеваться. Тогда, возможно, он и решил стать анимагом, чтобы убегать ото всех, и еще больше замкнулся в себе. Начал увлекаться идеями Темного Лорда, мечтая через положение Пожирателя смерти стать равным своим товарищам. И, видимо, преуспел в этом, потому что Малфой знал его как человека успешного, уверенного в себе и спокойного. Но вот незадача: Министерство поймало его и... отпустило, потому что не нашло Темную метку, да еще директор МакГонагалл пригласила его преподавать ЗОТИ студентам... Смущало еще и то, что он, Драко Малфой, сам будучи Пожирателем смерти, никогда не слышал о таком соратнике, как Номед, а ведь он всего лишь на несколько лет старше Драко!

К концу каникул голова Малфоя от размышлений распухла настолько, что, когда наконец Пэнси появилась в гостиной Слизерина, Драко по привычке кивнул ей вместо приветствия, за что получил свой первый нагоняй от любимой.

За ужином в Большом зале он рассказал Пэнси все, что не давало ему покоя. К его удивлению, девушка восприняла информацию очень спокойно:

— Все, кто посещает уроки Номеда, давно в курсе, что он никогда не был Пожирателем. Номед — фанат Защиты от Темных Искусств. Он очень долгое время работал над тем, чтобы придумать способ сводить Темные метки. И опробовал все на себе.

— Но как, в таком случае, метка оказалась на его руке?

— Он сам сделал ее себе — темными искусствами он, похоже, тоже хорошо владеет, — пожала плечами Пэнси. — Среди выпускников Слизерина много темных магов, ты же знаешь!

— Тогда... почему я за все время вообще ничего об этом не слышал? — Драко чувствовал себя глубоко оскорбленным.

— Наверное, не хотел. С кем ты, кроме Гойла, общался в прошлом семестре? — Пэнси изогнула бровь. — Правильно, ни с кем. А Гойл, как ты знаешь, тоже не ходит к Немоду и мало интересуется сплетнями.

— Пожалуй, ты права, — Драко сел за стол и начал медленно жевать хлеб, искоса поглядывая на преподавателей. Теперь для него было очевидно, что Темную метку Номед использовал для того, чтобы втереться к нему в доверие. Поэтому и не сказал об истинном ее происхождении. Только зачем ему все это надо?

И тут Малфой вспомнил, с чего началась их с Номедом дружба: профессор говорил, что обещал Люциусу присмотреть за его сыном... и что он в долгу перед отцом Драко. ...А еще он высокий, стройный и черноглазый безродный хорек, который пользовался доверием отца! И без того бледное лицо Малфоя стало почти прозрачным.

— Ты в порядке? — участливо спросила Пэнси, но Драко проигнорировал ее.

Не помня себя от ярости, он вскочил и бросился к столу преподавателей:

— Номед! Вы! Пойдемте выйдем! Нам срочно нужно объясниться! — тихо прошипел он сквозь зубы, не очень подбирая выражения, но все-таки стараясь не выходить за рамки приличия. Он хотел бы заорать на профессора, но чувствовал, что головы всех студентов и преподавателей обращены в данную минуту на него.

Номед вытер рот салфеткой и спокойно сказал:

— Я рад, что ты созрел для объяснений, Драко. Жду тебя в своем кабинете ровно в восемь. Я с удовольствием тебя выслушаю.

Огорошенный, Драко пошел к выходу из Большого зала, провожаемый сотнями глаз. Он был и удивлен, и смущен таким спокойным тоном профессора. Номед как будто бы ожидал, что Малфой рано или поздно потребует от него объяснений. Осталось только дождаться вечера.

Поттера не было видно, но Драко мог поспорить на последние свои кнаты, что Мальчик-Который-Победил шел за ним по пятам в мантии-невидимке, когда Малфой направлялся к Номеду за объяснениями. Поэтому, не постучавшись, Драко буквально протиснулся в кабинет через узкую щель и тут же захлопнул за собой дверь, не давая Поттеру ни единого шанса подслушать их разговор.

Номед, как всегда, сидел на столе с бокалом Огневиски в руках и явно ожидал Драко. При виде Малфоя он приветственно улыбнулся и указал ему на кресло.

— На твою долю выпало много испытаний, но ты не спасовал и не упал духом, значит, я не зря провел с тобой все это время. Люциус был бы доволен.

— Не смей упоминать имя моего отца! — завопил Драко в ярости. — Мошенник! Ты воспользовался слабостью, болезнью измученного Министерством и Лордом человека, чтобы отобрать наше фамильное имение! Конечно, ты не зря втирался ко мне в доверие — тебе просто нужно было выведать все мои повадки, чтобы отец узнал в тебе своего сына! Гениально!!! Но я выведу тебя на чистую воду, чего бы мне это ни стоило! Так и знай! Безродный хорек, позорящий факультет Слизерина уже своим существованием!

От последней фразы Номед отшатнулся, как от пощечины. Но все же сохранил на лице подобие улыбки.

— Я смотрю, ты хорошо подготовился к беседе, Драко. Тоже неплохо изучил меня, но, позволь заметить, выводы сделал совсем не верные... Впрочем, тебе не за что винить себя.

— Винить себя?! Это в чем же, по-твоему, я виноват?!

— В том, что ты рассмотрел только один вариант развития событий — тот, который был удобен тебе. Заметь: удобен. Ты выбрал вариант, при котором нужно бороться за семью, за свой дом, и это похвально. Ты очень вырос за те полгода, что я тебя знаю. Из жалеющей себя размазни превратился в мужчину. Именно этого и хотел твой отец.

— Да как ты смеешь говорить мне все это, ублюдочное ты отродье?! — Малфою захотелось ударить профессора, и только осознание ничтожности собственных сил не давало ему сделать это.

— Хватит орать и оскорблять меня! — неожиданно жестко сказал Номед и, произнеся заклинание, насильно усадил Драко в кресло. — Сиди и слушай. Слушай и внимай. Внимай и смиряйся.

Номед сделал большой глоток виски, глубоко вздохнул и начал свой рассказ:

— Ты правильно сопоставил многие детали, Драко, но не учел только одного. Ты не подумал — и не мог допустить такой мысли — что я не мошенник. В молодости все совершают ошибки. Я совершал, ты все еще продолжаешь совершать, совершал и твой отец. Моя мать, родив меня, как истинная слизеринка, убила себя, не вынеся позора, который лег на ее имя с моим рождением. Но моего отца она, наверное, любила, раз не захотела по-тихому избавиться от меня еще до моего рождения. Так я появился на свет и был, в общем-то, никому не нужен. Мои приемные родители всегда знали, кем была моя мать — Памела Эйвери — и никогда не скрывали от меня это. Говорят, я очень похож на нее... Они по-своему любили меня, но мне этого было мало. Меня всегда занимало, кто был моим настоящим отцом и почему он бросил маму... Долгие годы я искал его: копался в архивах, расспрашивал всех подряд — вдруг кто-нибудь что-нибудь да слышал. Даже навестил деда с бабкой, но они взашей вытолкали меня, сказав, что знать ничего не знают и не хотят ни о моем отце, ни обо мне самом. Я уже было совсем отчаялся, но мне помог случай. Пару лет назад я работал в Аврорате — при моих достижениях в области ЗОТИ меня взяли туда даже без экзаменов. И вот однажды я стоял в карауле у стен Азкабана, когда привели Люциуса Абракаса Малфоя. Конечно, я слышал о нем раньше, и многое — ведь он был далеко не последним человеком в обществе, но я и предположить не мог, что все обернется вот так... Люциуса посадили за вторжение в Министерство вместе с другими Пожирателями. Мне довелось несколько раз передавать ему почту. В камере он вел себя тихо, и я замечал иногда, что он плачет. В очередной раз получая от меня корреспонденцию, Люциус вдруг сказал: «Юноша, я вижу, по глазам вижу, что вам можно доверять. Из дома пишут, что все в порядке, но я чувствую... Пожалуйста, узнайте для меня, что с моим сыном Драко... Пожалуйста! Я не останусь в долгу, даю вам слово Малфоя». Я, поколебавшись, согласился выполнить его просьбу. «Как тебя зовут, милый мальчик?» — спросил Люциус, выписывая чек, когда я принес ему некоторые вести о тебе, добытые мной не без помощи профессора Снейпа. Я сказал. В этот момент Люциус, измученный Азкабаном, побледнел и выронил перо. Ему стало плохо... Вернувшись из лазарета в камеру, он все чаще и чаще просил, чтобы именно я доставлял ему письма и общался с ним. Я продолжал информировать его о том, как ты справляешься с заданием Темного Лорда, за что он был безмерно благодарен. В один из дней, когда я принес ему нерадостные вести, он не выдержал, заплакал и сам рассказал мне о том, что он мой отец.

В семнадцать Люциус был молод и влюблен в молодую чистокровную Эйвери. И она отвечала ему взаимностью. Но его отец — Абракас — уже подобрал ему невесту, и перечить Люциус не решился. Когда Памела покончила с собой, он был уже женат, и предавать огласке случайное отцовство не имело смысла. Сначала он даже радовался тому, что меня усыновили Номеды — чистокровные волшебники, хоть и небогатые. Люциус исподволь следил за тем, как я расту, и даже иногда перечислял моим приемным родителям деньги, правда, анонимно. Но там, в Азкабане, он понял многое и переменился. Чувство вины, с которым он без труда справлялся на свободе, под гнетом дементоров вырвалось наружу. Больше Люциус не мог молчать и рассказал мне все без утайки.

Когда же он попал в Азкабан во второй раз, уже после падения Темного Лорда, снова захотел видеть меня. «Я знаю, — сказал он мне, — что живым не покину эти стены. Уже поздно исправлять ошибки, но я все же хочу попытаться хоть как-то загладить свою вину перед тобой и Памелой, твоей матерью. Я оставлю тебе имение Малфоев. Пусть все считают это прихотью безумца. У меня только одна просьба — позаботься о Драко, своем брате. У него всегда было все, теперь не останется ничего. Но я хочу надеяться, что, по крайней мере, дружеское плечо ему всегда будет обеспечено». Я не мог отказать Люциусу. Поэтому и покинул Аврорат, оставил свои эксперименты с темной магией и направил директору МакГонагалл прошение о вступление в должность преподавателя — чтобы быть рядом с тобой.

На каникулах я действительно навещал Люциуса, и он узнал меня. Я приезжал раньше, наверное, к твоему приезду его состояние ухудшилось... Мы подписали все бумаги, и он сказал, что теперь готов умереть, а я пообещал ему, что никогда не оставлю тебя.

Да, я успел привязаться к тебе за эти полгода. Ведь мы во многом похожи — ты не мог не замечать. Даже анимагическая форма у нас одинаковая...

— Я тебе не верю... — глухо прервал его Малфой. — Ты мошенник, и сейчас просто снова пытаешься запудрить мне мозги...

— Вдумайся сам, теперь ведь все должно встать на свои места, — Номед не выглядел виноватым, и это обозлило Драко.

— Ты забрал у меня не только дом, ты забрал у меня даже отца! Да еще теперь ты хочешь, чтобы я называл тебя братом?! Это уже слишком, Номед, даже для слизеринца... — с этими словами Малфой встал и медленно пошел к выходу.

— Драко! — окликнул его Номед.

— Не обращайся ко мне! — резко повернулся он.

— Почему ты не хочешь все выяснить сейчас?! — Номед выглядел недоуменно — явно ожидал другого окончания их разговора.

— Потому что месть — это блюдо, которое подают холодным, — Драко угрожающе прищурился и вышел.

Плакать ему больше не хотелось. Казалось, все слезы он оставил за дверью, которую только что закрыл за собой. В его голове роились планы мести, жестокой и беспощадной. Один страшнее другого. Вдруг светлая мысль озарила его сознание.

Обернувшись посреди пустынного коридора, он вдруг резко выкрикнул:

— Поттер! Я знаю, что ты здесь!

И Гарри действительно появился из-под мантии-невидимки, недоуменно глядя на предмет своего наблюдения.

— Я знаю, что у тебя страстишка к разгадыванию вселенских загадок, Поттер! — Драко словно кидал собаке кость. — Сейчас я скажу тебе одну вещь, которую могу сказать только человеку, спасшему мне жизнь. Дай слово, что ты унесешь эту тайну с собой в могилу.

Поттер колебался лишь минуту, после чего уверенно сказал:

— Я обещаю.

И Малфой рассказал Мальчику-Который-Победил все, что услышал от Номеда. Подождав, пока Поттер выплеснет все проявления своего удивления, Драко снова завладел его вниманием:

— Тебе нужно выяснить для меня, правда ли это.

— С чего ты решил, Малфой, что я буду что-то для тебя делать?! — вызывающе отреагировал на это Гарри. — Одно дело — сохранить тайну и совсем другое — копаться в чужом грязном белье...

— Когда тебя смущало чужое грязное белье, Поттер?! — Драко состроил недоуменную гримасу.

— Малфой, отвали! — Гарри приходил в ярость.

— Да без проблем! — Драко сделал вид, что собирается уходить. — Просто странно: ты столько времени потратил, пытаясь выяснить, что же я замышляю, и теперь тебе не хочется довести расследование до конца?! — он ухмыльнулся. — Признайся, Поттер: с тех пор, как Темный Лорд пал, ты скучаешь по приключениям...

Гарри кипел от негодования, но Драко видел, что змей-искуситель получается из него не хуже, чем хорек — Поттер почти сдался.

— Если я сейчас уйду, второго шанса у тебя не будет... — и он медленно, картинно пошел прочь.

— Малфой! — Поттер сделал шаг в его сторону. — Ну ладно, я выясню все про твоего отца. И дам знать... Только не думай, что мне нечем заняться! — поспешно добавил он. — У меня полно дел!

— Я не сомневался, Поттер, — ответил Малфой то ли на первую, то ли на вторую часть фразы и с достоинством удалился.

Оставалось только ждать, что удастся выяснить Поттеру: на мгновение — лишь на мгновение — Драко допустил, что Номед не лжет. Но даже если бы это было и так, Драко переполняла ненависть к этому человеку, изуродовавшему и без того увечное его сознание. Он хотел мести. А Поттер все не извещал его о результатах своего расследования. Оставалось только ждать. Но ждать сложа руки Драко не мог. Даже у Пэнси не получалось отвлечь его от мыслей о безвременной кончине Номеда, хотя девушка очень старалась хоть как-то скрасить будни Малфоя.

Все чаще и чаще Драко метался между Выручай-комнатой и библиотекой, раздумывая, как наилучшим образом лишить Номеда жизни. И в последний день зимы блестящая идея посетила его.

Начался март. Снег покрылся плотной коркой, дни стали длиннее, и в воздухе по-особенному запахло весной.

В один из таких вот весенних дней Драко получил извещение от Министерства о смерти отца. Через день ему сухо предписывалось явиться на похороны. Странно, но Драко остался абсолютно спокойным. Он не почувствовал ни тоски, ни боли — только пустоту от очередной утраты. День смерти отца показался ему даже в чем-то символичным — именно его он выбрал для установки орудия своей мести Номеду и, закончив это дело, с чувством выполненного долга направлялся на урок к Хагриду, стараясь не думать о том, что будет, если его причастность к преступлению раскроется.

Неожиданно его окликнули. Обернувшись, Драко увидел профессора Номеда.

— Что вам еще от меня надо?! — в глазах Драко читалась холодная ярость.

— Просто хотел отдать тебе вот это, — Номед протянул ему папку, которую сжимал под мышкой, — вообще-то я думал отдать тебе ее после того, как ты сдашь выпускные экзамены, но поскольку Люциус умер... Я подумал, тебе это будет нужнее именно сейчас.

— Что это? — Драко поднял бровь.

— Сам увидишь, — Номед пожал плечами, — если что — я буду у себя, — и он пошел по направлению к замку.

Драко открыл папку. На листке, лежавшем сверху, было написано: «Договор дарения». Драко потребовалось несколько минут, чтобы пробежаться по документам, в соответствии с которыми имение Малфоев переходило в собственность Драко Люциуса Малфоя в качестве предмета дарения, и дарителем выступал Тобиус Руфус Номед, и... документы были датированы тем днем, когда Драко навещал на каникулах отца. А это значило, что Номед принял решение переписать имение обратно на Драко еще до того, как состоялся их разоблачающий разговор. Но, кроме того, зто значило, что Номеду ничего от Драко было не нужно...

В глазах потемнело. Как подорванный, он бросился за профессором в надежде предотвратить непоправимое, но Номед уже скрылся из вида. Забыв об осторожности, Драко обернулся хорьком — так бежать было быстрее и легче.

Стремглав принесясь в замок, Драко, путаясь под ногами у удивленных студентов, в считаные секунды проскочил с дюжину лестничных пролетов и, повернув в коридор, который вел к кабинету ЗОТИ, снова приобрел человеческий облик, когда увидел спину преподавателя.

— Профессор! Профессор! Тобиус, стой! — заорал он, в надежде не дать Номеду переступить невидимую черту, за которой жизнь останавливалась. С разбегу он схватил Номеда за мантию и развернул его от опасности, но, не успев затормозить, влетел одной ногой в зону ловушки, умело расставленной им самим перед входом в кабинет. Раздался хлопок, и нога, попавшая в зону поражения, распалась на мельчайшие частицы плоти. Малфой истошно заорал и от боли потерял сознание...

...Драко пришел в себя. Первым, кого он увидел в тусклом свете ночника, оказался, как ни странно, Поттер.

— Как ты, Малфой? — хрипло спросил он.

— Понятия не имею, — честно признался Драко, — ничего не помню...

— Совсем ничего?

— Ну, что-то помню... — Драко вздохнул: безумно болела правая нога ниже колена, — у меня что-то с ногой...

Он потянулся пощупать ногу и заорал в ужасе: ноги не было. Он орал так истошно, что Поттеру пришлось держать его, чтобы он не упал с кровати, пока не пришла мадам Помфри и не утихомирила его каким-то заклинанием. Драко безвольно обмяк в постели.

— По всей видимости, кто-то хотел убить профессора Номеда, — сказал Гарри, когда Малфой снова открыл глаза, так до конца и не осознавая свою потерю.

— Поттер, скажи мне, что я сплю... — взмолился Малфой, — скажи мне, что этого не было...

— Это все было, Малфой, — Гарри казался сейчас Драко не менее жестоким, чем поверженный им год назад волшебник, — ты хотел убить брата, но в последний момент передумал, так ведь?

— Откуда ты знаешь?.. — у Малфоя не было сил препираться.

— Я проверил информацию, которую ты мне сообщил, и она подтвердилась. Это раз. Ты знал, где начинается зона ловушки, иначе вы пропали бы оба. Это два. И ловушка, как сказали авроры, ведущие расследование, сделана без использования палочки. Это три.

— В школе около десятка студентов, лишенных палочки. Это раз. Если бы я знал, где начинается ловушка, я не лежал бы сейчас здесь. Это два. И с чего бы мне убивать брата, который вернул мне мое фамильное имение. Это три. Ты ничего не докажешь, Поттер, — Драко было безумно тяжело говорить, но нежелание получить поцелуй дементора было сильнее боли.

— Посмотрим, — Гарри нахмурился и вышел.

Драко остался один. Постепенно до его сознания начало доходить, в какой ужасной ситуации он оказался и каким ничтожным вышел он из нее. Инвалид? Инвалид. Инвалид! Все надежды на возможное счастье с Пэнси разлетелись на такие же мелкие части, как и его нога в зоне терминации. Он очень хотел заплакать, но не мог. Он больше не мог плакать.

Заснул он только под утро, изможденный мыслями больше, чем фантомными болями в несуществующей ноге. Сквозь сон он слышал чьи-то голоса, но все они сливались в его сознании в монотонный гул.

Когда он пришел в себя в следующий раз, возле него стоял Номед, а чуть поодаль — директор МакГонагалл.

-... Я уверяю вас, Минерва, — говорил Номед, — Драко не мог этого сделать — слишком искусные чары, слишком сложная темная магия. Она не может быть подвластна школьнику.

— Но Драко не простой школьник, а бывший Пожиратель смерти, Тобиус, не забывайте об этом! — строго прошептала директор.

— Но какой у него, по-вашему, должен был быть мотив убить меня? — Номед хорошо изобразил недоумение.

— Это-то я и хочу спросить у него. Мистер Малфой, — видя, что Малфой открыл глаза, директор сделала шаг к нему, — я понимаю ваше состояние, но мне необходимо, чтобы вы рассказали нам свою версию произошедшего. Поймите, пожалуйста, вы — главный подозреваемый. К ому же, незарегистрированный анимаг...

— Больше нет, — горько усмехнулся Малфой, — что за хорек без ноги... он на костыле не побежит...

— И все же... — настаивала МакГонагалл, — Ваша версия...

Драко знал, что такое очная ставка. Хоть Номед и уверял директора, что считает Драко непричастным, все равно угадать, как выглядит его версия событий, невозможно. Поэтому нестыковки будут в любом случае — ведь Номеда наверняка уже допросили. И тогда все. Конец. Драко поежился, стараясь хоть как-то потянуть время. От окна потянуло холодом, и Драко понял, что там, снаружи, его ждет дементор...

— Директор МакГонагалл, — появление Поттера еще никогда не было столь своевременным, — министр магии приехал, он также хочет присутствовать при допросе... — Гарри покосился на Малфоя, и по его лицу было понятно, что он считает Драко виновным.

— Хорошо, пусть заходит, — кивнула директор и отошла к дверям, чтобы встретить нового министра магии.

— Говори все, что угодно, — одними губами сказал в этот момент Номед, и Драко вздохнул с облегчением. По какой-то неведомой причине он доверял профессору.

— Итак, добрый день, мистер Малфой, — подошел к его кровати Кингсли, — мы очень внимательно слушаем вас.

— Я не все помню из того, что случилось... — начал Малфой, судорожно продумывая следующую фразу, — понимаете, в тот день мне сообщили о смерти отца, и я был очень расстроен... Я шел на урок к Хагриду, ну, вы знаете, и вдруг вспомнил, что отец перед смертью... он уже не узнавал меня... он говорил о том... что... хочет передать имение Малфоев профессору Номеду, чтобы он мог вступить в наследство сразу после его смерти... и из-за этого, понимаете, я не питал к профессору никаких симпатий... Во время нашего последнего разговора я наговорил ему много... эээ... дерзостей... — Драко перевел дух, — но в тот день, по дороге к Хагриду...

— Мы поняли, что вы шли к Хагриду, мистер Малфой, — Кингсли сделал неприязненное лицо, — давайте по существу...

Драко похолодел, но продолжил:

— Так вот, по дороге к Хагриду я встретил профессора, и он передал мне дарственную на имение... и я понял, что он не хотел на самом деле захватить мой родной дом и... Я побежал, чтобы поговорить с ним, чтобы извиниться...

— И вы прямо вот так спешили извиниться, что даже использовали свои анимагические способности? — похоже, Кингсли начинал допрос с пристрастием.

— Ну, вообще-то... — холодный пот выступил у Драко на лбу, — я просто очень обрадовался... тому, что Номед... профессор Номед... не мошенник... я всегда перевоплощаюсь, когда у меня хорошее настроение... я люблю гулять по опушке Запретного леса...

— Но вы «гуляли» в тот раз вовсе не по опушке леса, — вставила МакГонагалл, и Драко совсем сник.

Его все ненавидели и желали ему скорейшей смерти — это было понятно. Драко откинулся на подушки и, мертвецки бледный, замолчал, чувствуя, что все сильнее запутывается, затягивая и без того крепкий узел на своей шее.

— Куда же вы так спешили, мистер Малфой? Передумали убивать профессора? Хотели его спасти и — вот незадача — пострадали сами?! — похоже, Кингсли уже давно прочел его мысли. Да и зачем нужны все эти расспросы, когда достаточно пары капель Веритасерума, чтобы получить всю необходимую информацию?!

— Оставьте его, Министр, он очень слаб, — тихо сказал Номед, — вы же знаете, я не буду выдвигать обвинений ни в чей адрес. Полагаю, тут имело место недопонимание...

— Тобиус, у вас доброе сердце, — тихо сказала МакГонагалл, — но вы не можете не понимать, что закон есть закон...

— Минерва, мальчик потерял мать и отца, одновременно обретя множество врагов и неспособность колдовать... И все это менее, чем за один год...

— Но все это не дает ему права...

— Позвольте напомнить вам, Минерва, сколько раз вы лично преступали закон, покрывая вашего протеже, Гарри Поттера, — голос Номеда стал жестче.

— Мистер Поттер действовал в интересах всей страны! — МакГонагалл вспыхнула, — и он никогда никого не убивал, да еще с применением темной магии!

— Допустим, он действовал, прежде всего, в интересах Ордена Феникса, — тут же парировал Номед, — и Драко тоже никого не убил, между прочим.

— Но он пытался, и уже неоднократно. Когда он учился на шестом курсе...

— Я знаю, что было на шестом курсе, — отрезал Номед, — и знаю получше, чем вы можете вообразить!

— Это бессмысленный разговор, — вздохнула МакГонагалл. Она устала препираться.

— А я так не считаю, — Номед был похож на вихрь, готовый снести все на своем пути, — я желаю продолжить этот разговор, только не здесь!

— До встречи, мистер Малфой, — сухо попрощалась МакГонагалл и деловито покинула палату. Номед, подмигнув Драко, последовал за ней, а министр, все это время молча следивший за перепалкой, ушел, и вовсе не попрощавшись.

Дни в больничном крыле тянулись нестерпимо долго. Драко мучился неизвестностью. И тот факт, что Пэнси так ни разу и не зашла к нему, заставлял Малфоя страдать почти так же сильно, как его травма.

Наступил апрель. Снег начал таять, возле больничного окна свили гнездо вороны. Драко иногда ковылял на костылях к подоконнику и, усевшись на него, вспоминал мать. Она представлялась ему одетой во все белое, как невеста, с белокурыми волосами... она улыбалась и протягивала к нему руки. А за ее спиной стоял отец. Тоже во всем белом, он обнимал ее за талию, улыбался и свободной рукой манил Драко к себе. Манил, манил... Драко так завораживала эта картина, что руки сами собой тянулись к защелке на окне... его так хотелось открыть... вдохнуть полной грудью весенний воздух и... взлететь навстречу родителям...

— Драко, привет, — тихо окликнул его однажды Гойл.

Драко повернулся к нему, нарочито выставив вперед изуродованную ногу.

— Ты как? — Гойл старался не смотреть на него, и Драко это забавляло.

— Лучше всех! — с сарказмом ответил Малфой, — Ты не знаешь, когда ко мне дементоры придут? Ты им там скажи, пусть они поторапливаются, а то могут меня не застать!

— Ты собрался бежать? — тупо спросил Гойл, по-прежнему глядя в пол.

— Ну да... — легко ответил Драко, — очень хочется на свободу!

— Ты не беги, пожалуйста, — Гойл впервые поднял глаза, — профессор Номед похлопотал там, так что с тебя сняты все обвинения и... скоро, по-моему, должен прийти приказ о твоем восстановлении в школе...

— Как?! Опять?! — Драко не поверил своим ушам, — они опять хотят запереть меня здесь?!

— Да нет, просто хотят, чтобы ты сдал выпускные экзамены... а потом поедешь домой... профессор Номед взял тебя на поруки, он будет за тобой присматривать...

— А... — протянул Драко. Образ родителей рассеялся, — Спасибо, что сказал! А то я тут в неведении...

— Драко, — Гойл замялся, — я что зашел-то...

— Ну-ну, ясное же дело, что не просто навестить больного...

— Нет, не просто... то есть... я хочу сказать... — Гойл покраснел.

— Ладно, давай пропустим эту часть объяснений, — покровительственно сказал Малфой, — что там у тебя?

— Дело в том, — Гойл оживился, — что, я понимаю, все так сложно у тебя... но... жизнь продолжается, и надо думать о том, что будет, когда мы закончим школу...

— Я проведу остаток дней, распродавая гардины и... что там еще осталось, в имении, чтобы добывать себе пропитание, разве это непонятно?! — Малфой фыркнул.

— Непонятно, — Гойл стал совсем серьезным, — я хотел предложить тебе кое-что получше.

— Ну, интересно, и что же?

— Я хотел предложить тебе организовать небольшой бизнес, типа как у близнецов Уизли... То есть, теперь уже у одного близнеца.

— Угу, класс! Потешки и шутихи? Я похож на клоуна?! — Драко поднял бровь, — Хотя с такой ногой... пожалуй!

— Почему шутихи? Я подумал, ты ведь неплохо справляешься с зельями... мы могли бы открыть лавочку по изготовлению зелий на заказ... например, в Лютном переулке... Я уже даже присмотрел неплохое помещеньице...

— В Лютном переулке... — Драко заковылял к кровати, — В Лютном переулке, из полулегальных ингредиентов... это же то, что мне надо! Чтобы меня уж точно посадили!

— Зря иронизируешь.

— Ты не понял, это был сарказм!

— Какая разница?! — Гойл начинал злиться, — я уже присмотрел место, у меня даже есть стартовый капитал! И потом, кто тебе сказал, что ингредиенты должны обязательно быть нелегальными?!

— А кто еще придет заказать что-нибудь у бывшего Пожирателя смерти, кроме ведьм и темных магов?!

— А кто тебе сказал, что предприятие будет называться «У Малфоя»?

— А, ну, давай назовем его «У Гойла» — и тут же к нам потянутся милейшие люди, сторонники текущего режима!

— Ты достал! — Гойл уже кипел, — не надо нам ничего такого! Назовем все это дело «Снадобья Сьюзен», и все! Народ пойдет! Эта ниша еще не заполнена!

— Какая ниша, Гойл, — Драко был в шоке, — Где ты таких слов нахватался? И кто такая эта Сьюзен? Может быть, она и будет готовить все эти снадобья?!

— Сьюзен, — Гойл зарделся и потупился, — это моя будущая жена — Сьюзен Боунс из Пуффендуя...

— Откуда же еще, — не удержался Малфой, с трудом подавив смешок, но Гойл сжал кулаки, и Драко предусмотрительно потупил взор.

— Так вот, — с нажимом продолжил Гойл, — это Сьюзен даст денег на мою идею. Ее семью не репрессировали, ты знаешь, им удалось сохранить нейтралитет...

— С кем я вообще разговариваю? «Репрессировали», «нейтралитет»...

— Ну да, ну да, это все ее слова... и про нишу тоже...

— Может, и идея тоже ее? — поддел Малфой.

— Нет, идея моя...

— И как только вы нашли друг друга! Вы не боитесь, что родители ничего ей не дадут, когда узнают, с кем она связалась?!

— Они уже знают, Драко, я официально просил у них руки их дочери...

— И они согласились?! — Драко поверить в это не мог.

— Согласились, — Гойл хмыкнул, — только я, правда, тоже на поруках у них, как и ты...

— А...

— Ну, так что, ты согласен?!

— «Снадобья Сьюзен»?! — Драко прикинул варианты. Его план менять жалкие остатки имущества на еду явно проигрывал. К тому же, Драко пришло в голову, что ради этого предприятия можно будет еще раз навестить Паучий тупик и позаимствовать у профессора Снейпа все его запасы, которые ему теперь уже все равно не нужны.

— Итак, твой ответ?!

— Какова будет моя доля? — на языке Малфоя появилось подобие вкуса к жизни.

— Треть, — деловито изрек Гойл, но Малфой покачал пальцем:

— Так не пойдет. Без меня ваша затея не выгорит, поскольку ни ты, ни твоя женушка в зельях не сильны, мягко говоря. Хочу половину.

— Малфой, ты не наглей!

— А то что? — голос Драко звучал совершенно невинно.

— А то... а то... — Гойл не нашелся, что ответить.

— Пятьдесят процентов. Но твоя Сьюзен может оставлять себе комиссионные.

Гойл еще несколько секунд колебался, потом согласно кивнул:

— Идет.

— Но это если с меня действительно сняты все обвинения...

— Тебе скоро сообщат.

Они поболтали еще немного о своем будущем бизнесе, и Гойл ушел, оставив Малфоя наедине со своими мыслями.

Драко думал о Номеде. Теперь идея убить этого человека казалась ему дикой. Оглядываясь назад, он думал о том, что если бы не Номед, он вышел бы в окно еще в ноябре, если не раньше. Если бы не Номед, он не открыл бы в себе стольких способностей, не стал бы анимагом, не научился бы колдовать — пусть и простейшими заклинаниями — без палочки. Наконец, если бы не Номед, у него не было бы сейчас дома, вообще, его самого уже не было бы! Он ненавидел себя за все, что сделал. И за саму идею ловушки-распылителя он ненавидел себя особо, глядя на то, что осталось от его ноги. Он ненавидел костыли, но понимал, что будет прикован к ним до конца жизни. Калека. Калека. Калека... Однажды его посетила мысль о том, что не спасай он Номеда, ничего бы не произошло: он был бы здоров, и подозрения вряд ли пали бы на и без того опально Пожирателя. Но он прогнал эту мысль и застыдился, что она вообще пришла ему в голову.

Прошло еще несколько дней, прежде чем из Министерства пришла бумага о том, что, действительно, все обвинения с него сняты, и он взят на поруки под личную ответственность Тобиуса Руфуса Номеда до достижения им тридцати лет. Его по-прежнему обязывали закончить Хогвартс, правда, покидать больничное крыло до экзаменов ему было запрещено. Впрочем, Министерство не ограничивало прочие его передвижения после школы, хоть и наложило на него След, как на несовершеннолетнего. Уже и за это Драко был благодарен.

Подготовка к экзаменам шла своим чередом: Драко были доставлены все его учебники и канцелярские товары, необходимые для подготовки. В больничном крыле его держали за ширмой, чтобы заболевшие студенты не мешали ему и не пялились попусту. Иногда забегал Гойл, в основном, чтобы рассказать о том, как продвигается подготовка к свадьбе и как далеко он продвинулся в работе над их новым бизнесом. Экзамены интересовали Гойла мало, и Драко это не удивляло. Новый его партнер и старый приятель регулярно справлялся о его здоровье так, словно хотел спросить, не начала ли потихоньку отрастать новая нога. Драко отвечал сдержанно — он все еще не мог смириться с потерей, и каждое упоминание о его здоровье причиняло нестерпимую боль.

А Пэнси так и не приходила. За все время, проведенное в больничном крыде, Драко не видел ее ни разу. Он не винил ее, прекрасно понимая, что ему нечего ей предложить. Смириться с потерей девушки было просто, гораздо сложнее было выкинуть ее из головы. Воспоминания иногда захлестывали его, когда он сидел над учебниками, и тут же начинала тяжелеть и кружиться голова. Драко отчаянно пытался заплакать, но у него ничего не получалось. Казалось, слезы закончились.

Один раз приходил Невилл. Он не питал к Малфою никаких добрых чувств, но не мог не прийти выразить свои соболезнования по поводу смерти Люциуса: родители — его больная тема, Драко понимал. И поэтому принял его, хоть разговор и не клеился.

Номед тоже больше не появлялся. Драко не знал, что думать и как действовать дальше в отношении него, ведь теперь Номед фактически становился опекуном Драко, но между ними, казалось, была такая пропасть, что навести мосты через нее будет невозможно и к тому времени, когда Драко исполнится тридцать.

Перед самыми экзаменами зашел Поттер. Он прошел за ширму спокойно, с гордо поднятой головой, как будто в самом визите уже было что-то героическое.

— Как себя чувствуешь, Малфой? — покровительственно спросил он.

— Пока ты не пришел, было лучше, — Драко хотел уткнуться в учебник и постараться проигнорировать нежеланного посетителя, но Гарри не понял намека.

— Тебе снова удалось выкрутиться, Малфой, — в голосе Гарри появились нотки, очень похожие на интонации Снейпа, — Ты такой же скользкий тип, как и твой отец...

— В отличие от тебя, Поттер, любое сравнение с отцом я принимаю как комплимент, — парировал Малфой, и Гарри нахмурился.

— Я только хотел сказать, что не спущу с тебя глаз, чтобы ты не выкинул еще чего-нибудь. Номед верит тебе, но он слишком плохо тебя знает.

— Может, тебе тогда переехать ко мне в имение? — ехидно спросил Малфой, — так тебе будет проще за мной следить. А когда я состарюсь, ты будешь возить меня на каталке и следить, чтобы я чего не удумал, пока справляю нужду.

— Оставь свои колкости, Малфой, они тебе не помогут, — Гарри посмотрел Драко прямо в глаза.

— Мне не нужна помощь, — Драко не отвел взгляда.

— Ну, я тебя предупредил. Хорошего дня, — бросил Поттер на прощание и вышел.

Драко показалось, что они будто бы поменялись ролями. И почему только Поттер попал на Гриффиндор? Слизерин был бы для него в самый раз, и пусть не говорят, что во всем виноват какой-то там Крестраж. И без него слизеринских повадок Поттеру явно не занимать.

А Пэнси так и не приходила...

Экзаменационные работы Драко писал со всеми. Давно знакомый путь до Большого зала занимал теперь у него втрое больше времени. На первый экзамен, не рассчитав, он даже чуть не опоздал. Когда он шел по коридорам, постукивая костылями, как Грозный Глаз Грюм, студенты расступались, с опаской глядя на его зловещую фигуру. За время пребывания в больничном крыле Драко исхудал, побледнел, и в его глазах появился болезненный блеск. Хоть он и старался скрывать изувеченную ногу под мантией, иногда полы ее откидывались, и тогда студенты просто в ужасе бросались прочь, а некоторые девушки даже падали в обморок.

Экзаменационные задания по Зельям, Травологии, Нумерологии оказались совсем не сложными — знания Драко по этим предметам давно были куда обширнее школьной программы. Древние Руны тоже дались ему легко. А вот с предметом Хагрида и Маггловедением пришлось попотеть, поскольку первый Драко изучал только в пределах, позволяющих натравливать магических животных на обидчиков, а второй и не изучал вовсе, считая это ниже своего достоинства.

После экзаменов, в ожидании Заключительного пира с подсчетом баллов, Драко сидел на подоконнике больничного крыла и любовался закатом, когда вошла Пэнси. Выглядела она до странного просто: без косметики, с распущенными волосами, в мешковатом платье, выглядывающем из-под мантии. Лицо ее показалось Драко уставшим и печальным. Тихо подойдя к окну, она остановилась всего в нескольких шагах от него.

— Как ты? — нерешительно спросила она.

— Лучше всех, — жестко ответил Драко.

— Это хорошо... я рада.

Повисла пауза. Пэнси словно подбирала слова, и Драко, видя это, не решался выгнать ее тут же, хотя ему было больно видеть ее и представать перед ней в таком виде.

— Драко, — тихо сказала, наконец, Пэнси, — я думаю, мы должны... нам надо... пожениться.

Драко чуть не упал с подоконника. У него перехватило дыхание, но он вовремя взял себя в руки.

— Ты в своем уме? — как можно спокойнее спросил он, — Ты хоть понимаешь, что ты говоришь? И — самое главное — кому?!

— Понимаю... Я много думала ... и пришла к выводу, что мы не можем жить по отдельности.

— Ага, то есть, все месяцы, что я здесь провел, тебя это не смущало... Что-то я не припомню, что видел тебя здесь хоть раз за все это время. Дорогая, что ты задумала?! — его зрачки сузились.

— Я задумала стать твоей женой, — Пэнси вскинула голову и посмотрела Драко в глаза, — кто-то ведь должен заботиться о тебе.

— За последнее время я уже сыт такой заботой, — Малфой отвернулся к окну. В глубине души он понимал, что все портит, но злой червь внутри него упрямо твердил, что Пэнси не может быть бескорыстной. Это же Пэнси.

— Ты все-таки неисправим, Малфой, — Пэнси сложила руки на груди и глубоко вздохнула, — ну, ради Мерлина, скажи мне, разве ты не можешь просто спросить, почему я не приходила? Вдруг ответ тебя удивит?!

— Ну, удиви меня, — с издевкой произнес Драко.

— Я была у родителей, — с достоинством ответила Пэнси, — я поехала к ним, когда началась вся эта заварушка, чтобы уговорить их отдать мня за тебя.

— И чем же закончились твои изыскания?!

— Вот этим, — Пэнси протянула Драко бархатную коробочку.

— Что это? — Драко в нерешительности открыл ее.

— Это кольцо. Оно принадлежало моей бабушке. Я думаю, оно вполне подойдет мне в качестве обручального.

— Но... зачем тебе все это надо? — Драко сам не слышал своего голоса.

— Я просто хочу быть рядом, заботиться о тебе и не дать влезть в очередную неприятность, — твердо сказала Пэнси.

— И как ты себе это все представляешь? — Малфой поднял бровь, — Красавица и чудовище? Изгой и аристократка? А, может, тебе просто найти кого-нибудь попроще? Без прошлого, например...

— Зачем все эти высокопарные сравнения? — Пэнси, казалось, ничуть не удивили сентенции Драко, — Я уже говорила тебе — я не хочу попроще. Все это не мой уровень.

— А я?

— А ты — мой уровень. С ногой или без ноги. Ты помнишь, в «Пророке» опубликовали колдографию со свадьбы Билла Уизли и Флер Делакур?

— Да. Я даже помню, как я ее прокомментировал. И ты, кстати, смеялась.

— А тебе никогда не приходило в голову, что мы оба выросли? И старые комментарии остались в прошлом? Я просто хочу сказать, — Пэнси подошла к Драко и обняла его, — что не обязательно надо быть французской вейлой, чтобы не разбрасываться любимыми людьми из-за мелких физических недостатков...

Драко больше не спорил.

— Так ты собираешься делать мне предложение?! — игриво надула губки Пэнси.

— Извини, кажется, у меня не получится встать на одно колено...

— Никогда не хотела, чтобы мне делали предложение так банально!

— Ну, тогда... — Драко откашлялся, и на его лице проступил румянец, — Пэнси Магда Паркинсон! Согласна ли ты стать моей женой? — Драко выставил вперед руку с открытой коробочкой, из которой на Пэнси крупным изумрудом смотрело старинное кольцо.

— Да... — прошептала Пэнси, и Драко надел кольцо на ее палец.

Драко, стуча костылями, ковылял по узкой дорожке к министерскому кладбищу. На похороны отца он не попал, и некому было ходаайствовать о том, чтобы Люциуса похоронили в их семейном склепе. Найдя нужный участок, Драко остановился. Могильная плита отца ничем не отличалась о прочих, разве что красивым гербом Малфоев, вырезанным неизвестным скульптором на граните. Драко тяжело вздохнул. Отец всегда был для него примером. Любил ли он мать, Драко теперь не знал, хотя раньше думал, что любил. В любом случае, Люциус был бесконечно предан Нарциссе, и ему, по мнению Драко, удалось создать семью, полную доверия и взаимопонимания. Драко помнил, что родители не покидали Темного Лорда до последней минуты, пока он, Драко, не оказался рядом. Он помнил, что принял метку вместо отца, когда того посадили в Азкабан, и никогда не жалел о том, что хоть что-то мог сделать для своей семьи. Его мать спасла Поттеру жизнь, рискуя своей, за одно только слово о том, что ее сын жив... У него была прекрасная семья. Драко тяжело вздохнул.

Вдруг за его спиной послышались шаги. Драко обернулся и увидел профессора Номеда, который, с венком в руках, направлялся, очевидно, к могиле Люциуса. Возникла неловкая пауза. Драко убежал бы, если бы только мог. Но он не мог: ни убежать, ни поднять на профессора глаз.

— Добрый день, Драко, — первым заговорил Номед.

— Здравствуйте, профессор, — хриплым голосом ответил Малфой — во рту его пересохло.

— Давно мы не виделись. Видел в «Пропоке», вы с мисс Паркинсон объявили о помоловке?

— Да, объявили...

— Очень рад за вас! — Номед положил венок на могильную плиту Люциуса, — Отец гордился бы тобой.

— Не думаю. После всего, что я натворил...

— Мы все ошибаемся, помнишь, я говорил, — Номед подмигнул ему, — главное — извлекать уроки из своих ошибок.

— Да, я извлек хороший урок... Простите меня, профессор! — Драко посмотрел на Номеда, и во взгляде его было отчаяние.

— За что? — Номед изобразил удивление, — Ты ведь пытался защитить то, что дорого тебе. А это правильно...

— Неправильно, все должно было быть не так... Надо было сначала разобраться...

— Надо было, — Номед стал серьезен, — но теперь, я уверен, у тебя будет время подумать надо всем этим.

— Спасибо, профессор! Вы столько сделали для меня! — Драко был исполнен искренней благодарности, — Но зачем? Зачем вы все это делаете?

— Я просто исполняю волю твоего отца, — ответил Номед, — помнишь, я обещал ему присмотреть за тобой?

— Вы обещали, что присмотрите за мной в обмен на дом...

— Неправда, — Номед нахмурился, — дом я не просил. И сразу решил передать его тебе обратно — просто не хотел перечить больному человеку, твоему отцу.

— И вашему... тоже, — Драко смотрел вопросительно.

— Вряд ли можно так сказать. Мой отец, Руфус Номед, погиб пару лет назад в схватке с Волдемортом, а другого отца у меня никогда не было. Поэтому и имение твое я никогда не смог бы считать своим. Тогда зачем оно мне? Тем более, что мне от родителей остался дом в пригороде Лондона, небольшой, конечно, но мне хватит его для моих научных экспериментов, тем более теперь, когда я преподаю в Хогвартсе и большую часть времени провожу там.

— Спасибо... — только и мог сказать на это Малфой, — Вы, если захотите, пожалуйста, приходите на мою свадьбу! Мы с Пэнси будем очень рады вас видеть!

— Хорошо, я приду, — Номед улыбнулся, — а сейчас мне нужно идти обдумывать свадебный подарок.

И он пошел по дорожке навстречу закату, теряясь постепенно в лучах летнего солнца.

На душе у Драко стало тепло, как не было уже очень давно.

Свадьбу Драко и Пэнси решили отмечать в саду имения Малфоев. Алтарь соорудили среди украшенных лентами деревьев. День выдался теплым и безоблачным, солнце освещало сад, как и души собравшихся на праздник людей. Гостей было немного: родители Пэнси, Гойл с женой и профессор Номед, который всю церемонию держался особняком, как всегда, с бокалом Огневиски в руках.

— Согласны ли вы, Драко Люциус Малфой, взять в законные супруги Пэнси Магду Паркинсон?

— Да.

— Согласны ли вы, Пэнси Магда Паркинсон, взять в законные мужья Драко Люциуса Малфоя?

— Да.

— Объявляю вас мужем и женой! — пожилой священник закрыл Библию, — Жених, можете поцеловать невесту!

Драко не заставил себя просить дважды.

После торжественной церемонии Номед отвел Драко в сторонку:

— Я хочу вручить тебе мой свадебный подарок, — тихо сказал он, — давай пойдем в дом.

— Почему такая секретность? — недоуменно спросил Драко, следуя за профессором.

— Увидишь.

Укрывшись в кабинете Люциуса от глаз посторонних, Номед сделал торжественное лицо:

— Драко, я поздравляю тебя с началом новой, удивительной жизни! Уж постарайся все не испортить! — он широко улыбнулся, — и вот мой подарок...

Отойдя подальше, Номед взмахнул волшебной палочкой и начал читать длинное, запутанное заклинание. Драко ослепили многочисленные вспышки зеленого света. Когда Номед закончил читать, Драко снова почувствовал, казалось бы, забытую боль в ноге. Он посмотрел вниз и увидел, как из-под завернутой штанины начинает появляться серебристая, светящаяся плоть, сделанная как будто из жидкого металла... Как завороженный, Драко смотрел на это превращение.

— Как настоящая... — прошептал он, но в следующую секунду вскрикнул, словно обжегшись.

— Что-то не так? — удивился Номед, который был явно доволен своей работой.

— Такая же... такая же рука была у Питера Петтигрю! — воскликнул Драко, — ее подарил ему Темный Лорд за то, что тот пожертвовал своей плотью для его воскрешения!

— А... ну да, — беззаботно ответил Номед, — это темная магия. Я же говорил тебе, что я темный маг?! Но это все вполне законно — я выбил разрешение для тебя через Министерство.

— Спасибо... Тобиус! — и Драко, отбросив в сторону костыли, бросился к профессору и обнял его, как брата.

Из глаз его потекли слезы. Но на этот раз это были слезы счастья.

Драко выбежал в сад, довольный, осмотрел всех гостей, удивленно глядящих на его превращение, набрал в грудь побольше воздуха и закричал:

— Жизнь продолжается!!!!!

Ветерок подхватил его слова и разнес по всему миру.