Too Young to Die (джен)

— Гарри?

— Да, Натали?

— Почему мама и папа ненавидят нас?

Я должен ей солгать. Я должен сказать, что это не так, что наши родители любят нас, просто не показывают этого.

Но я не смог. Не могу и не буду лгать ей. Не было никакого проку от лжи.

— Не знаю, Натали. Правда не знаю, — я обнял ее и прижал к себе. Эта ночь обещала быть тяжелой.

Я ощущал, как она начинает всхлипывать, утыкаясь в мою рубашку. Ее маленькое тельце сотрясалось в моих руках, а я вспоминал, как сам совершил открытие — насчет родителей.

Нет, не так. Насчет Лили и Джеймса.

Мне было пять.

То есть это было три года и пару месяцев назад, во время поездки семьи Поттеров на чемпионат мира по квиддичу во Францию. Воспоминания об этом событии вновь воскрешают во мне былой гнев, ненависть к Лили и Джеймсу, которую я пронесу с собой через всю мою жизнь; эти воспоминания срывают с меня привычную вежливую маску, не снимаемую с тех пор, как я понял, что плач и крики ни к чему хорошему не приведут.

* * *

На небе не было ни облачка, солнце светило над толпой, словно пламя дракона в кромешной тьме пещеры. Это был самый что ни на есть настоящий летний день, безумно жаркий и душный, ни единого дуновения ветерка.

Зачарованные коридоры и тропинки охлаждались как только возможно, но даже профессиональные чары с трудом справлялись с обеспечением комфорта почти десяти тысячам взволнованных волшебников и ведьм, кричащих и обливающихся потом. И мы, как и все эти маги, с нетерпением ждали начала шоу перед матчем.

Натали плакала и цеплялась за руку мамы, папа разговаривал с Заком, а я допивал тыквенный сок. Повсюду сновали маги на метлах, вырисовывая рекламу магическим дымом прямо в воздухе или выкрикивая ее с помощью Соноруса. Кого-то из них отлавливала охрана: похоже, разрешения на полёт над полем было не у всех.

Это лучший день в моей жизни. Так думал я, пытаясь запечатлеть в памяти все, что только мог рассмотреть.

Так много людей за пределами нашего дома, так много новых вещей можно увидеть, услышать, почувствовать их запах. Продавец из ларька даже спросил, не хочу ли я чего-нибудь, когда родители покупали Заку мороженое. Вот так я и получил стакан сока.

Прекрасный день.

Именно из-за сока мне захотелось в туалет, но я не мог пойти туда в одиночку. "Матч начнется через тридцать минут, тридцать минут", — вещал голос с амфитеатра, в то время как мой обзор почти полностью перекрыла огромная женщина с лицом хорька на ковре-самолете.

Тридцать минут? Мне нужно сходить в туалет сейчас, чтобы потом мы не пропустили ни единой минуты матча.

— Пап? — я повысил голос, чтобы привлечь его внимание. — Пап?

— Гарри, я рассказываю своему сыну одну из квиддичных историй, которая произошла со мной. Ты не можешь подождать? — он смотрит на меня с раздражением. Я не должен был перебивать его.

— Мне нужно в туалет.

— Вот в чем мораль, милый. Надо заглядывать туда, когда было на это время. Закари, тебе нужно в туалет? Либо сейчас, либо уже только после матча, — спросила Лили, все еще успокаивая мою сестру.

Закари иногда не блещет умом: он отмахнулся от мамы, даже не дослушав ее. Сейчас для него не было ничего важнее шоу перед матчем, которое происходило на поле. Там исполняли песню, перекрывающую остальной шум в небе, что само по себе уже было достойно уважения.

Папа, словно забыв о моей просьбе, продолжил рассказывать свою байку Закари, который явно его не слушал.

— Мам, можешь отвести меня в туалет? — мне действительно было нужно туда.

— Джеймс, отведи Гарри в туалет, пока игру не начали.

— Хорошо-хорошо, сейчас схожу!

Нам пришлось проблуждать минут пятнадцать, прежде чем мы наконец нашли туалет. В этот момент прозвучало приглашение для зрителей занять свои места, так как матч начнется через десять минут.

Я вбежал в уборную и сделал все свои дела как можно быстрее, не обращая внимания на яркую рекламу на стенах туалета. Мне не хотелось давать ни единого повода папе отругать меня. Быстро вымыв руки, я выбежал из уборной. Матч еще не начался.

— Пап? — где он?

Я осмотрелся и позвал еще раз.

Этот день открыл мне глаза на Лили и Джеймса.

Сколько себя помню, мне всегда казалось, что я был разочарованием для родителей, словно я и не был частью семьи. Мои родители редко обращали на меня внимание, да и то, как правило, чтобы дать указание. Мне казалось, что я сам виноват в этом. Мне казалось, что я ужасный ребенок.

Потому что был Зак, Мальчик-Который-Выжил, победитель Волдеморта, Выживший.

Он был хорошим милым мальчиком. Родители любили его больше всего на свете, и он отвечал им тем же. Не стоит упоминать, что он, без сомнений, был созданием светлой магии, раз уж он пережил убивающее проклятье.

И именно в этот момент я, наконец, осознал ужасающую мысль.

Я не совершал ошибок. Я не был для них позором. Мои родители не любили меня без веских на то причин.

Десять минут до начала матча. Меня нужно было подождать всего пять минут. Джеймс не стал ждать. Он бросил меня одного и ушел к семье. И никто не спросил, куда я делся.

Весь матч я проплакал в туалете, потому что не мог самостоятельно найти путь назад через эту толпу волшебников. И единственное, что меня спасло от Мерлин знает чего, так это ведьма, которая обнаружила меня, плачущего, и привела к родителям после матча. Ее даже шокировала реакция Лили и Джеймса.

— О, боже, мы совсем забыли, спасибо вам большое.

Они забыли.

С этого дня я начал ненавидеть их в ответ.

Я ненавидел их за то, как они себя вели, игнорируя двоих детей и отдавая все свое внимание только Закари. Я ненавидел их за то, что они не давали ни единого шанса Натали и за то, что часто держали нас взаперти.

Семья Поттеров спряталась от магического мира сразу после того, как Тот-Кого-Нельзя-Называть был побежден. Закари Поттер стал известнее Альбуса Дамблдора — после того, как пережил убивающее проклятие одного из самых могущественных магов в мире. Эта маленькая сказочка довольно быстро прошлась по всему миру, и все, что оставалось Лили и Джеймсу, чтобы спокойно воспитывать сына — отдалиться от мира волшебников, скрыть дом и вырастить Зака в защищенном месте.

Вот что они сделали. Вырастили Закари.

А вот я и Натали — другая история. Я — близнец Зака, она же на два года младше нас. И больше всего меня выводит из себя факт, что Лили и Джеймс обращают на нее внимания даже меньше, чем на меня.

Довольно рано я стал считать своей обязанностью заботиться о ней. Когда мы были совсем маленькими, мы всегда были вместе. Рисовали, играли, ели, спали. Она терпеть не могла спать в одиночестве, и я должен признать, что и сам лучше засыпал, когда она была рядом. Иногда я задавался вопросом, не повлияла ли моя забота о Натали на то, что Лили и Джеймс обращали на нее так мало внимания. Впрочем, я сомневаюсь, что они вообще замечали, сколько времени нам уделяют. Для них существовал только Закари.

В очередной раз прогоняя в голове нашу дебильную ситуацию, я чувствовал, как в моих венах вскипает кровь. Мои руки затряслись, я даже не заметил, как на глазах выступили слезы. Натали наконец заснула.

Я ее защитник. Ее страж. Я — единственная семья, которая у нее есть, так же, как и она для меня. Я не мог вспомнить, когда я так решил. Казалось, будто это всегда было записано в моем сознании — с самого начала моего существования.

Поскольку я старше на два года, я понимал ее чувства. Я знал, как это несправедливо. Как ужасно видеть, как каждый вечер родители целуют Закари перед сном, но при этом даже не останавливаются около нее, чтобы пожелать спокойной ночи.

Поэтому я помогал ей, желал спокойной ночи, целовал перед сном. Я был рядом, когда ей хотелось реветь и когда она смеялась. Брал на себя вину за ее проступки, когда мог. Следил, чтобы она правильно питалась. Я вырастил ее.

Натали никогда не удавалось закрыться от всего мира так, как мне. Она не могла принять все как есть и держать чувства внутри. Думаю, два года разницы сыграли свою роль. Но я все равно научу ее. С ней все будет в порядке. В конце концов, только из-за нее я продолжал двигаться вперед. Я бы давным-давно сбежал, если бы не она.

Иногда я думаю, как бы все обернулось, если бы я решил сбежать вместе с ней. В моих мечтах всегда все прекрасно. Мы сбежали, нашли свое место и счастливо живем где-то далеко от этого дома. Но потом реальность вышибает дверь и уничтожает все в нашем воображаемом доме.

В конце концов, у меня нет даже палочки. Слишком много непреодолимого вставало у нас на пути. Деньги, еда, законы, магия — все это было против нас.

Постепенно дремота охватила и меня. Только нежное и теплое присутствие Натали не давало моим мечтам начинаться со сцены, в которой я сначала вырываю глаза Лили и оставляю их на прикроватной тумбочке, чтобы она наконец-таки посмотрела на нас с Нат. Когда моя сестра рядом, я, наконец, могу спокойно мечтать... Прекрасные горы. Снег блестит так, будто бы он отражает свет божий, сходящий с небес. Меня погружался в сон.

* * *

— Закари, поторопись, мы уже опаздываем, — кричал Джеймс из гостиной.

До одиннадцатого дня рождения Зака оставалось два месяца. Как и до моего, но разве кто-нибудь об этом помнил?

Одиннадцать — особый возраст в нашем мире. Совсем скоро мы поедем в Хогвартс. Наконец-то. Сколько раз я читал Натали «Историю Хогвартса»? Сколько раз я говорил ей, что Хогвартс — наше спасение, наш шанс уйти из этой «семьи»? Каждый раз, когда мы обсуждали школу, ее глаза сверкали.

Надежда, написанная на ее лице, была той же, что жил и я последние несколько месяцев. Наконец-то я буду в Хогвартсе, далеко от Лили и Джеймса, и надеюсь, что не на том же факультете, где будет Закари. Наконец-то я смогу жить.

Но Натали все равно придется ждать ещё два года. Будет трудно, но она сильно изменилась, она выдержит. Я буду ждать ее в Хогвартсе.

Я постучал в ее дверь.

— Принцесса, ты готова? Сомневаюсь, что Джеймс будет нас ждать.

— Я все еще не могу понять, как мы умудрились получить билеты, — рассмеялась она, открывая дверь.

Действительно, большим сюрпризом было то обстоятельство, что Лили и Джеймс, объявив Закари, что они в честь дня его рождения поедут посмотреть на драконов, решили взять с собой и нас. Конечно, такое случалось не в первый раз, но порой Лили и Джеймс просто удивляли.

— Давай не будем думать о том, что будет потом, и просто насладимся шоу, хорошо? Тем более, если бы они хотели избавиться от нас, у них были сотни возможностей сделать это раньше.

— Ты с каждым днем все хорошеешь, — улыбнулся я Натали. Она надела ожерелье, которое я подарил ей полгода назад на ее восьмой день рождения. Это был первый раз, когда Лили и Джеймс забыли о чем-то настолько важном. Даже если подарков было немного — на самом деле, один на каждый день рождения — и даже если они быстро забывались, но сам день рождения они раньше никогда не забывали. Мне не хочется вспоминать об этом дне. По крайней мере, ей понравился мой подарок: она часто надевает его.

Синий опал под цвет ее глаз. Этот цвет всегда заставлял меня мечтать о том, что в действительности мать Натали совсем не Лили, и, в конце концов, Нат найдет свою настоящую маму.

А вот для меня нет даже и такого спасения: мои глаза даже зеленее, чем у Лили. Ни единого шанса.

Я улыбнулся этой мысли. Свой черный юмор я оттачивал годами. Эта же мысль разозлила бы меня еще пару лет назад.

Восемь лет в этом доме — достаточный срок для того, чтобы повзрослеть. По крайней мере, для того, чтобы научиться аппарировать. Разница между Заком и Натали была для меня весомым доказательством. Я хотел отметить этот год как время, когда она стала юной леди и уже вышла из детского возраста. Поэтому я подарил ей драгоценный камень.

— Что ж, я стараюсь. Если я окажусь достаточно симпатичной, то, может быть, индийский работорговец украдет меня у мамы, — произнесла она с убийственной серьезностью, которая смотрелась немного странно на таком юном личике.

Черт, как же она быстро учится. Возможно, я создаю монстра. Мне бы хотелось принять всю ответственность за ее навыки черного юмора на себя, но она использовала его так естественно.

— Ты предпочитаешь быть проданной, словно рабыня, чем быть тут, со мной? Меня словно отвергли, — ответил я, стараясь выглядеть расстроенным, хотя и продолжал улыбаться.

Она посмотрела на меня влажными глазами. Я застыл в замешательстве. Играет ли она со мной, или я действительно все испортил и зачем-то довел ее до слез?

— Вот только ты уедешь через два месяца… — она начала всхлипывать. — И оставишь меня одну с мамой и папой, которые меня не замечают. Никто обо мне не позаботится…

Кажется, я действительно облажался.

— Ты ведь стала настоящей принцессой, правда? Что случилось с той сильной и независимой леди, рядом с которой я жил? — мягкие подколки всегда помогали развеселить ее.

— О, замолчи! — Натали шагнула ко мне и обняла так, будто бы я уезжаю в вечную землю эльфов или что-то в этом роде.

Я обнял ее, пытаясь запечатлеть в своем сознании ее запах и тактильные ощущения. Что бы ни произошло в Хогвартсе, я не забуду о ней.

— Я буду безумно по тебе скучать, — прошептал я ей в волосы в приступе искренности. — Но у нас еще есть два месяца, так что успокойся. Пойдем, я вижу, как Выживший выбирается из своего логова, — усмехнулся я, наблюдая за тем, как приближается наш брат.

Волосы его были идеально уложены. Вероятно, над этим потрудилась Лили. Закари выглядел как гармоничное сочетание образов Лили и Джеймса: лицо отца, смягченное мягкими чертами матери. Темно-каштановые волосы с рыжим оттенком. У него были глаза Джеймса, каре-серые. Мы с ним одного роста и, пожалуй, на этом наше сходство заканчивалось. У меня было лицо Джеймса, но более квадратное, и никакого сходства с Лили, кроме глаз. Терпеть не мог эти глаза. И волосы у меня темнее и всегда растрепаны. Я того не хотел, но так или иначе все это делало меня еще более похожим на Поттера и менее благородным. Во мне прослеживалось пугающее сходство со старыми изображениями Джеймса, когда он был совсем юн.

— Что, вы уже встали? В следующий раз я расскажу маме с папой, как вы меня называете.

Мы не видели в Закари врага. Хотя он и был богом среди муравьев, но иногда казалось, что он завидует нашим с сестрой отношениям. Бог хотел поиграть с муравьями. Часто он присоединялся к нам, когда мы рисовали или играли в саду, но Лили и Джеймс не могли оставить его «одного» с нами больше, чем на пару минут, и брались развлекать его сами.

Он тоже страдал от этого, но все, что он говорил по этому поводу Лили и Джеймсу, забывалось так же быстро, как и все остальное, что касалось нас.

— Закари, ты уже готов? — Джеймс прервал мои размышления криком с лестницы.

Больше ничего не сказав, мы спустились вниз. Первым, конечно, Закари, чуть ли не вприпрыжку сбежавший по лестнице, переполненный внезапным волнением после окрика Джеймса.

Когда все собрались в гостиной, каждый взялся за край портключа-приглашения. Нам нужно было дождаться, когда большая стрелка часов завершит свой оборот. Закари безостановочно болтал о драконах и о том, как здорово будет их увидеть, а я же мог наблюдать, как Натали тоже загорается предвкушением от его слов. Я тоже был достаточно взволнован, потому что перелопатил всю библиотеку — один раз сам и второй — с Натали. Я достаточно знал о Съезде, чтобы понимать, что будет очень весело.

Мероприятие, на которое мы собирались, было на самом деле больше, чем просто шоу драконов. Съезд Магов Дивандиан — очень старая традиция волшебного мира, никто даже не помнил, с чего она началась и откуда взялось имя Дивандиан, но сейчас Съезд стал всемирно известной магической ярмаркой. Все самое важное и волшебное было собрано здесь, будь то мастер зелий, показывающий свой последний эксперимент, или гоблин, выставляющий на всеобщее обозрение зачарованные кинжалы. Съезд проходил в течение двух недель раз в восемь лет.

Одним из самых ожидаемых представлений было Шоу драконов Залодеков, искусство, что передавалось с 1777 года из поколения в поколение членам семьи Залодек, известным повелителям драконов.

Тик-так. Пробило два часа. Португалия, встречай меня. Портключ активировался, превращая приглашение в проводник огромного количества магии. Заколдованный клочок бумаги засветился, и мир закружился вокруг меня. Спустя несколько секунд, которые потребовались, чтобы переместить мое тело сквозь пространство и время, я упал на землю бездушным мешком. Мне доводилось пользоваться портключом всего дважды в жизни, и могу точно сказать, что я не получаю от этого никакого удовольствия. Закари упал вниз головой, к его губах прилипли травинки, но предвкушение в его глазах застопорило любой другой сигнал мозга.

Помогая Натали подняться на ноги, я бросил взгляд на картину, что предстала перед нашими глазами.

Святая моль из преисподней, если бы я искал место, куда мог сбежать…

Примерно в ста метрах от нас располагался целый город из ярких огней и цветов, все здания (или это были просто ларьки?) имели разные формы: какие-то были выше, какие-то — ниже, а некоторые меняли свою форму в то время, пока я смотрел на них.

Одно здание выглядело настолько широким, что казалось, что в нем может трижды поместиться наш дом, в то время как цепочки других смотрелись настолько маленькими, что вряд ли они подошли хотя бы мышам. Улица была заполнена ведьмами, магами, волшебными существами, полукровками и так далее. В небе сквозь столбы подкрашенного дыма и цветных лучей пролетало множество различных предметов. Я мог увидеть серебряную дорожку, без всякой логики петляющую между зданиями, словно огромная змея пыталась поймать муху на скорости хорошей гоночной метлы.

Больше нигде погода не была такой замечательной. Наверняка важные метеомаги сидели по периметру города, ведь ровно над ним была огромная дыра в слое облаков, через которую было видно яркий голубой кусок неба, и откуда на всех нас падали солнечные лучи.

— Это самое прекрасное место на свете, — так, будто бы это было неоспоримым фактом, тихо произнесла Натали. Я не смог ей возразить: оно просто обязано было быть самым прекрасным местом на земле.

Следуя за Лили и Джеймсом ко входу на ярмарку, на каждом шагу мы встречали все более поразительные, ранее не виданные, просто сумасшедшие вещи.

— Смотри! Они, наверно, вампиры! — группа вампиров направлялась к Съезду, идя слева от нас. Черные одеяния, белая кожа, черные драгоценные камни и телохранители, вооруженные мечами.

Они шли, словно короли из старых сказок. Более слабая нечисть не ходит открыто в настолько людных местах. И это только подтверждает, как важен этот Съезд.

— О боже, Гарри, кажется, это единорог! — воскликнула Натали во второй раз, наткнувшись взглядом на величественное существо, сияющее своей белизной так, что я сразу разглядел его, хотя единорог был далеко.

Наконец-то мы добрались до входа, куда смогли попасть вне очереди. Разве мог лорд Поттер пройти, как все? Казалось, что Джеймс счастлив использовать свой статус хотя бы раз, поскольку на нас никто не обратит внимания в таком огромном и удивительном месте, так что нет смысла скрываться и использовать чужое имя.

Оказавшись внутри, мы немного побродили без особой цели, стараясь увидеть и услышать как можно больше.

Тут не было никакого порядка, торговцы и изобретатели стояли вперемешку. Можно было увидеть рядом знаменитых мастером из Тибета, невозмутимо ждущих будущих клиентов, до продавца «горгульесражающего» оружия, громогласно расхваливающего свой товар, размахивая боевыми мечами и топорами. Слишком много всего было вокруг, я просто не успевал рассмотреть один стенд, как уже был у другого. Все происходило слишком быстро, мой мозг не успевал переключаться от одной картинки к другой.

Спустя примерно полчаса мы сделали перерыв и плюхнулись на скамейку. Голова звенела так, что я даже не мог отличить свою магию от магии, которым было переполнено это место.

В то время как Лили и Джеймс во время прогулки втолковывали что-то Закари, мы с Нат вполне были рады возможности рассмотреть все, что можно, и совсем не разговаривали.

— Итак, как тебе здесь? — поинтересовался я. — Если Хогвартс хотя бы вполовину так же прекрасен, то я умру от восхищения.

— Поверить не могу, что здесь столько всего! — с энтузиазмом начала Натали, подбираясь ко мне поближе. — Никогда не слышала о заклятии, нейтрализующем расщепление! Или о проклятии Османской дубинки! И о том, как же много чар наложены на метлы, да хотя бы та же оптимизация водоотталкивающих чар, которую показали на стенде Нимбуса. Это было что-то невероятное! — после этих слов она перестала смотреть на меня, а перевела свой взгляд куда-то в пространство перед собой, размахивая руками так, будто бы объясняла мне, как правильно бороться с диким котом. — Невероятно, что они зачаровывали каждый прутик до того, как эта формула была изобретена…

Я не мог сдержать улыбки, глядя на ее энтузиазм. Я знал, что ей здесь понравится. Она заслуживала быть счастливой. Это был один из редких моментов, когда ее улыбка была по-настоящему радостной.

— Да, я тоже видел, но, если честно, это было выше моего понимания. Особенно та часть, где он представил прототип метлы с прутиками, присоединяющимися к древку тонкими золотыми нитями. Примерно с этого места я не смог уловить ничего.

Я только собрался пояснить, почему этот прототип для меня был слишком нереальным, но тут Зак вскочил со скамейки и прервал меня, обращаясь к родителям.

— Ну а теперь — драконы! — это был приказ, ни больше, ни меньше. — Мы посмотрели всякую дребедень и… другие вещи, а теперь пришло время драконов!

Лили улыбнулась ему так, будто бы он прямо здесь превратился в очаровательного маленького тюленя.

— Не беспокойся, мы успеем, шоу Залодеков начнется через полчаса. Мы забежим к стенду мастера зелий, Томпсона, и тогда отправимся к драконам.

Всем было ясно, что Лили не упустит возможности посмотреть на зельеварческие штучки, поскольку эксперименты с зельями были ее второй страстью после сына. Но Джеймс еще и подчеркнул это, преувеличенно бодрым шагом подойдя к Лили, как бы показывая: «даже не думай закатывать сцен, не то она превратится в фурию, и в конце концов мы все равно пойдем туда». Мой брат, очевидно, намек уловил и исторг из себя слабое «угу».

Уже спустя десять минут мы стояли у стенда, рассматривали зелья и описания к ним. Лили направилась прямиком к Томпсону и представилась ему как коллега по цеху, так что вскоре они были погружены в беседу двух мастеров зелий.

Я подошел к случайной колбе и прочитал бумагу, приложенную к ней.

Мирквиорианная смесь. Для наружного применения. Защищает от сил природы, применяется, как правило, в лесу (животные, растения, магические создания). Приспособлено для защиты от флоры и фауны или для снижения нежелательных эффектов от них. Изобретено в 1991 году. Можно сочетать с зельем Повелитель Животных и/или друидскими рунами для лучшего контроля над лесными силами. Действует два часа (4 унции) на среднестатистического сорокалетнего волшебника.

Различные зелья по описанию были более-менее полезными, но все они казались слишком сложными. Этот Томпсон точно не был второсортным зельеваришкой: можно понять, почему Лили так сильно стремилась с ним встретиться. Он был не так уж и стар по меркам магического мира — может быть, ему было около восьмидесяти. Трудно сказать. Лицо у него было вытянутым, и он носил бороду. Томпсон был в голубом халате и носил небольшой пузырек на цепочке.

— …Собранная вместе с Египетскими волшебниками лунная пыль — чрезвычайно опасная вещь, магическая реакция может быть невероятной… — он указал на бочку слева от себя. — Проект нашего руководителя, но вот только у него не было времени, поэтому приехал сюда я, хотя и не принимал участия в этой разработке… — на этом моменте я прекратил вслушиваться, поскольку не имею ни малейшего понятия о лунной пыли и вообще не представляю, как можно что-то собрать с Луны.

Я вернулся к Натали, которая в тот момент рассматривала флакон с зельем, черным, как сам космос.

Эликсир поедания тени — в разработке! — КРАЙНЕ ОПАСНО — для наружного применения. Позволяет выпившему его приобретать новое чувство — чувство тени. Позволяет извлекать из тени информацию, дает контроль над тенями. Изобретено в 1985 году Дж.И.Саламандрой. Вместе с тем получаемая информация все еще сложна для понимания волшебником. Есть риск смерти мозга из-за получения чужеродной информации. Действует час — 4 унции на среднего сорокалетнего волшебника.

— Священный бред! Нат, что, черт возьми, ты откопала? — я не то смеялся, не то и вправду был напуган только что прочитанным.

— Да, я знаю, это просто невероятно, неужели в подобное можно поверить? — тихо пробормотала она так, будто бы зелье само могло забраться ей в глотку, если бы она говорила чуть громче.

— Я сейчас в таком состоянии, что могу поверить во все, что угодно, — я пожал плечами, чуть посмеиваясь. — Я слышал, как они обсуждали лунную пыль. Представь себе — лунную пыль — всерьез!

— Пап, мы пропустим драконов, если не поторопимся, — Зак, однако, вообще не проявлял никакого интереса к зельям и постоянно поглядывал на часы, ноя о том, что мы опоздаем.

И тут грянул гром.

— Драконов? Парень, если ты говоришь о шоу Залодеков, то мне очень жаль, но оно уже прошло, они начали его на час раньше, — вмешался маг в желтом, с печальной улыбкой.

Мы с Натали переглянулись.

— Мерлин, упаси нас от гнева Воина Света…

Джеймс тут же почуял неладное и обернулся в сторону Зака, произнеся громче, чем нужно:

— О ЧЕМ ВЫ?

Зак до сих пор пытался воспринять слова, которые только что услышал, и выглядел так, будто бы мозг его был отключен. Возможно, он просто глотнул того теневого варева. Это выглядело довольно забавно.

Я тоже хотел увидеть драконов, но поведение Зака немного сглаживало разочарование. Возможно, у него даже произойдет всплеск стихийной магии.

— Говорили, там были какие-то проблемы с руководством Съезда, и из-за этого им пришлось начать шоу пораньше, чтобы успеть остудить заклинаниями арену после драконьего жара — перед тем, как устраивать там гонки на метлах. Неприятная история для такого масштабного события, — поделился маг своим мнением и закончил: — Но о переносе объявили везде еще вчера, вы не могли это пропустить. Во всяком случае, вы можете вернуть билеты.

Зак побледнел, Джеймс угрожающе приблизился к магу и прошептал ему достаточно громко, чтобы вся семья могла услышать:

— Для вас же будет лучше, если вы признаетесь, что шутите.

Лили тронула его за плечо и указала на огромный постер, приклеенный к стене, который гласил «Шоу драконов Залодеков начнется в час дня в субботу, 30 июня! Приезжайте, или пропустите НЕВЕРОЯТНЫЕ трюки драконов. Звезда драконьего шоу — Норберт Первый и…»

Я прочитал и понял, что мы опоздали на час.

Все мои силы уходили на то, чтобы сдержать ухмылку. Я всегда ценил моменты, когда все шло не так, как хотелось капризному Выжившему. На вкус это весьма напоминало месть…

— Я… я видела его, но не читала, потому что мы уже знали время, и ни за что бы не подумала, что они его изменили, — прощебетала Лили, стараясь не смотреть Закари в глаза.

Для восстановления справедливости стоит заметить, что большой зеленый анимированный дракон, извергающий огненные кольца, в самом деле только отвлекал внимание от небольшого текста о переносе времени начала.

Джеймс отстал от волшебника в желтом, кратко извинился перед ним и тут же повернулся к Закари, который, изобразив на своем лице все гримасы гнева поочередно, остановился на решительном ужасе.

— Я хочу увидеть драконов, — тихо заявил он с интонацией я-знаю-чего-я-хочу-даже-если-не-могу-этого-получить. Воздух вокруг нас потяжелел.

Приехали. Избалованный Закари собирается закатить истерику. Дамы и господа, доставайте ваше сливочное пиво. Я уже приготовился мысленно ехидно комментировать происходящее.

— Прости, сынок, но нам придётся подождать следующего шоу. Я свяжусь с работниками Залодеков и закажу нам лучшие места, — попытался спасти ситуацию Джеймс. Его голос звучал так, будто бы он выторговывает жизнь своей жены.

К несчастью, это было не так уж и далеко от истины.

Все случилось за три секунды, если не быстрее. Само время, казалось, сплющилось в этот момент. Лицо десятилетнего Зака расплылось в гневе и слезах, и он крикнул громче, чем когда-либо:

— Я. ХОЧУ. ДРАКОНОВ!

И его магия вырвалась из его тела белой волной энергии, покрывающей все вокруг тонким слоем инея.

И наш чемпион открывается с… Я прекратил комментирование, как только увидел белую сверкающую энергию вокруг него. Я был слишком шокирован, чтобы продолжать.

Стихийная магия, подпитанная гневом, всего за секунду добралась до колб с зельями, взорвав большую часть из них, и ударила по деревянной бочке.

За секунду до того, как белая энергия достигла древесины бочки, защитный слой магии на ней засветился желтым и тут же исчез, и тогда Томпсон заорал: «О ЧЕРТ, БЕГИТЕ!» и исчез, завернувшись в голубую мантию.

И все вокруг превратилось в ад.

Бочка взрывалась фиолетовым, белым, серым; можно было почувствовать, как потоки чистой магии проносятся от места взрыва, как от неожиданного жара плавится лед и испаряется слишком быстро, чтобы мы смогли это заметить. Взрывная волна неотвратимо приближалась к семье Поттеров.

Лили и Джеймс, сражавшиеся на войне, быстро выхватили палочки, и очень скоро я услышал два Contego Leucaspis, чрезвычайно продвинутых и мощных щитов, поставленных как раз за миг до удара.

Натали была рядом со мной, и она почти успела дотянуться до меня, когда нас обоих одновременно снесло взрывом.

Последним, что я запомнил, было ее испуганное лицо и руки, протянутые ко мне, в то время как дрожащий Закари был защищен двумя прочными магическими щитами.

Потом я почувствовал, как моё сердце разрывается и каждая крупинка моей магии сопротивляется той энергии, что окружила меня.

Как только меня окутало забытье, я не почувствовал ничего. И только пара кобальтовых глаз умоляюще смотрела на меня из темноты.

Я не мог открыть глаза.

Я не мог шевельнуть ни единой мышцей.

Мое сердце билось, легкие исправно вдыхали и выдыхали воздух, но на этом все.

Я что-то слышал. Звуки, шум. Ничего конкретного, только шепотки и ветер, движения и отголоски.

Спустя некоторое время я заметил, что не чувствую ничего, кроме равномерного биения своего сердца.

Я не знаю, где я был и был ли я на самом деле в сознании, но передо мной, в кромешной пещере моего разума, я видел серые и черные пейзажи, которые начинали принимать определенные очертания, которые тут же пропадали, чтобы появиться снова.

Я видел сны. Или нечто подобное. Но сон ли это, когда ты знаешь, что спишь?

И разве сны не должны быть цветным?

И неожиданно на меня нахлынули все события: шоу драконов, белесая энергия, взрыв и Натали.

Вероятно, она сейчас была в таком же положении, как и я сейчас, не жива и не мертва, не то в сознании, не то во сне.

Или хуже.

Как только ужас охватил меня, я почувствовал что-то новое. Свою магию. Невидимая, она была со мной, словно теплый шар внутри меня. Но я мог сказать, что она была в полнейшем раздрае, неуправляемая и хаотичная.

Может, это не было моей магией. Может, это был мой страх. Они все равно связаны, если верить тому, что я читал.

Что-то заставляет меня проснуться. И если я не…

С таким же успехом я мог бы просто спать.

Вечность. Или две.

Пробуждение было одной из самых трудных на свете вещей. Честно говоря, я и не мог проснуться сам, но что-то меня заставило.

Все мои чувства вернулись, принеся с собой чудовищный взрыв боли и мельтешения цветов. Я закричал как баньши, меня тошнило, но я продолжал кричать. Но не долго: пара сильных рук удержала меня и кто-то открыл мне рот, чтобы заставить меня что-то выпить.

Вкус не был ни приятным, ни горьким, но это было первым, что я выпил спустя тысячу жизней: мне не с чем было сравнивать. Я жадно выпил жидкость, надеясь, что она поможет укротить эту боль. Я чувствовал, как она течет по горлу, как распространяется по телу, растворяя боль, успокаивая лихорадку и очищая мой разум.

Спустя пару минут сбившегося дыхания и целый кувшин воды я наконец-то очнулся.

Живой и невредимый.

Я оглянулся на владельца тех самых мускулистых рук, который был со мной на протяжении моего воскрешения. Униформа Мунго. Я никогда не видел ее раньше, но сомнений не было: герб в виде кости и палочки, белое и зеленое. Я был в больнице Святого Мунго.

— Гарри, твои родители уже предупреждены, и они уже в пути. Прошу, не нервничай и дыши глубже, — с улыбкой произнесла черноволосая ведьма, сидящая по другую сторону моей кровати.

— Ты прошел сложное лечение, а теперь тебе нужно хорошенько отдохнуть, — добавила она более серьезным тоном. — Но сначала я должна убедиться, что с тобой все в порядке. Поэтому прошу, ответь мне на пару вопросов.

Она вытащила ручку, перевернула страницу в своей тетради и взглянула на меня поверх очков.

— Как тебя зовут?

— Гарри… — м-м-м… Поттер, да, — Гарри Поттер.

— Второе имя?

— Джеймс, — напряг я свою память, и оно пришло без особых усилий.

— Сколько тебе лет? — спросила она, подняв бровь.

— Десять, если уже не больше. Это вы мне подскажите.

Она улыбнулась и закрыла тетрадку.

— Похоже, ты полностью восстановился после комы, и это прекрасная новость, Гарри. Тебе все еще десять, ты пробыл здесь шесть недель. Месяц и две недели. Я разрешу тебе поговорить с родителями, а пока отдыхай.

Но пока я не мог успокоиться.

— А что с моей сестрой? — я даже не смог подобрать формулировку получше. Мне нужно увидеть ее. Сейчас. — Могу я сейчас ее увидеть?

Улыбка сползла с ее лица, и свет погас в ее глазах. Я почувствовал, как мое сердце пропустило удар.

— Я… Я не могу… Она… Ты должен поговорить с родителями о ней… — спешно пробормотала она, стараясь побыстрее выйти из комнаты, не смотря мне в глаза.

Нет. Нет, она, должно быть, все еще в коме. Точно, она все еще в коме.

— Расскажите мне все, — приказал я. Медиковедьма останавливилась и осмелилась посмотреть на меня. Я увидел слезы в уголках ее глаз. Плохо.

— Она ведь жива, да? — вопрос прозвучал глупо и отчаянно, но мне было все равно, я чувствовал себя слабым, и мне отчаянно нужно было за что-то цепляться.

— Она… — медсестра чуть всхлипнула, — она не смогла… Она не пережила взрыв.

Тишина после этих слов оглушила.

Я смотрел на нее. И я не верил ей.

Но я знал, что дело было не в том, что я ей не доверял. Ведьма не лгала. Я все равно знал ответ.

Она… мертва?

Мой разум не вынес реальности, и я потерял сознание, не заметив, что вся моя комната была объята пламенем.

Я проснулся. В кровати. Все воспоминания были со мной. Натали. Мертва. Погибла от взрыва.

И тогда, даже не шевельнув пальцем, я начал плакать. В последний раз я плакал лет в пять. Мне нужно было выпустить это из себя, выплакаться.

Я не мог остановить слезы, даже если бы захотел.

Я помнил ее лицо, ее запах, то, как она лежала со мной на одной кровати. Помню ее смех, сияющие глаза. Черт, не могу поверить. Мне нужно увидеть.

Только я выбрался из постели и встал, как вошли мои родители и черноволосая медиковедьма. Я пытался обойти их, будто бы не замечая, я должен был увидеть ее, мне нужно было увидеть, у меня не было желания слушать их заверения, что все будет в порядке.

— Гарри, куда ты идешь? Тебе нужно отдыхать, к тебе пришли родители, — с фальшивой улыбкой попыталась остановить меня врач.

— Мне нужно увидеть ее, я не смогу поверить, что она мертва, пока я ее не увижу, — выплюнул я с большим гневом, чем рассчитывал, но меня это даже радовало. Выпуская свою злость, я чувствовал себя лучше.

Она оглянулась на моих родителей. Джеймс выглядел так, будто бы он снова вернулся на войну, на его лице были написаны боль и решимость, глаза стали бесцветными, будто бы он был полковником, только что потерявшим одного из своих новобранцев в нечестной битве. Лили была в слезах, ее лицо было бледным, только глаза припухли и покраснели.

— Может, вам и вправду стоит попрощаться с ней, мистер Поттер? — тихо спросила ведьма.

Джеймс глубоко и тяжело вздохнул и кратко произнес:

— Хорошо. После вас.

Мы вышли в коридор в полной тишине, каждый мой шаг отдавался в моем мозгу, воздух, который я вдыхал, казался раскаленным, а каждый шорох бесконечно звенел в ушах. Я не мог спокойно думать. Она не может быть мертва, она не может умереть. Нет, не может.

Мы прошли стерильно-белый коридор, пока не достигли большой металлической двери. Врач открыл ее прикосновением руки к панели. Мы вошли в холодное помещение, в котором не раздавалось ни единого звука.

Мы прошли вглубь, к черной кровати в конце комнаты. Остановились перед ней.

— Ты уверен, что хочешь этого, Гарри? — осторожно уточнила ведьма, положив руку мне на плечо. Я уже не уверен, я… я не…

Киваю. Она медленно убрала черную простыню с тела Натали, пока мне не стало видно ее лицо на черной подушке. Лили зарыдала сильнее. Джеймс сжал ее в своих объятиях.

Я же стоял и смотрел на Натали. Ее милое детское лицо было безмятежно, глаза закрыты, волосы прекрасно уложены медсестрой. Кожа у нее была белой. Она была похожа на маленького ангела.

Остаток дня прошел как в тумане. Я ни с кем не говорил, ничего не ел и лег спать после захода солнца. Все мои мысли были о Натали. Я обещал защищать ее, а она мертва.

Я долго плакал, просыпался посреди ночи и засыпал посреди дня, целую неделю я не вылезал из больничной койки и восстанавливался от комы и пост-травматического шока. Я делал все, что мне говорили, не спрашивая ни о чем, проглатывал все зелья и отвечал на их вопросы.

В течение этой недели мне рассказали кое-что, что я едва смог осознать в своей апатии и прострации.

Мне рассказали о реакции лунной пыли и о том, как она среагировала с моей магией, что я выжил лишь благодаря тому, что у меня сильная магия, а моя сестра погибла, потому что она была слишком молода, и ее потенциал был еще недостаточно развит. Мне рассказали о деньгах, которые наша семья получила от португальского правительства из-за этого несчастного случая. Мне рассказали о зелье, с помощью которого я очнулся: его сварила Лили. Мне рассказали о множестве программ помощи, которые могут помочь мне оплакать мою сестру и отпустить ее. Мне сказали, что мы с Заком должны отправиться в Хогвартс через неделю.

Когда Закари пришел в палату, он разрыдался у моей постели и просил прощения. Сначала мне хотелось разорвать его на кусочки, но потом я понял, что, как всегда, виноват не он.

Она умерла, потому что Лили и Джеймс решили защитить Зака и подняли свои щиты только перед ним, потому что они оберегали его постоянно с тех пор, как он родился. Я знал, что когда-нибудь убью их, но вот… Зака? Он был так же потерян, как и я. Знание, что его гнев убил сестру, было достаточным наказанием для него.

Дни напролет я спал и плакал. Но я нашел в себе силы и время наорать на Лили и на Джейма, когда они пришли проведать меня.

— Вы никогда не заботились о ней, вы даже не знаете, что она любила делать, что у нее хорошо получалось. Вы даже не знаете ее любимого цвета! — вот что кричал я им в лицо. Слезы вновь полились по моим щекам, и я бросил в родителей вазу.

Лили громко зарыдала и выбежала из палаты, в то время как Джеймс потрясенно разглядывал меня, возможно, осознав, что я прав, но, вероятно, просто пораженный моим открытым выражением чувств.

Время текло ужасающе медленно. Я раздумывал о том, чтобы убить себя, но это было не так уж и просто совершить. Наверно, инстинкт самосохранения.

И однажды ко мне заявился Джеймс и сказал, что я возвращаюсь домой. На следующий день нам нужно было отправиться в Косой переулок, чтобы купить все необходимое для Хогвартса.

* * *

Я не знал, во сколько я проснулся: долгое время я просто стоял и смотрел на то место, где должна была лежать Натали, представляя ее силуэт. Я дерьмово себя чувствовал, мне хотелось остаться здесь, проведя остаток жизни вот так, ничего не делая. Чертов Косой переулок, чертов Хогвартс.

В конце концов, Джеймс постучал в мою дверь и громко сказал, не открывая ее:

— Гарри, если ты готов, то нам пора.

Он действительно поднялся по лестнице и постучал в мою дверь. Они, мать твою, наконец, заметили, что у них не один ребенок?

— Входи, — буркнул я. Он может идти в жопу, если думает, что мне нужна его отцовская любовь.

У меня была ужасная ночь, это было ясно, как день. Половина моих снов была воспоминаниями о Натали, другая половина — кошмарами, в которых я вновь и вновь не мог ее защитить. Конечно, когда я проснулся, я помнил лишь вторую половину.

Я накинул какую-то одежду и спустился в гостиную. Зак был мрачен, Лили же представляла собой образец чистейшей радости, Лили и Джеймс разве что только не светились, взяв на себя роль людей, на которых можно положиться.

— Я знаю, что всем нам сейчас трудно, но… но мы должны продолжать жить, — объявил Джеймс трагичным голосом. — Нам нужно купить все необходимое для Хогвартса и попытаться немного взбодриться. Она бы не хотела, чтобы мы были несчастны в ваш первый год учебы.

Ты действительно в это веришь, придурок? Она уж точно послала тебе волны негатива, если бы могла, с того света. Я не знаю, почему не произнес этого вслух. Вероятно, я был слишком угнетен, чтобы попытаться.

Джеймс взял горсть летучего пороха и бросил ее в камин. Зеленое пламя тут же взметнулось, а искры разлетелись в танце причудливого узора.

— Косой переулок. Лили, иди первой, — произнес Джеймс, чуть улыбнувшись.

Лили подошла, пробормотала пункт назначения, и через секунду зеленое пламя слизнуло ее и поглотило. Следующим шел Зак. Потом я.

Я приземлился в небольшом магазинчике в центре Косого переулка. Лили и Зак уже стояли рядом, ожидая. Поднявшись с каменного пола, я отряхнулся. Сделал два шага к окну.

Косой переулок был полон жизни. Все родители собирали детей в Хогвартс, все магазинчики получили в четыре раза больше обычной выручки, ведьмы и маги всех возрастов, разодетые в разноцветные одежды, наводнили улицу, обгоняя друг друга. Смех и жизнерадостные выкрики слышались отовсюду. Вот чего она заслуживала. Быть, мать вашу, счастливой.

Я не мог прекратить думать о несправедливости ситуации. Она не должна быть мертва, это бессмысленно, почему она, почему из всех людей — именно она…

Лили начала читать список, пока Джеймс проверял маскировку Закари. Его шрам был скрыт с помощью магического амулета, а его лицо было похоже на лицо обычного ребенка, если забыть о том, что оно было печальным.

— Итак, нам нужно три черных мантии, одна остроконечная шляпа… — мы вышли из магазина и продолжили делать покупки.

В конце дня я чувствовал себя гораздо злее, гнев продолжал расти во мне. Все эти счастливые люди, все эти игрушки заставили мою кровь закипать. Она никогда не ощутит эту радость, она никогда не влюбится, она была, черт подери, мертва.

Наконец-то мы вернулись домой, и я хотел уже пойти к себе, чтобы выплакаться, пиная подушку изо всех сил, но мои планы были сорваны Джеймсом.

— Прежде вы пойдете спать, прошу, присядьте. Мне нужно кое-что вам сказать, — начал он.

Зак и я сели, а Лили подошла к Джеймсу и взяла его за руку. Я понятия не имел, о чем может пойти разговор.

— Завтра… — неуверенно произнес он. — Завтра вашу сестру кремируют. Похороны будут в четыре, — тут он замолчал, не зная, что можно добавить.

— Нет, — это вырвалось само по себе. Нет, мне нужно увидеть ее в последний раз. Не знаю, зачем, но мне это совершенно необходимо.

— Я хочу увидеть ее в последний раз, прежде чем ее сожгут.

— Гарри, в этом нет никакого смысла… — попытался возразить Джеймс.

— Прошу, в последний раз, перед тем, как она совсем исчезнет из этого мира. Я сделаю что угодно, — умолял я. Казалось, что выбранные мной слова действуют на него. Он взглянул на Лили, и она кивнула.

— Хорошо, мы все пойдем повидаться с ней в последний раз. Закари, ты пойдешь? — Джеймс так редко прислушивался ко мне, да еще и был согласен со мной, что это было практически невероятно. Ты не поверишь, Нат, какой эффект произвела твоя смерть.

Я против воли издал смешок. Дерьмо, это не смешно! Так скоро, Гарри, так скоро…

Два каминных перемещения и щепотку каминного пороха спустя я смотрел на Натали снова.

И все стало ясно.

Пока я смотрел на ее оболочку, ко мне пришли бесчисленные воспоминания, и наряду с ними возникали сцены о том, как Натали растет, обучается магии, одевается к завтраку или в ресторан — все те вещи, которые теперь никогда не произойдут. Но это должно случиться. Она должна жить, она этого заслуживает.

И пока я вновь смотрел на ее жизнь в своем сознании, я решил, что она будет жить. Независимо от того, чего это будет стоить.

— Я твой страж, твой защитник, помнишь? Я верну тебя, — я знал, что сейчас Джеймс и Лили разговаривают с врачом, и я продолжал:

— В этот раз я облажался, у меня не было волшебной палочки, я был бессилен, — я взял ее за руку.

— Но теперь у меня есть палочка, и я могу помочь тебе. Я обучусь магии, некромантии, я верну тебя, клянусь своей чертовой магией. Я стану темным магом, если потребуется, убью всех невинных детей в Британии, если будет необходимо. Я сделаю это, моя принцесса, клянусь Мерлином, сделаю.

Я вытер слезы.

— Скоро увидимся, — пробормотал я, целуя ее в лоб. Все было так очевидно, что я не мог поверить, что потерял больше недели, плача в своей постели.

Я просто приведу ее обратно. Все сказки о некромантии должны иметь под собой реальную основу.

Я верну ее.