Между двумя ударами колокола (гет)

За два дня до Святочного бала

— Констанс, мне скучно…

Забросив босые ноги на изголовье кровати, Флер Делакур ленивыми взмахами палочки вырисовывала на потолке своей комнаты разноцветные вензеля.

— Сходи, прими ванну! — посоветовала подруга, не отрываясь от разложенного на покрывале пасьянса.

— Уже трижды ходила, — тоном капризного ребенка ответила Флер. — Такими темпами я скоро отращу хвост и сбегу от вас в Черное озеро.

— Там тоже скучно, — буркнула Констанс. — Говорят, местные русалки на редкость ревнивы, а их мужские особи примитивны до невозможности.

— Кто говорит? — заинтересовалась Флер. — И на основании чего сделаны такие выводы?

— Все говорят, — отмахнулась подруга. — Займись чем-нибудь, или книжку почитай. Дать тебе что-нибудь новенькое? — Она кивнула на полку, уставленную разноцветными книжными томиками.

— Нет уж, спасибо! — презрительно фыркнула Флер. — Ты же знаешь, что я терпеть не могу истории, замешанные на розовой воде. Их пишут исключительно для того, чтобы заработать деньги на таких вот, как ты, романтических дурочках. А вот стихи — это и есть настоящее, искреннее, созданное не ради...

— О, нет! — перебила ее Констанс. — Только не начинай! Я, конечно же, очень уважаю классическую поэзию, к тому же, благодаря тебе мне кажется, что я была лично знакома с каждым из этих поэтов лично, но давай сегодня не будем о них говорить.

— Не очень-то и хотелось… — надулась Флер. — Все, что ты могла мне сказать на эту тему, давно сказала. Просто мне здесь больше не с кем поговорить о поэзии. Да и вообще поговорить...

— Ну-у-у, не грусти… — подруга подняла голову от карт и сочувственно улыбнулась Флер. — Послезавтра на Святочном балу будет множество народа. Думаю, там найдется, с кем и поговорить, и развлечься как следует.

— С этим Дэвисом, пожалуй, развлечешься. Он, конечно, парень ничего, но невыносимо скучен и до отвращения навязчив... — Флер сморщила нос. — А ведь он один из лучших в этой обители тоски. Впрочем, в этом замке вообще проблема с настоящими мужчинами: у всех, с кем я успела познакомиться, глаза, как у снулой рыбы — неживые какие-то. Даже у моих соперников по Турниру. А ведь они, казалось бы, должны быть лучшими из лучших.

— А что ты хочешь от аборигенов? — пожала плечами Констанс. — Это же типичные английские джентльмены, так что молний из глаз и диких сцен ревности ты от них не дождешься. А вот насчет Крама готова с тобой поспорить — он, как мне кажется, довольно темпераментен, просто умеет держать себя в руках. Суровый северный мужчина, как-никак...

— Сама ты суровая северная женщина! — засмеялась Флер. — Он — болгарин, а Болгария даже южнее Франции находится, посмотри по карте!

— Что только подтверждает мою теорию! — торжествующе заявила Констанс. — К тому же, ты сама говорила, что он — потомок какого-то древнего завоевателя.

— Ну да, Крума Грозного (1), а что?

— А то, что такую наследственность в карман не спрячешь, и, если его зацепить как следует...

— Да его на каждом матче цепляют, и ты хоть раз видела, чтобы он сорвался?

— Матч — это, как говорится, общественное, а если его задеть за что-нибудь личное…

— Вот мне больше заняться нечем, как из всяких зануд что-нибудь личное выковыривать. Ты же видела его — бука букой, который кроме снитча и метлы ничего в жизни не видел. Да он еще нуднее, чем Дэвис!

— Знаете, мадмуазель Делакур, что я вам скажу… — возмутилась Констанс. — Этот вам не такой, а тот — еще хуже… Вы просто пресытились мужским вниманием и сами не знаете, чего хотите от жизни.

— Ты еще скажи, как Изабель: «Зажралась!» — обиженно проворчала Флер.

— И нечего обижаться! — Констанс ткнула в ее сторону снятой картой. — Изабель, может, и грубовато выразилась, зато честно. Ведь вам, вейлам, стоит только взглянуть — и парни падают к вашим ногам, как спелые яблоки, а нам, простым смертным, приходится прилагать для этого массу усилий. Как бы мне хотелось хотя бы на часок-другой оказаться на твоем месте... — мечтательно протянула она.

— Ты просто не понимаешь, о чем говоришь! — возразила Флер. — Быть вейлой — не так радужно, как тебе кажется. Вы, как ты выражаешься, простые смертные, всегда можете быть уверены, что любят именно вас, а мы всю жизнь сомневаемся, любовь это или особая восприимчивость. Мне, может, тоже хотелось бы побывать на твоем месте и узнать, как ко мне на самом деле люди относятся!

— Это ты не знаешь, о чем говоришь! Ты просто не понимаешь своего счастья, потому что никогда не была на моем месте. Кстати, тебе было бы полезно побыть хоть немного нормальным человеком… в смысле, обычной девушкой. Можно же каким-то образом ограничить этот твой, — она неопределенно взмахнула рукой, — волшебный флер, прости за каламбур?

— И как ты себе это представляешь? — насмешливо спросила Флер. — Я ведь не сказочная ведьма, сила которой кроется в волосах, и не местная школьница, которая без своей палочки даже свечу зажечь не сумеет. Разве что переливание крови сделать — есть, говорят, у магглов такие методы лечения. Выпускают человеку всю кровь и наполняют его опустевшие вены свежей, от лежащего рядом другого человека. Через трубочку.

— Выпускают всю кровь? — ужаснулась Констанс. — Но это же очень рискованно: а если тот, другой, передумает? Просто встанет, отцепит эту трубочку и уйдет?

— Наверное, его как-то привязывают, — неуверенно пожала плечами Флер. — Или усыпляют. А, может, рядом с ним авроры стоят: наверняка кровь забирают только у приговоренных к смерти преступников. Я просто не могу представить, чтобы кто-нибудь добровольно на такое согласился.

Констанс поежилась.

— Нет, о таком методе мне и подумать страшно. Должно быть более доступное и безопасное средство... Погоди! — она вдруг подскочила на месте, смешав все карты. — У меня есть немножко оборотного зелья. Жуткая гадость, конечно, но ради такого дела и можно и потерпеть. Давай в конце вечера, когда большинство преподавателей разойдутся, а остальные утратят бдительность, поменяемся местами. Тогда и я повеселюсь на славу, и ты сможешь почувствовать себя обычным человеком.

Флер эта идея не вдохновила.

— Констанс, милая, обаяние вейлы не передается вместе с обликом, — снисходительно пояснила Флер. — Если мы поменяемся, я все так же буду привлекать внимание мужчин.

— Не ты, а я! — заявила Констанс, заново раскладывая карты. — Вернее, моя оболочка. И, возможно, в этот вечер у кого-то откроются глаза на маленькую француженку, и в моей жизни наступят приятные перемены.

— А что в это время будешь делать ты? — спросила Флер. — Вернее, моя оболочка?

— А твоя оболочка будет танцевать со всеми подряд и купаться в комплиментах. Ты за эти недели настолько всех очаровала, что никто и не заметит, что источник излучения притягательности на время переместился из мадмуазель Делакур в другое место. Остаточного эффекта на мою долю хватит.

— Гениально! — восхитилась Флер. — Но меня такой вариант не устраивает. Мне бы хотелось испытать себя в своем облике, просто без той самой притягательной составляющей. Проверить, как будут реагировать люди, увидев меня без этого, как ты выражаешься, флера.

— Так ты и увидишь все наилучшим образом, просто со стороны! — не отступала Констанс. — Флер, миленькая, — заканючила она, — ну давай попробуем хоть разочек! Всего на часок, даже на полчасика! Ты даже не заметишь, как они пролетят!

— Я подумаю, — дипломатично ушла от ответа Флер. — Меня сейчас больше интересует, можно ли на самом деле как-нибудь заблокировать мою вейловскую составляющую, не рискуя нарваться на неприятности и не причиняя вреда здоровью.

— Для начала можно попробовать одолжить у кого-нибудь из ребят защитный амулет, нацепить на тебя и посмотреть, уменьшится ли твое влияние. Все гениальное — просто, как говорится.

— И кто же у нас пойдет на такой эксперимент? — фыркнула Флер. — Никто из наших точно не согласится.

— А кто говорит о наших? — подняла брови Констанс. — Мы просто одолжим его у наших, а испытаем на аборигенах. Да хотя бы на Дэвисе — к нему ты всегда можешь подойти, не вызывая подозрений, и он будет не прочь немного пообщаться. Интересно, одного амулета хватит, чтобы заблокировать твои способности, или тебя надо будет опутать ими с ног до головы?

Флер промолчала, но было видно, что идея ее заинтересовала. Она взбила подушку, улеглась поудобнее и задумалась. Констанс довольно улыбнулась и вернулась к своему пасьянсу.

Наступила тишина. Слышно было лишь тиканье часов и шум ветра за окном.

Констанс, которую на этот раз никто не отвлекал, быстро управилась с пасьянсом, спрятала карты в тумбочку и довольно потянулась. Затем она тщательно взбила три огромные подушки, украшенные ярдами розовых кружев, и соорудила из них некое подобие королевского трона. Удобно устроившись, Констанс приманила с полки ядовито-сиреневый томик, открыла его на заложенной странице и углубилась в чтение.

Полежав немного, Флер поежилась, бросила недовольный взгляд на вихри снежинок, бьющиеся в стекло, и тоже принялась сооружать себе уютное гнездышко.

— Послушай, Констанс... — заговорила она.

Подруга неохотно оторвалась от книги и подняла на Флер затуманенный взгляд.

— Я по поводу развлечений…

— Тебе понравилась моя идея? — подскочила Констанс и ее глаза тут же заискрились озорным блеском. — Ты все-таки решилась поменяться со мной местами?

— Нет, на этот счет я еще ничего не решила. Просто у меня промелькнула одна мысль…

— Излагай! — Констанс отложила книгу и приготовилась слушать. — Я вся внимание.

— По этому замку бродят два довольно интересных экземпляра. Абсолютно одинаковые, как две половинки одного апельсина.

— Ты хочешь… — оживленно начала Констанс, но тут же осеклась и разочарованно произнесла:

— Идея, конечно, хороша, но нас после такого не просто выпрут из замка, но и арестуют.

— Погоди, я же еще и слова не сказала, — засмеялась Флер. — Ты, что, научилась читать мысли? Тогда вынуждена тебя огорчить: ты поймала чью-то чужую мысль, потому что в моей идее нет абсолютно ничего криминального. Обычный исследовательский интерес.

— Разве ты не имела в виду танец двух пар близнецов? Рыжие парни, девушки с серебряными волосами... Умопомрачительное зрелище. И обязательно держаться рядом, чтобы все решили, что у них в глазах начало двоиться от выпитого.

Флер так и замерла с подушкой в руках.

— С ума сошла? — ужаснулась она. — За такое нас попросту четвертуют. В Большом зале, в присутствии кучи народу... Там же будет и пресса, и авроры, и министерские...

— А я и не говорю, что в зале. Хогвартс большой, развернуться есть где.

— Нет! — твердо ответила Флер. — Я, конечно, люблю приключения, но в разумных пределах. К тому же, не забывай, что я — участник турнира. Если меня застукают за чем-нибудь противозаконным, вроде того же оборотного зелья, мадам Максим первая меня уничтожит.

— Да уж… — поскучнела Констанс. — Не повезло тебе: то драконами травят, то развлечься по-человечески не дают… А у тебя какая идея была?

— По сравнению с твоей — можно сказать, никакая, — засмеялась Флер. — Просто я никогда раньше не общалась с близнецами, и мне хочется посмотреть, на самом ли деле они так похожи, как кажется со стороны. Потанцевать с ними там немного, поболтать... Они так забавно договаривают друг за другом... И я хотела тебя попросить, чтобы ты на это время взяла на себя Дэвиса. Он этих двоих почему-то терпеть не может, и я боюсь, что на правах партнера он может вмешаться в разговор и испортить всем настроение.

— Ой, что-то ты не договариваешь... — прищурилась Констанс. — Тебя никогда не интересовали близнецы. Правда, они рыжие, как раз в твоем вкусе, но избавляться от Дэвиса, чтобы просто поговорить... Позволь, дорогая подруга, не поверить в твой бескорыстный исследовательский интерес. Говори честно, что задумала!

Флер, недовольная тем, что ее так быстро раскусили, скорчила гримаску.

— Говори, говори! — поощрила ее Констанс. — Вдруг тебе потребуется еще какая-нибудь помощь, а я не буду знать, что сказать или как поступить.

— У этих недорослей, говорят, есть старшие братья — неохотно начала Флер. — Целых три.

— И все такие же рыжие? — понимающе подхватила Констанс.

— Вот именно. И, причем, все трое холосты. Один из них — обычный зануда-клерк, но зато остальные два очень даже интересны. Первый работает с драконами, а второй — взломщик заклятий в банке. И, вполне возможно, они тоже будут на балу — я так и не поняла, по какому принципу здесь приглашают гостей.

— И ты хочешь подобраться к ним через этих двух бедолаг? — покачала головой Констанс. — А не боишься заполучить такое же украшение, как у Венсана? У девушки одного из этих близнецов оказалась очень тяжелая ручка.

— У меня тоже не легкая, — отмахнулась Флер. — Разберемся как-нибудь.

— Кулачные бои? — приподняла бровки Констанс. — Забавно... Надо будет не отходить от тебя далеко, чтобы не пропустить, когда начнется веселье.

— «Следишь за чужим — пропустишь свое!» — процитировала Флер. — Разве не так говорила твоя выпускница Шармбатона?

И она кивнула на книгу, лежащую на подушке.

Констанс надулась.

— Так-то ты меня слушаешь… — попеняла она. — И вовсе не выпускница Шармбатона, а старшекурсница Дурмстранга. И она говорила совсем другое: «В этом мире есть все блага, надо лишь уметь их добыть!»

— Ну, прости, прости, — примирительно заговорила Флер. — Конечно же, я слушаю тебя очень внимательно. Просто этих девушкек в твоих романах так много, что я не успеваю их отслеживать, равно как и их многомудрые сентенции. Зато в мужчинах не запутаешься — все они, как на подбор, темные маги в черных плащах, и обязательно жгучие брюнеты, затягивающие невинных дев в омуты мерцающих угольно-агатовых глаз. Чернильные пятна, а не мужчины. Прости, но я не понимаю, на кой мне такое счастье, которое вечером можно отыскать только по блеску зубов?

— Странно... — невинно протянула Констанс. — Девушку твоего окраса, по идее, к брюнетам должно тянуть просто с неодолимой силой, а ты их так неласково...

— Я тебе сейчас покажу «окрас»! — Флер подскочила на кровати и метнула в подругу подушку. — Ты со своим питомником единорогов скоро совсем человеческую речь забудешь. И, кстати, если я еще раз услышу от тебя слова «грива» и «хвост» в адрес моей прически...

— Ты еще косички запрети упоминать! — съехидничала Констанс, возвращая подушку владелице. — Кстати, последний писк этого сезона — "алмазная сеть": сначала вяжешь на гриве много-много хвостиков, заплетаешь их в охотничьем стиле, а затем...

— Прекрати немедленно! — подушка снова улетела в ее сторону. — Лучше скажи, что там происходит у твоей выпускницы. Она уже вышла замуж за своего рокового красавчика?

— У старшекурсницы! — поправила Констанс и ловко перехватила подушку.— Пока что не вышла — ей еще целых полгода до совершеннолетия осталось. Давай лучше я тебе все подробно расскажу! Это такая оригинальная история — твоим заплесневелым поэтам подобные повороты сюжета и не снились!

Она обняла подушку, словно ребенок плюшевую игрушку, и тоном, которым дети рассказывают на ночь страшные истории, начала:

— Едет она, значит, ночью по темному-претемному лесу...

Флер, услышав такое «оригинальное» начало, не удержалась от невольного смешка.

— Не смейся! — Констанс обиженно взглянула на подругу.

Флер, с трудом удержав разъезжающиеся губы, вытаращила глаза и демонстративно изобразила на лице предельную серьезность.

— ...На белоснежной кобыле... — продолжила Констанс, но тут же снова вспыхнула: — Не смейся, говорю, а то рассказывать не буду!

— Все! Молчу, молчу! — подняла руки Флер и, уворовав из-под локтя Констанс одну из подушек, улеглась на живот, спрятав лицо за пышными оборками. Констанс подозрительно посмотрела на выглядывающий из розовой кружевной кипени хитрый глаз, но все же продолжила:

— Едет она, едет и вдруг из кустов выскакивает разбойник.

— В черном плаще и в маске? — не удержалась от комментария Флер.

— Нет, в каких-то обносках и меховой шапке, — огрызнулась Констанс. — Ты меня долго перебивать будешь?

Флер уткнулась носом в подушку и замотала головой.

— Так вот... Он ей задает традиционный вопрос: «Кошелек или жизнь?»

— Погоди! — Флер оторвалась от подушки. — Позволь мне угадать, что будет дальше: девушка выберет кошелек и обдерет разбойника, как мантикора столетний дуб?

— Ты... Ты... — Констанс задохнулась, не находя слов от возмущения.

— А что? — невинно посмотрела на нее Флер. — Каков вопрос — таков и ответ. По-моему, все честно.

— Ты бесчувственное чудовище! — наконец выговорила Констанс. — У тебя каменное сердце!

— Это у твоих бумагомарак каменные мозги! — фыркнула Флер. — Это же надо — начинать любовный роман с такой банальности. А вот почитал бы твой разбойник девушке стихи о любви, глядишь, она и расчувствовалась бы.

— Флер, ну о чем ты говоришь? — возмутилась Констанс. — Представь себя посреди ночи в незнакомом месте наедине с подозрительным типом. Да у меня бы удар случился, начни он читать стихи. И у тебя, кстати, тоже, при всей твоей любви к поэзии. Сразу на ум приходит предположение о полной неадекватности собеседника, а с такими общаться намного опаснее, чем с обычными головорезами. Кстати, — оживилась она, — не с твоей ли подачи Маэль пытался опробовать этот метод на одной из местных девиц? Эта невежда отделала беднягу так, что тот три дня на люди боялся появиться.

— Твой Маэль просто не умеет читать стихи! — фыркнула Флер и перевернулась на спину. — Это во-первых. Во-вторых, девица ему попалась дремучая, словно громмамонт, и подходить к ней следовало не с классической поэзией, а с тушей кабана… в смысле, с какой-нибудь блестящей побрякушкой. А в-третьих, ты знаешь, что он ей читал? Тристана Корбьера! (2)

— Что? — округлила глаза Констанс. — Он что, с ума сошел — девушке такие стихи читать? А что именно? «Гнусный пейзаж» или «Посмертный сонет»?

— «Жабу», — скорбно ответила Флер. — Он решил, что, раз девушка не говорит по-французски, то для нее и такие стихи хороши будут. Главное, прочитать их с соответствующей интонацией — страстно и вдохновенно.

— И что, — хихикнула Констанс, — девушка прониклась?

— О, да… Маэль говорил, что уже мысленно записал на свой счет очередное очко, но тут мимо них пробегал какой-то местный болван с жабой в руках, остановился послушать, а затем решил принять участие в обсуждении этого шедевра. В общем, скандал получился знатный.

Констанс упала лицом в подушку и расхохоталась.

— Только я тебе ничего не говорила! — предупредила ее Флер, сама с трудом удерживаясь от смеха. — Иначе Маэль мне больше ничего не расскажет, и мы с тобой останемся без любимого источника забавных историй.

— Нет-нет, — притворно ужаснулась Констанс. — Без Маэля мы здесь совсем заплесневеем от скуки, так что я буду нема, как рыба. Обещаю.

— Но Маэль, к сожалению, идет на бал с Николетт, — вздохнула Флер, — так что нам придется как-нибудь развлекаться самим — она его весь вечер ни на шаг от себя не отпустит.

— Говорили, словно пели, замолчали — заревели, — подытожила Констанс. — Или, говоря банальной прозой, пришли мы туда же, откуда начали. Итак, как будем развлекаться? — Она выжидательно уставилась на подругу.

— А как же Кристиан? — спросила Флер. — Вы ведь идете на бал вместе, если я не ошибаюсь?

Констанс уныло потупилась.

— Ты ведь знаешь этого негодника, — нехотя проговорила она. — Пара танцев — максимум, на что я могу рассчитывать. У него здесь, как он выражается, «девиц непуганых цветник», и он не собирается упускать возможности с каждой из них официально потискаться.

— Тогда, тем более, Дэвис придется тебе как нельзя кстати! — обрадовалась Флер. — Двух танцев с ним мне вполне хватит. И пусть твой Кристиан дальше творит, что хочет: своим дезертирством он развяжет тебе руки, и ты тоже сможешь всласть повеселиться.

— Ты так упорно сватаешь мне своего Дэвиса... — подозрительно прищурилась Констанс. — С чего бы такая щедрость?

— Я же тебе говорила: мне с ним скучно! — вздохнула Флер. — Разговорами о квиддиче и новейших разработках в области теоретической магии я уже сыта по уши. Экономику магических предприятий здесь не преподают, в музыке он не разбирается, поэзию не любит… О чем мне с ним говорить? Снова о моей неземной красоте?

— Бедняжка… — притворно посочувствовала ей Констанс. — Разговоры о красоте ей надоели... Пожалуй, тебе действительно стоит обзавестись чем-нибудь блокирующим, хотя бы на один вечер, чтобы было затем с чем сравнить. Только потом не жалуйся, что уровень комплиментарности снизился до критической отметки и нанес твоей самооценке смертельный удар.

Флер вытащила из ящика маленькое зеркальце и принялась внимательно рассматривать свое отражение.

— Ты хочешь сказать, что без своего «флера» я стану недостаточно хороша?

Констанс сморщила нос:

— Красота здесь вовсе ни при чем: черты лица и фигура ведь у тебя останутся прежние. Кроме того, ты умна, образована, обаятельна... Правда, по поводу последнего я не уверена: может быть, твое обаяние является частью вейловской составляющей. И я не знаю, есть ли, вернее, останется ли в тебе что-то особенное… — она щелкнула пальцами, пытаясь подобрать правильные слова. — То, что привлекает мужчин безо всяких магических дополнений.

Флер непонимающе сдвинула брови:

— Ты имеешь в виду стервозность или сексапильность?

— Не совсем… — Констанс повела палочкой вдоль полки, приманила нужную книгу, на сей раз в ярко-красном переплете, и принялась быстро перелистывать страницы.

— Вот! — она, наконец, нашла нужное место. — Послушай, что говорит одна из героинь о женской сути. Героиня, правда, отрицательная, но сейчас это не столь важно. «Настоящая женщина — это воплощение добра и зла одновременно. В ее сердце найдется место и для жестокой мести, и для истинного милосердия. Она способна окрылить и унизить, очаровать и ужаснуть, одарить и тут же лишить своего подарка. Она может совершить злодеяние во имя добра и доброе дело во имя зла, вознести на небеса и низвергнуть в бездну отчаяния. Она проявляет трезвый расчет и блестяще импровизирует, окутывая свои замыслы пеленой интриги и мистификации. Я могу совершить все вышеупомянутое между двумя ударами колокола на башенных часах, а вы?»

Констанс опустила книгу:

— Ты понимаешь, что я хочу тебе сказать?

— Жуть какая-то, — передернула плечами Флер. — И это ты называешь женской сутью?

— Я называю это неплохой точкой отсчета. Ты ведь хотела испытать себя в роли обычной женщины? Почему бы не попробовать принять эти слова как руководство к действию?

— При чем здесь обычная женщина? В твоих романах все героини — волшебницы, и у них, как у того нюхлера из сказки, в кармашках обычно прячутся целые мешки разнообразнейших хитростей.

— Это сказала обычная женщина, — заверила Констанс, — никакая не вейла, и даже не волшебница. Простая маггла, но все мужчины в романе почему-то дружно плясали под ее дудку, даже самые умные и стойкие.

— Сказки! — пренебрежительно фыркнула Флер. — Где ты в жизни видела такую магглу? К тому же, тот, кто эту ерунду писал, явно отрицал наличие у женщин элементарной логики. Как ты там говорила… — Флер кивнула на книгу: — «очаровать и ужаснуть»? Прямо вот так, и первое, и второе одновременно? Это разве что в дракона превратиться, только они способны произвести на человека подобное впечатление.

Флер поежилась, вспоминая свое первое испытание, и продолжила:

— А как тебе нравится фрагмент о мести и милосердии? Это же вообще взаимоисключающие понятия!

— Почему? — притворно удивилась Констанс. — Это же элементарно. Вот тебе один из вариантов и, причем, безо всякого волшебства: надо найти какого-нибудь мерзавца, который тебя оскорбил своим равнодушием, явиться перед ним в своем самом соблазнительном облике и, мило улыбнувшись, страстно поцеловать. О, забыла сказать, что перед этим следует хорошенько наесться чеснока. И тут же вонзить в него мизерикорд (3)... А если ты проделываешь все это в полной темноте, то выполняешь еще два пункта: проявляешь трезвый расчет и сохраняешь интригу. И, вуаля: на все твои сложные манипуляции затрачено всего две секунды времени, что примерно соответствует промежутку между двумя ударами колокола.

Флер содрогнулась:

— Нет уж, прости, дорогая, но такой подвиг не для меня. Тем более, что под рукой нет ни чеснока, ни мизерикорда, ни оскорбившего меня мерзавца.

— Чеснок стащим на кухне, — не желала сдаваться Констанс. — Мизерикорд одолжим у Жильбера — у него есть самый настоящий, старинный, еще пра-пра-прадедушкин. А с мерзавцем и вовсе проблем не будет — если ты появишься на балу в качестве обычного человека, такой мерзавец обязательно найдется. И даже не один.

— Спасибо, дорогая подруга, за то, что так веришь в меня! — съязвила Флер.

— И нечего обижаться! — дернула плечиком Констанс. — Просто я не верю, что ты и в самом деле можешь отказаться от своей сути, даже на время. Увидеть разочарование в мужских глазах... Да это даже для обычной женщины смерти подобно, что уж там говорить о вейлах. Для вас мужское обожание — словно воздух, исчезни оно — и вы умрете в страшных муках. Случись такое хотя бы с одной из вас — и эта трагическая история была бы записана в летописях огромными кровавыми буквами, как предостережение подрастающим юным вейлочкам.

— Какая пламенная речь... — сухо заметила Флер и снова улеглась на кровать, забросив ноги на изголовье. — Какое знание психологии вейл...

— А разве я не права? — подняла брови Констанс. — Ты так убедительно изображаешь утомленную мужским вниманием примадонну, что не знающие тебя люди, действительно, могут на это купиться. Но я-то тебя знаю, как облупленную... Вспомни наш первый день в этом замке! Ты дрожала от холода точно так же, как и все мы, но стащила теплый шарф, едва высунув нос из кареты: как же, тебя встречала целая толпа аборигенов, и появиться перед ними следовало во всей своей красе. А буйабес! У нас перед носом стояли целых два блюда размером с мельничный жернов, так нет, тебе надо было пойти за ним к соседнему столу, чтобы все присутствующие в зале подняли глаза от своих тарелок и полюбовались твоей грацией и изяществом. Этого достаточно или еще что-нибудь добавить?

— Когда я в старости вздумаю заняться мемуаристикой, то обязательно приглашу тебя в качестве консультанта, — лениво произнесла Флер, принимаясь вырисовывать на потолке очередной вензель. — Похоже, все мои прегрешения запечатлены на пергаменте твоей памяти несмываемыми чернилами.

— Обращайся, с тебя недорого возьму! — Констанс тоже улеглась поудобнее и раскрыла книгу. — Но я на сто процентов уверена, что главы о появлении на Святочном балу вейлы в роли обычного человека в твоей рукописи не будет. Потому что не будет и самого появления.

— Ты уверена? — не отрываясь от рисования, спросила Флер.

— Более чем! — отрезала Констанс. — Ты, конечно, чемпионка школы и всякое такое. Ты можешь победить дракона и разгадать тайну золотого яйца, возможно, ты сможешь даже оседлать кальмара и победить в рукопашной это чудовище, по которому вздыхает мадам Максим. Ты способна даже выиграть этот Турнир, я в этом ничуть не сомневаюсь, но вот главного врага — свой страх — тебе не победить никогда!

— Сколько пафоса... — покачала головой Флер. — Летняя практика в газете явно пошла тебе на пользу.

— Зато тебе практика в банке на пользу не пошла — ты совершенно очерствела, как мой дядюшка Тома. Ты называешь Дэвиса скучным, а сама стала еще скучнее его! В тебе напрочь исчез дух авантюризма!

— Как скучно мы живём... — пробормотала Флер. — В нас пропал дух авантюризма, мы перестали лазать в окна к любимым женщинам... Где-то я это уже слышала... Погоди! — вдруг вскинулась она. — А это, случайно, не ты написала ту вдохновенную статеечку, после которой Венсана чуть не судили? А ну, признавайся немедленно!

Констанс зарделась, как маков цвет.

— А если и я, то что? У дядюшки горел номер, не хватало чего-то маленького и оптимистичного, сам же дядюшка как раз приболел, вот и попросил меня помочь. Кто же знало, что этот придурок перепутает окна и вместо комнаты Изабель вломится к мадам Ивонне?

— Да ему чудом удалось сбежать! — возмутилась Флер. — Мадам Ивонна его чуть по стене не размазала за то, что он вломился к ней посреди ночи!

— А по-моему, она хотела убить его совершенно за другое! — хихикнула Констанс. — За то, что он слишком быстро от нее сбежал.

— Не важно, кто и от кого сбежал, главное, что ты — провокатор! Небось, сама и статейку ему затем подсунула, и окошко нужное указала, и денег на цветочки одолжила...

— Не надо! Деньги у него свои были! — помахала книжкой Констанс. — И никакой я не провокатор, я просто талантливый журналист, а в перспективе — владелица самой популярной газеты магической Франции. И вот, когда ты выдвинешь свою кандидатуру на пост главы магического банка, ко мне придут твои конкуренты и спросят: а нет ли у вас, уважаемая, какого-нибудь компромата на вашу школьную подругу? И что я им скажу? Что ты чиста, как стеклышко, а самым страшным твоим проступком было воровство дюжины пирожных из личного холодильника мадам Максим? Да кто в такое поверит? Они же запытают меня до смерти! И моя мученическая погибель будет целиком на твоей совести.

Флер не выдержала и расхохоталась.

— Какая восхитительная наглость! — отсмеявшись, заметила она. — Я, по-твоему, должна добровольно и с энтузиазмом предоставить кучу компромата на саму себя?

— Зато ты сама сможешь подобрать подходящие факты. Довольно безобидные, чтобы их легко можно было объявить ошибками ветреной юности. Такие разоблачения, конечно же, довольно пикантны, но публичным особам они только добавляют популярности. Это же не финансовые злоупотребления...

Флер повернулась к подруге с притворным ужасом:

— Ты страшный человек, Констанс!

— Я добрый человек! — возразила Констанс. — Я могла бы втихую вести летопись твоей жизни, а затем в нужный момент продать ее за кругленькую сумму. Но я честно предлагаю тебе самой решать, что следует знать твоим врагам, а что нет.

— А ты не боишься, что с тобой может произойти несчастный случай? — невинно поинтересовалась Флер. — Омары несвежими окажутся или берег озера слишком обрывистым...

— Стезя журналиста вообще терниста и полна опасностей, — небрежно отмахнулась Констанс, — этим она меня и привлекает. Риск — мое второе имя, так что можешь отправляться на озеро и начинать рыть подкоп.

— Обойдешься! — фыркнула Флер. — У меня есть идея получше.

— Какая? — полюбопытствовала Констанс. — Убить меня прямо сейчас? Защекотать или вусмерть зачитать стихами?

— Еще лучше! — Флер важно задрала нос. — Пожалуй, вместе с Дэвисом я одолжу тебе и свой облик.

— Ты дашь мне свой волосок? — недоверчиво прищурилась Констанс. — Но почему ты передумала? Что это даст лично тебе?

Флер мило улыбнулась.

— Все очень просто. Если лет через десять-двадцать меня заметят не в том месте или не в то время, я просто скажу, что это была ты. А в полиции вашу газету ой как не любят…

Констанс округлила глаза и вернула подруге ее «комплимент»:

— Ты страшный человек, Флер….

— Ну, если ты предпочитаешь несвежие омары… — небрежно двинула плечиком Флер. — Выбор за тобой.

Констанс не колебалась ни минуты.

— Конечно же, я выберу Дэвиса, но с этого дня буду неустанно следить за тобой, чтобы иметь алиби на тот случай, если ты решишь сотворить что-нибудь феерически противозаконное. Кстати… — она подозрительно сузила глаза, — ты уже решила, чем займешься на балу?

— Я буду соединять приятное с полезным, — туманно ответила Флер. — То есть, развлекаться и проводить научные эксперименты. В общем, наполнять досье — я ведь девушка сентиментальная и не могу позволить своей старой подруге умереть страшной смертью. Дай-ка сюда свою книжечку на минутку!

— О-о-о... — с предвкушением произнесла Констанс, бросая книгу подруге на кровать. — Похоже, на балу, действительно, будет весело...

— Поживем — увидим... — буркнула Флер. — Как там говорила твоя героиня: трезвый расчет плюс импровизация?

— Чует мое сердце, что одной несчастной жертвой это кровожадное существо не ограничится… — пожаловалась Констанс нарядной кукле, сидящей на полочке у изголовья кровати. Кукла согласно закивала.

— Все может быть… — задумчиво произнесла Флер, вчитываясь в текст и что-то подсчитывая на пальцах. — Местные парни за редким исключением напоминают мне инферналов: расшевелить их на время еще можно, но вот провернуть с ними какую-нибудь сложную комбинацию вряд ли получится. Поэтому работать придется не с одним объектом, а, значит, в две секунды я уложиться никак не смогу. Так что придется придумать что-нибудь другое. А жаль, твоя идея мне только-только начала нравиться.

— Но колокола ведь бывают разные! — Констанс вдруг подскочила на кровати, отняла у подруги книгу и ткнула пальцем в нужное место. — Я совсем забыла! Те слова, что я тебе цитировала, героиня произносит у подножия башни, стоящей на горе Шлоссберг. (4)

— Ну и что? — Флер удивленно подняла брови.

— А то, что в давние времена колокол на этой башне отбивал только часы, и стрелка на башенных часах была всего лишь одна, уж не знаю, куда другая подевалась — украли, потерялась или изначально забыли прицепить. Но это неважно! Главное то, что речь идет не о секундах, а о часах!

Констанс вдруг умолкла и, лукаво глядя на Флер, невинно заметила:

— Нет, если ты, конечно же, бесконечно уверена в своих талантах, мы можем воспользоваться какими-нибудь другими часами. Например, те очаровательные часики, что стоят в каюте мадам Максим, бьют через каждых полчаса — для такой опытной обольстительницы, как ты, по-моему, вполне достаточно. А этот их простуженный колокол на Астрономической башне вообще отбивает обычные четверти. «Безо всяких излишеств в виде музыки, перезвона или выпрыгивающих птичек, чтобы не отвлекать студентов от урока...» — процитировала она.

Вспомнив экскурсию по Хогвартсу, Флер презрительно скривила губы: этому ветхому холодному замку было так же далеко до Шармбатона, как и засушенной леди Макгонагалл до несравненной мадам Максим. Наверное, и Святочный бал в местном исполнении будет скучным и тоскливым мероприятием. Показать бы этим чопорным англичанам, что такое настоящее веселье...

— Нет уж, — ответила она и отняла у подруги книгу. — Четверть часа — это совершенно несерьезно: если уж я собралась развлекаться, то буду делать это не торопясь. Полный оборот стрелок — как раз то, что нужно для того, чтобы все успеть.

— И как ты собираешься проделать все это в полном народу замке? — глаза Констанс предвкушающее заблестели. — Ведь тебе необходимо заманить жертву в нужное место и позаботиться о том, чтобы вам никто не помешал?

— А вот об этом как раз переживать не стоит, — отмахнулась Флер. — Здесь, конечно, нет ни уюта, ни настоящих мужчин, но зато есть кое-что полезное. Вернее, кое-кто.

Она засунула руку под перину, немного пошарила там и извлекла небольшой сверток, оказавшийся аляповато раскрашенным шутовским колпаком. Флер аккуратно разложила его на покрывале, и бубенчики обреченно звякнули.

— Ты ограбила местного духа? — поразилась Констанс.— Но как тебе это удалось? Местные школьники считают, что этот Пивз — самое противное, злобное и неуловимое существо в Британии.

— Для местных школьников, возможно, он таким и является, — ответила Флер, любовно поглаживая колпачок. — Но не для внучатой племянницы мадам Бонабилль. Именно она сто двадцать лет назад изготовила этот шедевр шляпного мастерства по специальному заказу в качестве выкупа.

— Выкупа? — переспросила Констанс. — Выкупа за что? Или за кого?

— Сто двадцать лет назад этот великий шкодник после очередной попытки выдворить его из замка захватил Хогвартс и три дня удерживал его, паля из окон изо всяких арбалетов, мушкетов и аркебуз. Затем Пивза каким-то образом удалось умаслить, и среди горы подношений оказался и этот колпак, сшитый в соответствии с его подробными указаниями. Но получилось так, что во время шитья бабушка укололась, и капелька ее крови попала на ткань. Так что мне оставалось только тоже уколоть себе палец, произнести несколько фраз и взмахнуть палочкой...

— И теперь ради любимой шапочки бедняга сделает для тебя все, что ты попросишь? — догадалась Констанс.

— И даже больше, — самодовольно улыбнулась Флер. — Правда, Пивз — существо довольно мстительное и коварное, так что мне придется время от времени напоминать ему, кто ведет в этой партии. Но, надеюсь, я справлюсь, и моя птичка окажется в клетке в нужный момент.

— Только учти, птичку подбираю я, — подскочила Констанс. — Для чистоты эксперимента. К тому же, тебе все равно, над кем издеваться, а у меня как раз имеется парочка подходящих кандидатур. И, раз уж ты не собираешься ограничиваться одним объектом...

— Какая неслыханная щедрость... — насмешливо покачала головой Флер. — Прости дорогая, но я не собираюсь тратить свое драгоценное время на всех бедолаг, которые не пали жертвой твоих прекрасных глаз, и тем самым жестоко тебя оскорбили. Так что первый выбор, так уж и быть, за тобой, но остальные — на мое усмотрение.

— И чтобы без этих твоих штучек! — подруга предостерегающе покачала тонким пальчиком. — Учти, я не отойду от тебя ни на шаг, и сразу увижу, действует на тебя ограничение или нет.

— Договорились! — кивнула Флер, соскочила с кровати и подошла к большому зеркалу, висящему на стене комнаты.

— Значит, очаровать и ужаснуть... — проговорила она, пристально всматриваясь в свое отражение. — Ну что же, попробуем. Женщина я, в конце концов, или не женщина?

___________________________________________

1. Крум (Крум Грозный, болг. Крум Страшни) — хан болгар (802—814). Увеличил вдвое территорию Болгарского ханства, практически уничтожил военную мощь Византийской империи.

4. Часы на горе Шлоссберг (Австрия) знамениты тем, что часовая стрелка длиннее минутной. Изначально была только одна длинная стрелка, отбивавшая час. Позднее добавилась вторая, покороче. Внутри башни находится часовой колокол, датируемый 1382 годом. http://www.pichome.ru/image/O8f