Жизнь продолжается (джен)

На следующий день Малфой, прячась за верную спину Гойла, прошмыгнул в Выручай-комнату, которая сохранилась, несмотря на пожар.

— Ты будешь делать практическую работу для Слагхорна здесь? — удивленно спросил Грегори, видя, что их окружают котлы, колбы, склянки и флаконы с ингредиентами для зелий.

— И да, и нет, — загадочно произнес Драко и приступил к работе.

Он не раз бывал в Паучьем тупике, и визиты к профессору Снейпу не прошли даром. Уже через два часа упорного труда перед ним на столике стояли три флакона со свежеприготовленными снадобьями.

— Это, конечно, выходит за рамки школьной программы, — хищно улыбнулся Малфой, — но Слагхорн поставил бы мне «отлично» за такую работу.

Затем он аккуратно спрятал флаконы в складках мантии и уверенно направился в Большой зал. Гойл едва поспевал за ним.

— Давно я не видел тебя таким, — пыхтел за спиной Гойл, — что ты будешь делать с этими штуками?

— Не твоего ума дело, — растягивая слова, назидательно изрек Малфой. — Ты просто смотри внимательно по сторонам во время обеда.

Возле входа в Большой зал Драко отделился от Гойла и прошел на свое место, обогнув стол Пуффендуя. Никто, кроме Гермионы, не обратил на него внимания, а она дернула Рона за рукав:

— Посмотри, Малфой как-то изменился... увереннее стал, что ли...

— Похоже, ему просто надоело строить из себя жертву режима, — беспечно произнес Рон, уплетая суп.

А Драко уже сидел на месте. Впервые за этот учебный год его обед обрел вкус и запах. Гойл, как и было велено, постоянно мотал головой, глядя по сторонам в надежде узреть что-то необычное. И он не зря старался: не успели ученики приступить к десерту, как из-за стола Пуффендуя вскочил один из пятикурсников и с воплем бросился вон из Большого зала. Двое его дружков переглянулись и с криками: «Что случилось?!!» — последовали за ним.

— Похоже на эффект от бальзама для промывания желудочно-кишечного тракта, как думаешь? — таинственно спросил Гойла Малфой.

— И правда, — согласился Грегори, вспоминая, как на втором курсе мадам Помфри заставила его принять этот бальзам: он проглотил дождевого червя, когда Рон послал в него заклятие своей сломанной палочкой.

— Хорошее лекарство, качественное, — усмехнулся Малфой. — Как думаешь, почему ему это прописали?

— Понятия не имею, я думал, такие лекарства только в больничном крыле дают...

— Я сначала тоже так думал, — Драко злобно оскалился, — но, похоже, такое надо прописывать всем, кто смеет использовать унизительные заклятия против своих товарищей. Принимать амбулаторно...

Малфой словно воскрес. Сладостное чувство мести разливалось по его венам, придавая силы. И в мантии были спрятаны еще два флакона с не менее, а, может быть, и более прекрасными зельями для других его обидчиков.

Костры инквизиции запылали. Стоило кому-нибудь хотя бы косо посмотреть на Малфоя, как на следующий день он тут же оказывался в больничном крыле. Драко открыл талант не только в зельях. Ему также хорошо удавалось чтение магических рун, насылающее проклятия; разбрасывание спор ядовитых растений на пути следования обидчиков и даже натравливание на виновных учеников чудовищ Хагрида. И, самое главное, все эти люди понимали, что их напасти — дело рук Малфоя, но никто не мог доказать это. Да к тому же, даже если кому-то и удалось бы найти хоть какую-то улику, идти с ней жаловаться было все равно бесполезно — ведь тогда пришлось бы обнародовать мотивы Малфоя, а значит, навлечь позор на свой факультет.

Драко ликовал. Он ходил по коридорам с гордо поднятой головой, отпускал едкие шуточки в адрес всех, кто был ему не по душе, и его мантия победно развевалась от быстрой ходьбы.

Но были еще и ночи. Полные тоски и отчаяния. Иногда Драко казалось, что он заперт в Хогвартсе навсегда, что этот учебный год никогда не закончится. Под пологом собственной постели ему не нужно было притворяться Малфоем, таким, каким знали его окружающие; таким, которого ненавидели и опасались. Там, завернувшись в одеяло, Драко по-прежнему вспоминал мать и отца, строчил письма в Азкабан и считал дни до того момента, когда сможет вырваться из ставшей чужой школы. И чем длиннее становились ночи с приходом зимы, тем короче и невразумительнее становились письма отца. Драко это очень беспокоило. И только то и радовало, что мысли о самоубийстве отступили на второй план, освободив место размышлениям о мести товарищам и занятиях с профессором Номедом.

Уроки начались в оговоренный срок. Профессор не был похож ни на одного из многочисленных преподавателей ЗОТИ, у которых Драко пришлось поучиться, включая его тетушку Беллатрикс. Номед был веселый, даже немного беспечный, объяснял все с улыбкой, в случае неудачи подбадривал по-товарищески. С ним все казалось легким.

— ОК, давай попробуем еще раз, — Номед, как всегда, сидел на столе, а Драко стоял напротив него, тяжело дыша.

— Не могу больше, мне нужен отдых! И потом, вдруг у меня не получится вернуть все в исходное состояние?!

— Но есть же я, — Номед потряс в воздухе волшебной палочкой. — Я помогу.

— А вдруг это задание Министерства, которое нашло способ, как избавиться от меня?

— Ты очень мнительный, Драко!

— Темный Лорд доверял профессору Снейпу, а оказалось, что тот никогда не был ему верен...

— Мне льстит сравнение с профессором Снейпом, а вот ты не переоцениваешь ли свое значение, сравнивая себя с Ним? — опять усмешка.

Драко насупился, глубоко вздохнул и, не вступая в дальнейшую дискуссию, изо всех сил взмахнул руками, затем скрестил их на груди и что было силы выкрикнул заклинание — вокруг него поднялся вихрь, образовывая воронку, в которую Малфой провалился, оседая все ниже и ниже на пол...

— Ух ты! — голос профессора Номеда звучал растерянно.

С пола на него смотрел совершенно дикими глазами белоснежный хорек с серебристым кончиком хвоста. От слов профессора хорек закопошился, заскреб лапами по полу, начал крутиться вокруг своей оси, но ничего не помогало — вернуться в исходное состояние Драко не мог.

— Финито Инкантатем, — произнес Номед, направляя палочку на хорька, который тут же снова превратился в Драко Малфоя, обалдевшего от своего успеха:

— Получилось! Профессор, у меня получилось! — зачарованно произнес он. — Ну же, скажите, что это за животное?!

— Хорек... — профессор почесал затылок, — странно это все...

— Что? — Драко ожидал какой-то другой реакции, похвалы, например.

— Ну, дело в том, Драко, — Номед, пожалуй, впервые был серьезен, — что твоя анимагическая форма такая же, как у твоего учителя, — он закашлялся, произнося последние слова.

— Правда? — удивился Драко.

Вместо ответа, Номед резко поднял руки, скрестил их на груди, и вот уже перед Драко вертиелся на полу маленький зверек. Только черная шкурка отличала хорька-Номеда от хорька-Малфоя.

Когда профессор вернулся в исходное состояние, Драко не мог сказать ни слова. Ошарашенный, он смотрел на профессора.

— Ну... возможно, такое иногда случается, ну... что форма учителя передается ученику... Тебе нужно как следует поработать над тем, чтобы принимать человеческий облик, а это сложнее, чем обращаться из человека в зверя, — Номед быстро сменил тему и тут же заторопился. — Увидимся на следующей неделе, Драко, как обычно. Ты молодец! А сейчас у меня много дел...

С этими словами он практически вытолкнул Малфоя за дверь своего кабинета.

Оставшись в коридоре один, Драко еще какое-то время стоял, размышляя над тем, что произошло несколько минут назад. Научиться превращаться в животное профессор Номед предложил ему сразу, поскольку это можно было делать без палочки, и Драко с радостью согласился, прекрасно зная все преимущества анимага. Но то, чем обернулись эти уроки, стало для него полной неожиданностью.

Мысль о том, почему его анимагическая форма точно такая же, как у профессора Номеда, не давала Малфою покоя весь следующий день. Чтобы развеять сомнения, он отправился в библиотеку. Устроившись поудобнее за столом возле большого окна, Драко углубился в чтение. Читать было сложно: текст изобиловал непонятными терминами, и то и дело приходилось сверяться с Толкователем, который был невероятно огромным для книги.

К концу второго часа изысканий, Драко удалось выяснить, что анимагическая форма учителя может передаться ученику, если учитель, например, обратит ученика в зверя сам. Но Номед не делал такого, да и в этом случае подобный переход форм случается крайне редко... Драко вспомнил, как на четвертом курсе Грозный Глаз обратил его в хорька. Тогда Драко подумал, что мракоборец применил трансфигурацию. Оказывается, нет. Может ли быть такое, что при этом анимагическая форма Грюма передалась Драко?

...Вдруг окно, возле которого сидел Малфой, разлетелось на мелкие кусочки, и что-то огромное повалило его на пол. Придя в себя от шока и боли, Драко понял, что лежит на полу, придавленный Джинни Уизли в полной экипировке для квиддича. Девушка была без сознания. Не успел он опомниться, как пространство вокруг наполнилось шумом, криками и причитаниями. В разбитое окно вихрем ворвался Гарри Поттер и попытался привести свою девушку в чувства. Откуда-то взялась Гермиона, которая тут же принялась руководить процессом спасения младшей Уизли. Все кричали наперебой.

Малфой тихонько отполз в сторонку. На него никто не обращал внимания. Голова гудела, сломанная рука болела страшно. Кроме того, он подозревал, что одно из ребер тоже не в порядке, но понимал, что бесполезно что-либо предпринимать, пока гриффиндорцы не разойдутся, унеся талисман команды в больничное крыло.

Когда все стихло, Драко попытался подняться на ноги, но ему это не удалось. Он попробовал снова, но из-за боли перед глазами все плыло.

Через некоторое время его нашла мадам Пинс...

В больничном крыле было тихо и душно. Младшая Уизли лежала на соседней кровати. Все ее почитатели и воздыхатели разошлись, и она, казалось, была рада остаться одна.

— Малфой, извини, что я в тебя врезалась, — сказала вдруг Джинни, — это в меня бладжером попали.

— Смотреть надо было! — прошипел Драко в ответ и отвернулся.

Теперь тишина была полная, но сон никак не шел. Вправленная мадам Помфри рука все еще ныла. Драко вернулся к своим размышлениям.

Если представить, что ему передалась форма Грозного Глаза Грюма, то получается, что аналогичная форма Номеда — просто совпадение. Тогда какая же форма истинная его, Драко? Он не знал. Но что-то подсказывало, что хорек не может быть анимагической формой Грюма, и все тут. Слишком уж хорошо Малфой знал себя и прекрасно понимал, что хорек — его вторая сущность.

— Эй, Уизли! — позвал он негромко.

— Я сплю, — недовольно отозвалась Джинни.

— Какая анимагическая форма была у Грюма? — проигнорировав ее замечание, спросил Драко.

— А тебе зачем? — Джинни тут же проснулась и повернулась к Малфою. Ее глаза светились любопытством.

— Не твое дело. Знаешь — скажи. А не знаешь, так спи себе дальше и не трать мое время!

— Фу, Малфой, как грубо! — Джинни надула губки. — В таком тоне вообще с тобой разговаривать не буду! — и она демонстративно отвернулась.

— Как хочешь, — буднично изрек Драко, — как хо-о-очешь...

Через несколько минут рыжая голова снова повернулась к нему:

— Если я тебе скажу, обещай, что расскажешь, зачем тебе!

— Мы же не на рынке, правда? — Малфой ухмыльнулся, глядя, как любопытная гриффиндорка сгорает от желания сунуть нос в его дела. — Либо говори, либо отчаливай.

Было видно, что Джини борется с собой.

— На... на самом деле, я не знаю, — наконец сказала она, — он при мне никогда не принимал анимагическую форму. И я вообще сомневаюсь, что умел это делать. Он привык сражаться в открытую — не то что некоторые!

— И вот ради того, чтобы сказать, что ты не знаешь, столько кривляний?! — Малфой был разочарован.

— Если тебе так уж надо, напиши запрос в регистрационную палату — у них есть весь список официальных анимагов, — и Джинни опять отвернулась, довольная, что последнее слово осталось за ней.

— Эй, Уизли, — позвал Драко перед тем, как заснуть, — теперь у тебя есть шанс рассказать Поттеру и компании, что Малфой опять что-то затевает. Согласись, это само по себе уже некислая плата за идею с регистрационной палатой.

Даже в темноте можно было увидеть, как он доволен собой.

Джинни ничего не ответила, притворяясь спящей.