Не вини дракона (джен)

— Дорогой отец! Ты, верно, не поверишь, увидев мое имя на конверте, и это письмо не сразу даже попадет в твои руки, но сперва, кто бы ни читал это, взгляните на подписи в конце — никто во всем королевстве не способен подделать их. Отец, я верю, что ты узнаешь руку, пишущую эти строки…

— Кошмар, — коротко оборвал дракон.

Принц вскинул голову и зло сощурился, сминая третий лист дряхлого пергамента в комок и отбрасывая в сторону. Он маялся с письмом почти час, и каждый следующий вариант еще в самом начале разбивался о критику греющегося под солнышком дракона.

— Ну тогда посоветуй что-нибудь сам.

— Как же я посоветую? Я никогда не писал письмо отцу.

— Как будто я его когда-нибудь писал.

Он развернул новый пергаментный лист, положил его поверх книги и, сжимая уже сухое перо в перепачканных чернилами пальцах, крепко задумался. Писать письма Троэльсу и правда не доводилось, он только учился это делать — обращения, каллиграфия, в каком месте какой отступ следует оставить. Наука, как сейчас выяснилось, исключительно бесполезная, ведь она не могла помочь написать что-то действительно серьезное, то, чему поверил бы не только отец, а и вереница тех людей, через чьи руки письмо пройдет прежде, чем добраться до короля.

— Может, не стоит начинать с “дорогого отца”? — кусая в задумчивости кончик пера и тут же сплевывая рядом с собой на землю, спросил Троэльс. — Сразу написать “я, такой-то такой-то, настоящим хочу сообщить”...

— У тебя осталось что-нибудь королевское, как опознавательный знак?

— Ничего. Кольца с меня еще в тюрьме поснимали. Эх, нужно было заранее их снять и у тебя оставить, почему же я не подумал об этом?

— Потому что ты — наивный маленький мальчик.

— Мне семнадцать! Отец в этом возрасте был год как помолвлен, а его отец — в шестнадцать корону принял.

— Просто ваша продолжительность жизни — пятьдесят лет. Не больше.

— А вы сами долго живете? Много драконов рождается одновременно?

— Драконы не рождаются.

— Откуда же они, по-твоему, берутся? — иронично спросил Троэльс.

— А по-твоему — из яйца? — дракон искаженно передразнил его тон. — А ваших детей в капусте находят?

— Что?

— Драконы не рождаются, Троэй, ими становятся. Это занимает тринадцать лет, а потом время перестает существовать.

Троэльс вздохнул, ничего не понимая, и обмакнул кончик пера в чернильницу. Все письменные принадлежности, которые он нашел в одном из сундуков дракона, оказались раза в три старше принца, и чернила были почти полностью высушенными. Троэльс добавил туда несколько капель воды и разогревал над огнем минут двадцать, пока смог написать пару расплывчатых слов на едва не крошащемся в руках пергаменте.

Идея с письмом принадлежала дракону, и Троэльс в нее почти не верил. Если отец не соизволил прийти и взглянуть на него лично, то какое дело ему может быть до написанного? Прочтет кто-нибудь из дворцовых, отдаст старшему, а тот решит, что грешно беспокоить Его Величество, когда он в трауре, и на этом все закончится. Но других, своих собственных, мыслей у принца не было ни одной, поэтому за чернила он взялся, чтоб не бездельничать у драконьей пещеры.

Внутрь он дракона даже не пустил, а чтобы тот не нервничал — отправил его на охоту и велел без красивого, вкусного и полностью черного барашка не возвращаться. Поэтому его не было всю ночь и первую половину утра, а вернулся он злым и голодным, ведь черных баранов в королевстве уже давным давно не встречалось и пришлось обойтись обычным.

— В этот раз я лучше не буду вслух читать, — наконец решил принц.

Он порядком устал от попыток выразить себя на бумаге, и в этот раз, который, как Троэльс решил, станет последним, он попытался писать так, будто говорит с отцом вслух. Давалось это дело тяжело, принц никогда не был близок с Его Величеством, их отношения походили скорее на “ученик — сильно занятый учитель”, и Троэльс не припоминал, чтобы король был с ним хоть когда-то ласковым или хотя бы откровенным. Может быть, ему стоило написать письмо матери, но до этой мысли он так и не дошел.

Хотелось преодолеть стеснение и честно признаться в письме, как страшно быть отделенным от мира, в котором родился, вырос и собирался умереть. Признаться, что больше всего на свете хочется обернуть время назад и не выехать в тот злополучный день из дворца, притворившись больным или по-детски спрятавшись в дальних закоулках сада. Сидеть бы сейчас с учителем в библиотеке и вспоминать, как на площадь прилетал дракон — просто так, без седока, и как его потом пытались выследить и поймать всей гвардией.

Славная вышла бы сказка, на долгие времена.

Но сказки не было, и Троэльс в подробностях описывал все, что произошло, и что он уже однажды пересказал королевской дознавательнице. Старался упоминать побольше полных имен, чтобы отцу стало ясно, что это не издевательское послание, а подлинное письмо сына — больше фактов, больше дат, больше значимых для семьи событий. Увы, но королевский род всегда и во всем был на виду, а те тайны, что все-таки имелись, должны были оставаться скрытыми от Троэльса до его восемнадцати лет.

Когда Троэльс наконец-то поставил финальный росчерк, письмо занимало четыре пергаментных листа, довольно мелко исписанных. Принц разложил их на землю в тени камня, чтоб чернила просохли, но не выцвели на солнце, а сам, с удовольствием встав и потянувшись, прошагал к дремлющему дракону.

— Я закончил. Эй, ты можешь вставать — я закончил! — он легко тронул драконью шею рукой.

— Проверь ошибки, потом буди, — не открывая глаз отозвался дракон.

— Я без ошибок пишу, — обозлился Троэльс. — Скажи мне, сколько тебе лет, что ты такой умный?

— А тебе сколько лет, что ты такой приставучий?

— Я уже говорил, что мне семнадцать. Кстати, а имя у тебя есть?

Эти два вопроса — возраст и имя — тревожили Троэльса уже давно, но так просто подступиться и узнать он не мог, никакой момент не выглядел подходящим. Но вот сейчас ни с того ни с сего Троэльс спросил — и остался, как и полагал, без ответа.

— Чем тебе “дракон” не имя? Это лучшее, чем ты можешь называть меня, — он наконец открыл глаза. — Дописал, говоришь? Когда несем?

— Да хоть сейчас, — Троэльс тихо вздохнул.

Возвращаться к городу ему совсем не хотелось, он чувствовал себя подавленным, когда вспоминал о знакомых лицах, безразлично смотревших на эшафот, и когда думал о родителях, что даже не проявили к нему интереса. Умер — и все тут. Убит — и забудем о нем. Принц даже думал, что его смерть могла быть кому-нибудь выгодной, вот они и не спешат разбираться. Траур, мол, траур.

— Не хочется?

— Замерзаю я, холодно, — Троэльс почти не соврал, встречный ветер в полете пробирал до костей и морозил внутренности.

— Тогда почему до сих пор из сундука ничего не взял? — удивился дракон. — Там меховых накидок должно быть много… до сих пор помню, как пахнут… Сейчас я тебе что-нибудь отыщу.

Он развернулся и только хотел двинуть к пещере, как Троэльс обогнал его и расставил руки в стороны, преграждая вход.

— Оставайся, я сам! — строго приказал он. — Ты еще порвешь когтищами.

Развернувшись, он скрылся в темноте пещеры: намерение не подпускать дракона близко к сокровищам крепло с каждым часом, поэтому все приходилось делать самостоятельно. Порывшись в одном из сундуков, Троэльс нашел там только еще более старый пергамент с поблекшим полностью текстом, и лишь в третьем обнаружил обещанную драконом одежду. Вернее, одеждой это можно было назвать лишь с натяжкой, ведь кроме накидок и инкрустированных каменьями сапог там ничего не было. Сапоги Троэльс не взял, неизвестно было, кому они принадлежали раньше, а вот теплую накидку с меховым воротом прихватил — она и раньше была бы совсем не лишней.

— Почему ты не мог рассказать об этом сразу? — выбравшись на солнце и рассмотрев накидку при свете, спросил Троэльс. — Не пришлось бы замерзать здесь ночами.

— Я тебя проверял, — дракон обнажил клыки в подобие улыбки и раскрыл крылья. — Торопись.

* * *

Этот полет показался Троэльсу лучшим из всех — наконец-то ему было тепло и почти удобно на драконьей спине, да и солнце приятно пригревало в спину, не прячась за облаками. В этот раз они подлетели к городу с северной стороны, вызывая панику на пути ко дворцу и обратно. Приземляться дракон не стал, просто опустился пониже, чтобы Троэльс смог закинуть письмо на открытый балкон третьего этажа — хотя бы была гарантия, что никто из прислуги сюда не доберется. Вероятно, бумаги найдет кто-нибудь из дворцовых или стража… А там уж — будь что будет.

Вернувшись обратно к пещере, принц потратил остаток дня на волнение и ужин, а к ночи упросил дракона лечь под сенью деревьев на нижнем склоне, чтобы он сам мог примоститься подле него и не проводить ночь рядом с сокровищами. В те редкие моменты, когда принцу приходилось спускаться внутрь за той или другой вещью, он с большим сожалением разглядывал золотые монеты, бесприютно валяющиеся на земляном полу — взять бы парочку из них, отправиться в любой город и сколько всего можно было бы себе позволить! И гардероб обновить до нормального, и обзавестись нормальной обувью, поесть вкусный ужин из риса и речной рыбы, да и поспать на кровати под надежной крышей и с камином в углу…

Троэльс даже думал, что ничего страшного из-за этого не произойдет. Пара-тройка монеток — не более чем капля в море, но он все равно их не трогал, да и вообще старался обходить.

Ночь прошла замечательно, принцу снился нескончаемый полет, только не на спине дракона, а на своих собственных крыльях, и когда он проснулся, плечи продолжали ныть, будто от напряжения, еще несколько часов.

Поутру дракона рядом не оказалось — улетел охотиться, — и принц дожидался его, сидя рядом с пещерой за одной из тех книг, что столетиями покоились в закрытых наглухо сундуках. Писалось там о магии, и ничего подобного в королевской библиотеке Троэльсу не удавалось найти за все семнадцать лет его жизни.

— Есть новости, дракошка? — подняв глаза, чтобы проверить, что дракон свой, а не какой-нибудь посторонний, принц снова уткнулся в страницу, но взгляд его оставался неподвижным: надежда, что король прочтет письмо и снарядит за Троэльсом своих людей, не оставляла его с вечера.

— Кое-какие, — дракон тяжело приземлился рядом, но крылья складывать не стал. — Большая группа людей, идут сюда с той стороны.

— Со стороны столицы? — Троэльс захлопнул книгу резче, чем стоило, и в воздух взвился клуб пыли с неперевернутых страниц.

— А я как сказал? Будешь смотреть или дождешься?

— Дождусь? — принц нахмурил брови и поднялся. — Я один?

— Я спрячусь.

— Ладно. Но давай посмотрим, — не дожидаясь разрешения, Троэльс полез на драконью спину, и через минуту они уже подымались вверх с восходящим потоком воздуха.

Для того чтобы увидеть большой торговый тракт — единственную, пролегающую вблизи дорогу — им пришлось обогнуть несколько крутых холмов и изрядно отклониться к западу, чтобы дракона было наименее заметно. Все время, что занял этот непродолжительный полет, Троэльс страшно нервничал, кутался в накидку и ерзал между шипами так, что один раз едва не свалился вниз, но когда на дороге стали видны клубы пыли, поднятые копытами десятков лошадей, странным образом успокоился.

— Немного ближе, чтоб видны были знамена.

Дракон вполовину сложил крылья, чтобы опуститься, а потом с приятным уху шорохом расправил их, удерживаясь на одной высоте, но продолжая по инерции двигаться вперед. Тут-то его и заметили снизу. Конница немедленно остановилась, гвардейцы торопливо начали перестраиваться в боевой порядок. Места на дороге не хватало, угол малой “черепахи” оказался на траве, и это почему-то порядком насмешило Троэльса.

— Ох, какие же неудачники…

Он даже заулыбался, представив, что сказал бы отец, если бы увидел то, что видит сейчас Троэльс, но улыбка быстро пропала — принц разглядел знамена. Их было всего два, заглавное и крайнее, но оба — кроваво-красного цвета, символизирующего объявление войны, с белым изображением пронзенного шипом змея. Что означал змей, в книгах не писали, но не нужно быть семи пядей во лбу, чтоб догадаться.

— Троэй… Ты в письме рассказал, где пещера? — осторожно спросил дракон, взлетая повыше, пока внизу скрипели, натягиваясь, тетивы тяжеловесных луков.

— Рассказал, — потерянно отозвался принц. — Как бы иначе отец мог связаться со мной? Я думал, он отправит армию…

— И он отправил армию!

— Нет, не боевую, а чтобы забрать меня…

— Ты просто идиот!

— Может быть, они боятся тебя, думают, что ты собираешься их сжечь…

— Хочешь снова пойти к ним один?!

— По-твоему, стоило бы так сделать?..

— Я тебя сейчас сброшу, и решай там свои проблемы!

— Не надо, не надо! — В воздух взвились первые стрелы с горящими наконечниками, но пролетели слишком низко, не достав дракона. — Ох, что же я наделал…

Ничего не ответив, дракон круто развернулся и со всей доступной скоростью полетел обратно. По его подсчетам армия обещала быть у пещеры спустя немногим больше часа, а за это время многое стоило успеть сделать.

— Я оставлю тебя там, Троэй, и делай что хочешь. Навлек на меня беду! Знал я, знал, что ничего хорошего от тебя могу не ждать! Зачем только воровал — боль на голову!

Троэльс грустно улыбнулся, крепче цепляясь за драконью шкуру. Если бы не обстоятельства, он бы обязательно заметил, что никогда раньше дракон не произносил так много слов одновременно, но настроения шутить совсем не было.

— Не оставляй. Куда ты собираешься улететь?

— К горам, куда.

— Возьми меня с собой. Они хотели меня убить, и они сделают это, как только меня достанут. Никто не верит тому, кто я такой, и уже никогда не поверит. Я не хочу оставаться один.

— От тебя одни проблемы.

— Это потому что я надеялся вернуться, — не скрывая грусти, объяснил принц. — Теперь уже больше не буду.

— А что будешь?

— Не знаю. Как-нибудь жить. Просто забери меня куда-нибудь, где они не найдут меня. Я хочу… чтобы они и вовсе обо мне забыли. А я забуду их. Пускай. Раз отец не допускает даже малейшего шанса увидеть меня живым, то это его выбор. Нет у меня больше отца! — с горячностью выпалив это, Троэльс сжал кулаки. — Я собираюсь начать все заново!

Дракон не стал ничего отвечать, но принц нутром чувствовал его согласие.

* * *

Остановка у пещеры не заняла много времени, ведь оба понимали, что задерживаться здесь больше нельзя. Совсем скоро прибудет армия, и если дракон останется защищать сокровища, как ему хотелось, то его найдут способ ранить или уничтожить, а уж о Троэльсе и говорить нечего — нет у него ни крепкой чешуи, ни пламенного дыхания, чтоб защититься.

Но беззащитность эту с лихвой перекрывала уверенность, которую принц обрел, стоило его ногам коснуться твердой земли. Сразу же он изложил краткий план, заключавшийся в том, чтобы взять из пещеры самое ценное, а потом постараться обрушить свод, чтобы никто больше никогда сюда не добрался, а после взлететь и уже в воздухе решать, куда направляться. Наибольшей ценностью, по мнению принца, были магические книги, именно их он вынес первыми, а затем вернулся к сокровищам, чтобы решить, что нужно еще.

В конце концов он остановил выбор на некотором количестве монет, без которых Троэльсу просто не выжить в мире людей, еще одной накидке, в которую можно будет завернуть книги, чтобы уберечь от непогоды, и том самом кинжале, которым он обрезал волосы. Больше, к сожалению, годных вещей в пещере не было — только богатства, которых Троэльс до сих пор немножко побаивался.

Кое-как запаковав книги в грубую ткань накидки, Троэльс отошел подальше от пещеры, чтобы десять напряженных минут наблюдать за тем, как дракон, будто бешеный, вьется над пещерой, ударяя то боком, то хвостом ближе к своду, плюясь сгустками пламени, пока камень наконец не поддался и не обрушился, преграждая доступ к пещере на долгие годы.

— Отлично, — Троэльс удовлетворенно потер ладони друг о друга, подходя ближе и убеждаясь, что внутрь теперь действительно не попасть. — А теперь, дорогой мой дракон, нам пора.

Фраза неожиданно оказалась исполненной затаенной торжественности, и Троэльс, закрыв глаза, просмаковал этот момент. Каким бы юным он еще ни был, а хватало ума понять — прежняя жизнь закончилась, обрушилась так же, как этот камень, казавшийся раньше незыблемым, и что будет дальше — одному небу известно.

* * *

Троэльс открывает глаза и кажется самому себе абсолютно другим, кажется человеком, лишенным прошлого, отрезанным от всего мира, ни с кем не связанным, кроме возвышающегося рядом дракона, от которого тянется невидимая нить. Нить, которую Троэльс сжимает в своей руке.

Он отдает сверток с книгами в лапы дракону, зная, что тот свое, родное, будет держать крепче, чем даже необходимо, а сам в несколько уже привычных движений забирается на спину, устраиваясь между двумя острыми зубцами драконьего хребта.

— Взлетай, — говорит он коротко. Слово звучит приказом, но дракон даже не думает ослушаться, тоже прекрасно чувствуя перемену, произошедшую внутри Троэльса. — Остановимся по ту сторону скалы, я хочу подождать, пока они подъедут.

— Зачем?

— Мне есть что сказать им.

Ожидание проходит в молчании. Дракон словно меняется ролями с Троэльсом, и это его взгляд, полный вопросов, изучающе скользит по лицу принца. Но тишины никто не нарушает — Троэльс собирается с мыслями, дракон предпочитает ему не мешать. И вот слышится конский топот и отдаленные голоса людей, выезжающих из лесу на открытую местность и подступающих к пещере. Троэльс выжидает еще несколько минут, а потом коротко командует:

— Сейчас.

Дракон взметает крыльями пыль, подымаясь вверх, и вскоре опускается на вершину скалы, так, чтобы снизу людям хорошо было видно и его, и Троэльса. Принц смотрит на гвардию сверху вниз, и весь его силуэт, черноволосый, потрепанный и пыльный, утрачивает всю несуразность благодаря величественности позы и твердости взгляда.

— Вы все, слушайте! — голос принца звенит от искрящей в нем силы. — Я был вашим принцем, и я шел к вам раз за разом, желая вернуться домой — вы не приняли меня. Вы закрыли глаза и заткнули уши, слепо следуя тому, что вам указывают. Похоронили правду под трауром, потому что так кому-то оказалось выгоднее. Что ж, — он обводит всех взглядом, одновременно удивляясь тому, что никто не стреляет и все слушают, задрав голову, и признавая, что именно так и должно быть. — Я принял ваш выбор. Я ухожу. Но знайте!.. — он повышает голос, чувствуя, как колотится сердце — впервые в жизни так отчаянно-сильно. — И передайте это всем — вашему командованию, вашим семьям! Я вернусь!

Мысль появляется в голове неожиданно и тут же слетает с губ, и Троэльс в тот же миг понимает, что это — правильно. Именно так и будет: он достигнет тех же высот, что имел, сам, и у него будет за спиной дракон, и он вернется в столицу, чтобы стать королем — когда придет время.

— Я вернусь, и вы не посмеете забыть меня.

Пауза повисает в воздухе звенящим напряжением, Троэльс дает ей продержаться секунду, другую, третью, а потом негромко, для одного только дракона, произносит:

— Летим.

И дракон срывается с места, исчезает за скалой и некоторое время летит к югу молча, осмысливая и принимая все, что только что услышал, перемалывая одно знание в другое, и только потом, решается выразить это вслух:

— Знаешь ли ты, как появляется на свет Темный Властитель?..

— Рождается раз в сто лет во время солнечного затмения?

Дракон хрипло хмыкает и умолкает, позволяя принцу разбираться самостоятельно.

* * *

Слишком долго свивалась нить,

Может, срок подошел решить

Не пора ли ей стать короче -

Кто ты есть?

И чего ты хочешь?

(с)