Королевы Страны Чудес (джен)

Единорога удалось призвать и флейтой. Правда, дыхание сбивалось, но она — пока она — была к этому привычная.

Найтмейр, подскочивший на своем грибе и посмевший окликнуть «прекрасную незнакомку», услышал лишь очень длинное выражение, состоящее из совершенно не девичьей брани, но выругавшаяся себя девушкой особо и не считала.

— Ты опоздала, — заметил отец, отрывая руки от золотой нити, — Мирана.

— Ты знал? — выдохнула она, падая рядом с ним и по старой привычке утыкаясь лбом в отцовские колени. — Но почему не помешал?

— Почему ты помешал льву? — спокойно отозвался Румпельштильцхен. — Просто наше время кончилось.

— Но ты не сдаешься, никогда, — воскликнула Мирана, с отвращением глядя на свои тонкие пальцы. — Ты не мог дать мне уйти. Если...

— Только скажи что-нибудь про то, что я тебя недостаточно любил, и я самолично устрою тебе поистине королевскую трепку, дорогуша, — процедил Румпельштильцхен, — я помню все. От первого нашего ужина до каждой созданной тобой мелодии. Я помню, как учил тебя колдовать, как ты терзала мои уши своими музыкальными потугами, когда три верно выполненные ноты встречались в извлекаемых тобой звуках в трех разных участках мелодии. Я помню, как ты чебурахнулась со стены и сломала руку. И ревела полночи, боясь, что магия срастит пальцы неправильно и ты не сможешь играть. А уж количество дудок, что ты лепила и строгала, и порезанных при этом пальцев — и счесть нельзя, но я смогу. По-прежнему считаешь, что я любил тебя недостаточно, чтобы отпустить, когда время само придет за тобой?

— Но что теперь... Папа... Ты ведь можешь все исправить?

Мирана пыталась не заплакать.

— Ты такая же глупая, как и одиннадцать лет назад, — вздохнул маг, — я что тебе говорил о поцелуях и любви?

— Хуже их напасти нет... — выдавила девушка.

— Вот и делай выводы. Все, что нужно было тебе, — это не интересоваться девчонкой. Сестрой, — хихикнул волшебник. — И не надо говорить мне, что не интересовалась. Будь так — сейчас проблемы бы не было. В этом прелесть любви — она работает, когда есть интерес. Когда происходит близкое знакомство, все эти поцелуи престают работать.

— Я не хочу, — простонала Мирана, — не хочу назад, не хочу пытаться быть леди через силу, когда не могу. Не хочу быть принцессой. Никогда не хотела.

— Нам было дано время, милая, — тон отца был непривычно тих, непривычно не насмешлив. — Просто сейчас оно кончилось.

— Не хочу. Не хочу, чтоб кончалось.

— Знаешь, я боялся этого, — Румпельштильцхен провел ладонью по голове Мираны, — с того момента, как только тебя забрал. Как сделал мальчиком, просто потому, что хотел сына. Потому что явился сюда — потеряв его. Оплакивал его. А явилась ты. И, честно говоря, раз уж мы о честности — я думал, что, по крайней мере, услышу от тебя претензии по этому поводу.

— Я не помню радости быть девчонкой, — Мирана запнулась, — то есть, Блад... С ним было хорошо. И я его любила, тогда. Но...

— Замолчи уже, — просто произнес отец, и девушка разревелась, цепляясь за его ладони. — В конце концов, — Румпельштильцхен усмехнулся, гладя Мирану по волосам, — теперь-то уж какая разница? Думаешь, я откажусь от своего? Я хоть раз это делал?

— Но я теперь не сын, — кривясь, заметила Мирана.

— Неужели?

— Не смешно.

Румпельштильцхен хихикнул.

— Ну не скажи. Мне вот смешно. Сын, дочь, какая разница? Ты — моя дочь, Мирана. Даже если сейчас встанешь и пойдешь навстречу родственникам.

— Пойдем со мной, — взмолилась Мирана, поднимая к отцу заплаканное лицо, — я боюсь с ними говорить.

— Как скажешь, милая, — Румпельштильцхен лишь крепче сжал ее ладонь и перенес ко входу в замок.

Блад только что спешился и вовсю оглядывался. Когда Мирана, отбрасывая на спину такие непривычно длинные кудри, появилась в клубах лилового дыма, Дюпре даже не бросился ей навстречу — он врезался в нее, будто таран, пущенный с размаху в крепостную стену.

Мирана лишь сдавленно охнула, когда ее сжали тиски объятий Блада. Он молчал. Лишь плечи странно вздрагивали.

— Прости, — только и смогла выдавить она. Ведь где-то в глубине души Белая Принцесса и вправду ощущала легкое чувство вины за то, что отказалась от памяти о Бладе — а им маленькая Мирана очень дорожила.

— Я помню тебя крохой, — выдохнул Блад, — я знал, что найду тебя взрослой, ты не могла не вырасти, но все равно не знаю, что говорить.

— Начните со слова «здравствуй», — заметил Румпельштильцхен, опершись плечом о подвернувшуюся колонну.

Лицо Дюпре редко выражало ярость — даже ненавидел он в самых темных глубинах своей души, — но на Румпельштильцхена он посмотрел так, будто хотел его испепелить и съесть пепел. Впрочем, тот даже бровью не повел — не при его работе реагировать на взгляды.

— Мирана... — тихо произнес он, — ты поедешь со мной? Вернешься домой?

— А у меня есть выбор? — пытаясь удержаться от резкости, спросила та. — Ты ведь не уйдешь без меня, правда, братец?

— Не уйду, — Блад оглянулся на рыцаря за спиной. — Правда, убеждать тебя силой я совсем не хочу, но...

— «Но» — как мило, — пробормотала Мирана. — И что будет?

— Да ничего, — устало отозвался Дюпре. — Останусь здесь. Буду брать измором. Мы ведь семья. И ты от этого не спрячешься.

— Признаться, я думала, что в твой план входит мешок на голову и три мотка веревок, — нервно хихикнула Мирана.

— Ему, честно сказать, веревки не нужны, — Блад кивнул на солдата, который держал лошадей, — но нет. Я искал тебя не для этого.

— Интересно, для чего? — даже тихий голос Румпельштильцхена слышали все. И кажется, он даже обходился без чар. — Игрушек вальтовых маловато?

— И такие, как ты, чтут слово «семья», — холодно ответил Дюпре.

На Мирану резко навалилась усталость. Ей бы хотелось верить, что это дурной сон и она вот-вот проснется, и снова — Нэем, и завалит весь стол нотными тетрадями, и будет обращать образы в закорючки на тонких линейках, но пробуждение не приходило.

— Что за... — Румпельштильцхен вздрогнул, обернулся на башню и растворился.

В ту же секунду с башни донесся грохот.

* * *

Ирацибета чувствовала себя оглушительной идиоткой. Сначала Нэй после поцелуя стал девушкой, потом чертов Дюпре опознал в бывшем Нэе пропавшую Мирану, а потом все они исчезли из замка. И никто, никто, как всегда, не вспомнил о ней.

Впрочем, сама Бетти о себе забывать не собиралась. При том, что ей-то пришлось пострадать больше всего. От потери друга, мальчика, который нравился, до возвращения гадкой сестрички.

Она увела из конюшен лошадь, дала ей ускоряющее зелье и вместе с ней бросилась по следам Мираны. Неведомым чудом ей удалось проскользнуть мимо Блада и его рыцаря, даже оставшись незамеченной.

Единорог Мираны оставил кучу следов. По ним Бетти и нашла замок. Да, действительно, жить в таком было не совсем уютно.

Забравшись по лестнице одной из башен, Бетти прильнула к двери, вглядываясь в замочную скважину. Смогла разглядеть лишь рыдающую сестру и волшебника не очень приятной наружности с неестественно зеленоватой кожей и гнездом кудрей на голове.

Любоваться ими ей пришлось недолго — оба исчезли в вихре дыма, а Ирацибета, не удержавшись, скользнула в комнату.

Прялка у окна, стол с не до конца убранной посудой. На полках — книги, ноты, странные вещи. Пыли нет, вроде как ничего не разбросано, но и абсолютного порядка тоже не наблюдалось.

Ирацибета наконец подошла к прялке. Ее тянуло к ней с самого начала. Прялка была ножной, такой, какие были повсюду, вот только от этой веяло магией. Такой, что даже чуждая этой субстанции Ирацибета ощущала, как встают дыбом волоски на руках от клубящейся вокруг энергии.

Пальцы сами потянулись к гладкому дереву «подушки». Нога нажала подножку, а потом в глазах Ирацибеты потемнело.

* * *

Мирана практически взлетела по лестнице. День становился все абсурдней в происходящей ужасности. У отцовской прялки ничком лежала Ирацибета, опутанная узловатыми ветвями того, что нельзя было назвать иначе, чем Тьмой, Румпельштильцхен, бормоча заклятия, кинжалом отсекал кусок за куском, но он не успевал — тело Ирацибеты истончалось с каждой секундой, а голова — росла, будто раздуваясь.

— Ты видел ее? — Мирана обернулась на Блада, вбежавшего за ней.

— Я даже не знал, что она покинула замок. Хотя коня не было... Верно, подмешала ему какое-то свое зелье. И притаилась где-то здесь.

— На лестнице, — прошептала Мирана, — она вошла за мной, а спускались мы не по лестнице.

— Не важно, как это произошло, важно, что твоя сестрица влипла по самое не хочу, — глухо произнес Румпельштильцхен, — я тебя-то не пускал за прялку, она полна Тьмы, как и все, с чем я работаю долгое время.

— Скажи, что это можно исправить... — Бетти — такая тонкая, искаженная, ненастоящая — лежала у прялки.

— Не знаю, — устало отозвался отец, глядя на Мирану. — За всю свою жизнь я видел лишь одну вещь, которая отвергала мою магию.