Огни чужих кораблей (гет)

— …Так вот, инструктором по политическому воспитанию у нас была лейтенант Маккензи. Здоровенная, как лошадь, и лицо такое белое-белое, в веснушках. Я раз видел, как она отжимается на матах — у неё фигура плоская, всё равно что доска. Знаете, мисс Зайцева, — мичман сглотнул, отводя глаза, — у меня с девушками никогда проблем не было, честное слово. Но почему-то, когда я сам с собой, ну вы понимаете… я думаю именно о ней. А иначе просто ничего не получается. Как вы думаете, это нормально?

Я думаю, дружок, что тебе надо дождаться отпуска и сходить к психоаналитику вместо того, чтобы мне голову морочить. У меня в компьютере ещё два отчёта недоделанных, а капитан ждать не будет.

— Границы нормы вообще довольно расплывчаты, Ивен. Но беспокоиться тебе не о чем, — я привычно улыбнулась, — твоему психическому здоровью это не угрожает.

Худые плечи под форменной рубашкой приподнялись с облегчением.

— Правда? Мне казалось, это несколько странно.

— У всех у нас бывают странные фантазии. Это не повод для самообвинения.

— Ну да, — он обрадованно закивал. — Это всё равно что мне идти под суд за то, что я хочу отмутузить кавторанга Барковича.

— Ты испытываешь к нему злость?

От сексуальных фантазий — к старпому. Вот это скачок.

— Я его ненавижу, — мозолистые пальцы мичмана сжались в кулаки. — Он вечно до меня докапывается.

— Он докапывается до всех, — хмыкнула я. — Мне, вон, недавно разнос устроил.

— Когда-нибудь я с ним за всё посчитаюсь.

— Возможно. Но пока ты служишь на «Королёве», он твой командир, — сочла за благо напомнить я. — Ты должен соблюдать субординацию. Не всегда мы работаем с теми, кого любим.

Парень вздохнул:

— Я понимаю. Ну, я пойду, мисс Зайцева? Спасибо вам.

— Пожалуйста, — я кивнула. — Приходи ещё, если тебе понадобится поговорить.

А ему понадобится, можно не сомневаться. Повернувшись к компьютеру, я открыла журнал и внесла запись: «Мичман Ивен Филлипс, личное консультирование — 30 минут». До него приходили Грин, Куртуа, ван Харменс… Западники вообще в мою каюту через день бегают: занозил палец — срочно к психологу.

А наши что? Наши ко мне не приходят, они ко мне приползают в судорогах — когда уже нет сил терпеть и встает вопрос об увольнении со службы по психической непригодности. Валя говорит, что и у неё то же самое.

Ай, помяни рогатого, что называется. Не успела я зайти на Спейс-ком, как из динамиков раздалась песня Айболита. Я специально её поставила на вызовы из лазарета.

— Что такое, Валь?

Отбросив кудряшки с блестящего от пота лба, она буркнула:

— Послу нашему хреново. Второй час в санузле сидит, как ворон над гнездом.

— Сочувствую, — вздохнула я. — Вколи ему какую-нибудь сыворотку.

— Вколола уже. Ребята обработали анализы: загнуться не загнется, но ещё два дня страданий ему обеспечено. А знаешь, что паршивее всего? Он успел перезаражать всю свою дипмиссию.

— Досадно. А наши как?

— Из наших пока только двое температурят, я уже их изолировала.

Устало потянувшись в кресле, Валя буркнула:

— До подлёта к Семеле два часа, лар-лассы нас уже ждут.

— И что же?

— И то! — она дернула плечом. — Посол к ним не сможет выйти из санузла, а затягивание времени они сочтут за кровную обиду.

— Так пусть капитан кого-нибудь из наших возьмёт. Барковича, например.

— Смеешься? В Совете нам велели подписать договор, а не развязать войну до последнего выжившего. Баркович без ультралазера вообще разговаривать не умеет.

Что ж, с этим не поспоришь.

— Тем более, лар-лассы просили одного военного и одного дипломата.

— Значит, кого-то из экипажа надо выдать за дипломата, — фыркнула я. — Делов-то.

Валину мордашку неожиданно осветила довольная улыбка.

— Здраво мыслишь, психолог. Капитан тоже так решил. Он ждёт тебя здесь, в лазарете.

— Меня?!

Нет, мне, конечно, хотелось самой увидеть инопланетян. Иначе зачем бы я пошла в Академию космических войск, зачем выбрала бы лар-лассийский в качестве спецкурса? С того дня, как наша спутниковая служба поймала их сигнал и расшифровала первую передачу, мне было любопытно, что это за братья по разуму такие.

Как только между правительствами пошли сеансы видеосвязи, Интернет наводнили первые картинки. Всё-таки не дураки были те, кто твердил, что жизнь к нам занесли из космоса: у лар-лассов тоже была голова, две руки и две ноги. Ну, кожа голубоватая, ну, чешуйки на скулах — разве это разница?

А биолог Ярвинен, сидевший на парте передо мной, и вовсе сказал, что их язык немного напоминает эстонский.

Вот только нрав у наших соседей явно был ого-го. Такие, чуть что не по ним, за оружие схватятся — а мы до сих пор не знаем, как у них с техническим прогрессом. Ну, то есть, Комитет планетарной безопасности наверняка лучше осведомлен, чем старший лейтенант Зайцева, но и они блуждают в потемках. Иначе бы так не нервничали.

И вот через полтора часа делегация Земли первый раз вживую встретится с их представителями, а мне велено подменить посла, сидящего в обнимку с белым другом.

«Уж кто-кто, а ты за гражданского точно сойдёшь, — хмыкнул капитан, оглядывая меня с ног до головы. — Как ты, вообще, в Академии физподготовку сдала?»

И инструкцию мне выдал.

Бесконечный список «нельзя»: говорить громко — они могут принять это за враждебность; говорить тихо — они сочтут, что это неуважение; пристально смотреть в глаза — провокация; прятать взгляд — опять-таки, неуважение; ни в коем случае не произносить «тээре» — «приветствую», как «тэйре» — «грязная скотина»… Уф.

Бесконечный ряд пуговиц на белой шелковой блузе я застегиваю со второго раза: как всегда, попадаю не в ту дырку. Вот с волосами вообще беда: у лар-лассов неприлично ходить растрепанным, а мои даже под двойным слоем лака не укладываются.

Интересно, наши инопланетные друзья сейчас так же бегают и охают? Или они нас куда меньше боятся?

Пару раз взмахиваю расчёской и отхожу от зеркала. Хватит с вас и этого, братья по разуму. Неплохо бы ещё раз текст приветствия повторить, но дверь каюты отъезжает, и ко мне заходит Валя.

— Ну, привет, посольша.

— Да ну тебя! — отмахиваюсь. — Признавайся, ты капитану идею подбросила?

— С чего бы это? — плюхается в кресло, закинув ногу на ногу. — Не трясись, подруга. Капитан сам всё скажет и подпишет, а ты просто рядышком постоишь.

Хмыкаю:

— В качестве предмета интерьера?

— Зато ты станешь одним из двух землян, которые первыми увидели инопланетных существ. В историю войдёшь.

— Тоже верно, — я расправила плечи. — Я справлюсь.

— Ну конечно, справишься, — Валька хлопнула меня по плечу. — Расскажешь потом, какие они?

— Обязательно.

Служебный браслет на моей руке вспыхнул: капитан вызывал меня. Я поправила отложной воротник блузы.

— До скорого, Валь.

— Удачи.

 

В последний раз за пультом шаттла я сидела в Академии, на экзамене по пилотированию. Честно отработала своё «хорошо» и с тех пор к креслу пилота не приближалась.

А капитан Михайлов вёл корабль так, что нас даже не тряхнуло ни разу.

— Пятнадцать минут до приземления, — сказал он, взглянув на табло. — Выход из дока ведёт в главный коридор, а оттуда мы сразу попадём в Белый зал. Лар-лассы должны ждать нас там.

— Надеюсь, их тоже будет двое, — пробормотала я.

— Не думаю, что им есть смысл нарушать договоренности, — капитан повернулся ко мне. — Но вы должны быть готовы к любым неожиданностям.

Я крутанула на руке браслет с маячком. Они ведь не должны хотеть войны, верно? Во всяком случае, не зная, что мы из себя представляем.

— Приготовьтесь к посадке, старший лейтенант.

Я защёлкнула магнитный ремень, выпрямилась в кресле.

Несколько десятков секунд ожидания, легкий толчок — и мы сели.

 

Дверь, окованная каким-то похожим на бронзу металлом, не была оборудована автоматикой, и Михайлов сам толкнул её. Со слабым скрипом петли подались.

Стеклянный пол заскользил под подошвами ботинок, я едва удержалась на ногах. Поспешно подняла голову и увидела посреди залитого электрическим светом зала двоих мужчин.

Тот, что постарше на вид, с голубовато-серым морщинистым лицом, кутался в просторное светлое одеяние, расшитое серебряными нитями. Второй, высокий и поджарый, был затянут в чёрный облегающий мундир. От правого плеча к левому бедру по ткани тянулись три красные полосы.

Оба они неотрывно смотрели на нас… на меня? Эксперт по инопланетной психике из меня так себе, но уж очень было похоже на потрясение это выражение расширенных золотистых глаз.

Капитан Михайлов нарушил молчание первым.

— Тээре тель хомме ай лар, — произнес он, прижал руку к груди и вытянув её вперед ладонью вниз. Я повторила лар-лассийский приветственный жест.

— Мы рады встрече с вами, гости с Земли, — низким, словно бы застуженным голосом произнёс мужчина в чёрном мундире. Протянул руку капитану, мне.

Знаете, как бывает, когда походишь в синтетической одежде, а потом касаешься металла? Кожу прошибает электрический разряд, и ты инстинктивно отдёргиваешь руку. И сейчас сквозь мою ладонь проскочили искорки, но пальцы, наоборот, словно прилипли к шершавому запястью лар-ласса.

Он с изумлением приподнял брови, отступил на полшага. Его спутник тоже протянул мне ладонь для рукопожатия — как-то очень осторожно, словно опасаясь ошпариться.

Снова искорки от пальцев к пальцам. Любопытно.

Капитан Михайлов открыл рот, намереваясь что-то сказать, но старший лар-ласс опередил его:

— Ты ли это, Дочь Четверых?

— Простите?

Я прижала палец к браслету, активируя переводчик. Должно быть, я что-то не так поняла.

— Ты — та, о ком пелось в Песне Жизни, — тихо произнёс лар-ласс.

Капитан Михайлов растерянно покосился на меня. Первый раз я видела его в замешательстве.

— Извините, — откашлялась я, — вы, должно быть, ошибаетесь. Меня зовут Мария Сергеевна Зайцева, я военный психолог Космического флота. И я никогда не была на Лар-Лассе, так что обо мне не может говориться в ваших песнях.

Ах ты ж ёлки-палки… Я ведь должна была выдавать себя за дипломата.

Но, кажется, на мой ляп инопланетяне не обратили внимания. Старший всё так же изумлённо вглядывался в мое лицо, а второй досадливо скривил бледные губы:

— Не обращайте внимания на старые сказки, эрхеи Зайцева. Даже на Лар-Лассе в них нынче мало кто верит.

— Не святотатствуйте, эрхес Нардалл, — едва разжимая губы, произнёс его соплеменник на родном языке.

— За успех миссии отвечаю я, — так же тихо и сухо отозвался военный и вновь взглянул на меня. — Оставим пока в стороне религиозные вопросы. Меня зовут Долат Нардалл, я командир войск Звёздной обороны Лар-Ласса. Мой коллега Имес Орли — служитель Света второй ступени. Мы готовы обсудить с вами все заявленные ранее вопросы.

Михайлов назвался, ещё раз представил меня. Я наконец-то перевела дыхание: разговор пойдёт о границах и торговле, от меня тут мало будет толку. Но глаз с лар-лассов спускать нельзя.

— Вот это, как вы можете видеть, — длинные пальцы Нардалла легли на звёздную карту, высвеченную на стене, заскользили вдоль красной пунктирной линии, — границы космического пространства, контролируемого Лар-Лассом. А здесь, — он перешел к синей линии, — заканчивается сектор, освоенный Землёй. Имеет место небольшое наложение друг на друга.

Ну да, небольшое — пара тысяч световых лет… А говорит он хорошо, только гласные глотает временами. И «эр» слишком раскатистое.

— Я не уверен, что предлагаемый вами план делимитации границ нейтрального пространства устроит Землю, — на лар-лассийском сказал Михайлов, подойдя ближе к карте. — Система Тезей-Альфа была освоена нами двадцать лет назад, на трех из пяти её планет успешно добываются полезные ископаемые. Кроме того, вы хотите оставить себе непропорционально большую территорию.

Нардалл сложил руки под грудью — совершенно по-человечески.

— В таком случае, мы хотели бы ознакомиться с вашим проектом.

Достав мини-флэшку, Михайлов вставил её в проектор, и на стене проступило новое изображение. Нардалл скептически поджал губы.

— Что вы скажете об этом, служитель Орли?

— Земля хочет оставить себе Даррахан, — старший лар-ласс покачал головой. — Это один из древнейших Домов Света, почитаемых нашим народом.

— Что ж, — Михайлов мягко улыбнулся. — Я полагаю, мы сможем найти решение, которое устроит обе стороны. Мария Сергеевна, помогите мне, пожалуйста, совместить карты.

Валька рванула меня за плечо так резко, что я повалилась на неё и едва не стукнулась затылком о переборку. Тарелка с грушевым пюре — последняя сегодняшняя порция! — выскользнула у меня из пальцев, дзинькнула об пол, забрызгивая форменные брюки.

Трое рядовых и молодой старшина уже вовсю мутузили друг друга, и продуктовая витрина из сверхпрочного стекла сотрясалась под их ударами.

— Отставить! — гаркнула я. Ноль реакции: они меня, кажется и не слышали за русской и английской матерщиной. Валька на полном серьёзе дёрнулась их разнимать — теперь уже я еле стиснула её локоть.

— Покалечат ещё, идиоты — сама себе кости будешь сращивать?

Повернув руку, я вдавила кнопку связи на браслете:

— Наряд в столовую. Инцидент пятого уровня — бытовая драка.

Безопасников наших не зря муштруют: минуты не прошло, как перекрыли обе двери и растащили драчунов. Растрепанный сержант с лиловым синяком, расцветившим скулу, покорно обмяк в руках лейтенанта Вульфа, но его противник ещё рвался, размахивал руками, норовя засветить кому-нибудь в лицо.

— Игла-парализатор не нужна? — любезно спросила Валя у красавца Вульфа. Тот тяжело перевел дыхание:

— Сами справимся. Что здесь стряслось, кто-нибудь видел?

— Мы обед себе накладывали, — я с досадой опустила взгляд на тарелку, исчезающую в пасти робота-утилизатора. — Собрались идти к столику, и тут кулак рядового Шульженко чуть не угодил мне в лоб.

— Ребята спорили о чём-то, — подала голос тоненькая девочка из исследовательской лаборатории — Браун, кажется. — Я вот тут сидела за столиком, с краю. Шульженко со Стивенсоном сначала тихо разговаривали, а потом Стивенсон сказал что-то про восточную свинью, и они начали кричать.

Сержант Стивенсон угрюмо мотнул лобастой головой:

— Он первый начал до меня докапываться. Мать мою обозвал.

— Тебе просто не надо было лезть без очереди, — буркнул рыжеволосый парень, потирая разорванный рукав водолазки. Вульф повернулся к нему:

— А ваша как фамилия, рядовой?

— Ковалевский, — процедил он. Браун шагнула вперед, и тугой хвостик вздрогнул у неё за плечами:

— Этот и начал драку. Он толкнул сержанта.

— Врёшь!..

— Тихо, — осадил буяна Вульф. — К трём суткам гауптпалубы ещё пять схлопочешь. А ты чего отмалчиваешься? — он повернулся к бледному веснушчатому солдату, облизывающему разбитую губу.

— А шего я? — прошамкал он. — Я слушайно… Больше не буду, шесно.

Лейтенант махнул напарникам:

— Отведите их на гауптпалубу, включите силовое поле и пришлите дежурную медсестру. Мне надо рапорт составить.

Вот и посидели, вот и пообедали. Уже можно откладывать все дела и придумывать причину, по которой психолог Зайцева не справляется со своими обязанностями — поддержанием боевого духа и командного единства на корабле.

— Чего скисла? — Валя наклонилась ко мне. — Уж привыкнуть пора, у нас месяца без скандала не проходит.

— Скажи мне, кому в Генеральном штабе пришла в голове гениальная идея устроить обмен кадрами между Западным и Восточным сектором, — устало выдохнула я, проводя по ткани влажной очистительной губкой. — Я б его выкинула в шлюз без скафандра.

— Они всё хотят нас помирить, — хихикнула подруга. — Сварили сиропчик пропаганды и сами же в неё поверили.

— Думаешь, поверили? Западники после травли со стороны наших возвращаются в свой сектор и рассказывают, какие мы сволочи. А наши то же самое говорят после службы на их звездолётах.

— И всё тихо-чинно катится к Третьей Мировой, — Валя опустилась на стул, забросила ногу на ногу. — Слушай, может, ты булочку возьмёшь, раз уж пюре кончилось?

Я пожала плечами:

— Не знаю… А с чем они?

— С маком, с мясом, — она перегнулась к витрине, — с яблочным повидлом.

— Дай мне с повидлом, что ли.

Валя протянула мне тёплый сверток, обмотанный шуршащей фольгой.

— Ты, между прочим, так и не договорила про лар-лассов. Неужели они правда такие же, как на картинках?

— Выглядят, честно говоря, более внушительно. Приходится подбородок задирать, если с ними вблизи разговариваешь.

— Подобраться бы к ним, — мечтательно вздохнула она. — Это ж такую докторскую можно забабахать!

— А ты уверена, что лар-лассы захотят участвовать в твоих исследованиях?

— Уж я их уломаю.

Заправив под ободок волнистую чёрную прядь, она улыбнулась:

— Ещё не родился тот мужчина, к которому я не нашла бы подход.

— Мы говорим об инопланетянах, — вздохнула я. — Откуда тебе знать, могут ли они вообще считать нас привлекательными?

Валя подмигнула мне:

— А это уже по твоей части. Кажется, твоя последняя статья в «Думах Галактики» была именно о закономерностях возникновения симпатии?

Ответить я не успела: на браслете загорелся золотистый огонёк.

— Сам вызывает, — я поднялась. — Доклад Вульфа, наверное, прочёл.

Поспешно сунув в рот остатки булки и заглотив побольше компота, я обняла Вальку и пошла к выходу, на расправу.

 

Алексей Игнатьевич, капитан наш, очень не любит опущенных плеч и потупленных взглядов. Про слёзы я и не говорю. «Раз вы такие нежные, дома сидите и читайте романчики о звёздных рыцарях», — это наши девчонки слышали от него не раз.

Поэтому на пороге его каюты я постаралась развернуть лопатки и отрапортовать бодрым голосом:

— Товарищ капитан первого ранга, старший лейтенант Зайцева по вашему приказанию…

— Садись, — он похлопал ладонью по креслу рядом со своим. — Тут поговорить с тобой хотят по приоритетному каналу.

В горле у меня что-то трепыхнулось, я опустилась за монитор связи, устроила руки на подлокотниках.

Из-за экрана на меня смотрело невозмутимое лицо лар-лассийского военачальника Нардалла.

— Приветствую вас, эрхеи Зайцева.

Прежде, чем я успела припомнить нужные слова, он поднял широкую длиннопалую ладонь:

— Предлагаю вести диалог на русском или английском, как вам удобнее. У меня хорошая память и он-лайн переводчик с солидным словарным запасом. Так мы потратим меньше времени.

— Не возражаю, эрхес Нардалл, — произнесла я.

А в Академии-то все хвалили моё произношение, мою грамматику… Может, дело не во мне — он просто хочет оказать нам любезность?

— Я оставлю вас, если нужно, — Михайлов приподнялся, но Нардалл чуть склонил голову на бок:

— Вопрос, который я намерен поднять, касается и вас, капитан. Эрхеи Зайцева, вы, быть может, помните слова служителя Орли о вашем происхождении?

Я нахмурилась:

— Кажется, что-то про четвёртую дочь…

— Дочь Четверых, — уголки сухих губ чуть приподнялись. — Вы понимаете, что это значит? Он принял вас за героиню наших древних легенд, которую прославляют в храмах и рисуют на священных полотнах. Молва разносится быстро, эрхеи Зайцева. Если народ Лар-Ласса и впрямь сочтёт вас той, кого он ждал веками, это сулит нам всем немало осложнений.

— Мне казалось, ваш уже народ не верит в сказки, — заметила я.

Нардалл коротко, резко рассмеялся, обнажив ряд острых белых зубов. Первый раз в жизни я слышала смех инопланетянина.

— Не знаю, как на Земле, а наше общество отличается неоднородной структурой. Есть военная элита, есть мыслители — учёные и служители Света. А есть массы, которая не знают, куда им идти, и покорно движутся по орбите. Они поверят во что угодно, если им посулить вкусную еду и головизор последней модели.

— Что ж, я так понимаю, вы предлагаете мне выступить с публичным заявлением и объявить жителям Лар-Ласса, что я самая обычная женщина с Земли? Не возражаю. Скажите только, как это лучше осуществить.

Нардалл сложил пальцы в замок на столешнице, мягко подсвеченной синими лампочками.

— Есть более надёжный вариант. На ваш корабль «Королёв» прибудет Верховный служитель и после беседы с вами удостоверит: вы не Дочь Четверых.

Я провела ребром ладони по волосам:

— Как всё сложно-то… Этот Верховный служитель — он кто-то вроде нашего Патриарха или Папы?

Нардалл озадаченно нахмурился, и капитан наклонился к экрану:

— Это главы религиозных течений Земли.

— Пожалуй, аналогия вполне уместна. К сожалению, наука у нас ещё не шагнула так далеко, чтобы объяснять некоторые физические явления. Вот и хватаются многие за веру, как за запасной парашют.

— На сколько нас задержит визит Верховного служителя? — капитан озабоченно покосился на планшет с календарём. — Согласно распоряжению Генерального штаба, через трое суток мы должны быть на Байконуре.

— Если вы дадите согласие, его шаттл сможет провести стыковку с вами через… — он поднял глаза к потолку, — через сто девяносто минут. Сколько времени ему понадобится для беседы с эрхеи Зайцевой, сказать не берусь: он буквоед ещё тот. Но, если что, я смогу на него нажать, чтобы не затягивал сильно.

Капитан повернулся ко мне, и я пожала плечами.

— Надо так надо. Хотя я, честно говоря, не понимаю, чего вы опасаетесь, эрхес Нардалл.

Он усмехнулся уголком рта:

— Вы просто никогда не были на Лар-Лассе.

 

Рядовых, сержантов и старшин собрали в конференц-зале — я сама проверила списки. Не было только тех, чья смена ещё не закончилась, и двух бедолаг, которые мучились в здравпункте вместе с послом.

— Сядьте, пожалуйста, на первый ряд, сержант Стивенсон. И вы, рядовой Шульженко, двигайтесь, не прячьтесь за спинами ребят, — я махнула рукой. — Как думаете, зачем я вас всех попросила прийти сюда?

Желтоволосый ван Харменс пожал плечами:

— Наверное, капитан сказал, что вы давненько пропагандой не занимались.

— Пропесочивать нас будете, чего уж там, — процедил Шульженко. Ковалевский, его подельник, весело закивал:

— Мы готовы проявить сознательность, Мария Сергеевна. Об одном прошу: не растекайтесь мыслью по древу. На гауптпалубе через полчаса кормёжка.

— Мыслью по древу, говоришь? — я оперлась поясницей о стол, накрыла ладонями гладкий пластик. — Что ж, не буду. Я хочу только поздравить вас: вы сделали первый шаг к рабству у лар-лассов.

По рядам пробежал недоуменный гул, парни переглянулись.

— Чему вы удивляетесь? Вчера мы действительно подписали договор о сотрудничестве, договорились обменяться посольствами. И что с того? Неужели вы не видите, что они присматриваются к нам? Насколько развитая цивилизация? Сколько сил потребуется, чтобы поставить её на колени?

В горле у меня запершило, и я откашлялась в кулак.

— Очень скоро наши соседи разберутся, что к чему: есть Запад и есть Восток. Два сектора, которые не доверяют друг другу, которые друг друга практически ненавидят. Попадёт сержант Стивенсон в беду — разве рядовой Ковалевский вступится за него? Они не дураки, эти лар-лассы. Им даже стравливать нас не надо, мы сами друг другу глотку перегрызём.

Ребята мои молчали. Кто-то глядел хмуро, исподлобья, кто-то пожимал плечами, кое-кто одобрительно кивал.

— Я хочу извиниться, — Шульженко медленно поднялся. — Больше я не буду нарушать дисциплину, товарищ старший лейтенант.

Что ж, хоть его проняло.

— Хорошо. Надеюсь, ты выполнишь своё обещание. Ребята, — я подошла ближе, — понимаю, многим сейчас нелегко. Но постарайтесь всё-таки относить друг к другу чуточку терпимей. Вы ведь из Западного сектора прилетели для того, чтобы опыт полезный получить, а не драться стенка на стенку со старожилами корабля. А вы, как хозяева, должны проявить дружелюбие.

Молчат. Ну как эти медные лбы прошибёшь?

— Я вам ещё раз повторяю: не мы придумали программу обмена, но в наших силах хотя бы не устраивать друг другу ад.

Ладно. Что толку распинаться перед ними — всё равно годы идеологической обработки за полчаса не выветришь из головы. Тем более, мне ещё встречать лар-лассийского духовного светоча. Ох, и посмеётся он, наверное, когда увидит, кого ему подсунули вместо богини…

— Все свободны.

 

В парадном кителе с блестящими пуговицами, с золотистым кантом по рукаву я невольно чувствовала себя уверенней. Ну, прилетит этот умник, ну, посмотрит на меня. Вряд ли это страшнее, чем приём у адмирала Колотова или чем распределение по кораблям. Помню, как я тряслась тогда: за пару дней до собрания прошёл слух, будто всех, у кого балл за физическую подготовку ниже семидесяти, назначат на грузовые и сельскохозяйственные корабли. Мне с моими пятьюдесятью тремя было о чём задуматься: всю жизнь возить удобрения с Кадма-VI на Марс — это как-то не предел мечтаний для кадета, получающего диплом.

Капитан Михайлов, тоже затянутый в парадную форму, смотрел на меня пристально и серьёзно. Я улыбнулась в ответ: не подведу я вас, Алексей Игнатьевич. Не подведу.

За железными дверями послышался шорох выходящего воздуха: пошла декомпрессия. Я сцепила ладони за спиной, переступила с ноги на ногу.

— Ты его особенно не торопи, — тихо сказал Михайлов. — Если будем опаздывать, я сам свяжусь с Генштабом.

— Хорошо, товарищ капитан первого ранга.

Тяжёлые створки дверей наконец поехали в стороны, и, осторожно придерживая полы пышного золотистого одеяния, через порог переступил лар-ласс.

Мало он был похож на своих соплеменников, с которыми мне уже случилось познакомиться: хрупкий, тонкокостный, всего на полголовы выше меня. Кожу на щеках и на лбу бугрили морщины, а волосы, заплетенные в три толстые косы, отливали фиолетовым.

— Добро пожаловать на борт, Высокий служитель Наамо, — капитан шагнул вперёд, вытянул руку в приветственном жесте.

— Я рад познакомиться с вами, Алексей Игнатьевич, Мария Сергеевна, — мягким, глубоким голосом произнёс гость. — Вы позволите мне называть вас по личному имени и имени отца? Я не очень люблю воинские звания: по-моему, они только отвлекают от главного.

— Как вам удобнее. Эрхес Нардалл сообщил нам, что вы хотите поговорить с Марией Сергеевной, — Михайлов взглянул на меня. — Я предоставлю вам для беседы комнату отдыха.

Светлые серо-желтоватые глаза остановились на моём лице.

— Благодарю вас.

— Возможно, вы хотели бы сначала отдохнуть, пообедать? — осведомилась я. — Мы можем…

Лар-ласс улыбнулся:

— Я не отказался бы от разговора за чашечкой мятного чая. Говорят, этот земной напиток изумителен на вкус.

— Вам принесут чай, — кивнул капитан. — Если понадобится ещё что-то, скажите Марии Сергеевне.

 

— Я вот о чём хотел бы спросить вас, Мария Сергеевна: вам известно что-нибудь о нашей вере?

— В общем-то, нет, — протянула я. — Только то, что на Лар-Лассе чтят некую Дочь Четверых — и за неё почему-то приняли меня.

Служитель Наамо задумчиво наклонил голову к плечу, сделал ещё пару мелких глотков. Пластмассовая чашка, на вид неотличимая от фарфора, с негромким стуком опустилась на поднос.

— А ведь на Земле, без сомнения, проводили астрономические наблюдения за Лар-Лассом.

Вытащив откуда-то из складок своей хламиды планшет, Наамо вывел на экран звёздную карту.

— Вы видите, это наша планета. А вот — звёзды: Гелла, Амаро, Силата и Кардами, — жилистые пальцы ловко описали круг. — Лар-Ласс находится практически посредине — таким образом, у него не одно Солнце, как у Земли, а четыре.

Я наклонилась ближе, убирая волосы со лба.

— Он попеременно попадает в сферу притяжения каждого из них. С незапамятных времён наши предки верили, что Четверо дарят жизнь нашей планете и хранят её от бед. Впоследствии, разумеется, науки о небесных светилах развивались и развивались, мы стали путешествовать по космическому пространству… Знаете, что интересно? — в светлых глазах блеснули лукавые искорки. — До сих пор сотни учёных и военных пытаются доказать, что существование Четверых — лишь легенда, а наши Солнца — просто небесные тела, у которых нет ни чувств, ни разума. Пока это никому не удалось.

— Трудно доказать что-то верующему, — негромко заметила я.

— Пожалуй. Тем более, за последнюю четверть многие пришли к вере, как к последнему прибежищу среди тревог.

Протянув руку, он не спеша вывел на карте замысловатый цветок из четырёх лепестков, сходящихся на планете.

— Вот так выглядит орбита Лар-Ласса. Раньше солнечные циклы были равномерными и плавно переходили один в другой: Зелёный — Амаро, Красный — Гелла, Синий — Силата и Белый — Кардами. Подолгу не менялась погода, у нас было время подготовиться. Но сейчас… сейчас нам нелегко. За засухой следует наводнение, за наводнением — жестокий мороз. Четверо гневаются на нас.

Проблемы с климатом, вон оно что… Но причём же здесь я?

— В Книге Четверых сказано: вслед за гневом светил придёт день, когда вражда в сердцах лар-лассов испепелит небо и землю. Лишь Дочь Четверых способна принести мир космосу и планете, пока не стало слишком поздно. Тиан Каарро, первый Высокий служитель, записи которого дошли до нас, рассказывает, как узнать её.

Подняв глаза от экрана, Наамо негромко произнёс:

— В волосах её — алая медь, и лицо ало, как рассвет Геллы. Силата поделилась с её глазами своей синевой. Юность Амаро в её улыбке, и чисты её помыслы, как свет Кардами. Воин она, но с миром явится, немая птица принесёт её. Чужая нам, она станет нашей и скрепит свою кровь с кровью Лар-Ласса.

Я потрясла головой, пытаясь не рассмеяться.

— Ну, вы же видите, что это не я. Я даже под пророчество не подхожу: у меня волосы крашеные.

— Что значит — крашеные? — глаза Наамо изумлённо расширились.

Я запустила пятерню в пряди на затылке:

— Это не мой природный оттенок, у людей вообще такого не встречается. Мы берём специальный химический состав и покрываем им волосы, чтобы они приобрели тот цвет, который нам нужен.

Наамо огорчённо коснулся ладонью щеки:

— И так принято на Земле? Я не знал. На Лар-Лассе именно волосы — главное выражение внутренней сущности человека. Их цвет пытаются изменить лишь те, кто совершил преступление или как-то иначе опозорил себя.

Наверное, мне не слишком хорошо удалось скрыть досаду, потому что он поднял ладонь в извиняющемся жесте:

— Я ни в коей мере не хотел оскорбить обычаи вашей планеты, Мария Сергеевна. Прошу прощения, если выразился неловко.

— Ничего страшного, — я бодро улыбнулась. — Выходит, я точно не та, кого вы ищете, раз так варварски нарушаю ваши традиции.

Наамо снова наклонил голову к плечу. Похоже, у лар-лассов это жест отрицания.

— Каждый служитель толкует старинные песни по-своему. Мне вот думается, что традиции — лишь тропинки, которые ведут нас к желанной цели. Тропинок этих может быть много.

С сожалением отставив опустевшую чашку, он придвинулся чуть ближе ко мне.

— Мне хотелось бы узнать о вас больше, Мария Сергеевна. Вы не поделитесь со мной воспоминаниями?

— Да пожалуйста, — я повела плечом. — Спрашивайте. Или мне лучше загрузить всё на флэшку?

— В виде картинок? — Наамо улыбнулся. — Я слышал об этой технологии. Но предпочтительнее было бы войти в частичное погружение — если, конечно, вы позволите.

А почему нет, собственно? Я о подобном раньше только читала. Вдруг сама научусь чему-нибудь полезному для работы с клиентами?

— Давайте, — я откинулась на спинку кресла и на всякий случай прикрыла глаза.

Что-то тихонько зашуршало, тень заслонила от меня абажур. Тёплый, шершавый висок лар-ласса коснулся моего виска, и ото лба к переносице щекотно побежали искорки.

— Александр Николаевич Серебрянский, согласны ли вы взять в жёны Марию Сергеевну Зайцеву?

— Жить с ней в горе и в радости до глубокой старости, — шепотком донеслось из круга.

— Ага, писать за неё рефераты по матану и ядерной физике…

— Ловить её на физре с турника…

— Служить подопытным кроликом для её сеансов психоанализа…

Сашка нервно дёрнул головой в сторону однокурсников и зловещим шёпотом процедил:

— Заткнитесь вы!

Те честно старались не ржать — выходило не очень. Даже у светленькой девочки-коменданта на губах прыгала улыбка:

— Ну так согласны или нет?

Сашкина загорелая рука потеребила узел галстука. Он как-то растерянно покосился на меня и выдохнул:

— Согласен!

Шагнул ко мне, притягивая в объятия. Это ж надо было так одеколоном облиться — я точно сейчас расчихаюсь…

— Погодите, — светленькая предостерегающе подняла палец. — Я ещё невесту не спросила.

— А чего её спрашивать? — заржал Костян из второй группы. — На плечо взвалил — и вперёд!

Я сквозь фату зыркнула на него так, что он тут же притих, что-то шептал теперь на ухо соседу.

— Мария Сергеевна Зайцева, берёте ли вы в мужья Александра Николаевича Серебрянского?

Нарочно выждав несколько секунд — как же не дать Сашке понервничать? — я улыбнулась:

— Беру!

Крепкие, осторожные руки опустились мне на плечи, ласково скользнули, откидывая фату.

— Да не целуйтесь вы, погодите! Кольца-то!

С этими кольцами морока была: мы всю станцию оббегали и нашли только одну ювелирную лавку. Свадьбы в этом всеми забытом уголке Млечного Пути явно игрались нечасто, и продавец протянул нам единственную коробочку.

Сашке кольцо кое-как налезло, а с моего пальца постоянно сваливалось, и мне невольно было жутковато: а ну как сейчас упадёт? Глупости, конечно, но всё ж таки примета…

Нет, село как надо. Говорят, пальцы от тепла чуточку распухают, а мне было жарко так, будто меня завернули в девять шуб.

Сладковато-терпкие Сашины губы наконец коснулись моих, и я обхватила его за плечи. Кто-то аплодировал, кто-то радостно вопил — в моих ушах всё сливалось в единый гул. Пить и пить бы дыхание моего только что обретённого мужа, никогда бы не расставаться, и бог с ним, с одеколоном, привыкла уже, ты только держи меня крепче…

 

Ошалело тряхнув головой, я приподнялась в кресле. Мою каюту на «Королёве» заливал неяркий свет абажура, на стене чуть слышно отстукивал секунды электронный таймер. Высокий служитель Наамо стоял передо мной на коленях, и в задумчивых глазах его трудно было что-нибудь прочесть.

— Разве уже всё?

— Да, Мария Сергеевна, — он тяжело поднялся. — Я ещё раз благодарю вас.

Не скрывая удивление, я поинтересовалась:

— Неужели вам хватило одного только воспоминания о моей свадьбе?

Наамо озадаченно взглянул на меня.

— Должно быть, у вас отложилось в памяти лишь последнее погружение. Любопытная особенность: лар-лассы обычно помнят всё целиком.

— То есть вы видели и другое?

— В основном детство, — он кивнул. — Честно говоря, я восхищён вашей смелостью. Далеко не каждый согласился бы открыть своё сознание незнакомцу, представителю другой космической расы.

— Ну, я знаю кое-что о работе человеческого мозга. И мне попадались кое-какие научные работы о лар-лассийском «погружении». Вы не увидели бы того, чего я бы не захотела вам показать.

Тихая улыбка коснулась губ старого лар-ласса.

— Да. Я восхищён.

— Что ж, — расправив затекшие плечи, я поднялась. — Теперь вы сможете объявить всем, что я не Дочь Четверых, верно? У меня было самое обычное детство и самые обычные проблемы.

— Не могу, Мария Сергеевна, — лар-ласс взглянул на меня почти виновато. — Я так и не нашёл истину. Возможно, вы та, кого мы ждём, а возможно, ваш приход — лишь совпадение.

— Но постойте, — я сложила руки на груди. — Не лучше ли вам сказать, что это не я? Всё равно я никогда не буду жить на Лар-Лассе: я офицер Космического флота, нас мотают по галактикам туда-сюда. Мне не нужно это звание. А эрхес Нардалл сказал, что вашему народу невыгодно признание меня Дочерью Четверых.

Наамо как-то отрешённо усмехнулся:

— Когда эрхес Нардалл говорит о выгоде Лар-Ласса, он, как правило, говорит о своей выгоде. А одно с другим не всегда совмещается. Моему народу нужен кто-то, кто смог бы вдохнуть в него надежду, — он поднялся, и наши лица оказались друг напротив друга. — Вы нужны нам.

Я машинально обхватила за спиной запястье собственной руки.

— Не знаю, чем я вам смогу помочь, Высокий служитель Наамо. Честно, не знаю. Что вы скажете лар-лассам?

Его худые плечи опустились:

— Скажу всё, как есть.

— Наверное, это самое правильное, — я заставила себя улыбнуться. — Мало хорошего — лгать тем, кто тебе доверяет. А там будь, что будет.

 

Ох, какое же всё-таки блаженство — развалиться на койке с планшетом в руках и запустить пальцы в пакет с мармеладками. Мармеладки, кстати, Ивен притащил в благодарность за консультации: я-то свой запас давно уже слопала.

До Земли чуть меньше суток, а там — увольнительная на десять дней. В Липецк слетаю к маме, в Москву заеду, конечно. Я уже сто лет по-настоящему не веселилась.

А пока заглянем-ка мы на Спейс-ком. Что случилось новенького, старушка-планета, пока нас не было? Так… «Двое министров Западного блока подали в отставку», это нам не интересно… «Джуди Галакси снимется в клипе с Никитой Любимовым» — терпеть не могу ни ту, ни другого. А что у друзей? «Лика Волохова выложила двадцать пять фотографий «Я и мой робокот», Паше Одинцову и ещё ста двум посетителям это нравится». Ну а что, прикольный котёнок. Так сразу и не поймёшь, что шерсть — синтетика, а под ней пластик. Тоже лайкну.

Надо же, Валька умудрилась обновление запостить. К капитану, что ли, в каюту пробралась? С прошлого года, когда мичман просидел две ночи на Спейс-коме и заснул прямо в рубке, Михайлов какое-то хитрое ограничение в сеть поставил: читать соцсети на корабле можно, а вот постить самому — ни-ни.

«Пытаюсь убедить себя не завидовать лучшей подруге, своими глазами видевшей лар-лассов. Меня всё равно к ним подпускать нельзя: мне не хватит «своими глазами». Мне обязательно надо измерить, взвесить, просветить ультра-лучами и взять образец на память. Вообще, я б не отпустила того, кто мне попался, я б его при себе оставила. Спасите меня, кто-нибудь, от любви к науке!»

Ох, Валька, Валька…

Открыть комментарии я не успела: над дверью вспыхнула лампочка. Кинув взгляд в зеркальце на стене, я чуть пригладила волосы.

— Войдите!

Посол Симонов остановился на пороге каюты, церемонно наклонил голову:

— Добрый день, Мария Сергеевна.

— И вам добрый день, — я не без сочувствия скользнула взглядом по желтовато-белому лицу. Бедняга очень сдал за несколько дней болезни: отглаженная рубашка болталась на нём, как на вешалке, чёрные брюки со стрелочками едва держал ремень.

— Я слышал, вам было поручено участвовать вместо меня в переговорах с делегацией Лар-Ласса, — сухо произнёс он. — Откровенно говоря, я был удивлён таким решением и сожалею о том, что мои опасения подтвердились.

— Какие опасения? — недоуменно отозвалась я.

— Ваше присутствие на переговорах повлекло за собой неблагоприятный инцидент, вы не сумели справиться с ним. Неизвестно, как это может отразиться в дальнейшем на взаимоотношениях Земли и Лар-Ласса.

Стоп-стоп, а почему это сразу «неблагоприятный»? Вон, служитель Наамо считает совсем по-другому.

— Если бы я допустила какие-либо существенные промахи, полагаю, командование указало бы мне на них.

Тонкие губы посла слегка поджались.

— Едва ли военные могут быть полностью компетентны в вопросах дипломатии. Тем не менее, я хочу знать в деталях, как проходила встреча. Напишите мне до прибытия на Байконур подробный отчёт о переговорах.

Э, милый, а не наглеешь ли ты?

Откинувшись на подушку, не спеша вытянув ноги, я сладко улыбнулась:

— Полагаю, у вас есть распоряжение капитана, подтверждающее ваши указания?

В яблочко. Ишь, как бровь дёрнулась.

— Столь компетентному человеку, как вы, — я с удовольствием подчеркнула определение, — разумеется, должно быть известно, что мы с вами не находимся в отношениях соподчинённости. Ваши просьбы я обязана выполнять лишь в том случае, когда мне это приказывает командир.

Посол растерянно качнул головой.

— Но ведь нам с вами надо сотрудничать. Извините меня, если я выразился некорректно. Я был бы очень благодарен, если бы вы мне помогли.

Я широко улыбнулась:

— Сожалею, господин посол, но у меня нет для вас свободного времени. Насколько мне известно, капитан Михайлов уже отправил в Комитет по внешним связям официальный доклад. Вы сможете ознакомиться с ним, если, конечно, вам предоставят соответствующий допуск.

Ох, как он глянул на меня — прибил бы на месте. Ничего-ничего, в другой раз, может, вспомнишь, что дипломатом надо оставаться не только за границей.

— Прошу прощения, что побеспокоил вас, — произнёс он белыми губами. — до свидания.

— До встречи.

Ага, катись, скатертью дороженька.

Дверь за ним закрылась, и я снова потянулась к планшету.

 

Вместо форменных брюк и рубашки с нашитыми погонами — джинсы, водолазка, лёгкая ветровка и сумочка через плечо. Какая ж благодать.

В каюте мне не сиделось, и я вышла на смотровую палубу: от неё было совсем недалеко до шлюза. Как ни странно, народ по коридорам не толпился: наверное, всё ещё собирались.

Возле иллюминатора черноглазый безопасник Вульф что-то тихо говорил Вале. Она посмеивалась, пожимала плечами.

— О, Машка! — завидев меня, махнула мне рукой. — Уже готова на выход, по твёрдой земле соскучилась?

— Ещё как. Ты куда собираешься, домой?

— Да, я сразу в Архангельск.

— А мне, наверное, удобнее всего будет через Москву лететь. Когда уже, наконец, сделают прямые рейсы до Липецка?

Валя дёрнула плечом:

— Обещали к прошлому году сеть терминалов поставить. Где они, интересно?

Вульф сочувственно улыбнулся. Лукаво глянув на него из-под длинных ресниц, моя подруга отступила от сверхпрочного стекла иллюминатора:

— Мне ещё надо кое к кому в лазарете заглянуть. Я ненадолго.

Стройная, гибкая фигура скрылась за поворотом коридора — Вульф неуверенно проводил её глазами. Повернувшись ко мне, кашлянул в кулак:

— Мисс Зайцева, я прошу прощения, что так не вовремя… но мне очень нужна ваша консультация.

— Почему ж не вовремя? — я пожала плечами. — Ещё идёт рабочее время. Хотите, пройдём ко мне?

Он оглянулся по сторонам.

— Да нет, наверное, не стоит. Понимаете, — сильные пальцы лейтенанта потеребили рукав, — мне нравится девушка. Давно нравится, но мы не очень часто видимся. Она служит здесь же, на «Королёве», только в другом отделе. Не так давно я начал замечать: когда она идёт мимо, у меня прямо вот здесь, — он приложил руку к шее, — горячо становится. Она очень красивая. Я пригласил бы её на свидание, но боюсь.

Ах, Валька, покорительница сердец. Хотя ведь не факт, что он о ней говорит.

— А чего именно вы опасаетесь, Эдвин? В чём это выражается?

К щекам Вульфа прилил румянец, но ответил он твёрдо:

— Не хочется смешным ей показаться. И… если она пошлёт меня, мне будет очень тяжело. Я сейчас всё время думаю о ней, так замираю весь, когда вижу её. А если она мне скажет что-нибудь обидное, у меня никакой радости не останется.

— Стало быть, вы хотите избежать боли, поэтому не подходите к ней?

— Ну да, — Вульф кивнул. — Она такая смелая, уверенная в себе. Вряд ли она вообще замечает меня.

— Что ж, — я присела на подоконник иллюминатора, — я вас понимаю. В отношениях всегда трудно делать первый шаг. Но ведь не обязательно сразу прыгать в пропасть. Можно двигаться осторожно, постепенно. Вы как-нибудь давали этой девушке понять, что она вам нравится?

— Ну… пару раз сладостями угощал.

А вот это зря, Валю от сладкого воротит.

— Может, вам стоит более активно проявлять к ней внимание? Сейчас, например, увольнительная. Есть возможность пригласить её погулять, узнать о ней побольше, выяснить, что она любит больше всего.

Вульф беззвучно вздохнул, я подалась к нему чуть ближе:

— Нельзя исключать вероятность того, что она вам откажет. И если одна мысль об этом ранит вас настолько сильно, что ж… Но ведь может быть так, что вы ей тоже нравитесь — и никто не узнаете об этом только потому, что просто не подошли к ней.

— Раздери меня комета, а ведь вы правы! — дёрнул головой лейтенант. — Я обязательно приглашу её. Хорошо бы прямо сейчас, но мне надо будет отметиться в Департаменте обмена, а она, слышал, сразу домой собирается.

В тёмных глазах вспыхнули огоньки:

— Знаете что? Я узнаю её телефон и позвоню как-нибудь в середине недели. Может, она согласится встретиться, поболтать.

— Добро, — улыбнулась я. — Удачи, Эдвин.

— Кстати, мисс Зайцева, — на его щеках вновь загорелись малиновые пятна, — вы мне не дадите свой номер на всякий случай? Хорошо, когда есть возможность обратиться к толковому специалисту.

— Конечно, записывайте, — я открыла в телефоне свой файл.

 

До отлёта флаера на Липецк было ещё часа два с половиной. Я неспешно дожёвывала шоколадный кекс, запивая его жасминовым чаем, и прикидывала, куда пойти побродить. Красная площадь надоела уже, в Третьяковке я была раз двадцать, уже знаю её лучше, чем карту Солнечной системы. Поклонная гора? Эх, мы гуляли там с Сашкой — к чему старое ворошить?

Двину-ка я в парк Горького. Там ещё всё зелено, и аттракционы работают. И просто можно посидеть на лавочке у пруда, уток покормить. Они такие смешные, подплывают близко-близко, клювик раскрывают, крякают…

Вибрацию мобильника в кармане я почувствовала не сразу. Капитанский номер… А вот это, мягко говоря, напрягает.

— Слушаю, Алексей Игнатьевич.

— Привет, старлей. Не улетела ещё?

— Через полчаса улетаю.

Я нарочно скостила время: не хватало ещё по его заданиям мотаться. У меня увольнение, в конце концов, или нет?

— Вот скажи мне, — с каким-то тяжёлым вздохом сказал капитан. — Это лар-лассы такие чудаки, или в тебе и впрямь есть что-то такое, чего я не углядел?

— Вы о чём, товарищ капитан первого ранга?

— Мне звонили из Комитета по внешним связям. К ним пришёл ответ лар-лассов по поводу обмена посольствами. Верховная Ассамблея готова принять дипломата, которого мы назначим… но они настоятельно рекомендуют направить в качестве представителя Земли именно тебя.

Спинка кресла была обита чем-то мягким, вроде бархата, но это улучшало дело не сильно: её деревянная верхушка впивалась мне меж лопаток, как пыточный прут. А сидеть всё время прямо — тоже не вариант, спина затекала. Вот я и ёрзала потихоньку, стараясь выбрать момент, когда адмирал не смотрел.

Вблизи, кстати, он не казался таким уж суровым — а может, тогда, на приёме в честь юбилея освоения космоса, я была ещё зелёным кадетом, вот и тряслась. Зато сейчас разглядела и морщины, бугрившие лоб и бронзовые щёки, и косой шрам на подбородке, так и не поддавшийся полной регенерации, и усталость в уголках глаз.

— Вероятнее всего, это задание покажется вам неожиданным, старший лейтенант Зайцева, — глуховато, веско ронял слова адмирал. — Мы понимаем, что вы не дипломат и у вас нет времени проходить соответствующую подготовку. Но вы давали присягу, и, надеюсь, не отступитесь от неё. Стол переговоров — это то же поле сражения, сами знаете. Вам не придётся вести его в одиночку: вашими помощниками будут ведущие специалисты Комитета по внешним связям. Но именно вам придётся представлять Землю. По вас будут судить о нас всех.

— Я понимаю, товарищ адмирал, — сдержанно произнесла я.

— И вы согласны отправиться на Лар-Ласс?

Не очень-то у меня богатый выбор, если вдуматься. Хотя службу бросить и уехать мне вряд ли кто-то помешает. Не те сейчас времена, когда за отказ на расстрел вели.

Но… увидеть чужой мир. Изучить его, понять его жителей. Пообщаться на равных с правителями, побыть в шкуре посла — да разве от такого отказываются?

— Да, я согласна. Сколько времени мне там предстоит пробыть?

— Минимум — год. Дальше уж, если будет невмоготу, мы вас постараемся вызволить, — уголки обветренных губ слегка приподнялись.

Год — это по лар-лассийскому исчислению? У нас он и вовсе идёт за семь месяцев с небольшим.

— Отбудете через неделю, для вас подготовят судно класса «Континент».

Серьёзно? Их всего-то пять штук. Лови, Машка, удачу за хвост, пока не упорхнула.

— Я полагаю, у вас есть какие-то пожелания по подбору персонала дипломатической миссии?

— Эмм… Наверное, да, — я улыбнулась.

— Запишите и покажите мне, — адмирал протянул мне служебный планшет. — Сразу же и согласуем. А после можете быть свободны — до пятницы. В пятницу в девять ноль-ноль у вас инструктаж.

О, так я всё-таки успею домой слетать!

Придвинув к себе планшет со списком должностей, я озадаченно потёрла лоб. Наверное, самое ответственное — состав охраны. Но кого бы предложить? Знакомых моих по Академии я уже давненько не видела. А многие ли из тех, кто служат на «Королёве», согласятся уйти с насиженного места в неизвестность?

Зато с медиком никаких вопросов: в нужную графу я бодро вписала капитан-лейтенанта медицинской службы Гуревич Валентину Марковну. Мечтала же она лар-лассов повидать?

Кстати, если поедет Валя, то как раз в охрану неплохо было бы записать Вульфа. А то стоскуется. Да и дело своё он знает… Интересно, ничего, что Вульф из Западного сектора, или это придётся как-то дополнительно улаживать?

Если проблем не будет, можно ещё Ивену предложить место. Я видела несколько раз, как он стреляет: даже капитану фору даст. Лучше Ивена, наверное, ультралазером владеет только старпом Баркович.

Да и потом, Ивен не скандалист, в отличие от многих своих сослуживцев.

От резкого звука, донесшегося из динамика, моя рука со стилусом дрогнула.

— Вызывает Синий дом по каналу один, — прощебетал беззаботный электронный голос. Адмирал надел наушники и скомандовал:

— Соединяйте.

И повернулся к экрану.

— Колотов слушает. Добрый день, коммодор… И вам того же… Нет, не ожидал я вашего звонка. А в чём дело? О каких нарушениях вы говорите?

Английский у него, конечно, был явно не лучший, акцент так и резал слух. Но голос звучал твёрдо, уверенно, и проскальзывала в нём едва уловимая издевка.

— Разумеется, я помню о наших договорённостях: первая делегация — из Восточного сектора, посол — из Западного. Но вы же читали письмо Верховной Ассамблеи. Или вы готовы ради своих политических амбиций рискнуть будущим планеты?

Коммодор с того конца спутникового канала, видимо, что-то втолковывал ему. Колотов и бровью не повёл:

— Разумеется, у вас будет возможность с ней встретиться, и она выслушает все ваши соображения. Но вот команду свою она наберёт сама. Нет, сэр, не по принципу равенства, а по принципу полезности… Разумеется, никакого давления. Мне жаль, что пришлось так поступить, но вы всё сами понимаете… Конечно, передам. И вам всего наилучшего.

Горошинки наушников стукнули по настольной панели. Адмирал крутанулся в кресле:

— От имени Верховного командования Западного сектора коммодор Нордгрэм передаёт вам пожелания удачного полёта и успешной, плодотворной работы.

— Спасибо, — я хмыкнула, и Колотов подмигнул мне в ответ.

— Хотите совет? В состав миссии надо бы включить нескольких западников, чтобы заткнуть рот нашим заокеанским коллегам. Но не переборщите с этим, а то они могут здорово вам малину подпортить.

 

Мыльные струйки щекотали лоб и уши, скатывались вниз, к шее. Кое-как выпрямившись, я снова заглянула в зеркало. Отлично, почти как раньше — ещё немножко осталось.

— Маш! — Оксанка снова подёргала ручку. — Ну что ты там, застряла?

— Сейчас выйду, — отозвалась я.

— Красишься, что ли? — любопытная сестрёнка притопнула ногой.

— Пол влажный, Оксан, не свались, — я снова выдавила в ладонь прозрачный, остро пахнущий гель. — Наоборот, краску снимаю.

Осторожно пропуская сквозь пальцы короткие прядки, принялась втирать вязкую жидкость.

— А зачеем? — заскулила Оксанка из коридора. — Тебе очень шло.

Вот так, ещё немного на затылке. Теперь пять минут подождать… Оксанке, похоже, надоело стеречь меня под дверью, и она зашлёпала в гостиную. Головизор истошно взвыл: «Попробуйте новую краску для волос «Ред Флейм» от Миллениум — этот цвет бросит весь мир к вашим ногам!»

Рекламисты, вообще, головой думают, когда сочиняют слоганы для очередной коммерческой ерунды?

Открыв кран, я зажмурилась и сунула голову под тёплые струи. Быть посланницей богов, конечно, круто, но я не хочу, чтобы под окнами у меня стояли лар-лассы в ожидании чуда… а потом разорвали бы меня на тряпочки, когда оное чудо мне не удалось бы им продемонстрировать.

Отфыркавшись и вытерев лицо мягким полотенцем, я вновь подошла к зеркалу. На голове стояли торчком спутанные волосы моего родного коричнево-русого цвета.

 

Мама качала головой, придвигая ко мне тарелку с блинчиками:

— Тебя, Маш, даже космос аккуратности не научил.

— А что такое? — я дёрнула плечом.

— Да в ванной после тебя как будто кровавое побоище: всё в багровых пятнах. Аж сердце кольнуло, когда вошла.

Я легонько пнула под столом хихикнувшую Оксанку.

— Это от краски. У нас на корабле роботы всё убирают, вот я и привыкла.

Сестрёнка повернулась ко мне, подперла подбородок ладошками. В глазах-подснежниках светилось любопытство:

— Неужто ты правда на Лар-Ласс полетишь, да ещё послом?

— Ага. Тоже хочешь?

— Хочу, — чистосердечно вздохнула Оксанка. — Я фотки видела. Лар-лассы такие няшные…

Я вспомнила Нардалла и чуть не поперхнулась чаем: уж он-то под определение «няшный» не подходил никак.

— Что ты говоришь! — возмущённо воскликнула мама. — Они уродливые, у них кожа синяя и чешуя на лице.

— Всего-то на всего вот здесь, — я провела подушечкой пальца вдоль скулы с внезапной досадой. Внешность у них, конечно, своеобразная, но почему сразу «уроды»?

— На себе не показывай!

Поспешно проглотив отпитый чай, я ткнулась лицом в ладони и захохотала. Не показывай — а то что? В лар-ласса превращусь, чешуя вырастет?

Оксанка тоже заливалась. Мама только рукой махнула, глядя на нас.

— Ты варенья, варенья черпай побольше, Маш, — она придвинула ко мне вазочку. — Ох, чем же ты там, на Лар-Лассе этом, питаться будешь?

— Нашей дипмиссии три молекулярных биопродуцента выделили, — похвасталась я. — Не заголодаем.

— Да это ж всё искусственное, пользы никакой.

Вот так. Тащи не тащи в дом научные журналы, объясняй не объясняй, хоть профессора с собой приводи. Мама всё равно никогда не поверит, что продуцированная еда ничем от натуральной не отличается.

— Ты, главное, осторожна будь: мало ли, что они захотят…

Из прихожей донеслась мелодичная трель, повествуя о приходе отца, и я первая выбежала в коридор.

— Космонавтка прилетела! — он сгрёб меня в объятия, похлопал по спине. — Ну, здорово! Надолго к нам?

— На три дня, — мой рот расплылся до ушей.

— Молодец! А потом — вперёд, надери этим инопланетянам задницы.

— Пап, да я, вообще-то, туда для поддержания мира лечу.

Забросив ботинки под тумбочку, он сунул ноги в шлёпанцы. Рубашка, сброшенная через голову, крылатой птицей опустилась на кресло.

— Или мы их, или они нас, Машук. По-другому никак не получится.

Иногда мне кажется, что это папе, а не мне, надо было становиться военным.

 

Сумка застегнулась легко: я давно научилась брать с собой вещей по минимуму. Правда, не факт, что на сей раз сработает старое правило «куплю на месте» или «на месте выдадут», но всё равно лучше не тащить за собой пол земного шара.

Папа тряхнул мою руку на прощанье так, что аж локоть заломило. Мама… Ну, плакала, конечно. И у меня в глазах щипало — я в конце концов не выдержала и достала платок. Оксанка — та, наоборот, хихикала, повисая у меня на шее, и просила прислать побольше фотографий с лар-лассами.

Усевшись на переднее сиденье служебного флаера, высланного за мной, я долго-долго махала рукой — пока крыша дома не слилась с другими точками в серо-зелёном море внизу. Развернулась, наконец, откинулась на спинку.

— Шея затекла? — пилот сочувственно улыбнулся мне. — У этого кресла не самая удобная конструкция для прощаний. Испытал на себе.

— А вы тоже с нами летите на Лар-Ласс? — полюбопытствовала я. Парень мотнул головой:

— Удалили из списков из-за неблагонадёжности.

Вот вам и принцип полезности. А впрочем, разве это в первый раз?

Пилотом мой спутник был отменным, мы домчались за сорок минут до начала инструктажа. В ожидании начала я слонялась туда-сюда по стеклянному замку Генерального штаба. Красотища, ничего не скажешь: огромные, от пола до потолка, окна, светлые стены в золотисто-коричневых тонах, настоящий паркетный пол.

На скамейке возле одного из мраморных фонтанчиков я увидела своего знакомого — посла Симонова. С трудом подавила досадливый вздох, кивнула:

— Доброе утро.

— И вам доброе утро, Мария Сергеевна, — посол поднялся с любезной улыбкой. — Полагаю, вы здесь для того, чтобы пройти инструктаж?

— А что же, вы будете меня инструктировать?

Вот песец.

— Мне поручено подробнее ознакомить вас с дипломатическим этикетом, — Симонов развёл руками. — Увы, я и сам иногда допускаю в нём досадные промахи. Вы простите меня, Мария Сергеевна? Я был расстроен своей внезапной болезнью и очень невежливо повёл себя тогда, на корабле.

— Забудем, — улыбнулась я. — А с чем ещё меня хотят ознакомить?

— Фрау фон Розендорф проводила исследования в области лар-лассийских обычаев. Разумеется, очень неполное, по материалам, выложенным в сеть, но в нашей ситуации и крохи информации могут пригодиться. Петер Ларсен покажет вам новую модификацию он-лайн переводчика: очень важно справиться с языковыми трудностями. Ах да, — слабая улыбка коснулась его губ. — Я слышал, ещё из Западного сектора прибыл коммодор Нордгрэм. Он хочет подарить вам новейший ультралазер.

— Подарить? — я подняла брови. — Зачем?

— В знак дружбы и сотрудничества, — весело сказал Симонов. — О, похоже, внизу все уже собираются… Пойдёмте и мы?

Он пропустил меня вперёд, и я направилась вниз по укрытой ковром лестнице.

 

Ой, голова моя… Чудо ещё, что не лопнула, бедная, от того количества знаний, которое в неё пытались сегодня запихнуть.

Впрочем, спасибо адмиралу Колотову: если бы он растянул курс на неделю, я всё равно ничего бы не запомнила и даром потратила бы время. Все файлы мне скинули на планшет — если что, просмотрю.

Ну, что теперь? Сумка при мне, телефон со спутниковой связью — тоже, парадная форма сидит как влитая, и даже волосы не торчат в разные стороны: Валька постаралась. Самой Вальке форма идёт изумительно, аж жаль, что из-за должности она надевает её максимум раз в год. А чёрная коса до пояса — и вовсе загляденье, любой лар-ласс позавидовал бы.

— Готова? — смуглые пальцы крепко жмут моё запястье. Киваю:

— Всё хорошо, только затылок ломит. А при переходе на постсветовые скорости совсем, наверное, будет кошмар.

Да, это всего-то пара секунд. Но их бы ещё вытерпеть.

Валя с безмятежным видом лезет в сумку, выуживает оттуда лечебный биопластырь.

— Повернись-ка… Вот так, — она осторожно пригладила мою чёлку. — Почти не видно, но ты особо не тряси головой: сейчас тебе от президента напутствие выслушивать.

Красная дорожка, ветер, солнце в глаза. Невысокий седой мужчина в тёмной рубашке жмёт мне руку, что-то говорит и доверительно смотрит в глаза. Ах да, это же он, президент Восточного блока.

Адмиралы… К каждому нужно подойти, козырнуть, выслушать то, что они имеют сказать мне. К счастью, почти все сегодня немногословны. Ещё несколько мужчин в штатском — хоть убейте, не помню их имена и должности — и я поднимаюсь на борт сияющего белого корабля с красной надписью «Солнечный ветер» по боку.

Сейчас доберусь до своей каюты и завалюсь спать. Всё равно до Лар-Ласса трое суток лететь.

 

— А-семь, — Валя перегнулась через меня, тянясь за чашкой кофе. Я скосила глаза на планшет.

— Мимо. Е-два.

— Ранен, — вздохнула она, поднесла чашку к губам. — Слушай, а не знаешь, какая на Лар-Лассе погода?

— Говорят, сейчас тепло. Е-три.

— Убит.

С досадливой гримаской Валя кинула планшет на подушку.

— Опять твоя взяла. Какой счёт?

— Двадцать три — семнадцать.

— Никогда не думала переквалифицироваться в военного стратега?

Я передёрнула плечами:

— Боже упаси. К тому же, «Звёздный бой» — это, скорее, тактика.

Закинув руки за голову, Валя упала спиной на кровать и сладко потянулась, отводя стройные плечи назад.

— Скорей бы долететь уже. Машка, а ты знаешь, как меня Михайлов отпускать не хотел? Носился по каюте, руками размахивал. Не подпишу, говорит, и всё.

— А ты?

— А я говорю: вы не подпишете — адмирал Колотов подпишет. Ну, тут он на тебя перешёл: и такая, и сякая, лучшие кадры у меня уводит. Ой, Машка, — Валины руки оплели меня за плечи, — спасибо тебе большущее! Если бы не ты, я бы так и сидела на «Королёве».

Я подмигнула:

— Всегда пожалуйста.

— Вот только Михайлова жалко. Загнётся без меня, чего доброго. Пришлют на моё место какую-нибудь блондинку с ногами от ушей, она и синяк-то залечить не сможет.

Улегшись рядом с ней на живот, я скрестила лодыжки и подперла подушкой подбородок.

— Я тебя удивлю, но есть блондинки и с мозгами.

— Тем хуже для Михайлова, — философски рассудила Валя. — Ой, смотри-ка!

Вскочив, она подбежала к иллюминатору, прижалась щекой к стеклу.

— Вон она, планета! Машка, да подними ты пятую точку, иди сюда!

Я встала, сунула ноги в тапочки и подошла к ней. Ух ты… Это… Это как… мыльный пузырь. Кто-то выдул большой-большой мыльный пузырь в космос, и он переливается всеми цветами радуги.

— Класс? — в карих глазах Вали плескался восторг.

— Класс! Я уже хочу тут жить.

Из динамика над дверью послышался негромкий перезвон.

— Можно, мисс Зайцева? — спросил голос Вульфа.

Я одёрнула футболку.

— Заходите.

Дверь отъехала в сторону, лейтенант даже не переступил порог:

— Капитан просил передать, что через три часа мы прибудем на Лар-Ласс.

— Отлично. Надо бы кликнуть робота, узнать, что там с нашей формой.

Вульф вытянулся по струнке:

— Разрешите, я узнаю?

— Ох, лейтенант, вы же всё-таки начальник моей охраны. Совестно гонять вас по поручениям.

У него аж уши заалели — не иначе, из-за глубокого выреза на Валькином топе.

— Так вы же меня не гоняете. Я, это… добровольно.

— Пусть сходит, Маш, — Валька пихнула меня в бок. — Инициатива должна поощряться.

— Ну, сходите, Вульф. Мы вам будем очень признательны.

— Что вы! — он совсем налился багрянцем. — Это я вам благодарен за то, что включили в состав.

Козырнул и метнулся за дверь. Мы с Валькой одарили друг друга насмешливыми взглядами.

— Ну, и что ты планируешь делать? — поинтересовалась она.

— Я? Я всего-навсего посол и глава миссии, в меру сил заботящаяся о чужом счастье. А вот что будешь делать ты?

Валька недоумённо пожала плечами:

— Погоди, я-то здесь причём?

— Ты разве не видишь, что Вульф…

Мои слова были прерваны деликатным стуком в дверь: робот форму принёс. Отглаженную.

 

За дверью шлюза что-то негромко шипело: выравнивалось давление. На табло бледно-фиолетовым отсчитывались секунды до открытия. Я стояла, сложив руки под грудью, и переминалась с ноги на ногу — просто для того, чтобы они не одеревенели.

Валька заняла место где-то в середине нашего многочисленного отряда, а рядом со мной стояли Симонов и Вульф.

На Симонова было любо-дорого посмотреть: само спокойствие и доброжелательность. Вот что значит опыт. Вульф улыбался мне краешком рта. Похоже, сейчас он чувствовал себя намного уверенней, чем перед Валей в каюте.

Табло подмигнуло мне нулями, и створки дверей поехали в стороны. Я шагнула вперёд, жадно вдыхая свежий воздух.

Огромное малахитово-зеленое небо расстилалось над головой шатром, тёплый ветер щекотал ноздри какими-то пряными ароматами. Я медленно спускалась по тропинке вниз с холма, а снизу накатывало море огней. Невнятные возгласы сливались в торжественный, грозный гул.

От блестящей, искрящейся толпы отделилась высокая худощавая фигура, неторопливо двинулась мне навстречу. Я разглядела три алые полосы на мундире, чёрные волосы, уже слегка спутанные ветром. Разглядела знакомые резкие черты.

Командира войск Звёздной обороны Нардалла я не очень-то ожидала здесь увидеть.

Коснувшись груди рукой, он протянул её мне — на сей раз ладонью вверх. Я осторожно повторила его жест, отчаянно надеясь, что всё делаю правильно. Кончики наших пальцев чуть соприкоснулись, и толпа у подножия холма замерла. Только ветер свистел да позади меня неуверенно топтались мои спутники.

— Дочь Четверых, посланница Земли, — громко, отчётливо произнёс Нардалл, — от имени моего народа я приветствую тебя на Лар-Лассе!

Восторженный вопль, вырвавшийся из сотен глоток, едва не оглушил меня. Лар-лассы внизу махали руками, что-то кричали, а я растерялась совершенно и даже не сразу нашла под воротником кителя вшитую кнопку усилителя голоса.

— Я и мои спутники… счастливы оказаться здесь, на вашей гостеприимной планете.

Я невольно покосилась на Симонова, и он одобрительно наклонил голову.

— Мы благодарим народ Лар-Ласса за столь тёплый приём, — удалось мне произнести уже увереннее.

Нардалл улыбнулся, его золотистые глаза смотрели на меня с оценивающим любопытством. Так наши корабельные программисты изучают новый опасный вирус, попавший в систему.

— Прошу вас, — он слегка согнул руку в локте, и моя ладонь опустилась на его тонкий рукав. Мы направились вниз, к площадке, где уже подрагивали на своих стойках флаеры, готовые к полёту.

К моим ногам — такое может только во сне присниться! — летели гроздья цветов, белых и ярко-зелёных. С меткостью у лар-лассов явно всё было в порядке: в нос мне ни один не угодил.

— Вероятно, вы помните Имеса Орли, — тихо сказал Нардалл, указывая взглядом на выступившего вперёд лар-ласса в серебристой мантии. — Личный секретарь Высокого служителя Наамо, его ближайший помощник.

Ещё бы я не помнила, к кому первому пришла эта дикая мысль — назвать меня Дочерью Четверых…

Очередное церемонное приветствие — на сей раз я даже нашла в себе силы на улыбку. Орли говорил долго, не упуская случая блеснуть изящным оборотом. У нас в штабе тоже есть такие говоруны. Главное — смотреть на них и делать вид, что весь внимание.

Интересно, а почему же сам Наамо не пришёл?

-…И мы верим, что сегодняшний день послужит началом долгого и плодотворного сотрудничества, — Орли поклонился и вновь коснулся моих пальцев своими. Что ж, к искоркам под кожей я уже начала привыкать. — Сегодня в двадцать два часа в доме Высокого служителя Наамо состоится приём. Вы окажете нам честь своим присутствием?

— С большим удовольствием, служитель Орли.

Двое лар-лассийских солдат в чёрных мундирах с жёлтыми пунктирными полосами на груди распахнули передо мной дверцы флаера. Ух ты, на вид он не особо больше, чем наши, земные, а просторней намного. Я забралась на переднее сиденье справа, за пульт управления сел Нардалл. Сзади разместились Вульф, ещё один охранник и Орли.

У меня была мысль позвать к нам Валю, но я передумала: вряд ли стоит сразу показывать хозяевам, к кому в нашей делегации я больше всего привязана.

— Не возражаете, если мы полетим низко? — поинтересовался Нардалл, набирая на пульте комбинацию кнопок. — Все хотят на вас хоть одним глазом взглянуть. Кстати, пристёгиваться не обязательно: силовое поле полностью исправно.

Я пожала плечами.

— Если крыша откидывается, я могу даже встать, чтобы лучше видно было.

— А это идея, — в глазах лар-ласса блеснули довольные огоньки. Он щёлкнул по белой клавише, и панель крыши беззвучно поехала назад. Флаер с едва ощутимым толчком оторвался от земли, начал набирать высоту.

Убедившись, что нас не трясёт и что пилот из Нардалла более чем приличный, я поднялась, развернула плечи. Внизу кричали, смеялись синеволосые ребятишки, их почтенные родители, пожилые люди. А вон, рядом с нами, флаеры журналистов — наверное, фотографировать будут.

Лучше бы не мелькал никто в воздухе, не заслонял вид. Вон там, впереди, светящиеся башни города. Справа от нас — серебристая ленточка реки, деревья в облачно-белом цвету.

Нардалл поставил флаер на автопилот, тоже поднялся.

— Как офицер Звёздной обороны, не имею права сидеть в присутствии высокой гостьи.

Я невольно усмехнулась и понизила голос:

— Могу я поинтересоваться, эрхес, что побудило вас лично встретить меня? Во время нашей последней беседы вы не казались заинтересованным в моём приезде.

Лёгкая улыбка скользнула по его губам, он поднял открытую ладонь:

— Потому и решил вовремя исправить ошибку. Народ обожает вас — как я могу противопоставлять его желаниям личные амбиции?

Внизу показалась площадь, усыпанная огнями фонариков. Ох, сколько народу…

— Индустрия развлечений выполнит план по выручке на год вперёд, — со смешком сказал мне на ухо Нардалл. Я осторожно перегнулась через борт — поле полем, а из кабины всё же лучше не вываливаться — и помахала собравшимся. Нардалл тоже вскинул руку над головой.

— Скорость нормальная? — спросил он у меня. — Голова не кружится?

— Всё отлично.

— Через семь минут… — он покосился на экран, — через шесть с половиной мы будем на месте.

 

Забавно: роботов здесь, похоже, делают под растения. Растянувшись на высокой, просторной кровати, я наблюдала за лианой на колёсиках, укладывающей мои вещи в шкаф многочисленными отростками, а Валя скользила пальцами по экрану планшета.

— Как тебе лаборатория, понравилась?

— По высшему разряду. На «Королёве» мне такое и не снилось. Кое-какие аппараты ещё исследовать надо, но в целом освоилась.

Придвинувшись ближе, она протянула мне планшет.

— Жаль, что у нас на Земле их Паутинка не ловится. Мы бы сразу куда больше о них узнали.

— Паутинка? Это аналог нашего интернета?

— Угу. Я в лар-лассийском профан полный, но, похоже, ты у них героиня дня.

— Кто бы сомневался-то после такой встречи, — я повернулась на бок. — Надо бы с Симоновым поговорить. Может, что полезное скажет про приём этот.

Валька пожала плечами:

— А чего тут говорить? И так понятно: ты будешь рассыпать лучи славы на всех, кто окажется рядом с тобой.

Она перелистнула страничку, и я увидела фотографию превосходнейшего качества: моё изумлённо-радостное лицо в зеленоватых отблесках закатного неба — и энергичный профиль Нардалла.

На следующей фотографии мы стояли во весь рост, почти соприкасаясь руками. «Долат Нардалл, командующий войсками Звёздной обороны, кандидат на пост Верховного стратега, встречает посланницу Земли Марию Зайцеву, Дочь Четверых», — прочла я.

— Вот сволочь.

Выругалась я, впрочем, без особой злобы. Уж больно красиво сработано. Да и потом… Если честные военные мне ещё попадались, то честные политики на Земле вымерли значительно раньше странствующих голубей. Вряд ли на Лар-Лассе дело обстояло иначе.

— Интересно, когда у них выборы? И как это всё, вообще, проходит?

Валька мотнула головой:

— Я лично сделаю всё, чтобы держаться от политики на расстоянии торпедного выстрела. Имей в виду, если захочешь поиграться: я простой корабельный врач и в интригах ни бум-бум.

— Я тоже ни бум-бум, — засмеялась я. — Всё, что мне поручено — представлять Землю.

 

На лица у меня память плохая, и, конечно, я не запомню ни одного из бесчисленных военных и служителей, с которыми меня знакомили. Вот разве что у Верховного стратега, помимо яркого мундира, очень приметная внешность: ястребиный нос, густые нависшие брови, выдающийся вперёд подбородок. Сказав мне несколько любезных слов и о чём-то перемолвившись с Наамо, хозяином приёма, он уехал, не дожидаясь начала празденства.

Сидела я между Наамо и молодой лар-лассийкой, представившейся заместителем советника по здравоохранению.

— Мы специально выбрали для сегодняшнего вечера только такие блюда, которые, по нашим данным, не вызовут у организма землянина негативной реакции, — щебетала она. — Но, разумеется, здесь есть и подлинно земные кушанья… Не хотите грибной салат?

Валя подмигнула мне через стол, и я с трудом удержалась от хихиканья: старания — это похвально, но грибной салат с сахаром… Как такое вообще могло в голову прийти?

Зато пюре из листьев паррилати и впрямь очень вкусное, нежнее нашего яблочного.

Судя по тому, что я читала, за столом у лар-лассов не принято говорить о делах. Так что со своим любопытством мне пришлось подождать до того момента, когда мы встали и Высокий служитель Наамо повёл меня на галерею — осмотреть его собрание редких картин.

— Как красиво… Знаете, портрет эрхеса Орейла чем-то похож на «Наполеона на Аркольском мосту». Особенно взгляд.

— Я обязательно посмотрю на эту картину, Мария Сергеевна, — улыбнулся служитель. — Как приятно убедиться, что в земном и лар-лассийском искусстве есть общие истоки.

— Скажите, Наамо, — я помнила его просьбу обходиться без званий, — кому я должна быть благодарна за своё назначение на эту прекрасную планету? Не вам ли?

Он тихонько рассмеялся.

— Хотите знать, кому вам в первую очередь следует отвернуть голову? Признаюсь, я был в числе тех, кто голосовал за ваше прибытие. Но, смею вас уверить, я не стану склонять вас на свою сторону. У вас ведь, как у посланника Земли, и без того достаточно забот.

— Склонять на свою сторону — в чём? — поинтересовалась я. — Не похоже, чтобы вы стремились занять пост Верховного стратега.

Наамо благодушно улыбнулся.

— Вы, как это у вас говорится, зрите в корень. Разумеется, я служитель, а не воин… но это не значит, что мне безразлична судьба моей планеты. Вы слышали о ниффинах?

Я нахмурилась:

— Кажется, они тоже гуманоиды. Земля с ними ещё ни разу не контактировала: их планеты слишком далеко.

— Наверное, это к счастью, — грудь Наамо тяжело приподнялась. — У нас с ними постоянно вспыхивают конфликты, и только чудом удаётся не довести до полномасштабной войны. Я стараюсь использовать всё моё влияние, чтобы убедить Верховную Ассамблею подписать с ниффинами постоянный договор и прояснить, наконец, спорные вопросы. Но, к сожалению, в войсках Звёздной обороны многие думают иначе.

Он подвёл меня к следующей картине, на которой трудно было разглядеть что-то, кроме перечёркивающих друг друга разноцветных полос.

— Иала Коннант, «Последняя война». Иала — изумительно талантливая художница, мало кто из современников с ней может сравниться… Так вот, многие мои знакомые полагают, что мы должны поставить Ниффию на колени и превратить её в колонию Лар-Ласса. Оправдывают они это целями безопасности и экономической выгоды.

Янтарно-карие глаза Наамо остановились на моём лице.

— Скажите, Мария Сергеевна, неужели деньги стоят той крови, которую из-за них проливают?

Я энергично тряхнула головой:

— Конечно, не стоят.

— Рад, что земные военные так считают.

У меня перед глазами всплыло тестовое задание с третьего курса: «Составьте план воздушно-космических ударов по Западному сектору. Примечание: старайтесь выбирать наиболее уязвимые точки противника».

— Не все так считают, и не всегда.

— Во всяком случае, такие люди есть, — Наамо тепло улыбнулся мне. — А вот этот пейзаж тоже Иала Коннант писала: «Когда мороз отступит…»

 

Никакого алкоголя в шипящей минералке быть не могло, но возле столика меня шатнуло, и я едва не сбила рукавом бокалы. Всё-таки не привыкла ещё к низкой гравитации.

Добравшись до дивана, я расправила складки белого шёлкового платья и присела. Длинноволосый лар-ласс, сидевший с краю, подвинулся, вопросительно глянул на меня:

— Вам плохо, эрхеи?

— Нет, всё в порядке. Просто акклиматизация.

— Сидели бы лучше на Земле, — буркнул он себе под нос. — Не морочили бы нам голову.

Я подняла брови:

— Вы о чём?

— Думаете, я хоть на секунду поверю, что Дочь Четверых существует и что это вы? — тонкие губы скривились в злой усмешке. — На Земле решили нас оболванить. Что ж, поздравляю: отчасти вам это удалось. Вот только очень скоро нашим надоест скакать вокруг вас. Всю вашу компанию посадят в шаттл и придадут ускорение пинком под зад.

Откинув голову, я расхохоталась.

— Очаровательно. Как вас зовут, эрхес?

— Нелит Суан. И не обращайтесь ко мне, как к военному: я всего-навсего учитель биологии.

Скромный учитель попал на приём к Высокому служителю? Интересно.

— И как же на Лар-Лассе принято обращаться к учителям?

— Как и к прочим смертным, — хмыкнул он. — По фамилии. Это военные у нас вечно на особом счету.

— Поняла, Суан, — я улыбнулась. — Между прочим, я ни разу не называла себя Дочерью Четверых. Окружающие пусть относятся ко мне, как хотят, а я считаю себя тем, кто я есть.

— И кто же вы? — в жёлтых совиных глазах мелькнуло любопытство.

— Старший лейтенант Космического флота и посланница Земли.

Суан кивнул.

— Очень удобно. Пока положение вас устраивает, надо пользоваться им, а когда ситуация выйдет из-под контроля — «я здесь ни при чём». Мало чем вы, земляне, отличаетесь от нас.

— А вы ко всем так строги или только к землянам?

Изумительно красивая девушка с золотыми косами подошла к нам с подносом. Суан взял бокал, я, поблагодарив, отказалась.

— Понимаю вас, эрхеи. Люди редко любят слышать правду.

— Особенно учитывая, что понятие о правде у каждого своё, — механически отозвалась я, провожая взглядом девушку.

На землянку она не похожа: блестящая кожа синеватого оттенка, чешуйки вдоль скул. Но волосы… У маленьких лар-лассов волосы голубые, потом, с возрастом они чернеют, а к старости становятся фиолетовыми. Валька мне давным-давно что-то про смену пигментов объясняла — я, разумеется, не запомнила.

Лар-лассы с золотистыми волосами мне не встречались ни разу.

— Какой же вы прыткий, Суан! — с добродушной усмешкой служитель Орли подошёл к нам. — Похитили у нас королеву вечера. Эрхеи Зайцева, вы не окажете мне честь станцевать со мной?

— С удовольствием, служитель Орли, — я поднялась. — Вот только я и в земных танцах не сильна, а лар-лассийские и вовсе не знаю. К тому же меня до сих пор немного шатает от смены гравитации. Если вы готовы рискнуть…

— Положитесь на меня, — он улыбнулся.

Что ж, почему бы и нет?

Всякий раз, открывая глаза, я вижу небо. Лар-лассы — просто чудо: это же надо было так потолок расписать? Хочу любоваться и любоваться.

А поваляться сегодня можно подольше: заседание Ассамблеи только вечером. Адмирал Колотов скинул мне по шифрованному каналу инструкции, я пробежала их глазами за чашкой апельсинового сока. Всё логично, всё понятно. Главное — не налажать от излишней самоуверенности: бывает ведь и такое.

Вручив пустую чашку роботу-лиане, я лениво потянулась. Какие у нас там планы на сегодняшнее утро? С Валькой по городу погулять? Надо бы выбрать, в чём. Чтобы стильно и по погоде, чтобы не косить под лар-лассов, но и не пугать их излишней экстравагантностью.

Встав, я шагнула было к шкафу, но планшет пискнул: новое сообщение в Спейс-коме. Щёлкнула… Александр Серебрянский. Сашка. Мой бывший муж собственной персоной.

«Привет, красотка! Как жизнь? Неужто правда, что я слышал: ты заделалась у лар-лассов послом?»

Покосилась я на шкаф, потом опять на планшет. А, ладно. Это даже забавно.

«Посланником, если точнее. Всё круто, солнышко светит, птички поют. Сейчас пойду в город искать приключений. А ты как?»

Не стала дожидаться ответа, вышла в ванную. Ох, благодать… У них даже вода для умывания ароматизированная: хочешь — с мятой, хочешь — с яблоком, хочешь — с каким-то одуряющим цветочным ароматом.

Напевая себе под нос, я залезла в душ, нажала на кнопку… и меня вынесло оттуда с потоком нецензурной ругани.

— Железяки кривопроводные! Какого грёбаного шурупа у вас из крана кислота течёт?!

На мои вопли притопал робот-плющ, подкрутил своими усиками какое-то колёсико на панели, укоризненно подмаргивая мне красным глазком. Вчерашняя девица с золотыми волосами вбежала следом, прижимая к груди планшет.

— Эрхеи Зайцева, с вами всё в порядке?

— В полном, — огрызнулась я, стирая полотенцем со спины едкую зеленоватую пену. Девица растерянно покосилась на панель.

— Простите, это наша недоработка. Состав, которым пользуются для мытья лар-лассы, не подходит земной коже, а мы забыли заменить его на простую воду. Вы можете залезать, робот всё поправил.

Пена уже почти не щипала, и я перевела дыхание.

— Я уж думала, это покушение.

— Что вы, — смутилась девица, — никто бы никогда…

Я дослушивать не стала: перекинула ногу через бортик, опять залезла. К опаской протянула руку к кнопке.

— Вы не беспокойтесь, эрхеи, тут даже терморегуляция стоит.

— Ладно, поверю на слово. Вас, кстати, как зовут?

— Ресси Мэй, — улыбнулась она. — Я ваш референт.

— Вот и славно — познакомились. Идите, Ресси. Если что, я вас позову.

Она не заставила повторять дважды.

— Эй, посольша! Медпомощь нужна?

Плотнее запахнув халат, я поправила полотенце на мокрых волосах.

— Нет. С чего бы?

— Да ты так орала — не удивлюсь, если и через улицу слышно было, -фыркнула Валька. — Секретарша твоя сказала, что всё в ажуре, но я решила проинспектировать лично.

— Ты чудо, Валь.

Усевшись в кресло, я закинула ногу на ногу.

— «Я замечательно, в этом году фирму свою открыл. Раскручиваемся потихоньку. Ты не скучаешь по Земле?»

Валька придвинулась ко мне ближе.

— Это кто ж такой предприимчивый и любопытный?

— Сашка. Зачем-то написал мне.

— Хмм, — подруга втянула нижнюю губу. — Ну и что теперь?

— А ничего.

«Не особенно», — набрала я и закрыла окно сообщений. Валька подмигнула:

— Можешь ещё добавить, что время для беседы у тебя появится лишь после собрания Верховной Ассамблеи.

— Выделываться? — я дёрнула плечом. — Зачем? Мне уже давно не хочется производить на него впечатление. Ты готова к нашей прогулке?

— Конечно. Только сперва давай зайдём ко мне в лабораторию. Я вчера на приёме с одним местным познакомилась, — в глазах Вальки мелькнул плотоядный огонёк. — Он обещал прийти на обследование.

Я хохотнула:

— Жить надоело местному. Ладно, пошли. Посмотрю на этого мученика науки.

 

Переступить порог лаборатории без внутренней дрожи, мог, наверное, только медик: под потолком, на стенах, на полу — всюду вились провода. Аппараты всех форм и размеров негромко гудели, перемигиваясь огоньками. А запах был другой: не наш, больнично-стерильный, а сладковатый, ненавязчивый, как от ещё не распустившегося бутона.

— Нравится? — Валька с заслуженной гордостью оглядела свои владения.

— Ну, как сказать…

— Ладно, не мямли. Мало кто способен по-настоящему оценить такую красоту, — подмигнула она.

За её спиной дверь беззвучно поехала в сторону.

— Можно, эрхеи Гуревич?

— Проходите, Суан, проходите, — Валя с улыбкой повернулась к посетителю. Я изумлённо покачала головой: передо мной и впрямь стоял мой вчерашний собеседник, учитель биологии.

— Рад вас видеть, эрхеи Зайцева, — в жёлтых глазах мелькнула усмешка.

— И я вас, Суан. Не знала, что вы говорите по-английски.

Он пожал плечами:

— Когда пошёл слух о будущем контакте с землянами, я долго колебался между английским и русским. Выбрал то, что полегче.

— И у вас отлично получается, — Валя уже натягивала прозрачные биоперчатки. — Ну что, не передумали помочь мне?

Ироничная улыбка коснулась его губ:

— Я дал обещание, эрхеи. Пусть даже я и не военный.

Эк его на этих военных заклинило. Комплекс неполноценности? Интересно, вообще, насколько психика лар-лассов от нашей отличается.

Кажется, я становлюсь похожей на Вальку…

А у неё в пальцах уже какой-то загадочного вида инструмент блеснул. Я поспешно отступила к двери:

— Ну, не буду вас смущать. Жду в комнате, Валь.

Подруга махнула мне рукой со шприцом, и я вышла в коридор.

Интересно, может, у этого биолога какие-то свои виды на Вальку? Исследовательские. А впрочем, что в этом плохого, если всё добровольно и разумно… Главное, чтобы Вульф не сильно расстраивался: мне начальник охраны вменяемый нужен.

— Эрхеи Зайцева, — позвал меня знакомый голосок. Референтша неуверенно мяла в пальцах гибкий пластик планшета: то ли утром в душе я её впечатлила, то ли она по жизни такая шуганая.

— В чем дело, Ресси?

— Тут… напоминание пришло о том, что в двадцать два часа вам надо быть на заседание Верховной Ассамблеи.

— Да помню я, Ресси, помню, — я улыбнулась девушке. — Но всё равно спасибо.

— Я рада быть вам полезной, эрхеи.

Ресси наклонила голову, и я невольно залюбовалась её светлыми локонами, спускающимися ниже плеч.

— Ты красавица, — вырвалось у меня.

— Эрхеи очень добра.

— Ресси, а ты не удовлетворишь моё любопытство? Если, конечно, мой вопрос не будет тебе неприятен.

Бледно-золотистые глаза преданно взглянули на меня.

— Ты не очень похожа на своих одноплеменников. Почему?

— Они мои соотечественники, — тихо сказала Ресси. — Но не одноплеменники. Я из народа лаан-ласс, мы жили в горах многие четверти тысячелетий. А потом пришли лаар-ласс. Они были другие: высокие, темноволосые и очень сильные. Они взяли себе наши земли, а нас поставили на колени. Мы должны были жить отдельно, работать на них. А тех, кто не соглашался, убивали.

Колючие мурашки пробежали у меня между лопатками. А Ресси говорила спокойно, сосредоточенно, словно на лекции:

— Так продолжалось четверть за четвертью. Мало кто выжил из моего народа. Но времена менялись, менялись нравы. Сто шестьдесят девять лет назад нас официально уравняли в правах с лаар-ласс. Теперь мы один народ.

— Извини, — сказала я. Я не знала, что ещё сказать.

— За что? — Ресси удивлённо пожала хрупкими плечами. — Я же не застала те времена.

— Да. Ну, я пойду? Ещё раз спасибо тебе.

— Да за что же, эрхеи?

Растерянная улыбка референтши ещё стояла у меня перед глазами, а ноги уже сами несли меня вверх по лестнице.

Наверное, я и раньше догадывалась, что будет со мной… со всеми нами, если для лар-лассов мы окажемся слабыми противниками. Не меняются нравы вместе со временами. «Мы должны поставить Ниффию на колени и превратить её в колонию Лар-Ласса». Сколько часов назад я это слышала?

Надо немедленно отправить сообщение адмиралу Колотову. Хотя… информация ведь не секретная, он сам наверняка давно всё знает. Но это уж его дело и дело Комитета планетарной безопасности, а предупредить я обязана.

 

— Маш, — Валька легонько пихнула меня под руку. — Смотри, какая красота.

Я только головой покачала. Браслет, переливающийся зелёными огоньками под силовым полем, притягивал взгляд, но Вульф и без того уже был нагружен пакетами. Знала бы, во что превратится наша с Валей прогулка — позвала бы весь взвод охраны.

— Мы так с тобой всю посольскую зарплату потратим, а потом месяц будем на мели сидеть.

— Да ладно, — отмахнулась она, — спроси, сколько стоит.

Я повернулась к улыбчивой девушке за прилавком.

— Скажите, пожалуйста, сколько стоит вот этот…

— Браслет? — её глаза блеснули. — Сто двадцать тэнхе. Но для вас, эрхеи Зайцева, мы отдадим за девяносто. Посмотрите, у нас есть разные.

Открыв шкафчик, она принялась выкладывать перед нами на прилавок искрящиеся огнями украшения.

— Тот, который вы видели — знак Амаро, покровительницы нынешнего цикла. Он приносит радость, спокойствие и здоровье. Вот это, — в тонких пальцах блеснули красные огоньки, — браслет Геллы, символ огня и страсти, непобедимого стремления. Дар Силаты придаёт ясность уму, улучшает память, — синий браслет лёг на прилавок. — Ну, а это — «чистый лист». Говорят, Кардами не наделяет своих детей дарами. Она лишь даёт им возможность выбрать собственный путь.

У Вали щёки так и разгорелись. Она потерянно вертела в руках зелёный и красный браслет, примеряя то один, то другой на запястье.

— Бери оба, — махнула я рукой. — Хоть мучиться не будешь.

— А может, один возьмёшь ты? Тогда мы сможем меняться.

Помедлив, я кивнула.

— Возьму. Но я возьму белый.

— Прекрасный выбор, — защебетала продавщица. — Они будут смотреться на вас изумительно!

Ловкие руки принялись упаковывать три браслета: Валька всё-таки решила последовать моему совету. Вульф наблюдал за нами с улыбкой, и я подмигнула:

— Вот что с вами будет, когда вы однажды решитесь жениться.

— Ничего, — мягко сказал он. — Я не против магазинов, лишь бы они приносили моей женщине радость.

Валька усмехнулась, передавая ему пакеты:

— Да вам везёт, милый Вульф, что мы не на Земле. Если бы вас услышали где-нибудь в Москве или в Нью-Йорке, сразу задушили бы в объятиях.

Крутанув браслет, я глянула на таймер.

— Ну всё, ребят, надо сворачиваться. Как-то неохота опаздывать на первое в жизни заседание Ассамблеи.

— Вызвать вам флаер, мисс Зайцева?

— Спасибо, Эдвин, я пешком дойду. Тут недалеко.

— Тогда мы вас проводим, — непреклонно заявил он.

Я фыркнула:

— Боишься, не пройду пятьсот метров без охраны? Ну да ладно. Потом к двадцати пяти пришлёшь кого-нибудь забрать меня.

Вульф кивнул не без досады: знал уже, что в правительственных зданиях с телохранителями ходить не принято.

— Я приду за вами.

 

Кресло моё оказалось возле круглого окна, и, пока собирались военные и служители, я смотрела вдаль, на берег узкой реки, заросший лианами и тростником. Кажется, прямо туда, в заросли, садилось солнце, расцвечивавшее зелёным крыши, подоконники, настольную панель и мою руку заодно.

Хорошо, что я подходящее платье надела: светло-бежевое, ниже колен, рукава до локтя. И браслет к нему идёт удивительно. Симонов сказал, что в Ассамблее лучше не подчёркивать мой военный статус — тем лучше, форма мне и на корабле надоесть успела.

Вон идёт Высокий служитель Наамо — он будет делать первый доклад. Потом моё выступление по поводу визового режима между планетами, а дальше, после перерыва, говорить будет Нардалл. Что-то про военные расходы, судя по повестке дня. И он их явно не сокращать собирается.

А может, я передёргиваю? У нас на Земле много всякого безобразия творилось, особенно в двадцатом веке. Это же не повод считать нас кровожадными садистами.

Мне неожиданно представился ухмыляющийся Нардалл в нацистской форме, и меня аж в жар бросило. Ну, пусть только попробует свои руки загребущие тянуть к моей планете!

Голубоватый экран на стене вспыхнул, и под перезвон колокольчиков мы все поднялись. Придерживая полы мантии, Наамо направился к высокой трибуне.

 

…В левом виске уже пульсировала боль: вспыхивала и гасла, как маячок шаттла при аварийной посадке. Всё-таки не привыкла я к долгим пересудам. У нас на корабле всё было просто: понравилась капитану затея — вперёд, выполнять, не понравилась — отставить. А здесь… Сто лар-лассов, и все спорят до хрипоты, не хотят слышать никого, кроме себя.

Групповая психотерапия им явно бы не помешала.

— Эрхеи Зайцева, вы уверены, что упрощённый режим выдачи виз обеспечит необходимый уровень безопасности?

Кажется, на этот вопрос я уже отвечала два или три раза. Ну да что ж, отвечу ещё, язык не отвалится.

— Да, я считаю, что простого генетического сканирования будет достаточно. В объединённой базе данных сразу откроется нужная карта, и пограничники увидят, не пытался ли гражданин ранее незаконно пересечь границу, нет ли в отношении него приговора суда.

— Такую базу ещё нужно создать, — заметил служитель Орли.

— Если мы подпишем соглашение сегодня, полагаю, база будет готова не позднее, чем через десять дней.

— Открытый доступ на планету может породить активную миграцию, — заметил кто-то из военных. — Что хорошего это принесёт Лар-Лассу?

— А что плохого? — вклинился его коллега. — Наладятся экономические связи, пойдёт обмен рабочей силой. Лично я буду голосовать «за».

— Я тоже поддержал бы предложение эрхеи Зайцевой, — из-за своего стола поднялся Нардалл. — Если бы не одно обстоятельство, из-за которого я вынужден просить достопочтенного председателя снять этот вопрос с голосования.

Наамо повернулся к нему, изумлённо приподнял бровь.

— О каком обстоятельстве вы говорите, эрхес Нардалл?

— Я собирался затронуть его в своём выступлении, но придётся сделать это сейчас.

Помолчав, он обвёл взглядом притихший зал.

— Я хочу поставить на голосование вопрос о введении на Лар-Лассе военного положения.

Ох, как все повскакали с мест, загалдели. Наамо поднял жезл председателя, выпустил из него сноп искр.

— Попрошу тишины, господа! Эрхес Нардалл, как вы можете обосновать своё предложение?

Нардалл взял со стола планшет.

— Вот здесь — последние данные разведки, проведённой по моему приказу войсками Звёздной обороны. Господа, — щёлкнув кнопкой, он перевёл данные на экран, — взгляните. Ниффины готовятся к полномасштабному вторжению.

Я всё всматривалась в мелькающие графики и мало что могла понять кроме того, что ниффины наращивают военную промышленность. Ну и что с того? Лар-лассы тоже вряд ли сокращают производство ракет дальнего боя и торпед.

Военные вовсю спорили, и я подняла руку, давая председателю понять, что сейчас, вообще-то, моя очередь говорить. Наамо вновь стрельнул искрами:

— Слово эрхеи Зайцевой.

— Скажите, эрхес Нардалл…

Я прокашлялась, чтобы голос не сипел.

— Какое отношение имеют действия правительства Ниффии к взаимоотношениям Лар-Ласса и Земли? Мы вообще ни разу не контактировали с ниффинами.

— Дело в том, эрхеи, что при объявлении военного положения визиты инопланетян на Лар-Ласс будут возможны лишь при наличии официального разрешения, заверенного Ассамблеей или Командованием Звёздной обороны.

Выждав паузу, лар-ласс добавил:

— Тем не менее, для землян мы готовы сделать исключение. При условии, что между нами будет заключён союз о взаимопомощи.

Я вспомнила инструкции Колотова и ответила, не задумываясь:

— Я не уполномочена обсуждать с вами какие-либо военные союзы.

— Что ж, — Нардалл слегка повёл плечами, словно сокрушаясь. — В таком случае…

Замолчав на полуслове, он впился расширенными зрачками в меркнущее закатное небо.

— Ложись!! — гаркнул так, что я на автомате ткнулась носом в пол, накрыла руками голову.

Зелёная вспышка рванула перед глазами, шарахнула по барабанным перепонкам. Что-то посыпалось сверху, пол и стены накренились… Я зажмурила глаза, отчаянно надеясь, что мне хоть немного повезёт и я смогу увидеть, чем всё кончится.

— Зайцева, ты цела? Эй, Зайцева!

Что-то прохладное коснулось моей шеи, скользнуло выше. Что-то жёсткое, ороговевшее. Поморгав, я с усилием приподняла голову. Золотистые глаза Нардалла напряжённо смотрели на меня, по его щеке скатывалась тонкая серебристо-синяя струйка.

— Вот и славно, — он убрал пальцы от моего подбородка. — Руками, ногами двигать можешь?

Я на пробу согнула одну руку в локте, потом другую. Больновато, но терпимо — похоже, шкуру ссадила. А вот левое колено прострелило болью.

— Ничего, — завернув подол платья, Нардалл критически осмотрел мою ногу. — Если и есть перелом, то закрытый. Срастят мигом. Я уже подал сигнал.

Осторожно приподняв голову, я попыталась посмотреть вверх. Но над головой моей не было ничего, кроме покосившейся панели и каких-то железных балок.

— Главное — не дёргаться, — предупредил Нардалл. — Если всё обрушится, нам к’хадх.

Я не стала уточнять, что такое к’хадх: видимо, что-то вроде нашего земного песца и его нецензурных синонимов.

— Прицельно шарахнули, гады, — буркнул мой невольный сосед, морщась. — И это ведь я успел щиты усилить…

— Эрхес Нардалл, — слабо простонало какое-то тело, запутавшееся в собственной мантии. — Я передумал. Я всё-таки буду голосовать за военное положение.

Нардалл хмыкнул:

— Как удивительно.

Серебристая жидкость всё стекала ему на плечо, просачиваясь меж пальцев. Я наконец сообразила: это должна быть кровь.

— Хотя бы ткань надо приложить.

Нардалл дёрнул плечом, и я оторвала от рукава полоску, плотно прижала к его щеке. Забавно: от вида человеческой крови у меня коленки подгибаются, а тут — ничего.

— Давайте я сам держать буду, вам неудобно.

— Пожалуй… У вас ещё что-нибудь болит?

— Да вроде нет. Локтем немного приложился.

Планшет у Нардалла в руке засигналил, по треснутому экрану побежали волны. Он вдавил кнопку:

— Ну, долго там ещё?

— Копаем. Сколько вас?

— Трое. Среди нас Дочь Четверых.

— Понял, — в голосе явно послышалась тревога. — Медпомощь нужна?

— Не отказались бы. У эрхеи Зайцевой что-то с ногой.

Он отключился, и в слабом свете экрана мне почудилось веселье на бледном лице:

— Ну, теперь они не будут мешкать.

— Как всё удачно складывается, — я подперла ладонью голову, вытягиваясь поудобнее. — И инициативу вашу Ассамблея наверняка поддержит…

— Да, провокация была бы отличная. Но если бы я это всё устроил, у меня хватило бы ума целиться в хозяйственный отсек. Там нет никого, кроме роботов.

Коротко усмехнувшись, он добавил:

— Может, у землян и принято подставлять собственную шкуру под удар, а я не настолько сумасшедший.

Я вздохнула:

— Логично. А жаль.

— Ваша нелюбовь ко мне связана с отсутствием у меня веры в ваше сверхъестественное происхождение? — поинтересовался он. — Или для неё имеются более глубокие причины?

Я пожала плечами и ойкнула: как-то неловко повернулось колено.

— Вам стоит поменьше дёргаться, — Нардалл повернулся на бок. — Кстати, правда, что вы по профессии врачеватель душ?

— Эмм… Да, я психолог, если вы об этом. Но я бы не сказала, что врачую души. Просто помогаю, если человек попал в сложную ситуацию, если надо выговориться.

— Советуете, выходит?

Я энергично мотнула головой.

— Психолог ничего не советует. Его задача — помочь клиенту принять решение самостоятельно. Ну, или просто выслушать, чтобы легче стало.

— Интересно, — Нардалл подтянул колено к груди. — Если мне вдруг захочется рассказать кому-нибудь пару душещипательных историй, я могу зайти к вам на чашечку ладжи?

Золотые глаза смеялись. Я ответила с той же иронией:

— Думаю, сто тэнхе за консультацию — цена приемлемая. А что такое ладжи?

— Энергетический напиток. Официально не входит в число опьяняющих, но язык развязывает здорово.

— Буду знать.

Пожилой служитель, решивший голосовать за Нардалла, неловко завозился на полу:

— Как же голова болит… Нас отсюда выпустят когда-нибудь?

— Да должны бы. А что, — Нардалл слегка наклонил голову, — у кого-то есть особый повод вас угрохать?

Откуда-то сверху к нам ворвался яркий белый луч. Я прикрыла глаза ладонью.

— Вы как, целы? Что с эрхеи Зайцевой?

— Почти в норме, — отозвалась я.

Дышать стало полегче.

 

— Ни на минуту тебя нельзя одну оставить, — бормотала Валька, заматывая мою ногу липким регенерационным бинтом. — Обязательно куда-нибудь вляпаешься.

— Вот уж и неправда.

— Как же, неправда, — она прижала свободный конец бинта к голени, и я поморщилась. Лейтенант Вульф прокашлялся:

— Мисс Гуревич, старшему лейтенанту больно, а вы незаслуженно её отчитываете.

Валька подняла брови:

— Маш, обезболивающее нужно?

— Да ну его, потом два часа вообще ногу не чувствовать.

— И правильно.

Закончив перевязку, она ещё раз просветила моё колено сканером.

— Всё в норме, за сутки срастись должно. Мы тебе уже вызвали флаер — дохромаешь?

Вульф качнул головой, прежде чем я успела ответить:

— Я понесу мисс Зайцеву.

Аккуратно устроив мою руку у себя на плече, он обхватил меня за талию и легко поднял на руки — словно я и не весила ничего, словно мармеладки даром прошли. Мой нос втянул сладковато-терпкий запах его одеколона.

Бережно прижав меня к своей груди, Вульф направился вниз по лестнице, к площадке флаеров. Валя шла следом за нами.

— Надо будет отправить в Космофлот запрос, чтобы прислали мне новый планшет, — вспомнила я. — Здесь таких не выпускают.

— Я займусь этим, — негромко сказал Вульф, усаживая меня на сиденье. — Вам удобно? Нога не болит?

— Удобно, спасибо.

Я осторожно подвинулась, освобождая ему место. Он опустился рядом.

— А мне сообщение пришло от Суана, — похвасталась Валька. — Предлагает продолжить совместную научную работу.

— Поздравляю. И что ты думаешь?

Я покосилась на Вульфа. Губы его улыбались, но в тёмных зрачках плескалась прежняя тревога.

— А почему нет? По-моему, он весьма подходящая кандидатура. Тем более, сегодня я получила кое-какие данные, подтверждающие мою гипотезу о биологической совместимости землян и лар-лассов.

— Ой, подруга, не увлекайся…

— Всё будет отлично, — в Валиных глазах уже горел азарт учёного. Вульф негромко откашлялся:

— Главное, мисс Гуревич, чтобы исследования не отвлекали вас. Ваша невнимательность может повредить здоровью старшего лейтенанта.

— Да ничего не сделается твоей Зайцевой, — Валька махнула рукой.

Дёрнув плечом, он поспешно отвернулся к окошку флаера.

Какое-то неловкое молчание повисло в кабине. Надо было сказать что-нибудь нейтральное, например…

— Тебе очень идёт браслет, Валь.

— Правда? — она довольно улыбнулась. — Я сегодня читала про него столько всего интересного! Оказывается, материал, из которого делают такие браслеты, вбирает в себя многие жидкости. Поэтому в Тёмные Времена их пропитывали ядом, чтобы избавиться от неугодного человека, или афродизиаком — для соблазнения.

— Ну и ну…

Я машинально покосилась на свой браслет. На белых камешках уже были почти не видны серебристо-синие капельки.

 

Все оконные стёкла опущены, но духота стоит неимоверная. Ни малейшего ветерка. На улицу выходить не хочется, да и колено ещё ноет. Вытянув ногу на мягком пуфе, я сижу за компьютером: планшет пока не привезли.

Новости — одна грознее другой: объявлено военное положение, начата всеобщая мобилизация. Над всей планетой проверяют мощность защитных барьеров. Нардаллу здорово досталось от журналистов: как могли войска Звёздной обороны пропустить удар в самое сердце столицы? А вторая половина прессы пела ему дифирамбы: если бы он за два дня не приказал усилить щиты, в живых бы никого из делегатов не осталось.

От Колотова одна за другой приходят инструкции держать нейтралитет. Хоть что-то радует: наши власти не собираются лезть на рожон. А ведь с них сталось бы и в бойню с ниффинами вмешаться… У Вульфа один из родичей в Синем доме работает, так он передал, что отношения Западного и Восточного сектора неуклонно портятся. Дурачьё. Только нам ещё внутренней войны не хватало.

Опять сообщение, на сей раз не по закрытому каналу, а через Спейс-ком. Кто же это по мне соскучился, интересно?

«Привет, Маш! Как ты? Я слышал, у вас на Лар-Лассе война. С тобой всё в порядке?»

Откинувшись на спинку кресла, я потираю висок. Ну вот тебе-то, друг мой, что за дело? Мы развелись почти шесть лет назад.

«Война не у нас, война в космосе. А я, если ты не забыл, офицер Космофлота и стрелять умею».

«Я не сомневаюсь, Маш. Просто тревожусь немного. Знаешь, я сейчас начинаю понимать, как по-глупому мы тогда разбежались…»

Над дверью вспыхивает огонёк. С облегчением оборачиваюсь:

— Войдите!

Референточка моя заглядывает, смущённо улыбается:

— Эрхеи, тут к вам посетители.

— Какие посетители, из Ассамблеи?

— Нет, солдаты Звёздной обороны. Им завтра на боевой вылет, — она опускает глаза. — Просили меня узнать, не примет ли их Дочь Четверых.

— Погоди, — я провожу ладонью по лбу. — Что им нужно-то?

— Ну, они надеются, что ваше напутствие поможет им… вернуться.

— Ресси, — я поднимаюсь, прохожусь по комнате, припадая на правую ногу. — Если они рассчитывают, что у меня в арсенале есть какие-нибудь заклинания неуязвимости, то я вынуждена их разочаровать.

Девушка мотает головой:

— Мне кажется, им просто нужно немного надежды, эрхеи.

Подхожу к окну. Вон они стоят, задрав головы, за силовым полем — пытаются что-то разглядеть в доме. Человек восемь, не меньше. Ну, допустим, приму я этих — ко мне, чего доброго, вся столица валом повалит. И начнут обо мне ещё больше небылиц рассказывать.

А не принять их, Зайцева, ты не можешь. Потому что ты психолог и офицер. Потому что одного раза под обстрелом тебе более чем хватило, чтобы запомнить.

Так что хватит уже выделываться.

— Давай их сюда.

Ресси выходит, а я поворачиваюсь к мигающему экрану. Несколько секунд смотрю на Сашкино сообщение и набираю: «Извини, мне некогда. Ко мне парни пришли».

 

Парни переминаются с ноги на ногу, неуверенно глядя на меня. Все в чёрной форме с жёлтой пунктирной полосой наискось — у одного только сплошная: наверное, старший по званию. Чёрные волосы аккуратно зализаны на пробор, у пары ребят ещё виднеются синие детские прядки.

— Эрхеи Зайцева, — начинает старший, — мы пришли… мы пришли поговорить с вами.

— Я понимаю. Как вас зовут, ребята?

По очереди называют мне свои диковинные лар-лассийские имена. Синант, Алхур, Диас…

— Приятно познакомиться. Ну, а меня зовут Мария. До того, как приехать на Лар-Ласс, я тоже на корабле служила. Ох и работёнка.

— Правда? А кем вы были, пилотом?

— Безопасником? — предполагает другой.

— Куда уж мне. Я в Академии еле-еле сдала зачёты по боевой подготовке, только стрельба и выручила.

— А вот у меня с историей проблемы были: профессор — просто зверь…

— Меньше надо на шпаргалки надеяться! — хмыкает старший.

Наперебой они рассказывают мне об учёбе, о преподах-придирах, о службе…

— Мы этих ниффинов отымеем так, что мало не покажется.

— Молодцы, — улыбаюсь. Один из парней понижает голос:

— А вы может сказать нам что-нибудь такое, чтобы мы обязательно прилетели домой живыми и с победой?

Качаю головой:

— Я вам только пожелать удачи могу. А дальше уж всё зависит от вас, и немного — от случая.

Встаю, подхожу к ним, и они изумлённо смотрят на мою ногу.

— А вас тоже ранили, Мария?

— Крышей Ассамблеи малость придавило.

Наверное, это смешно. Но ладонь старшего сжимается, и он цедит:

— Мы с ниффинов за это взыщем.

Киваю. Они совсем чужие мне, а так досадно от мысли, что завтра вот этого долговязого, может быть, ультралазером пристрелят.

Встряхиваю головой и обнимаю их всех по очереди. Я никакая не Дочь Четверых, я просто Маша Зайцева с Земли. Но пусть им повезёт.

«Старший лейтенант Зайцева,

по поручению Генерального штаба довожу до Вашего сведения: позавчера, двадцатого октября две тысячи сто пятнадцатого года по земному исчислению, около двадцати часов пятнадцати минут боевое судно неустановленного типа атаковало прогулочный космический катер «Комета-2» в квадранте АМ-8-9/4 (звёздная система Семела). На борту катера находилось десять пассажиров-землян, из них семь — туристы.

По данным разведки, судно-агрессор принадлежит Ниффии и не относится к регулярным войскам. Судном управляют так называемые «космические пираты», и в их намерения входит продать захваченных лиц на звёздной базе Роало.

Из-за дальности расстояния и многочисленных помех связаться с правительством Ниффии на данный момент не представляется возможным. Пираты прибудут на базу сегодня около девятнадцати часов по московскому времени, а путь кораблей-перехватчиков от Земли до Роало займёт не менее суток.

Вам следует обратиться к командованию Звёздной обороны Лар-Ласса и убедить их оказать нам помощь в освобождении землян.

Командующий Первой Восточной эскадрой

Космического флота Земли

адмирал Колотов В. Л.»

 

Откинувшись на спинку кресла, я ещё раз пробежала глазами сообщение. Пираты-ниффины — та ещё головная боль. Судя по тому, что я слышала, они мало чем отличались от регулярных подразделений: разве что служили там самые отъявленные головорезы и правительство, якобы, не несло ответственность за их действия. Ха. Разве что самые наивные люди в галактике не догадывались, что оно-то пиратов и финансировало.

Теперь, выходит, ниффины и до наших добрались. Ой, нехорошо это, совсем нехорошо…

Ну да ладно. Надо туристов вызволять.

Достав свой телефон, я набрала срочный код Звёздной обороны.

— Тээре, это Зайцева, посланница Земли. Соедините меня с эрхесом Нардаллом.

В трубке что-то пискнуло, и я услышала знакомый гортанный голос:

— Нардалл слушает.

— Посланница Зайцева. Мне необходимо встретиться с вами, эрхес, по поводу сообщения Генерального штаба.

— Приоритет вопроса? — осведомился он.

— Первая степень.

— В таком случае… — он помолчал, щёлкнул какими-то кнопками, — я жду вас через сорок минут у себя в кабинете.

 

Негромко жужжа, отросток робота-лианы протянул мне китель, и я одобрительно кивнула:

— Молодец. Теперь пилотку.

Робот пополз к шкафу, но по пути умудрился ткнуть отростком в окошко на экране, где отображалась температура воздуха снаружи. Ой-ёй, там ведь и правду изжариться недолго. А я ещё командованию пригожусь.

Решительно сбросив китель, я махнула рукой:

— Тащи летнюю парадную рубашку.

В ней тоже, конечно, особо не позагораешь, но хоть рукава короткие. Интересно, надолго такая жара?

Дверь позади открылась без сигнала, и меня обдало тёплой волной по ногам.

— Куда собираемся, красотка?

— К Нардаллу, дипломатические умения применять. А ты чего такая довольная?

Валя забралась в кресло с ногами:

— Нелит пригласил меня на прогулку по реке. Будем закат встречать. Освободишь до утра от службы, госпожа посланница?

Нелит… Ах да, это имя Суана.

— Гуляй. Если, конечно, ты уверена, что результаты исследований тебя не разочаруют.

— Отрицательный результат — тоже результат, — легкомысленно бросила Валя. — А практика, как ни крути, единственный критерий истины.

— Ну, как знаешь, — я застегнула последнюю пуговичку, подошла к зеркалу. — Просто мне немного боязно за тебя. Кто их знает, этих лар-лассов?

Тёплые Валины руки оплели мои плечи.

— Зато скольким парочкам мы с ним можем открыть дорогу, а?

— Хотя бы маячок не снимай, — вздохнула я. — Если что, жми экстренную кнопку. Примчимся.

— Ты прелесть, — Валя чмокнула меня в щёку. — Удачи тебе с Нардаллом!

И выскочила в коридор.

Я машинально провела расчёской по волосам, приглаживая непослушные пряди. Вдавила кнопку внутренней связи:

— Вульф, подготовьте мне флаер.

 

Приёмная Нардалла была просторной и светлой: мягкие скамьи для посетителей вдоль стен, лампочки-невидимки под потолком. Впрочем, долго её разглядывать мне не пришлось: молоденький адъютант с любезной улыбкой пригласил меня в кабинет.

— Добро пожаловать, эрхеи Зайцева, — Нардалл плавным движением поднялся из-за стола. — Рад вас видеть.

— И я рада, эрхес.

Усевшись в кресло напротив него, я сложила руки на настольной панели.

— Необходимость нашего разговора вызвана тем, что…

На стене заморгала красная лампочка, и Нардалл извиняющимся жестом поднял ладонь.

— Прошу прощения, мне нужно ответить.

Пальцы коснулись серебристого приборчика над ухом:

— Нардалл слушает. Сколько? Как вооружены? Вы недооцениваете своих подчинённых, эрхес. Лобовая атака будет вполне эффективна.

Видимо, на том конце канала с ним были не очень согласны. Рот Нардалла насмешливо скривился:

— А если не хватит боезапаса, есть такой способ ведения боя — «таран» называется. Нет, это не намёк. Это приказ.

Отключившись, он вновь повернулся ко мне.

— Я весь внимание, эрхеи.

— От имени Земли я обращаюсь к народу Лар-Ласса за помощью, — дрогнувшим голосом произнесла я. — Десять наших граждан попали в ловушку к ниффийским пиратам. Вызволить их у Космического флота нет возможности: пиратский корабль будет на базе Роало уже через четыре с половиной часа.

— Всех продадут, пока флот доберётся, — пробормотал Нардалл. Я кивнула:

— Мы очень нуждаемся в вашем содействии.

— Что ж, понимаю ваше беспокойство, — он заложил руки за спину, прошёлся по комнате. — Смею вас уверить, в мирное время мы обязательно нашли бы способ помочь.

Внутри у меня что-то больно, неласково кольнуло:

— В мирное время?..

— Да. А сейчас — сами видите: все ресурсы отправляем на фронт. У меня просто нет свободного подразделения, которое я мог бы послать на рабовладельческую базу.

Вновь опустившись за стол, он слегка наклонился вперёд, вглядываясь в моё лицо:

— Ситуация была бы совсем иной, если бы Землю и Лар-Ласс связывал договор о военной помощи. Но в ходе последней сессии Ассамблеи вы весьма ясно дали понять о намерениях вашего правительства сохранять нейтралитет.

— Речь идёт не о военных, — пробормотала я. — Они мирные люди. Среди них есть женщины, дети.

Нардалл развёл руками:

— Мне очень жаль.

— Но ведь не обязательно дёргать с фронта солдат, — я цеплялась за последнюю ниточку. — Можно послать торговый корабль и выкупить их.

— Опять же, мы не можем разбазаривать экономические ресурсы на граждан чужой планеты, которая не является союзником Лар-Ласса.

— Мы же не просим вас о финансовых дотациях. Земля возместит все расходы, понесённые правительством Лар-Ласса.

— Возместит, разумеется, не сразу, — он пожал плечами. — В любом случае, я не намерен рисковать жизнями граждан Лар-Ласса.

Я поднялась на ноги. Пульс судорожно барабанил в висках.

— Могу я поговорить лично с Верховным стратегом?

— Он в рейде, вернётся к завтрашнему утру.

Губы Нардалла изогнулись в лёгкой улыбке:

— Разумеется, моё слово не окончательное. Мы можем созвать чрезвычайную сессию Ассамблеи.

— Пока Ассамблея будет собираться, мои соотечественники десять раз успеют стать рабами! — вырвалось у меня. — Сердца у вас нет.

Нардалл приподнял брови:

— Во время последнего медосмотра с ним всё было в порядке. Или это какая-то земная идиома?

Мои щёки горели. Надо было срочно уходить, пока я не успела наговорить лишнего.

— Прошу прощения, что отняла у вас время, эрхес Нардалл.

— Ничего страшного. Рад был нашей встрече.

Буркнув что-то прощальное, я вышла в коридор, прислонилась лбом к стеклу. Не вздумай реветь, Зайцева, не вздумай. Переговоры провалились — надо сообщить начальству, а не жалеть себя…

— Беседа прошла непродуктивно?

Я обернулась на знакомый голос.

— Суан? Что вы здесь делаете?

— Жду кое-кого, — парень забросил ногу на ногу. — Надеюсь, к вечеру успеется все дела закончить. А из-за Нардалла вы не расстраивайтесь. Он жену свою к Четверым отправил со спокойной душой, где уж от него правды ждать.

Я оглянулась на плотно закрытую дверь, понизила голос:

— Отправил к Четверым… это значит — убил?

— Ничего не доказано, но слухи ходят.

Опустив руку в карман, он достал спелый плод хассо, с наслаждением впился в него зубами.

— Чем-то помешала она ему, дурочка.

— Врёте ведь, — я уселась рядом, достала телефон.

— Почему? — в жёлтых глазах блеснуло любопытство.

— Потому что не может простой учитель биологии бродить по коридорам Звёздной обороны и говорить крамольные вещи о её командире.

Суан коротко хохотнул:

— А кто вам сказал, что я простой?

— Вульф, — позвала я в телефон. — Подготовьте закрытый канал для связи. Я буду через двадцать минут. Да… и проверьте мой личный шаттл.

Поднявшись, я кивнула Суану:

— До встречи. Счастливо вечер провести.

«Обидишь Вальку — на ультралазер тебя надену», — хотелось добавить мне. Но я подумала, что она не одобрит подобных угроз в адрес своих… испытуемых.

 

План Колотов одобрил на удивление быстро, деньги на счёт уже пришли. Осталось надеяться, что дипломатические навыки не подведут меня второй раз за день, а Ивен Филлипс оправдает свои девяносто два балла по астронавигации.

Дорогу никто из нас не знал, так что идти придётся по картам.

— Иванов и Леденёв, вы тоже со мной. — Я бросила на себя короткий взгляд в зеркало, поправляя ворот комбинезона без нашивок. — Аптечку не забудьте. Вульф, на вас оставляю всё хозяйство. Вы старший, пока я не вернусь.

Лейтенант без улыбки подошёл ко мне.

— Старшим может остаться Симонов. Я иду с вами, мисс Зайцева.

— Эдвин…

— Я начальник вашей охраны, — твёрдо сказал Вульф. — Я не отпущу вас одну.

— Забываетесь, лейтенант.

— Виноват, — он не отвёл глаз.

Спорить было некогда, и я буркнула:

— Ладно, меняетесь с Леденёвым. По прилёту — два наряда вне очереди.

— Есть два наряда! — козырнув, он помчался вниз, к ангару.

Что ж, надо лететь. А Валька, как назло, ускакала на поиски приключений — некому даже пожаловаться, что я боюсь.

 

Когда я только взгромоздилась на этот высоченный стул и окинула взглядом беззаботно прыгающую в зелено-сине-фиолетовых лучах толпу, я всей кожей почувствовала, что идея была провальная. Я ослепну и оглохну, так и не сумев разыскать тех десятерых, что нам нужны. Ивен, как ни странно, чувствовал себя получше — даже заказал нам по коктейлю и весьма деловито оглядывал танцпол. Чем занимались Вульф и Иванов, я при всём желании сказать не могла: установку «наблюдать и не отсвечивать» они выполняли весьма старательно.

— Ивен, — позвала я, стараясь перекричать грохочущую музыку. — Как думаешь, все ниффийские кафе такие или мы набрели на притон для извращенцев?

Приложив ладонь к уху, он придвинулся ближе. Пришлось повторить, хотя ответа я особо не ждала. Помнится, в одиннадцатом классе мне поручили реферат по культуре начала прошлого века — мне кажется, даже жуткие заведения, именуемые «клубами», здорово уступали этим ниффийским оргиям.

— Мисс Зайцева, — зазвенело у меня в ухе. — А я познакомился кое с кем.

— Здесь? — ошарашенно выдохнула я. — Когда успел?

— Да нет, дома, по сети. Надо же мне с кем-то на Земле общаться.

— Молодец.

А слышу-то я уже неплохо, и глаза не тянет зажмурить. Не такой уж плохой мы выбрали наблюдательный пост: всю пристань видно.

— У нас столько общего! — восторженно делился Ивен. — Мы оба без ума от охоты, плаваньем занимались — у него первый разряд. А ещё он тоже на флоте служит.

— Поздравляю, — механически кивнула я, разглядывая колонну рабов. Худые, едва переставляющие ноги лар-лассы уныло брели за зеленокожим ниффином весьма крепкого сложения.

— Я бы с ним даже встретился. Но только… он — это он, — плечи Ивена тяжело приподнялись. — В смысле, парень. Как думаете, это нормально?

Я подавила желание хорошенько встряхнуть мичмана за воротник. Ну в самом деле, мы на задании, а ему приспичило со своей ориентацией разбираться.

— Для общества — нормально. Мы в двадцать втором веке живём, не в восемнадцатом. А что касается твоих личных представлений о норме…

Чьи-то пальцы коснулись моего рукава, и я медленно поднялась. С грохотом отодвинув стул, Ивен направился за мной.

Не оборачиваясь, Вульф вывел нас в соседний переулок, где тоже толпилось немало народу. Под кусками парусины, натянутыми между металлическими сваями, стояли будущие рабы, скованные силовыми наручниками. Кто-то из торговцев зазывал, расхваливая свой «товар», другие молча шныряли глазами по прохожим.

— Вон наши, в углу, — Вульф протянул руку. Я уже разглядела их, мужчин и женщин в пыльной, обтрепавшейся одежде, жмущихся друг к другу.

— Так… Думаю, нет смысла спрашивать, знает ли кто-нибудь ниффийский язык.

Парни переглянулись. Вульф шагнул было вперёд, но я опустила руку ему на плечо:

— Может, женщине с ними легче сговориться. А ты будь на подхвате.

 

Торговец, завидев меня, угодливо наклонился, указывая рукой на своих пленников. А рука у него… Да, хорошо, что мы с Симоновым хоть немного потренировались над дипломатической невозмутимостью, а то я точно не сдержалась бы.

Плотная салатно-зелёная кисть заканчивалась десятком угловатых отростков, напоминающих древесные сучья. Наверное, это было весьма удобно: они без какого-либо труда удерживали и кошель, и полупустую пластиковую бутылку, и какую-то железяку, напоминающую оружие.

Не пялься, Зайцева, не пялься, это невежливо. И трястись тоже не стоит.

— Я хочу забрать людей, — громко вырвалось у меня. Круглые глаза торговца слегка сузились, он ткнул отростком в передёрнувшегося мужчину: этот, мол?

— Он, — я кивнула. И обвела рукой остальных.

Ниффин, не выказывая удивления, повторил мой жест: все?

Ещё раз кивнула.

Проворные пальцы-сучья сняли с пояса планшет, забегали по экрану и повернули его ко мне. Я беззвучно охнула, глядя на цифру. Впрочем, Колотов почти угадал, надо только тридцать тэнхе добавить.

— Тэнхе принимаете? — я сунула торговцу под нос монету. Колючие пальцы вырвали её у меня из ладони, принялись вертеть так и сяк. Отчего-то мне вспомнилась старуха-процентщица, которой дали по голове топором.

Наконец гладкая безволосая голова закивала. Вульф с облегчённым вздохом протянул мне кошель… и я только сейчас заметила лар-лассийского мальчишку, съёжившегося в тени навеса.

Он смотрел на свои острые коленки, поджатые к груди, и, похоже, ни разу не поднял взгляд, пока я торговалась. Сколько же ему? Выглядит даже младше моей Оксанки.

Не долго думая, я указала на него:

— Цена?

Глаза ниффина блеснули, он снова показал мне экран. У-у, да что ж за грабиловка у вас тут? Разоришься вконец, по миру пойдёшь.

Достав свой планшет, я нарисовала число триста двадцать и ткнула ниффину под нос. Бледно-зеленые губы надулись пузырём: четыреста, мол, и ни тэнхе меньше.

Триста тридцать?

Триста сорок?

Триста пятьдесят?

Как-то досадливо вильнув отростками, он стёр цену и написал новую: триста девяносто.

Я мотнула головой, набавила к своей сумме ещё десятку. Ниффин переправил у себя девятку на восьмёрку и жирно подчеркнул двумя чертами.

А, ладно. Пропадай, моя зарплата. Хорошо, что я на Лар-Лассе успела карточку обналичить.

Монеты со звоном посыпались ниффину в кошель, и мальчишка поднял голову. Спутанные синие и чёрные пряди падали ему на лоб, на глаза, но я разглядела золотистый блеск радужки и изумлённо расширенные зрачки.

Торговец досчитал деньги, щёлкнул какой-то кнопкой на поясе. С запястий и щиколоток парня свалились электронные браслеты. Шатнувшись, он попытался встать — я подхватила его за локоть.

— Всё хорошо, — негромко сказала по лар-лассийски. — Мы отвезём тебя домой.

Остальные пленники окружили нас.

— Мы и не надеялись, что снова будем свободны…

— Что нас вообще кто-то будет искать…

— Это ты не надеялась, мам, а я говорила, что за нами прилетят! — худенькая девушка тряхнула чёрными косами. Вульф кивнул:

— Вы правы. Никогда нельзя терять надежды.

— Всем внимание! — я хлопнула в ладоши. — Сейчас мы отведём вас в шаттл, там есть вода, еда и кое-какие медикаменты, если кто-то плохо себя чувствует. Через два часа мы приземлимся на лар-лассийской военной базе, оттуда вас заберут корабли Восточного сектора и доставят на Землю.

— А почему на базе? — тревожно спросила седоволосая женщина, поправляя косынку.

— В целях безопасности. Всё уже согласовано, нас ждут.

Какой-то розовощёкий упитанный гражданин, даже в плену не утративший цветущего вида, подошёл ко мне.

— Скажите, а я смогу предъявить иск к туристической компании? Это же по их вине у меня отпуск сорвался!

Я пожала плечами:

— По этому поводу вам лучше с юристами проконсультироваться.

— В суде мне понадобятся свидетели, — он озабоченно потёр лысину. — Вы могли бы прийти, подтвердить мои показания?

— Боюсь, меня командование с Лар-Ласса не отпустит. Проходите, проходите в шаттл.

Кое-как мы разместили всех в салоне. Ивену и Вульфу пришлось потесниться: к ним присоединилась длинноногая голубоглазая блондинка, взахлёб рассказывавшая о похищении и плене. Поговорить — это хорошо, людям надо как-то снять стресс… Я сама уселась рядом с юным лар-лассом. Чинно сложив руки на коленях, он смотрел в стекло иллюминатора.

— Меня Маша зовут.

— Алим, — он повернулся ко мне. — Откуда ты знаешь наш язык?

— Пять лет в Академии учила, а сейчас практикуюсь. Я посланница Земли на Лар-Лассе.

— Здорово, — губы дрогнули в намёке на улыбку. — А на Земле нет рабства?

— Нет.

— Значит, ты заплатила, чтобы меня освободить?

— Ну да… Мне очень тяжело было бы, если бы все вернулись домой, а ты один там остался.

Тонкие, удивительно сильные пальцы сжали моё запястье.

— Значит, сейчас мы летим на Лар-Ласс?

— Да. У тебя там есть родные?

Что-то, похожее на досаду, мелькнуло в золотистых глазах.

— Надеюсь.

— Мы попытаемся их найти.

Помолчав, Алим тихо сказал:

— Я из интерната сбежал.

— Из интерната?

— Да, на Эли-Лассе. Меня отправили туда учиться, а мне захотелось вернуться домой. Вот я и угнал шаттл.

Я изумлённо оглядела худенькую фигурку:

— Ты угнал шаттл?

— И мне почти удалось добраться до орбиты, но я нарвался на пиратов. Это, считай, год назад было.

Лар-лассийский год — семь месяцев… Всё равно, много.

— И где же ты жил всё это время?

Алим передёрнул плечами:

— Помогал портному одному. А потом его бизнес насмарку пошёл, и он распродал всё имущество. Я, вон, торговцу достался.

Помолчав, он закатал по плечо рукав продранной рубашки.

— Видишь? Я два раза бежать пытался.

Я осторожно провела подушечками пальцев вдоль заросших синих рубцов.

— Ты очень смелый, Алим.

Золотистые глаза впились в меня пристально, почти зло:

— Если ты меня тоже в интернат отдашь, я опять убегу.

— Я плохо знаю ваши лар-лассийские порядки, Алим, — вырвалось у меня со вздохом. — Но я постараюсь сделать так, чтобы в интернат ты не попал.

 

На базу мы вернулись глубокой ночью, но в воздухе всё равно не ощущалось ни малейшей прохлады. Уж хоть бы ветерок подул.

Корабли с Земли уже прибыли, и я провожала освобождённых до трапа. Что делать с Алимом, у меня не было ни малейшего представления. Наверное, пусть сегодня переночует у меня, в Посольском доме, выспится хорошенько. А завтра буду инстанции обзванивать, искать его родичей. Ресси мне поможет.

— Вернулись с победой, эрхеи Зайцева? — окликнул меня знакомый голос. Я нехотя повернулась.

— Эрхес Нардалл, чем обязана встрече?

— Инспектирую боевую готовность оборонительных систем. А вы, смотрю…

Нардалл не договорил. Изумлённо распахнув глаза, разомкнув губы в попытке глотнуть воздуха, он смотрел на мальчика, стоящего рядом со мной. А Алим, вздрагивая всем телом, не отводил от него взгляда.

Каким-то инстинктивным движением Нардалл качнулся на полшага вперёд — Алим с воплем бросился к нему. Руки командира Звёздной обороны стиснули худое мальчишеское тело, и мне почудилось, что из его горла вырвалось что-то, похожее на еле слышный стон.

Аккуратно поставив парня на землю и не убирая руки с его плеча, Нардалл повернулся ко мне. Золотистые глаза искрились.

— Вы уже знакомы, эрхеи Зайцева? Алим Нардалл, мой сын.

— Она меня из рабства выкупила! — мальчишка подпрыгнул на одной ноге. — Триста восемьдесят тэнхе заплатила. Она потрясающая.

— Из рабства, значит, — пробормотал Нардалл и неожиданно встряхнул сына за шкирку. — Ты какого к’хадасса, дурень, из интерната удрал? Я тебя искал по всей Галактике.

— Прости, отец, — обветренные губы разъехались в радостной улыбке. — Я не хотел там оставаться, а ты сказал…

— Я помню, что я сказал, — буркнул он. — Впредь, будь добр, без фокусов. Знаешь, как тебе повезло, что эрхеи Зайцева на тебя наткнулась?

— Знаю, — кивнул Алим. Подскочил ко мне и крепко-крепко обнял — у меня аж в плече что-то хрустнуло.

Я улыбнулась, чувствуя, как начинает щипать в глазах:

— Ты заходи, если что. Знаешь, где Посольский дом? Просто так заходи, поболтаем.

— Обязательно, — он энергично кивнул. Сине-чёрные пряди вновь упали ему на глаза.

Нардалл подошёл ко мне.

— Благодарю вас, эрхеи.

— Да что там… — я отвела взгляд к блестящей крыше шаттла. — Я даже не знала ничего.

— Тем более.

Стиснув мои пальцы, он на земной манер тряхнул меня за руку.

— Всего вам хорошего.

— И вам. До встречи, Алим!

Кивнув им на прощание, я поспешно зашагала к стоянке флаеров.

 

— Просыпайся, соня, — прохладные пальцы скользнули вдоль моей щеки. — Это ж надо, так дрыхнуть… Даже я уже успела проснуться и умыться.

Разлепив ресницы, я приподнялась на локте, покосилась на таймер.

— Ого… А ты давно вернулась?

— На рассвете.

Лениво поведя плечами, Валька опустилась в кресло.

— Внесла данные в компьютер — и сразу спать, спать. Умаялась я, надо сказать, порядочно.

— Ну, и как всё прошло? — я вгляделась в её довольное лицо.

— Честно говоря… — перегнувшись через подлокотник, она заговорщически шепнула:

— Давно у меня такого не было. Не знаю, все лар-лассы на голову двинутые или это Нелиту крышу снесло по полной.

Прикрыв глаза, она блаженно улыбнулась.

— Короче, эксперимент завершён, и мы решили встречаться просто так.

— Рада за вас, — я придвинулась ближе. — Но, знаешь, на твоём месте я бы ему особенно не доверяла. Мне кажется, он ведёт какую-то игру.

— Не боись, мы с ним о посольских делах не разговариваем. Собственно, зачем нам теперь вообще разговаривать? Есть много других приятных занятий.

Не выдержав, я рассмеялась:

— Ну, Валька, ну, учёный! Можешь теперь хоть методичку писать по прикладной ксенофилии.

— Может, и напишу, — ни мало не смутилась подруга. — Ты-то как вчера ночь провела?

— Весело.

Убрав в шкаф ночнушку, я накинула халат.

— Ты умчалась, и мне пришлось без тебя десятерых землян вызволять. А вместе с ним — сына Нардалла. Кстати, совсем забыла… Я ж обещала Вульфу два наряда вне очереди.

— Что натворил?

— Оспорил мой приказ и улетел со мной. А вообще, — я провела ладонью по лбу, — хорошо он справился.

Валька кивнула:

— Пожалей Вульфа, ему и так, бедолаге, несладко.

— Ладно. В первый и в последний раз.

Потянувшись, я включила компьютер.

— Валь, а ты могла бы встречаться с человеком, зная, что это нарушает субординацию?

— А почему нет? Если он выше меня, он меня прикроет. Если выше я, значит, буду водить за нос командование.

Она придвинула к столу табурет, уселась сбоку.

— Что новенького?

— Колотов нам благодарность объявляет. Пишет, что отлично сработали, — я довольно улыбнулась.

На карточку пришёл перевод с неизвестного счёта: триста восемьдесят тэнхе. Похоже, лар-лассы не любят быть перед кем-то в долгу.

Тем лучше.

 

Красное солнце в окно так и хлещет, пришлось даже штору завесить. Похоже, вот она, смена цикла, о которой говорил Наамо. Прежний, зелёный, мне больше нравился: от этой жары дышать трудно. Хорошо ещё, вентиляция работает исправно.

Ассамблею пока не созывают, и Колотов молчит. В новостях каждый день сводки о сбитых ниффийских кораблях, об отражённых атаках. Верховный стратег явно сдаёт. Говорят, он может оставить пост ещё до конца срока, и тогда…

Впрочем, вряд ли мне как представителю Земли важны кадровые перестановки.

Безделье дурно на меня влияет, валяюсь с утра до ночи с планшетом в обнимку. Затеяла даже старые фотки пересматривать: наш с Сашкой медовый месяц на корабле.

Вон мы у иллюминатора в обнимку с розовым плюшевым медведем. Этого медведя Сашка мне на космической станции заказал, а доставили по ошибке в каюту капитана. Шуму было… А как мы целовались за переборкой и хихикали: не услышит ли старпом?

Хорошо мы жили. Сами же всё и профукали. Та блондинка в спальне оказалась последней каплей: мы давно уже вместо смеха стали пускать в ход огрызательства, хитрить друг с другом, недоговаривать…

Может, разлюбили?

— Мисс Зайцева? — кто-то окликает меня, и я поспешно закрываю фотографию, оборачиваюсь. Вульф стоит передо мной в форме Западного сектора, и на рукаве у него, похоже, прибавилась лишняя полоска.

— Добрый день, Эдвин. Мне есть с чем вас поздравить?

— Меня в звании повысили, — кивает он. — Я теперь первый лейтенант. Мы с вами равны.

— Рада за вас, — протягиваю ему руку, и он осторожно пожимает её, точно касаясь сверххрупкого робота, которого можно очень легко сломать. — Надеюсь, вы помните, что как начальник охраны по-прежнему должны выполнять мои распоряжения?

Едва ли он понимает, что я над ним подшучиваю: кивает с непроницаемым выражением лица.

— Я помню, мисс Зайцева. Более того, я должен вам сказать: в случае, если между Восточным и Западным сектором всё-таки начнётся военный конфликт, я уйду со службы в отставку. Найду способ.

— Но…

— Почему? — его губ касается слабая улыбка. — Потому что я не хочу сражаться против вас.

Козырнув, он выходит. Дверь остаётся открытой, и ветерок из вентиляционных отверстий шелестит бумагами на столе.

 

— Эрхеи Зайцева, к вам посетитель. Представился как Нардалл из Первого института при войсках Звёздной обороны.

Я не сразу даже сообразила, кто это.

— Зови.

Свернула в компьютере все рабочие окна, поднялась.

— Алим! Тебя не узнать.

В блестящем синем мундире с белой полосой, в высоких сапогах до колена он казался уже совсем взрослым офицером. Тёмные волосы, тщательно зализанные назад, открывали высокие скулы и придавали бледному личику невозможно серьёзный вид.

— Тээре, эрхеи, — он выжидательно взглянул на меня. Я тряхнула головой:

— Бабушек на улице будешь называть «эрхеи». Я — Маша.

Золотистые глаза весело блеснули, на лице расплылась улыбка:

— Славно. Я боялся, что в этих стенах ты превратишься в чопорную посольшу.

Словно извиняясь, Алим развёл руками:

— Такое бывает.

— Сама знаю. Ну, садись, рассказывай, как жизнь. Ух, неужели ты ещё семью потами не изошёл в этом костюме?

— Термоизолирующая ткань, специально для нашего института заказывали.

— Значит, ты готовишься на военного?

Алим кивнул:

— В интернат я больше не поеду, а на самом Лар-Лассе только наш институт звёздных офицеров готовит.

— И ты хочешь быть офицером?

Задумавшись на пару секунд, он передёрнул плечами:

— В служители Света меня точно не тянет, и наукой заниматься неохота. А больше нет достойных профессий.

Да, друг, не повезло тебе с планетой.

— А вообще, я люблю со зверьми всякими возиться. Приходи как-нибудь к нам, я покажу тебе моего хоффа. Он такой забавный: круглый, как мячик, и урчит всё время.

— Я не уверена, что это будет удобно, — улыбнулась я. — Лучше приноси своего хоффа ко мне. Он любит бегать? Здесь как раз много места.

— Бегать он обожает, — кивнул Алим. — А когда видит, что кто-то быстрее него, сразу сворачивается в шар и начинает катиться. Так его нипочём не обогнать.

Помолчав, он добавил:

— Ты зря стесняешься. Приходи. Отец часто про тебя говорит.

Я не сдержала удивлённого смешка:

— Правда? И что же он говорит?

Под чёрными ресницами блеснули смешинки:

— Что он не отказался бы служить с тобой на одном корабле. Кстати, ты на флот возвращаться не собираешься?

— Да не зовут пока. Мне, в принципе, и здесь неплохо… А что такое?

— Ну, я слышал, что у вас творится. Ниффины два ваших гражданских корабля обстреляли.

— Уже три, — вздохнула я. — И ещё один захватить пытались. К счастью, капитан до базы добраться успел.

— Будет война, — уверенно сказал Алим.

— Разве война уже не идёт?

— Нет, я про вас, про землян. Вы же не останетесь в стороне.

Я покачала головой:

— В Объединённом совете вчера объявили о начале переговоров. Надеюсь, удастся кончить дело миром.

Гладкий лоб Алима прорезала морщинка:

— Не удастся, Маша. Поверь. Я на ниффинов насмотрелся.

 

Недели через две меня разбудил посреди ночи вызов от Колотова. Ещё не придя в себя со сна, я добросовестно записала всё, что он продиктовал, и лишь прочтя в третий раз, уяснила смысл.

Получается, повезло мне, что меня сюда отослали. Вот уж забавно: думала, это мне придётся сложнее всех. А что, в сущности, такого уж опасного в дипломатической службе? Это вам не голову под ультралазеры подставлять.

Только бы обратно на корабль не отозвали. Если предложат, откажусь без колебаний: я уже к Лар-Лассу привыкла.

На чрезвычайном заседании Ассамблеи негде было яблоку упасть: явились все делегаты, и их пришлось рассаживать в маленьком зале. Потолок и стены Белой палаты давно починили, но Верховный стратег Халиас из какого-то суеверия отказывался возвращаться туда. Председательствовал сегодня именно он, так что возражать смысла не было.

— Эрхеи Зайцева, сегодня утром вы сообщили мне, что хотите сделать заявление от лица объединённого совета Земли.

— Да, эрхес, — я поднялась. Выждала несколько секунд, обводя взглядом сосредоточенные лар-лассийские лица и пытаясь собраться с мыслями. — Сегодня, в один час тридцать минут по Гринвичскому меридиану, Земля официально объявила войну Ниффии. Это решение было вызвано постоянными атаками на наши военные и гражданские суда, а так же неспособностью ниффийского правительства к продуктивным переговорам и решению вопроса мирным путём.

— Давно пора, — донёсся до меня слабый шепот со второго ряда. Прочистив горло, я продолжала:

— Поскольку Лар-Ласс также ведёт войну с Ниффией, я уполномочена сообщить, что Земля готова рассмотреть любые предложения о создании военной коалиции.

Нардалл поднялся со своего места:

— Разрешите вопрос?

Верховный стратег глянул на меня, и я кивнула.

— Пожалуйста.

— Эрхеи, разъясните нам: Земля предлагает нам союз или она готова рассмотреть наши предложения?

Я сцепила руки за спиной.

— Я выразилась именно так, как сформулировал своё обращение Объединённый Совет.

— Стало быть, инициатива должна исходить от нас… или не исходить.

Обернувшись, Нардалл окинул взглядом зал.

— Эрхеарте и господа служители, предлагаю поставить на голосование вопрос: будем ли мы вести с Землёй переговоры об образовании коалиции?

— А чего тут голосовать-то? — буркнул его сосед, пожилой офицер с чёрно-фиолетовыми прядями. На его мундире, как и на мундире Нардалла, алели три косые полосы. — Союзники на дороге не валяются.

Верховный стратег хрипло откашлялся в кулак.

— Я с вами согласен. Однако формальную процедуру необходимо соблюсти. Итак, господа, прошу вас открыть устройства для голосования.

 

Они проголосовали «за» — единогласно.

Торопиться мне было некуда, выныривать из тщательно вентилируемого здания в полуденный зной не очень хотелось. Напевая про себя, я собирала вещи в сумочку и не расслышала лёгкие шаги за спиной.

— Вы довольны итогами, Мария Сергеевна?

— Вполне, — я с улыбкой повернулась к Высокому служителю. — Спасибо за поддержку.

— У меня не было выбора, — светло-янтарные глаза с грустью скользнули по моему лицу. — Не ожидал я, что так случится. Я видел в вас посланницу мира, а с вашим прибытием началась война.

— Вы, что же, видите здесь причинно-следственную связь?

— Конечно, нет, Мария Сергеевна. Просто… я слишком положился на старые сказания.

Я покачала головой.

— Вообще-то, я давно уже смыла краску с волос. Странно, что этого почти никто не замечает.

Сухих губ Наамо коснулась тень улыбки.

— Дело ведь не в волосах. И я сам заблуждался так же, как вы: не следует толковать Песню Жизни слишком буквально.

Мне осталось только плечами пожать:

— Как бы там ни было, я желаю вам удачи.

Наамо наклонил голову:

— Всё ещё будет хорошо, Мария Сергеевна. Я верю.

— Знаешь, Валь, — присев в кресло, я забросила руки за голову, — боюсь, мне всё-таки придётся наказать Вульфа.

Она хмыкнула, не поднимая глаз от планшета:

— Такое ощущение, что он активно нарывается, раз у тебя регулярно возникают к нему претензии. Что на этот раз?

— Он скрыл от меня важную информацию о себе.

Наклонившись ближе, я выдохнула зловещим шёпотом:

— Даже не предупредил, что завтра у него День рождения!

— Серьёзно? — Валька повернулась ко мне. — Тяжкий проступок, что и говорить. Кстати, я тоже не знала. Откуда, вообще, информация?

— Ивен выдал. Он от лица всей службы охраны пришёл ко мне советоваться, что подарить.

— С ума сойти. Подчинённые в курсе, а командир в неведении, — она сокрушённо покачала головой. — И как будешь наказывать? Жестокий план уже готов?

— Ну, во-первых, я вручу ему подарок, от которого он не сможет оторваться минимум сутки. Помнишь, он как-то говорил, что мечтает о стрелковом тренажёре? А во-вторых, мы устроим пикник, и Вульф не сможет отказаться. Ресси уже подсказала мне одно место.

Валька хмыкнула:

— Да ты прям зверствуешь, мать. Надо мне тоже подумать, что подарить Вульфу: припрём его к стенке окончательно. Сейчас, последняя сводка — и пробежимся по каталогам…

Осекшись, она сощурила глаза, поднесла планшет ближе.

— Что такое, Валь?

— Погоди… Что ж они новости всегда таким мелким шрифтом пускают?

— Поменяй его, — я придвинулась. — Хочешь, я сделаю?

— Только возни больше, — отмахнулась она. — «Хантер» и «Королёв» вернулись из рейда. Двое погибших, тридцать раненых.

Что-то дрогнуло, тоненько засвербело под рёбрами. Двое. А вдруг наши, те, кого я знала, кто бегал ко мне на консультацию?

Весёлое, румяное лицо рядового Шульженко выплыло перед глазами, и я досадливо мотнула головой.

— Капитану Михайлову задело плечо, — процедила Валя. — Вечно несёт его на рожон. Кто же у них медик сейчас, а? Хоть бы был с головой на плечах.

— Абы кого на «Королёв» не назначат, — убеждённо сказала я.

— Даже гадать не хочу.

Выключив экран, она поднялась, прошлась по комнате.

— Вот что, позвоню-ка я Суану. Он всегда знает, как меня от этих глупых мыслей отвлечь.

— О войне?

— Если бы только о ней, — вздохнула Валя. — Война там, — она ткнула пальцем куда-то в потолок. — А вот люди, которых я знаю… Маш, ты будешь сильно обижаться, если я попрошу перевод обратно на «Королёв»?

Я вгляделась в её хмурое лицо:

— Ты сейчас серьёзно?

— Если бы я знала, — устало выдохнула она. — Мне надо всё обдумать. Очень хорошенько обдумать.

— Как знаешь.

Я покосилась на таймер:

— А я сбегаю пока по магазинам. Кто-то из ребят говорил, в «Сферу» как раз недавно новые тренажёры завезли.

 

Ручка сверхпрочного пакета оттягивала мне запястье, с силой впивалась в ладонь: как-то я и не думала, что эта штука окажется такой тяжёлой. Могла бы кого-нибудь из безопасников с собой позвать.

Ну да ничего, тут идти недалеко. Жарко, правда. Платье лёгкое совсем, плечи открыты, а к спине всё равно липнет ткань.

Ноги обдаёт горячей волной от земли при каждом шаге. Как по пеплу хожу. Мягкая изумрудная трава, которая меня так восхищала первые дни, давно уже пожухла, порыжела. На деревьях почти не осталось листьев — только гарпарусы стоят столбами, нацелив в небо зелёные иглы.

Уф. Ещё пара поворотов, и я дома.

— Не слишком ли тяжела ваша ноша, эрхеи?

Повернувшись, я недоумённо взглянула на Нардалла.

— Простите?

— Я о вашем пакете, — уголки жёстких губ приподнялись в улыбке. Шагнув ближе, Нардалл протянул руку и забрал у меня упакованный тренажёр. Я с невольным облегчением тряхнула кистью.

— Спасибо. Вы очень вовремя, эрхес, надо сказать.

— Разрешите проводить вас?

В глухом чёрном мундире он словно и не ощущал плавящего зноя — я даже позавидовала его непринуждённым движениям. Сама-то я готова была чем угодно обмахиваться, лишь бы глотнуть побольше воздуха.

— Если вас это не затруднит. Вы, наверное, нужны сейчас в ставке Звёздной обороны.

— У меня найдётся полчаса. Я планировал нашу встречу, эрхеи. Мне нужно с вами поговорить.

— Со мной? — я приостановилась. — О чём же?

— Это касается моего сына, — негромко сказал Нардалл.

Какая-то нехорошая, колючая тревога подкатила изнутри. Я пристальнее вгляделась в отстранённое лар-лассийское лицо.

— Что с Алимом?

— Именно это мне и хотелось бы знать, — он коротко усмехнулся. — Вы видели его в руках ниффинов. Скажите, каким он был в тот момент? Как себя вёл?

Я помедлила с ответом, хотя не было нужды что-либо припоминать. Я и так видела сгорбленные, словно в попытке защититься, плечи, опущенную голову — и жадные, горящие глаза.

— Мне кажется, он старался слиться с окружающей обстановкой, привлекать как можно меньше внимания. Что-то в нём было такое… знаете, как сжатая пружина: сейчас распрямится и ударит. А потом уже, когда Алим понял, что больше не будет рабом, он как-то сразу ожил. Расспрашивал меня, смеялся. Сам рассказывал о себе.

— А он вам говорил что-нибудь о том, что ему приходилось делать?

Я пожала плечами:

— Кажется, он был подмастерьем у какого-то портного. Подробностей я не знаю, он на них не заострял внимания.

Нардалл склонил голову к плечу, словно с чем-то не соглашаясь:

— У него шрамы на теле.

— Да, я видела — немного выше локтя. Алим сказал, что получил их за свои попытки бежать.

— Не только выше локтя, — глухо сказал Нардалл. — Между лопатками. Слева под рёбрами. Над коленом. Это те, что мне удалось разглядеть.

По моей взмокшей спине поползли мурашки.

— И он ничего вам о них не говорил?

— Он надерзил мне, как только я попытался завести о них разговор. Не лезь, мол, не в своё дело, — рот Нардалла скривился в невесёлой усмешке. — А ещё он не спит ночами. Если убегается за день — тут уж валится сразу на кровать. Если нет, тоже валится и старательно изображает спящего. А наутро у него глаза слипаются.

Я машинально провела ладонью по щеке, пытаясь обдумать его слова.

— Полгода в плену тяжело пережить даже взрослому. Стресс — вещь неизбежная. Но тяжёлые воспоминания лучше не хоронить в себе, а как-то проговорить, осознать, принять.

— Так не хочет он проговаривать, — Нардалл досадливо хлопнул себя по бедру.

— Вы ведь для него самый близкий человек. Возможно, он боится вас разочаровать. Считает, что какие-то моменты из пережитого им могут быть вам… неприятны.

Пальцы Нардалла сжали ручку пакета так, что костяшки побелели.

— Я бы горло разодрал этим к’хадовым тварям, которые осмелились…

Он резко тряхнул головой, и чёрные волосы упали ему на лоб.

— И я даже не знаю, что с ним было. Вы понимаете, что я каждый раз воображаю себе одну возможность хуже другой?!

— Я понимаю. Неизвестность мучительнее всего. Но, в конце концов, прошлое — это прошлое. Не так уж важно его знать, важно его отпустить.

Нардалл дёрнул рукой, словно разрубая невидимый узел.

— Ладно. Пусть не говорит мне, если хочет. Может, вы его как-то растормошите? Я о вас от него слышал только восторженные слова.

Мы уже почти подошли к силовому полю, окружающему Посольский дом, и я замедлила шаги.

— Думаю, ни вам, ни мне не стоит сейчас на него давить. Если он захочет поделиться с кем-то, он это сделает. Жаль, что вы сейчас очень заняты на службе: после всего пережитого Алиму очень помогло бы внимание, демонстрация привязанности к нему, неравнодушия.

Нардалл пожал плечами.

— Я мало что могу сделать. Впрочем, в Институте у него, кажется, уже появились друзья.

— Сверстники — это хорошо. Но поддержка взрослого близкого человека незаменима.

Он потёр ладонью затылок, криво ухмыльнулся:

— Не вовремя свалилась на нас эта война, а?

«А разве вы не хотели её?» — чуть не сорвалось у меня с языка. Хватило ума промолчать.

— Мне известно, эрхеи Зайцева, как сложны и многоплановы обязанности дипломата. Да ещё эти толпы фанатиков, которые мечтают о вашем благословении перед боем… И всё же, — он как-то задумчиво улыбнулся мне, — если у вас найдётся свободная минута…

— Я всегда рада уделить время Алиму.

Помолчав, я добавила:

— Он замечательный юноша, и я очень к нему привязалась.

Нардалл коротко хохотнул:

— Зря вы называете моего сына «юношей». У меня сразу возникает желание проверить, не стали ли волосы на моей голове фиолетовыми.

— Ну, до этого-то вам, полагаю, далеко.

— Что ж, — он церемонно наклонил голову, — рад был увидеться с вами. И помочь вам донести до места назначения земное сверхоружие, разумеется.

Рассмеявшись, я взялась за ручку пакета.

— Это не оружие, эрхес. Это всего-навсего подарок для начальника моей охраны.

— А, для того молодого человека, что сейчас прожигает нас взглядом сквозь занавеску?

Подняв голову, я и впрямь разглядела в окне второго этажа силуэт Вульфа — и он тут же отступил назад. Занавеска слабо заколыхалась.

— Что ж, — губы Нардалла тронула ироническая улыбка, — желаю ему удачи. Всего доброго, эрхеи.

Уверенной походкой он направился обратно, через дорогу, а я взбежала по лестнице и толкнула дверь.

Главное — чтобы Вульф не увидел подарок раньше времени.

 

Ресси была права: здесь, у озера, зной не чувствовался так сильно. Мы то и дело сбегали с песчаного откоса в прохладную воду, плескались, брызгались, плавали наперегонки. Симонов с охранником Леденёвым где-то отыскали лодку и величаво рассекали на вёслах вдоль берега.

Сидя рядом со мной и с Валькой на поваленном бревне, Вульф задумчиво смотрел в небо.

— Как зарево, правда? Мне не хватает нашего родного голубого цвета.

— И пушистых облаков, — кивнула я. — Интересно, как всё поменяется, когда придёт черёд Кардами.

— Кардами часто рисуют Белой девой: равнодушной, беспристрастной. Я думаю, нас ждут морозы.

Я хмыкнула:

— По такой температуре как-то вообще трудно поверить в их существование.

— Суан рассказывал, что он родился в первую ночь Кардами — и метель была страшенная, — подала голос Валька. — Даже в доме было холодно.

— Да уж, хорошо, наверное, что он сам этого не помнит.

Подруга снисходительно глянула на меня:

— Ээ, темнота. Лар-лассы помнят всё, что случилось с ними, начиная с третьего часа после рождения.

— Серьёзно?

— Так уж у них мозги устроены.

— Странные они, лар-лассы, — негромко заметил Вульф. — Уж на что Ресси славная, простая девушка, но я часто не могу понять, что у неё на уме.

Валька насмешливо прищурилась:

— Влюбился, может?

Он молча качнул головой.

— А мне Суан недавно о брачных обрядах рассказывал. Уж не знаю, просто так или с умыслом…

— Я никогда не пойму женщину, которая хочет выйти за инопланетянина, — Вульф хмуро взглянул на неё. — Что, на Земле парни кончились?

— Ну, положим, я пока замуж не собираюсь, — Валя кокетливо улыбнулась. — Но в лар-лассах есть своя прелесть. С ними как на американских горках: никогда не знаешь, чего ждать.

— Слушай, Валь, — во мне вдруг проклюнулось любопытство, — а дети от таких смешанных браков теоретически возможны? Ну, искусственное оплодотворение или что-то в этом роде…

— Если бы только искусственное, — хмыкнула Валька, — мне бы и беспокоиться было не о чем. Помнишь, я говорила тебе о генетической совместимости? Вероятность, конечно, невысока, около пяти процентов, но всё же…

Хихикнув, я прикрыла рот ладонью.

— То есть, если ты всё-таки решишь остаться с Суаном, возможно, у вас в семье будет пополнение?

— Ага, родила царица в ночь не то сына, не то дочь.

Вульф дёрнул плечом:

— Глупости какие-то. Такая семья не будет счастлива. У лар-лассов с нами нет ничего общего.

— Ну, по крайней мере, они наши союзники. Кстати, слыхали новость? Сегодня утром Объединённый Флот под командованием Колотова и Нардалла в клочья разнёс базу ниффинов.

— Ура! — я хлопнула в ладоши.

— Между прочим, и наш «Королёв» отличился. Михайлова представят к награде.

Грудь Вульфа под синей джинсовой рубашкой тяжело приподнялась, он сложил загорелые руки на коленях.

— Я бы тоже дрался с ниффинами, если бы меня послали туда. Я дважды начинал письмо коммодору Нордгрэму и так и не отправил его. В Академии нам когда-то говорили: «Умей быть полезным там, куда тебя послали, и не лезь на рожон, пока не прикажут».

— Золотые слова, — я придвинулась ближе к Вульфу. — Чего вам всем на фронт так неймётся? Гляньте, какая красота вокруг. Тихо, солнечно и не стреляют.

Валька раскрыла рот, чтобы что-то сказать, но Вульф опередил её:

— Я не рвусь на фронт. Мне просто кажется, что в ваших глазах они супергерои: Нардалл, Колотов, Михайлов… А я — нет.

Я накрыла своей рукой тёплую ладонь Вульфа.

— Знаете, никогда не любила супергероев. Даже девчонкой в кино не ходила на эти разрекламированные фильмы про спасение Галактики. И вы напрасно думаете, Эдвин, что я не ценю своего телохранителя.

Он вновь вспыхнул, но глаз не отвёл.

— Вы сегодня очень красивая. Ещё больше, чем всегда.

— Говори мне «ты», когда мы не на службе.

На обветренных губах дрогнула улыбка:

— Хорошо.

— А для службы есть английский язык, — добавила я. — Там между «ты» и «вы» нет разницы.

— Хорошо, — снова сказал он. Его пальцы слегка сжали моё запястье.

Каким же милыми казались его раскрасневшиеся щёки, как забавно растрепал ветер тёмные прядки у него на лбу.

Я наклонилась ещё чуточку ближе, бросила взгляд через плечо: Вальки не было. И когда она успела убежать?

Загрубевшие подушечки пальцев Эдвина дотронулись до моего виска, отводя к уху непослушные волосы. Щеки коснулось тёплое дыхание — и из зарослей донёсся голос Ивена:

— Мистер Вульф, а вы ещё не опробовали ваш подарок? Хотите, в стрельбе посоревнуемся?

— С тобой соревноваться — всё равно что сразу объявить себя проигравшим, — проворчал Вульф, поднимаясь.

— Ну, тогда, если хотите, мы могли бы просто пострелять.

— Заодно дашь мне пару уроков. Мария, ты с нами?

Встав на ноги, я поправила ремень шорт:

— С удовольствием.

— Эрхеи Зайцева!

Я аж вздрогнула, оборачиваясь. Сами посудите: поздний вечер, полутёмный коридор — и лар-лассийский голос неожиданно окликает меня.

— Кто здесь? А, это вы, Суан…

Беззаботно развалившись на широком подоконнике, парень покачивал в воздухе ногой и внимательно смотрел на меня.

— Прошу прощения за вторжение, эрхеи. Вы, должно быть, не ждали меня. Я пришёл проститься с Валентиной.

Не забыть бы побеседовать с дежурным, пропустившим в Посольский дом лар-ласса и не сказавшего мне.

— Она за лекарствами пошла. Думаю, где-то через полчаса вернётся. А что, — полюбопытствовала я, — вы куда-то уезжаете?

— На призывной пункт.

— Но вы же не военный… Решили пойти добровольцем?

С невесёлой усмешкой Суан кивнул.

— Наконец-то руководство Звёздной обороны вспомнило о таких, как я.

Я неуверенно улыбнулась, не зная, что сказать. Пальцы Суана крепко сжались на колене.

— Знаете, когда я только-только поступал в Военный институт, мне казалось, что у меня всё будет. Всё, чего я только захочу. Меня с пелёнок в армию тянуло, как дядя ни отговаривал. И я стал бы хорошим офицером, обязательно стал бы. Если бы не этот грёбаный диагноз.

Поднявшись, он подошёл ко мне.

— В конце первого года подготовки на марш-броске у меня горлом кровь пошла. Еле остановили. Потом два месяца в госпитале, сканирования, облучения… Синдром Кайеда мне от матушки достался. В последний раз он проявлялся у моего прадеда, об этом все забыли уже. Знаете, что мне сказали врачи? Никаких нагрузок — и у тебя есть шанс дожить до пятидесяти. Это даже для землянина не возраст.

— Вам пришлось тяжело, — тихо сказала я.

— Дядя капал мне на мозги, хотел, чтобы я по его стопам пошёл. А я послал его к к’хадху. До сих пор не разговариваю с ним, так он меня достал тогда. Выучился, вон, на биолога, детишкам преподаю.

— Я понимаю. Это не то, чего вам хотелось.

— Мягко сказано, — хмыкнул он. — Хотя сорванцы мои говорят, что я классный учитель. Бывало, вместо контрольной по видам растений мы с ними о флаерах болтаем, о порнухе, о пьянках…

— Классы-то у вас хоть какие?

— «Высокий» и «Выпускной», последние. А что, опасаетесь за моральный облик? Так я всё равно улетаю в ополчение.

— Большой риск, — я покачала головой. — Ради чего?

— Ну, даже если мне удастся повоевать пару недель, не больше, это будут недели, которые я проведу в своё удовольствие.

— И вы уверены, что вас примут?

— Уже приняли, — он махнул перед моим лицом карточкой. — Ниффины какое-то сверхмощное оружие выпустили, только чудом и держимся. Каждый солдат на счету.

Помолчав, он добавил:

— Наверное, если бы Земля к нам не присоединилась, они бы нас уже разбили. Не зря вы прилетели сюда. Хотя Дочь Четверых из вас всё равно так себе.

Я рассмеялась, и Суан коротко хохотнул в ответ.

— Ладно, пошёл я.

— Погодите, а Валя?

Он пожал плечами:

— Передавайте ей добрые пожелания. Нам весело вместе было. Но в сущности, она или кто-нибудь другой — нет особой разницы. Надеюсь, ей встретится кто-то, кто эту разницу разглядит.

Повернувшись, Суан пошёл к двери.

— Да, кстати, — произнёс, уже взявшись за ручку. — Вдруг дядя будет спрашивать — расскажите ему, что видели меня и что я всем доволен.

— А кто ваш дядя?

— Терраджин Наамо.

За Суаном мягко прикрылась дверь.

 

Когда сверху били особенно громко, у нас закладывало в ушах и казалось, что вздрагивает потолок. Вот они, прелести торпедного обстрела. Кажется, ниффины твёрдо решили: если не пробьём щиты, так хоть сведём население с ума.

— Дурачьё, — цедила Валя, попивая собственноручно заваренный успокоительный чай. — Ничего у них не получится. Щиты выдержат.

Вульф кивал, и я благодарно улыбалась ему. Хотя в голове упорно трепыхалась шальная мысль позвонить Нардаллу и спросить, как там с щитами. В конце концов, он сам их ставил.

Несколько раз мне звонил Наамо. Про племянника ни разу не спросил, зато настойчиво интересовался, не смогу ли я выступить в прямом эфире с воззванием к народу. Ну бред же. Фальшивее трудно что-либо придумать.

Впрочем, я пообещала участвовать в послезавтрашней передаче о политике и сказать пару слов о том, как важны в нынешние дни взаимопомощь и поддержка. Наверное, дипломаты время от времени должны провозглашать подобные избитые истины.

…Канонада смолкла к вечеру, а мы не сразу даже заметили этого. Привыкли. А может, просто слишком сильно звенело в голове.

 

— Эрхеи Зайцева, у вас вызов по второй линии.

Я потянулась в кресле, сбрасывая тонкое покрывало:

— Подремать не дадут, что ж такое.

— Не соединять? — спросила Ресси. — Я могу сказать, что вы заняты.

— Ладно уж, давайте сюда этот вызов.

По экрану компьютера побежала рябь, и я разглядела тонкое, красивое лицо Алима.

— Привет будущим воинам! Как жизнь?

— Отлично! — бодро выпалил он. — Сегодня высший балл получил за тест по истории.

— Вот молодец!

— А ты как?

— Да вожусь с бумагами потихоньку. Вырваться бы куда-нибудь…

— О, — мальчишка придвинулся ближе к экрану, — я как раз по этому поводу звоню. — Отец мне билет в Руссиду достал. Может, слышала про Лабиринт развлечений?

— Даже фотки видела. Поздравляю! Ты наверняка там отлично отдохнёшь.

— Вот только отец со мной полететь не может, — гримаса досады на мгновение искривила его рот. — Говорит, что пошлёт кого-нибудь из адъютантов, если я сам не найду себе более подходящей компании. Вот я и подумал: полетели с тобой?

— Со мной? — ахнула я. — Даже не знаю, получится ли. Надо по расписанию посмотреть.

Алим заговорщически улыбнулся:

— Да бросай ты свои бумажки, Маша. Если мы победим в войне, никто с тебя за них не спросит. А если проиграем, они тебе не помогут.

— Здравая мысль, — я рассмеялась. — Завтра у меня встреча на телевидении, послезавтра — митинг, а вот дальше я, кажется, свободна.

— Значит, я скажу, чтобы оформляли билет на тебя?

— Хорошо.

Я и правда больше не могу сидеть в этих стенах. И по Алиму соскучилась.

 

В кожаных брюках, рубахе-безрукавке, с рассыпавшимися по плечам волосами, перехваченными ремешком, Алима не узнать. Он уже не серьёзный маленький эрхес, а просто озорной мальчишка. И самому ему легко.

— Ух, здесь столько всего — я не знаю, что тебе первым делом показать.

— Пошли туда, где тебе больше всего нравится.

— Ну… — он оглянулся по сторонам. — Вон «Невесомость». Я люблю полетать в воздухе.

— Отлично, — я направилась к крыше аттракциона. — Кстати, до того, как изобрели установки искусственной гравитации, нашим земным космонавтам приходилось почти весь полёт проводить в состоянии невесомости.

— Нашим тоже. Но это уж совсем давно было.

Приложив билеты к двери, мы прошли внутрь, в просторный зал, обитый чем-то мягким от пола до потолка. Наверху засигналила лампочка, и Алим подмигнул мне:

— Сейчас начнётся.

В этот самый момент я имела неосторожность притопнуть, и — ух, как меня подбросило к потолку! Алим, болтая руками и ногами, поплыл мне навстречу.

— Скажи, здорово?

— Ага, — пробормотала я, не открывая зажмуренных глаз. Нет, конечно, в Академии мы отрабатывали аварийные ситуации, в том числе и отказ гравитационной установки. Но с тех пор болтаться в невесомости мне не приходилось.

— Ты как? — ладонь Алима коснулась моего локтя. — Мы можем выключить, если тебе не нравится.

— Мне нравится, — я посмотрела на него, плавно взмахнула руками, подплывая к стене. — Просто я ещё не привыкла.

Через пару минут дышать и впрямь стало легче, меня уже не подмывало ухватиться за что-нибудь и накрыть голову руками. А вскоре мы с Алимом вовсю играли в догонялки.

— …Попался! — я в очередной раз ухватила его за руку, и он кивнул, тяжело дыша.

— Пить хочется.

— Пойдём, купим водички. Всё равно нам пока надо посидеть где-нибудь в тенёчке, привыкнуть к силе тяжести.

Не совсем уверенно передвигая ноги, мы добрались до киоска. Я полезла в сумку за монетками, но Алим потряс головой:

— Мне отец дал денег. Так что я вас угощаю, эрхеи Мария.

Я с трудом подавила смешок:

— Вы очень любезны, эрхес Алим.

Чуть влажная бутылка лимонада, извлечённая из холодильника, приятной прохладой обдала мои ладони. Я открутила пробку и с наслаждением сделала глоток.

— Хорошо-то как…

— Ага, — Алим оторвался от своей бутылки. — Я давно здесь не был. В последний раз — ещё перед интернатом, с мамой.

— Я видела её фотографию, — сорвалось у меня с языка. Сама не знаю, зачем, я искала в Паутинке изображение жены Нардалла, Ильды. Нашла всё-таки. — Очень красивая.

— Мне часто говорили, что я на неё похож, — пожал плечами Алим. — Особенно когда она брала меня с собой на какой-нибудь благотворительный приём или выставку. Там она всё время улыбалась мне, твердила, какой я замечательный. А дома со мной сидела Грасси.

— Грасси?

— Да, моя воспитательница. Мы с ней каждый день какие-то новые игры придумывали, она учила меня читать, писать… Когда я болел, отвары мне готовила по своим старым лаан-лассийским рецептам. Мама была вечно занята, поэтому, когда мы с ней вместе ехали куда-то, этот день уже становился праздником.

Поводя носком ботинка по дорожке, усыпанной гравием, Алим вновь повернулся ко мне.

— А у тебя нет детей?

— Пока нет.

— И мужа нет?

— Был раньше, — я слегка улыбнулась. — Мы расстались.

— Значит, надо найти нового, — с очаровательным здравомыслием заключил Алим. — Того, с кем расставаться не захочется.

— Что ж, попробую найти.

Выбросив пустую бутылку в утилизационную урну, я поднялась.

— Куда теперь?

— На «Драконьих бегах» можно покататься. Там ты сам выбираешь высоту, скорость и трюки.

— Что ж, давай опробуем!

 

Привалившись к шее своего металлического дракона, я медленно опускалась на землю. Ещё во время очередного круга по трассе, пролетая над бледно-жёлтыми зарослями орхиолы, я разглядела возле изгороди статную фигуру в военном мундире, и мне хотелось проверить мою догадку.

Наконец дракон остановился, и я, шатнувшись, выбралась из седла. Сошла вниз по ступенькам — возле последней мне любезно подали руку.

— Не устали, эрхеи?

— Совсем нет. Я как будто в детство вернулась. А вы здесь какими судьбами?

Нардалл-старший улыбнулся:

— Только что из вылета. Захотелось проведать сына и его подругу с Земли.

Только сейчас я заметила, что его руку выше локтя стягивала эластичная чёрная повязка.

— Подбили вас?

— Пустяк.

— Ничего себе, пустяк! — Алим подбежал к нам, с отчаянным обожанием взглянул на отца. — Когда я окончу Институт, я тоже буду бить ниффинов, как ты.

Нардалл весело заметил:

— Надеюсь, к тому времени уже не будет такой необходимости. От ниффинов, в сущности, может быть и польза… Ну что, возьмём по шоколадному ромбу? Или кто-то здесь не любит сладкого?

Он окинул меня взглядом, полным лукавого любопытства, и я тряхнула головой:

— Такого сладкоежку, как я, вам в галактике придётся ещё поискать.

— Тогда пошли.

Мы неторопливо направились к киоскам по залитой светом аллее. Под ногами тихонько похрустывал гравий, солнце уже не припекало, а приятно согревало кожу. Пахло чем-то неуловимо похожим на зелёную хвою.

Я шла между Нардаллом и Алимом, и мне было так блаженно-легко, как давно уже я себя не чувствовала. Я сейчас могла бы, не задумываясь, покружиться на бегу, попрыгать на одной ножке, расцеловать кого-нибудь. Но больше всего мне хотелось просто идти, улыбаясь одному спутнику, слегка касаясь ладонью запястья другого — и чтобы наша аллея не кончалась.

У киоска Нардалл расплатился за всех, вручил нам по ромбу, и непоседливый Алим тут же отбежал в сторону, покормить птиц-лакомок шоколадными крошками.

— Каков, а? — усмехнулся отец. — О космосе только и говорит, о сражениях, а сам — дитя дитём.

— Как он сейчас?

— Лучше. По крайней мере, бессонница почти прошла. Спасибо вам, эрхеи.

— Не за что, — отозвалась я.

— Я хочу сказать вам одну вещь. Не уверен, что сейчас самое подходящее время, однако другого может и не быть, — золотистые глаза пристально вгляделись в моё лицо. Внутри у меня что-то ёкнуло, я глотнула побольше воздуха.

— Слушаю вас, эрхес Нардалл.

— С того момента, когда мы познакомились на первой дипломатической встрече…

В потайном кармане у него что-то пискнуло, и он с явной досадой достал наушник.

— Извиняюсь, эрхеи. Нардалл слушает.

Молчал он минуту или две, пока невидимый собеседник что-то рассказывал ему. И наконец я услышала:

— Понял вас. Наша договорённость остаётся в силе. Ждите.

Он аккуратно убрал наушник, повернулся ко мне, и в невозмутимом взгляде мне почудилось что-то похожее на сожаление.

— Я должен лететь, эрхеи. Видимо, не судьба.

— Но вы же ещё вернётесь! — вырвалось у меня.

— Да. Я ещё вернусь.

Подойдя к сыну, Нардалл хлопнул его по плечу:

— До скорого. Не давай эрхеи Зайцевой заскучать.

— Срочный вызов, да? — вздохнул Алим.

— Срочнее некуда. Счастливо вам.

Он направился к площадке флаеров, а я рассеянно опустила в сумку шоколадный ромб в серебристой фольге.

— Форт Энджел еле держится, — заметила Валя, ставя чашки в очистительную машину. — Ниффины насели так, что мама не горюй. Одно хорошо: наши с Западным сектором наконец перестали свариться.

— Не до свар сейчас. Вот когда победим, начнётся делёж. Успеем и с Западом перегрызться, и с лар-лассами.

— Когда победим? Да ты, никак, шутишь. Фронт трещит по швам.

Я мотнула головой:

— Не треснул пока. И ниффины тоже корабли теряют.

— Я о чём и говорю. Мы в этой войне увязли лет на десять как минимум.

Помолчав, она опустилась на табурет рядом со мной.

— Кстати, мне Суан письмо прислал. Жалеет, мол, что улетел, не попрощавшись. Очень соскучился.

— Ты сама-то по нему соскучилась?

— По его губам? Однозначно. По рукам? О да. По нему самому? Не знаю, — Валька засмеялась. — Не пойму, кислота он или щёлочь.

— Ладно, — я поднялась, прикрыла зевок ладонью. — Завтра Ассамблея, надо бы выспаться.

— Это правильно. А по какому поводу собираетесь?

— Сама не в курсе. Просто пришло уведомление.

Потянувшись, Валя закинула руки за голову.

— Наверное, опять денег на войну не хватает. Доброй ночи, Маш. Я что-то тоже устала — пойду к себе.

— Спокойной ночи.

Пройдя в спальню, я приглушила свет, сняла с кровати покрывало. По-хорошему, можно бы перед сном почту проверить, но уж слишком тяжёлой была моя голова, слишком клонило в дрёму.

Футболка слетела через голову, шорты я лениво спустила с колен и отбросила в угол. Надо было встать, открыть дверцу шкафа и взять со второй полки ночнушку. Но меня шатнуло, едва я попыталась подняться.

Что же это, неужели я так устала? Или что-то не то с моим организмом? Жаль, Валька уже ушла… Позвать её, может?

Кое-как натянув ночнушку, я решила: утро вечера мудренее. Вернее, за меня решило моё дикое желание спать.

Веки сами слиплись, едва моя голова коснулась подушки… и тут же я почувствовала, что меня кто-то трясёт.

— Мария Сергеевна! — звал незнакомый голос. — Мария Сергеевна!

Я промычала нечто нечленораздельное, пытаться повернуться на другой бок.

— Мария! Мария, проснись!

Это Вульф… Вульф? Что он здесь делает? Что им всем нужно от меня?

Моргнув, я с трудом открыла глаза. Взволнованное лицо Вульфа расплывалось, ускользало. Он что-то говорил, а я не могла понять ни слова.

Чьи-то руки — его? — бережно подхватили меня и куда-то понесли.

— Вы чего? — пробормотала я. — Это похищение… дайте мне хотя бы одеться… так нечестно, правда…

Прохладный воздух коснулся голой кожи, я невольно дёрнулась, оглядываясь. Гладкая ладонь коснулась моей щеки.

— Всё будет хорошо, Мария, не бойся.

Вульфу хотелось верить.

— Быстрее, шевели ногами, — бормотал его товарищ. — Опоздаем, чего доброго.

— Прорвёмся.

Меня опустили на что-то мягкое, прикрыли тёплой, пушистой тканью. Через несколько секунд или часов левое предплечье пронзила колючая боль.

— Не вырывайтесь, Мария Сергеевна, это лекарство.

Лекарство… Я что, в психушке?

…Тяжёлый туман в голове капля за каплей рассеивается. Мне наконец-то удаётся проморгаться.

Надо мной — серый пластиковый потолок, лампы светят совсем слабо. Если повернуть непослушную шею влево, можно разглядеть краешек иллюминатора, если вправо — железную громадину, от которой тянется проводок к игле, проткнувшей мою руку. Я лежу на койке — похоже, в каком-то шаттле.

— Вам легче, Мария Сергеевна? — незнакомая рыжеволосая женщина в белом халате наклоняется надо мной. Из-за её плеча выглядывает Вульф. — Это снотворный газ, последствия могут ощущаться ещё несколько часов.

Я пытаюсь сесть, спина елозит по подушке.

— Меня пытались отравить?

— Одурманить. К счастью, нам удалось вовремя вывезти вас с Лар-Ласса.

— Как — вывезти? А кто же теперь будет послом?

— На Лар-Лассе два часа назад произошёл государственный переворот, — сухо сказал Вульф. — Новое правительство так или иначе разорвёт дипломатические отношения с Землёй.

От двери сипло раздалось:

— Да, накололи они нас. Ещё повезло, что разведка не всё прошляпила.

Смуглый коренастый мужчина подошёл ко мне, наклонил голову:

— Капитан второго ранга Таннендорф. Руководил операцией по вашему освобождению.

— Погодите, — я провела ладонью по лбу. — А где все? Где капитан-лейтенант Гуревич, мичман Филлипс, мой секретарь Ресси?

— Весь земной персонал посольства эвакуирован. Они спят, но скоро придут в себя. Лар-лассы остались в Посольском доме. Очнутся, видимо, когда закончится действие газа.

Вульф переступил с ноги на ногу.

— Мне повезло, что я дежурил и был снаружи. Не успел нанюхаться.

— Вам теперь надо как следует отдохнуть, Мария Сергеевна, — сказала врач. — Ни о чём не беспокойтесь, вы в безопасности.

— А куда нас везут?

— На «Королёв». Экипаж понёс тяжёлые потери в последнем бою, и капитан Михайлов подал запрос, чтобы вас и ваших сослуживцев направили к нему.

Таннендорф утвердительно кивнул:

— Сейчас, когда новая власть Лар-Ласса прогнулась под ниффинов, на фронт придётся идти всем.

— Как? Лар-лассы перешли на сторону Ниффии?

Рыжая врачиха с укором покачала головой:

— Капитан Таннендорф, с такими новостями стоило бы подождать. Поспите, Мария Сергеевна. Лететь ещё долго.

Помолчав, она добавила:

— Всё будет в порядке.

 

Знакомый шлюз, знакомые коридоры. Я почти рада снова здесь оказаться, но не могу не думать о тех, кто остался. Новой власти не нужны питомцы старой: в лучшем случае, их отправляют куда-нибудь подальше, в худшем…

Ноги всё ещё ватные, как после лёгкой попойки, но колени не подгибаются, и я встаю на палубе рядом с Валей — бледной, измученной. Неужели я выгляжу так же?

Вон идут ребята. Мысленно я произношу их фамилии, вспоминаю, никого ли не забыли на чужой планете. Чужой… а я ведь с ней уже сроднилась почти.

Алим даже не будет знать, что со мной, где я. Хоть бы его-то не тронули в этой суматохе. Нардалл, конечно, позаботится о нём — если сам ещё не попал в жернова «революционного правосудия».

Вряд ли ниффины пощадят командира Звёздной обороны, который провёл столько успешных рейдов в их тылы.

Ладно, хватит, Маша, хватит. Может, он всех их ещё обманет. Он же сказал — вернётся.

Я через силу улыбаюсь в ответ на улыбку капитана и пытаюсь вслушаться в его слова.

— Ребята, девчонки, я очень рад, что вы вернулись, что вас удалось вырвать из рук лар-лассов. Честное слово, врагу бы не пожелал сейчас оказаться на этой планете. Полагаю, вы уже знаете о государственном перевороте: правительственные учреждения, дома сановников, армейские казармы были заполнены снотворным газом через вентиляционные сети. Это какая-то ниффийская технология, и очень жаль, что мы узнали о ней слишком поздно. Теперь нам придётся воевать на два фронта.

Ивен неуверенно откашлялся:

— А что, Лар-Ласс уже объявил нам войну?

— За этим дело не станет. Похоже, они решили, что воевать против Земли в союзе с ниффинами выгоднее, чем отбиваться от ниффинов вместе с нами.

Невесёлая улыбка тронула губы Михайлова:

— Давайте, ребята, сделаем так, чтобы они горько пожалели о своём просчёте.

Вульф энергично кивнул.

— А что теперь делать нам, капитан? Мы займём свои прежние должности?

— Пока да, а там — посмотрим. Те, кто раньше не служил на «Королёве», могут написать заявление о переводе или остаться. Я как командир судна буду рад каждому, кто решит сражаться за свободу Земли бок о бок со мной.

Пройдясь вдоль нашей шеренги, Михайлов негромко, веско сказал:

— Я жду вашего решения к вечерней смене. А пока все свободны.

Парни начали расходиться, тихонько переговариваясь. Я подошла к иллюминатору, прижала ладони к стеклу. Чернота, одна чернота, звёзд почти не видно.

— Я за тобой оставил прежнюю каюту, старлей, — Михайлов положил мне руку на плечо.

— Спасибо, товарищ командир.

Вздохнув, я добавила:

— Понять не могу, как такое могло случиться. Всё же было довольно спокойно, никто ни в кого камнями не швырялся.

— Лар-лассы испугались затяжной войны, — горько сказал Михайлов. — Человеку, обладающему определённой популярностью, не так уж сложно было склонить большинство подчинённых на свою сторону. Думаю, он пообещал им победный марш сквозь Галактику, неисчерпаемые ресурсы Земли. Не всё ли равно, какую планету колонизировать? А на Земле даже климат помягче.

— Пристрелить его мало, — пробормотала я. — Кто это, кстати? Я его знала?

— И я его знал. Нардалл. Он у них теперь Верховный стратег, выборов дожидаться не стал.

Нардалл, тупо повторила я про себя. Нардалл.

— Полагаю, товарищ капитан первого ранга, моя прежняя каюта занята новым руководителем медицинской службы? — Валя смотрела на нас, сложив руки на груди. — Я была бы вам очень признательна, если бы вы не только нашли мне место, где я могла бы жить, но и определили круг обязанностей.

Михайлов сделал шаг к ней.

— Наш руководитель медслужбы Гонсалес погиб при обстреле шесть дней назад. Я до сих пор не подобрал ему замены. Вы согласны занять это место, капитан-лейтенант Гуревич?

Тёмные глаза Вали вспыхнули:

— Так точно.

И капитан улыбнулся — уже не так тоскливо.

 

Дайте мне забить кого-нибудь. Растерзать. Вгрызться зубами в шею — только бы не лежать в тёмной каюте лицом вниз и не реветь.

А ведь я с самого начала ожидала чего-то подобного. Даже пожалеть себя не получится, глупую и наивную. Я знала, что так случится. Просто на пару дней позволила себе об этом забыть.

Уже, по-моему, слёзы кончились, а я всё всхлипываю и всхлипываю. Дышать тяжело, нос распух. Только бы не звали сейчас никуда: я никого не хочу видеть.

Потом, когда-нибудь потом мне всё-таки удастся подняться на ноги, доползти до душевой, умыться. И спуститься вниз, к ребятам.

В конце концов, психолог отвечает за боевой дух на корабле — так написано в уставе.

Платок уже можно выжимать, тянусь к тумбочке за другим. Да что ж мне сделать-то?! Робота, что ли, какого-нибудь расколошматить?

Ну да, а потом получить выговор за порчу казённого имущества. И вообще, эти безобидные железяки ничего мне не сделали. Лучше я подожду — и пристрелю того, кого надо пристрелить.

Господи боже мой, как же выть хочется…

 

— Хорошие новости, — сказал капитан за ужином. — Часть влиятельных лар-лассийских военных и служителей не признала власть Нардалла. Терраджин Наамо и его племянник Нелит Суан активно формируют движение сопротивления.

— Суан, кажется, был на фронте, — заметила Валя.

— Он дезертировал, отказался приносить присягу Нардаллу.

Я провела холодной ладонью по лбу, пытаясь связать воедино мечущиеся мысли.

— А с ними можно как-то наладить контакт?

— Командование предпринимает попытки. Пока успеха нет. А что?

— Наамо ведь настаивал тогда, чтобы я приехала на Лар-Ласс посланником. И многих других уверил в том, что я Дочь Четверых. Если бы я могла связаться с ним, возможно, мне удалось бы кое-что сделать, чтобы усложнить Нардаллу жизнь.

Михайлов кивнул:

— Будем иметь в виду. Да, вот ещё что, старлей… Я понимаю, что ты у нас психолог — и война, в общем-то, дело не женское. Но мы с Барковичем просмотрели твои последние нормативы. Стреляешь ты вполне прилично, а у нас на восемь орудий пять стрелков.

— Людей не хватает, — коротко кивнул старпом. — Вульф и Казанцева уже согласились. Вы что скажете?

Вот уж убивать людей меня никогда не тянуло. Смешно, но я надеялась, что моя военная служба как-нибудь обойдётся без этого.

Мне по контракту платят за то, чтобы я помогала экипажу с проблемами разбираться, а не стреляла по чужим кораблям. Стрелять я не хочу! Даже в ниффинов.

Я не хочу, он не захочет, она не захочет… А потом будем горбатиться в каком-нибудь лагере для пленных и вспоминать, какие были добренькие. Сами отдали чужакам свою планету.

— Это временно, — прервал капитан затянувшееся молчание. — Как только нам пришлют пополнение, вы вернётесь к прежнему кругу обязанностей.

Я наклонила голову:

— Хорошо.

— Молодец, старлей, — в тёмных глазах мелькнуло одобрение. — С утра приступишь.

 

Установка, за которую меня посадили, не сильно отличалась от стандартных стрелковых тренажёров — разве что прицел поудобнее, легче наводиться. Над сенсорной панелью светился номер — G-7.

Ж-7, полная «ж», иронически резюмировала я про себя. А впрочем, сидеть было удобно, даже места полным-полно, чтобы ноги вытянуть. Кресло мягкое, подлокотники широкие. Всё, что нужно, подсвечено.

Повернувшись к Вульфу, я озорно подмигнула ему. Он улыбнулся в ответ, протянул мне руку, крепко пожал.

Мы ещё повоюем.

— Вроде должно сработать. Конечно, если Наамо скинул нам верную информацию.

Арво Тойванен, старший по отделению кибербезопасности, ещё раз пробежался пальцами по кнопкам, повернулся ко мне. Водянистые глаза рассеянно скользнули по моему лицу.

— Вы готовы, старший лейтенант?

Сглотнув, я выдавила из себя:

— Готова.

Ладонь Михайлова хлопнула меня по плечу:

— Давай уж, не подведи.

— Отойдите, капитан, — пробормотал Тойванен. — Вы в камеру попадаете.

Михайлов попятился на несколько шагов.

— Так нормально?

— Угу.

Проворные пальцы ввели в компьютер какой-то длиннющий набор цифр, и экран моргнул, показывая нам самодовольное лицо Нардалла. За спиной его развевались лар-лассийские и ниффийские гербовые ленты.

— …и мы обезопасили себя от ударов извне, — гулким властным голосом произнёс он. — Прочный мир с Ниффией гарантирует нам спокойствие и процветание, неприкосновенность наших границ. Экономику и промышленность Лар-Ласса ждёт небывалый подъём.

Откуда-то снизу донёсся одобрительный гул, загремели аплодисменты.

— Последние месяцы ярко показали: земляне стоят несравненно ниже нас в своём развитии. Они ещё не способны быть для нас равноправными партнёрами. Лишь наша защита и покровительство может помочь им преодолеть это отставание.

Тойванен легонько подтолкнул меня локтем.

— Запускаю программу внедрения. Активирован обратный отсчёт: десять, девять, восемь…

Я выпрямилась, развернула плечи.

— Вы — самая совершенная раса Галактики, — страстно, уверенно говорил Нардалл. — Именно от вас зависит, какой ей быть. И я хочу, чтобы прямо сейчас каждый спросил себя…

Картинка мигнула, и вместо Нардалла на экране оказалось моё бледное лицо. Многоголосый вздох изумления донёсся до меня сквозь динамик.

— Лар-лассы! — выкрикнула я, надеясь, что голос не сильно дрожит. — Вас обманывает человек, предавший правительство, которому присягал. Он хочет натравить вас на нашу планету. Мы не враги вам, мы не хотим воевать. А от союза с Ниффией вы не получите ничего, кроме рабства.

— К’хадасса! — от яростного, полного злобы возгласа я вздрогнула. — Вырубите трансляцию немедленно!

— Вам говорил это Наамо, — произнесла я. — Это же говорю и я, Дочь Четверых.

Что-то затрещало, заскреблось в динамике. Экран погас.

Я опустилась в кресло, прижала холодные ладони к щекам.

— Быстро же они очухались, — покачал головой Тойванен.

— Ничего. Всё самое главное Зайцева сказать успела.

— Надеюсь, к этому хоть кто-нибудь да прислушается, — нервно усмехнулась я.

Подошедший Вульф дружески подтолкнул меня локтем:

— Зато каково было Нардаллу! Не удивлюсь, если его удар хватит.

— Его так просто не свалить, — я покачала головой.

Тойванен поднялся со своего места:

— Я могу идти, капитан?

— Идите. Вы хорошо поработали, я сообщу об этом в рапорте командованию. Кстати, старший лейтенант, — Михайлов оглянулся на меня, — зайдите после смены ко мне в каюту.

 

Вытянувшись в кресле, забросив ногу на ногу, я барабанила на панели управления марш Космофлота. Вика Казанцева, моя соседка с пульта F-6, c любопытством поглядывала на меня.

— «Броня крепка, и шаттлы наши быстры»?

— Не-а, «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью».

— Ты аккуратнее, — хмыкнула она, — а то попадёшь по спусковой кнопке. Зашибёшь ещё ненароком кого-нибудь.

— Тут никого и нет, — я покосилась на радар. — Чисто.

— Тем лучше.

Наклонившись ко мне, она слегка понизила голос:

— Я с трудом могу представить, что мне придётся стрелять настоящими боевыми лучами.

— А желательно ведь ещё и попадать, — усмехнулась я. — Ну ничего, Вик. Справимся. Куда нам деваться?

— И то верно.

— Слушай, а ты из какого отдела? Что-то я тебя плохо помню.

Вика буркнула:

— Химик я. Когда меня зачисляли в состав, все только и говорили, что о тебе и твоём посольстве.

— Посольство, как видишь, кончилось бесславно… — я подперла подбородок ладонью. — Я вообще не знаю, зачем туда ездила.

— Ты же не виновата, — мягко сказала Вика. — И потом, говорят, смысл есть во всём, надо его только разглядеть.

— Угу, Виктор Франкл, логотерапия.

— Чего-чего?

— Ты сейчас в общих чертах обрисовала взгляды Франкла. Был такой австрийский психотерапевт, я о нём на третьем курсе работу писала. Знаешь, он ведь прошёл фашистский концлагерь, потом ещё полвека прожил… По сравнению с тем, что он преодолел, наши неприятности — просто цветочки.

Вика уважительно кивнула:

— Здорово было бы про него почитать. У тебя, случайно, нет…

Осекшись, она беззвучно шевельнула губами и ткнула пальцем в экран радара.

Из дальнего квадранта неумолимо наползали красные точки.

Я дёрнулась, ткнула пальцем в кнопку связи:

— Капитан, в квадранте А7-56 замечены корабли противника. Ориентировочная скорость приближения…

Вновь повернувшись к экрану, я выругалась про себя. Ну никак у меня с математикой, и не произведу я сейчас расчёт: даже формула вылетела из головы.

— Двенадцать с половиной световых единиц, — выручила меня Вика.

— Вас понял. Внимание всем, — разнёсся голос Михайлова по громкой связи, — боевая тревога! Поднять отражатели, приготовиться к атаке.

Вика сцепила подрагивающие пальцы на коленях.

— Три… нет, четыре корабля, — пробормотала она. — У них, кажется, орудия мощнее наших.

— Ничего, — я принуждённо улыбнулась, — заставим их побегать.

Молодой, звонкий голос вахтенного произнёс:

— Входим в зону видимости. Предполагаемое время до контакта — три минуты.

— Мария, вы как? — окликнул меня Вульф из-за своего пульта.

— Лучше всех! — бодро выпалила я.

— Держитесь.

Точки на экране всё росли, росли. Мои растопыренные пальцы застыли над панелью.

Эх, встретился бы нам флагманский корабль с Верховным стратегом на борту. Я, по крайней мере, палила бы со спокойной совестью.

— Приготовиться. Орудия к бою, наводитесь на цель.

Я указала Вике на левый корабль, она кивнула, ткнула пальцем в ближний борт. На спуск никто из нас нажать не успел: «Королёв» тряхануло так, что пристежной ремень больно впечатался мне в грудь.

— Перенавожусь, — машинально пробормотала я, набирая нужные кнопки. — Так… совпадение траектории… девяносто девять… сто… пора.

И что есть силы жахнула по спуску.

Из-за стекла иллюминатора вырвался сноп жёлтых лучей, устремляясь к кораблю. Йесс! Попала!

Затылком меня чуть не приложило о спинку, откуда-то потянуло горелым.

— Запустить пожарную систему, — скомандовал Михайлов.

Снова жёлтый всполох — это Вика стрельнула. Молодец, зацепила корму.

— Капитан, повреждена палуба бета, — сообщил Баркович. — Четверо раненых.

— Лазарет, займитесь.

Я подумала о Вальке, ползущей на палубу с медицинской сумкой через плечо, но тут нас тряхнуло снова, и свет погас. Мыслей никаких в голове не осталось, кроме «только бы выбраться».

Приборы слабо подсвечивались, и мы даже пытались стрелять, но выцеливать было трудно. Если и попали пару раз, то благодаря везению. Про Барковича я не говорю сейчас, он из другого теста. Он и без приборов всё чует.

— Уходим, — расслышала я наконец сквозь грохот в ушах. — Стивенсон, обходной маневр.

Наш корабль вильнул, резко забирая в сторону, но ниффины не отставали, продолжали поливать нас дождём снарядов. Под потолком что-то заискрило — я машинально пригнула голову.

— Ускоряемся, ребята, ускоряемся!

— Так на максимуме идём, товарищ капитан первого ранга.

— Ныряй под ниффинов, Стивенсон. Надо сбить их с толку.

У меня аж перекрутило всё внутри, когда стена и экраны поехали куда-то вбок и ноги мои зависли над полом. Но постепенно корабль выровнялся. Красные точки удалялись, и нас больше не трясло.

— Оторвались, — сипло выдохнул Баркович.

— Всё-таки маленько мы их потрепали, — в низком голосе капитана слышалось удовлетворение. — Отбой боевой тревоги. Продолжайте интенсивное наблюдение.

Ремень щёлкнул, змеёй сползая с моей талии. Я поднялась на нетвёрдых ногах.

— Ты куда? — тихонько спросила Вика. — Ещё полчаса до конца смены.

— Я никуда. Хоть постою немного.

 

Ремонтники вовсю латали пробоины, и, направляясь к капитану в каюту, я несколько раз переступала через провода на полу. Кисловато-металлический запах никак не выветривался из воздуха, несмотря на вентиляцию.

— Разрешите?

— Заходи, Зайцева, — он махнул рукой. — С боевым крещением тебя. Сильно испугалась?

Я развела руками:

— До поросячьего визга, капитан.

— Так у всех нас было в первый раз, — он добродушно кивнул. — Тут на тебя из штаба бумага пришла. «За проявленное мужество и высокий профессионализм — слыхала? — при выполнении специального задания на планете Лар-Ласс считаю необходимым присвоить Зайцевой Марии Сергеевне внеочередное воинское звание — капитан-лейтенант». Во как, — довольная улыбка расплылась по его усталому лицу. — Пора тебе примерять погоны с четырьмя звездочками.

— Служу Отечеству! — я приложила руку к виску.

— Свободны, капитан-лейтенант. Отдыхайте.

 

Отдохнуть мне и вправду не помешает. Забегалась сегодня. Странно: помимо этого и ощущений почти никаких. Словно ничего и не изменилось оттого, что мой сегодняшний выстрел угробил бог весть сколько людей.

Раньше, судя по книжкам, война была грязной, неотделимой от крови, пота и прочих биологических прелестей. Зато сейчас ты не видишь лиц тех, кого убиваешь, даже числа их точного не знаешь. Были — и нет. А ты сиди себе в каюте, попивай чай… пока следующий луч не разнесёт на атомы тебя.

Хорошо это или плохо? Меньше боли, меньше страданий для тех, кто умирает и убивает. Меньше колебаний. Нажал на кнопку, забыл.

А всё-таки, кто же они были, эти ниффины, которым не повезло попасть под луч?

У нас трое погибли: двое — от прямого попадания и один — уже в лазарете. Тот стрелок с ниффийского судна тоже о них ничего не знает.

Паршиво. Зря я не ценила дипломатическую службу.

— О чём задумалась?

Вульф мягко улыбался, поглядывая на меня. Я ответила честно:

— О попадании.

— А я сегодня так ни в кого и не попал. Растерялся, наверное, — он смущённо развёл руками. — Всё-таки тренажёры и реальность — это совсем разные вещи.

— Может, оно и к лучшему.

— Утешаешь, — вздохнул он. — Зачем? Я же сам вижу, как далеко мне до хорошего стрелка.

— Я тебя люблю совсем не за это.

Чёрные глаза Вульфа потрясённо расширились.

— Ты меня любишь?

— Очень, — я крепко сжала его руку. — Ты лучший человек на этой консервной банке — а ведь здесь хорошего народу немало.

Проведя свободной ладонью по спутанным тёмным волосам, он сказал:

— И я тебя люблю. Давно уже. Помнишь, я приходил к тебе консультироваться? Долго смелости набирался.

— Я тогда решила, что тебе Валька нравится, — засмеялась я.

— Серьёзно? И мысли не было.

Подойдя совсем близко, я провела подушечками пальцев по его гладкой, чуть влажной шее.

— Знаешь, у меня что-то в последнее время с отношениями всё идёт вкривь и вкось. Но мы можем попробовать встречаться. Без каких-то там клятв и обязательств, просто проводить время вместе.

Он засиял, щёки под лёгкой щетиной чуть порозовели.

— Давай.

По-девчоночьи прикрыв глаза, я потянулась ему навстречу, и тёплые губы мазнули по моему подбородку, коснулись моих губ. Стиснув плечи Эдвина, я прижалась крепче. Наконец-то я была не одна.

В каюте было темно, лампочки на потолке едва-едва светились. Я ступала по ковру босиком, чтобы не шуметь.

Там, на кровати, привязанный к ней за руки и ноги прочными кожаными ремнями, лежал Нардалл. Его грудь под тканью форменного мундира тяжело вздымалась, полуоткрытые золотистые глаза смотрели куда-то сквозь потолок. Он, казалось, не замечал меня — это нужно было исправить.

Аккуратно я извлекла из-за пояса длинный нож, коснулась прохладного лезвия. Мои пальцы легко обхватили удобную рукоять.

Медленно, не нажимая, я провела концом лезвия вдоль скулы Нардалла, спустилась к его бледным губам. Он распахнул глаза.

— Мария?..

— Получай, — выдохнула я и, подняв руки над головой, с размаху воткнула нож ему в грудь, прямо в середину.

Он дёрнулся всем телом, выгибаясь. Серебристая кровь брызнула мне на руки, обожгла кожу до локтей.

Я вздрогнула, рванулась с криком… и открыла глаза.

Моя постель, моя собственная каюта. Одеяло валяется в ногах, простыня сбилась комом. И сердце моё всё колотится, никак не успокаиваясь.

Да уж, приснится же такое.

Сколько там до подъёма? Семнадцать минут. Засыпать уже нет смысла, да у меня, наверное, и не получится. Лучше в Спейс-ком зайду, почту проверю.

Как следует умывшись прохладной водой, дождавшись, пока загнанное дыхание придёт в норму, я вернулась в каюту, запустила комп. Экран моргнул пару раз, дедушка Фрейд на заставке насмешливо глянул на меня.

Нет, Зигмунд, ваше мнение о моём сне меня не интересует. Давайте будем считать, что я хочу убить Нардалла — и только. Так проще.

Ух ты, и правда, новое сообщение. От Оксанки.

«Привет, Машка! Как ты там? Мама вчера получила твоё письмо — мы все очень рады, что тебя повысили. Соскучились мы жутко по тебе. Хоть бы на часик увидеться!

У нас странные слухи ходят: будто бы власти собираются сдать Землю и подписать капитуляцию. Скажи, это ведь неправда? Нам не придётся инопланетянам подчиняться?

Эх, жаль, мне нет ещё шестнадцати, меня даже в ополчение не возьмут. А то бы обязательно пошла. Но зато мы с девчонками уже договорились: если ниффины или даже лар-лассы высадятся к нам в Липецк, мы станем партизанами и не дадим им спокойно жить. Ты, наверное, уже знаешь, какие у них слабые места? Напиши мне, пожалуйста, а то мы инопланетян только на фотках в интернете видели.

Павел Алексеевич у нас устроил кружок самообороны — мы туда всем классом ходим. Я уже почти научилась высвобождаться из захвата со спины. А ещё я, кажется, в Павла Алексеевича влюбилась: он такой стройный, у него волосы прямо золотистые — и на щеках ямочки. Говорят, он женился три года назад. Эх…

Пожалуйста, береги себя. Мы все тебя очень ждём.

Пусть ни один луч тебя не заденет и каждый твой выстрел попадает в цель!

Твоя Оксана».

 

— Вот так вот, — придвинув к себе тарелку, я взглянула на Вульфа. — Сестра моя партизанить вздумала.

— Я надеюсь, до этого всё-таки не дойдёт. До меня не доходило никаких разговоров о капитуляции. Наоборот, Нордгрэм хочет идти до конца.

— Сражаться за каждый дом? Наверное, у нас нет иного выбора.

Вульф задумчиво подпер подбородок ладонью.

— Объективно мы слабее — особенно теперь, когда ниффины объединились с лар-лассами. Вся надежда на учёных. Может, им удастся создать какое-нибудь более мощное оружие.

— Времени мало, — я дёрнула плечом.

— Во всяком случае, лар-лассам тоже несладко. Слышала? После твоего выступления в столице начались волнения. Тут и до гражданской войны недалеко.

Я глотнула горячего какао, потянулась за очередной ватрушкой.

— Посмотрим.

— Ты такая хорошенькая сейчас, — улыбнулся Вульф, касаясь прядей у меня на затылке кончиками пальцев. — Мне очень нравится, как твои волосы отросли. Не подстригай их, ладно?

— Только подровняю немного, чтобы было каре. С неделю уже собираюсь, но…

За моей спиной скорбно взвыли сирены.

— Внимание всем, боевая тревога! Занять позиции! Союзное судно «Эмео» просит помощи.

— Пошли, — я вскочила, отставив кружку с недопитым какао. — Когда же наконец новеньких пришлют? Пашем, как роботы, за все смены.

Что-то буркнув в знак согласия, Вульф проскользнул вперёд. Я бежала за ним, стараясь не сильно отставать.

До палубы добраться мы не успели. Что-то полыхнуло, прошибая обшивку, и со сдавленным вскриком Эдвин прижался лопатками к стене.

Сквозь синюю ткань водолазки под рёбрами расплывалось пятно.

— Эди! — я кое-как подхватила его, помогла сесть на пол. Прижала пальцы к сенсорному браслету:

— Повреждение на площадке М-4, ранен Вульф.

— Вас понял.

С треском оторвав от его водолазки широкую полосу, я шепнула:

— Подними руку. Больно? Чшш… Всё, уже всё, сейчас завяжу.

Дым разъедал горло и глаза, я с трудом удерживалась, чтобы не раскашляться. Корабль встряхнуло. Вульф стиснул зубы, на нижней губе выступили капельки крови.

— Что тут у вас? — паренёк в медицинском халате вынырнул из бокового коридора.

— Осколком, наверное, задело.

Я встала и, не оглядываясь, побежала к дверям. Об Эдвине позаботятся, а мне надо за пульт.

С нашего борта Вика вела огонь в одиночку. Судя по картинке на экране, два лар-лассийских корабля преследовали третий, тщетно пытающийся от них оторваться. Что они не поделили, интересно, и причём тут мы?

— Бери левый, — сказала Вика. — У него управление повреждено, левый поворот почти не работает. Лупи под брюхо.

Я застрочила по кнопкам, кто-то из ребят с носовой установки присоединился ко мне. Выплюнув несколько очередей, нападавшие дали задний ход.

Правильно, уносите ноги, лузеры.

Второй корабль оказался настырнее. Долбал нас так, что я уж подумала, не выдержит защита. Но у них самих, видимо, энергия кончалась — решили отойти.

— На «Эмео» частичная разгерметизация, — передал связист. — Просят разрешения на стыковку.

Капитан скомандовал:

— Готовьте шлюз.

 

Пальцы Эдвина были тёплыми, расслабленными. Он даже побледнел лишь совсем чуть-чуть. Но всё равно что-то у меня в груди болезненно сжималось, когда я смотрела на опоясывающую его регенерационную повязку.

— Что там? Мы победили?

— Ага. Отбили корабль.

— Здорово… Мне сказали, что завтра я уже буду на ногах.

— Выздоравливай, — я провела ладонью по его лбу. — Эх, когда-то раненым было безопаснее, чем здоровым: медпункты ставили на отдалении от передовой. А сейчас без разницы: шарахнуть могут куда угодно.

— Процент лучевых и торпедных попаданий в лазарет почти вдвое меньше, чем в боевые палубы, — заметила Валя, подходя к Эдвину со сканером. — Замрите, пожалуйста, на несколько секунд.

— Откуда сведения? — поинтересовалась я.

— Специально рылась на технических сайтах, чтобы успокоиться немного. Это вы у нас к пальбе привыкшие…

Я возмущённо ткнула пальцем в грудь:

— Ага, каждый психолог только и мечтает попасть на фронт.

— Всё, мистер Вульф, я закончила, — Валя убрала сканер. — Заживление идёт быстро.

Повернувшись ко мне, она добавила:

— Никто, Маш, не мечтает. Я уже с трудом припоминаю, как мы летали раньше — без боевых тревог, без перестрелок…

— А здесь у нас лазарет, — раздался от двери голос капитана. — Им заведует Валентина Марковна Гуревич — очень опытный и талантливый специалист.

Валя с довольной улыбкой повернулась и изумлённо подняла брови: вместе с капитаном в палату вошли Высокий служитель Наамо и Нелит Суан. Исхудавший, с посеревшим лицом, Суан бросился к ней, сгребая в объятия.

— Валя-амайре, — бормотал он, целуя её куда придётся. — Я не ждал, что снова тебя увижу.

Сурово сжав губы, капитан покосился на меня:

— Что значит «амайре»? Я не помню это слово.

— Его нечасто употребляют публично, — отозвалась я. — «Милая, родная».

Осторожно высвободившись из объятий Суана, Валя бросила тревожный взгляд на Михайлова.

— Я счастлива тебя видеть, Нелит. Какими судьбами?

— Нам с дядей пришлось бежать с Лар-Ласса. Мы пытались добраться до колонии Теан-Ласс, но нас атаковали. Если бы не вы… — Суан улыбнулся, но глаза смотрели невесело. — Извини, Валя, если это всё… некстати.

— Что ты, — она смутилась ещё больше. — Ты здоров?

— Пока ноги таскаю, — отмахнулся он. — Ну так что, капитан, вы нас подбросите до Теан-Ласса?

Михайлов наклонил голову:

— Из штаба пришёл положительный ответ. К сожалению, они не могут дать нам конвойное судно. Но я приложу все усилия, чтобы доставить вас благополучно.

— Мы вам очень благодарны, капитан, — сказал служитель Наамо. Без своей мантии он выглядел не так торжественно, но и старая коричневая роба до пят не могла скрыть его благородства и изящества.

— Вы собираетесь сформировать правительство в изгнании? — спросила я. Наамо с улыбкой покачал головой.

— Мы вернёмся домой. Надо только кое-что захватить из колонии.

— Что-то, что поможет одолеть ниффинов?

— Я надеюсь.

— Полагаю, вам сейчас лучше всего отдохнуть, господа, — капитан шагнул к двери. — Прошу вас. Я покажу вам ваши каюты.

Они вышли, и я присела на освободившийся стул. Валя устало покачала головой, подперев лоб кулаком.

— И кто его принёс?

— Ты уже ничего к нему не чувствуешь? — осторожно спросила я.

— Не знаю. Но то, что на корабле уже через час все будут знать, что у меня роман с Суаном — это факт.

Я невольно улыбнулась: там, на планете, сплетни Валю не смущали. Выходит, дело не в них, а в чём-то ещё. В ком-то ещё.

— Впрочем, какая разница, — Валя поднялась, покосилась на задремавшего Вульфа. — Всё равно мне ничего не светит. Пойду схожу вечером к Суану — может, хоть развеемся. Навоевался он, бедолага.

Двери палаты приоткрылись, и к нам заглянула стриженая голова молодого солдата:

— Товарищ капитан-лейтенант Зайцева, вас вызывает старший помощник.

— Поняла, иду.

Интересно, что от меня Барковичу понадобилось. Вряд ли психологическая консультация.

 

В каюте Барковича, как всегда, было душно: он очень не любил сквозняков. Оторвавшись от компьютера, он кивнул на стул:

— Садитесь, капитан-лейтенант. Я вызвал вас, чтобы поговорить.

О как. Обычно разговоры Барковича с подчинёнными ограничивались «смирно-кругом-упал-отжался».

— Вы ведь обязаны не разглашать сведения, полученные в ходе консультации?

— Разумеется. Я никому ничего не скажу.

Поднявшись, Баркович заложил руки за спину, прошёлся от иллюминатора к двери.

— Я в течение года и двух месяцев испытывал влечение сексуального характера к одному из членов экипажа, — произнёс он механически, словно вбивая каждым словом гвоздь в деревяшку. Или оглашая собственный приговор. — К моему подчинённому. Разумеется, я стремился побороть это недопустимое чувство, но мне не всегда удавалось.

Опаньки. Хорошо, что он буравит взглядом стену, а не смотрит на меня: я не уверена, достаточно ли у меня невозмутимое выражение лица.

— Я не мог допустить, чтобы этот человек о чём-либо догадался. И я испытал огромное облегчение, узнав, что его переводят на другое место службы.

А что… всё ведь сходится. Нереализованное желание, невыплеснутая энергия — то-то он на нас так бросался.

— Но я скучал по нему, — почти жалобно произнёс Баркович. — И когда он написал мне на «Лучшем форуме об охоте», я не смог ему не ответить. Мы начали общаться. Он был там под своим настоящим именем, а я — нет.

Интернет-роман, значит. Это даже трогательно.

— А потом началась война. Его перевели обратно на «Королёв». Не сразу. Я даже и не рассчитывал, что мы снова встретимся. И вот, оцените, капитан-лейтенант, в какую задницу я угодил: по переписке мы с ним друзья, а на корабле я его командир.

— Сложная ситуация, — согласилась я.

— Надо было что-то делать. И я написал ему, что больше не хочу с ним общаться: надоело. Ответа так и не получил.

Баркович замолчал, глядя на меня напряжёнными, покрасневшими от усталости глазами. Ожидая чего-то.

— Вы разрешили проблему, которая тяготила вас, — медленно произнесла я.

— Да, но теперь-то мне паршиво! — он долбанул ладонью по столу. Планшет, подпрыгнув, звякнул. — Его каждый день угрохать могут. И меня тоже. Я не могу так.

— А чего же вам хочется? — я придвинулась ближе.

— Рассказать ему всё! Объяснить, что я тупой кабан, что он давно уже мне нравится. И чтобы… ну, это… он согласился. На всё.

— Так что вам мешает поговорить с ним?

— Как это? — каменное лицо Барковича аж пятнами пошло. — А устав? А если узнает кто?

— Да, это риск. Безопаснее, пожалуй, ничего не говорить: не будет угрозы всяких дисциплинарных расследований, комиссий… Правда, если лар-лассы или ниффины всё-таки изрешетят нас, это будет иметь не такое уж большое значение.

— А вы бы что сделали на моём месте?

Я пожала плечами:

— Мы ведь сейчас не обо мне говорим. Решать вам и только вам.

— Да как я ему в глаза посмотрю? — выдохнул Баркович. — Это в сети мы с ним были не разлей вода. А в жизни…

Он махнул рукой.

— Ладно, капитан-лейтенант. Зря я тут перед вами так… Сам разберусь.

Ага, как же. Разберётся он. Не завидую той девице или парню, которому он выносит мозг.

На консоли засигналила лампочка, и Баркович нажал кнопку связи:

— В чём дело?

— Прямо по курсу — лар-лассийский боевой фрегат. Запрашивает связь с командующими офицерами «Королёва».

— Соединяйте, — велел Баркович.

Откровенно говоря, я не слишком удивилась, увидев насмешливое лицо Нардалла.

— Эрхеарте, я приветствую вас, — с лёгкой улыбкой произнёс Нардалл. — Вижу, вы приняли оборонительные меры — хотя в них нет особого смысла. Я не собираюсь причинить вред вам и вашему судну.

Я услышала через динамик недоверчивый смешок капитана.

— Тогда в чём дело?

— У вас на борту находятся двое граждан Лар-Ласса. Мне хотелось бы забрать их.

— И вы полагаете, что мы их отдадим? — процедил Баркович.

— Если вас интересует юридическая сторона вопроса, у меня имеется постановление Высокого трибунала об их выдаче.

— Сожалею, — холодно произнёс капитан, — но я не имею права выдать лиц, попросивших Землю о политическом убежище — по крайней мере, до того, как эта просьба будет рассмотрена.

— Понимаю вас, эрхес Михайлов, — любезно сказал Нардалл. — Но дайте мне хотя бы поговорить с ними. Возможно, они сами захотят вернуться.

— Вы действительно так думаете, эрхес Нардалл? — негромко спросил голос служителя Наамо.

— Я в этом даже уверен. На борту моего корабля имеются люди, которые очень по вас соскучились.

Обернувшись через плечо, Нардалл скомандовал кому-то:

— Выводи картинку кают-компании.

Экран моргнул, и мы увидели просторное светлое помещение, заставленное лавками. На лавках сидели дети в светло-синих одеяниях, беспокойно переглядываясь: самые старшие — ровесники моей Оксанки, а большинству лет восемь-десять по земным меркам.

У меня засосало под ложечкой.

— Ваши ученики, будущие служители. Не так ли, Наамо? Все они находятся у меня. Вы вольны возвращаться или не возвращаться. Но за каждую вашу попытку свержения власти на Лар-Лассе будет умирать один заложник.

— Вы блефуете, — нервно произнёс Суан.

— С чего бы мне?

Наамо откашлялся:

— А если я вернусь?

— Если вы оба вернётесь и добровольно проследуете в Особую политическую тюрьму, я отпущу детей. Вам обеспечат комфортабельные условия. Поймите, — мягко, словно увещевая, произнёс Нардалл, — мне не нужна ни месть, ни кровь. Мне нужны гарантии вашей лояльности.

Если Наамо и Суан сдадутся, о сопротивлении на Лар-Лассе можно забыть. И их план с планетой-колонией осуществить не удастся.

Но дети… Сколько времени им придётся провести под замком? Тут посттравматическое расстройство гарантировано. И хорошо, если потом это удастся вылечить…

— Не мучьте детей, — глухо сказал Суан. — У нас есть союзники, которые добровольно станут заложниками.

— И вы полагаете, что вам удастся найти достаточно значимую фигуру? — с иронией в голосе спросил Нардалл. — Бывшие политики меня не интересуют.

Суан подавленно молчал.

Секунда, другая, третья… Что-то толкнуло меня вперёд.

— А Дочь Четверых — достаточно значимая фигура?

Хищный взгляд Нардалла остановился на мне.

— Вы согласны стать заложницей до того момента, как Высокий служитель Наамо сдастся властям?

— Да.

— Что ж… — он помедлил, — полагаю, это равноценный обмен. Если вы согласны произвести стыковку, капитан, дети перейдут на «Королёв», а эрхеи Зайцева — к нам.

 

Пальцы Эдвина стиснули мои запястья так, что я не могла высвободиться.

— Маша, ты не понимаешь, что делаешь. Ты не можешь идти туда.

— Пойми, Наамо и Суану нельзя возвращаться. Их просто по-тихому уморят. А для детей это пытка. Я справлюсь, Эдвин.

— Ты будешь там одна, среди врагов, без защиты.

— Мой статус и есть моя защита.

— Ну да, — он тряхнул головой, — Нардалл не сможет тебя убить — и только. А если он захочет тебя… ударить?

Я бесшабашно улыбнулась:

— Буду отбиваться. Не такая уж я и слабая, в конце концов.

Эдвин сокрушённо вздохнул.

— Я не могу тебя отпустить. Не могу.

Шагнув ближе, я прижалась щекой к его щеке.

— Ты сам знаешь, Эдвин: иначе не получится.

— И я даже не знаю, как долго не увижу тебя!

— Я вернусь, — в глазах у меня уже щипало. — Обязательно вернусь.

Он крепко стиснул мою талию.

— Что бы ни случилось, Маша, пожалуйста, помни: я люблю тебя. Я жду тебя. Сколько понадобится, столько и буду ждать, только ты прилетай.

Приподнявшись на носки, я забросила руки ему на шею и прижалась губами к его губам, глотая слёзы.

Не знаю, сколько минут прошло, когда у Вульфа за спиной кто-то неуверенно покашлял. Я неохотно отступила в сторону.

— Готовы, Мария Сергеевна? — сочувственно спросил капитан. Я козырнула:

— Так точно.

Со всеми я уже обнялась: с Валькой, с Викой, с Ивеном… Сумка, собранная роботами по моим указаниям, стояла у моих ног.

Эдвин поднял её, и мы пошли к шлюзу.

— Мы тебя вытащим, — негромко говорил капитан. — А ты, пока будешь там, среди них, мотай на ус всё, что видишь и слышишь. Мало ли, какая информация может понадобиться?

— Да, капитан.

От души хлопнув меня по плечу, он нажал кнопку на браслете:

— «Королёв» готов.

— «Силата-Мер» готов. Встречайте первую партию.

Тяжёлые двери шлюза медленно поехали в стороны. Из глубины коридора донёсся звук шагов, смешки, негромко переговаривающиеся голоса. Один за другим мальчики и девочки с растрёпанными синими волосами выходили на площадку.

— Пересчитайте детей, — донеслось по связи. — Их двенадцать. Ждём эрхеи Зайцеву.

Крепко стиснув ладонь Вульфа, я через силу разжала пальцы. Улыбнулась, помахала рукой капитану и старпому:

— До скорого!

И прошла сквозь двери, зашагала по узкому коридору. Всё быстрее и быстрее шла, чтобы не обернуться, не броситься назад.

У выхода меня ждали двое военных с винтовками наперевес и ещё одна колонна детей. Один из лар-лассов покосился на свой планшет, буркнул в рацию:

— Всё чисто, это Зайцева.

— Выпускай оставшихся. А эрхеи Зайцеву проводи в рубку.

Дети глазели на меня с любопытством, перешёптывались. Один из солдат кивнул на дверной проём:

— Идите. Давайте, живее! А вы, эрхеи, следуйте за мной.

 

В иллюминатор уже не было видно наш корабль. Он превратился в белую точку, такую же, как и бесчисленные звёзды. Но я так и сидела, уткнувшись носом в стекло: ни Нардалла, ни его подручных видеть не хотелось.

Кто-то подошёл ко мне, опустился рядом на скамью.

— Я действительно рад видеть вас, эрхеи, невзирая на обстоятельства, при которых мы встретились.

— А чего вам не радоваться-то? — буркнула я, не оборачиваясь.

— Понимаю, сейчас вам тяжело привыкнуть к новой обстановке. Но я хотел бы заверить вас, что обращаться с вами будут в соответствии с вашим высоким положением.

Я пожала плечами.

— Вы не будете чувствовать себя пленницей. Я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы восстановить нашу былую дружбу.

— Дружбу? — я повернулась, как ужаленная. — У меня нет и не может быть дружбы с предателем.

Нардалл коротко усмехнулся:

— Вас, эрхеи, я не предавал.

— О да. Вы всего лишь решили поделить с ниффинами мою планету.

— В ближайшее же время мы предложим землянам заключить мир. Они получат возможность гармонично развиваться под нашим покровительством.

— Обойдёмся и без него. Скажите, угрожать жизни детей — ваша обычная тактика?

— Прежде всего, я рассчитывал на благоразумие служителя Наамо.

— Ну да, а потом решили, что я буду неплохой заменой.

— Послушайте, эрхеи, — он придвинулся ближе, — то, что вы стали моей наложницей, совсем не значит…

Больной, истерический смех согнул меня пополам. Нардалл растерянно смотрел на меня.

— Простите. Я оговорился, я хотел сказать — «заложницей». Всё-таки русский язык не родной мне.

Я хохотала, стирая ладонями слёзы со щёк. Определённо, дедушка Фрейд знал толк в оговорках.

— Может, вам воды принести?

Я выпрямилась, икнула пару раз.

— Не надо воды. И вот что, Нардалл, знайте: ничего у вас не получится.

 

— Прошу вас, — Нардалл отошёл к стене, пропуская меня. Я ступила на сходни, крепко сжимая ручку сумки: он предлагал донести её самому или отдать кому-нибудь из адъютантов — я, разумеется, отказалась.

Несколько военных стояли внизу, поглядывая на меня с любопытством. Я различила и лар-лассийские, и ниффийские лица.

— Как долетели, эрхес? — спросил знакомый голос. Я окинула взглядом строгое, внимательное лицо служителя Орли… служителя? Сухощавая фигура была затянута в чёрный военный мундир, грудь рассекали две алые полосы.

Я могу быть пристрастной, но серебристая мантия шла ему больше.

— Всё отлично, — Нардалл спрыгнул с предпоследней ступеньки. — Знакомьтесь, эрхеи: мои соратники. Имеса Орли, моего заместителя, вы уже знаете. Галеан Торн, наш контрразведчик, — он кивнул на высокого. — Элло ал Иннее, военный консультант с Ниффии.

Он назвал ещё несколько имён. Я дежурно улыбнулась: не зная броду, лезть в ссоры не следовало.

— А это, господа, эрхеи Мария Зайцева, известная на Лар-Лассе как Дочь Четверых. Высокий служитель Наамо, как вы знаете, отказался от нашего гостеприимства, и эрхеи любезно вызвалась заменить его.

— Достойный поступок, — скупо обронил Торн.

Я оглянулась, пытаясь понять, где нахожусь. Площадка, на которую мы приземлялись в первый раз, была открытой, прямо из корабля все спускались на летное поле. А здесь вместо неба — железный потолок.

— Добро пожаловать в мою официальную резиденцию, — произнёс Нардалл. — Адъютант покажет вам ваши комнаты. Мы увидимся с вами за ужином, и вы сможете высказать мне все ваши замечания и пожелания.

Я обвела усталым взглядом железную коробку, в которой мы толпились. Шагнула следом за щеголеватым адъютантом — и он качнулся в сторону, уступая дорогу мчащемуся синему вихрю.

— Маша!

Худые, но сильные руки стиснули мои плечи, сияющие глаза заглянули мне в лицо.

— Я так соскучился!

Крепко обняв мальчишку, я позволила себе уткнуться лбом в его макушку.

— Не поверишь, как я рада видеть тебя, Алим.

 

— Так значит, ты теперь здесь живёшь?

Алим кивнул, придвинулся ко мне ближе.

— Мы переехали совсем недавно. Раньше это был дом Верховного стратега Халиаса. Красиво, правда? — он неуверенно махнул рукой в воздухе. — Ну, все эти колонны, ковры… Хотя мне старый дом больше нравился.

— У вас здесь, я смотрю, и жилые комнаты, и штаб, и космопорт.

— Да, отец говорит, что это очень удобно. Ему больше не приходится у себя в кабинете засыпать.

— А теперь это ещё и тюрьма, — заметила я. Алим тряхнул головой:

— Не говори так. Тебя никто здесь не будет обижать. Я сам за этим прослежу.

— Что ж, спасибо, — я устало улыбнулась. — Но как ни крути, я не имею права выходить из этого здания, мне приходится подчиняться чужим указаниям. Это не свобода.

— Я понимаю, — худые плечи приподнялись. — Это ненадолго. На всех сайтах пишут, что война скоро кончится.

— Поражением Земли? Алим, вы не знаете нас. Мы будем драться, пока есть хоть капля сил. Пока хоть один человек ещё может стрелять.

Как мне хотелось верить в то, что я говорю. Забыть о чинушах-адмиралах, которые, конечно, кинутся спасать собственные задницы, об обывателях, предпочитающих рабский хлеб голодному прозябанию на обломках. О собственном здравом рассудке, мягко нашёптывающем, что человечнее и милосерднее пойти на компромисс, чем уничтожить собственную планету глупым упрямством.

Алим ничего не знал о моих сомнениях: в его возрасте так легко верится в геройство. Он смотрел на меня с искренним восхищением.

— Отец обещал, что предложит Объединённому Совету Земли хорошие условия.

Я откинулась на спинку кресла, провела ладонью по затылку.

— Ну что ж, пусть Совет и решает. Не удивлюсь, если эрхесу Нардаллу удастся о чём-то с ними сговориться: я не могу говорить одна за всех. Но долгим такой мир вряд ли будет.

Помолчав, я добавила:

— А на месте адмиралов я бы на любые предложения ответила «нет». Нельзя верить тому, кто обманул однажды.

Алим покачал головой:

— Я понимаю, Маша. Ну её, эту политику, а? Смотри, кого я принёс.

Упитанный меховой шарик с круглыми лапками и потешно вытаращенными глазами запрыгнул ко мне на колени и громко фыркнул, поставив уши торчком.

— Ой, какая милота! — вырвалось у меня. — Кто же это?

— Мой хофф, его зовут Одди.

— Пушистый… Можно погладить?

Не дожидаясь разрешения, моя рука прошлась по мягкой шерстке хоффа, и он довольно заурчал.

— Ты ему нравишься, — просиял Алим. — Я знал, что вы найдёте общий язык.

Легонько прижимая к себе зверька, я зарылась пальцами в мех, прикрыла глаза. Тёплое тельце вибрировало под моей ладонью, и напряжение, сковывавшее меня с той самой минуты, как я увидела детей-заложников на палубе «Силата-Мера», отступало с каждым вдохом.

 

— Добрый вечер, эрхеи Зайцева, — Нардалл шагнул к столику, накрытому для двоих. — Присаживайтесь.

— Спасибо, — я сдержанно кивнула, опускаясь на стул.

— Я уже заказал земную еду, но её пока не приготовили. Если мне не изменяет память, вам нравилось пюре из листьев паррилати и нихасовый джем.

Это-то он откуда выведал, интересно?

— Я не особенно привередлива. Приятного аппетита.

— И вам также, — он придвинул к себе кубок. — Скажите, эрхеи, вы довольны вашими комнатами?

— Вполне.

— Может, вам бы хотелось чего-то ещё?

Я позволила себе ухмылку:

— За боевой ультралазер я была бы вам безмерно благодарна.

— Может, как-нибудь позже. Мы могли бы посоревноваться в стрельбе, как вы на это смотрите?

— Стреляю я не блестяще. Во всяком случае, никогда ничего не выигрывала.

— А я был лучшим стрелком эрхассы — по численности это подразделение соизмеримо с вашим батальоном.

— Рада за вас, — я пожала плечами. — Скажите, эрхес, вам сына-то не жалко?

— Почему я должен его жалеть? — Нардалл поднял брови. — Я предложил ему временно отправиться в более спокойное и безопасное место. Алим отказался, решил, что останется со мной.

— Смелое решение, — меня уже несло, как на санках с откоса, — особенно учитывая, что случилось с его матерью. Она тоже доверяла вам, эрхес, не так ли?

Золотистые глаза слегка сузились, крепкие пальцы с силой сдавили кубок и тут же вновь расслабленно легли на его ножку.

— Вы говорите сейчас о том, чего не знаете.

— А Алим? Он знает?

С обманчивой мягкостью Нардалл произнёс:

— Я буду вам очень признателен, если вы не будете нарушать душевный покой моего сына глупыми сплетнями. Во многих знаниях многие печали — так, кажется, говорят на Земле?

Многие печали… Вот не поймали бы наши станции тот сигнал с Лар-Ласса — так и жили бы спокойно, полагая, что мы одни во Вселенной. Я отрабатывала бы свой контракт, консультируя усталых служак и нервных новобранцев. А там, глядишь, Вульф осмелился бы пригласить меня в кино, мы бы начали встречаться, я вышла бы замуж второй раз… Может, дочку родила бы или сынишку.

А теперь что? Надейся и жди — вдруг удастся удрать.

— Завтра приедет ваша секретарша, — отвлёк меня от размышлений голос Нардалла. — Я слышал, вы с ней очень неплохо сработались.

— Ресси?

— Да. И ещё, если вам вдруг будет скучно, библиотека — и бумажная, и электронная — в вашем распоряжении.

— Повернитесь немного, эрхеи, — с придыханием сказала Ресси. — Ну, какая же красота! Зелёный идёт вам изумительно.

С невольным вздохом сожаления я провела рукой по мягкой переливающейся ткани.

— И правда, замечательное платье. Спасибо тебе, Ресси — мне и в голову не пришло, что ты решишь позаботиться о моём гардеробе. Но я не буду пока надевать никаких обновок.

— Почему? — девушка растерянно взглянула на меня. — Вам не нравится?

— Нравится, говорю же. Просто я привыкла к своей земной одежде.

Осторожно стянув через голову чудесный наряд, я шагнула к спинке кресла, где висела моя футболка и удобные кожаные лосины.

— Среди лар-лассов хочется выглядеть землянкой.

Она кивнула.

Я переоделась, подошла к высокому стрельчатому окну. Из-за стекла уже не тянуло жаром, красноватый блеск солнца смягчился, слегка полиловел. Невесть откуда налетевший ветер гнул к земле сухой кустарник, мёл по плитам мостовой желтоватую листву.

— Скоро Гелла с Кардами встречается, — негромко сказала Ресси. — Будет переход.

Я нажала на кнопку, опуская верхний квадрат окна: надо проветрить спальню. Интересно, выпустят ли меня хотя бы во двор, или так и буду стоять носом в стекло?..

— Пойдём завтракать? Я уже проголодалась.

— Если вы желаете, эрхеи, мы можем послать за едой робота. Надо только выбрать блюда из меню.

— Нет уж, — я дёрнула плечом. — Если сидеть всё время в этой комнате, я и вовсе свихнусь. И ты со мной заодно.

 

Стопка блинов на тарелке так и притягивала взгляд. Кажется, кое-кто наслушался стереотипов о русских. Интересно, ручного медведя с бутылью водки в лапах мне не приведут?

— Можно составить вам компанию, эрхеи Мария?

Я покосилась на дружелюбное до приторности лицо Орли.

— Присаживайтесь, эрхес. Вот только моя фамилия — Зайцева, а Мария — это личное имя.

— Прошу прощения, — улыбнулся, придвинул стул.

Кажется, он понял недоговоренное «и вам его использовать не положено».

— Я видел ваше выступление, эрхеи. Я восхищён. Вы как будто родились в военном мундире.

— А вы давно сменили на мундир мантию служителя?

Орли развёл руками:

— Разве я пошёл бы на это, если бы такова не была воля Четверых? Эрхес Нардалл сделал всё, чтобы спасти нашу планету, и я пошёл за ним по зову сердца.

Я подперла подбородок ладонью:

— И почему я не удивлена? Похоже, сколько на Лар-Лассе служителей, столько и способов толковать волю Четверых.

— Вы, должно быть, о Наамо? — Орли наклонился ближе. — Поверьте, он умеет расположить к себе, ввести в заблуждение. Но на самом деле этот человек думает в первую очередь о себе.

Я придвинула ближе тарелку со сладостями.

— Каждое разумное существо думает в первую очередь о себе. Это факт. И вы, эрхес, никак не можете быть исключением.

— Я ведь не претендую на роль высочайшей Истины, — улыбнулся он. — Я лишь надеюсь на понимание и снисхождение Дочери Четверых. Кстати, вам уже известно, чем закончился первый раунд мирных переговоров между Землёй и Альянсом Ниффии и Лар-Ласса?

— Я даже не знала, что он начался. У меня же нет доступа к системам связи.

— Да, сегодня ночью в форте Алмен прошла встреча на высшем уровне. От Земли присутствовали только представители Западного сектора, и они запросили перерыв для консультации с восточными коллегами.

Кто-то шумно отодвинул стул у меня за спиной, и я обернулась. Орли спешно поднялся, довольно неуклюже отдал честь командиру.

— Тянут время, а? — усмехнулся Нардалл. — Довольно предсказуемая уловка.

— Зато действенная, — заметила я. — Перерыв ведь был объявлен?

— Разумеется. На пять ниффийских суток боевые действия приостановлены.

— А каковы же условия договора?

— Я вам покажу его.

Нардалл хотел ещё что-то добавить, но волновой датчик на его браслете запищал. Пришлось лезть за наушником.

— Нардалл слушает. Сколько? Понял, вылетаю.

Не взглянув на нас, он спешно зашагал к выходу. Орли вздохнул:

— Служба!

Интересно, где это Верховный стратег так срочно понадобился?

Было бы неплохо, если бы его и вовсе подбили.

 

В библиотеке было темно: солнце спряталось окончательно, а лампы я не включала. Слабой подсветки планшета мне хватало.

Одну за другой я перелистывала страницы старого лар-лассийского журнала мод, удивляясь, посмеиваясь, а на коленках у меня урчал хофф Одди. Он пришёл ко мне из комнаты хозяина: Алиму надо было нарисовать звёздную карту, и отвлекать его в эти минуты было поистине взрывоопасно.

Замечтавшись, я совсем выпала из времени и пространства, и, услышав в коридоре гулкие шаги, решила, что читальный зал Академии закрывается и меня пришли выставлять. Я готова была увидеть суровое лицо библиотекарши Галины Степановны и уже почти придумала извинения… но двери открылись, и вошёл Нардалл.

— Добрый вечер, эрхеи. Мне сказали, что вы решили занять себя чтением.

— Скорее, сравнением старины и нынешнего времени.

Я приподнялась, и хофф мягко спрыгнул с моих колен, юркнул к двери.

— Одди, куда же ты?

— Опять будет носиться по дому, — рассмеялся Нардалл. — Однажды я застал его в рубке одного из шаттлов жующим провод. Как он туда пролез, ума не приложу.

Опустившись на стул, он сложил руки на столешнице.

— Вы присядьте, эрхеи. Мне хотелось бы обсудить с вами очень важный вопрос.

— Ну, слушаю, — я подперла подбородок ладонью. — Неужто меня хотят на кого-то обменять?

Уголки жёстких губ чуть приподнялись:

— Боюсь, вы незаменимы. Только что я вернулся из округа Лиласси, это довольно далеко отсюда. Пришлось уладить один… протестный инцидент. И, поскольку это был уже не первый случай неповиновения властям, мне пришлось задуматься о том, что я слишком уж опираюсь на силу и разум. А ведь есть ещё и эмоции. Есть слепая вера, молитвы, надежда на чудо.

Нардалл слегка наклонился ко мне через стол, и я машинально уперлась лопатками в плетёную спинку сиденья.

— Для народных масс всё это олицетворяете вы. Люди буквально сходили с ума, увидев ваше лицо там, на площади, когда вы осмелились прервать мою речь. В вас видят моего политического противника. И я думаю, самое время развеять это заблуждение.

— Заблуждение? — усмехнулась я.

— Именно. Я хочу, чтобы все поняли: мы с вами не враги, а союзники.

— Что же, хотите, чтобы я произнесла ещё одну речь?

Нардалл с улыбкой покачал головой:

— Нет. Я хочу, чтобы вы стали моей женой.

Я в растерянности провела рукой по лбу.

Меня не потянуло на смех, я даже не злилась. Я просто ничего не понимала.

— Вашей женой?

— Да. Это идеальное решение и для вас, и для меня.

— Глупости какие-то. Вам, что же, понадобилось завоевать любовь народа, и поэтому вы решили жениться на заложнице с Земли?

— Именно так, — он даже бровью не повёл. Где-то внутри у меня потихоньку закипал гнев.

— И вы решили, что фиктивный брак вам в этом поможет?

— Почему же фиктивный? — поинтересовался Нардалл. — Я читал медицинские статьи эрхеи Гуревич, вашей подруги — они весьма убедительно доказывают биологическую совместимость наших видов. Мне кажется, это был бы весьма интересный опыт.

С меня хватило. Размахнувшись, я выбросила руку вперёд — с резким, хлёстким звуком она столкнулась со скулой Нардалла.

Ладонь обожгло болью. Я отшатнулась, только сейчас испугавшись по-настоящему, а он изумлённо, неверяще коснулся своей посиневшей щеки. Тёмные зрачки нехорошо сузились, и у меня перехватило дыхание.

Ой, сейчас меня об этот стол — да с размаху. И никакой Вульф мне на выручку не прибежит.

Нет. Разжались судорожно сомкнутые пальцы, с губ сорвался сухой смешок:

— А вы подумайте ещё, Мария. Подумайте.

Развернувшись, Нардалл вышел из зала.

 

Во дворе уже зажглись неоновые фонари, слабые отсветы пробивались сквозь опущенные шторы. Я всё ходила среди стеллажей взад и вперёд, голова моя горела, пальцы заледенели.

Придушить бы его. Или пристрелить — без разницы. Это же надо было так попасться…

Если бы я могла хоть с кем-нибудь поговорить: с Валькой, или с Викой, или с мамой. Не Ресси же мне посвящать в свои дела? Эта тихоня, чего доброго, шпионит за мной: не случайно именно её прислали.

Прости, Ресси, я зла, но я зла не на тебя.

Ну, пусть только попробует Нардалл устроить свадьбу! Да я вопить буду на весь храм, что я не согласна, и брыкаться. Опозорю его на весь Лар-Ласс.

Ой ли?

Я вспомнила сонный газ в Посольском доме и хмыкнула. Ничего ведь я тогда не соображала. Вульф меня тащил куда-то, а у меня даже сил не хватило возмутиться.

Как там говорят? Без меня меня женили…

Ладно, мы ещё посмотрим. Всё равно мне мало что терять.

 

К концу вечера я поняла, что мне срочно нужно отвлечься, иначе моя голова просто-напросто треснет.

— Ресси, а ты говорила, кажется, что здесь есть бассейн?

— Да, эрхеи, он на третьем уровне.

— Отлично, — я щёлкнула по сенсорному экрану, — закажу себе в каталоге купальник. Завтра пойдём с тобой плавать. Ты, кстати, умеешь?

Девушка слегка улыбнулась.

— Мы учимся плавать даже немного раньше, чем ходить.

— Серьёзно? Тогда мне за тобой не угнаться.

Помолчав, я добавила:

— Скучно тебе со мной, наверное. Как ты вообще стала моей помощницей? Тебя заставили?

Ресси мотнула головой, золотистые пряди упали ей на лоб.

— После того, как поменялся Верховный стратег, половину сотрудников Ассамблеи — секретарей, программистов, переводчиков — уволили из-за неблагонадежности. Меня подозревали в том, что я помогала бежать вам и вашим людям. Чудом в тюрьму не отправили. А потом мне неожиданно позвонил эрхес Торн и сказал, что есть работа — помочь вам приспособиться к новым условиям.

— А почему ты согласилась? — полюбопытствовала я.

— Деньги нужны, — просто ответила Ресси. — У меня два брата и сестрёнка, мама больна. И самой же хочется хоть иногда хорошо пожить!

— Понимаю.

— А вам, выходит, интересно, не подолью ли я вам яду в чай? — в её глазах вспыхнули весёлые искорки. — Во-первых, я жуткая трусиха.

— Как и я.

Я со смехом протянула Ресси руку, и она пожала её.

— Во-вторых, вы мне нравитесь. А в-третьих, эрхес Нардалл и не отдаст такого приказа, я уверена. Вы ему для другого нужны.

Уточнять, что именно она имеет в виду, я не стала. На сегодня с меня хватило откровений.

— А если я, например, однажды попрошу тебя помочь мне выбраться из этого дома? Или передать кому-нибудь записку? Ты согласишься?

Ресси тихонько вздохнула:

— Боюсь, что нет, эрхеи.

 

Я уже собралась гасить свет, когда в дверь постучали.

— Секундочку!

Набросив цветастый халат поверх ночнушки и запахнув его, я нажала на кнопку разблокировки.

Алим бочком прошёл в комнату, убрав за спину планшет.

— Ты уже ложиться собралась? Извини, что я так поздно. Весь вечер за картами просидел.

— И как, справился?

— Да вроде, — он пожал плечами. — Профессор говорит, что у меня нет никакого пространственного мышления — вот и идёт всё вкривь и вкось.

— А ты меньше его слушай. Всё у тебя есть, просто тренироваться нужно.

Парень кивнул.

— Я тут подумал… Ты же хорошо знаешь систему Тезей-Альфа?

— Мы часто бывали там на «Королёве». Хочешь, чтобы я проверила?

— Это было бы очень здорово, — выдохнул он. — А то я вечно какую-нибудь мелочь забуду и получу «плохо».

Присев на диван, я забросила ногу на ногу и устроила планшет на коленке. Алим опустился рядом, с волнением поглядывая на меня.

— Хорошо ты всё прорисовал, очень подробно. Вот только я не пойму, что у тебя во втором квадрате, почему границы наползают… Алим, — я подняла взгляд от карты, повернулась к нему — ты какой масштаб в первом квадрате использовал?

— Один к ста десяти. Профессор сказал, что ему так удобнее будет проверять.

— А во втором?

Наклонившись ко мне, Алим впился глазами в чертёж и хлопнул себя ладонью по лбу.

— Ну как же так?! Какого к’хадха я сразу не посмотрел?

Я сочувственно улыбнулась:

— Надо исправить.

— Теперь же всю эту идиотскую карту заново перечерчивать! Ай-лана к’хадасса! Почему я так сглупил?

— Бывают ошибки и похуже, Алим, — твёрдо сказала я. — А ругательства ты бы всё-таки поберёг до того времени, когда будешь командовать фрегатом.

— Прости, — он смущённо взглянул на меня. — Я думал, сейчас наконец-то спать завалюсь.

— Устал?

— Дико, — он повёл затекшими плечами. — А сдать надо завтра утром.

— Ну, вот что, — я поднялась, взмахом руки подозвала робота. — Сейчас это чудо техники сгоняет на кухню и принесёт нам земных яблок. Я давно хотела тебя ими угостить. А потом мы вместе сядем и быстренько всё начертим — идёт?

Восторженно кивнул, Алим сжал мою руку:

— Маша, ты такая… Ты самая лучшая на свете.

— Эрхеи Зайцева?

Тусклые глаза ниффина смотрели на меня без малейшего интереса или проблеска эмоции — я даже у роботов видела более осмысленное выражение. Слова он произносил с той же механической интонацией, с какой их переводил мне электронный транслятор, поблескивающий у него на груди.

— Да, я. В чём дело?

— Следуйте за мной.

Повернувшись ко мне спиной, он направился в коридор, и я решила отложить попытки выяснить, что же от меня понадобилось властям.

Мы прошли жилой блок, поднялись по турбоэскалатору на второй уровень. В этой части здания я раньше не была и старалась на всякий случай запомнить дорогу. Судя по надписям на дверях, здесь большей частью ютился технический персонал: механики, связисты, программисты младшего звена.

Приложив жетон к сканеру на угловой двери, мой проводник дождался щелчка и шагнул вперёд. Комнатка оказалась совсем небольшой: стол с компьютером, два кресла, какие-то передатчики.

— Садитесь, — сухо сказал мой проводник. Я послушалась, выжидательно взглянула на него. Разумеется, этот ходячий калькулятор и не подумал мне что-то объяснить — молча вышел за дверь.

И что теперь?

Я закинула ногу на коленку, откинулась на спинку кресла: уж хотя бы вид сделаю, что ничего не боюсь. Иногда помогает.

За дверью кто-то негромко переговаривался на незнакомом мне языке. Потом створки разъехались, пропуская худощавого, совсем молодого на вид зеленокожего юношу со снежно-белыми волосами.

Доброжелательно кивнув мне, он опустился на колени возле передатчика, закатал рукава комбинезона. Отростки-пальцы, тоненькие, как стебельки травы, ловко подкручивали колёсико, настраивали что-то на панели — я аж залюбовалась.

— Вы уже здесь, эрхеи? — Нардалл заглянул в комнату. — Отлично.

Молодой ниффин встал на ноги, что-то сказал ему, неловко отряхивая коленки. Нардалл знаком отпустил его.

— Из Генерального штаба к нам пришёл запрос. Ваше начальство требует возможности связаться с вами, дабы убедиться, что вы живы, вас не бьют и не морят голодом, — по бледным губам пробежала усмешка. — Я решил, что они имеют на это право. Канал связи уже наладили, так что сейчас у вас будет семь минут на разговор с эрхесом Михайловым.

— Поняла, — я машинально поправила воротничок рубашки.

Нардалл нажал несколько кнопок. Экран заморгал, и перед нами оказался Михайлов — как всегда, спокойный, уверенный в себе. За его спиной видна была боковая переборка капитанской каюты.

— Как дела, каплей? — улыбнулся он. — Здорова?

— Так точно, — отрапортовала я. — Самочувствие нормальное, никаких проблем.

Михайлов кивнул. Код мы придумывали с ними вместе — как раз в расчёте на то, что нам дадут поговорить. «Самочувствие нормальное» значило, что физическая сила не применяется, «никаких проблем» предупреждало: оказывается интенсивное психологическое давление.

— Держись. Мы скучаем.

Я заставила себя улыбнуться. Операция по освобождению пока откладывается — что ж, я была готова к этому.

— Объединённый Совет Земли старается договориться с Альянсом мирно, но наши цели явно расходятся.

Да, ещё бы им не расходиться. Оккупация и разграбление планеты — хорошенькая перспектива для её жителей.

— А как вы, капитан?

— Да ничего, помаленьку. Пока поутихло всё до конца перемирия. Тебе, кстати, отец и мать с сестрой большой привет передают. Они тебя ждут домой как можно скорее.

Я глотнула побольше воздуха, надеясь, что дрожь в голосе будет не очень слышна по межпланетному каналу.

— Вы им тоже передайте, что я их очень-очень люблю.

— Ну, и ещё… — капитан с несколько смущённым видом приподнялся. — Вся команда о тебе справляется, конечно, но один мне всю плешь проел: как там Зайцева, дайте мне поговорить с Зайцевой. Вы разрешите ему подойти, эрхес Нардалл?

— Не возражаю, — рассеянно отозвался мой тюремщик. — Осталось две минуты.

Повернувшись, очевидно, к двери каюты, Михайлов махнул рукой: заходи, мол. Вульф метнулся к экрану, почти что прижался к нему щекой.

— Маша, как ты? — от волнения, должно быть, в голосе прорезался английский акцент.

— Ничего, выживаю, — я тоже придвинулась ближе. — Мне кажется, я несколько лет тебя не видела.

Узкий рот, сжатый в полоску, мучительно дёрнулся. Щёлкнули пальцы.

— Я каждую ночь вижу тебя рядом. Просыпаюсь — и вспоминаю: ты на Лар-Лассе.

— Я вернусь. Представляешь, — я перевела дыхание, — как-нибудь утром проснёшься, а я рядом.

— Маша, что бы я только ни отдал за это! Но ты в порядке? Тебя никто не обижает?

— Время, — произнёс Нардалл.

— Всё хорошо, — я приложила руку к экрану, провела ею сверху вниз. Хоть на секундочку бы коснуться…

Вульф уперся носом в стекло:

— Я люблю тебя.

— Ты самый лучший на свете, — выдохнула я, прежде чем экран погас.

Нардалл молча поднялся со своего кресла, открыл двери, пропуская меня. Взглянув на несколько секунд в его неподвижное, застывшее лицо, на котором ярко блестели чуть сузившиеся глаза, я повернулась и прошла мимо.

Один коридор, другой, третий… Негромкий голос позади остановил меня у лестницы:

— Не туда, эрхеи. Вы попадёте в лабораторный блок — а вам, я так понимаю, нужно к себе?

— Да.

Его высокая фигура загораживала мне проход обратно. Сложив руки под грудью, я подошла ближе.

— Кстати, я ещё не поблагодарила вас за любезность. Мне было очень приятно увидеть сослуживцев.

— С одним из которых вас, кажется, связывают романтические отношения?

Я улыбнулась:

— Вы же слышали разговор.

— Это и был ваш начальник охраны?

— У меня больше нет охраны, эрхес. Он просто человек, за которого я собираюсь выйти замуж, как только кончится вся эта заваруха.

Нардалл приподнял брови:

— Неужели? Пока ему везёт больше, чем мне.

— Только не говорите, будто и впрямь надеетесь на моё согласие, — я дёрнула плечом. — Зачем мне это? Выгода? Один раз вы нас уже обманули. Чувства? Не смешите.

Нардалл слегка наклонил голову.

— Вот как? — выражение его глаз трудно было разглядеть в темноте коридора. — Я вам совершенно не нравлюсь?

Жёсткие подушечки пальцев легли на мою скулу, и я вздрогнула: не в первый раз кожу пронзали искорки от лар-лассийского прикосновения, но сейчас они застали меня врасплох.

— И единственное, чего вам сейчас хотелось бы… — пальцы скользнули ниже, к подбородку, обдавая меня жаром — …оказаться на своём корабле?

Свободная рука его ощутимо сжала моё плечо сквозь ткань форменной рубашки.

— Разумеется, вы думаете сейчас о картах. О границах. О ракетных установках, — он шагнул ближе, ещё ближе, виска коснулось его загнанное дыхание. — О чём угодно, только не обо мне.

Тёплая ладонь накрыла мой затылок, осторожно запрокидывая, притягивая. Золотистые глаза сверкнули близко-близко, я разглядела в них всполох торжества — и вскрикнула. И вывернулась, прижимаясь лопатками к стене.

— Отойдите!

Несколько секунд он промедлил, потом отступил назад.

— Как пожелаете, эрхеи. Только скажите в ближайшие дни вашей секретарше, какой цвет вы хотели бы подобрать для брачного наряда.

— Нардалл, — вырвалось у меня, — если вы полагаете, что способны…

По глазам шарахнул яркий свет, и я инстинктивно заслонилась рукой. Не договорив, повернулась через плечо.

Рядом с нами стоял Алим, и на его серебристых щеках расплывались ярко-синие пятна возмущения.

 

— Что здесь происходит? — голос парня звенел от сдерживаемой злости. — Маша, он тебе угрожал?

— Мне? — я растерянно приложила руку к щеке. — Да нет… С чего ты взял?

— Я слышал, как ты кричала, — Алим шагнул ближе, напряжённо вглядываясь мне в лицо. — Побежал сюда, вниз — а вы в темноте. Скажи мне правду, Маша: что ему от тебя нужно?

Я не знала, плакать мне или смеяться. Алим, защитник ты мой, и зачем тебя принесло сейчас на мою голову?

Нардалл смерил сына хмурым, раздражённым взглядом:

— Мы с эрхеи Зайцевой как-нибудь сами в своих делах разберёмся. Иди, Алим.

Парень вскинул голову:

— Не смей так вести себя с Машей!

— Ты как со мной разговариваешь? — опасно тихо произнёс Нардалл, но Алима это не смутило:

— Она мой друг, и я не позволю её обижать. Никому, даже тебе, слышишь? Ели тебе развлечения понадобились, ищи их в Желтом квартале, а к ней свои лапы тянуть не смей!

О как. А мальчик-то вырос, уже до бунта дозрел. И до ревности. Надо же, как своеобразно иногда проявляется Эдипов комплекс.

Не так уж сложно сейчас рассорить младшего и старшего. И Алим с радостью поможет мне бежать, а может, и сам захочет удрать с планеты…

Вот только чужие люди, какими бы они ни были, родного отца не заменят. Даже такого, как Нардалл.

— Хватит, ребята, — я шагнула между ними, пока побелевший от ярости Нардалл не ляпнул что-нибудь непоправимое. — Никто меня не обижал. Алим, когда ты с приятелем споришь или даже дерёшься на кулаках, это же не значит, что вы готовы друг друга поубивать?

Он медленно покачал головой.

— Вот и мы с твоим отцом поспорили. И уже разобрались, — я выразительно взглянула на Нардалла. — Спасибо, что пришёл меня защитить. Но никто ни на кого не нападал.

Недоверчиво покосившись на него, потом на меня, Алим кивнул.

— Я, вообще-то, искал тебя. Посылка какая-то пришла на твоё имя.

— О, так пошли, посмотрим!

Я повернулась к Нардаллу:

— Всего доброго, эрхес.

— До встречи, эрхеи, — тускло отозвался он, глядя словно сквозь меня.

 

Молоденькая лар-лассийка с туго заплетёнными косами, печатавшая что-то за массивным столом, даже от компьютера не оторвалась, увидев меня — молча махнула рукой в сторону кресел. Покосившись на массивную железную дверь, из-за которой доносилось прерывистое жужжание, я неуверенно присела.

— Вы в отдел связи? — зеленокожий парень, растянувшийся на сиденье у окна, с любопытством глянул на меня. — Тоже за письмом?

— Нет, за посылкой. А что, на Ниффии ещё принято слать бумажные письма?

— Так надёжнее, — он подмигнул. — Наши ищейки до того привыкли к сетевой слежке и системам кибербезопасности, что мало кому приходит в голову вскрыть простой бумажный конверт.

Я усмехнулась:

— Логично.

— А вот с посылками не всё так просто. Пока не поставят двенадцать печатей — или сколько их там нужно? — никто не поверит, что вам прислали что-то чуточку безобиднее, чем атомная бомба.

— Что ж, придётся подождать.

Парень повернулся ко мне всем корпусом, устроил руку на подлокотнике.

— Вы, наверное, из летунов? Недавно приехали? Я не помню, чтобы видел вас раньше.

— Недавно, это точно. А кто такие летуны?

— Ну, земляне, которые перешли на нашу сторону. Журналисты прозвище им придумали, — он смущённо улыбнулся. — Не смотрите на меня так. Я уже понял, что это не про вас.

— Много таких?

— Я знаю с десяток.

— Было бы интересно с ними познакомиться, — я сверкнула улыбкой в тридцать два зуба. — Соскучилась по соотечественникам.

— А потом их найдут по тёмным углам с ожогами от ультралазеров? — усмехнулся он. Я подняла брови:

— Вот уж это мне в голову не приходило. Да и потом, нет у меня оружия.

Парень кивнул:

— Значит, военнопленная. Высокого ранга, иначе вас не держали бы здесь.

— Что-то вроде того.

Я покосилась сначала на таймер, потом на дверь. Что ж так долго-то? Неужели правда до вечера будут сканировать?

— Кстати, меня зовут Энседо. Я ассистент в пятой лаборатории. Забегайте поболтать, если вдруг заскучаете. Мне физиономии сослуживцев уже давно надоесть успели, приятно встретить кого-то нового.

— Спасибо, — я улыбнулась. — Я Мария.

Над дверью мигнула жёлтая лампочка, и мы услышали лишённый интонаций электронный голос:

— Эрхеи Зайцева, зайдите за вашей посылкой.

 

Повертевшись перед зеркалом в сплошном купальнике, только что извлечённом из ящика, я стянула волосы в короткий хвостик и повесила на крючок махровое полотенце.

— Ресси, ты готова?

— Да, эрхеи, — она вышла из-за шкафчика в обтягивающем чёрном трико. Золотистые волосы свободно падали ей на плечи. — Пойдёмте.

Ступив босой ногой на гладкие плиты бассейна, я с удовольствием вдохнула влажный тёплый воздух. Давно уже мне не доводилось плавать. А здесь, в светлом, просторном зале, было столько всего! И дорожки, и бурлящая ванна-джакузи, и озерце, по которому шли настоящие волны, с пеной разбиваясь о бортик, и горки… Вот на них я точно не полезу, как бы Ресси меня ни уговаривала.

— Да там же совсем не высоко, эрхеи!

— Ну, катайся, если тебе охота, — я опустилась по плечи в воду. — А с меня хватило того, как я в восемь лет скатилась. Неделю носила регенерационный пластырь.

— Да не ушибётесь вы, здесь же всё безопасно. Хотите, я сейчас с самой высокой съеду?

Я запрокинула голову, разглядывая верхнюю площадку.

— Хочешь — съезжай, а мне голова ещё дорога. Лучше поплескаюсь.

Плавала я, может, и не лучшим образом, зато как приятно было лениво поводить руками и ногами, словно сливаясь с тихой прозрачной водой… От удовольствия я даже прикрыла глаза — и изумлённо дёрнулась в сторону, когда рядом со мной кто-то фыркнул.

— Ресси?

— Не-а, Ресси никак со своих горок не слезет, — Алим устроился на бортике, болтая длинными ногами. — Мне скучно стало, решил к вам прийти.

— Это здорово. — Подплыв к бортику, я опустила подбородок на руки, тихонько плеская носками ступней.

— Хочешь наперегонки?

— Ты мне должен дать фору в полминуты, — засмеялась я, — тогда получится хоть какое-то подобие состязания.

Алим поправил рукав трико, норовивший сползти с плеча.

— Тебе здесь нравится?

— А тебе?

— Не знаю… В принципе, тут есть интересные люди. Я даже встретил одного знакомого, который мне еду таскал, пока я у портного жил. Не сразу узнали друг друга: он теперь наёмник, а я… — Алим развёл руками. — Опять же, учёба. Времени много на неё уходит, зато интересно.

Я полюбопытствовала:

— А девчонки у вас в Институте учатся?

— Есть, конечно.

— Как у тебя с ними?

— Да ну их, — отмахнулся Алим, заливаясь краской. — С ними и не поговоришь по-человечески. То ли дело с тобой.

Перевернувшись на спину, я подложила ладони под затылок.

— Но ведь я тоже была девчонкой.

— Это когда ещё было, — протянул он. — Сейчас ты очень даже нормальная.

— Что ж, со временем изменятся и они.

Алим передёрнул плечами.

— А по поводу твоего вопроса, — я вновь окунулась, — ты же понимаешь, в плену не получится быть полностью свободным. Но жить можно.

Соскользнув в воду следом за мной, он поднял вокруг себя уйму брызг.

Ресси помахала нам с верхней площадки, похоже, собираясь в очередной раз забраться в горку-жёлоб. Я приложила руку к намокшим прядям, шутливо отдавая честь.

— Ты как будто пытаешься меня убедить, чтобы я держался от тебя подальше, — буркнул Алим. — Что тебе и без меня хорошо.

Подплыв ближе, я обняла его за плечи.

— Нет, Алим. Ты мне очень нужен. Я просто хочу, чтобы ты жил своей жизнью, а не моей или чьей-то ещё.

Помедлив, он кивнул.

— Я могу попробовать. Но можно тебя кое о чём попросить? Если вдруг… Если случится что-то серьёзное и тебе понадобится моя помощь, ты придёшь, не стесняясь.

А в голосе-то прямо Нардалловские нотки проскальзывают. Всё-таки сын с отцом куда больше похожи, чем кажется на первый взгляд. Интересно, это должно меня расстроить?

— Хорошо, Алим. Обещаю.

С утра стекло покрылось узорами инея, видно сквозь него плохо. Но я всё равно лежу на кровати и смотрю в окно — чем ещё заниматься? Читать не тянет, Алим в Институте, Ресси сидит за какой-то вышивкой — неохота её отвлекать. Даже в столовой, в коридорах не с кем словом перемолвиться: в Ассамблее созвали военный совет, почти все там.

Медленно, тихо падают на карниз снежинки. Я кручу на руке белый браслет Кардами. Та девочка-продавщица уверяла, что теперь Кардами — моя покровительница… Ха, да будь я и впрямь Дочерью Четверых, они всё равно не смогут помочь мне выбраться отсюда, если я буду только валяться на покрывале и вздыхать.

Пока в резиденции мало народу, я могла бы, например, осмотреть коридоры, ведущие в ангар, понять, как он охраняется. Угнал же Алим в своё время шаттл, почему бы и мне не попробовать?

Поднявшись, я сбросила халат, натянула водолазку и лосины. Пару раз махнула расчёской по спутанным волосам и хотела уже выйти, но над дверью загорелась лампочка.

— Можно? — донеслось из коридора. Я вздохнула:

— Входите, Нардалл.

Не то он прогулял заседание, не то, как капризная примадонна, решил сменить образ. Вместо мундира на нём были спортивные брюки и серый шерстяной свитер; чёрные пряди, всегда тщательно зачёсанные, свободно падали на лоб.

— Холодает, — светским тоном заметил он, глядя за окно. — Скоро обещают метели. У вас на Земле они случаются?

— Смотря где. Я жила в России, меня трудно снегом удивить.

— А вот ниффины уже дрожат, — усмехнулся он. — После жары привыкать к такому… Но всё же и нам с вами в бурю лучше нос не высовывать. Не хотите прогуляться сейчас, пока погода ещё позволяет?

Подойдя ближе, он набросил мне на плечи тёплую накидку, отороченную пушистым мехом.

— Хотите сказать, что мне можно выходить наружу?

— Я же вас приглашаю, эрхеи.

Послать его мне хотелось, но недолго. Слишком долго я не была на свежем воздухе, слишком соскучилась по морозцу, по хрустящему снегу.

— У вас не найдётся чего-то вроде шапки? — я обвела руками вокруг головы. — Не хотелось бы подхватить простуду.

— А, я поищу.

Шагнув к двери, он добавил:

— С нами пойдёт охрана. Пожалуйста, не принимайте это на свой счёт. Я, как Верховный стратег, должен обезопасить себя.

— Никаких проблем. Наоборот, я довольна, что нам не придётся оставаться наедине.

Нардалл коротко рассмеялся:

— А вы и впрямь жестоки, эрхеи.

 

Шапок лар-лассы не носили вовсе, поэтому мне досталась лишь шерстяная повязка, прикрывающая уши. Но сверху я накинула капюшон, а рукава были достаточно длинными, чтобы обойтись без перчаток, поэтому я не мёрзла.

Земля почти сплошняком была покрыта прозрачной ледяной коркой, лишь кое-где присыпанной снегом. Сначала я всё боялась поскользнуться и шла очень медленно, потом потихоньку убедилась, что подошвы сапожек, обработанные каким-то специальным составом, вовсе не скользят.

— Как зачарованное царство, — я обвела взглядом скованные серебристым инеем ветви.

— Мне всегда здесь очень нравилось. Ещё когда приезжал на приём к Халиасу, моему предшественнику, знал, что когда-нибудь всё это будет моим.

— Самонадеянность сгубила многих, — заметила я, легонько поддев носком сапога снежную пыль.

— В том числе и ваших адмиралов, не так ли? Срок перемирия истёк, а мы не получили от них ответа. Жаль причинять ущерб такой прекрасной планете, как ваша, но у нас нет выбора.

— И что же вы решили предпринять?

Нардалл повернул руку, сдвинул рукав кожаного пальто:

— Через два часа начнётся полномасштабная бомбардировка. Я надеюсь, Объединённый Совет быстро одумается. Но на сей раз уже им придётся молить о мире, как о милости.

— Этого не будет.

— Боюсь, эрхеи, вы плохо знаете своих руководителей. Они горды на словах, а загони их в угол — будут целовать ноги любому, кто пообещает спасти их. Мне довелось слышать вопли одного адмирала, умолявшего вытащить его с разгерметизировавшегося корабля. Жалкое зрелище.

Я остановилась на дорожке.

— А я надеюсь, что однажды увижу, как вы будете умирать. Вот и посмотрю заодно, что от вашей гордости останется.

Слова сорвались с губ вместе с морозным дыханием. Нардалл рассмеялся, запрокинув голову:

— Я на многое готов ради вас, эрхеи, но такой радости я вам не доставлю.

Несколько минут мы шли молча, только наледь скрипела под каблуками. Замедлив шаги, Нардалл махнул рукой в сторону боковой аллеи:

— Хотите, свернём? Вы ещё не видели незамерзающий фонтан.

Я кивнула, и мы сошли на утоптанную в снегу тропинку.

На поляне среди высоких стройных деревьев, давно сбросивших листья, стояла круглая чаша, из которой, пузырясь, вырывались струйки воды, отсвечивающие радугой. Над чашей клубился пар, от него шло тепло — я со вздохом удовольствия протянула ладони вперёд.

— Под фонтаном находится горячий источник. Даже в самые жестокие морозы он не застывает. Некоторые лар-лассы верят, что это напоминание: Четверо никогда не оставят их, как бы тяжело ни было. Ну, а если серьёзно, это просто очень красивое место, куда хочется приходить и отдыхать. Хофф Алима — и тот обожает здесь бегать.

— Как у вас сейчас с Алимом? — спросила я. Нардалл пожал плечами:

— Больше он на меня не орёт. Только зыркает подозрительно, отмалчивается.

— Просто он ревнует меня к вам, вот и всё. Это естественно для его возраста. Его сейчас тянет к самостоятельности, ему хочется превзойти вас, выйти из-под вашей опеки.

— От его самостоятельности у меня уже волосы чуть не полиловели раньше времени, — буркнул Нардалл. — Ещё удерет на фронт, чего доброго.

— А может, вам стоит подумать, почему те, кто вам не безразличен, так хотят от вас удрать?

— Я-то откуда знаю? — он с досадой пнул сапогом снег. — Чужие мозги только служители умеют просвечивать, да и то не каждый.

Я только усмехнулась, глядя, как клубится у его плотно сжатых губ облачко дыхания. Если Нардаллу нравится во всех своих неприятностях винить других, глупо мешать ему.

Мне до него вообще дела нет. Только Алима жалко.

 

В лабораторию я заглядываю осторожно, не торопясь переступить порог. Мало ли, какой у них там эксперимент?

Несколько молодых людей прохаживаются от стола к столу, деловито записывая показания приборов. Странно, на них даже халатов нет… Я неуверенно покашливаю:

— Извините, а Энседо занят? Нельзя ли с ним поговорить?

Низкорослая плотная лар-лассийка поворачивается ко мне:

— Вам нужен Энседо ал Локко? Эй, Локко, по твою душу пришли!

— Зачем это? — лениво доносится из подсобки.

— Вероятно, в Отделе контроля наконец спалили, что ты халтуришь с чипами, — девица присела на стол.

— А вот и нет, — Энседо протискивается сквозь дверь, на ходу сбрасывая халат. — Здорово, Мария, что вы пришли. У меня как раз перерыв до трёх. Пойдёмте, наверное? В лаборатории особо не поболтаешь.

Двери за нами мягко закрываются, мы идём по коридору.

— Вы, наверное, проголодались, Энседо? Хотите, в столовую зайдём?

Он беспечно улыбается:

— В этом нет нужды. Мы, ниффины, автотрофы — для поддержания жизнедеятельности нам хватает воды, солнечного света и углекислого газа.

— Правда? Как растениям?

— Почти. Вот поэтому нам приходится не так уж легко на Лар-Лассе. Тут сейчас и солнца почти нет.

Потрясающе. А я-то думала, что питаться воздухом — это всего лишь поговорка.

— Послушайте, Энседо… Вот если вы, ниффины, такие неприхотливые в быту, зачем вам все эти войны?

— Ну, я бы не сказал, что мы всегда были мирным народом. У нас на планете не так много воды, и за реки наши предки дрались отчаянно. А сейчас… Эксперименты с химическим оружием мало кого ещё доводили до добра. Экология на Ниффии хуже некуда, но наши эксперты говорят, что это ещё цветочки. Скоро жить станет вообще невозможно.

— Погодите. Вы хотите сказать, что это война за территорию? Вам нужно куда-то переселяться?

— К сожалению. К Лар-Лассу, я, вроде бы, уже привык — а всё равно домой тянет, пусть даже без респиратора на улицу не выйдешь. Но на Земле, говорят, получше условия.

Я хмыкаю:

— Это если мы вас пустим туда.

— Ну, по последним сводкам, наши орудия пробили щиты над северной Африкой. Готовится десант.

Готовится десант… А я сижу здесь и даже вырваться не могу.

— Конечно, это всё — забота наших командиров, — разводит руками Энседо. — Я кто? Ассистент, скромный слуга науки. Вот сегодня вечером грузы с Ниффии придут — надо электронику получить по накладным. Небось в терминале отправки опять что-нибудь напутают.

— Что поделаешь, бюрократия. Далеко вам ехать до космопорта?

— Нет, грузы подвезут прямо сюда, в ангар, — Энседо ёжится. — Слава всем богам. Не знаю, как бы я вынес эту тряску по морозу.

 

Возле ангара шумно: поставки пришли полчаса назад, и Элло ал Иннее, ниффийский командир, сам проверяет ящики на радиацию. Забавно: Нардалла я рядом с ним видела от силы пару раз, а вот Орли так и вертится вокруг него. Вот и сейчас заглядывает ниффину через плечо, быстро-быстро что-то говорит.

Народу полно, и на меня вряд ли кто-то обратит внимание. Ниффины и вовсе меня не знают, а лар-лассам нет смысла заглядывать мне под капюшон. В ангаре холодно, почти все ходят закутанные.

Большинство, чтобы проникнуть сквозь железные двери, набирает какой-то замудрёный код. Наверняка у каждого он личный, с кучей паролей. В хакерстве я никогда не была сильна — сюда бы нашего Тойванена, он бы мигом всё взломал.

Зато Орли и ал Иннее возиться с цифрами не нужно: они просто прикладывают руку к прозрачной полоске на двери. Что это, сканер отпечатков пальцев? Считыватель ДНК?

Так или иначе, мне это мало что даёт. Такую информацию невозможно подделать, она куда надёжнее кодов.

Я уже повернулась, чтобы пойти обратно, и замерла, крепко стиснув пальцы в замок. А вдруг… Да нет, это вряд ли сработает. Я, скорее всего, попадусь, и тогда меня точно запрут в комнате, а может, ещё и наручники наденут. Но вдруг это мой единственный шанс вырваться?

Если у меня всё получится, я уже через несколько часов смогу увидеть Валю, Эдвина, всех наших. Снова сяду за пульт. А уж как Нардалл будет локти кусать...

Подавив смешок, я надвинула капюшон ниже. Пожалуй, сегодня я подожду: надо всё хорошенько обдумать.

Завтра попытаюсь.

 

Обычно перед сном Ресси заходит ко мне — поболтать. Вот и сейчас мы с ней устроились на диване под пледом, прихлёбывая разбавленный ладжи.

— Ветер-то как свистит, — озабоченно вздохнула она, косясь на окно. — Говорят, если буря к ночи — Кардами сердится.

— Не удивлюсь, если так, — усмехнулась я.

— В такую ночь из дома лучше не выходить. Эрхеи, — задумчиво улыбнулась она, поставив чашку, — а может, музыку поставим? Я давно хотела послушать что-нибудь земное.

— Да давай, — я потянулась к планшету. — Чего тебе хочется, посовременнее или, может, классику?

— Не знаю, — она неуверенно взглянула на меня. — Я романсы люблю старые.

— Тогда я Толкунову поставлю.

Хорошо-то как, аж тянет блаженно изогнуться и замурчать. Мягкая шерстяная ткань, ласкающая кожу, островато-сладкий запах ладжи…

— Вам подлить ещё, эрхеи?

— Наверное, не стоит, — с сожалением вздохнула я. И так, вон, щёки горят. Ладжи — это, конечно, не коньяк и даже не вино, но всё равно забываться не следует на чужой территории.

Мягкий, переливчатый голос словно окутывал, обнимал. Я прикрыла глаза, вслушиваясь.

Быть может, я до срока стала старой,

Но только в этом нет моей вины.

Какой бы мы красивой были парой,

Мой милый, если б не было войны…

— О чём она поёт? — тихо спросила Ресси.

— О том, о чём всегда поют, — отозвалась я. — О двоих. О несбывшемся.

Интересно, а был ли у Ресси кто-то, к кому её тянуло, кого хотелось обнять, несмотря на тысячи преград?

Эх.

Мой милый, если б не было войны… Наверное, сами мы во всём виноваты.

 

Чья-то крепкая рука на плече бесцеремонно выдернула меня из пушистой ватной дрёмы.

— Эрхеи Зайцева, вставайте.

Сев на постели, я ошалело оглянулась, пытаясь проморгаться. У изголовья кровати стоял Нардалл, чуть позади него маячили тёмные фигуры охранников.

— В чём дело? — я инстинктивно натянула одеяло по плечи. — Что вам от меня нужно?

— Следуйте за мной.

Я огрызнулась:

— Надеюсь, вы мне хотя бы одеться дадите?

— Одежда вам не понадобится, — ответил Нардалл. — Идёмте.

Даже так? Ну, извольте.

Сбросив одеяло, я поправила съехавшую с плеча ткань ночнушки и как была, босиком, потопала к двери.

Подол едва доставал мне до колен, было жутко холодно. Коридоры, которыми меня вели, казались знакомыми, но в темноте со сна трудно было разглядеть как следует.

На повороте охрана чуть поотстала, и моё запястье в мурашках легонько сжали тёплые пальцы Нардалла. Может, мне лишь почудилось это прикосновение, но на пару секунд дышать стало легче.

Меня втолкнули в ту же самую комнату, где я разговаривала с Михайловым и Вульфом. Только теперь перед монитором сидел Орли, а на экране была видна узкая, тесная кабина пилотов — и Суан за пультом.

Охранники подтащили меня за плечи к экрану, Нардалл снял с пояса свой волновой пистолет.

— «Эмео-2», — ровно произнёс он, — у вас на борту находится груз, принадлежащий правительству Лар-Ласса. Немедленно остановитесь, поднимите щиты и предъявите его для досмотра.

— Лар-Ласс-Главный, — отозвался Суан, не поднимая головы, — ваше требование является необоснованным, поскольку груз был принят нами на Теан-Лассе. Он вышел из состава колоний два часа назад и является независимой планетой.

Нардалл подошёл ближе.

— Вы нарушили договорённость. Если вы немедленно не смените курс, я убью заложницу.

Ноги у меня приросли к полу. Я ошарашенно смотрела на Нардалла — собранного, невозмутимого.

Он ждал, а Суан медлил, кусая губы.

— Итак, ваше решение?

Я услышала щелчок: пистолет перевели в режим уничтожения.

— Погодите, — Суан выставил руку вперёд. — Я не могу сам принять такое решение.

Обернувшись назад, он позвал:

— Высокий служитель Наамо, подойдите, пожалуйста.

Я огляделась вокруг. Дверной проём закрывали массивные фигуры охранников, а в маленькой комнатке прятаться было негде. Эффект неожиданности не сработает: эти громилы только и ждут, чтобы я сорвалась с места, да и Нардалл боковым зрением явно наблюдает за мной.

Бледные пальцы Орли выбивали на панели барабанную дробь: он, похоже, нервничал.

— Тээре, эрхеарте, — Наамо наклонил голову, подойдя к пульту. — Эрхес Нардалл, я слышал ваше требование. Прошу вас, не берите такую тяжесть на душу, дайте нам уйти.

— Вы отказываетесь подчиниться?

Светло-янтарные глаза служителя с грустью взглянули на меня, и мне мучительно захотелось вцепиться в его доброе, благородное лицо.

— У меня нет выбора. Наши соратники ждут этот груз, от него очень многое зависит.

— И вас не волнует то, что в гибели заложницы — Дочери Четверых — обвинят именно вас? — поинтересовался Нардалл.

— Придётся мне разделить с вами эту вину. Простите меня, Мария Сергеевна, — добавил он. — Я должен спасти Лар-Ласс, спасти Землю.

Серьёзно?! Ты говоришь это человеку, стоящему под дулом пистолета?

Видимо, на моём лице отразилось всё, что я думаю о нём лично, о Земле и о Лар-Лассе, так что он отвёл глаза.

— Что ж, — Нардалл повернулся ко мне. — Досадно.

Тонкие, длинные пальцы нарочито медленно скользнули по стволу, легли на спуск, и я изумлённо охнула: не верилось мне, никак не верилось в то, что сейчас должно произойти.

Орли неуверенно кашлянул:

— Не разгневались бы Четверо, эрхес…

— Выдумки, — отрезал он.

— Вы с ума сошли! — мой голос, наконец, вырвался из сжавшейся гортани. — Вам же народ не простит!

Слабая улыбка скользнула по его губам:

— С народом я управлюсь. А вот если я не исполню своей угрозы, никто больше не станет воспринимать мои слова всерьёз. Приятно было иметь с вами дело, эрхеи.

— Не надо! — надрывный крик Суана слился с жужжанием выстрела, и я сползла на палубу лицом вниз.

 

Ни рукой, ни ногой я не могла шевельнуть. Даже моргнуть, чтобы избавиться от щекотной пылинки или реснички в глазу, мне не удавалось. Но боли не было, и я отчётливо слышала голос Нардалла:

— Готовьте перехват по плану «Вихрь». Вы зря угробили хорошего человека, господа, это вам не сильно поможет… Уносите.

Это он, кажется, охранникам. Я не чувствовала, как они взяли меня за руки и ноги — лишь видела, что меня тащат куда-то по коридору. Вниз, вниз по турбоэскалатору… Кажется, здесь уже начинаются подвальные уровни.

Нажав на кнопку, один из охранников убрал силовое поле перед дверью. Створки заскрипели, расходясь, и меня уложили, кажется, на матрац.

Гулкие шаги затихли где-то за поворотом, а моё сердце всё ещё судорожно колотилось, никак не успокаиваясь. Чего же мне теперь ждать? Придут ли за мной — и когда?

Наверное, о чём-то подобном я догадалась, когда увидела под стволом пистолета металлический кружок парализатора. Такие штуки глушат боевой режим. Получается, Нардалл решил убедить всех, что перешёл черту. И зачем ему теперь я?

Оцепенение постепенно спадало: я уже чувствовала холод, пробирающийся сквозь тонкую ткань. Одеяла мне никакого не оставили, не то я уж как-нибудь подтянула бы его к себе едва гнущимися руками. Жаль, ничего, кроме тоненького матраца, в моей камере не было.

Не знаю, сколько времени прошло, но после долгих, выматывающих усилий мне удалось встать на четвереньки, а потом и вовсе перекатиться, сесть, вытянув ноги. Интересно, есть ли у меня соседи? Хотя едва ли имеет смысл Верховному стратегу держать преступников под своей резиденцией: это ж какой геморрой…

Силовое поле вновь зажужжало, отключаясь. Может, паёк принесли? И от одежды потеплее я бы не отказалась.

Дверь открылась, и ко мне вошёл Нардалл.

— Добрый день, эрхеи.

— Уже день? — я с усилием повернула голову. — Хотя здесь ведь нет окон.

Он положил рядом со мной на матрац мой утеплённый комбинезон.

— Вам не мешало бы переодеться. Может, помочь вам?

— Спасибо, не стоит, — хмыкнула я. — Займусь этим, когда вы уйдёте.

— Я ненадолго.

Противореча собственным словам, он присел на матрац рядом со мной.

— Наамо оказался наглее, чем я думал. Впрочем, мне следовало предположить что-то подобное, ещё когда он выпихнул вас вместо себя.

— Я сама выпихнулась.

— Не важно, — он лениво склонил голову к плечу. — Теперь, эрхеи, вы больше не заложница. Строго говоря, у вас вообще нет юридического статуса.

— И что же будет? Я так и просижу ближайшие сто лет в казематах?

— О нет, не более, чем пару дней — пока не улягутся некоторые… неизбежные волнения. А потом я увезу вас в свой загородный дом.

— Вон оно что, — я отвела плечи назад, потягиваясь. — И в каком же качестве мне предстоит там пребывать?

В глазах Нардалла зажглись озорные огоньки.

— Уверен, мы что-нибудь придумаем. Во всяком случае, теперь у меня нет необходимости просить вашего согласия на официальный брак, раз уж он невозможен.

— Да уж. А не боитесь, что я однажды исчезну из этого вашего загородного рая? Или что вы однажды не проснётесь, когда мне под руку попадётся кухонный нож?

Он беспечно улыбнулся:

— Вам понравится, Мария.

— Что ж, — я пожала плечами, — в вашей наглости я уже давно перестала сомневаться.

— Приятно, что во Вселенной есть нечто незыблемое.

Он поднялся. Мой вопрос догнал его уже у двери:

— А вас не смущает то, что я люблю другого?

— С глаз долой — из сердца вон. Так, кажется, у вас на Земле говорят.

 

В комбинезоне меня быстро перестало колотить, и тело уже более-менее слушалось. От стратегических раздумий отвлекал только урчащий желудок.

Итак, что мы имеем? Несколько дней в заключении — и переезд. Почему-то мне кажется, как бы ни охранялась эта дача, сбежать оттуда будет проще, чем из этой тюрьмы. Вот только тянуть так долго не хотелось бы. А то Нардалл в своей неподражаемой самоуверенности, кажется, всерьёз полагает, что я рада буду развлекать его. Ну, переметнулся он к ниффинам, ну, отдал мою планету им на заселение — подумаешь, мелочи…

Ох. А Алим-то знает, что я жива? Или уже сидит, стискивая кулаки, бормочет что-то под нос? Я надеюсь, Нардаллу хватит ума не выставляться моим убийцей перед ним. Потому что от парня можно ожидать чего угодно… как и от его отца. Одна кровь.

Мамочка. Папа. Оксанка. Если вы услышали в новостях обо мне — не верьте. Пожалуйста, не верьте.

Дверь тихонько приоткрылась, в камеру заглянула молодая лар-лассийка в чёрной форме. В руках у неё был поднос, и я сразу почувствовала сытный запах картофельного пюре и ветчины.

Не проронив ни единого слова, она поставила поднос передо мной и вышла.

 

Спала я урывками: всё-таки тонкий матрац — не самая удобная постель. А потом — новое утро… или день, или вечер: ощущение времени я совсем потеряла.

Никто, кроме молчаливой офицерши, не заглядывал ко мне, и, чтобы не наваливалась так сильно тоска, я принималась расхаживать по камере, громко, отчётливо проговаривая статьи устава Космофлота. Потом начала петь: голос у меня, конечно, не оперный, но всё лучше, чем тишина.

Учитывая, какая карусель у меня в голове вертелась, попурри получилось ещё то:

— Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой… I’m sexy and I know it!.. Не растает наш тонкий лёд — уноси меня, звездолёт… Группа крови на рукаве, мой порядковый номер на рукаве. Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне-э-э…

В горле начало колоть, и песни сменились дикими плясками ужаленной антилопы. Уже основательно упрыгавшись, я растянулась на матраце, подтянула колени к груди.

 

На сей раз дверь открылась без единого звука — похоже, кто-то смазал рычаги. Я расслышала только жужжание силового поля.

— Вас зовут Мария? — сипло спросила офицерша. — Мария Зайцева?

В руках у неё не было подноса.

— Да, это моё имя, — я привстала. — А что такое?

— Нэта, моя дочка, три солнечных цикла готовилась к тому, чтобы посвятить себя Четверым. Когда я узнала, что эрхес Нардалл забрал её вместе с другими детьми как заложницу…

Замолчав, женщина шагнула ко мне. Протянула мне волновой пистолет прикладом вперёд.

— Через два коридора — направо. Вы выйдете к турбоэскалатору. Подниметесь на нулевой уровень, свернёте в холл. У дверей обычно дежурит два охранника — есть смысл попытаться. А дальше уж… как повезёт.

Я машинально сжала прохладную рукоять. Как бы то ни было, мне уже сегодня повезло. И нет, я не буду прятаться на улочках столицы. Я пойду к ангару: всё или ничего.

— Одну минуту, Мария, — позвала меня женщина, когда я направилась к выходу. — Оглушите меня.

Вытянув руку, я нажала на кнопку и осторожно подхватила падающую без сознания лар-лассийку.

Хоть бы её наказали не очень строго.

 

Вжавшись лопатками в стену, я спешно прицелилась и пальнула в очередной раз. Как-то нелепо взмахнув рукой, солдат пошатнулся — я придержала его за плечи, чтобы от падения не было шума. Чуть не упала сама, до того тяжёлый был.

Интересно, каким чудом я всё-таки сдавала зачёты по физподготовке?

Ещё один коридор, и вот она, дверь ангара. Кода я не знаю, если сканер проверяет отпечатки пальцев, мне нечего ловить. Но если он работает по ДНК…

Осторожно закатав рукав, я прижала к прозрачной полоске на двери белый браслет. Тот самый, впитавший в себя капли крови Нардалла.

Глупая затея, на самом-то деле. Разве система проверки не способна отличить холодный камень от человеческой кожи?

Но, видно, права была та продавщица, говоря, что браслеты особые: полоска замигала синим, и створки дверей беззвучно поехали в стороны. Я поспешно шагнула внутрь, в прохладную тишину ангара.

Шаттл Нардалла — чёрно-золотистый, с алой полосой по борту — трудно было не узнать. Вопрос только в том, что я буду с ним делать? Хорошо, если в бортовом компьютере стоит какая-нибудь программа автопилота, а если нет? Я только земные корабли умею вести — и то с горем пополам.

А уж навигатор из меня и вовсе никакой. Космос не три сосны, тут заблудиться ничего не стоит.

Ну и что же? Мне вернуть в камеру, сложить лапки и покорно ждать Нардалла? Нет уж, я хотя бы попробую.

Шагнув к двери главного люка, я приложила к сканеру браслет, и она открылась, пропуская меня в кабину.

— Свет, — скомандовала я, но приказ был лишним: в кабине уже горели все лампочки.

Опустившись на корточки возле панели управления, Нардалл что-то подкручивал электронной отвёрткой.

— Эрхеи? — он поднял голову, не менее, кажется, поражённый, чем я. — Добро пожаловать на «Силата-Мер»… и хотел бы я знать, как вы сюда попали.

Я подняла руку с волновым пистолетом, потяжелевшим, по моим ощущениям, на добрый десяток килограммов. Перещёлкнула его в боевой режим.

— Встать, руки за голову. Выходите из кабины.

Нардалл медленно поднялся, опустил ладонь на бедро.

— Вы и в самом деле собираетесь стрелять, Мария?

— Даже не сомневайся, — процедила я. — Таких, как ты, я отстреливала десятками. Руки за голову, б…!

Видимо, что-то было в моих глазах и в дребезжащем на грани истерики голосе, отчего он послушался. Сцепил ладони на затылке, сделал шаг, другой к выходу — и каким-то неуловимым движением выбросил руку вперёд, сшибая меня на пол. Мой палец на спусковой кнопке дёрнулся, луч с шипением ушёл в стену, прожигая обшивку.

Прежде, чем я успела хотя бы привстать, Нардалл навалился сверху, прижимая меня к полу. «Буду отбиваться», — мелькнуло в голове опрометчиво данное Вульфу обещание. Да, отобьёшься тут…

— Ты действительно думала, что сможешь обмануть меня и угнать мой корабль? — горячее дыхание обожгло мне шею. Я всё-таки попыталась двинуть Нардаллу коленом в пах. Лучше бы не ёрзала.

— Ты никуда отсюда не улетишь, — сухие губы едва не касались моей кожи. — Потому что ты моя. Я сделаю с тобой всё, что захочу, и с твоей планетой тоже.

Я попыталась отвернуться, но и это мне не удавалось в стальной хватке. Всё, что я могла видеть — лихорадочно разгоревшееся лицо Нардалла, потолок с горящими лампочками, краешек компьютерной панели. И…

— Сверху! — истошно завопила я.

Реакция у Нардалла была мгновенной: он перекатился в сторону, всё так же закрывая меня собой. Луч прожёг пол в том самом месте, где мы только что лежали.

— Верховный стратег Нардалл, — мелодичный голос произносил лар-лассийские слова с чужими напевными интонациями, — вы не справились с руководством планетой. Мы требуем от вас немедленного сложения полномочий.

Нардалл инстинктивно вздрогнул, его тёплая щека на мгновение прижалась к моей щеке.

— Что ж за день сегодня такой, — шепнул он со смешком. — Сюрприз на сюрпризе. Назовитесь хотя бы, — прозвучало уже громко. — Должен же я знать, кому передаю полномочия.

Статный светловолосый ал Иннее, ниффийский советник, вышел из-за переборки. За ним последовал Орли.

— Сопротивляться бессмысленно, — сказал ниффин. — Резиденция окружена.

— Что ж, — Нардалл медленно поднялся на ноги, — кажется, у меня нет выбора.

Он отступил к иллюминатору, и охотники за властью увидели меня — живую.

Ал Иннее лишь слегка поднял брови. Орли дёрнулся всем телом, прижал ладонь к лицу. Побелевшие губы зашептали что-то, напоминающее молитву.

Нескольких секунд замешательства, овладевшего подчинённым, Нардаллу хватило: отпихнув того, он дотянулся до аварийной консоли.

Пенной волной, похожей на струю взбесившегося огнетушителя, обоих буквально вымело из шаттла. Люк бесшумно схлопнулся.

— Держитесь за что-нибудь, — выдохнул Нардалл, подскочив к пульту. — Сейчас здорово тряхнёт.

Доползти до кресла с ремнями безопасности я, разумеется, не успела, лишь уцепилась за выступ переборки. Коленями меня приложило об стенку так, что я не сдержала вскрика.

— Сильно ушиблись? — Нардалл, каким-то образом устоявший на ногах, наклонился к панели. — Подождите: выберемся в «зелёный коридор», я вам обезболивающее вколю.

— Не надо ничего колоть, — отмахнулась я. — Встать могу, значит, кости целы.

— Лучше пока не вставайте. И пристегнитесь, наконец.

Кое-как устроившись в кресле, я повернулась к стеклу иллюминатора и не увидела космической черноты. Мы летели над городом… мы, кажется, возвращались обратно, к резиденции.

— Вы с ума сошли?

— Угу, — меланхолично подтвердил он.

Шаттл затрясло от мелких толчков: по нам палили, и уровень щитов неуклонно полз вниз.

— Да что вы задумали? Захотелось умереть героем?

— Если вам нужны герои, эрхеи, это не ко мне, — скривился Нардалл. Скорректировав прицел, он выстрелил минимальным зарядом по одному из светящихся окон. Осколки со звоном посыпались во двор.

— Открыть аварийный шлюз, — отдал он голосовую команду. — Применить энергетический захват всех форм жизни в радиусе пятнадцати талларов. Переместить в шаттл.

Я прижала ладони к щекам.

Это же была комната Алима — вот за кем мы возвращались. А я даже и не вспомнила о нём.

Хороша подруга и наставница, которая думает только о собственной шкуре!

— Захват и перемещение произведены успешно, — произнёс электронный голос. Нас ещё раз тряхнуло, уже ощутимее.

— Щиты на минимуме, — пробормотала я.

Пальцы Нардалла пробежались по сенсорной панели. Мягкое свечение — и за стеклом уже не было ничего, кроме космоса.

— Орбитальная охрана нас не задержит, — не без самодовольства поведал мне Верховный стратег Лар-Ласса — уже несколько минут как бывший. — Чтобы сбросить код, блокирующий атаку на флагманский корабль, потребуется не менее десяти минут. Мы будем уже далеко.

Облегчённо вздохнув, я откинулась на мягкую спинку.

— Значит, «зелёный коридор». И куда же мы летим?

Острый взгляд Нардалла с интересом скользнул по моему лицу.

— А это уже решать вам.

— До орбиты Земли — пять часов и семнадцать минут, — бодро отрапортовал Алим. Хорошо их всё-таки учат в этом Институте. Я бы так быстро не рассчитала.

Нардалл, поглощавший какое-то безвкусное пюре из банки, повернулся ко мне:

— С управлением пока без трудностей?

— Идём по курсу, — я пожала плечами. Хофф, пригревшийся у меня под боком, одобрительно фыркнул.

— За полчаса до орбиты поменяемся. Не исключено, что именно сейчас там вовсю идёт бой.

Я кивнула.

— Скажите, Нардалл, что всё-таки стряслось? У меня от вашей политики уже голова идёт кругом.

— Стряслось то, что меня опередили. Я собирался по-тихому ввести Ниффию в сферу влияния Лар-Ласса, но это сделать, как мне казалось, было возможно только после капитуляции землян. Глупо распыляться на два фронта. А вот ал Иннее так не считал. Нашёл себе поддержку — надоело, видно, Орли в тени отсиживаться — и ударил. Сначала думал шаттл из строя вывести, чтобы меня разнесло на молекулы при начальной сверхсветовой скорости. Но ведь и мои специалисты не просто так работают.

Помолчав, он негромко усмехнулся.

— Мне доложили о подозрениях, и я пошёл сам всё проверить. Ал Иннее не дурак, он понял, что раскрывать карты надо немедленно, не дожидаясь чистки. Сделал ход — и проиграл.

Я потёрла лоб.

— Но ведь он не сам всё это задумал? Получается, Ниффия всё-таки хотела колонизировать Лар-Ласс?

Нардалл улыбнулся мне:

— Политика, Мария, это вечная жажда. Пьёшь и пьёшь, пока не лопнешь.

— И что же вы теперь намерены делать?

— А у меня есть выбор? Нет, теоретически, я мог бы сдаться войскам Земли как военный преступник… но я не уверен, что у Земли вообще остались войска. Мы могли бы развернуть корабль и втроём отправиться в межзвёздное путешествие — вот только едва ли это соответствует вашим желаниям, Мария — в золотистых глазах блеснули насмешливые искорки. — Соответственно, остаётся последний вариант: воевать.

— С кем же на сей раз? — не удержалась я от колкости.

— С теми, кто отнял у меня мою планету.

Вот и поди разбери: он сейчас о власти или о чём-то более человечном?

— Командир, — донёсся до нас серьёзный голос Алима. — К нам приближается корабль Космического флота, он наводит орудия.

 

Придвинувшись ближе к консоли, я почувствовала, как дрожат стиснутые руки. Только бы не забыть сигнал, ничего не перепутать… Алим легонько подтолкнул меня локтем:

— Похоже, они узнали код. Запрашивают видеосвязь.

— Включай.

Он щёлкнул кнопкой, и экран показал мне удивлённое смуглое лицо молодого капитана.

— Капитан-лейтенант Зайцева, военный психолог фрегата «Королёв», — выпалила я, не дожидаясь вопросов. — Возвращаюсь домой из плена.

Капитан озадаченно нахмурился:

— Зайцева, с «Королёва»? Однако…

Старший помощник что-то сказал ему — кажется, по-испански — и он кивнул.

— Поставьте двигатель на стабилизатор, необходимо подождать около двадцати минут для прибытия «Королёва». Капитан Михайлов разберётся. И чтоб без фокусов, — добавил он.

— Есть, сэр! — мой рот сам разъехался в улыбке. «Королёв» цел, Михайлов жив, Землю, похоже, ещё никто не захватил!

— Кто ещё находится на борту?

Я нерешительно помедлила, но мой спутник сам подошёл к экрану.

— Я эрхес Долат Нардалл, Верховный стратег Лар-Ласса. Со мной мой сын. На нашей планете произошёл государственный переворот, и я хотел бы вступить добровольцем в Космический флот Земли.

…А я-то думала, что наглость этого человека давно перестала меня удивлять.

 

Перемахнув через порожек, я бросилась навстречу Михайлову.

— Капитан!

— Каплей! — стиснув меня в медвежьих объятиях, он хлопнул меня по плечу так, что я шатнулась. — А мы уж думали — всё, пропала Зайцева.

— Зайцева так просто не пропадёт, — хохотнула Валя, подходя ко мне. — Товарищ командир, ну дайте же мне её обнять, бессовестную. Всех перебаламутила!

— А мои родители…

— Им пока не сообщали, — сказал Михайлов. — Генштаб приказал не разглашать информацию о вашем расстреле из опасения, что это отрицательно скажется на сотрудничестве с лар-лассийским сопротивлением.

Я прижалась щекой к Валиному плечу:

— Слава Богу.

— Что ж, эти лар-лассийские сказки не так глупы, как мне казалось, — усмехнулся капитан. — Тебя, каплей, и впрямь не берут боевые лучи.

— Луч не был боевым, — вздохнула я. — Нардалл не собирался убивать меня.

— Даже так? — он одобрительно крякнул. — Он совсем не глуп, наш приятель Нардалл. Оставил себе козырь на случай поражения.

Я не могла не поинтересоваться:

— Что теперь с ним будет?

— Это Генштабу решать. Нардалл утверждает, что он может быть полезным в борьбе против ниффинов, что у него есть кое-какие идеи. Посмотрим, оценят ли их адмиралы.

Валя толкнула меня под локоть:

— У кого-то закончилась служба.

Повернув голову в направлении её взгляда, я ахнула: раскрасневшийся, растрёпанный, ко мне бежал Эдвин.

Я рванулась к нему, не заботясь о капитане, о субординации, и мы влетели в объятия друг друга.

— Мария, — бормотал он, целуя мои щёки, брови, губы, нос, — Мария, Маша, я думал, что больше никогда, никогда…

— Всё, — я стискивала его плечи, спину, — всё кончилось. Я с тобой.

…Не знаю, сколько мы стояли так, вжавшись друг в друга. Гулкие шаги, раздавшиеся за спиной, заставили меня обернуться.

Нардалл шёл по коридору вместе с Ивеном Филлипсом и смотрел на нас весело, почти одобрительно.

— Куда вас, под арест? — спросила я с улыбкой, не выпуская руку Эдвина.

— До решения Генерального штаба я свободен. Кстати, если вы захотите повидаться с Алимом, нам с ним выделили четырнадцатую каюту.

Четырнадцатая? Это ж Валькина. Ничего не понимаю.

Эдвин требовательно вгляделся мне в лицо:

— Кто этот Алим?

— Сын Нардалла. Может, помнишь — высокий такой темноволосый мальчуган, он заходил ко мне в посольство.

— И вы с ним… дружите? Несмотря на то, что ты была у лар-лассов заложницей?

Я ласково погладила плечо Эдвина.

— Именно благодаря ему я, возможно, и сохранила здравый рассудок. Знаешь, мы больше чем друзья. Мы почти родные друг другу.

Он с сомнением покачал головой.

— Что ж, тебе виднее, как поступать.

— Эди, а как у тебя сегодня со временем?

— Я свободен… если, конечно, обойдётся без боевой тревоги.

— Может, пойдём к тебе в каюту? — я чуть наклонила голову. — Посидим, поболтаем. Ты мне всё-всё про всех расскажешь.

Чёрные глаза Вульфа засияли:

— Конечно.

 

До подъёма было ещё почти полчаса — я сонно повернулась на живот, не торопясь вставать. Одеяло почти сползло со спины Вульфа, край повис над полом. Надо прикрыть, прохладно у нас.

Подоткнув мягкую ткань, я придвинулась ближе к тёплому боку. Так бы и лежать. Чтобы никаких перестрелок, ран, тревог — только я и Эдвин, наша тихая спальня, мирный свет звёзд за стеклом.

Ох, ведь там уже не звёзды… там Земля. Конечно, ночью мы успели до неё долететь — и Генштаб, возможно, уже решил, что делать с Нардаллом и его сыном. А если они уже не на корабле?

Я поспешно спустила ноги с кровати. Кто знает, когда мы теперь увидимся с Алимом — надо успеть хотя бы попрощаться.

Стараясь не шуметь, я натянула свой комбинезон, аккуратно разложенный Эдвином на спинке стула, застегнула липучки ботинок и вышла в коридор. До четырнадцатой каюты недалеко, она прямо за углом.

Конечно, они могут ещё спать… Подожду-ка я сигнала о пересмене.

Прислонившись к стене, я зевнула, вальяжно скрестила ноги. Ждать пришлось недолго: навстречу мне из-за поворота шёл Алим. Чёрно-синие пряди были взлохмачены со сна, на лбу и щеках поблескивали капли воды.

— Я думал, ты спишь ещё, Маша.

— Мне уже скоро на смену заступать. Как ты?

— Осваиваюсь понемногу, — парень улыбнулся. — Капитан разрешил мне на «Королёве» остаться.

— Здорово. А что сказал твой отец?

— Одобрил.

— Он, наверное, проснётся нескоро? — я покосилась на дверь. Алим мотнул головой, грустно улыбнулся:

— Уехал уже на военную базу. Адмиралы хотят проверить его советы на практике.

Я невесело хмыкнула: это в каком же состоянии наш флот, если консультантом берут лар-лассийского перебежчика?

— Мы ведь с ним так и не поговорили как следует после того, как я вас в коридоре увидел, — вздохнул Алим. — Как думаешь, он на меня злится?

— Не похоже. Мне кажется, он давно уже забыл об этом.

— Я ему столько всего наговорил… И даже не извинился.

Я развела руками:

— Гордость часто мешает признать вслух свою ошибку. Он тоже гордый. Но разве от этого вы меньше любите друг друга?

— Нет, — улыбнулся Алим, — не меньше.

— Ну вот. Не мучай себя, всё хорошо.

— Кстати, Маша, — золотистые глаза заискрились знакомым блеском, — отец просил передать тебе кое-что.

Я невольно напряглась:

— Да?

— Что рано или поздно он непременно выяснит, как тебе удалось открыть дверь ангара.

 

Над сожжённым полем клубились столбы дыма, выползающего из глубоких, в человеческих рост, провалов. Покорёженные стволы деревьев пригибались к земле от ветра, и с голых веток осыпался пепел вместо листьев.

Меня невольно передёрнуло, я отвела взгляд от трансляционного экрана, повернулась к капитану Михайлову.

— Восточный Египет, — отозвался он. — Трёх ниффийских ионных бомб хватило, чтобы осталось… вот это. У меня нет кадров из Техаса, Баварии и Иркутской области, но там сейчас то же самое. На одну только дезактивацию местности год уйдёт.

— Сумасшедшие, — пробормотала я. — Ниффины — сумасшедшие. Свою планету изуродовали — так какой прок им будет от нашей, если они превратят её в пожарище?

— Думаю, они хотели запугать нас. Чем высаживаться, рисковать жизнями, проще пальнуть с орбиты. Но со второй бомбардировкой у них не сложилось: Наамо и Суан вовремя привезли с Теан-Ласса оборудование для синтеза универсального отражателя. Наши ребята молодцы, за сутки технологию освоили.

— А что это за отражатель? — я с любопытством подняла голову. — Вы не объясните мне на пальцах, товарищ командир?

Он махнул рукой:

— Я и сам-то не шарю в химии, это ты лучше у Казанцевой спроси. Ну… если совсем коротко: слыхала про озоновый щит?

— Он задерживает избыток солнечной радиации над Землёй, — кивнула я.

— Ну вот, а это вещество рассеивает ионные бомбы, они не успевают долететь. Формулу я сам не знаю: военная тайна. Говорят, она не умещается на трёх страницах. А в быту эта штука называется дефенций.

По привычке убрав руки за спину, Михайлов прошёлся вдоль стола с аппаратурой.

— Дефенций хорош ещё и тем, что он глушит половину тяжёлого ниффийского вооружения. Всё, что они могут — стрелять, как мы, рассеянным лучом.

— Значит, шансы теперь равны?

— Равны, да не совсем, — усмехнулся он. — Кораблей у них всё равно в полтора раза больше, а результативность совершенно нечеловеческая. Приказ Генштаба — все силы сосредоточить на подступах к орбите. Так что, видишь… несём боевое дежурство.

Я вновь наклонила голову.

— Ну, думаю, инструктаж можно считать законченным. И вот ещё что, каплей, — Михайлов остановил взгляд на моём лице. — Пополнение прибыло, но после драки у Марса двое стрелков погибло и двое в лазарете валяются.

— Вас поняла, товарищ капитан первого ранга.

Опять мне за пульт. А после вчерашней передышки Альянс, по идее, должен насесть…

— Разрешите приступить к исполнению служебных обязанностей?

— Приступай.

 

Нет, не показались ниффины. Похоже, какую-то пакость готовят. Но об этом заботиться — дело командира, а я сдала пост с чистой душой и зашагала в лазарет, к Вальке.

— Слышь, Машка, а мне скоро от наркомании лечиться придётся, — флегматично бросила она, заполняя в компьютере очередную карту. — Будешь меня навещать в палате с войлочными стенами?

— А с чего ты туда собралась?

Тонкие плечи под медицинским халатом тяжко опустились.

— Стимуляторы глушу пачками. Цирк какой-то круглосуточный, ни на минутку не прилечь. Постарайтесь сделать так, чтобы в следующей атаке никого не ранило, а?

— Постараемся, — я сочувственно улыбнулась. — Валь, где ты теперь обитаешь? Каюту сменила, а мне не сказала ничего.

Она хлопнула себя ладонью по лбу:

— Маразм крепчает. Извини, совсем из головы вылетело. Надеюсь, ты не вломилась ни к кому по ошибке?

— Нет, твою комнату отдали Алиму Нардаллу. Четырнадцатый номер у меня прямо счастливый — всех друзей собрал.

Придвинувшись ближе, я спросила, даже не пытаясь скрыть любопытства в голосе:

— Ну так всё-таки, какая у тебя теперь каюта?

В улыбке Вали мелькнула обречённость — словно у преступника, сдающегося властям:

— Вторая.

— Вторая? — удивлённо моргнула я. — Смежная с капитанской?

— Да, — Валины пальцы с силой сжали мою ладонь. — Мы не хотим больше ничего ждать. Алёша предложил мне переехать, и я согласилась.

— Алёша?..

— Представь себе, у капитана первого ранга Михайлова есть имя, — хихикнула она.

И то правда.

— Давно вы вместе?

Тёмные глаза подруги хитро блеснули:

— Помнишь, Суан бросился меня обнимать прямо здесь, в приёмной? Ну вот, в тот же день у нас с Алёшей был крупный разговор. Я никому не говорила, даже тебе… Сглазить боялась, — смущённо улыбнулась она.

Я рассмеялась:

— Вот это секреты у тебя! А Барковича вы куда дели, выселили?

Улыбка сползла с губ Вали, и я вздрогнула, боясь собственной догадки.

— Неужели…

— Нет, он живой. Пока, во всяком случае. Его удалось переправить в орбитальный госпиталь: до Земли бы он не дотянул.

— Его ранило при Марсе?

— Да, это было полторы недели назад. С тех пор он в коме. Профессора никаких гарантий не дают.

Сиплый голос Барковича отдался у меня в голове: «Меня ж каждый день угрохать могут. И его тоже…»

Я тряхнула волосами.

— Валь, ты тут правда скоро побелеешь, как твои бинты. Перерыв у тебя скоро?

— Официально — через двадцать минут.

— Вот и оставь своё хозяйство на медбратов, на роботов. Я тебя кое с кем познакомлю.

— С кем это?

— С одним славным парнем, у которого есть ручной хофф. Гладишь его, а он урчит, фыркает — тёплый такой… Пошли, пошли.

Дефенций, как объяснила мне Валька, штука очень неустойчивая. Слой в термосфере надо обновлять каждые пять суток.

За очередной дозой дефенция для вверенного нам сектора мы и прилетели на станцию «Дружба». Михайлов сразу пошёл к коменданту, взяв с собой пару солдат, а все, кто был свободен от смены, разбрелись по барам да по магазинам.

Я на «Дружбе» оказалась в первый раз, но на вид тут не было ничего особенного, что стоило бы осмотреть. Станция как станция: три яруса, административные отсеки чередуются с развлекательными. На стенах и на полу — зелёные стрелки-указатели.

Побродив немного, выпив кислородного коктейля на пару с Викой Казанцевой, я решила вернуться на корабль, к Вульфу, несущему трудовую вахту. Стрелки подсказали свернуть направо — я и свернула.

Судя по изумлённому лицу Терраджина Наамо, он совсем не ожидал меня увидеть.

— Тээре, служитель, — механически произнесла я. Наамо негромко вздохнул:

— Мария Сергеевна, мы же с вами уговорились: без званий.

— Как хотите, — я остановилась, выжидательно глядя на него.

— Я… слышал о вашем благополучном возвращении. И возблагодарил Четверых. Несмотря ни на что, мне все эти дни верилось, что они сохранят вам жизнь.

— Спасибо.

Я не отводила взгляда от бледного лица служителя — и он не пытался прятать спокойные, печальные глаза.

— Я должен был доставить на Землю реактор для получения дефенция, Мария Сергеевна.

— Можете не объяснять. Как капитан-лейтенант Космофлота я не могу порицать ваши действия. Как человек я вам очень благодарна за помощь в защите моей родной планеты. Но я не хочу вас больше видеть. Никогда.

Старый лар-ласс наклонил голову, фиолетовые пряди скользнули по лбу.

— Я понимаю, Мария Сергеевна. Ещё раз простите меня.

Посторонившись, я пропустила его. Он помедлил в дверном проёме, обернулся:

— Да хранят вас Четверо.

 

«И помните: сжатый дефенций крайне взрывоопасен. Достаточно одного попадания в грузовой отсек, чтобы нас всех разнесло не то что на атомы — на протоны и электроны. Сохраняйте повышенную боевую готовность до самого момента сброса. Стрелков это касается особенно».

Моя смена должна была начаться только через полтора часа, но слова капитана упорно крутились в голове. Вот так шарахнет — и прости-прощай…

Скорей бы уж за пульт, там как-то поспокойнее. Мелькающие огоньки на радаре не дают утонуть в тревожных мыслях. Смотри, отмечай, докладывай — думать некогда.

Когда же кончится война? Чтобы можно было не трястись за свою шкуру, за шкуру того, кто рядом. Спать спокойно, глубоко, не ожидая всей подкоркой визга боевой тревоги.

— Мария? — Эдвин отстранился, вопросительно заглянул мне в лицо. — Что-то не так?

— Извини, задумалась, — я со смехом потянулась поцеловать его.

— О чём? Что-то не так?

Я погладила его голое плечо.

— Всё хорошо, Эди. Это просто моя привычка.

Он неуверенно улыбнулся, но ничего больше не сказал, притягивая меня к себе. Я запрокинула голову, подставляя шею требовательным губам.

Эди славный, он никогда не пытается переделать других под себя. А вот Сашка как-то здорово разобиделся, когда после секса я спросила его, решил ли он к зачёту дифференциальное уравнение. Можно подумать, одно другому мешает!

Как же здорово… Целуй меня ещё, Эди, я хочу хоть ненадолго забыть эту войну, этот корабль, эти дурацкие приказы.

 

— Двадцать минут до точки сброса, снижаемся к границе термосферы, — Вика подняла взгляд от экрана. — На границе обзора в районе квадрата А-2/45 замечен неопознанный объект. Судя по форме, вероятно, астероид. Не исключено также, что это ниффийское боевое судно в маскировочном пятне.

— Вас понял, F-6, — отозвался Михайлов. — Продолжайте наблюдение.

Беззвучно вздохнув, она отключила связь и повернулась ко мне.

— Слушай, Маш, я тут подумала… А почему бы в случае атаки просто не избавиться от груза?

— Дефенций жутко дорогой, — я дёрнула плечом. — Каждый миллилитр на счету. Надо обязательно доставить его в сектор, иначе — трибунал.

Помолчав, Вика наклонилась ко мне:

— Разве трибунал не лучше смерти?

Я криво усмехнулась:

— Смотря к чему приговорят. А вообще, капитану решать. Скажет выбрасывать — выбросим.

— А если бы ты была капитаном? — не отставала Вика.

— Я бы сделала всё, чтобы выполнить задание. Планета без дефенция не выдержит, а меня из-за него вообще чуть не пристрелили — не хватало ещё разбазаривать.

С беззвучным вздохом она отвернулась к своему пульту.

— Ты, наверное, думаешь, что я трусиха. А я просто химик, а не стрелок, понимаешь?

— Угу, — я взглянула на радар. Пятно увеличивалось, но не слишком быстро — наверное, и вправду астероид. — Я специально выбирала себе самую мирную специальность, которую только можно придумать для офицера. Да я и в Академию-то случайно попала.

— Правда? — заинтересовалась Вика.

— Парень, который мне нравился, мечтал быть пилотом. Ну, я и пошла за ним следом, а на втором курсе обнаружила, что Академия — это как раз по мне.

— А что случилось с парнем?

— Мы поженились, через три года развелись. Сейчас он какими-то железяками торгует.

Вика понимающе улыбнулась.

— А мне сказали на городской олимпиаде по химии, что военные исследования лучше всего финансируются. Я и соблазнилась…

— Капитан, пятно испускает гамма-след! — раздался позади голос Вульфа. — Это ниффийский корабль!

— Орудия к бою. Время до точки назначения?

— Семь минут.

— Максимальное ускорение.

Помедлив, капитан устало добавил:

— Мы должны от них оторваться.

 

С хорошими пилотами мне доводилось летать не раз — но Михайлов не был хорошим, он был исключительным. Мы неслись во тьме, и я почти слышала, как звенит у меня в ушах космическая тишина. Расстояние между нами и ниффинами уменьшалось, но очень медленно, и стрелять им было не с руки. Всё же пару раз в иллюминаторе мелькал жёлтый луч — мимо, опять мимо.

— Команде сброса приготовиться, — сипло скомандовал Вульф. — Запускаю обратный отсчёт.

Десять. Девять. Восемь… Луч полыхнул снова, чуть-чуть не задел обшивку.

— Сбрасывай!

Грузовые люки бесшумно открылись, и словно серебристый вихрь брызнул вниз, на планету. До Земли он не долетит, но и в космосе не растворится: слишком сильна гравитация.

Секунды текли нестерпимо долго, время словно растянулось жевательной резинкой. Наконец сияние потухло.

— Сброс окончен, — отрапортовал Ивен Филлипс.

Наверное, от облегчения капитан промедлил долю секунды. Нас тряхнуло, из-за переборки потянуло едким дымом.

— Устранить повреждения! Возвращаемся на базу.

Один кораблик — это не флотилия, к базе они не сунутся… Я попыталась навести прицел, но попасть в лар-лассов было не легче, чем им — задеть нас.

— Есть! — ахнула Вика, сжимая кулаки. — Я попала, Маш, я попала прямо по носу!

Обжигающая волна шибанула мне в грудь, вместе с креслом я отлетела к стене.

Больно было пошевелиться, больно было даже вдохнуть. На глаза наползал грязно-бордовый туман, я ещё видела моргающие аварийные лампочки, глянцевито-чёрные кудри Вики, рассыпавшиеся по стрелковой панели… Потом всё расплылось.

 

— Очухалась, — буркнула Валя, перекручивая у меня на лбу какой-то проводок. — Пускать таких, как ты, в космос — всё равно, что первокласснику давать ядерную бомбу.

— Хорош, — выдохнула я. — Воды дай.

Чья-то прохладная рука коснулась моей щеки, поднесла к губам кружку. Я жадно глотнула раз, другой.

— Пока хватит, — произнёс мягкий мужской голос. — Передохните.

Оторвавшись от своих загадочных приборов, Валя подошла ближе.

— Тебя задело боковой волной. Удар прошёл по касательной — повезло. Но для полной регенерации повреждённых тканей придётся полежать три дня.

— Ничего… А Вика?

В уголках Валиных глаз собрались досадливые морщинки, и я поняла, что она скажет мне.

— Вика попала под прямой удар. Её даже не донесли до лазарета.

Поняла. Но почувствовать никак не могла: Вика, с которой мы только что болтали, пересмеивались?

Вика, которая хочет проводить химические исследования и не любит стрелять. Вика, которая так рада своему нечаянному попаданию…

Я с трудом перевернулась на бок — под левой лопаткой защемило. Шершавая ткань наволочки царапнула щёку.

— Осторожно, не сдери пластырь, — предупредила Валя. — Если что понадобится, нажми на кнопку. Я пойду вздремну немного.

 

Эдвин наконец ушёл: я буквально заставила Вальку выставить его. Ему надо хоть немного поспать.

— А ты точно тут справишься одна, Мария?

Нет, блин, я рассыплюсь, если ты не будешь меня за ручку держать!

Прости, Эди. Наверное, мне просто хочется, чтобы ты остался, мне жутко одной в этой стерильной тишине. Но завтра может быть новая атака, а если ты не выспишься, займёшь, может, место на соседней койке с ранами куда серьёзнее.

Ничего этого я не сказала, я просто смотрела на него. И он с улыбкой шагнул к двери — кажется, понял.

Это же самое главное, когда двое понимают друг друга, правда?

— К тебе ещё один посетитель, — сказала Валька, меняя в компьютере программу регенерации. — Мичман Филлипс. Выставить?

— Пускай войдёт.

Чаще всего Ивен приходил ко мне за консультацией. Надеюсь, сейчас ему не придёт в голову изливать мне свои проблемы: я на больничном, в конце концов.

— Как вы, мисс Зайцева?

— Держусь, спасибо.

Ивен присел на табурет. Он словно вытянулся за те дни, что я его не видела. А может, просто казался старше от усталости и нервов.

Война — не лучший способ повзрослеть.

— Жалко мисс Казанцеву. Я знал её немного. И сержанта Паульсена тоже.

Помолчав, он добавил:

— Баркович в коме… Никогда бы не подумал, что и его буду жалеть.

— На свете полно людей куда хуже него, — вырвалось у меня.

— Да. И потом, Баркович хотя бы ни перед кем не притворялся: он честно не любил нас. А есть такие, которые напоют в уши — а потом… Никогда больше не буду в интернете знакомиться.

Я приподнялась на постели, опираясь локтями.

— Ты про своего друга? О котором ты мне на Роало рассказывал?

Ивен кивнул.

— Он даже на форум больше не заходит. Хотел бы я знать, просто знать, жив ли он, раз уж общаться со мной у него больше нет желания.

От напряжения и неудобной позы мою грудь словно ножом полоснуло — пришлось откинуться на подушки.

— Вы познакомились на «Форуме Охотников». Ты написал ему первый.

— Да, — Ивен с удивлением взглянул на меня. — Разве я и это говорил?

Никогда. Никому. Ни слова — из того, что тебе доверил клиент. Вот главная заповедь психолога, которую вдалбливают в голову студентам ещё на первой лекции. Если ты её нарушил, ты не имеешь права работать дальше.

— Твоего друга по переписке зовут Стоян Баркович. Он давно испытывал к тебе… привязанность, но не решился признаться в ней.

Ивен резко встал, табурет шатнулся. Я прикрыла глаза.

Правила этики — это не бюрократия. Они созданы из многолетнего человеческого опыта, чтобы такие, как я, не наступали в сотый раз на одни и те же грабли.

Вообще, над дверью с надписью «Чужая жизнь» стоило было повесить плакат: «Не влезай — убьёт!»

А я вот влезла. Может, в такое время, когда убить может по-настоящему, стоит помочь кому-то открыть запертую дверь?

 

Валька качала головой, глядя, как я ковыляю по палате.

— Ну куда ты торопишься? Тебе лежать надо ещё минимум десять часов.

— Пока я лежу, кому-то приходится отпахивать две смены за меня.

— Скажите пожалуйста, человеколюбие какое, — хмыкнула она. — Не обижайся, Маш, но большей эгоистки, чем ты, я в жизни не видела. Ты просто ненавидишь беспомощность, так?

— Ну, допустим, — я присела на край койки.

— Тогда прекрати этот кипеш, подруга. Всё равно в нас могут шарахнуть в любой момент, и ничего от тебя и от меня не зависит.

Я упрямо вздёрнула подбородок:

— Зависит. Зависит хотя бы, как мы проведём этот момент.

Валька махнула рукой:

— А, дурака не переспоришь. Разойдутся регенерационные склейки — даже не уговаривай латать тебя заново.

Двери палаты беззвучно разошлись, пропуская Алима — в его энергичной походке ощущалась готовность прорваться сквозь любые заслоны.

— Маша, — он уселся напротив меня, сцепил руки под коленями. — Пожалуйста, поговори с капитаном Михайловым. Пусть он проверит меня. Я умею стрелять, я за день освою лучевую установку на вашем корабле.

— Алим, — я неуверенно коснулась его руки. — Зачем тебе это?

— У вас же не хватает людей. Маша, я хочу вместе с вами бить врагов.

— На той стороне есть и твои соотечественники, — напомнила я. Мальчишка процедил:

— Тем хуже для них. Они прогнали меня с моей родной планеты.

Помедлив, я покачала головой.

— Нет, Алим. Это слишком опасно. Ты не должен подвергать свою жизнь такому риску.

Его рот как-то напряжённо дёрнулся, золотистые искры гнева сверкнули в глазах:

— За жизнь мою боишься? Ты такая же, как всё здесь, на этом к’хадовом корабле. Я для всех вас — заложник. Только не рассчитывайте, что вы сможете управлять моим отцом через меня!

Вскочив прежде, чем я успела его остановить, он выбежал из палаты.

Я прижала руку ко лбу:

— Господи, что он такое говорит?

— Правду, — отозвалась Валька, встряхивая какую-то смесь в колбе. — Я не берусь судить, как относишься к нему ты. Но то, что адмиралы не просто так оставили его на «Королёве» — бесспорно. Неужели ты думаешь, что они без гарантий поверили бы перебежчику?

Спорить было не о чем.

Наверное, они оба знали, на что шли — ещё до стыковки с «Королёвым». Бежать было некогда, да и возможностей не было.

И это ведь я притащила их к Земле… А что ещё имело смысл сделать?

Валина ладонь легла мне на плечо:

— Ложись, Зайцева. Время сеанса регенерации. Голову ты поломать ещё успеешь.

Как-то вымоталась я сегодня на дежурстве. Да ещё с утра поясницу ломит, живот крутит при каждом шаге. Валя звала на посиделки в кают-компанию — я не пошла, предпочла остаться у себя с пледом, чашкой чая и «Триумфальной аркой» в планшете.

Вот не люблю я романы с печальным концом — а этот в который раз перечитываю. Может, потому, что для героя всё же остаётся надежда? Или мне просто хочется отгадать, почему отношения мужчины и женщины даже такие прекрасные авторы видят соперничеством?

Едва ли я стала бы играть с человеком, которого люблю, в кошки-мышки. Хотя стоит ли зарекаться?

Мои размышления прервал сигнал сканера на двери.

— Маша, можно к тебе?

Я нажала кнопку:

— Заходи.

Алим как-то боком протиснулся в комнату, неуверенно взглянул на меня.

— Я вчера сказал глупость. Ты сердишься?

— Не сержусь, — от сердца у меня отлегло. — Иди сюда, Алим.

Он уселся рядом со мной, и я накрыла бледную длиннопалую ладонь своей.

— Я не знаю, что думает о твоём положении на корабле капитан Михайлов. Он хороший человек, достойный офицер, но я не берусь залезть к нему в голову и прочитать его мысли. Я не могу достоверно предсказать, какие на тебя планы у Генштаба. Очень может быть, что многие и впрямь рассматривают тебя в качестве заложника.

— Я в этом не сомневаюсь.

— Скажи, Алим, когда я была заложницей на Лар-Лассе, разве ты любил меня меньше?

Помедлив, он тихонько выдохнул:

— Нет. Мы любили тебя не меньше, ничуть.

— Вот и запомни, — я крепче сжала его руку. — Мне всё равно, заложник ты или нет. Если кто-то попытается тронуть тебя — не важно, кто — я достану ультралазер. И, если понадобится, буду стрелять на поражение.

Алим серьёзно кивнул.

— Я постараюсь не доставить тебе таких неприятностей.

— Хорошо, — я улыбнулась. — Хочешь чаю? Земного, не синтезированного. Я с собой брала из Липецка.

— Давай. А про Липецк мне расскажешь?

Над дверью вновь вспыхнула лампочка.

— Можно?

— Да-да, — неуверенно отозвалась я.

Эдвин шагнул вперёд и остановился на пороге, с затаённым неудовольствием покосился на Алима. Тот ответил спокойной, удивительно взрослой улыбкой.

— Мария, я, наверное, не вовремя?

— Почему же, присоединяйся. У нас, как видишь, файв о’клок — настоящее английское чаепитие.

Эдвин неуверенно качнул головой:

— Я попозже зайду.

Помолчал, словно ожидая чего-то, и вышел в коридор. Двери мягко закрылись.

Наверное, мне надо было что-то сказать Эдвину, но что? Он ведь и вправду… не вовремя.

 

— Ну что, допрыгалась? — Валя осторожно потянула наверх мою форменную водолазку с пятнышками крови. — Говорила я тебе, сиди в палате и не высовывайся. Хоть один раз-то попала? Было ради чего страдать?

Мой беззвучный вздох послужил достаточным ответом.

— Ладно, могло быть и хуже. Сейчас я прилеплю регенерационный пластырь — по идее, этого хватит. Но если что, положим тебя на восстановительные процедуры.

Мягкая прохладная полоска коснулась моей саднящей кожи, и Валя добавила сквозь зубы:

— А Алёшке я ещё всыплю люлей.

— Каких это люлей вы собрались всыпать командиру корабля, товарищ капитан-лейтенант? — Михайлов с беззаботной улыбкой заглянул в палату. Уголки Валиных губ дрогнули:

— Только попробуй в следующих раз раненых за пульт сажать.

— Где бы ты мне нашла здоровых…

Подойдя ближе, он поцеловал её в макушку, и я невольно отвела взгляд. Прежний капитан Михайлов не стал бы показывать свои чувства к подчинённой перед другими.

Но какой смысл скрываться сейчас, раз каждую минуту тебя могут пристрелить?

— Как твоё здоровье, Зайцева?

— Меня обещали на ноги живо поставить, — я кивнула на Вальку. — К следующей вахте я буду…

— Никаких «следующих вахт»! — Валька сверкнула глазами. — Пока я здесь начальник медслужбы, будьте добры выполнять мои указания.

Откинувшись на спинку кресла, она устало провела ладонью по волосам.

— Вот я чего не пойму… Ниффины получают энергию от солнца, питаются с помощью фотосинтеза, как растения. Им не нужно искать себе еду — и уж тем более охотиться за ней. Откуда же у них такая сила, скорость реакции и способности к регенерации? Эволюция никого ещё ничем лишним не награждала.

— Может, это результат мутации, — я пожала плечами. — Энседо говорил, что у них вся планета химией завалена.

— Уж слишком удачная мутация, ты не находишь? Разве что эксперименты в этом направлении проводились намеренно. Но для этого у власти должен был встать кто-то совсем безбашенный. Кстати, — Валя повернулась ко мне с любопытством, — как там Нардалл? Его ещё не заперли в лабораторию на опыты?

Я дёрнула плечом:

— Мне-то откуда знать? Он мне не докладывался.

— Я просто подумала… он же, фактически, твой пленник. Ты его привезла. Может, ты до сих пор имеешь какое-то влияние на его судьбу.

— Командование с ним разберётся без меня.

Приподнявшись, я покосилась на дверь, и Валя цыкнула:

— Куда намылилась? Сиди, пока пластырь не рассосётся.

— А в какой квадрат мы сейчас направляемся, товарищ капитан первого ранга?

— Держим курс в систему Троя. По пути, правда, придётся, зайти на станцию Хоуп, переправить в госпиталь Стивенсона и Ковалевского. Им не лучше?

Валя мотнула головой.

— А заодно и Барковича навещу. Он там же лежит. Говорят, до сих пор не пришёл в себя… Так и скажу ему: нечего лениться, надо возвращаться в строй.

 

У дверей рубки я застала непривычную картину: мичман, отчаянно спорящий с капитаном, размахивающий руками. Кажется, Ивен всерьёз намерился что-то доказать начальству, а Михайлов лишь покачивал головой и не особенно возмущался дерзостью.

Подслушивать их разговор меня не тянуло, я и так припозднилась. Эдвин, наверное, уже ждал меня на палубе: мы с ним уговорились погулять по станции, и по этому случаю я даже переоделась в гражданское. Белая блуза с кокетливым воротничком, синяя клетчатая юбка, купленная на Лар-Лассе — мне трудно было узнать себя в зеркале.

Точно, вон он, Эдвин, стоит вполоборота возле иллюминатора. Тюльпаны-то у него откуда? Неужели уже успел сбегать в торговый ряд?

— Мария, какая же ты воздушная, неземная.

Мягкий, ласковый запах бутонов окутал меня, я счастливо прижала букет к груди.

— Эди!

Обняв его изо всех сил, я потерлась щекой о его щеку, тёплую и немного колючую.

— А как ты узнал, что я обожаю розовые тюльпаны?

— Военная тайна, — чёрные глаза хитро блеснули.

Ивен лазерным лучом пронёсся мимо нас, едва не сбив меня. Эдвин прижал меня к себе, гневно зыркнул на мичмана:

— Стоять! Как вы ведёте себя со старшими по званию?

Он беспомощно оглянулся на нас, но ноги словно сами несли его за поворот коридора.

— Наглость какая, — буркнул Эдвин, гладя меня по волосам. — Я подам на него рапорт командиру.

— По-моему, командир уже в курсе, что Филлипса какая-то муха укусила, — вздохнула я. — И я могу лишь догадываться, какая.

— Но сшибать офицеров в коридоре…

— Ты прав, на это должна быть очень веская причина.

 

Мы летим в систему Троя, мне заступать на вахту через два часа, так что пока я развлекаюсь попытками загрузить Спейс-ком. С интернетом в космосе сейчас примерно так же, как со льдом в пустыне. Может, и на Земле не лучше — мне-то откуда знать?

Дедушка Фрейд сочувственно смотрит на меня с экрана. Он-то всегда знал, что все проблемы человечества — от подавленных желаний, непрожитых чувств… Хотя у меня лично сейчас только одно желание: проснуться дома, у себя в кровати. Чтобы папа опять ворчал, называя меня соней, мама ласково звала завтракать, а Оксанка вертелась перед зеркалом, размазывая по лицу мою косметику в стиле «Вождь племени Тумба-Юмба».

О, Спейском-то грузится потихоньку. В час по чайной ложке, вместо картинок серые квадратики, но всё же... В полстраницы — главная новость: президент Восточного блока наградил орденом «За помощь фронту» третьей степени виднейших предпринимателей, выделивших крупные денежные суммы на снаряжение боевых кораблей. Гольдман, Майсурадзе, Петров, Серебрянский… Серебрянский? Я щёлкнула пару раз по упорно не желающей открываться фотке. Мог ли мой Сашка так далеко шагнуть, чтобы его наградил президент?

Хах, возможно, новый скафандр, который мне выдали на базе, куплен на Сашкины миллионы.

Что ещё? Джуди Галакси записала новый сингл «Землянин, сражайся до конца!», радостно сообщает мне мигающая разноцветная надпись. Я бы даже послушала: иногда хочется попсятины, как лапши «Быстросуп» вприкуску. Но здешний интернет точно не потянет музыкальный файл.

А не лечь ли мне подремать? Накроюсь пледом, суну голову под подушку… Что-то я в последнее время клюю носом на ходу. Хоть раз бы нормально выспаться.

Открыв дверцу шкафа, я достала с верхней полки небрежно скомканное шерстяное покрывало, встряхнула. Нагнулась, расстёгивая липучки на ботинках — и лампочка над дверью загорелась.

А что ты думала, Зайцева, тебе дадут дрыхнуть?

— Кто?

— Я, Маша, — голос тихий, почти шёпот. — Ты не спишь?

— Повезло тебе, опередил Морфея на пару минут, — я со вздохом отперла дверь.

Честно, Алима я рада видеть в любое время, но сейчас уж очень манила кровать. А заговорщический вид юного лар-ласса, складка у переносицы и планшет, который он прижимал к груди, подсказывали, что беседа будет небыстрой.

— Садись, — я хлопнула по покрывалу. — Что стряслось? Ты раскрыл ниффийскую военную тайну?

Парень мотнул головой.

— Через четыре минуты отец должен мне позвонить. Я получил сигнал. А мою каюту, скорее всего, прослушивают и просматривают.

Паранойя в начальной стадии? Совсем не обязательно. Начальству что угодно может в голову прийти.

— Всегда пожалуйста, — я не без иронии провела рукой в воздухе. — Можешь говорить отсюда. Но, теоретически, здесь тоже могли прослушку поставить. Я никогда не проверяла.

Алим взглянул мне в глаза:

— У тебя её, по крайней мере, может не быть.

Вот такие в наше время рассудительные дети… Дети лар-лассийских командиров, ха.

Из меня плохая вышла бы офицерская дочь.

— Куда ты? — Алим повернулся, увидев, как я направляюсь к двери.

— Ну, ты же будешь говорить с отцом. Наверное, мне лучше оставить вас наедине.

— Это совсем не обязательно, эрхеи, — донеслось из динамика планшета. — Я не настолько неосторожен, чтобы обсуждать с Алимом стратегические вопросы по недостаточно защищённому каналу. Мне лишь нужно убедиться, что он жив и чувствует себя удовлетворительно.

Я подошла к столику, наклонилась над пластинкой экрана. Отчего-то мне казалось, что я сейчас встречусь с усталым, изнурённым взглядом, увижу постаревшее лицо и запавшие скулы — и мне было страшновато: вдруг пожалею его? Но в золотистых глазах блестели прежние нахальные искры, а улыбка не потеряла ни крупицы самодовольства.

Бесстыжая лар-лассийская морда, вот кто вы, эрхес Нардалл.

— Полагаю, вы тоже чувствуете себя удовлетворительно, — проронила я.

— Я должен отдать должное вашим коллегам: они весьма внимательно относятся к моим пожеланиям. Алим, иди сюда, — позвал он. — Я хочу посмотреть на тебя.

Мальчик почти приник к стеклу.

— У меня… У меня всё хорошо, отец.

— Славно. Я знал, что вы меня не подведёте, эрхеи Зайцева. Моя благодарность…

Я подавила вздох.

— Давайте сразу проясним один вопрос. Мне не очень приятно, что я вынуждена говорить это при тебе, Алим, ты извини меня.

Алим повернулся ко мне, серьёзно кивнул.

— Так вот, эрхес, если я делаю что-то для вашего сына, я делаю это для него — и точка. Вы к этому не имеете ни малейшего отношения, и благодарность ваша мне не нужна. Возможно, в данный момент мы союзники, но это вынужденная мера.

Нардалл откинулся на спинку кресла, гладкие чёрные пряди скользнули по вороту формы Космофлота без погон.

— А кем же мы, на ваш взгляд, станем, когда кончится война?

— Когда кончится? — у меня вырвался смешок. — Я не берусь представить, сколько лет ещё она будет продолжаться. Сколько людей убьют.

— Ниффины пришлют к вам делегацию для мирных переговоров спустя примерно три земных недели, — невозмутимо отозвался Нардалл. — Полагаю, единственным выдвинутым условием будет прекращение боевых действий в космическом пространстве Ниффии. Ну, возможно, они попытаются свести к минимуму сумму контрибуции: всё-таки экономика угроблена гонкой вооружений, экология кошмарная…

Я улыбнулась — так, наверное, улыбаются людям с опасными психическим отклонениями:

— И вы всё это лично гарантируете?

Он слегка склонил голову к плечу:

— Гарантировать я ничего не могу. В отличие от одной моей очаровательной знакомой, я не присваивал себе сверхъестественных полномочий.

— Но ты постараешься, правда? — тихонько спросил Алим.

— Конечно. Я постараюсь.

Экран сменился на голубой фон заставки неожиданно — без прощаний. Губы Алима дрогнули в улыбке, он протянул руку к стеклу и тут же отвёл её назад. Не отец ли вбил ему в голову, что мужчина не должен быть сентиментальным?

— Ты его очень не любишь, — тихо сказал Алим.

— Я думаю, ты согласишься, что у меня на это есть причины.

— Конечно.

Помолчав, он добавил:

— Не всегда людям нужны причины, чтобы друг друга не любить. Вот моя мама была очень красивая, и отец тоже красивый…

Ну, это спорный вопрос.

— Им всегда было о чём поговорить. Но один раз я увидел её в саду с эрхесом Каррелом, они целовались. Вечером я спросил у мамы, зачем она это делала. Знаешь, Маша, — он провёл ладонью по лбу, — она так и не смогла мне ничего объяснить. Обещала мне горы сладостей и новую гоночную ракету, если я ничего не расскажу отцу.

— А ты?

— Не рассказал, — он нахмурился. — Ракету подарил Тайру, моему другу, а шоколад скормил Одди.

Что ж, Нардалл мог узнать об интрижках своей жены и без участия Алима. Не за измену ли ей пришлось расплатиться жизнью?

— Кстати, как там Одди?

— У-у, ещё больше разъелся, — Алим развёл руками вширь. — От миски с яблочным пюре его не отгонишь. Хочешь, пошли к нему?

Я покосилась на таймер. До смены мне осталось ещё полчаса, на сон точно не хватит. Отчего бы не поиграться с круглым симпатичным хоффом?

— Представляешь, Баркович очнулся.

Я отставила тарелку с наполовину раскрошенным пирожным, подвинулась, давая Эдвину место.

— Давно?

— Сегодня утром.

— За это надо бы выпить. Жаль, что до смены не выветрится.

Эдвин задумчиво провёл ладонью по щеке.

— Может, всё-таки не врут нам в новостях, а? Изобретают какие-то новые способы лечения. Баркович три недели не мог проснуться — а тут…

Я мотнула головой:

— Если человек в коме, он, вероятнее всего, не хочет проснуться.

— И Баркович захотел после того, как его навестили капитан и мичман Филлипс? — в глазах Эдвина мелькнула любопытство. — В таком случае, дружба — великая вещь.

— Кто бы сомневался, Эди.

— Кстати, Филлипс таки получил свои пять нарядов вне очереди, — сообщил он мне. — В другой раз аккуратнее будет.

Что ж, не думаю, что это Ивена сильно расстроило.

Помолчав, Эдвин придвинулся ближе ко мне. Тёплые пальцы легли на моё запястье, поглаживая.

— Мария, я сейчас говорил с капитаном… Он согласен дать нам увольнительную на сутки, если потребуется.

Я с интересом взглянула на него:

— Хочешь куда-то съездить?

— Станция Хоуп в трёх часах лёта отсюда. Мы офицеры Космофлота, мы имеем право на внеочередное оформление документов, в том числе и связанных с актами гражданского состояния. Так?

— Так.

— Мария, — он сжал мою руку, — давай поженимся. Сегодня. Или завтра.

Как там говорят, история движется по спирали? Второй человек в моей жизни предлагал мне выйти за него замуж на космической станции. Решиться здесь и сейчас, не думая ни о чём, словно шагнуть из шлюза в открытый космос…

В первый раз моё «да» здорово осложнило жизнь и мне, и неплохому, в общем-то, парню Сашке Серебрянскому. Могу ли я рискнуть второй раз?

— Эди, — я с силой сжала его ладонь в ответ. — Мне хорошо с тобой. Ты вот сидишь рядом со мной, и мне так спокойно, так легко. Но у меня в голове последние недели такой хаос… Давай подождём. Мне кажется, мы только после войны сможем разобраться, кто мы и что мы друг для друга.

— Как хочешь, Мария, — он наклонил голову. — Если тебе нужно время, мы обязательно подождём. Но давай не будем откладывать до конца войны? Неизвестно ведь, сколько до него осталось.

— Хорошо.

Помолчав, я добавила с усмешкой:

— Один мой знакомый сказал, что война кончится через три недели полной капитуляцией Ниффии.

— Серьёзно? Если он прав, я рад буду пожать его руку и пригласить на свадьбу… конечно, при условии, что моя избранница даст мне согласие, — лукаво улыбнулся Эдвин.

Ответить я не успела: в столовую заглянул молодой сержант.

— Мистер Вульф, вас срочно вызывает капитан.

Он поднялся, шагнул к двери и оглянулся, словно хотел лишний раз на меня взглянуть.

Что-то больно сжалось в горле, ноги сами подбросили меня со стула. Я хотела подбежать, стиснуть его плечи и сказать, что я на всё согласна, только бы не расставаться никогда, только бы не потерять его…

— Пока, — сорвалось с моих занемевших губ.

— До скорого.

Двери за ним аккуратно прикрылись.

 

Когда всех офицеров созвали в зал для совещаний, от сердца у меня отлегло: его не собирались отправить на какое-то безнадёжное задание, Михайлов просто советовался с ним. Вульф разбирается в тактике боя куда лучше нас всех, с эти спорить бессмысленно. А с тех пор, как Барковича отправили в реанимацию, его соображения и вовсе стали для капитана неоценимыми.

— Можете сесть, товарищи, — Михайлов сдержанно кивнул нам, оперся костяшками пальцев о крышку стола. — Я должен сообщить вам приказ адмирала Колотова.

Помолчав, он произнёс, словно зачитывая официальную бумагу:

— В связи с исключительно выгодным пространственным положением фрегата «Королёв» и высоким профессионализмом, проявленным его экипажем, мы были выбраны для проведения операции прикрытия на задании особой важности. Суть задания нам не сообщили из-за режима строгой секретности. Наша же непосредственная задача состоит в том, чтобы продвинуться в квадрат Н-7601, замаскироваться и ждать сигнала.

— Всего-то навсего? — негромко присвистнул безопасник Ткачёв. — Пройти на ниффийскую территорию незамеченными, обвести вокруг пальца половину флота и залечь на дно, ожидая, когда на нас наткнётся патрульный корабль?

Болотно-карие глаза Михайлова впились в его лицо, и безопасник отвёл взгляд:

— Виноват.

— В случае получения сигнала «отбой» мы должны немедленно вывести корабль в космическое пространство Земли. Если же придёт сигнал о помощи, мы направимся к ниффийской базе Эллиема, чтобы оказать поддержку дружественному судну.

Пройдясь вдоль стола, он произнёс:

— Есть вопросы, товарищи?

Да в общем-то было бы странно, если бы их не оказалось. Что это за корабль, который мы должны прикрывать? Зачем нас посылают в квадрат, в котором, по нашим разведданным, нет ничего, кроме ремонтной базы ниффинов?

Но ответом на всё это будет коротенькая фраза «Совершенно секретно».

Будем надеяться, что нам выпал тот самый редкий случай, когда начальство знает, что делает.

 

Меховой шарик Одди ласково, чуть слышно урчит у меня на коленках. Пальцы скользят в густой мягкой шерсти.

— Иногда мне кажется, что он меня понимает. Отец говорит, что у хоффов недостаточно развитый интеллект, чтобы улавливать смысловые оттенки человеческой речи. Но ведь ты, Одди, умнее всех других, правда?

— Он согласен, — засмеялась я. — Слышишь, какие рулады выводит?

Кивнув, Алим перелистнул страницу в планшете.

— …И сказала Кардами: не видев тьмы,

Невозможно узреть рассвет.

Не познавши «я», ты не скажешь «мы»,

Не покинешь пределы своей тюрьмы,

Если в сердце свободы нет.

Будет течь на планете за веком век,

Будет слой за слоем ложиться снег,

И замёрзнут русла усталых рек,

Не пробудятся ото сна…

Бесконечна, как память, седая ночь.

Но наутро явится с песней Дочь,

Прогоняя вьюжную стужу прочь.

А за стужей уйдёт война.

Я снова провела ладонью по шёрстке пригревшегося хоффа.

— Здорово. Это Книга Четверых?

— Стихотворное переложение. Книга Четверых написана на старом лассийском — говорят, он был в ходу, ещё когда племена лаар-ласс и лаан-ласс не разошлись на север и юг. Его очень тяжело переводить, до сих пор в толковании встречаются неточности.

Помолчав, Алим добавил:

— Эти стихи мне Грасси читала. Она верила в Четверых. Отец как-то услышал, сделал ей внушение: нечего, мол, ребёнку голову забивать. Маша, а ты во что-нибудь веришь?

Я вздохнула:

— Не знаю даже. Наверное, верю — что жизнь в конце концов обходится с человеком так, как он обходился с другими.

Алим наклонился вперёд всем телом, опустил подбородок на сомкнутые в замок пальцы.

— И я не знаю. Мне хочется верить в Четверых, но иногда они уж очень… вздорные какие-то, судя по Книге. А ещё я не хочу, чтобы ты была их дочерью.

— Почему?

— Потому что иначе получится, что ты не моя Маша с Земли, а какое-то сверхъестественное существо.

Засмеявшись, я потрепала его по затылку. Ишь ты, синих прядей-то уже почти не осталось. Взрослый совсем.

— Разве одно другому мешает?

Алим ничего не сказал, снова опустил взгляд на экран.

Мы отправляемся сегодня ночью, в одиннадцать часов. Ночь — это, конечно, условность для вечной черноты космоса. И сейчас в этой черноте особенно хочется раствориться, загадать, чтобы нас никто не нашёл.

 

— Первый борт, докладывайте, — донёсся по интеркому ровный, уверенный голос Михайлова. Вульф откашлялся:

— А-1 — чисто, капитан.

— В-2 — чисто, — отозвался его напарник.

— Второй борт…

Я в очередной раз покосилась на радар. Как-то уж слишком гладко всё складывается. Короткая стычка с истребителем на границе ниффийской зоны не слишком тянет на меганеприятности, в которые мы по всем законам логики должны были вляпаться.

— Четвёртый борт, докладывайте.

— G-7, чисто, — выдохнула я. Тот же самый ответ дал Ли Ян, занявший место за Викиным пультом.

Ян только-только получил диплом, но серьёзности ему хватало на половину экипажа. Потрепаться за работой, музыку послушать — куда там. Сидит, как истукан.

— Перебесится, — говорил про него капитан. — После Академии почти все такие: или на голове ходят, или роботов из себя воображают. Ли — парень неглупый, втянется.

Интересно, а какой я была после выпуска?

— Поддерживайте маскировочные щиты, всё внимание на каналы связи. Ждём сигнал.

Хотелось бы знать, будет ли он, этот сигнал? Три часа уже сидим. Я открыла бы на планшете пасьянс, да под внимательным взглядом Яна как-то неуютно.

Второй раз уже радары выцепляют ниффийский корабль. Курс его проходит за пять световых лет от нас, наткнуться вроде не должен… Почему он замедляется? Маскировка — ненадёжная вещь, при точечной локации пробить её легко.

Нет, уходят ниффины, уходят.

До конца смены двадцать минут, желудок уже вовсю урчит. Я оборачиваюсь через плечо:

— Ну что, Эди, в столовую? Как думаешь, пирожки с повидлом ещё не разобрали?

— Надеюсь, на нашу долю…

Пульт внешней связи оживает с тонким писком, и Эдвин осекается. Нона Росс, молоденькая дежурная, щёлкает кнопками, принимая сигнал, но почему-то медлит сообщить Михайлову.

— Капитан, — наконец произносит она, — «Королёв» получил следующее сообщение: «Задание выполнено. Подойдите на расстояние, достаточное для установления видеосвязи».

Кажется, такой вариант планы начальства не предусматривали.

— Начинаем встречное движение, идём по сигналу, — Михайлов почти не колеблется. — Скорость — пять световых единиц в час.

И правильно. Поспешишь — людей насмешишь…

 

Видеоэкран ожил без предупреждения. За стеклом что-то зашипело, зарябило, я не могла рассмотреть ничего, кроме скачущих серых стен. Потом тряска поуменьшилась, перед нами замелькали искрящие провода.

— Приветствую вас, эрхеарте, — знакомый голос заставил меня вздрогнуть. Нардалл подошёл к своему экрану, с трудом держась на ногах. Его пальцы крепко стиснули настенный поручень.

— Эрхес Нардалл, — отозвался капитан, — Генеральный штаб поручил нам оказать вашему судну любую возможную помощь. Что от нас требуется?

— Оставаться на месте, — Нардалл устало провёл свободной рукой по лбу, стирая серебристые капельки. — И слушать меня внимательно. Доложите командованию, что с ниффинами я разобрался. Желательно прибавить от моего имени пару ругательств, ибо тёплых чувств я к вашим адмиралам отнюдь не испытываю.

Михайлов озадаченно кашлянул:

— Поясните, а как вы намерены эвакуироваться? По моим наблюдением, ваш корабль…

— Мой корабль взорвётся через семь с половиной минут. За это время вы не успеете до него добраться, а волна гамма-излучения накроет территорию площадью в двадцать световых лет. Приближаться не советую. Грёбаные штабные жопотрясы, я же просил их скорректировать путь отхода! — он хлобыстнул кулаком по приборной панели, и из-под продавленного пластика вырвался сноп искр. — А, кхадх с ними. Сам бы мог разобраться.

Выдравшись кое-как из ремня безопасности, я вскочила с кресла и побежала к главному экрану.

— Погодите, Нардалл! — поскользнувшись, я едва не брякнулась на гладкий палубный пол. — А как же спасательные шлюпки?

— Эрхеи Зайцева, — мягкая усмешка тронула его губы. — Я не могу попасть в аварийный отсек из-за утечки радиации. Там сейчас под тысячу рентген.

— Да откуда у вас вообще на корабле радиация? — гаркнула я. — На ядерном топливе сейчас никто не летает!

— Экспериментальная модель, — озорно подмигнул он. — Сам разрабатывал. Именно благодаря ей меня не засекли.

— Но можно же хоть что-то придумать!

Опустившись в кресло рулевого, Нардалл забросил ногу на ногу.

— Согласен, неразрешимых ситуаций не бывает. Бывает лишь недостаток времени или мозгов. Скажите, эрхеи, как там Алим?

Я сглотнула.

— Спит.

— Ну, привет, наверное, глупо передавать. Было бы здорово, эрхеи, если бы вы помогли ему выжить в этом дурдоме.

— Ну нельзя же так! — я вцепилась пальцами в крышку приборной панели. — Делай что-нибудь, не сиди! Алиму ты нужен, а не твоё завещание!

Он словно и не слышал. Смотрел мне в глаза и улыбался — так же бесшабашно, как тогда, в ангаре, прижимал меня к пыльному полу.

— Я начинаю сомневаться в том, что вы обыкновенная смертная. Все ваши желания сбываются.

«Хотела бы я увидеть, как вы умираете — посмеялась бы…»

— Сволочь! — я рванулась вперёд, к самому стеклу. — Не смей так говорить, слышишь, не смей!

— Не бери в голову. Мне просто жаль, что я так и не показал тебе загородный дом. Уверен, — в золотистых глазах блеснули искорки смеха, — тебе бы понравилось.

— Самонадеянный павлин, — буркнула я. Губы сами собой разъезжались в улыбке.

Он запрокинул голову вверх, к таймеру, и его плечи приподнял вздох.

— Жизнь — хорошая штука. Правда, Маша?

— Правда, Долат.

Я не успела договорить: в лицо мне шибанула волна грязно-зелёного пламени. Колени подогнулись, как от удара, и я сползла бы на пол, если бы чьи-то сильные руки не подхватили меня.

 

— Маша? — ладонь Михайлова ощутимо похлопала меня по щеке. — Маша, ты как? Водички хочешь? Может, за врачом послать?

Я мотнула головой, поднялась.

— Всё в порядке, товарищ капитан первого ранга. Я… я приношу извинения за своё поведение. Разрешите вернуться на пост?

Михайлов озадаченно покосился на Ивена, тот пожал плечами.

— Со мной всё нормально. Честное слово.

Только не отсылайте меня в лазарет, я не хочу туда, я не хочу думать…

— Ладно, каплей, — досадливо сказал Михайлов. — Можешь занять своё место.

Я дошла до пульта, уселась. Взглянула на радар. Всё было чисто, ни следа ниффийских кораблей. Только северный сектор квадрата моргал красным: датчики фиксировали повышенный радиационный фон.

 

Алим, наверное, ещё спит. Хоть бы он ещё спал. Я не могу сейчас с ним говорить.

Добраться бы только до каюты, а там… А что — там? Что я собираюсь делать в каюте?

Алим спит, и мне надо спать, наверное. Лечь, завернуться в плед…

— Эй, ты куда?

Я рассеянно подняла взгляд. Валька. Валька что-то спрашивала у меня.

— Я в каюту.

Крепкие пальцы легли на мой локоть:

— Ты только что её прошла.

— Да. Точно.

Я шагнула назад, но Валька не выпускала моей руки.

— Пойдём-ка в лазарет. Тебе надо лечиться.

— Лечиться? — я тряхнула головой, пытаясь поймать её мысль. — От чего?

— На месте разберёмся, — уверенно сказала она.

 

Обжигающая жидкость царапнула по горлу, и я закашлялась. Валька хлопнула меня по согнутой спине:

— Ну, ну. Ты что, разбавленный спирт никогда не пила?

— Я вообще не любитель.

— И я не любитель, — хмыкнула Валька, — я профессионал. Так что там стряслось на дежурстве?

Я поставила стакан, едва не промахнувшись мимо стола, помассировала ладонями виски.

— Слушай, Валь… Вот ты — врач.

— Угу.

— Такое, наверное, бывает в практике… Живёт кто-то, живёт и не думает, что у него есть нога.

— Нога?

— Нога, — я качнулась ближе к ней. — Вообще, он не считает, что она ему нужна. А потом рраз! — и она ломается.

— Больно, — сочувственно кивнула Валька.

— Непривычно. Понимаешь, непривычно. Это уже совсем не то, что было раньше.

Валькина рука обняла мои плечи:

— Нога срастётся. Сейчас что угодно сращивают.

Я поморгала, пытаясь различить сквозь мутную пелену лицо подруги:

— Срастётся? Думаешь?

— Даже не сомневайся, — она потянулась к бутылке. — По второй? За наше здоровье.

Высокий, статный ниффийский посол с поблекшей, пожелтевшей кожей что-то негромко говорил на своём певучем языке, состоящем едва ли не из одних гласных. Переводчик, один из наскоро обученных офицеров-лингвистов, медленно повторял его фразы на английском.

— О мире просит, — усмехнулся Вульф, придвигая экран ближе. — Вот они теперь как запели, когда задницу прикрыть нечем.

— Чем вбухивать все ресурсы в войну, они бы лучше попросили у Лар-Ласса или у Земли какую-нибудь колонию в аренду, куда можно было бы переселиться, — отозвалась я. — Пользы было бы больше для всех.

— В какой-то мере альянс Ниффии и Лар-Ласса сыграл нам на руку. Орли и ал Иннее скинули Нардалла, но Нардалл уже успел слишком много узнать и заметить. Его слова, твои слова, доклады нашей разведки — всё сложилось один к одному.

Откинувшись на спинку кресла, он потёр висок.

— Ниффины слишком заигрались со своими технологиями. Сначала они пытались полностью автоматизировать боевые корабли, но больших успехов это, видимо, не принесло. И тогда кто-то додумался вживлять пилотам чипы, встраивающиеся в нервные узлы.

— Для ускорения реакции?

— Плюс улучшение памяти, бешеная скорость обработки данных, способность блокировать боль, — кивнул Эдвин. — Но главное, командование могло управлять действиями подчинённых напрямую, внушать им любые мысли. Фактически, пилотов превратили в живых компьютеров.

Мне не удалось подавить дрожь.

— Значит, эта «ремонтная база» на самом деле была центром психического кодирования?

— Именно. Туда поступали все данные с чипов. Разумеется, было и несколько вспомогательных станций, на них разрабатывались новые модификации чипов.

Ну да… как та странная лаборатория на Лар-Лассе. Ни халатов, ни защитных очков, ни микроскопов… Одни компьютеры. Вот чем, наверное, занимался Энседо сотоварищи — писал программы для пилотов.

— Линию защиты ниффины продумали на совесть. Не представляю, как Нардаллу удалось её пройти. Но теперь уж всё, без вариантов, — губы Эдвина поджались в усмешки. — Система контроля взорвана, чипы вырубились — а на такой шок нервная система этих ребят не рассчитана.

— Они ведь не погибли?

— В спячку впали — все до единого. Пока ни один не проснулся.

И некому, выходит, нападать и защищаться. Интересно, надолго ли? А то очухаются — и снова в великий поход.

Улыбнувшись, Вульф придвинулся ко мне:

— Ты уже знаешь о приёме в Генеральном штабе, Мария?

Ещё бы мне не знать. К такому надо заранее морально готовиться: четыре часа славословий, красивых фраз, пустышек в хрустящей обёртке. Станут говорить, какие мы герои — а что мы сделали? Технологию щитов Земле подарили Наамо и Суан. Базу взорвал Нардалл.

Нардаллу, кстати, тоже наверняка достанется: посмертный орден, речи о том, как он пожертвовал собой ради человечества… Враньё. Умирать он не собирался, и на человечество ему было чуть больше чем наплевать. Думал, небось, вернуться победителем на Лар-Ласс, прогнать Орли пинком под зад и снова забраться в кресло Верховного стратега.

— Придётся идти, куда же деваться.

Помолчав, я протянула руку к лицу Эдвина, легонько очертила пальцем линию его скулы.

— Ты мне очень нравишься, Эди. Но ты заслуживаешь большего, нежели пытаться заново собрать сломанного робота.

— Зачем ты так говоришь? — с упрёком вырвалось у него. — Ты не робот. Ты женщина, которую я люблю.

Я кивнула.

— Жалко, что так у нас с тобой получилось. Мне следовало бы сразу понять.

Я, наверное, тоже полюблю кого-нибудь. Когда-нибудь. Но это будет не Эдвин.

Его висок прижался к моему виску, губы коснулись переносицы:

— Всё будет хорошо, Маш’энька. У нас всё ещё будет. Я подожду.

У меня вырвался смешок, до того чудно он произнёс моё имя.

— Эди, — я обняла его за плечи, чмокнула в колючую щёку. — Милый мой Эди.

 

Алим сидел за компьютером, подперев подбородок ладонью. Кажется, решал какую-то задачу по навигации.

— Это ты, Маша? — спросил он, не повернув головы.

— Я.

Подойдя, я присела на табурет рядом с ним, поджала ноги.

— К контрольной готовлюсь, — пояснил он. — Капитан заходил, обещал в ближайшие дни после подписания мира доставить меня на Лар-Ласс. Наверное, всё равно придётся в интернат возвращаться. Одному мне жить не разрешат.

— А у вас на Лар-Лассе нет института попечительства?

— Что это такое? — Алим оторвался от экрана, взглянул на меня. Под нижними веками отчётливо виднелись фиолетово-синие круги.

— Это когда несовершеннолетнего не отправляют в государственное учреждение, а назначают человека, который бы за ним присматривал и помогал ему.

— Никогда не слышал.

Поколебавшись, Алим добавил:

— Есть наречение по крови.

— Наречение?

— Чужого ребёнка принимают в семью как своего. Ему дают родовое имя новой семьи.

Золотистые глаза смотрели на меня пристально, изучающе. Я негромко спросила:

— А ты хотел бы стать моим сыном?

Алим помедлил пару секунд, соскочил с кресла и ткнулся мне носом в плечо. Мои руки обхватили его спину, стиснули что есть силы.

— Мы справимся, Алим, — пробормотала я. — Как-нибудь справимся.

 

С подписанием договоров ещё тянули, но у нас на «Королёве» мало было дела до дипломатов. Уже потихоньку начинали праздновать. С базы Хоуп безопасники украдкой пронесли ящик текилы, и сам Михайлов махнул рукой: главное — чтобы надирались не во время смены и не на глазах у начальства.

Ивен Филлипс примерял парадный мундир с аксельбантами и беззаботно щеголял по палубе.

— Мисс Зайцева, разрешите обратиться?

— Валяй, — я подошла ближе. — Куда собрался-то, на какой праздник?

— В госпиталь, навестить капитана второго ранга Барковича. Его уже из реанимации в обычную палату перевели, представляете?

— Я рада. Передавай ему от меня привет.

— Я вам так благодарен, мисс Зайцева! — крепкие ладони мичмана тряхнули мою руку. — Я самый счастливый человек на свете.

Мне захотелось размахнуться и врезать Ивену по лицу — крепко, чтоб искры из глаз посыпались.

А за что, собственно? Он же не виноват.

— Что ж, надеюсь, когда кавторанг выздоровеет, он не будет больше тебя гонять по любому поводу.

— Ещё как будет, — сверкнула белозубая улыбка. — Его не переделаешь.

Я одобрительно усмехнулась:

— И то верно. Удачи вам, ребята.

Отдав мне честь, он направился вниз, к шлюзовой площадке — красивый, подтянутый, сверкающий, как новогодняя ёлка.

Дай-то Бог, чтобы эта война и вправду закончилась.

 

На радаре чисто. Уже три дня мы не видели ниффийских судов — с того момента, как… С того момента.

Даже Ли Ян оттаял: уже несколько раз за дежурство выспрашивал меня о русской литературе.

Посреди смены из динамика раздался сигнал: не надрывный стон сирены, а переливчатая мелодия, похожая на звон колоколов.

— Экипаж — внимание! — ликующе выкрикнул Михайлов. — Сегодня, в тринадцать часов сорок пять минут по московскому времени, на международной космической станции «Елизавета Вторая» был подписан мирный договор с планетой Ниффия.

— Ура!!! — дружно вырвалось из наших глоток.

Ребята хлопали друг друга по плечам, гоготали, обнимались. Мы с Валькой, прибежавшей из лазарета, скакали вокруг орудийной панели.

— Товарищ капитан первого ранга, — спросил вахтенный Шульженко, — а когда нас по домам отпустят?

— Э, брат, — Михайлов усмехнулся, — тут не всё так просто. Думаешь, мы одни в отпуск хотим?

Совсем скоро я буду дома, увижу своих. Залягу на диван с тарелкой пирожков, и никакая сила меня с места не сдвинет.

Хоть бы у мамы с давлением всё было в порядке… А Оксанка, небось, опять поменяла стрижку и кавалера. У неё экзамены скоро — правда, из-за этой войны занятия наверняка пошли коту под хвост. Надеюсь, ребятам дадут побольше времени на подготовку.

Как же я соскучилась по всем. Посмотреть бы, не засыпали ли овраг возле дома, цел ли пустырь, заросший крапивой и чертополохом. Сто лет назад мы там с Пашкой и Леной клад искали.

А когда же лететь на Лар-Ласс, документы на усыновление оформлять? Да и пустят ли меня туда? Должны пустить. Я что-нибудь придумаю — на худой конец, попрошу помощи у Михайлова.

 

— На Лар-Лассе жизнь бурлит, — хмыкнула Валька, перелистывая страничку новостей. — Ассамблея распущена, Верховный стратег Орли ушёл в отставку. Видела фотки? Они там скоро друг друга лупить начнут на улицах.

— Жалко, — рассеянно произнесла я, вертя в руках пинцет.

— Высокий трибунал объявил Орли в розыск за военные преступления. Малость поздновато, похоже. А у нас тоже весело, — она неодобрительно покачала головой. — Наши с западниками никак не могут поделить ниффийскую контрибуцию. Доказывают, кого больше потрепало.

Я пожала плечами:

— Не собираются же они по этому поводу воевать?

Валька хохотнула:

— А кто знает. Может, рановато мы в отпуск собрались.

— Ну нет уж, — вырвалось у меня. — С западниками я воевать не собираюсь. Если что — подаю в отставку и сажусь у камина вязать носки. Одинокую женщину с ребёнком в армию точно не мобилизуют.

— Ребёнок? — в Валиных глазах вспыхнуло любопытство. — С кем это ты успела? И почему на осмотр не приходишь?

— Придержи фантазию, подруга, — вздохнула я. — Я хочу усыновить Алима, вот и всё.

— Вон оно что…

Поднявшись, она прошлась по кабинету, плотнее стянула пышный хвост чёрных волос.

— Я поняла уже, что это у тебя серьёзно. Но… вдруг ты когда-нибудь решишь завести семью?

— Алим наверняка к тому времени уже совсем повзрослеет, — улыбнулась я. — Не думаю, что он будет против понянчить братьев и сестёр.

Валька кивнула.

— Что ж, если тебе понадобятся гаранты твоего добропорядочного и трезвого поведения, обращайся.

— Подтвердишь, что я не имею привычки бегать голышом по кораблю?

— Вот-вот.

Валя, кажется, хочет сказать что-то ещё, но колеблется, вполоборота поглядывая на меня. Я сама придвигаюсь ближе:

— Как там твои неуставные отношения?

— Ой, кошмар! — карие глаза брызжут смехом. — Представляешь, Михайлов хочет венчаться по всей форме. На Земле, и чтобы непременно в Питере. И фата у меня, видите ли, должна быть до пола. Можешь себе вообразить? У меня — фата!

— А что, — я лукаво наклоняю голову, — тебе очень пойдёт. Платье, конечно, пышное, с корсетом?

Она замахала руками:

— Чур меня, чур! Я вообще думала, наденем парадную форму — и вперёд.

Я опустила руку ей на запястье:

— В белом ты будешь смотреться потрясно. И, мне кажется, тебе кружево будет очень к лицу… Хочешь, я поищу фасоны?

— Ой, ты меня просто выручишь. Ты чудо, Маш.

— А то! — подмигнула я. — Ну, до завтра? Перед сменой надо выспаться.

Валя поднялась, окинула изучающим взглядом моё лицо, словно раздумывая, не предложить ли мне снотворное. Не заикнулась — и правильно.

Я крепко сплю, не ворочаюсь с боку на бок. Я почти каждый раз вижу во сне стеклянное здание с колоннами и лар-лассийскую делегацию у стрельчатого окна.

— Мы рады встрече с вами, гости с Земли…

В зале совещаний собрались те же люди, что и десять дней назад. Я снова сижу между Вульфом и Яном. Неторопливо прохаживаясь вдоль стола, капитан Михайлов разъясняет нам новое задание.

Забавно: я в прошлый раз не представляла, когда кончится наша война, чем она кончится. А планов и надежд у меня было на порядок больше, чем сейчас.

Если бы не Алим, я бы, может, прямо сейчас подала в отставку и вернулась на Землю, нашла бы себе какую-нибудь тихую бумажную работу подальше от космоса и от людей. Но статус офицера, по идее, должен мне помочь во всех этих международных разбирательствах по поводу усыновления. Новое правительства Лар-Ласса, говорят, здорово зависит от нашего Генштаба.

Кстати, о новом правительстве…

— Исходя из всего сказанного, наша задача — обеспечить внешнюю безопасность Лар-Ласса на время проведения внеочередных выборов в Верховную Ассамблею. Три корабля Космофлота, включая «Королёв», будут патрулировать орбиту в течение суток.

Помолчав, Михайлов добавил:

— Такова была просьба Нелита Суана, временно исполняющего обязанности Верховного стратега.

Серьёзно? Свободные выборы — под прицелом кораблей Земли?

— Как видите, задание не самое сложное, — Михайлов завёл ногу на ногу, почти присел на полированную крышку стола. — Ребятам с «Леонова» куда побольше хлопот предстоит. Их посылают подготовить на Орфее-12 лагерь для первых ниффийских переселенцев.

Программист Тойванен поднял руку:

— Разрешите вопрос, капитан. Этот подарок для ниффинов прописан в условиях мирного соглашения?

Михайлов кивнул:

— Пункт восемнадцать-прим Договора о прекращении боевых действий гласит, что Земля передаёт в бессрочное безвозмездное пользование Ниффии планету Орфей-12, пригодную для жизни обитателей Ниффии.

— Бред какой-то, уж извините, командир, — Валя закинула ногу на ногу. — Они нас бомбили, они нас убивали, а мы им с какой-то радости должны колонию отдавать, да ещё и за бесплатно.

Михайлов махнул рукой:

— Ты просто не видела эту колонию, каплей. Песок да скалы — чего жалеть? Там даже минералы почти не добываются.

Она энергично мотнула головой:

— Всё равно, ниффины не заслуживают подарков.

— Дело не в этом, — вырвалось у меня. — Их планета погибает. Если они не получат хоть какой-то шанс, они волей-волей будут вынуждены снова воевать.

Тойванен нахмурился:

— А почему бы им просто не отправить в космос экспедицию? Пусть ищут новые планеты, а к чужим отростки свои не тянут.

— Это как-то связано с интенсивностью электромагнитного излучения, — Михайлов потёр ладонью лоб. — Я слышал, из всех планет, с которыми ниффины сталкивались, для постоянного проживания им подходит только Лар-Ласс, Земля и три её колонии. Одну из них, самую убыточную, и решили отдать.

— Нардалла можно было бы расспросить о ниффинах поподробнее, — задумчиво произнёс Тойванен. — Жаль, что он не успел выбраться с корабля.

Капитан пожал плечами:

— Сомневаюсь, что это вообще было возможно. Наши радиологи говорят, что заражённый квадрат придётся лет на пятьдесят закрыть для полётов: доза там аховая.

Я отвернулась к стеклу, за которым поблескивали серебристые пылинки звёзд. Забавно: Оксанка, когда была маленькая, говорила мне, что звёзды — это цветы, которые растут в небе, и кто-то поливает их перед сном, чтобы они не завяли.

— Маша…

А потом она подросла и кричала мне: «Я ненавижу твои звёзды! Ты всё время ради них бросаешь меня!»

Кого мне ненавидеть? Чудаков с зелёной кожей, которым некуда податься? Их планету — голубоватую точку, не видную с Земли?

Нет, вы мне покажите, кого — конкретно. Кому я могла бы с наслаждением садануть в лоб из ультралазера.

Наверное, на Ниффии найдётся не один десяток желающих сделать то же самое со мной. Сколько раз я нажимала кнопку выстрела? А сколько раз попала?

— Маша, спишь, что ли? — подруга потянула меня за рукав. — Всё уже кончилось. Пошли.

И правда, последние ребята выходили из зала, капитан вопросительно оглядывался на нас. Изобразив, как могла, беззаботную улыбку, я поднялась и следом за Валей пошла к двери.

 

Суан, казалось, ещё похудел, веки и скулы налились синевой: беспокойная партизанская жизнь на пользу здоровью явно не пошла. У висков уже можно было разглядеть фиолетовые прядки — аккуратно зализанная причёска не скрывала их, как не мог скрыть худобу сшитый по фигуре мундир.

— Тээре, эрхеарте, — негромко произнёс он, вытягивая руку вперёд.

— Мы рады приветствовать вас на «Королёве», эрхес Суан.

Ишь, как глаза блеснули. Словно он всю жизнь ждал, когда к нему обратятся как к военному.

Интересно, всегда ли на Лар-Лассе солдат ценили больше, чем учителей?

— Я благодарен Верховному совету Земли за то, что он откликнулся на мою просьбу прислать наблюдателей на выборы. Голосование начнётся завтра в ноль часов, а пока, если желаете, вы можете спуститься на планету. Мы старались предусмотреть всё, чтобы обеспечить для экипажей земных кораблей полноценный отдых.

— Мы признательны, — Михайлов сухо наклонил голову. — Думаю, отдохнуть и развеяться мы сможем после выборов.

— Как пожелаете, капитан, — по тонким губам скользнула усмешка. — Если у вас будут какие-то вопросы, сразу звоните мне: я выделил для Космофлота отдельный канал. Да, вот ещё что… В последние дни я не слишком хорошо себя чувствую. Могу я посетить ваш медотсек? Возможно, врач-землянин мне что-то посоветует.

— Разумеется, — произнёс Михайлов тоном, которым можно было бы выстудить ядро Солнца.

 

На меня капитан старался не смотреть. Он вообще не отрывал взгляд от обзорного экрана, цедя:

— Капитан-лейтенант Зайцева, спуститесь в медотсек и спросите главврача Гуревич, где отчёт о прививках. Он должен был поступить ещё вчера.

— Я могу вызвать её по интеркому, товарищ капитан первого ранга, — невинно предложила я. Михайлов дёрнул плечом:

— Лично сходите и спросите. Я должен повторять дважды?

Не дожидаясь громового «Выполнять!», от которого у нарушителей сердце застревало под коленками, я выскочила из каюты.

Неужели Михайлов настолько не доверяет Вале, что пытается застать их с Суаном врасплох? Или он просто хочет, чтобы лар-ласс поскорее убрался из лазарета?

Ладно. Шпионить за Валькой я не стану в любом случае. А вот предупредить подругу, что её капитан похож на одного небезызвестного мавра, очень даже стоит.

Двери лазарета разъехались передо мной — никто и не думал их запирать. В приёмной пахло чем-то островато-сладким, сквозняк из вентиляции шуршал бумагами, играл с пояском белого халата, наброшенного на спинку кресла.

— Эй, кто-нибудь есть?

Пустой лазарет — об этом я и подумать не могла пару недель назад. Дежурные не отлучались ни на секунду, всё время кому-то нужно было обезболивающее или перевязка…

Война кончилась. Правда, кончилась.

Тихонько хихикнув, я перепрыгнула с ноги на ногу — ещё и ещё раз. Так и доскакала до двери палаты, из-за которой слабо доносились голоса.

— Нет, я не выдвинул свою кандидатуру. Сама посмотри, какой из меня лидер? Старая развалина.

— Не прибедняйся, — мягко произнесла Валя. — Если бы я не знала о твоей болезни…

— То подумала бы, что я уже старик, — хмыкнул Суан. — Думаешь, я не вижу себя в зеркале?

— У стариков совсем не такие глаза.

Что-то скрипнуло, будто по полу двигали стул. Мне бы, конечно, отойти от двери: Валька не одобрит такого интереса к своей личной жизни…

— Я глупо поступил. Не надо было сбегать от тебя тогда.

— Ты уже извинился, — вздохнула она. — Нелит, нам здорово было вместе. Но прожить с тобой всю жизнь я бы не смогла.

— Наверное, ты права, — принуждённо засмеялся он. — Знаешь, как наши говорили в ополчении? Держитесь от Суана подальше — целее будете. А теперь я и не знаю, куда податься… Опять в школу идти?

— Разве служителю Наамо не понадобится твоя помощь?

Помолчав несколько секунд, Суан выдохнул:

— Сомневаюсь. Я покрасовался перед голокамерами, выдвинул того кандидата, на которого он указал мне. Всё, я больше не нужен. Знаешь, я и вам, землянам, не советовал бы доверять ему. После того, как он позволил Нардаллу выстрелить в твою подругу… Кстати, — в его голосе прорезалось любопытство, — как она всё-таки осталась в живых?

— Как-как, — фыркнула Валя, — она же Дочь Четверых. В огне не горит и в воде не тонет.

Суан недоверчиво протянул:

— Ты серьёзно?

— Серьёзней некуда. Я тебе больше скажу: вот прямо сейчас она знает, о чём мы с тобой разговариваем.

— Неужели не шутишь?

В первый раз я слышала в голосе Суана нотки суеверной тревоги.

— Ничуть. Зайцева, заходи уже, а? Хорош под дверью топтаться.

Щёки мои обожгло, но я со смешком шагнула вперёд:

— Валька, да ты сама тот ещё телепат.

Усевшись на лабораторном столе, она болтала ногами в воздухе. Суан, устроившийся на стуле, поглядывал на неё снизу вверх и рассеянно улыбался.

— Ага, по ночам тайно тренируюсь. Садись, — она кивнула на свободный табурет, — будем Наамо и прочей братии косточки перемывать.

— Меня к тебе капитан послал, между прочим. За отчётом.

— Капитан? — нарочито спокойно протянула Валька. На смуглой коже проступили едва заметные пятна румянца — явно не от смущения. — Ладно. Будет ему отчёт.

Она качнулась вперёд — спрыгнуть со стола, но тут же вновь прогнула спину, опираясь на ладони.

— Но не раньше, чем мы поболтаем. В конце концов, я сейчас не дежурю.

 

По-настоящему наша вахта ещё не началась, но время от времени для очистки совести мы проверяли орбиту. Никого.

Откинувшись на спинку кресла, я прикрыла глаза и в который раз принялась массировать переносицу. Не одну меня клонило в сон, но смену всё ж таки надо было досидеть.

— Как думаешь, зачем Суан нас позвал сюда?

— Эдвин! — я крутанулась в кресле. — Разве можно так пугать?

— Извини, — широкая ладонь опустилась мне на плечо, легко сжала. — Я просто думаю… Он решил под Землю прогнуться или вправду чего-то боится?

— Не похож Суан на боязливого. Разве что Наамо его убедил?

— Наамо…

Нагнувшись к моему плечу, Вульф негромко сказал:

— Наамо как раз и был против. Он сказал, что это противоречит принципу независимости.

— Правильно сказал.

Я отвела руку назад, к затылку, осторожно провела ладонью.

— Но кто же ещё мог надавить на Суана? По-моему, у него большое влияние.

Вульф переступил с ноги на ногу:

— Наверное, это звучит бредово, но мне показалось…

Замолчав, он ткнул пальцем в алую точку на радаре. Я ойкнула, спешно потянулась включить интерком.

— Капитан, к орбите подходит постороннее судно.

— Вас понял. Браун, настройте меня на этот корабль. Он лар-лассийский?

— Судя по типу излучения, да, — отозвался Вульф, вглядываясь в экран.

— Зайцева, ты у нас дипломат и специалист по языку. Поговори с ними. Желательно без крови обойтись.

Вздрогнув, я растерянно покосилась на пульт, словно видела его в первый раз. Ах, вот же она, кнопка внешней связи.

Через несколько секунд связистка произнесла:

— Готово, капитан. Открываю канал.

— С вами говорит капитан-лейтенант Зайцева, офицер безопасности военного фрегата Космического флота Земли «Королёв», — я с трудом узнала свой голос, усиленный динамиком. — По распоряжению правительства Лар-Ласса мы досматриваем суда, проходящие орбиту. Просим вас прекратить движение и ожидать дальнейших инструкций.

Что-то щёлкнуло, зашуршало, и я почувствовала, что мои пальцы примерзают к панели:

— Тээре, «Королёв». На связи «Эя-Кардами», командир — эрхес Нардалл. Останавливаемся, что дальше?

Переведя взгляд на радар, я пробормотала:

— Цель визита на Лар-Ласс?

— Возвращаюсь домой, — коротко хохотнул он. — Думал как раз к выборам поспеть.

Колени мои налились свинцом, я глотнула побольше воздуха.

— Вы даёте согласие на досмотр вашего судна?

— Я на всё согласен, — проникновенно сказал Нардалл. — Грех упускать такую возможность.

— Простите?..

— Домой хочу попасть. Соскучился.

Я провела ладонью по лбу:

— Готовьтесь к стыковке. Трое офицеров поднимутся к вам на борт.

— Понял, жду.

Связь отключилась. Я перевела взгляд на капитана, он едва заметно пожал плечами:

— Интересный случай. Что скажете? Я сам видел, как его испепелило.

— Вот и проверим, — подал голос Тойванен.

— Ну, вас-то я не отправлю, вы нам здесь нужны… Ван Харменс, Зайцева и Вульф, переодевайтесь.

 

Помню эти громадные скафандры на картинках — в них и не влезешь в одиночку. Сейчас, к счастью, никому уже не приходится нацеплять на себя сто килограммов железа — жизнеспасательный костюм очень лёгкий, и отделяет тебя в нём от мира лишь пластиковое забрало на лице.

В открытый космос мы не собираемся, но устав велит и при досмотре костюмы надевать: мало ли, как нас встретят на корабле?

— Уф, наконец-то, — я захлопываю забрало. — Эди, готов?

Через пластик всё отлично слышно, но Вульф поворачивается ко мне не сразу и долго-долго рассматривает моё лицо сквозь прозрачную пластину.

— Готов.

Степенный низкорослый ван Харменс присоединяется к нам, и мы выходим на площадку.

Красный огонёк над дверями шлюза сменяется жёлтым: давление постепенно выравнивается.

— «Королёв» готов, — оповещает капитан.

— «Эя-Кардами» готов.

Вот так я уходила когда-то заложницей. Неужели это было — и совсем недавно?

В горле теснит, и я проверяю индикаторы кислорода. Норма.

Двери чужого шлюза ещё закрыты. Медленно-медленно они расходятся, открывая нам дорогу. Вульф отступает к стене, пропускает меня.

И я шагаю вперёд.

Высокая худощавая фигура — намного костлявее, чем помнилась мне. Мешковатый чёрный свитер стянут поясом вместе с брюками, повисшими на бёдрах. Сухая белая кожа в голубых прожилках. Острые скулы, привычно зализанные чёрные волосы. Огромные, горящие золотым огнём глаза.

— Эрхеи Зайцева…

— Эрхес Нардалл.

Я пытаюсь проморгаться, приподнимаю пластинку с лица: за ней ничего не видно. Кое-как изображаю рукой лар-лассийский приветственный жест, но Нардалл просто подходит ко мне, протягивает ладонь, и подушечки пальцев касаются моей щеки.

Кожа к коже — снова искорки. Мне тепло. Мне наконец-то тепло, Долат.

— Я сожалею, эрхес Нардалл, но от исполняющего обязанности Верховного стратега Суана получено распоряжение не допускать вас и ваш корабль на планету до окончания выборов.

Нардалл удовлетворённо кивнул:

— Я так и предполагал, капитан. Они меня до сих пор боятся.

— Да уж, — Валька насмешливо скосила на него глаза, — наверняка во всех храмах столицы возносили благодарственные молитвы Четверым, когда ваш корабль взорвался. Но ведь вы с Зайцевой специалисты по неожиданным возвращениям.

— Я не специалист, — сипло произнесла я, — мне просто повезло.

Нардалл пожал плечами:

— Такие случаи, эрхеи, без везения не обходятся.

— Ну так и расскажите нам про своё, — Валька вытянула длинные ноги. — Лично я умираю от любопытства. Всё равно вам пока нет смысла возвращаться к себе на корабль.

— Куда же я пойду, эрхеи Гуревич? — он поднял брови. — Сначала я должен увидеть Алима.

— Вы вовремя вернулись, между прочим, — со смешком вырвалось у меня. — Я уже собралась документы на усыновление подавать.

Золотистые глаза изумлённо распахнулись.

— Правда? Вы хотели, чтобы Алим остался с вами?

— Он всегда ненавидел интернаты. А мне…

А мне надо было зачем-то жить.

— Что ж, если у вас не исчезло желание породниться с Алимом, есть и другие способы, — заговорщически улыбнулся Нардалл. — А что касается меня, всё просто. Где я, по-вашему, был, эрхеарте, когда разговаривал с вашим капитаном?

Ивен пожал плечами:

— В кабине своего корабля.

— Отчасти верно, — Нардалл устроил руку на подлокотнике. — Но эта рубка сама по себе была спасательной шлюпкой. Видите ли, проектируя корабль, я уже имел представление о ниффийских ловушках. Шансов было совсем мало: механизм отделения кабины не успели как следует проверить, обшивка могла не выдержать взрыва или пропустить слишком большую дозу радиации. В конце концов…

Закашлявшись, он прижал ладонь ко рту и поспешно полез в карман брюк. Вытащил непослушными пальцами тёмно-синий флакон, пшикнул в горло.

— Воды? — Валя тревожно взглянула на него. Он отмахнулся, прикрыл глаза. Грудь под свитером тяжело приподнималась, пересохшие губы жадно ловили воздух.

Я не выдержала, наклонилась ближе:

— Эрхес Нардалл…

— Всё, уже всё, — он с усилием выпрямился в кресле, обвёл нас напряжённым взглядом. — В конце концов, взрывной волной меня могло размазать по стенке — или забросить в такую задницу Галактики, откуда я выбирался бы пару тысяч лет. Но, как видите, мне повезло — или меня сохранили Четверо, как сказал бы старый словоблуд Наамо.

— Где же вы раздобыли новый корабль? — поинтересовался Михайлов.

— Старые приятели помогли, — Нардалл тряхнул головой. — Эрхеарте, я думаю, подробности несущественны. Чудо перестаёт быть чудом, когда оно распадается на детали.

Я усмехнулась:

— Выходит, вы намерены использовать эту историю для завоевания власти на Лар-Лассе?

— Должен же я как-то развлекаться, эрхеи.

Его плечи снова вздрогнули от надрывного кашля. Валя дёрнулась, точно собираясь тащить его в лазарет, но он поднял ладонь:

— Ничего, ничего… Это сейчас пройдёт. Радиации хватанул.

— И как вы собираетесь лечиться? — Валины брови сошлись над переносицей.

— Врач на Эри-Лассе уже вколол мне всё, что можно. Сказал, теперь или выкарабкаюсь, или сдохну — от организма зависит.

Ага, сдохнет он, как же. С меня одного раза хватило.

— Капитан, — Нардалл не спеша поднялся с кресла, — кто-нибудь покажет мне каюту Алима?

— Вы, кажется, собирались подождать до утра, — заметил Михайлов.

— Разбужу, ничего страшного. Вряд ли он на меня сильно обидится.

— Что ж, полагаю, вы правы. Мичман Филлипс, покажите эрхесу Нардаллу дорогу к четырнадцатой каюте.

 

Заснуть не получалось никак: я всё ворочалась с боку на бок, то кутаясь в одеяло, то сбрасывая его. Голова горела, хотя чувствовала я себя здоровее некуда: хоть сейчас на кросс вокруг Академии.

Нардалл вернулся. Завтра или послезавтра у нас будет достаточно времени, чтобы наговориться, чтобы всё объяснить друг другу. Сейчас он у Алима… или Алим спит уже? Им обоим надо хорошенько выспаться, и мне тоже. Завтра выборы, в конце концов. Целый день дежурить.

Но сейчас у меня задремать точно не получится, с этим надо смириться. Лучше попробую отчёт доделать, хоть какая-то польза будет.

Выбравшись из кровати, я набросила халат и уселась за компьютер. Синий огонёк моргнул, машина негромко загудела, загружая систему. Ага, вот они, два мои последних дежурства. Первое прошло без происшествий, а вот второе…

Пока я раздумывала, к какому типу нештатных ситуаций, указанных в уставе, можно отнести появление корабля Нардалла, из динамика донёсся негромкий перезвон и над дверью зажглась синяя лампочка.

— Кто? — я прикрыла зевок ладонь.

— Вы ещё не спите, эрхеи?

Потянувшись, я нажала на кнопку разблокировки:

— Заходите.

Интенданты, похоже, расщедрились: вместо потрёпанного свитера и болтающихся штанов на Нардалле были форменные космофлотские брюки и рубашка без погон.

— Работаете? — он кивнул на монитор.

— Работаю, — я машинально поправила ворот халата. — Как Алим?

— Хорошо.

Подойдя ближе, Нардалл опустился на стул рядом со мной, сложил руки на коленях.

— Отчёт о дежурстве? Серьёзно? Этим вы занимаетесь по ночам?

— Бывает.

Сцепив пальцы в замок, я произнесла:

— Почему вы не сказали, что можете спастись? Это было нечестно.

— Я же сказал, эрхеи, — он вздохнул, — у меня было слишком мало шансов. Разве приятная неожиданность не лучше напрасной надежды?

— Приятная неожиданность, — я хмыкнула. — Ну что ж…

В глазах Нардалла мелькнули озорные огоньки:

— Может, вам с отчётом помочь? Мне тоже не спится.

Я медленно поднялась с кресла, шагнула вперёд, глядя ему в лицо:

— Если вы настаиваете.

— Настаиваю, — он наклонился, прижимаясь сухими жёсткими губами к моим.

— Я упрямый, эрхеи, — его ладонь скользнула в волосы у меня на затылке. — Не меньше, чем вы.

Привстав на носки, я обхватила его за шею — не уходи, только не уходи, я не могу больше тебя терять. Останься. На час, на ночь, на жизнь.

Едва слышные шорохи, сбившееся, загнанное дыхание — его? моё? От кожи к коже, от губ к губам — искры, прошибающие всё тело нестерпимым, сумасшедшим счастьем. И нужно, отчаянно нужно ещё, ещё, и я не знаю, как мне это вынести.

Я хочу закрыть глаза, раствориться, потеряться, но не могу отвести взгляд от мучительно напряжённого лица, от огня, выжигающего чёрные зрачки. Вот сейчас… сейчас… пожалуйста… Жаркая дрожь стискивает меня до самых кончиков пальцев, я шепчу что-то, сама себя не слыша.

…Я глотаю воздух, пытаясь отдышаться. Ветерок из вентиляции приятно холодит щёку. Я всё ещё держу Долата за руку, и его пальцы поглаживают моё запястье.

 

Не открывая глаз, я повернулась на бок, провела ладонью по подушке. Кто-то сонно вздохнул рядом, и гладкие пряди щекотно скользнули по моему локтю.

— Маша?

— А? — я уткнулась щекой ему в плечо.

— Ты всегда так спишь?

— Как — так?

— Поверх одеяла. Ни себе, понимаешь ли, ни мне.

Лениво поведя плечами, я моргнула пару раз и наконец разлепила ресницы. Нардалл смотрел на меня, приподнявшись на локте, его глаза смеялись.

— По-всякому бывает. А что, ты замёрз?

Он мотнул растрёпанной головой.

— Просто в следующий раз я принесу второе.

Потянувшись, я поцеловала его в нос, провела подушечкой пальца вдоль тонкой чешуйчатой полоски на щеке.

— Тебе никуда бежать не надо, Долат? Давай ещё поваляемся.

Он серьёзно кивнул:

— Мне — никуда. А вот у вас, вроде как, вахта…

— Выборы! — я соскочила с кровати. — Меня же Михайлов придушит! Времени сколько?

— По вашему, корабельному, без десяти девять.

Распахнув дверь душевой камеры, я обернулась через плечо:

— Форма слева в шкафу — достань, пожалуйста.

— Погоди, какая форма? Синяя, белая?

— Всю вытряхивай, какая есть, — вздохнула я, включая воду.

 

Взъерошенная, с влажными волосами, я выскочила на палубу и едва не врезалась в капитана Михайлова, о чём-то мирно беседующего с Вульфом.

— Осторожнее, каплей, сшибёшь, — он с любопытством глянул на таймер. — Надо же, двадцать секунд лишних у тебя осталось.

— Я рада, что успела, товарищ капитан первого ранга.

— И я рад, — Михайлов улыбнулся. — Не люблю портить людям хорошее настроение. Садись, приступай.

Я опустилась за пульт, настраивая сканеры.

— Возможно, ребята, это ваша последняя смена на палубе. Я уже послал запрос в Генштаб, обещали пополнение на этой неделе.

— Отличная новость, — я откинулась на спинку кресла. — По-моему, мне лучше удаётся разговаривать с людьми, чем стрелять в них.

— Я ни в том, ни в другом не эксперт, — Вульф развёл руками.

Как-то уж очень старательно он избегал на меня смотреть, переводя взгляд от лица Михайлова к пульту и обратно. Я машинально провела ладонью от подбородка к шее — ох ты ж ёлки… Ворот блузы завернулся, верхняя пуговица расстёгнута.

Ну да, перед зеркалом мне было вертеться некогда.

Пригнувшись почти к самой панели управления, я поспешно привела в порядок форму. Капитан уже не глядел на меня, он о чём-то расспрашивал Ивена, возящегося с проводами на полу. Вульф с каменно-прямой спиной сидел перед монитором, на щеках его расплывались багровые пятна.

— Эдвин, — позвала я.

Не шевельнулся.

Что ж, наверное, лучше сейчас его не трогать. Как же обидно терять дружбу человека, который вытаскивал тебя на руках из задымлённого дома, был готов нарушить дюжину статей Устава, лишь бы прикрыть тебя спину! Но если Эдвин решит больше никогда со мной не разговаривать, что ж — он в своём праве.

А я была в своём.

 

— Что ты такое поёшь, Зайцева?

Я удивлённо повернулась к Тойванену.

— Я пою? Разве?

— Ну, мурчишь, — финн добродушно улыбнулся. — Меня прямо домой потянуло. Мама всегда пела за работой: когда овец выгоняла, когда бельё стирала во дворе…

— Далеко же тебя от овец занесло, — фыркнул Ивен.

— А что? — Тойванен пожал плечами. — Мама до сих считает, что мне надо было стать фермером.

Скинув ботинки на липучках, я с ногами устроилась в кресле, запрокинула голову к потолку.

— Эх, ребята, скоро мы все будем дома…

— И мне придётся как-то объяснять своим, что внуков им от меня не дождаться, — Ивен озадаченно почесал в затылке. — Мисс Зайцева, можно я вас с собой возьму для прикрытия? Проведёте с отцом психологическую подготовку.

Я хихикнула:

— Только если баш на баш. Объяснишь моей маме, что ксенофилия — это не извращение, а норма жизни?

Ивен распахнул глаза:

— Очешуеть…

— Точнее не скажешь.

— За радарами кто-нибудь вообще следить собирается? — подал голос Вульф.

Ивен обернулся к нему:

— Ли следит, этого хватит. Да кому может понадобиться границу пересекать? Мы на этих выборах вообще для украшения.

— Тогда, может, мне тоже что-нибудь спеть? — уголок его губ дёрнулся. — «Меня не любишь, но люблю я — так берегись любви моей…»

— Какие у вас тут кровожадные настроения, — двери палубы прикрылись за спиной Вальки. — Кармен! Роковая страсть! Надеюсь, корриду без меня ещё не начали?

— Ну какая коррида, Валь? — я забросила ногу на ногу. — Не знаю, как вы, а с меня хватит боёв. Хочу домой, на солнышко.

— А ты уверена, что вот так просто домой попадёшь? Ты по-прежнему Дочь Четверых. Тебя могут снова на Лар-Ласс послать, — она прицокнула языком. — Для налаживания культурных связей.

— Культурные связи — это хорошо… Но я предпочла бы их налаживать с Земли.

— Подумай, подумай, — ироничный Валин взгляд скользнул по моему лицу. — Кстати, кто-нибудь знает, командир…

Она осеклась: двери рубки плавно разъехались, пропуская Михайлова.

— Вы ко мне, капитан-лейтенант? — с какой-то задавленной тоской спросил он. Ох, видно, досталось бравому командиру после визита Суана…

— Так точно, — Валя развернула плечи и протянула ему планшет. — Здесь все отчёты за последний квартал. Разрешите идти?

Глаза капитана с надеждой заглянули мне в лицо, я приподняла брови: что тут поделаешь? Сердиться Валя умеет долго, вдохновенно — нечего было сцену ревности устраивать.

— Вы свободны, — наконец выдохнул он. Лёгкой лисьей походкой Валя направилась в коридор.

 

— Поздравляю, ребята, с успешным выполнением служебного задания. Только что пришло сообщение с Лар-Ласса: голоса подсчитаны, Верховным стратегом стал Элдон Роннан.

— Ставленник Наамо? — уточнил Вульф. Михайлов кивнул:

— Ставленник Земли, а это самое главное. Он передаёт нам свою благодарность за обеспечение безопасности во время выборов и приглашает нас на Высокий бал в честь церемонии Обручения.

Ивен с любопытством взглянул на него:

— Нам можно пойти, капитан?

— Нам нужно пойти. Это важное дипломатическое мероприятие. Кстати, — Михайлов повернулся ко мне, — эрхесу Нардаллу будет разрешено высадиться на планету по окончании празденства.

Я ответила беззаботной улыбкой:

— Надеюсь, он не слишком расстроится.

 

Полупрозрачная светло-лиловая ткань скользнула от моих плеч к талии. Это было единственное платье, которое я не взяла с собой на Лар-Ласс, отправляясь с посольством: уж очень низкий вырез, вся спина открыта. Что ж, теперь я знаю, что нравы на планете не особенно консервативные… да и потом, другой одежды у меня просто нет. Не идти же на бал в парадной форме.

— Посильнее надо, а то может соскользнуть, — мягко улыбнулся Нардалл. Я повернулась к нему спиной, отвела лопатки назад:

— Поможешь?

Прикосновение жёстких пальцев обожгло кожу. Руки Нардалла потянули шнуровку, затягивая плотнее.

— Вот так? Или ещё?

— Хватит, а то я дышать совсем не смогу.

Сухие губы легонько прихватили кожу под затылком, и я вздрогнула:

— Долат…

Он обнял меня со спины, ладонь легла на грудь поверх тонкой ткани.

— Долат, — мой голос сорвался, — я просила тебя помочь мне надеть это платье… а не наоборот.

С сожалением вздохнув, он отступил назад.

— Не хочется отпускать тебя.

— Было бы здорово, если бы я могла пойти с тобой.

— Это сразу сняло бы все вопросы по поводу моего статуса на Лар-Лассе….

Натолкнувшись на мой возмущённый взгляд, Нардалл поднял ладонь и рассмеялся:

— Просто к слову пришлось.

— Вот зачем я тебе, да? — я с силой дёрнула гладкую чёрную прядь. — Для игр в политику?

— В том числе и для них, — серьёзно произнёс он. — Всё, что я выиграю, будет принадлежать тебе — если хочешь.

Я молчала, пытаясь собраться с мыслями, и он аккуратно отвёл мою руку от своего виска, переплетая свои пальцы с моими.

— Будь моей женой.

Я беззвучно выдохнула, чувствуя, как горят щёки, как жар беспечной радости захватывает меня с головой. Так же нельзя… Серьёзные решения надо принимать вдумчиво.

— Давай-ка разберёмся, — я слегка поддела свободной ладонью его подбородок. — Ты старше меня, у тебя взрослый сын. Хотя космическая тюрьма тебе больше не грозит, твоя репутация крайне сомнительна как на Лар-Лассе, так и на Земле. Ты постоянно влезаешь во всякие авантюры. Так?

— Так, — Нардалл наклонил голову.

— Ты уже пытался заставить меня выйти за тебя замуж. Так?

— Так.

Уж хоть бы раскаяние попытался изобразить для виду.

— Наконец, мы с тобой из разных видов, и мои шансы родить от тебя ребёнка крайне невелики. Так?

— Видимо, так… Но я обещаю стараться.

Я усмехнулась:

— И с учётом всего вышесказанного ты полагаешь, что я выйду за тебя замуж?

— Почему бы и нет? — в чёрных зрачках вспыхнули озорные огоньки.

Шагнув ближе, я опустила ладонь ему на плечо.

— А что ты сделаешь, если я откажусь?

Нардалл слегка приподнял брови:

— Разумеется, я постараюсь тебя переубедить.

— О, с твоими методами переубеждения я уже знакома, — рассмеялась я, и непрошеная мысль кольнула меня. — Долат, я могла бы ответить тебе прямо сейчас, но есть одна вещь…

— Какая?

Я заставила себя не отвести взгляда:

— Мне надо знать, что случилось с твоей первой женой. С Ильдой.

Короткая невесёлая усмешка скривила губы Нардалла. Выпустив мою руку, он провёл ладонью по лбу.

— Разумное требование. А что ты слышала об Ильде, Маша?

— Что она была очень красивая… любила блистать. Больше времени проводила на светских приёмах, чем со своим сыном. Что ты…

Сглотнув, я договорила:

— Что ты убил её.

— Это правда, — сказал Нардалл.

Что-то глухо, больно стукнула у меня под рёбрами. Я ждала, и Нардалл с негромким вздохом произнёс:

— Мы поженились по дури. Знаешь, как бывает, когда гормоны уже бушуют, а мозги ещё не работают. Пара ночей вместе — и мы готовы были прожить под одной крышей всю жизнь. Ильда была из влиятельной семьи, и наши родители дружно одобрили свадьбу.

Сложив руки на груди, он прошёлся по комнате.

— Первые пару месяцев мы жили неплохо, потом начались скандалы. Я быстро понял: чем меньше мы с Ильдой разговариваем, тем лучше. В конце концов, у меня ведь благодаря ней появились новые полезные связи, она готовилась родить мне сына… Почему бы не дать ей в ответ то, чего она так хотела? Алиму я нашёл хорошую воспитательницу, а жене предоставил неограниченные возможности развлекаться.

Усталым движением он опустился на стул, вытянул ноги вперёд. Бледная шея под воротом рубашки напряжённо дёрнулась, и ладонь накрыла рот в попытке заглушить мучительный сухой кашель.

Я привстала:

— Где твоё лекарство, в каюте?

Нардалл мотнул головой:

— Я и так уже дозу превысил. Пройдёт…

Запрокинув голову, он сделал пару глубоких, жадных вдохов. Помолчал несколько секунд, потирая шею.

— Пойми меня правильно: меня не интересовали её интрижки. Мало ли, кого я сам в постель тащил? Но когда до меня дошли слухи, что она якшается с Наамо, я, откровенно говоря, взбесился.

— С Наамо?

— Нет, не с Терраджином, — коротко усмехнулся Нардалл. — Этот всегда был святошей. Я про младшего брата, Тарайла. Как у вас на Земле говорят — ободранная овца?

— Паршивая.

— Ну да. В собственной семье его не жаловали, но это не мешало ему контрабандой возить наркотики из колоний и попутно делать военную карьеру. Несколько раз он пытался свалить меня — и на сей раз решил подобраться ко мне через жену.

С коротким гудком над дверью вспыхнула лампочка. Я растерянно оглянулась:

— Кто?

— Зайцева, ты готова? — поинтересовалась из-за стенки Валя. — Уже спускаемый аппарат подогнали.

— Иду.

Подойдя к Нардаллу, я обняла его за плечи, коротко поцеловала жёсткие губы:

— После бала мы обо всём поговорим. Ты мне расскажешь до конца про Ильду?

Он кивнул:

— Возвращайся скорее.