Неприметная обыденность (гет)

Гойл снова был на ринге. На этот раз его противник был поражен не меньше него самого. Малфой до последнего не говорил, с кем Гойлу придется драться, и это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Чарльз Уизли. Как этот рыжий тип оказался среди бойцов, Гойл не знал, а Малфой усмехался, что не предвещало ничего хорошего.

— Я поставил на тебя, учти это, детка, — сказал блондин перед матчем. — И, как ты понимаешь, никаких договорняков с этим... рыжим.

Гойл кивнул. Он понимал. По большому счету, ему нечего было делить с бывшим гриффиндорцем, который, к тому же, был на несколько лет старше. Но все равно победить хотелось невероятно. Уже давно Гойл не выходил на бой с таким запалом.

На этот раз одна из сторон трибун была окрашена в рыжий цвет: все Уизли пришли поболеть за своего родственника, кем бы он кому из них ни приходился. С противоположной стороны трибуны украшал веселый плакат в его, Гойла, поддержку, как всегда, выполненный Джули. На этот раз Астория помогала ей: на плакате появилась символика Слизерина.

Бой начался. Гойл попробовал применить ту же тактику, которая помогла ему в борьбе с Кинг Конгом. Но, похоже, Уизли видел этот бой или слышал о нем, потом что тут же разгадал его замысел и применил к его «Протего» контрзаклятие, приправленное громким: «Экспеллиармус!»

Гойл упал, его палочка досталась Уизли. Теперь ничего не оставалось, кроме как уворачиваться от новых и новых заклятий: Уизли не был отстающим студентом, поэтому недостатка в заклятиях не испытывал. Гойл уворачивался, как мог, но долго бегать ему не удалось.

— Конфундо! — выкрикнул Уизли, и Гойл почувствовал, что все его мысли спутались. Голова закружилась, он потерял равновесие и упал.

Уизли запрыгнул на него и точным ударом вырубил... ненадолго. Гойл чувствовал, что еще силен. Он слышал, как считал арбитр. Он знал, что может подняться, но мозг никак не отдавал нужную команду ногам под действием заклятия, которое к Гойлу применили впервые. Сзади он слышал голос Малфоя, который кричал что-то, наверное, унизительное. Но Гойл не мог собраться. Вот не мог, и все.

В голове всплыл образ Крэбба. Он вспомнил, как вместе они не раз толкали Рона Уизли в коридорах, и уже от этого им было весело. «Винс, — подумал Гойл. — Ты мне сейчас очень нужен»...

— И... восемь! И... девять! И... — арбитр не успел закончить счет, потому что Гойл поднялся. Схватился за ограждение ринга, сплюнул кровь и мешавшуюся за разбитыми губами каппу.

— Гре-го-ри! Гре-го-ри! — визжали с трибун девчонки.

— Давай, детка, я в тебя верю, — вопил снизу Малфой.

Голова кружилась. Арбитр отошел, дав команду к началу боя.

— Диффиндо, — выкрикнул Уизли, и Гойл почувствовал боль в области Ахиллесова сухожилия.

Он упал на одно колено: сухожилие было перерезано. На секунду боль заволокла его глаза, но в следующее мгновение он подался вперед и схватил Уизли за ногу, увлекая вниз.

— Ступерфай! — выкрикнул Уизли, но, потеряв равновесие, послал заклятие в воздух.

Гойл сильно ударил его под дых, и Уизли задохнулся. Рыжая часть трибун содрогнулась ошеломленным, испуганным вздохом. Гойл ударил снова, но Уизли уже поднял палочку и выкрикнул:

— Сомниум!

Гойл обмяк на нем, моментально погрузившись в сон. Уизли сбросил его с себя и обездвижил, толкнув ногой, чтобы Лондонский Громила не проспал свое поражение.

Трибуны бесновались. Арбитр снова начал считать, но на этот раз Гойл уже не поднялся. Краем глаза он видел, как к Малфою подбежал Рон Уизли и, размахивая руками, проорал что-то победоносное. Он слышал, как восторженно охает Джинни, обнимая брата.

Наконец, Гойл смог пошевелиться: действие заклятие начало проходить. Он попытался встать, но ничего не вышло: перерезанное сухожилие болело невыносимо. Джули и Астория подбежали к нему, растерянно подошел Малфой. Джули плакала, обвив его шею руками и причитая что-то. Малфой осмотрел ногу и колдонул, но легче не стало.

Медик осмотрел Гойла и понуро поджал губы:

— Сухожилие, конечно, срастется. Недельку полежите, отдохнете... Но пару-тройку месяцев придется разрабатывать, если снова хотите вернуться на ринг, — сказал он.

— Вы это серьезно? — спросил Малфой, угрюмо наблюдавший за процессом.

— Более чем, — констатировал медик.

— Послушайте! Это лучший боец сезона! А у нас чемпионат Британии через месяц! Сделайте что-нибудь, вы же не маггл! — начал кипятиться Малфой, но медик только развел руками.

— Я не маггл, но и не Мерлин, мистер Малфой, колдомедицине тоже пока не все подвластно...

Гойл молчал. Он стиснул зубы и сжал кулаки. Чемпионат Британии значил для него много. Это и популярность, и карьера, и работа, и деньги. Теперь придется нагонять, но когда еще представится такой шанс!

Малфой суетился вокруг, пытаясь найти выход из ситуации. Разве что денег сухожилию не предлагал.

— Малфой, свали, — почти беззвучно выдавил Гойл и закурил. Только сигареты никогда не подводили его.

Импресарио молча вышел. Гойл сидел в раздевалке. Когда последняя сигарета в пачке обожгла пальцы, к нему зашла Джули и тихо села рядом, прижавшись к нему всем своим маленьким тельцем. Она тоже ничего не говорила, не сочувствовала, не утешала — просто была рядом. И Гойлу было тепло с ней. И очень не хотелось отпускать ее от себя...

Гойл старался, как мог. Как только сняли повязку, он начал разрабатывать ногу, превозмогая боль. Нагружал ее, отпаривал в ванне и снова нагружал: ему нужно было попасть на чемпионат. Джули приходила к нему и помогала, как могла. Мать Гойла приняла девушку с улыбкой: она давно мечтала о внуках, но, зная характер сына, на многое не надеялась.

Иногда, когда они оставались в доме совсем одни, в голову Гойла лезли непристойные мысли, но он упорно отгонял их, стараясь сосредоточиться на больном сухожилии, которое никак не хотело разрабатываться.

Через две недели Гойла навестил Джонс. Брунгильда ухнула из своей клетки, увидев знакомое лицо.

— Тебе чего? — нога болела страшно, и Гойлу было не до вежливости.

— Я подумал... — с порога начал Гроза Йоркшира, — что ты должен знать... Я буду участвовать в чемпионате...

— Поздравляю, — понуро сказал Гойл. — А при чем тут я?

Ему было неприятно это слышать.

— Ты не дослушал, — тихо просипел Джонс. — Меня нанял Малфой. Я буду участвовать вместе с ним...

Гойл замер. Импресарио не говорил ему, что собирается сменить команду. Да еще взяться за Джонси, которого всегда считал слабаком... Такого Гойл не ожидал даже от Малфоя. И оказался не готов.

— Убирайся, — тихо процедил он, сжимая кулаки.

— Гойл, слушай, прости, мне просто нужны деньги... — попытался оправдаться Джонс, но Гойл захлопнул дверь перед носом бывшего приятеля.

Ему не хватало воздуха. Гойл упал на диван и долго сидел, осмысливая, что произошло. Как подло. Даже если Джонс выступит слабенько, участие в чемпионате даст Малфою возможность приобрести новые связи и заработать новые деньги. И, главное, все будут знать, что Гойл сошел с дистанции, что его место занято, что он — мертвый боец. Впрочем, глупо было ждать от Малфоя солидарности. И Гойл обругал себя за это.

Он пришел на кладбище. На могиле Крэбба, словно сделка с совестью, лежали две белые хризантемы. Конечно, от Малфоя. Гойл схватил их и втоптал в грязь, а потом присел на гранит и закрыл руками лицо. Одному тяжело. Очень тяжело. Вместе можно было бы справиться. А одному... Снег запорошил фотографию, и Гойл протер ее рукой, вглядываясь в такое знакомое и такое далекое мальчишеское лицо друга. Вот если бы только был кто-то...

Забини сидел за столом в личном кабинете. Он хлестал виски в гордом одиночестве, а это значило, что дела у него шли очень плохо. Гойл без приглашения плюхнулся в дорогое кожаное кресло и вытянул вперед уставшую ногу.

— Чего приперся? — протянул Забини.

— Возьми меня на чемпионат, — коротко сказал Гойл.

— Ты же ходишь, как утка по глине, — Забини указал бокалом на поврежденную ногу Гойла, и часть напитка выплеснулась на стол.

— Я справлюсь, — Гойл стиснул зубы.

— Что, Малфой бросил тебя ради кого-то помоложе и поздоровее? — хрюкнул Забини довольно.

— Да, и этот кто-то — наш любимый Джонси, — зло ответил Гойл, стараясь больнее ударить мулата.

— Это правда? — глаза Забини сузились, и он с силой запустил бокал в стену. — Вот урод!

— Так ты возьмешь меня? — серьезно спросил Гойл.

— При всем желании, Гойл, не тупи, ты не выстоишь и раунда, — Забини призвал еще один бокал и осушил его почти залпом.

— Ты, главное, договорись, ставить на свою команду необязательно, — тихо, но твердо сказал Гойл.

— Как это? — Забини выглядел удивленным.

— А ты разве не знал?

— Правилами не запрещено, но... — Забини нахмурился. — Малфой и так делал?

Гойл только кивнул.

— И этот человек говорил, что не отдаст тебя мне ни под каким соусом! — хохотнул Забини, не улавливая суть происходящего.

— Малфой думает, что я не у дел, — тихо пояснил Гойл. — Если бы Джонс сам не пришел, я бы вообще не узнал.

— Так Малфой не в курсе! Это даже круче самого крутого виража! — Забини потер руки. — Я не девка, ломаться не буду. Ты меня уговорил, Гойл. Завтра же подаю заявку, и будет видно.

Гойл вышел от Забини. Он думал, ему будет легче, но, вопреки ожиданиям, угрюмой радости он не испытывал. Гойл представил лицо Малфоя, когда тот увидит его в списках, и даже хохотнул, но лгать себе было глупо: Гойлу было больно и обидно.