Осень (гет)

Райли и Ройс наконец закончили играть в Zelda, отдавая свое внимание более сильной потребности — голоду. Они плюхнулись в стулья, стоящие вокруг стола, пока я устанавливала для Эмбри высокий детский стульчик.

Я положила нарезанные кусочки винограда в тарелку Эмбри и вернулась в стойке, где охлаждались Bagel Bites.

— Сколько вы хотите? — спросила я, держа в руках противень.

— Одиннадцать, — ответил Ройс, сутулясь.

— Здесь только двенадцать. Как насчет шести каждому?

— Я старше; я должен получить больше, — сказал он, поглаживая свой живот.

— Нет. Еще есть шоколадный пирог, так что…

— Шесть — отлично, — быстро проговорил он, кивая и улыбаясь.

Покачав головой, я разложила Bagel Bites на две тарелки и отдала их мальчикам, убедившись, что у них есть бумажные полотенца, чтобы вытирать руки.

— Вы, парни, помыли руки, да?

— Да, — проворчал Райли.

— Эй, — сказала я, тыкая его в плечо, — что с тобой сегодня? Ты такой угрюмый.

Он пожал плечами, глядя исподлобья.

— Ничего.

Интересно, не начался ли у него период полового созревания. Гормоны даже из самого милого человека могут сделать зверя. Я вспомнила, как голос Эдварда начал меняться, и на некоторое время я была немного выше его. Это не продлилось дольше, чем одно лето, но он ненавидит его. Но потом я стала срываться, и у меня начала расти грудь, что в одни дни заставляло меня чувствовать отвращение к себе, а в другие ощущать себя сексуальной. Это был странный этап для каждого из нас.

Дождь снаружи на время утих, но поднялся ветер. Выросшие в Форксе, означает, что мы были не чужды жесткой стихии, но этот шторм был хуже, чем большинство. Я была рада, что электричество не пропало.

— Мой отец только что звонил, — заявил Эдвард, возвращаясь в комнату.

Я не видела его с момента нашей последней неудачной попытки воссоединения. Интересно, где он был. Возможно, он практиковался игре на гитаре в гараже или сбежал в свою комнату. Эдвард явно не привык не добиваться своего, особенно, когда это касается меня.

— Они застряли? — спросила я, наливая в стакан сок.

— Да. — Он усмехнулся, подмигивая мне. — Похоже, тут только мы. На всю ночь.

Закусив губу, я отвернулась прежде, чем он увидел мою ответную улыбку. Было очень трудно не улыбнуться ему, такому привлекательному, намекающему на непристойности и просто… моему.

— Если вы, ребята, будете спать вместе, я расскажу маме, — спокойно произнес Ройс.

Я почувствовала, как мое лицо покраснело.

— Что?

— Это не твое дело, дурак, — спокойно сказал Эдвард, — но мы с Беллой расстались. Две недели назад. Так что закрой свой рот.

Ройс поднял голову, смотря на меня, его удивление было очевидным.

— Оу.

— Да. Оу. — Эдвард одарил его взглядом, а потом посмотрел на меня. Его выражение опять было нечитаемым, а затем он ушел. Я не была уверена, сказал ли он это Ройсу лишь для того, чтобы тот перестал следить за нами, или потому, что, наконец, понял, что мы на самом деле больше не вместе. По-настоящему.

Как-то сейчас все стало еще хуже. Я не хочу расставаться, не могу представить себя с кем-то еще, или одинокой, или, что хуже всего, его с другой. Видеть, как Розали целует его губы, было кошмаром, даже сейчас, когда я знаю, что это была ее вина, этот факт все равно ничего не значит, по-прежнему больно.

Но я должна думать и о себе. Мы с Эдвардом были вместе так долго, что поначалу я не замечала перемен. У него были свои дела, а у меня — свои: бейсбол и музыка — для него, почетное общество и студенческое самоуправление — для меня. Мы всегда были активными в школе, занимаясь разными проектами. Постепенно, тем не менее, он начал отдавать предпочтением своим делам, а не мне. Репетиции затягивались, вечеринки после выступлений заменяли свидания, и, когда мы были вместе, с нами всегда был кто-то еще. В конце концов, время наедине дошло до быстрого секса в его комнате или фургоне.

Я рассказала о своих чувствах, и он ответил, что знает, но ничего не изменилось. Думаю, я пилила его слишком много, потому что он прекратил слушать. Элис поняла; она была моей лучшей подругой — помимо Эдварда — вечно. Спасибо Господу, у меня была она, иначе я бы взорвалась.

Бал, на котором Эдвард просит меня посидеть в зрителях вместо того, чтобы стать его спутницей, стал последней каплей.

— Ауу, — проговорил Ройс, щелкая пальцами. — Белла-а…

— Что? — Я моргнула, оглядываясь по сторонам. — Прости, что такое?

— Я сказал, что Эмбри пролил свой сок.

— О черт. — Я побежала за тряпкой к раковине, чтобы минимизировать мини-бедствие, потому что Эмбри катал оставшийся виноград по лужам яблочного сока.

Между тем, мальчики закончили есть и убрали тарелки. Я должна благодарить Эсми, она поддерживала железную дисциплину, когда дело касалось работы по дому. Сарказм и отношение в сторону, я редко должна просить Райли или Ройса убрать за собой.

— Мы можем получить сейчас шоколадный пирог? — спрашивает Райли.

Я кивнула, поднимая ребенка и опуская его на пол.

— Вперед.

К моему облегчению, позже они удалились в свои комнаты, оставив комнату в тишине. Эмбри начал потирать глаза — верный признак, что он снова хочет спать. Часы пролетели; было уже почти семь часов.

— Хочешь принять ванну? — спросила его я.

— А? — Он приподнял бровь.

— Ванну, — кивнула я.

— А. — Он направился к лестнице, оборачиваясь каждые несколько секунду и смотря, иду ли я следом. С тихим смехом я подхватила его на руки и начала подниматься по лестнице, целуя его маленькие липкие щечки.

Дверь Эдварда была закрыта. Я слышала тихое бренчание изнутри. Мое сердце болело; мне хотелось пойти к нему. Может, после купания Эмбри пойду.

После долгого приема ванны, где мы использовали всю сотню игрушек, я открыла слив и начала вытирать Эмбри. Он извивался и кричал, пытаясь вернуться обратно в ванну.

— Прости, приятель. Время ложиться спать

— Нет-нет-нет!

— Да-да-да.

— Нет! — Он завизжал, оставляя всю свою игривость позади. Ух, иногда он такой непослушный.

— Прекрати, — сказала я, закутывая его в полотенце и поднимая. — Время купания закончилось.

— Закончилось? — повторил он печально.

— Закончилось.

— Нет!

Я вынесла его из ванной, морщась от того, как он начал громко плакать. Я как раз одевала его в пижаму, когда Эдвард присоединился ко мне.

— Нужна помощь? Я слышал, как он безобразничал.

— Думаю, он устал. Правильно?

— Похоже на то.

— Хорошо, так…

— Хочешь, чтобы я это сделал?

— Ты можешь уложить его спать?

— Я иногда играю для него. Ему это нравится.

Ух, мое сердце. Снова вернулась боль.

— Конечно, было бы замечательно.

— Хорошо, сейчас вернусь.

Я повернулась к Эмбри, который спокойно наблюдал за нами. Его лицо исказилось, когда Эдвард ушел.

— Он сейчас вернется, малыш, — пообещала я, обнимая его.

Потребовалось всего около девяти песен, чтобы Эмбри наконец заснул. Я сама уже засыпала на ходу. Комната была мягкой и тусклой, маленькие сцены океана плавали по стенам, и дождь опять начался, обеспечивая колыбельные Эдварда успокаивающим фоном.

Плюс, в кресле-качалке, в котором я сидела, были самые мягкие подушки…

— Белла.

Я резко проснулась, убирая волосы с лица.

— Он уснул? — прошептала я.

Эдвард кивнул, а затем вышел из комнаты на цыпочках. Я смотрела ему вслед, чувствуя себя спокойнее, чем была некоторое время. Он всегда имел великолепный голос, и его пение не помогало моему самообладанию.

Я подошла к кроватке и осторожно подтянула одеяло до подбородка Эмбри, затем убедилась, что радио-няня включена. Эдвард вернулся в свою комнату, когда я шла по коридору, но его дверь была открыта. Без задней мысли я тихо постучала и вошла.

Он сидел за столом и что-то писал. Наверное, еще одну песню. Он хорош в этом.

— Это было потрясающе, — произнесла я, зевая. — Спасибо. Я люблю, что ты… это делаешь. Уверена, твоей маме это тоже нравится.

Закатив глаза, он улыбнулся.

— Ей нравится.

Я кивнула, оглядывая комнату. Она была так же знакома мне, как и моя.

— Белла?

Я посмотрела на него.

— Ты все еще злишься?

— Нет.

— Ты любишь меня? — спросил он шутливо, но там был намек на уязвимость.

— Да. — Я села на край его кровати. — Сыграй для меня.