Солнце (гет)

Туманное утро наводило тоску. Липкую, противную такую тоску, беспричинную. Рано еще было, даже слишком рано — Степана даже в школу так не вставала, нежилась под теплым одеялом до самого конца. Жутко не хотелось, но нужно было собираться — сегодня их класс, десятый "А", ехал на ближайший аэродром, смотреть воздушный парад. Ближайший, кстати, не значит "близко расположенный", место назначения находилось в ста пятидесяти километрах от города. Для кого-то эта поездка была долгожданной. Мальчики и половина девочек коллектива прямо-таки жаждали увидеть настоящие самолеты, смертельную петлю и еще какие-то там кульбиты и выкрутасы. Мирослава была в числе этих восторженных, Степа — нет. В последнее время ей что самолеты, что танки — всё было равно и безразлично. Даже если бы девушке предложили обняться с президентом — она бы никак не отреагировала. Виной этому — непроходящее ощущение неправильности, неуютности. Странности.

Что-то было не так. Степана понимала это, понимала инстинктивно, но избавиться от этого тягучего чувства не могла, как ни старалась.

— Собралась, милая?

Раньше Елена называла дочь маленьким солнышком, лучиком счастья. Теперь её маленькая девочка терпеть не могла Солнце. Психологи так и не смогли разобраться в причине такой ненависти.

— Да, мам, я готова.

— Дорогая, осторожнее, ладно? Всё-таки так далеко едете. — Женщина поправила капюшон серой курточки. — От Анастасии Павловны не отходи и позвони, как доедешь.

— Хорошо, мам, до вечера. — Чмокнув мать на прощание, немного хмурая девушка выбежала из квартиры.

Что-то должно было произойти.

Но что?

* * *

Вообще, институтская жизнь поражала. Она могла быть такой насыщенной, разнообразной, затягивающей и не дающей продохнуть, она могла постоянно предлагать новые мероприятия, заставлять участвовать в них и получать удовольствие, наслаждаться. И одновременно с этим она могла быть настолько скучной и такой простой, что хотелось на стенку лезть от тягомотины серых однообразных будней. К сожалению, сегодня было один из таких дней — неимоверно скучный.

Но, как говорится, тяжело в учении — легко в бою. Учиться сейчас было просто необходимо, и Артём это понимал.

Обеденный перерыв — и тот был каким-то тихим, что ли. Не было привычного галдежа, только разговоры вполголоса. Неожиданно.

Игорь подсел к Артему, кинув рюкзак на пустующий стул. Он (опять странность! что за день такой?) почти не взял ничего перекусить — только кружку почти уже остывшего чая. Да и выглядел парень как-то подозрительно.

— Игорь?

Ни слова в ответ, лишь слабый кивок.

— Что-то случилось?

Опять кивок.

— Так что?

— Подожди еще немного, скоро новости показывать будут.

В столовой университета в этом году повесили хорошие телевизоры. Сначала транслировали какие-то мультики, что вызвало восторг у старших курсов и негодование у младших. Потом решили включить информационный канал, что вроде всех устраивало. Выпуск новостей приходился как раз на обеденный перерыв.

В назначенный час головы студентов дружно и синхронно повернулись к экрану — всем уже надоел этот день, который не сулил ничего хорошего.

Диктор заговорила приятным, но слегка встревоженным голосом.

"Экстренные новости. Сегодня, приблизительно в восемь часов тридцать минут утра, автобус, направляющийся по федеральной трассе на аэродром Вяземский, съехал в кювет и перевернулся вследствие столкновения. В этом автобусе ехали ученики средней школы вместе со своим классным руководителем. Многие в критическом состоянии доставлены в Центральную Больницу, один человек погиб. Обстоятельства катастрофы уточняются."

— Дальше можешь не слушать, сам расскажу, — раздался тихий голос Игоря. Артем отвернулся от новостей и озабоченно посмотрел на лучшего друга.

— Знаешь же, что есть сестренка младшая у Насти, Мирослава. Милая такая девчушка, радостная. Так вот, Тём, это их автобус перевернулся. Они с классом ехали на этот чертов аэродром! Настя места себе не находит, поехала в больницу, а её не пускают — Мирка в реанимации! Она же руки на себя наложит, если с девчонкой что-то случится!

Логическая цепочка строилась в голове Артема, пока его друг до побеления костяшек сжимал кружку. У Насти есть сестра. Эта самая сестра — подруга той девушки... "Её подруга — дочь той женщины, которую... Которую твой отец, кажется, ударил" — слова всплыли в голове и заставили резко выдохнуть. Странная незнакомка, загадочная девушка, разговаривающая по телефону и несущая пакет яблок несколько дней назад. Девушка, чьи глаза поражали глубиной и.. обреченностью.

Девушка, перед которой он хотел извиниться.

Девушка, перед которой он извиниться не успел.

— Игорь? А как звали подругу Мирославы? Ты не знаешь?

Парень непонимающе уставился пустыми глазами на собеседника.

— Они еще вместе ходят, Игорь, не уходи же ты в себя! Не знаешь?

— Не помню. Степана, кажется.

После этого короткого, но напряженного и эмоционального разговора Артем ни о чем больше думать не мог. Даже тогда, когда уже спустя три часа возвращался домой. Все мысли, вся голова была занята недавней катастрофой. Он точно знал, что подруга Степаны в реанимации. Значит, она точно не умерла. Пока.

В аварии есть один погибший. Ехало около тридцати человек. Вероятность, что эта девушка мертва, один к тридцати. Один на тридцать.

Господи, пусть она выживет.

Ну, вот зачем он так к ней привязался? Зачем? Они же даже не разговаривали ни разу, она не знает его имени.

Заморосил дождь. Первый дождь в этом году. Холодный, нет, ледяной, в прямом и в переносном смыслах этого слова. Артем поспешил спрятаться под козырек ближайшего дома. Оглянувшись, парень понял, что это её дом.

Судьба-злодейка, что же ты делаешь, что?

Подождав немного, пока дождь стихнет, парень быстрым шагом направился домой. Вот интересно, а что бы она делала сейчас, не попади она в аварию? Невозможно было предугадать, девушка была загадочная, слишком загадочная.

А почему у неё такой взгляд? Взрослый. Сильный. Отчаянный. Артем вспомнил, как Степана посмотрела на него в то утро, и вздрогнул. Она не винила его тогда, в глазах не было злобы или осуждения даже. Как у всех.

Повернув ключ в замочной скважине три раза, парень зашел домой. Его встретила напряженная тишина и звук бьющейся посуды.

Что там происходит?

* * *

Елена Дроздовская сидела дома, на кухне, тихо плача и пытаясь влить в себя успокаивающий, если верить упаковке, чай. Её маленькая девочка, её птенчик, солнышко... Ведь знала, знала, предчувствовала, что что-то случится, что-то да произойдет! Ведь могла настоять на том, чтобы Степашка никуда не ехала!

И вот теперь её, родную мать, даже к дочери не пустили! "Поезжайте, дорогая, домой, девочка в реанимации и без сознания, в крайне тяжелом состоянии, к ней сейчас нельзя, мы вам обязательно позвоним". Ей оставалось только сидеть и пить таблетки, молясь.

Не должно быть так. Не должна на потерять еще и дочь, нет, нет, нет...