Разбуди меня (гет)

Они вышли почти на середину зала, и Виктор одной рукой взял руку Гермионы, а другой осторожно обнял за талию. Все его прикосновения, которых, к слову, она не чувствовала очень давно, но и не скучала по ним, казались ей чем-то самим собой разумеющимся. Они не вызывали в ней вспышки или душевного волнения и уж тем более не заставляли дрожать как от электрического разряда. В танце Виктор был так же обходителен, как и в жизни: не позволял себе никаких вольностей, даже ни разу не покружил свою партнёршу, а уж о подбросах и наклонах и речи не шло. Его сосредоточенность немного настораживала, и Гермиона решила разрядить обстановку разговором.

— Ну, как твои дела?

— В целом хорошо, — сказал Крам, чуть хмурясь. — А твои?

— Тоже, — ответила она, ругая себя за несвойственную немногословность: после перепалки с Ноттом она была сама не своя, и поэтому с трудом подбирала слова для продолжения беседы: — А что ты... планируешь делать после Рождества?

Виктор бросил на неё изучающий взгляд.

— Сейчас идёт подготовка к ежегодному Чемпионату Европы, и нам нужно не ударить в грязь лицом. Я хотел потренироваться отдельно — здесь, в Хогвартсе. Пока вы на каникулах, поле свободно. Но потом подумал, что лучше мне сейчас быть с командой. К тому же, мне даже больше нравится, когда на стадионе полно игроков, ведь чем сложнее искать снитч, тем приятнее его ловить.

Гермиона уловила в его словах скрытый подтекст.

— Виктор, как ты считаешь... — начала она и вдруг осеклась.

— Да, говори. Что ты хотела спросить?

Повисла неловкая пауза, во время которой мысли в голове Гермионы устроили самый настоящий хаос.

Как он воспримет мой вопрос? Не будет ли это выглядеть по меньшей мере странно?..

Ладно, попробовать стоит. Виктор никогда не давал мне плохих советов.

Или всё-таки промолчать?

Нет, спрошу.

— Как, с твоей точки зрения, должна себя вести девушка, если её очень настойчиво добивается парень? — выдала она на одном дыхании, не слыша себя то ли из-за музыки, то ли из-за волнения. — Ей, как и твоему снитчу, следует оставаться непойманной как можно дольше?

— Ты сейчас о себе говоришь? — спросил Крам.

Гермиона поджала губы, безуспешно пытаясь скрыть смущение.

— Пожалуйста, Виктор, просто ответь мне... по-дружески.

Он заглянул в её карие глаза, такие глубокие, такие прекрасные сейчас, и понял, что не может ей не ответить, хоть это «по-дружески» разбивало его сердце.

— Ты уже взрослая и вполне можешь решать сама, но если хочешь слышать моё мнение, то... да, разумеется, нормальным мужчинам, которым нужны серьёзные отношения, всегда более интересны недоступные девушки строгих нравов. Они, то есть, мы — а я надеюсь, что могу себя к таковым причислить — ищем не развлечение, а спутницу жизни, единственную женщину, которую хотели бы видеть рядом всегда, в горе и в радости, как бы высокопарно это ни звучало. — Он чуть помолчал, но почти сразу же добавил: — И ты знаешь, что я отношусь к тебе именно так.

— Виктор, прошу тебя, — вымученно сказала Гермиона, — давай не будем переходить на личности.

— Хорошо, извини. И скажу прямо, что, как ни тяжело мне это признавать, если ты по-настоящему полюбишь кого-то, то я буду счастлив за тебя. Мне будет трудно, но я буду счастлив. Нет ничего плохого в том, чтобы отдавать любимому человеку всю себя. Но учти, — тут Гермиона вновь поймала на себе его потяжелевший взгляд: Крам стал мрачнее зимнего неба, — если тебя обидит тот, кому ты доверишься, я его прикончу.

Гермиона изумлённо подняла брови и едва не оступилась, напрочь забыв о собственном запрете «перехода на личности».

— Виктор!.. Ты что, ты... способен на убийство?

— Есть много способов помимо физического лишения жизни. Но не будем об этом. Ты ведь никого ещё не полюбила настолько, чтобы всё стало серьёзно, не правда ли?

— Нет, я думаю... наверное, нет, — сбивчиво сказала Гермиона, качая головой. — Если это случится, ты узнаешь об этом первым.

— Очень на это рассчитываю.

Ох, он так смотрит на меня, он всё ещё надеется. Боже, я скоро начну себя ненавидеть!

Но признаться Виктору сейчас, что она с каждым днём всё больше влюбляется в другого, значило умертвить в нём все положительные эмоции, что он испытывал в данный момент. Он отдался воле танца, он смотрел на неё с такой теплотой, что Гермиона вынуждена была подавить в себе все благородные порывы души и продолжать улыбаться.

К счастью, музыка скоро завершилась, и Виктор, почтительно поклонившись, сказал:

— Благодарю. Ты не будешь против, если я подойду позже?

— Разумеется, нет! А кто твой основной партнёр? С кем ты танцуешь?

— С Луной Лавгуд, — ответил Виктор так, словно пригласить Луну было обычным делом.

Гермиона ахнула.

— О, это так мило! Если мы с ней не пересечёмся, передай ей привет.

— Обязательно, — Виктор ещё раз вежливо кивнул ей и удалился.

Тео пошёл за напитками, перед тем приказав Падме не двигаться с места. Бедная Падма уже десять раз пожалела о том, что решила сдержать данное слово, но деваться было некуда. Честно говоря, Тео было даже немного жаль её: она была лишь жертвой обстоятельств, представляя собой живой инструмент влияния на Томаса и Грейнджер.

Погружённый в свои мысли, он подошёл к одному из столиков и уже собирался взять высокий стакан с коктейлем, как вдруг почувствовал, что сзади него кто-то стоит.

— Ну и что тебе нужно, Дэвис? — надменно спросил он, поворачиваясь.

— Хотела потанцевать с тобой, — робко начала она, но внезапно запнулась: — Как ты узнал, что это я? Ты что, затылком видишь?

— Бери выше, блондинка. Я узнал запах твоих дешёвых духов.

Трейси побледнела — то ли от злости, то ли от обиды, но так и осталась стоять, переминаясь с ноги на ногу. Пока она соображала, что делать дальше, Тео насмешливо и совершенно в открытую её рассматривал. На Трейси было элегантное бордовое платье-футляр до колена, с довольно глубоким декольте, закреплённое на манер пляжных платьев за шеей.

— Дешёвые духи и дешёвый способ меня соблазнить, — подытожил он.

Тут уже Трейси вспылила.

— Как ты смеешь так думать?! У меня и в мыслях не было тебя соблазнять! Зачем ты мне сдался, интересно знать...

— Стоп, стоп, Дэвис, притормози немного, — Тео эффектно щёлкнул пальцами. — Во-первых, я, конечно, не легилимент, но по твоему наряду, а ещё больше по глазам прекрасно вижу, что ты так и сохнешь по мне. С того случая прошло дохрена времени, но я был прав: ты увлеклась мной и хочешь продолжения. Во-вторых, я смею, как ты выразилась, «так думать» по той же самой причине. А в-третьих, ты даже не замечаешь, как противоречишь сама себе: не далее как пару месяцев назад ты послала меня, а теперь ходишь за мной словно тень и пытаешься произвести на меня впечатление своим вульгарным прикидом.

Трейси вся задрожала от негодования и полезла в сумочку, намереваясь, похоже, как минимум поразить Нотта заклинанием.

Его палочка была как всегда под рукой, но он пока не собирался её применять.

— Дэвис, остынь, — с презрительным снисхождением сказал он, глядя ей прямо в глаза и видя в них полнейшее смятение. — На нас таращится половина зала. Ты же не хочешь, чтобы я при всех превратил тебя в лягушку, не так ли?

— Ты не осмелишься! Здесь... здесь столько народу! — прошипела Трейси, тщетно пытаясь успокоиться. — Ты не сможешь!

Тео широко улыбнулся.

— Ты уверена? Может, проверим? И да, кстати, никто даже не отомстит мне за тебя, потому что ты, полукровка, неизвестно как попавшая в Слизерин, никому не нужна.

— Заткнись! — в порыве взвизгнула Трейси.

— Я лишь констатирую факт, — невозмутимо продолжал Тео. — Не добившись особых успехов в учёбе, ты ещё курсе на пятом решила пойти другим путём к красивой сытой жизни: заполучить себе состоятельного чистокровного жениха. Тогда ты и пошла по рукам, переспав сначала с Малфоем, а потом с Пьюси, и я готов дать голову на отсечение, что это далеко не полный твой послужной список.

В светло-серых глазах Трейси загорелся недобрый огонёк.

— Кто бы говорил! — яростно выплюнула она. — А ты не только лицемер, но и самый настоящий подонок, Нотт. Гоняешься за Грейнджер, при этом спишь с Джорджиной, вертишь как хочешь Меган Джоунс, да ещё и сыплешь оскорблениями в мой адрес!

Чёрт возьми, а ведь Дэвис попала в точку.

— Во-первых, повторюсь, это не оскорбление, а данность, — глубокомысленно произнёс он вслух. — Во-вторых, что касается Джоунс, то вы с ней кое в чём похожи: в прошлом году я частенько заменял порученные мне наказания этой непослушной пуффендуйки на более приятное времяпровождение где-нибудь в пустом классе. Судя по всему, она не в силах забыть наш бешеный секс и поэтому лезет ко мне снова. Ну а Смит... скажем так, проявляет инициативу сама. Ты же по себе знаешь, что не надо лишний раз доставать меня.

— Да мне всё равно, — фыркнула Трейси, отводя взгляд. — Просто она мне все уши прожужжала своими рассказами о тебе, сил уже нет её слушать...

Тео пожал плечами, самодовольно улыбаясь.

— Ничего не могу поделать: я нравлюсь этой кукле.

— А что в-третьих?

— То есть? — с притворным непониманием спросил Тео.

— Я права насчёт того, что ты гоняешься за Грейнджер?

— Это не твоё дело, — отрезал он.

— Да пошёл ты! — с досадой бросила Трейси и хотела ринуться прочь, но Тео крепко схватил её за оборку платья — так, что ткань по шву треснула.

— Дэвис, уходя — уходи. Серьёзно, прекрати бегать за мной как собачонка. Со стороны это выглядит намного унизительнее, чем ты можешь себе представить.

Трейси в отчаянии всхлипнула, не обращая внимания на потёкшую по щекам тушь и готовая провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть этот уничтожающий взгляд. Но вдруг толпа сзади них зашумела: через неё пробирался Блейз.

— Так, что здесь такое? — грозно спросил он, прорвавшись к однокурсникам, но, взглянув на плачущую Трейси, сразу всё понял и повернулся к Тео: — Мать твою, Нотт, что ты о себе возомнил?! Почему она плачет? Ты опять обидел её? Или, того хуже, поднял на неё руку?

— Отвали, Забини, и Дэвис с собой забери. Вы у меня все вот уже где, — Тео полоснул ребром ладони по горлу. Время близилось к одиннадцати часам, начиналась ночь, уже третья его ночь без сна. Он был ужасно раздражён, его злила каждая мелочь, и вывести его из этого состояния мог только один человек.

— Ты мелочная сволочь! — Блейз вскипел не на шутку. — Ты способен только обижать слабых! А она тоже человек! Все мы здесь — просто люди! Так нет же, наш великий Теодор Нотт проводит свою классификацию под названием «Я бог, а остальные — чернь»!

— Слушай, а не пойти ли тебе в задницу, любитель полукровок? А то я покажу тебе, что способен обидеть кого-то посильнее недалёкой девушки, по уши втрескавшейся в меня...

— Это не так! — воскликнула Трейси. — Я ненавижу тебя, Нотт, ненавижу!

— Ещё одно слово невпопад, Дэвис, и я навсегда запечатаю твой лживый рот.

— Только попробуй, — сквозь зубы заявил Блейз, готовый в любую минуту кинуться в бой. Но тут вновь зазвучала музыка, и Трейси, воспользовавшись тем, что большинство школьников отхлынуло от столиков с нескончаемыми десертами к центру зала, поспешила к выходу. После такого унижения ей хотелось лишь одного: побыть наедине с собой и как следует выплакаться.

Гермиона ничего этого не видела, так как танцевала с Гарри в другом конце Большого зала, а потом к ним и ко всем остальным гриффиндорцам присоединился Хагрид: ребята устроили вокруг него что-то вроде хоровода. Одна мелодия сменяла другую, а когда пробила полночь, Гермиона вновь почувствовала необходимость отдохнуть. Возле боковых от входа стен стояли красивые стулья с резными ножками, каких никто никогда не видел в замке, и где их достали, оставалось загадкой даже для старосты школы. Поручив Дина на этот раз Демельзе Робинс, Гермиона прошла через весь зал и опустилась на один из немногих оставшихся стульев: добрая половина учеников решила сделать передышку, и почти все места были заняты.

Не успела она как следует осмотреться, как вдруг натолкнулась на танцующих прямо по курсу Падму и Нотта. Они по-прежнему выглядели так, будто их разделял невидимый барьер, а Падма ко всему прочему была глубоко несчастна и даже не пыталась это скрывать. Гермионе, которая после войны стала ещё более восприимчивой к чужому горю, было искренне её жаль.

— Я могу присоединиться?

Голос Малфоя прозвучал почти над её ухом: только что освободился соседний с Гермионой стул, и Драко собирался его занять.

— Да, да, — растерянно ответила Гермиона, — зачем ты спрашиваешь?

— Ну, мало ли, — он сел рядом, запахивая пиджак. — Как проходит вечер?

— В целом неплохо. Правда, моим друзьям досаждает один человек; я думаю, ты догадываешься, кто.

— Ещё бы, — усмехнулся Малфой, тоже найдя взглядом Нотта. — Завтра Блейз уедет, и с нового семестра мы с ним останемся одни в комнате.

— Сочувствую.

— Не стоит. Вообще, если бы он спал почаще, то был бы почти адекватным.

— В смысле — спал почаще?

— Он спит раз в три-четыре дня, когда уже с ног валится от усталости. А от недосыпа, не мне тебе объяснять, человек становится более раздражительным, все его эмоции обостряются. Поэтому он и достаёт всех.

Гермиона изумлённо посмотрела на танцующего Нотта, выглядевшего довольно свежо, и снова перевела взгляд на Малфоя.

— Но зачем он так изводит себя?

— Говорит, что у него бессонница. Но это враньё. Когда он спит... вернее, если он спит, то обязательно кричит по ночам, а потом просыпается в холодном поту среди разорванных простыней.

— Мерлин...

Драко откинулся на спинку стула.

— Могу сказать, что снится ему явно не награждение Кубком школы.

Гермиона нахмурилась.

Так вот в чём причина его постоянной злости. Но что же его мучает?

Почему меня это волнует? Потому что его недосып косвенно влияет на меня, или...

Или. Хватит задавать глупые вопросы, на которые ты и так уже знаешь ответ.

— Я должна с ним поговорить, — сказала она вслух.

— О снах что ли? — спросил Малфой, пристально наблюдая за кружащимися в вальсе Асторией и Энтони Голдстейном.

— Нет, о его поведении... Ты только посмотри! — воскликнула Гермиона. — Посмотри, что он делает! Бедная Падма!

В этот момент Тео так лихо закрутил Падму, что та, похоже, потеряла равновесие, споткнулась и точно бы упала, но он успел подхватить её и прижать к себе. Ей пришлось уцепиться за его плечи, чтобы как-то устоять, а Тео, воспользовавшись выгодной ситуацией, окликнул стоящего неподалёку Дина. Было ясно, что он ни на минуту не выпускал того из виду и лишь ждал удобного случая его задеть.

И Дин, несмотря на все предупреждения и увещевания Гермионы, всё-таки поддался на провокацию. Выскочив из-за широкой спины Хагрида, он чуть ли не бегом рванулся к Нотту, на ходу доставая палочку.

— Нет! — Гермиона стремительно поднялась с места, понимая, что нужно действовать сию секунду, чтобы предотвратить очередную стычку. Пока она продиралась через ряды столпившихся шестикурсников, Малфой каким-то неведомым образом уже оказался возле Нотта, и как раз вовремя: Дин тоже был тут как тут, с перекошенным от ярости лицом.

— Я обещал, что оторву тебе голову, если прикоснёшься к ней! — рявкнул он, и шестикурсники одобрительно загалдели, думая, по-видимому, что назревает драка.

— Надо было сжечь тебя ещё в сентябре! — прошипел Тео в ответ.

— Так, успокоились оба, — сурово сказал Малфой, вставая между ними. Потом обратился к окружившим их ученикам: — Всё, спектакль окончен! Расходитесь.

Кто-то отошёл, но многие не сдвинулись с места, ожидая продолжения. Видя, что Малфой едва сдерживает выпады Дина, норовящего метнуть в Нотта заклинание побольнее, Гермиона беспомощно оглянулась: ни Гарри, ни Симуса с Невиллом как назло нигде не было видно. Рядом оставался только Хагрид.

— Хагрид! — позвала его Гермиона. — Пожалуйста, подойди сюда!

Великан без труда пробрался к ней — перед ним расступались даже самые любопытные ребята — и сразу оценил ситуацию.

— Чего стряслось, Гермиона? Нужно что ли разогнать всех зрителей?

— Да, очень тебя прошу! Меня они сейчас вряд ли послушают.

— Ну-ка, бездельники! — прогремел Хагрид так, что стёкла в окнах зазвенели. — Марш отсюда, и живо! Танцы продолжаются, а тут ничего интересного нет!

Ученики стали понемногу разбредаться, и Хагрид, подгоняя их, добавил:

— Кто уйдёт последний, лишит своего факультета пятидесяти баллов!

Последних зевак как ветром сдуло, и на поле боя остались только пятеро семикурсников.

— Спасибо, Хагрид, — поблагодарила друга Гермиона. — Я бы так быстро не справилась.

— Да брось, чего уж там! А что случилось-то? Кулаками давно не махали? Может, мне и этих драчунов разнять? — он кивнул головой в сторону парней.

— Нет, не стоит, мы решим это мирным путём, — улыбнулась Гермиона.

Хагрид задумчиво почесал бороду, но тут его окликнула Макгонагалл, спешащая на место происшествия.

— Рубеус, что там у вас такое?

— Ого!.. — Хагрид зачем-то хлопнул себя по карманам, а потом нагнулся и шепнул Гермионе: — Разойдитесь пока, я что-нибудь придумаю.

Он пошёл навстречу Макгонагалл, а Гермиона попыталась оттащить подальше от Нотта всё ещё кипящего Дина. Падма тоже пыталась приблизиться к нему, но её сегодняшний конвоир установил за ней тотальный контроль: в одной руке у него была нацеленная на Дина волшебная палочка, а другой он удерживал вырывающуюся Падму. Её и Дина разделяло каких-то три шага, но они не могли даже коснуться друг друга.

— Томас, Нотт, настоятельно вам рекомендую: остыньте, — сказал Драко, — Если Макгонагалл нас увидит, всё это плохо кончится. Или выметайтесь из зала.

— А я рекомендую тебе самому свалить отсюда, Малфой, — осадил его Тео, — а то не дай Мерлин ввяжешься в драку и испортишь костюм. Я никуда не уйду. Чтобы эти голубки могли воспользоваться моментом? Чёрта с два!

— Мерлинова борода! — рассерженно шикнула Гермиона, оборачиваясь. Хагрид что-то объяснял Макгонагалл, встав так, чтобы та не видела собравшуюся компанию. — Хотя бы сделайте вид, что не собираетесь поубивать друг друга!

Тео нахально улыбнулся.

— Тогда с тебя танец, Грейнджер, — он обращался к ней, однако при этом не сводил бдительного взгляда с Дина.

— Что?!

— За всё надо платить, — пояснил он.

Тут вмешалась Падма:

— Может, хватит нас всех шантажировать? Гермиона, не соглашайся.

— Помолчи, Патил, — пресёк её Тео.

— Не смей так с ней разговаривать! — рассвирепел Дин.

Гермиона краем глаза заметила, что Макгонагалл, похоже, услышала шум их перебранки и пытается выглянуть из-за мощной фигуры Хагрида. Ей не оставалось ничего, кроме как решиться на крайние меры, а именно применить заклинание из учебника Принца-Полукровки.

— Оглохни, — шепнула она, наведя палочку прямо на профессора трансфигурации.

— Повторяю последний раз: замрите оба, — сказал Малфой, пытаясь унять Нотта и Дина. — Хотя бы одно движение со стороны любого из вас — и я снимаю баллы с ваших факультетов. Думаю, староста школы не будет против, ведь это справедливо.

— Нет, постой, Мал... Драко, — сказала Гермиона, убедившись, что заклятие, применённое к Макгонагалл, подействовало. Она посмотрела на Нотта, который продолжал буравить взглядом Дина. — Слушай, Нотт...

— С тебя уже два танца, Грейнджер, ставки растут.

Внезапно он дёрнулся с места, надеясь на то, что Малфой отвлёкся и потерял концентрацию, но не тут-то было.

— Минус десять баллов Слизерину, — отчеканил Драко, — я ведь предупреждал тебя.

Но Тео и ухом не повёл.

— Ты меня слышала, Грейнджер. Два танца. Через полминуты я потребую три.

— Подожди, — Гермионе вдруг пришла в голову мысль, и она вдохнула поглубже, так как озвучить её было весьма непросто. — Как тебе такой вариант: я буду танцевать с тобой до конца бала, но тогда ты отпустишь Падму насовсем.

Тео сделал вид, что колеблется, соглашаться или нет, в то время как внутренне уже праздновал победу.

— Какие у меня гарантии?

— А тебе мало моего обещания?

— Мало.

Дин не выдержал.

— Гриффиндорцы, в отличие от некоторых, держат своё слово! — крикнул он, попытавшись нырнуть под рукой Малфоя.

— Дин, успокойся, пожалуйста, и минус десять баллов Гриффиндору, — сурово сказала Гермиона. — Ну так что, ты согласен? Или тебе нужен Непреложный обет?

При этих словах Малфоя передёрнуло.

Тео, увидев это, ехидно сощурился.

— Так и быть, обойдёмся без обета. У нас тут кое-кто слишком чувствительный. Эй, Патил, можешь быть свободна.

Он отпустил её, и Падма сразу же прижалась к Дину. Тот в ответ обнял её так крепко, будто боялся, что она исчезнет, и оба благодарно улыбнулись Гермионе.

— Спасибо! — прошептала Падма так, чтобы Нотт, снова начавший препираться с Малфоем, её не услышал. — Спасибо... но, признаюсь, он ужасен. Настоящий деспот. Прости, тебе пришлось пожертвовать собой.

— Падма, перестань, — с напускной весёлостью отозвалась Гермиона. — Сейчас половина первого ночи; не думаю, что бал будет до самого утра. Так что потерплю, ничего страшного.

— Спасибо, Гермиона, — сказал Дин. — Я у тебя в долгу.

— О, забудь! Я и так уже сняла с тебя баллы, о каком долге может идти речь.

Счастливые, как после победы в битве за Хогвартс, Дин и Падма скрылись в гуще танцующих, а Гермиона, пытаясь справиться с внутренней дрожью, ждала, когда её постигнет участь быть пленённой Ноттом.

Пока Малфой вёл свой нравоучительный монолог, Тео даже не пытался изображать, что слушает его, и только насмешливо улыбался, поедая глазами явно нервничающую Гермиону. В голове, одна за другой, бешено проносились идеи, как эффективнее использовать согласие упрямой, но отчасти сдавшей свои позиции и такой желанной особы провести с ним остаток бала. Одни образы сменяли другие, и Тео с коварной улыбкой думал о том, что, если бы Гермиона могла читать его мысли, то с этого дня обходила бы его уже не за милю, а за пять.

Такой шанс сломить наконец твоё сопротивление. Я не должен его упустить. Моя дерзкая девчонка, как же ты хороша! Какой идиот придумал ходить по школе в мантиях? В этом платье видно, какая потрясающая у тебя фигура. И рано или поздно я до неё обязательно доберусь.

В этот момент Гермиона ощутила на себе его проницательный взгляд и вся зарделась. Чувствуя необходимость что-то сделать, она вытащила из волос заколку и принялась вновь её закреплять.

Как же я хочу тебя, Грейнджер.

Из толпы появилась Гринграсс-младшая — никогда раньше Тео не был так рад её видеть — и Малфой наконец прекратил читать ему нотации. Едва он свалил, Тео сразу же приблизился к Гермионе, буквально щупая её взглядом.

Она смело посмотрела на него, но, встретив в этих тёмных глазах опасный огонёк, так и отпрянула назад.

Мать твою, ей что, опять страшно?

— Что с тобой, Грейнджер? По-прежнему подводят каблуки?

— Не надо на меня так смотреть, — почти беззвучно произнесла она, чувствуя, как изнутри её разрывает уже знакомое томление.

— Как — так? — он снова издевался. Как всегда.

— Как будто готов меня съесть, — призналась Гермиона на одном дыхании.

Тео с деланным равнодушием пожал плечами, и ткань его рубашки натянулась, вновь оставляя Гермионе возможность лишь догадываться о красоте и силе скрытого под ней тела.

— Если честно, я был бы не против, — он вдруг хищно облизнулся.

Пелена в её глазах сменилась самым настоящим ужасом.

Проклятье! Да что она из себя строит? Чёрт с тем, что её никто не касался по-настоящему, но, блять, неужели на неё и не смотрели так? Ладно Уизли, он конченый болван, но Крам? Или хотя бы этот «мачо» Маклагген?

Но Гермиона была действительно напугана, и Тео решил сменить тактику.

Нет, тут что-то другое. Похоже, она боится не моих действий, а своей реакции на них.

Отлично. Её пугает то, что она не может передо мной устоять.

Ха.

Стараясь сохранять серьёзное выражение лица, он подал ей руку.

— Позвольте вас пригласить, мисс Грейнджер.

Гермиона сперва опешила, но, помня данное ему обещание и внутренне сетуя на излишнюю эмоциональность, вложила свою ладонь в его и согласно кивнула.

Его прикосновение вновь подействовало на неё как разряд тока, но Гермиона постаралась ничем не выдать своего волнения. Она и так уже проиграла Нотту, что называется, по всем статьям, и от всей души желала избавить его хотя бы от удовольствия видеть, как она нервничает рядом с ним.

Но вот зазвучала музыка, и Гермиона забыла обо всём на свете. Это была одна из её любимых композиций, песня американской певицы Тони Брэкстон под названием «Не разбивай моё сердце», но дело было даже не в песне.

Тео вдруг совершенно преобразился: уверенно держа Гермиону одной рукой чуть выше талии, другой он взял её ослабшую ладонь и переплёл свои пальцы с её. А потом повёл, вливаясь в ритм танца, кружа её по залу, искусно выполняя все необходимые элементы, но не позволяя себе никаких вольностей.

Теперь Гермиона поняла, что ни с Дином, ни с Виктором ей не танцевалось так легко. Ей казалось, что ноги двигаются сами, независимо от головы, которая в данный момент соображала весьма плохо. Она словно летела, растворяясь в руках Нотта, забыв о том, что здесь есть кто-то кроме них, полностью отдаваясь воле музыки и своего превосходного — она готова была это признать — кавалера. Её левая рука лежала на его плече, и Гермионе наконец выпал шанс на самом деле ощутить напряжение его мышц, почувствовать всю затаённую в нём силу. Внутренний голос прежней Гермионы Грейнджер подсказывал хозяйке, что она теряет последние остатки здравого смысла, но ей сейчас было всё равно — лишь бы не заканчивалась музыка. Песню Брэкстон сменила не менее известная в магловском мире композиция «Поцелуй розы», хит 1995 года, затем запела Селестина Уорлок, а Тео и не думал останавливаться. Он видел, что Гермиона расслабилась и перестала его бояться; более того, она вела себя так, будто даже начала ему доверять. Эта мысль опьянила его: он так хотел подчинить себе прежде всего её душу, и дорогого стоило ему, прошлогоднему стороннику Пожирателей смерти, заслужить доверие этого ходячего воплощения доброты, сострадания и прочих высокоморальных принципов.

А Гермиона уже не чувствовала ни времени, ни пространства. Она лишь не отрываясь смотрела в его глаза, видя в них не привычную, полную высокомерия насмешку, а что-то иное, отдалённо напоминающее... нежность.

Осознав это, она почти вслух ахнула. Всё внутри неё перевернулось с ног на голову, и в эту же секунду, одновременно с последним аккордом, Нотт выполнил особенно глубокий наклон — так, что Гермиона почти лежала на его согнутой в локте руке. Его лицо оказалось так близко, что у неё перехватило дыхание, и, поддавшись какому-то незнакомому, но очень мощному порыву, она сомкнула ресницы и вся потянулась к нему, безмолвно прося поцелуя.

Тео среагировал мгновенно. Подняв Гермиону, он взял её за руку и быстро потащил за собой, прочь из Большого зала, где было слишком много любопытных глаз.

Конечно, ему невероятно хотелось, чтобы их видели все, особенно эти два остолопа, Томас и Крам. Но сейчас больше всего он хотел остаться с ней один на один.

Свернув за мраморную лестницу и пройдя ещё несколько шагов, Тео завёл Гермиону в боковую нишу в стене, скрытую от посторонних и слабо освещённую огнём из кубков, расставленных через равные промежутки по основному коридору.

У Гермионы голова шла кругом от всего происходящего; она была уже в полубессознательном состоянии, и её попытка оглядеться не увенчалась особым успехом, тем более что Нотт перекрыл ей все пути к отступлению.

— Так на чём мы остановились? — вкрадчиво произнёс он, поигрывая прядью её волос, выбившейся из причёски.

— Ты... кажется... собирался меня съесть, — почти неосознанно выдохнула Гермиона, сходя с ума от его близости.

— Точно, — усмехнулся он, вплотную подходя к ней. Гермиона подняла на него затуманенные страстью глаза, и с минуту Тео смотрел в них не моргая, упиваясь своей долгожданной властью над этой непокорной львицей.

Его рука скользнула вниз и коснулась её талии, скрытой под серебристой тканью. Это действие заставило Гермиону невольно вздрогнуть.

— Это так странно... — пробормотала она, таким образом предпринимая слабую и, в общем-то, заранее обречённую на провал попытку остановить Нотта.

— Что именно?

— Я же гряз... — начала она, но Тео сделал ей жест молчать.

— Не произноси это слово. Я никогда не опускался до подобных оскорблений.

— Разве?..

— Да. Это слишком банально.

— Ладно, я скажу по-другому, — почти шёпотом произнесла Гермиона, всё глубже увязая под действием не поддающихся объяснению чар этого парня напротив. — Я же маглорождённая волшебница, на которую вы, слизеринцы-чистокровки, никогда бы даже не посмотрели... Неужели ты не брезгуешь?

Тео ухмыльнулся.

— Я как-нибудь переживу это.

Он решительно притянул Гермиону к себе и дразняще коснулся её губ. Она, конечно, этого ждала и, обвив его шею, чтобы не потерять равновесие, с жаром ответила на его поцелуй.

Тео завёлся с пол-оборота, всё его тело буквально загорелось от желания, и он тихо зарычал, когда почувствовал полную взаимность находящейся в его объятьях Грейнджер.

Его руки блуждали по её спине; он обнимал её всё крепче, едва контролируя себя. Пальцы Гермионы, как коготки довольной кошки, сжимали и царапали его плечи, а когда Тео легонько укусил её губу, она застонала в голос. В её голове творился самый настоящий хаос, одна мысль опережала другую, но всех их затмевала одна:

Боже, какое наслаждение!

Никогда и никто не целовал её так: Виктор был слишком мягок и ласков, а Рон — стеснителен и всё-таки неопытен в этом вопросе, несмотря на обильную практику с Лавандой.

В поцелуе Нотта было столько властного, пленяющего огня, что именно здесь и сейчас, именно с ним Гермиона чувствовала себя поистине привлекательной, нужной, желанной... Её ноги подкосились, она почти повисла на его плечах, закрыв глаза, чувствуя только его губы — горячие, ненасытные, мечтая только об одном: лишь бы это никогда не заканчивалось...

Ещё несколько упоительных минут, и Тео невероятным усилием воли заставил себя отстраниться от Гермионы, понимая, что если не сделает этого прямо сейчас, то просто взорвётся. Этот накал был слишком сильным даже для него: сердце неистово стучало, всё тело била мелкая дрожь возбуждения, и он едва сдерживался, чтобы сию же секунду не сорвать с Гермионы её чёртово платье.

Она бессильно прислонилась к стене, ища опоры, и подняла на него затуманенный взгляд. Её волосы окончательно растрепались, губы чуть распухли, и в тишине пустого коридора было слышно её тяжёлое дыхание.

Тео, в свою очередь, тоже плохо отдавал себе отчёт в своих действиях, а тем более мыслях, уже не в силах отогнать одну из них, самую навязчивую — о том, что эти вздохи будут очень неплохо звучать во мраке его спальни. Он до боли сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладонь, и с трудом отвёл взгляд от вздымающейся груди Гермионы, от её манящих губ. Нужно было что-то делать, что-то говорить, иначе ему вот-вот сорвёт крышу...

— А ты неплохо целуешься, Грейнджер, — заметил он будто между делом, поправляя воротник своей рубашки. — Мне понравилось.

На миг Гермиона даже изменилась в лице.

— Ты так и будешь называть меня по фамилии?!

— Пока да. Моё обращение по имени ещё нужно заслужить.

— Ты... — Гермиона не находила слов, — ты просто невыносим!

— Я знаю, — самодовольно отозвался Тео. — А ещё я знаю, что ты от меня без ума.

Гермиона нервно одёрнула платье.

Почему, почему он ведёт себя так же, как и пять минут назад, словно ничего не произошло? Я ведь надеялась, что...

Хотя о чём я говорю! Этот поцелуй ничего для него не значит. Так, развлечение. Победа над строптивой упрямицей. А я полная дура, что поддалась ему.

Мерлин, как же он на меня смотрит...

Глупо отрицать очевидное. Да, я от него без ума, и уже давно. Но нужно взять себя в руки. Давай же, Гермиона, где твоя гордость!

Она порывистым движением поправила на плече ремешок сумочки, с которой не расставалась весь вечер, и попыталась оттолкнуть Нотта, загораживающего ей проход.

— Дай пройти.

Однако Тео не собирался так просто её отпускать.

— Ты обещала быть со мной до конца бала, — напомнил он.

— Надеюсь, что бал уже закончился, — отрезала Гермиона. — И, кстати, я не обещала, что буду с тобой в коридоре.

Она рванулась вперёд, но Тео легко преградил ей дорогу.

— Это не имеет значения.

— Дай мне пройти! — Гермиона сверкнула глазами. — Моё исчезновение наверняка уже заметили!

— Ну-ну. Тогда пусть снова немного побегают, — Нотт язвительно хмыкнул, — ты же знаешь, мне доставит большое удовольствие сам факт их отчаянных и тщетных поисков.

Гермиона вдруг резко расстегнула замок сумочки, но Тео был быстрее.

— Остолбеней!

Вспышка, вылетев из кончика палочки, обездвижила всё тело Гермионы, кроме головы.

— Нотт! — разъярённо и вместе с тем удивлённо выпалила она. — Отпусти меня немедленно! Мерлин... Как у тебя получается частично применять заклинания?

— А это секрет, моя дорогая, — ухмыльнулся он и, довольно щёлкнув языком, вернулся к теме: — Что с тобой, Грейнджер? Ты стала так плохо усваивать жизненные уроки.

— О чём ты?

Тео с наглой улыбочкой взял её за подбородок, упиваясь её яростью и тем, что она никак не может ему помешать.

— Ты же за палочкой полезла, глупышка. Уясни уже, что каждый раз, когда ты будешь пытаться колдовать против меня, я неизменно буду тебя наказывать.

Гермиона чуть не задохнулась от гнева и — одновременно — возбуждения.

— Наказывать Круциатусом, да? Ну так давай! Я уже проходила через это и знаю, что это такое!

— Ну уж нет, я не собираюсь причинять боль девочке, которая мне ещё пригодится.

Тео ласково провёл пальцами по её шее, отчего Гермиона взбесилась ещё больше.

— Какое право ты имеешь меня трогать, гадёныш!

— Такое, что три минуты назад ты целовалась со мной.

— Это ничего не значит!

— Уверена? — Тео насмешливо поднял бровь.

— Ты меня заставил!

— Неужели? А мне показалось, ты сама этого хотела, да ещё как.

Гермиона резко мотнула головой, вырываясь из его рук, и едва не ударилась затылком о стену.

— Ничего я не хотела! — прошипела она.

— Могу доказать тебе обратное, — проворковал Тео и снова приблизился к ней, глядя прямо в глаза и обжигая дыханием её нежную кожу.

Уже от одного его взгляда Гермиона была на грани капитуляции.

— Иди... к чёрту... — слабо выдохнула она, и Тео усмехнулся, прекрасно распознав дрожь в её голосе. Расстояние между их лицами стремительно сокращалось, но в самый последний момент Гермиона закрыла глаза и отвернулась. Тео выпрямился, наблюдая за ней: она вертелась как юла, пытаясь избежать неизбежного.

Наивная маленькая вредина, думаешь меня провести? Ну ничего, я тоже не прочь поиграть.

С невозмутимым видом он вплёл пальцы в её волосы и, не обращая никакого внимания на вертлявость и всевозможные угрозы в свой адрес, зафиксировал её голову и закрыл ей рот поцелуем. На этот раз Гермиона сопротивлялась дольше: пока Нотт с нахальством хозяина положения наслаждался мягкостью её губ, она изо всех сил старалась не поддаваться ему.

— Какая же ты сладкая, — шептал он, отвлекаясь от губ и осыпая всё её лицо короткими поцелуями. — Давай, посмотри на меня.

Гермиона дёрнулась; внутри у неё всё пылало.

— Ты что, боишься? Как там пишут в сопливых романах... — Тео едва подавил смешок, — ...«утонуть в моих глазах», или что-то вроде того?

— Ничего я не боюсь! — проворчала Гермиона. — Или ты забыл, на каком я факультете?

— Тогда посмотри на меня, Грейнджер, — он коснулся губами кожи за её ухом, вызвав в ней такую бурю ощущений, что она с трудом сдержала стон.

— Мне нужно сказать тебе...

Тео на секунду отстранился и выжидающе посмотрел на её влажные, приоткрытые, зовущие губы, чувствуя, как откликается её тело на каждое его прикосновение.

Что сказать, Гермиона? Давай же, скажи, что хочешь быть со мной, что тебе хорошо, что... Скажи хоть что-нибудь подобное, разбуди меня, мою зачерствевшую душу.

Дерьмо! Я хочу знать, что кому-то по-настоящему нужен.

— Нет, не то... — Гермиона кое-как собралась с мыслями. — Я должна предупредить тебя: если ты ещё раз заденешь Дина или будешь продолжать творить произвол по отношению к ребятам как с нашего факультета, так и с других, то я...

— Что? Снимешь с меня баллы? — Тео фальшиво рассмеялся; внутри него разверзлась бездна разочарования. — Ты же знаешь, меня этим не напугать. Поверь, я готов проиграть Кубок школы ради забавы видеть, как злится Томас, Финниган или тот же Крам.

— Ты самый настоящий дементор, — выдохнула Гермиона, всё-таки встречаясь с ним взглядом. Нотт поглаживал её шею сзади, под волосами, чем бесил её, но при этом и жутко заводил. — Ты высасываешь из людей все их положительные эмоции!

Вероятно потому, что мне самому их чертовски не хватает.

— Грейнджер, ты ведь умная девочка и знаешь, ради чего всё это представление. Полагаю, ты давно до этого додумалась — если не с помощью логики, то уж интуиция должна была тебе подсказать.

— Тебе нужна... я, — ответила Гермиона приглушённым голосом, глядя в его глаза, как загипнотизированная. Все её намерения оставаться суровой и неприступной в очередной раз с треском рухнули.

— Разумеется. Мне нет дела до твоих друзей, они лишь средство.

— Не говори о них так! — она ещё пыталась возмущаться.

— А как ты сможешь мне помешать? — довольно ухмыльнулся Тео и, не дав ей возможности сказать что-то ещё, снова жадно её поцеловал. В первое мгновение Гермиона совершенно забылась и даже чуть было не ответила, но тут же опомнилась. Это была поистине сумасшедшая пытка: запах его парфюма кружил голову, умелые прикосновения его рук к коже будоражили, а требовательные губы разжигали в ней неукротимый огонь.

Тео скользнул к её уху, прикусил мочку и горячо прошептал:

— Ты будешь моей девушкой.

Дыхание Гермионы участилось. Наглость Нотта не знала границ, он был настолько убеждён, что она станет встречаться с ним, что не спрашивал, а утверждал.

— Ни за что! — запальчиво произнесла она, раздосадованная его самоуверенностью.

Тео расплылся в улыбке.

— Не забывай, что только в этом случае я буду называть тебя по имени...

— Прекрати ставить мне условия! — фыркнула она.

— ...и перестану доставать твоих ненаглядных однокурсников.

Тут уже Гермиона замолчала, лихорадочно обдумывая его слова. Ведь, по большому счёту, от отношений с ним её удерживала именно ненависть, которую Нотт испытывал к её самым близким друзьям и на которую они отвечали абсолютной взаимностью. Статус крови, противоборство факультетов и убеждение Гермионы в принадлежности Нотта к Тёмным силам (которое было опровергнуто) уже не имели значения. Но выполнит ли он своё обещание? Или всё это — лишь способ усыпить её бдительность?

— Я... подумаю, — наконец сказала она, опуская глаза. Так было гораздо легче держать себя в руках. — А сейчас ты снимешь заклинание, и мы вернёмся в Большой зал.

— Предлагаю сразу к нам в подземелья, — вкрадчиво сказал Тео. — Там мне удастся весьма быстро убедить тебя стать моей.

— Какой же ты пошляк! — прошипела Гермиона, вновь начиная закипать. Похоже, иначе с Ноттом было невозможно.

— Мне нравится, когда ты ругаешься, — он наклонился к лицу Гермионы, насмешливо следя за её реакцией, и замер в полудюйме от губ, щекоча их дыханием, но не касаясь. Потом неожиданно взмахнул палочкой, и действие заклинания прекратилось. — Можешь идти, Грейнджер. Только не забудь поменять воду в цветах.

Гермиона изумлённо вскинула брови.

— Так это... ты их подарил?

— Знаешь, если бы у меня были полномочия старосты, я бы дал тебе два балла за сверхсообразительность, — съязвил Тео напоследок. — Спокойной ночи.

И он без лишних прощаний направился в сторону подземелий.