Ведьмино сердце (гет)

На этот раз Гриффин была готова к «эффекту портала», а потому благоразумно закрыла глаза. Когда она открыла их вновь, обстановка кардинально поменялась. Вместо мокрого потолка камеры, с которого постоянно капала вода — темные арочные своды из неизвестного материала, вместо влажной слипшейся соломы на грязном полу — гладкий черный мрамор, а маленькое зарешеченное окошко сменили величественные витражи… о, да, место, где они очутились, разительно отличалось от королевского дворца Империи Домино.

— Надо же… — чей-то голос вырвал Гриффин из размышлений, стерев с её лица восхищенное выражение, с которым девушка оглядывала зал. Голос этот, надо сказать, был высок и звонок, но невероятно холоден. Казалось, им можно замораживать лужи в осеннюю пору.

— Надо же, — вновь повторил голос, — ты вернулся, наш дорогой ученик. Да еще и не в одиночестве. Скажи, зачем ты притащил сюда эту бродяжку?

Гриффин побледнела и глянула на Валтора. Лицо ведьмы выражало теперь безмерное удивление: ее уверенный и упрямый спутник стоял, преклонив одно колено и опустив голову, так, что светлые пряди падали ему на лицо, закрывая глаза.

Гриффин медленно, словно боясь увидеть того, перед кем склонился гордый маг, подняла взгляд. Перед ней стоял массивный и очень высокий тройной трон.

Все, сидевшие на нем, были удивительно молоды и казались юными девушками, едва-едва вышедшими из подросткового возраста.

На правой «оконечности» трона сидела самая молодая из Триады. На вид ей можно было дать, от силы, лет пятнадцать-шестнадцать. Черные волосы отличались редкой непокорностью, а темные глаза были невероятно выразительны. Гриффин непроизвольно вздрогнула, случайно поймав взгляд вишневых глаз, будто собравших в своей глубине все сумасшествие мира. Стало жутковато. Несмотря на симпатичную внешность и даже несколько кукольные черты лица, младшая девушка вовсе не выглядела милой. Она казалась жуткой. Безумной.

Гриффин перевела взгляд дальше. Колдунья, сидевшая по левую руку от центра, разительно отличалась от первой. Длинные русые ее волосы были аккуратно уложены в затейливую прическу, изящно подчеркивавшую мягкие черты лица и мудрые серые глаза. Хотя выглядела девушка не старше восемнадцати, почему-то создавалось впечатление, что ее мудрость может конкурировать с познанием великих мудрецов. Девушка выглядела доброй. И все же что-то в этой доброте «царапало» взгляд Гриффин, не давая поверить до конца. Колдунья была какой-то ненастоящей. Лживой.

Центральный трон был расположен чуть выше боковых, а потому девушка лет семнадцати, сидящая на нем, смотрела на всех, даже на своих соправительниц чуть свысока. Грива чуть вьющихся белоснежных волос и пронзительно-синие глаза, будто покрытые корочкой льда, довершали образ высокой леди. Идеально правильные черты ее лица застыли в вечной равнодушной маске. Гриффин поёжилась. Эта девушка пугала больше всего. Холодная она была. Высокомерная.

— Так что же, Валтор? — лениво подняла бровь «центральная» девушка. — Что ты можешь сказать в свое оправдание?

За месяц встреч Гриффин успела понять: Валтор может заболтать кого угодно и как угодно. И тут её ждало новое удивление — спутник, медленно подбирая слова, будто сомневаясь в своем праве их произносить, неуверенно заговорил.

— Миледи, я… Эта девушка — ведьма, и… я посчитал, что она может быть нам… полезна.

Та, что сидела справа, вдруг расхохоталась, мгновенно подтверждая первое впечатление о себе, да и губы «центральной» искривила презрительная усмешка.

— Полезна? — переспросила она. — Интересно, чем же?

Валтор замялся, оглянувшись, похоже, не в силах так сразу найти ответа на этот вопрос. Тем временем сидевшая по центру встала со своего трона.

— Она обладает немалой си… — недовольно-резкое движение аккуратной руки заставило его замолкнуть и подавиться своими словами. Гриффин заметила, как девушки переглядываются меж собой, будто переговариваясь мысленно.

«Правая» поджала губы, чем-то недовольная, «левая» просто склонила голову, а «центральная»… Гриффин замерла. «Центральная» смотрела прямо на нее, казалось — в душу.

Взгляд этот не был ни теплым, ни понимающим. Гриффин показалось вдруг, что ее взвешивают, будто скот на убой: грохнуть побыстрее или пусть живет? Будто в ответ на ее мысли, «центральная» растянула губы в недоброй усмешке.

— Ну дава-ай грохнем? — неожиданно почти проныла «правая». — Веселе-ее.

Гриффин вздрогнула. Они что… правда. читают? Замерла, совершенно не зная, что говорить или делать; мысли, вопреки ее желанию, метались обезумевшими белками, не останавливаясь ни на чем конкретном. И зачем она только согласилась!..

«Центральная» хмыкнула.

— Я… — начала Гриффин и замолкла, совершенно не зная, что говорить и как убеждать эту странную троицу не убивать себя. На грани сознания мелькнула идея о бессмысленности просьб. В конце концов, разве в тюрьме Домино она не смирилась со своей участью? Так какая разница — погибнуть казненной или от рук этой непонятной троицы?

— От нас больнее, — мягко сказала «левая», кажется, желая запугать. Гриффин не отреагировала. Да какая разница? Усталость навалилась глыбой, придавила к полу и сковала апатией разум. Мысли, в противовес тому, что было всего пару минут назад, двигались еле-еле, будто у них кончился заряд.

Пле-вать.

Девушки вновь переглянулись.

— Ты ведьма, — безо всякого вопроса произнесла «центральная». Гриффин кивнула без особых эмоций.

— Это… может быть интересно, — «левая».

— Дава-ай убьем, — «правая».

«Центральная» кивнула каким-то своим мыслям.

— Да. Интересно. — «Правая» скорчила недовольную рожицу, «левая» загадочно улыбнулась. Возражать никто не решился. — Валтор! — прозвучало вдруг окриком. Гриффин, уже и забывшая про мага, удивленно перевела на него взгляд. — Отведи ее в покои.

Что? Ее не убьют? Не выкинут? Что происходит? Занятая этими вопросами, Гриффин пропустила моменты, когда девушки пропали, и когда Валтор встал с колен, и когда он успел оказаться прямо перед ней.

— Пойдем, — сказал он. Стоило устроить истерику, спросить, зачем он привел ее сюда, обвинить во всех смертных грехах… Гриффин было почти плевать. Гриффин хотелось только упасть куда-нибудь на кровать — и спать ближайшее тысячелетье.

Поэтому она просто молча подчинилась.