221-В (джен)

Версия: «Шерлок Холмс и Дело о шёлковом чулке»

Персонажи: леди Роберта, упоминаются Шерлок Холмс и братья Аллены

джен, ангст

Примечание: Текст содержит сюжетные спойлеры. Насилие, убийства. Написано на ФБ-2013

* * *

Не всякий мужчина женится по любви, как мой отец, но всякий мечтает о наследнике.

А мама родила двух девочек, и больше детей не было. Отец назвал нас Робертой и Джорджиной — как напоминание о неродившихся сыновьях.

Но отец любил Бога и верил, что дети — дар свыше и ничья душа не приходит в мир без Божьего соизволения.

* * *

Можно ли расти в любви – и знать боль? Чувствовать, что сестру любят сильнее, чем тебя? Наверное, можно. Но я всем сердцем любила тебя, Джорджина, и почти не замечала этого. Иногда только кольнёт что-то, будто небрежно приколотая к платью булавка. Как было не любить тебя, Джорджина? Такую весёлую, живую. Отец шутил, что стоило назвать нас наоборот: тебе дать имя Роберта — ты как луч света, а мне бы подошло быть Джорджиной, вооружиться и ждать, когда приползёт дракон. Но я уже тогда понимала: в лучшем случае, мне доведётся сыграть святого на Рождественском маскараде – в картонных доспехах, с оклеенным фольгой копьём.

* * *

Если бы я была твоим старшим братом, Джорджина, я бы защитила тебя. Я бы видела и знала больше, чем полагается женщине, я бы чувствовала яд в том доме, куда нас возили на репетиции, я понимала бы мысли мужчин при взгляде на то, как мы одеты. Прекрасные музы в окружении рыцарей? Куски плоти перед хищниками.

Но я лишь переживала, как сидит на мне платье, угодила ли я герцогине, и радовалась, что на репетицию могу не цеплять к волосам глупую ленточку, которую мне полагалось носить как символ девичества.

* * *

Ты ушла в лучший мир, свет покинул нас, а мне оставалось сохранять твёрдость и быть опорой отцу — а нужна ли я отцу? Нужна ли ему такая опора? Все мы думали только о тебе, о твоей смерти. Маме легче: она страдает от самой потери. Она не видела твоего тела на жестяном столе в морге, она не знает о фонаре, на котором ты висела, не знает, что руки убийцы переодевали тебя после смерти в платье бедняжки Эллис. Отец знает и помнит, и думает, кажется, только о фонаре, о столе в морге, о чужих руках, прикасавшихся к тебе. Но кому мне сказать, кому мне прокричать: я тоже знаю, я тоже видела?! Отец, я рядом, я живая!

Кто мог сотворить такое непотребство, милая, кто способен? Разве человек способен? В кошмарах я видела рядом с тобой огромную змею, душившую тебя, мерзкую тварь с чешуйчатой мордой.

* * *

А потом пришёл чудесный человек и сказал мне: «Вы сильная, исключительная девушка и справитесь со своим горем». Он сказал, я могу помочь ему найти твоего мучителя. Он осмотрел наши комнаты, такие одинаковые и такие разные, и я читала в его глазах: он понимает всё – твои цветы, альбомы с фотографиями танцовщиц, твои ленточки, бальные туфельки; и случайные картины на стенах моей спальни, пустую поверхность комода и тумбочек – ни цветов, ни ленточек, ни альбомов.

Он казался мне почти богом, этот человек, я поверила ему. Он дал мне увидеть улыбку твоего убийцы, Джорджина, и я не боялась: я смотрела в пустые глаза и чувствовала только презрение. Я взяла чашу с ядом и выпила, не дрогнув, зная: или снова увижу тебя, или же придёт мой спаситель.

* * *

Но у твоего дракона две головы, Джорджина. У него две мерзкие головы. Он вытер кровь с моего лица, он омыл мне ноги. Его бледная рука забиралась в шёлк чулка, словно щупальце, он шевелил пальцами и хвастался нежностью своей кожи. В его убежище свет отражается от белых стен. Мне спасли жизнь, но что за нужда? Я навсегда останусь там, где ты умерла. Когда меня вели к карете скорой помощи, я ничего не видела и не чувствовала. Мне было всё равно, что рот болит от кляпа и мои нижние юбки намокли. Ты счастлива, сестра, – боль тебя покинула, а мне нести нашу общую до конца моих дней.

* * *

Но Господь, если Он есть, спасёт ли мою душу, если она есть? (1)

(1) Перефраз слов, сказанных Холмсом: "Господь, если он есть, спасёт мою душу, если она есть".