Разрешающий жить (гет)

Я ока­зал­ся в по­ложе­нии бу­каш­ки, по­пав­шей слу­чай­но в шей­кер для при­готов­ле­ния кок­тей­ля со ль­дом.

Ан­хель де Ку­атье. Схим­ник

Лондон спал. Если, конечно, можно было назвать спящим этот шумно и тяжело дышащий целостный организм, живой и никогда не дремлющий, освещенный ночными огнями фонарей, стеклянных витрин и броских рекламных стендов, надежно сплетенный бесконечными ветками метро и питаемый артериями городских улиц, по которым, словно кровь по венам, неслись бесконечные автомобили и черные горбатые кэбы такси.

Гермиона равнодушно проследила за проплывшим вдали, укутанным в фонарную дымку Лондонским Глазом, и вернулась к созерцанию собственных перепачканных чернилами пальцев. Они все еще то яростно комкали, то бережно разглаживали истрепанный разлинованный блокнотный лист с запиской Снейпа.

А ведь раньше лондонское колесо обозрения восхищало ее и непременно притягивало взгляд, стоило только ей оказаться поблизости. Наверное, повзрослеть ее заставила не война, а эти ее отголоски. В том, что в убийстве ее друга замешаны бывшие приспешники Волдеморта, Гермиона не сомневалась.

Она неожиданно поймала себя на том, что при мыслях о Роне, который был жив еще вчера, ей совершенно не хочется больше плакать. Было ли это усталостью или апатией? Она не смогла бы ответить на этот вопрос, даже если бы захотела. А она не хотела. Слишком многое случилось за последние пару дней, слишком многое свалилось на ее плечи. Так что слез просто-напросто не осталось. Угрызений совести по поводу своего спокойствия Гермиона не испытывала.

Пожилой таксист мастерски лавировал в сумасшедшем даже в это ночное время потоке машин, легко оставляя позади целые кварталы. Поездка оказалась долгой. Шерлок молчал всю дорогу, выглядел спокойным и расслабленным, но Ремуса было сложно обмануть. Он знал, что в гениальной голове его друга уже полным ходом идет мыслительный процесс, что тот просчитывает реальности и вероятности, пытаясь понять, какой сюрприз уготовил ему он, Джон Ватсон. Губы Ремуса дернулись в ответ на эту мысль. Знаменитый Шерлок Холмс впервые вряд ли докопается до истины самостоятельно. Скептик — в данном случае это слово звучало, как приговор.

Шерлок, не отрываясь, смотрел сквозь боковое стекло автомобиля, туда, где уличная круговерть сливалась в сплошную неразбериху. На темном фоне время от времени мелькало светлое отражение лица Гермионы: сдвинутые брови, задумчивая складочка на лбу, прикушенная губа... Девушка выглядела решительной и сосредоточенной, и Шерлок не мог не признать, что невольно восхищается ее самообладанием. Причем, она явно была убита горем еще несколько часов назад, он был уверен в этом потому, что сцену, подобную той, которую ему довелось лицезреть в своей гостиной, невозможно было сыграть. То есть, можно устроить спектакль, который будет априори провальным. До этого он видел достаточно плачущих, убивающихся людей, слезы которых не имели ничего общего с настоящим горем, были всего лишь рисовкой и фальшью, игрой для дешевой публики, к коей его, Шерлока, тоже часто ошибочно причисляли. Эта Гермиона не была похожа на всех тех людей. Она была искренней. И тем больший интерес вызывала она у него. К тому же, в них, в этих двоих, один из которых был его лучшим другом, крылась загадка, которую он хотел решить, которая — он знал это! — не даст ему покоя ни в этой, ни в следующей жизни.

Облокотившись рукой в уступ двери и прихватив пальцами подбородок, он старательно пытался быть незаинтересованным и делал вид, что его совсем не заботит перешептывание Ремуса и Гермионы за его спиной, только слегка приглушенное рычанием мотора. Теперь они говорили, усердно понижая голос и срываясь на шепот, но забывались, порой начиная жарко спорить.

— Я все понимаю, но Статут о Секретности... — отчетливо услышал он недовольный голос своего друга. — Мы собираемся вытащить из Азкабана Северуса или сесть туда сами? — саркастично прошипел Люпин.

— Я не вижу другого выхода, — вторила ему Гермиона. — Ре.. Джон, — она быстро поправилась и стрельнула глазами в сторону детектива. Тот даже не счел нужным сдержать усмешку. — Ты и сам не хуже меня знаешь, что в доме Блэков ничего утаить не выйдет. Даже если твой друг и не упадет в обморок еще на мостовой, то нам очень повезет, если Вальбурга не поднимет крик, едва завидев в своем доме маггла. Кроме того, Статут предполагает в определенных случаях поступаться запретом на разглашение.

— Это не тот случай, Гермиона, — уверенно возразил Ремус. — Бывали, конечно, и другие прецеденты такого характера, но...

— Со всеми последствиями разберемся потом, — оборвала его Гермиона. — Профессор Снейп в Азкабане, а ты не хуже меня знаешь, что это место — не курорт. Нужно как можно скорее найти доказательства его невиновности, иначе его осудят в ходе первого же заседания Визенгамота. А волшебное правосудие скоро на расправу, — многозначительно добавила она.

— Хорошо, — согласился Ремус, что-то обдумывая, но решая промолчать. Гермиона права — это сейчас не самое важное. — Но ты не знаешь Шерлока. Он материалист до мозга костей. Он скорее поверит, что сошел, наконец, с ума.

— У него не будет выбора. Кроме того, я послала Гарри Патронус. Он постарается подготовиться к его приходу и минимизировать возможность получения им шока.

— Узнаю Гермиону, — улыбнулся Ремус. — И когда только успела... Я так понимаю, Гарри с тобой заодно, — не спрашивая, а утверждая, вздохнул он. — Вы создали себе большие неприятности. Прошу, хотя бы постарайся сохранить в тайне мою проблему... — шепот стал неразборчивым. Шерлок был готов досадовать на этот факт, но автомобиль неожиданно затормозил у пустынного тротуара.

— Прибыли, — объявил таксист, и заинтересованно уставился на своих пассажиров. — Не знаю, что за лихо привело вас сюда, ребята, но этот район пользуется дурной славой, — доверительно сообщил он.

— Специфика работы, — в ответ на его реплику пробубнил Ремус и, открыв дверцу, вышел на улицу. Гермиона тут же выскользнула следом за ним.

— С вас двадцать пять фунтов, — объявил таксист, обращаясь к сидящему рядом прямому, как стрела, Шерлоку. Напряженный мыслительный процесс все еще ясно просматривался на его бесстрастном лице. Он немного замешкался и теперь нехотя лез во внутренний карман пальто за бумажником.

Меньше чем через минуту черный кэб, подняв облако пыли, скрылся за поворотом. Пожилой таксист заметно торопился убраться из этого района.

— Никогда не бывал в этой части Лондона, — проводив его взглядом, Шерлок заинтересованно закрутил головой. — Мрачное местечко. И очень колоритное, надо сказать. Вы живете здесь, Гермиона, не так ли?

— Да, мистер Холмс, живу и работаю, — уклончиво ответила девушка. — Но, если позволите, все вопросы потом. Мы и так слишком медлим.

Шерлок задрал голову. Они стояли в тени огромного дуба с шершавой потрескавшейся корой, старого, как сам Вестминстер, и такого же грозного и неприветливого. Он рос на самом углу маленькой убогой площади, со всех сторон окруженной высокими обветшалыми домами, что придавало ей сходство с дном глубокого пересохшего колодца. Их разнокалиберные фасады, такие закопченные, что невозможно было определить их стиль, имели, мягко говоря, негостеприимный вид. Разбитые или частью криво заколоченные окна, облезлые, невесть сколько не крашенные двери и горы мусорных мешков на щербатых ступенях, распространяющие на всю округу отвратительное зловоние, довершали эту неблаговидную картину. К площади примыкал старый запущенный сквер, полуголые, ободранные деревья в котором, судя по оглушительному карканью, давно облюбовало местное воронье.

— Нам туда, — пряча улыбку, кивнул в сторону противоположного тротуара Ремус. Он уже успел разглядеть в ясных голубых глазах своего друга ту хорошо знакомую ему сумасшедшинку, которая выдавала его интерес к происходящему и предвкушение того, что разбавит то тривиальное существование, которое вели все люди вокруг и которое Шерлок обыкновенно называл скукой и, как следствие, презирал и ненавидел. Скука была способна ввести его в состояние, близкое к аффекту.

— Ты отлично знаешь, куда мы идем, верно, Джон? — заметил Шерлок, цепко удерживая взгляд Ремуса и не двигаясь с места.

— Конечно, знаю, — закатив глаза, согласился тот, решив, что в возражениях все равно уже нет никакого смысла. — Очень многие считали это место своим домом, — задумчиво добавил он. — И большинства из них уже нет в живых.

Гермиона послала ему молчаливый понимающий и сочувствующий взгляд. Это не ускользнуло от Шерлока.

— Может быть, вы оба, наконец, расскажете мне, что скрываете?

— Послушай, Шерлок, сейчас не лучшее время для того, чтобы задавать вопросы...

— Я все еще терпеливо жду, пока оно наступит, — мило улыбаясь, выдал тот и, тут же стерев улыбку с лица, рявкнул: — Но моему терпению, черт возьми, скоро придет конец!

— Мистер Холмс, — вдруг вмешалась Гермиона, — что вы думаете о волшебстве?

Ремус шумно выдохнул и принялся нервно мерить шагами пространство, неодобрительно хмурясь и качая головой.

Шерлок недоуменно вскинул брови и переключил свое внимание на девушку. Та смотрела на него спокойным, чуть грустным и совершенно серьезным взглядом. Она не шутила. И по всей видимости абсолютно не испытывала неудобства от того, что он сам сверлил ее глазами. До этого момента Шерлок был уверен, что его взгляд способен выдержать не отвернувшись только Майкрофт. Несколько секунд он всматривался ей в лицо, а потом, неторопливо растягивая слова, ответил:

— В детстве все читали сказки, Гермиона. И даже я не исключение.

— В каждой сказке есть доля правды, верно, мистер Холмс? — продолжала она, не прерывая зрительного контакта. Шерлок с удивлением ощутил, что начинает нервничать.

Он спрятал свое недоумение за легкой ухмылкой, позволяя девушке закончить начатую ею мысль. Он скорее бы признал тот факт, что Лестрейд умнее него, чем признался бы в том, что не понимает в происходящем ни черта.

— В некоторых сказках правды гораздо больше, чем вымысла. Вы привыкли думать, что мир лежит перед вами, как на ладони, и загадок в нем совсем не осталось. Однако, это не так.

Шерлок заметно расслабился, и Гермиона поняла, что он просто посчитал ее ненормальной — слишком уж красноречиво сказал его взгляд о том, что он думал в тот момент о ее умственных способностях и психическом состоянии, но она стойко выдержала его и продолжила:

— Это нелегко, мистер Холмс, но вам придется убедиться в том, что волшебство и целый мир, живущий по его законам, существуют, — она не удержалась от усмешки. — Мне жаль, но то, что вы увидите и узнаете, раз и навсегда опрокинут ваше представление об окружающей действительности.

— Не самое удачное место для такого разговора, — прервал ее Люпин. — Прошу, Шерлок, доверься нам, — сказал он, обращаясь к другу, который все еще молчал, переваривая сказанное Гермионой.— Мы все объясним, когда войдем в дом, а пока просто будь готов к тому, что произойдет кое-что необычное. Все вопросы ты задашь внутри, и мы постараемся на них ответить, — Ремус протараторил все это скороговоркой, зная, что, едва Шерлок выйдет из состояния ступора, как на их головы свалится его неуемное любопытство. — Гермиона? — повернулся он к девушке, давая понять, что пришла пора действовать.

Шерлок молча проследил, как девушка извлекла из рукава некий предмет, на поверку оказавшийся тонкой конусной палочкой из полированного дерева, довольно искусно сделанной и покрытой вырезанным в форме вьющейся виноградной лозы рисунком. Не обращая на него никакого внимания, Гермиона взмахнула ею, пробормотав при этом себе под нос нечто неразборчивое. Шерлок стойко выдержал представление, но не смог сдержать неприятной дрожи, когда почувствовал, как по телу, от самых ступней и до кончиков волос пробежала теплая, вибрирующая волна неизвестной ему природы. Палочка вновь исчезла в рукаве девушки.

— Милый фокус! — он неожиданно расцвел озорной улыбкой. — Я почти поверил, что это ощущение было реальным. — Ремус снова покачал головой и едва заметно улыбнулся. — Что это? О, постойте! Дайте-ка, я угадаю! Такой особый психологический ход? Зерно сомнения, сила внушения, маленькое представление и, как следствие, самообман? — глаза Шерлока светились нездоровым азартом в предвкушении ответа к загадке.

— А я предупреждал тебя, Гермиона. Он — крепкий орешек, — игнорируя друга, отозвался оборотень. — Ты еще намучаешься, прежде чем мы войдем в дом.

— Признаю, что вы оба прекрасно играете свою роль, но я уже понял, что это просто розыгрыш! — весело объявил Шерлок. — Вы ведь не станете утверждать, что говорили обо всем этом серьезно...

И мгновенно захлопнул рот, когда на его руке сомкнулась маленькая теплая ладонь Гермионы. Он застыл, ощутив волну необъяснимой паники, и в поисках поддержки покосился на Ремуса.

— Слишком тесный контакт для того, кто редко касается чего-нибудь помимо пробирок, рукоятки электронного микроскопа и трупов, верно? — сдержанно улыбнулся Ремус и, заметив округлившиеся глаза бывшей ученицы, добавил: — Шерлок не любит людей, Гермиона.

— И они отвечают мне тем же, — отозвался тот, все еще пристально рассматривая свою руку, зажатую в пальцах девушки. Он весьма ощутимо выпал из реальности, отвлекшись на собственные ощущения, и не сразу сообразил, что не только не отстранился от Гермионы, но и уже послушно следует за нею через мостовую. Ремус многозначительно хмыкнул и поспешил за ними.

— Прошу извинить меня за вторжение в ваше личное пространство, мистер Холмс, но иначе вам не попасть туда, куда мы идем, — сказала Гермиона. — Этот дом окружен весьма серьезной защитой, и войти в него вы сможете только вместе с провожатым. Прошу вас, прочитайте адрес, — попросила она Шерлока, останавливаясь и разворачивая невесть откуда взявшийся клочок бумаги. Шерлок сперва пробежал по строчкам глазами, а после, окончательно решив не сопротивляться,послушно прочел написанное вслух:

— Лондон, площадь Гриммо, 12, — он оторвался от листка и внимательно взглянул на номера домов напротив. И не удивился, не найдя там дома номер двенадцать.

— Повтори мысленно, — приказал его Люпин.

Шерлок театрально фыркнул, но Гермиона сжала его руку сильнее, и он повиновался.

— Хорошо! Ладно! Я приму участие в вашей игре. Но после этого вы, наконец, закончите спектакль и расскажете мне, в чем дело.

Он не успел перебрать в уме все известные ругательства, когда, стоило ему еще раз молча пробежать треклятую строчку с адресом глазами, как напротив, между домами 11 и 13, откуда ни возьмись, появилась видавшая виды дверь, а следом — грязные стены и закопченные окна. Прямо на его глазах на улице вырос еще один дом. Чертов дом появился из ниоткуда, со скрежетом и грохотом осыпая старую штукатурку, раздался вширь, отодвинув соседние. У Шерлока был такой вид, что Ремус с трудом удержался от смеха. Сейчас великому уму нашего столетия для полного поражения не хватало лишь лучшего друга, насмехающегося над ним.

Шерлок смотрел на появившийся дом с открытым ртом, забыв про свое золотое правило — ничему не удивляться. Он зажмурился и сжал пальцами виски, потом, открыв глаза и поняв, что это не помогло, для верности потряс головой. Ремус и Гермиона смотрели на него терпеливо и слегка обеспокоено.

— Рот закрой, галка залетит, — хлопнул его по плечу Люпин, — хотя, скорее, ворона.

Но Шерлок не был бы собой, если бы не пришел в себя в рекордные сроки. Он поднял руку и, указав вперед, выпалил:

— Вы все мне объясните!

Впрочем, оборотень заметил, что пальцы его при этом слегка подрагивали.

Гермиона снова настойчиво потянула его вперед, вынуждая следовать за ней и подниматься на крыльцо по истертым каменным ступеням, а он все не мог оторвать глаз от возникшей из небытия двери. Черная краска на ней потрескалась и местами осыпалась, открывая старое, потемневшее от дождей дерево. Ни замочной скважины, ни ящика для писем Шерлок не заметил. Был лишь массивный старинный дверной молоток в форме змеиной головы.

Гермиона снова достала свою палочку, стукнула ею в дверь единожды, вызвав череду громких металлических щелчков. Звякнула цепочка, и дверь отворилась с отвратительным скрипом, выплюнув наружу влажный холод.

— Входи быстрее, — поторопил Шерлока Люпин, весьма неделикатно подтолкнув того в спину, а сам вошел последним, не забыв окинуть внимательным взглядом пустую площадь и плотно притворив за собой дверь.

* * *

Дом встретил гостей прохладой и полумраком. Шерлок с интересом разглядывал облезлые темные стены и старомодные газовые рожки, испускающие тусклый рассеянный свет. Он не заметил тут ничего, даже отдаленно напоминающего электропровода и лампы накаливания. Впрочем, это место все целиком выглядело, как вырванная из прошлого века театральная инсталляция.

Гермиона облегченно выдохнула, убедившись, что Гарри успел усыпить старуху Блэк, в противном случае она бы точно отреагировала на их приход шквалом воплей. Девушка машинально нагнулась и подняла завалившуюся на бок подставку для зонтов в форме ноги тролля. Выпрямившись, она натолкнулась на тоскливый взгляд Ремуса и сочувственно прошептала:

— Прости, — она прекрасно помнила, что неловкая Тонкс всегда сбивала подставку на ходу.

— Гермиона, это ты? — позвали из глубины дома, и через мгновение в коридор выглянул Гарри. Выглядел он неважно. Взъерошенный и помятый, с покрасневшими глазами и очками, съехавшими на кончик носа... Если он и спал этой ночью, то совсем немного, и явно не в постели, — подумала Гермиона, чувствуя, как тревога и боль снова находят дорогу в ее сердце. Вид уставшего, больного и посеревшего от печали Гарри напомнил ей о том, зачем они здесь, и что в паре метров от них, в темной прихожей дома Блэков все еще лежит изломанное окоченевшее тело ее друга. Она судорожно сглотнула и отпустила Шерлока, которого все еще продолжала держать за руку.

Гарри надвинул очки на их законное место и, немного настороженно глянув на детектива, протянул тому ладонь.

— Гарри Поттер, хозяин этого дома, — представился он, немного смутившись под его цепким взглядом. Тот пожал руку, успев отметить несколько грубых мозолей на ладони и пальцах юноши, и теперь с интересом изучал его внешность. Сзади многозначительно кашлянул Люпин.

— Ремус?! — воскликнул Гарри, забыв о госте и не веря своим глазам.

— Джон, — понимая всю бессмыслицу своей попытки, обреченно поправил его Ремус.

— Брось, Джон! — резко повернулся к нему Шерлок. — Я уже понял, что тебя зовут совсем по-другому. Неужели ты думал, что у меня настолько плохо со слухом, что я не расслышу, как назвала тебя Гермиона там, на Бейкер-стрит?

— Ну же, Гарри! Я тоже рад тебя видеть, — не имея возможности скрыть улыбку, пробормотал Ремус, пытаясь отстранить юношу, стиснувшего его в объятиях.

— Я не могу поверить, — выпуская его из кольца своих рук, прошептал Гарри. — Почему ты не дал нам знать?

— У нас будет время, и я все расскажу, — пообещал Люпин. — Гарри, это Шерлок Холмс, мой друг и мастер своего дела. Он здесь, чтобы помочь всем нам. Ты можешь быть уверен в нем — я доверяю ему, как себе.

— Теперь не могу сказать, что это взаимно, Джон, — не смолчал Шерлок и повернулся к Гарри. — У вас весьма своеобразные друзья, молодой человек.

— Хватит! — раздраженно оборвал его Ремус. — Джон — это мое второе имя, так что нечего драматизировать. Ремус Джон Люпин. Ватсон — девичья фамилия моей матери. Так что я почти не соврал.

— Да, действительно, почти, — фыркнул Шерлок. — Прибавь к этому фокусы, что выделывала эта, — он указал на Гермиону, — леди, там, на площади, и получишь мое недоверие возведенное в превосходную степень, — он снова вцепился в Ремуса своим испытующим взглядом, — Оправдайся, Джон. Верни мое расположение. Расскажи, наконец, что у вас тут творится.

— Позже, — послышался тихий голос Гермионы. Шерлок был уверен, что видит на ее щеке след от спешно стертой слезы. — Рон все еще там. А профессор все еще в Азкабане. Если вы об этом, конечно, еще помните, — сухо закончила она.

* * *

— Труп?! Какого дьявола тут делает труп?! — завопил Шерлок, воззрившись на кровавую картину в прихожей. Ремус мог поклясться, что никогда не слышал столько удивления в его голосе. — Ваша полиция вообще в курсе, что особенности некоторых физиологических процессов таковы, что в такую жару...

— Шерлок...

— Да чем вообще вы думали?!

— Шерлок, это стазис, — терпеливо пояснил Ремус.

— Стазис? Ах, да, это несомненно все объясняет!

— Мистер Холмс, стазис — это особенная комбинация заклинаний, — объяснила Гермиона чуть дрогнувшим голосом, старательно отворачиваясь от изломанного тела своего друга. — В двух словах — оно позволяет остановить время. Для... Рона... — она споткнулась на фразе, — не прошло ни одной лишней минуты с тех пор, как мы обнаружили тело.

Шерлок бросил на девушку быстрый взгляд. Его неожиданно посетило чувство, похожее на сострадание. Она старалась, очень старалась, и держалась изо всех сил, лучше, чем любой из них. Однако, этот несчастный рыжий парень, которому уже было абсолютно наплевать на суету вокруг, был, по всей видимости, очень близким ей человеком. Братом? Нет, определенно, тут не было и толики сходства. Возлюбленным? Очень может быть... Хотя на эту роль гораздо более правдоподобно подходит тот загадочный профессор, ради которого она так старалась.

Шерлок мотнул головой, отсекая ненужные сейчас мысли и, сделав приглашающий жест Ремусу, склонился над телом.

— Ширина раневого канала небольшая, ранение ножевое...

— На месте преступления авроры нашли нож, — сказал Гарри, протягивая детективу вещественное доказательство — зельеварческий нож Снейпа. Шерлок без намека на осторожность выхватил из его рук вещицу и, с минуту пренебрежительно покрутив ее в руке, вернул Гарри.

— Занятная вещь, но это не тот нож, которым убили вашего друга, мистер Поттер.

— Что? — Гарри выглядел удивленным и недоверчиво взирал на детектива. — Но Аврорат...

— Ваш Аврорат ни черта не смыслит в таких вещах, вероятно. Глядите, — он аккуратно указал туда, где все было в крови, на грудь Рона. — Рана колющая, односторонне острая. Следовательно, нанесена она была ножом с односторонним лезвием. Этот нож, который вы держите в руках — обоюдоострый. Ваш профессор — левша? — неожиданно спросил Шерлок, уставившись в упор почему-то именно на Гермиону. — Вы самый близкий к нему на данный момент человек и должны это знать.

— Нет. Он не левша, — помотала головой девушка. — А почему...

— Это очевидно. Вы его ученица, к тому же, он доверил вам секрет, который мог бы стоить ему жизни, а это говорит о многом. И ваше отношение. Вы очень беспокоитесь за него. И доверяете. В противном случае вы бы не поехали неизвестно куда, в незнакомую вам часть Лондона только по одному указующему наущению в его записке. Я бы предположил, что вас связывают отношения, гораздо более близкие, чем дружеские... — он поймал сразу два гневных и один удивленный взгляд. — Но утверждать с точностью пока не стану. Тем более что вокруг меня творятся не совсем тривиальные вещи. — Шерлок оббежал вокруг тела Рона и снова уставился на рану сквозь миниатюрную лупу.

— Весьма неаккуратный удар. Яростный и сильный, но смазанный. Так мог бы бить человек нетрезвый, возможно под действием наркотиков... Или тот, кто абсолютно не умеет держать в руках нож. Этот ваш убийца совершенно неопытен в этом деле, знаете ли. Что касается ножа, которым он сделал это, то, скорее всего, он унес его с собой или выбросил поблизости. Это обычный порядок вещей, если дело касается дилетанта.

— Ты хочешь сказать, что профессор Снейп не убивал Рона Уизли? — спросил Ремус, прерывая поток красноречия детектива, — он не виновен?

— Совершенно и несомненно, — отчеканил Шерлок. — И вы сами сказали, что он правша, а удар этот был поставлен так, что сомнений нет — он был нанесен левой рукой. Нарочно так не сделаешь. Ваш профессор — не самый популярный человек в сообществе, если уж кто-то решает так жестоко его подставить, после чего законники вцепляются в него мертвой хваткой, не особенно разбираясь, что к чему. Он крепко кому-то насолил, так?

— Слишком многим, мистер Холмс, — вздохнула Гермиона. — Что нам делать? Как доказать его невиновность Аврорату?

— Не торопитесь, Гермиона. Нужно проверить, не просчитался ли где настоящий убийца.

Он кружил по комнате еще несколько минут, придирчиво оглядывая сквозь лупу все, что интересовало его. И скоро разразился торжествующим воплем.

— Вот! — он извлек из кармана пинцет и снял с ковра два волоса. Гермиона пригляделась — один был рыжим, второй — похожим на ее.

Шерлок же снял еще один волос с головы Рона и, упрятав все это в пластиковый пакетик, остался совершенно удовлетворенным.

— Я нашел все, что хотел, мистер Поттер. То, что ваш профессор невиновен, мы выяснили. Осталось понять, кто это сделал.

Он еще раз осмотрел помещение, безошибочно остановил взгляд на портрете Вальбурги Блэк, полуприкрытом трачеными молью бархатными портьерами, и подошел ближе, почти ткнувшись в него своим длинным носом. Гермиона едва заметно дернулась. К счастью, старуха молчала и не шевелилась.

— Кем вам приходится эта достопочтенная леди? — спросил Шерлок у Гарри, не отрываясь от портрета. — Дальняя родственница? Вы не похожи.

Вальбурга чуть поперхнулась и снова замерла.

— Э-э-э... никем, собственно. Это просто картина. Ее мой знакомый нарисовал. Давно, — не слишком уверенно нашелся Гарри.

— Ее наряд... крайне странный... Полная безвкусица, — заметил детектив, и Вальбурга недовольно поджала губы.

«Да, разве способно это отребье хоть что-то оценить по достоинству? — мысленно рассуждала она, гордо вздернув подбородок. — На себя посмотри, порождение порока и грязи!» — так и хотелось ей выкрикнуть этому незнакомому надоедливому нахалу прямо в лицо.

Но дракклов Поттер недвусмысленно угрожал избавиться от нее при несоблюдении молчания в присутствии гостя, дабы не напугать его! И она была склонна верить в угрозы этого, на ее взгляд, наглого безнравственного мальчишки.

— И не говорите! — согласно поддержал детектива Гарри, чувствуя, что его начинает развлекать эта ситуация.

Ремус сдержанно хмыкнул, отводя взгляд в сторону, и улыбнулся. Шерлок пока ничего не замечал.

«Авада Кедавра на тебя», — одними губами прошептала Вальбурга, со злостью глядя на Гарри в упор. На что тот лишь хитро сощурил свои изумрудные глаза и как бы невзначай потер лоб, указывая ей на свой приметный шрам.

«Мерзкий Избранный, задери тебя мантикора! — ругалась про себя Вальбурга, метая глазами молнии. — Хороша компания: полукровка, оборотень и маггл, не говоря уже о грязнокровой девчонке Грейнджер! Всякий сброд стал вхожим в дом наших великих предков!»

Тем временем Шерлок удивленно задрал бровь и вперился в портрет таким взглядом, что не по себе стало даже Вальбурге.

— Хм... я уверен, что несколько мгновений назад эта леди сидела на стуле... Странно... — задумчиво нахмурив брови, заметил он и вдруг запросто ткнул длинным пальцем прямо в лицо изображенной на портрете старухи.

Гарри не успел и рта раскрыть, как древний особняк благородных Блэков огласили визгливые дурные вопли пополам с проклятьями.

— Как смеешь ты?! — задыхаясь от возмущения, завизжала ожившая нарисованная старуха. — Мерзкий, гадкий, ничтожный маггл!!!

От неожиданности Шерлок отшатнулся, но через секунду уже пришел в себя и расплылся в торжествующей улыбке:

— Так и знал, она — живая! — с почти детским восторгом воскликнул он.

— Бестолочь! — взъерепенилась Вальбурга. — Я всего лишь зачарованный портрет!

— Миссис Блэк, я же предупреждал вас, — рыкнул Гарри.

— Чихать я хотела на твои запреты, Поттер! Предпочту посмертную смерть, но не потерплю такого оскорбления!!!

— Подарите ее мне, мистер Поттер, — вдруг без стеснения попросил Шерлок. — Она будет развлекать меня разговорами. Это будет поинтереснее, чем болтовня миссис Хадсон за утренним чаем. К тому же, портрет прекрасно впишется в интерьер квартиры на Бейкер-стрит.

— Что?! — задохнулась Вальбурга. — Нахалы! Изуверы! Негодяи! Я прокляну вас до последнего потомка!

— Боюсь, не могу, — еле сдерживая улыбку, ответил Гарри. Как бы то ни было, старухе удалось разрядить напряженную обстановку. — Миссис Блэк очень привязалась ко мне. Правда, миссис Блэк? Если вы закончили, мистер Холмс, идемте в столовую. Нам всем нужно немного передохнуть и чего-нибудь выпить.

— Мелкий паршивец!.. — донеслось им в спину.

* * *

— Кофе, мистер Холмс? — не поворачивая головы, спросила Гермиона. Она доставала и расставляла на большом деревянном столе чашки и привычно гремела старинным кофейником, стараясь не думать о том, что еще два дня назад они с друзьями, веселые и расслабленные, сидели тут же, в столовой дома Блэков, спасаясь от летней жары и потягивая лимонад. — Или вам требуется что-нибудь покрепче? — улыбаясь, добавила она.

— Огневиски, Гермиона, — уверенно сказал Ремус, плюхаясь в любимое потрепанное кресло Бродяги. — Или успокоительное зелье, если таковое найдется в твоих запасах, — заметил он, видя, как Шерлок лихорадочно шарит по карманам собственного пиджака. — Ты забыл, что я выбросил твои сигареты.

— Дьявол, Джон! Почему тебе нужно было это сделать именно сейчас? — взревел детектив. — С этого момента я отменяю спасательную операцию под названием «Шерлок Холмс бросает курить»!

Гермиона снова улыбнулась. В лаборатории профессора действительно имелись запасы успокоительного зелья. Я спущусь туда, как только сварю кофе.

Шерлок протянул руку и нервно пошевелил пальцами перед носом у Ремуса.

— Ну же! Я жду.

Оборотень фыркнул и только глубже утонул в мягком кресле.

— Неужели ты думаешь, что я всюду таскаю с собой серебряный портсигар на случай, если вдруг мир Шерлока Холмса рухнет, и ему срочно потребуется снять стресс? Сядь! Ты мельтешишь и ужасно действуешь мне на нервы.

Шерлок подчеркнуто спокойно уселся в соседнее кресло. Минуту он молчал, нервно барабаня пальцами по подлокотникам, потом уставился на друга.

— Что насчет тебя, Ремус? — с нажимом произнес он настоящее имя оборотня. — Что с тобой не так?

— Ты не хочешь этого знать, Шерлок, поверь на слово.

— Ну почему же? — с иронией отозвался тот. — Любопытно, с кем я добрых полгода делил жилье.

Ремус понимал, что неуемный детектив не отстанет. Он помолчал, собираясь с духом. Его замешательство не ускользнуло от Шерлока.

— Черт возьми, Джон! Чего ты так стыдишься? Что в тебе есть такого, что ты вынужден так скрывать?

— Я оборотень, Шерлок.

Гермиона застыла, не донеся до стола кофейник. Успокоительное зелье. Пора спуститься в подвал.

— Я могу все понять — этот дом, эти будь они неладны палочки, но то, о чем ты говоришь...

— Вчера, Шерлок. Замочная скважина и перегоревшая лампочка, — заметил Ремус. Лицо детектива вытянулось. — Ты сам сказал, что у меня зрение, как у кошки. Вот тебе правда — я вижу в темноте. Я могу слышать то, о чем ты даже не догадываешься. Вчера я учуял Гермиону еще в холле. А от тебя сейчас чертовски явственно пахнет кофейными бобами сорта Арабика и спреем-антистатиком. Вероятно, когда мы покидали квартиру на Бейкер стрит, миссис Хадсон в порыве чувств кинулась тебя обнимать.

— И в полнолуние...

— ...я превращался бы в безжалостного кровожадного зверя, если бы не профессор Снейп и Гермиона, которые изготавливают для меня особое зелье, позволяющее сохранить человеческий разум в фазе превращения.

— Ты ведь не один такой, верно? Почему ты так болезненно относишься к своей проблеме?

— В нашем сообществе много такого, что тебе не будет понятно, Шерлок. На самом деле, мы не так хороши, как может показаться вначале. Тебе знакомы примеры, когда одна нация истребляет другую, осуществляя геноцид и оправдывая его тем, что имеет какие-то мифические преимущества?

— Полагаю, ты говоришь о фашизме, о Гитлере и так называемой арийской расе?

Ремус пожал плечами.

— Хотя бы о них. Я изгой. Чужой среди своих, если хочешь. От таких, как я, нормальные волшебники шарахаются не хуже, чем от больных лепрой. Собственно, именно поэтому большинство оборотней ведут не самый праведный образ жизни. Проще говоря, они убийцы, гораздо более страшные, чем человеческие. Они находят удовольствие в своей жажде крови и всячески поощряют ее. Живут стаей, подчиняются инстинктам и не признают никаких законов, кроме власти своего вожака.

— Это похоже на сказки или не слишком удачный женский роман. Хотя среди них, вообще, едва ли есть удачные.

Дзынь!

Гермиона со звоном опустила кофейник на серебряный поднос и, резко обернувшись, в упор уставилась на гостя. Шерлок остался невозмутимым, но даже ему стало не по себе от этого взгляда.

— Сказки, мистер Холмс? Неужели все увиденное вами в этом особняке все еще не убедило вас в том, что мы более чем серьезны? Или вся эта кровь тоже кажется вам только шуткой?

— Ни в коем случае, Гермиона...

— Ремус — не единственный, на кого смотрят с пренебрежением и брезгливостью в нашем мире. Я родилась в обычной семье. Мои родители до моего одиннадцатилетия тоже считали волшебство не более чем детской сказкой. А сейчас они даже не знают, что у них есть дочь. И не узнают этого никогда. А я осталась один на один с миром, который помогла избавить от величайшего из злодеев тысячелетия. Этот мир не принимает с распростертыми объятиями таких, как я, мистер Холмс, даже несмотря на то, что кончилась война. Нас, рожденных простыми людьми, пренебрежительно и гадливо называют грязнокровками и считают, что мы стоим ниже остальных волшебников. После учебы в школе для нас закрыты двери престижных магических университетов, и будь я хоть трижды самой умной ведьмой последних лет, вряд ли без серьезной протекции мне светит место выше обычного мелкого клерка или секретаря.

— Гермиона... — Ремус обнял девушку, прижимая к себе в бережном успокаивающем объятии. — Я все понимаю, но не стоит думать об этом сейчас, — он сделал паузу и отстранился. — Потому что на повестке дня более насущные вопросы. Гарри, — обратился он к юноше, который в разговоре не участвовал и был погружен в собственные мысли, — расскажи нам о Статуте Секретности, и о том, что нас ожидает и что мы упустили из вида.

Гарри обернулся к детективу.

— Это документ, регулирующий вопросы, касающиеся нашего мира. Как вы понимаете, обычные люди не должны знать о нас. Тут несомненно есть исключения. Это семьи магглорожденных волшебников. И некоторые лица высшей власти в стране. Но сейчас не об этом.

— Приведя тебя сюда, — сказал Ремус, глядя на Шерлока. — Мы напрямую нарушили закон. Мы нарушили его повторно, показав тебе волшебство. И еще раз — рассказав подробности о нашем мире. Я уже не говорю о том, что Гарри воспользовался своим положением и упросил Аврорат оставить на месте преступления все как есть еще на некоторое время, чтобы дождаться нас. Если это дойдет до Министерства, то проблемы будут не только у нас. Санкции весьма суровы, и теперь нам нужно подумать о том, как выйти из этого положения.

— Выходов немного, — подумав, сказала Гермиона. — Чтобы оговорки сработали, вы должны либо входить в список должностных лиц на службе Ее Величества, кому известно о нашем мире по долгу службы, или быть членом семьи одного из нас.

— И оба этих варианта невозможны, так? — заметил Шерлок. — Что ждет вас за неисполнение закона?

— Тюрьма, — сказал Гарри. — Меня — исключение из Аврората, как следствие. Вас же — Обливиэйт. Необратимое заклинание, изменяющее память.

Шерлок напрягся. Его категорически не обрадовала перспектива того, что в его голове будут копаться, как архивах Секретной Службы.

— В Статуте есть еще одна оговорка на этот счет, — задумчиво сказал Ремус. — Эта поправка принята не так давно, не все слышали о ней. Сделана в связи с увеличившимся числом магглорожденных волшебников.

— Ну?.. — поторопила Гермиона, немного сконфуженная тем, что не слышала ничего об этом. Комплекс отличницы срабатывал безукоризненно.

— Есть еще одна категория магглов, которые могут быть поставлены в известность о волшебном мире и имеют право взаимодействовать с ним, — он выдержал паузу. — Это будущие супруги волшебников.

Несколько минут все четверо молчали. Ремус задрал бровь и выжидательно глянул на Шерлока.

— Это единственная возможность? — осведомился тот, и оборотень кивнул. Шерлок остался невозмутим и лишь едва уловимо поменялся в лице.

— Дерьмо... — откликнулась Гермиона, отставляя в сторону нетронутый кофе.

— Альтернатива — Азкабан и лишение палочки, — оборвал ее Ремус. — Что мы делаем сейчас?

— Мне нужно наведаться в Скотланд-Ярд. В Бюро криминологических исследований, если быть точным. Джон? — он вопросительно взглянул на Люпина.

— Конечно, Шерлок, — ответил тот, поднимаясь. И совершенно неожиданно добавил — Гермона, ты с нами?

Девушка с готовностью встала.

— К профессору все равно не пустят никого, кроме тебя, — пояснила она на удивленный взгляд Гарри. — Прошу тебя, постарайся все уладить.

Гарри кивнул.

— Это будет непросто, — раздумчиво произнес он, когда за троицей затворились двери особняка. Он взмахнул палочкой: — Экспекто Патронум!