Династический кризис (джен)

Константин Колосов считал себя равным Тихонову. Он сотни раз оговаривал, что это не так, каждое неосторожно высказанное сомнение в правоте первого Вождя могло вызвать народное возмущение, он почти в каждом выступлении цитировал «Великое дело», потому что сам почти ничего не писал. И все-таки он считал, что в свое время, на своем месте, он ничем не хуже Тихонова. А раз так, то зачем его пытаются теснить именем давно умершего правителя?

Тихонов отказался от наследственной передачи власти и не назначил себе преемника. Он даже не готовил никого специально на эту роль. Конечно, никто и не предполагал, что Вождь умрет так рано — ему не было и шестидесяти лет, и вся хваленая отечественная бесплатная медицина не смогла продлить отпущенный ему срок. И Мария не смогла, хоть и билась над ним до последнего. Колосову она никогда не нравилась — возомнившая себя чуть ли не главной защитницей дела мужа. Кем она была для Революции? Никем. Просто женщина, которую любил Владимир. Он любил Марию, любил их детей. Но мог бы отдать их всех, если бы Россия потребовала от него этого. Но история обошлась с ним милосерднее, чем с большинством своих великих избранников — его не заставляли выбирать между обязательствами перед семьей и долгом перед страной. Колосов периодически выяснял информацию о потомках Тихонова. Сын по-прежнему, уже четвертый десяток лет, работает главным инженером в одном из новых городов в полутора тысячах километрах от Столицы. Девять внуков и правнуков в возрасте от двадцати восьми до трех лет раскиданы по всей стране — кто-то работает, кто-то учится, одному через год вступать в Партию… Никто из потомков Тихонова обоих полов никогда не претендовал на власть, довольствуясь спокойной и регулярной жизнью при коммунизме.

Тихонов знал, что не сможет оставить равновеликого преемника. Никто еще не смог. И он оградил своих детей тем, что не был рядом с ними. Может быть, поэтому они все дожили до преклонного возраста, не спились, не сошли с ума, их не вывезли за границу. Но Колосов не понимал этого. Не понимал, зачем нужны были те двадцать лет, когда после смерти Тихонова все, им созданное, чуть было не пошло прахом, когда сменилось пять правителей, один другого бездарнее… Тихонову следовало, нет, он обязан был позаботиться о будущем своей страны. Заботиться не в виде метафизического воплощения, олицетворенной Партии, а всего лишь сделать при жизни ряд вполне земных, материальных приготовлений. Воспитать толкового преемника, как минимум. Если Владимир и правда видел будущее, если нечто одушевленное подсказывало ему, как действовать, почему он допустил такую страшную ошибку, которая чуть было не стоила жизни новорожденному государству? А может, он всегда видел и знал, что пройдет двадцать лет и молодой офицерик-студент, которому разве что политинформации на заводах доверяют читать, сядет во Дворце Советов и станет вторым Константином Великим в истории?

Колосов не мог простить этих двух десятков лет вынужденной борьбы за власть и сопутствующих этому разочарований. Он был лишен дара предвидения, хоть и пытался развивать его у себя, и даже создал НИИ для изучения серендипности и интуиции — но все было бесполезно. Спокойная, в чем-то даже фатальная уверенность Тихонова была ему непонятна и недоступна. Колосов не стал для истории исключением, и она преподала ему такой же беспощадный урок, как и многим другим великим императорам прошедших веков.