Ты будешь моим (джен)

Не прошло и часа, как они уже ехали в поезде. Гарри сидел на коленях у Люпина, потому что других мест не оказалось, крепко обняв его за шею и положив голову ему на грудь.

— Ты так быстро стал мне доверять... А что, если бы я оказался преступником или ещё кем-то? — с улыбкой спросил Ремус. Его немного удивляло и в то же время безумно радовало доверие мальчика.

Гарри удивленно посмотрел на Люпина.

— Как вы можете быть плохим? У вас же глаза добрые...

Ремус улыбнулся, и Гарри впервые улыбнулся ему в ответ.

— А ещё ласковая улыбка и теплые руки... — он пальцем погладил большую ладонь, лежащую у него на плече. — Можно спросить? — нерешительно продолжил он.

— Конечно, Гарри...

— Как вы меня нашли?

Ремус задумался. Он собирался поговорить об этом уже дома, однако уходить от ответа он не собирался.

— Я был другом твоих родителей. — Люпин посмотрел в удивленные глаза мальчика и отвел взгляд в окно.

— Вы... Вы расскажете мне о них?

— Конечно. Ты очень похож на них. Я знал тебя, когда ты был совсем маленьким. В последний раз я видел тебя, когда тебе было всего пятнадцать месяцев... — воспоминания нахлынули в израненную душу Ремуса, и он замолчал, чтоб скрыть дрожащий голос.

— Мне сразу показалось, что я вас уже где-то видел... И имя — знакомым... Поэтому мне легко вам доверять...

Люпин снова улыбнулся, объятия на его шее чуть окрепли. Несмотря на то, что Гарри был совсем ребенком, он был гораздо умнее своих лет. А ведь Дурсли отобрали у него детство...

"Если бы Дамблдор разрешил мне забрать его сразу после смерти родителей, все сложилось бы совсем иначе. Он был бы счастлив. И я был бы счастлив все эти годы..." — эти мысли не давали Ремусу покоя. Он чувствовал себя виноватым перед Гарри за то, что не спас его раньше, и хотел дать ему все то, чего у него не было всё это время...

— Ты хочешь остаться? — тихо спросил Люпин, но ответа не последовало. Подождав несколько секунд, он задумчиво пробормотал: — Или со мной настолько скучно...

Но Гарри снова не ответил. Ремус уже с тревогой повернул его лицом к себе и тут же облегченно улыбнулся — Гарри спокойно спал, прижимаясь к груди Люпина. Наверное, ему впервые удалось заснуть спокойно за долгое время, за всю жизнь, которую он провел у Дурслей.

— Ваш сын? — с улыбкой спросила женщина, сидящая на соседнем сидении.

Ремус почему-то неловко улыбнулся.

— Мой... — тихо ответил он, убирая с лица мальчика прядь темных волос. Он искренне надеялся, что сможет хотя бы немного заменить Гарри родителей и загладить в почти время мучений у родственников.

Время пролетело незаметно, и гудок поезда оповестил о конечной станции. Гарри все так же спал, и Люпин не решился нарушить его сладкий сон. Крепче прижав хрупкое, легкое тельце к себе, он поднялся и осторожно понес его на руках.

За всю дорогу домой Гарри не проснулся. В крепких, надежных объятиях Ремуса было тепло и безопасно. Люпин шел медленно, осторожно прижимая его к себе, пока они не пришли к маленькому, выглядевшему заброшенным домике. Дверь сама отворилась, запуская их в дом. Ремус занес мальчика в одну из двух пригодных для жилья комнат и уложил на старенький диван, отчего тот заскрипел, едва не разбудив Гарри.

Сейчас Люпин как никогда пожалел, что после смерти родителей перестал следить за домом, ведь плохие условия жизни могли стать почти основной преградой в его желании стать опекуном Гарри.

— Здесь нужно основательно навести порядок... В конце-концов, это раньше я думал только о себе, сейчас у меня есть Гарри... — пробормотал про себя Ремус, укрывая сонного мальчика одеялом. Темные волосы снова упали на его лицо, и Люпин с улыбкой убрал их и попытался пригладить непослушные пряди.

Мысль о том, что ему теперь есть, о ком заботиться, грела душу оборотню. Однако оставались нелепые формальности, которые стоило соблюдать. Значит, нужно привести в порядок дом и ещё наведаться к Дамблдору, который, несомненно, убил бы его за то, что он забрал Гарри вопреки запрету директора.

Однако это все будет завтра. Сейчас Ремусу давал о себе знать тяжелый, проведенный на ногах и полный переживаний день. Едва сев в кресло, он почувствовал прилив усталости, которая не ощущалась раньше. Глаза закрылись, и Люпин сам не заметил, как крепко заснул.