День за днём (джен)

« — Фатальная неудача. Ты ломаешь себе обе ноги…

— Но я же просто попытался встать!..»

Есть такое странное свойство у типичного человека, как мне кажется. Во всяком случае, у меня. В выходные абсолютно не хочется никуда вставать, пока не приспичит в самый край. И проблема всегда заключается в том, что куда бы ты ни вставал и ни ходил, по возвращении постель уже не такая замечательная, как до того. Если по возвращении сон вообще не отхлынет куда-то до следующей ночи. Со мной же произошла совсем другая история.

Проснуться пришлось от целого каскада ощущений. Хочется пить, а заодно — в туалет, что-то жёсткое упирается в ребро, а спина болит так, будто весь день на неё грузили бетонные глыбы и заставляли их таскать. Кроме того, очень холодно и даже мокро. Чертов Майк… Какого хрена он открыл окно?!

В следующее мгновенье нутро настораживается. Отчего-то не удается нащупать под собой кожаного дивана-кровати. Приходится открыть глаза и пытаться приподняться, но рука предательски скользит, отправляя меня куда-то вперёд и вниз. Спина после недолгого, но неприятного спуска ощущает сильный удар. Одновременно с этим на меня сыпется нечто холодное и в большом количестве. Невольный вскрик вырывается из моего рта, разрезая жгучее чёрное безмолвие, словно прося пощады.

Но это не помогает. От крика меня будто отбрасывает, и пробирающий холод окружает со всех сторон. Я пытаюсь просто отползти, пока не натыкаюсь на что-то. Опираясь на шершавую поверхность этого чего-то, удается быстро подняться, но ноги плохо слушаются. Немного успокоившись и уверившись, что стою на земле, или что там было, твёрдо, я оборачиваюсь к неизвестности.

Всё вокруг скрывается за такой тьмой, что хоть глаз выколи, но кое-что всё же удается выцепить из этой черноты: всюду, на сколько хватает взгляда, стоят черные, словно гробовые, колонны. Некоторые из них наклонены, другие выгибаются под странными углами, толстые, тонкие… Они вокруг меня. И они двигаются! Вновь перехватывает дыхание. Тут же отпрянув от той, за которую держался, бросаюсь бежать. Сразу же в меня вцепляются какие-то когти, они царапают лицо, руки, ноги, почти срывая клоки одежды.

Мама… Где я?! Куда бежать? Силы иссякают. Споткнувшись, падаю лицом в землю и чувствую дикий, обжигающий холод. От него тело инстинктивно сжимается и едва приподнимается на коленях, чтобы не ощущать до боли колючего мороза в каждой частичке кожи, но ноги всё ещё пылают в этой агонии. Надо что-то делать! ..

Я снова кричу от боли, но голос отчего-то слабеет. Приступ кашля сжимает глотку и разрывает её на части, а после — вновь перехватывает дыхание. Не получается… Вдохнуть… Кашель не прекращается… Рука соскальзывает и моё лицо снова окунается в снег, который попадает в рот, нос и глаза и жжёт их. Мои конечности… Просто цепенеют…

Чувствую, как тело горит. Оно словно находится под целым океаном и там совсем нечем дышать. Каждый вдох будто отбирает заветный воздух и я задыхаюсь тем больше, чем сильнее напрягаю лёгкие. Потом океан начинает высыхать, и вот уже не хватает воды и воздуха. Вокруг проплывают какие-то арабские города и песчаные барханы, накатывающиеся один за другим. Словно волны идут они, а затем их накрывает одной-единственной волной, которая вдруг превращает в одну большую гору и…

Внезапно всё наваждение прекращается и оставляет меня наедине с темнотой. Вдруг начинают вспыхивать едва заметные огни. Они движутся слева-направо, наискось, вверх, вниз, быстро и медленно. Фиолетовые, желтые, красные… Постепенно эти огоньки становятся всё ярче и начинают мигать. Сначала медленно, затем всё быстрее и быстрее, пока в конце концов не превращаются в единое монотонное свечение.

Но стоит только сфокусировать взгляд, как оно начинает распадаться на много мелких источников. Они меняют свой цвет, форму и яркость, расползаются по моему глазу словно пятна краски по чистому холсту. Всё это происходит под ритмичный стук где-то вдалеке. Он то ускоряется, то замедляется, а иногда и останавливается вовсе, заставляя меркнуть всё вокруг.

Вскоре мне становится легко и тепло. Руки и ноги начинают ощущать что-то мягкое и пушистое, и инстинктивно пытаются прибрать это всё к себе. Отчего-то я понимаю, что пришел в сознание — остается лишь открыть глаза и проснуться. В воздухе чувствуется приятный аромат хвои и костра, от которого становится не по себе. Откуда? В квартире же его не было?.. Глаза с трудом открываются.

Над головой нависает тяжелый бревенчатый свод. Вокруг царит полумрак, а где-то неподалеку глаза улавливают маленький огонёк света. Пытаюсь подняться, но тело сковывает тупая боль. Чёрт! Тут же слышатся шаги, быстро приближающиеся ко мне по каменному полу. Через секунду сверху нависает чьё-то лицо, освещаемое тусклым светом. Его черты напоминают женские, и выглядит эта особа явно обеспокоенной.

«Где я?» — только и смог я сказать. Слова даются каким-то немыслимым трудом. К тому же глотку раздирает жажда. Однако вместо ответа девушка почему-то отшатывается от меня и, развернувшись, быстро бежит прочь. «Подожди…» — я пытаюсь крикнуть, но горло словно полоснули ножом: закашливаюсь так, как больные туберкулезом. Надрывно, словно пытаясь выкашлять все, что ещё осталось внутри. Буду надеяться, что это чудо приведет кого-нибудь менее пугливого.

Так и случается. Минут через пять надо мной склоняется некий мужик в коричневом балахоне. С его появлением в комнате становится светлее — девушка ходит туда-сюда, видимо, зажигает свечи. Стоп, что? Черт, какие в задницу свечи?! Но ладно, хрен с ним, надеюсь, они смогут отправить меня домой. От этого места очень не по себе…

Между тем этот незнакомец говорил не совсем внятно. Я сначала подумал, что меня еще и на голову контузило вместе с потерей слуха, но другие звуки слышатся отчетливо и ясно. Он начитает говорить громче, будто обращаясь ко мне. Речь его абсолютно незнакома. Это не английский, не французский… Что-то арабское? Черт, не пойму ни слова. Между тем, он склонился совсем близко ко мне и снова что-то говорит с явным раздражением.

Лицо его тоже выглядит несколько странным. Оно, вроде, обычное, но в то же время не как у всех: само вытянутое, глаза раскосые, как у азиатов, но вместе с тем совершенно не похожи на них. И вот тут мой взгляд скользит по остальной части его головы. Уши. Длинные острые уши, каких мне в жизни не приходилось видеть даже у самых безбашенных фриков. Ну, у тех, кто проделывает себе в них тоннели и прочее. Они тянутся от верхней кромки чуть ли не выше его головы и заплетённых в косу волос, слегка загибаясь.

Мужик замечает мой взгляд и оборачивается по его направлению. Тут же подзывает девушку, а та говорит что-то в ответ. Нет, они точно говорят не на английском. А еще уши… Это что, накладка такая? В этот момент подходит девушка. Я быстро окидываю ее взглядом, пока она не ушла, и вижу те же странные уши. Только немного короче и не такие острые, как у этого. Интересно, что было в том пиве? И сколько мы выпили… Да я, вроде бы, лишь две банки. Или три?

Остроухий говорит два слова, и опять уловить их смысл не удается. Мне под нос вдруг суют деревянное блюдце. В нём находится какая-то мутноватая, будто болотная вода, и пахнет она примерно также. Они что, совсем не в своём уме? Побитого и выброшенного неизвестно куда и не пойми кем, они меня еще и тифом каким-то заразить хотят?! Не знаю, почему вспоминается тиф. В любом случае, рискнуть помотать головой и отказаться от этого пойла видится проще, чем вытерпеть вероятный вкус. Даже несмотря на то, что всё ещё хотелось пить.

Неожиданно этот мужик смотрит на меня с таким презрением и высокомерием, с каким за всю свою жизнь мне даже сталкиваться не приходилось. Я уже хотел начать жалеть о своем решении, но остроухий лишь забирает блюдце и вместе с ним же уходит прочь. По дороге обмолвливаясь с девушкой, он, судя по всему, выходит из комнаты. Меж тем голова у меня начинает работать, а я начинаю прикидывать. Этот странный голос и язык, которым он общается со мной, высокомерие, презрительное отношение…

Мои раздумья прерывает голос той девушки. Она подходит и садится рядом, быстро говоря что-то. Речь её остается для меня пустой, ровно, как и того… Эльфа. Черт, звучит дико, но другого объяснения здесь происходящему просто не выходит. Это ведь даже на какой-нибудь фан-фест не похоже, слишком уж все аутентично. В голове не укладывается. Между тем она всё не замолкает. Обращается не ко мне, похоже, говорит сама с собой. Мне же, в свою очередь, хочется развеять все сомнения по поводу якобы контузии.

Я снова пытаюсь приподняться и чувствую, за исключением прочего, что лежу на чем-то жёстком. Однако не хочется выяснять это сейчас. Жив, под присмотром — и то хорошо. Удается поднять голову так, чтобы осмотреть комнату. Камень и дерево… Деревянные своды, колонны, каменные стены и пол. Тут так же находится несколько коек. Половина из них пустовала. В середине комнаты горит очаг, давая немного света, а на одной из стен заметны маленькие прямоугольные отверстия. Не сразу удается понять, что это окна — по ту сторону властвует ночь.

И куда я попал?

Может, это всё просто какой-то странный сон?

Подумать об этом мне мешает вошедший остроухий. Выглядит он уже менее раздраженно и совать мне под нос всякую дрянь, видимо, не собирается. Следом за ним в комнату входят еще двое: Ник и Гаррет. Увидев их, я чуть не ошалел то ли от удивления, то ли от счастья. Неведомо откуда взявшиеся силы помогают мне вскочить с постели, едва не свалив сидевшую на краю девушку.

— Томас? Когда этот болван сказал про еще одного чудика, которого они нашли в снегах мы чуть не подумали о… — Гаррет выглядит напуганным. Но он не успевает договорить, как вмешивается Ник.

— Ты цел хоть?! — он подбегает ко мне и начинает осматривать. Ник одно время работал в ординатуре, помнится. Несмотря на всё свое раздолбайство, именно к медицине он всегда относился очень серьёзно. — Тебя не избили? Не пичкали ничем?

— Я не… — но не дают вставить и слова.

— Старик сказал, что тебя нашли в лесу где-то в миле отсюда, — после этих слов Гаррет поворачивается к тому эльфу, который заходил ранее. Неожиданно он говорит что-то на том же наречии, что и остроухий. Тот отвечает ему.

— Ну? Чего еще он там тебе говорит? — спрашивает Ник.

— Чушь какую-то… Про отвар и что Том его пить не хочет, — Гаррет замолкает, похоже, сам пытаясь осознать, что ему только что сказали. Лицо его выглядит забавно. Возникает небольшая пауза, будто данная мне, чтобы вставить свои два слова.

— Парни, вы не представляете, как приятно вас видеть! — восклицаю я, почему-то ложась обратно на кровать. Усталость работает против моих сил. По крайней мере, они здесь, и Гаррет что-то понимает, правда, непонятно, почему.

— Да, уж, охренеть как приятно… — недовольно бурчит Николас, усаживаясь на табурет рядом с кроватью. Краем глаза заметно, как из комнаты выскальзывает девушка, подзываемая остроухим. Он так же выходит, закрыв за собой дверь.

Ник и Гаррет выглядят очень взволнованно и серьезно — нервничают, судя по виду. Почему-то я проверяю, на мне ли моя одежда. Оказывается, что нет. В теле поднимается было смущение, но понятно, что уже поздно, да и в любом случае я укрыт этим… Только сейчас до меня доходит, что это не одеяло даже, а какое-то подобие шкур или… Черт, что это?! На мгновение я хочется откинуть это, но что-то останавливает меня. Наверное, отсутствие одежды в том числе. Глаз пытается выцепить оную в комнате. И возле костра, к счастью, висят какие-то тряпки — правда, отсюда не разберёшь.

Чёрт, это похоже на какую-то пьяную шутку. Я невольно смеюсь. Ник и подошедший ближе Гаррет удивленно смотрят на меня. А «веселье» все не покидает. Даже мне становится понятно, что смех этот походит скорее на истерический, чем на весёлый.

— Том, спокойно… Всё… более-менее в порядке, — неуверенно и подбирая слова говорит Николас. Он кладет мне руку на плечо и старается смотреть в глаза, но то и дело оглядывается на Гаррета. Тот задумывается о чем-то, не спуская с меня глаз.

— Да ничего. Всё в норме, — наконец говорю я, когда смех улетучивается. — Дайте мне пивка, что ли? — сам не знаю, зачем говорю это. Пить, конечно, хочется, но скорее воды, а не пива.

— Он немного не в себе. Но судя по тому, что сказал старик — это ожидаемо, — негромко говорит Гаррет.

— А нам, что нам делать? — так же тихо спрашивает Николас. Он оглядывается по сторонам, словно опасаясь подслушки. — Надо как-то поставить его на ноги и валить отсюда. И быстро.

— С ума сошел?! Мы же оба были на улице. Как и он. Там жуткий мороз, бездорожье, а у нас ни машины, ни света, ни даже пушки. Или ты хочешь проверить, какой величины медведи здесь водятся? — все так же тихо, но со злостью спрашивает Гаррет, подхватывая Ника под локоть и уводя от кровати.

— Предлагаешь остаться здесь?! — еще более яростно возражает Ник. — Мы оказались чёрт знает где и чёрт знает почему. Вокруг нас какие-то фрики, которые говорят ни по-английски, ни по-испански, ни по-хрен-знает-что-это-за-фигня! А ты, между прочим, их еще и понимаешь, — он приближается Гаррету гораздо ближе. — Сдаётся мне, что это чья-то. Очень. Плохая. Шутка.

— Ты совсем спятил?! Тебе уже три раза сказано было — я не знаю, почему понимаю это… наречие, чтоб его так.

— Мы еще с этим разберёмся. Позже, — яростно говорит Ник. После этого он возвращается к моей кровати. — Томас, ты можешь идти? Где твоя одежда?

— Прекрати этот балаган! — внезапно Гаррет подрывается к Нику, разворачивает его за руку и хватает за грудки. — Ты никуда не пойдешь и его не потащишь, — видно было, что Ник заметно остывает, когда его схватывают, и выглядит даже немного удивлённо. — По крайней мере, до утра.

После он отпускает Ника. Тот немного пошатывается, шумно выдыхает и опирается о высокую ножку кровати. Жаль, что его лицо остается невидимо мне с этого ракурса. Они молчат несколько минут. Лишь потрескивание костра прерывает эту тишину. Адреналин отхлынул от моей головы. Она неожиданно тяжелеет и падает на подушку. Или что там вместо неё… Усталость накатывает снова, мозг отключает меня прежде, чем случается что-нибудь ещё.

* * *

Утро начинается с легкого холодка, пробегающегося по моему телу. Я инстинктивно съеживаюсь и пытаюсь укрыться, но ударяюсь обо что-то рукой. Удар оказывается неприятным и болезненным и срабатывает эдаким нехорошим будильником, заставляя проснуться и открыть глаза. В середине комнаты всё так же потрескивает костерок, хоть пламя уже почти угасает. Свет исходит не только от него: небольших размеров теплый луч проникает из оконного проема, озаряя лишь небольшой участок пола, но в комнате все равно достаточно светло.

Комната напоминает казарму или общежитие. Впрочем, скорее первое — слишком уж тут всё по-спартански. Здесь стоит еще несколько кроватей, пара каких-то деревянных конструкций на которых… Эмм… Мечи? Ничего не понимаю. В этот момент глаз падает на знакомую одежду, которая, как бы невзначай, лежит на постели. «Ну хоть не пришлось искать», — думается мне при одевании. Долго же я провалялся, похоже — аж все конечности затекли… Совсем непривычно. Но пока это меньшая из проблем.

В комнате главенствует тишина, нарушаемая, пожалуй, только мной. Все кровати пустуют, но следы пребывания здесь людей есть. Своим теплом к себе манит костёр — всё-таки вокруг довольно прохладно. Кстати, а где все? Надо найти Ника и Гаррета и хотя бы узнать, где мы оказались. Эти клинки на стойках в центре комнаты снова привлекают внимание: они очень смахивают на то самое средневековое оружие. Но находиться с ними в одной комнате вдруг становится не очень приятно, и приходится поспешить к двери, оказавшейся неожиданно тяжёлой. Старая, дубовая, с кольцом вместо ручки, а ещё и изрядно проржавевшая в петлях. Впрочем, открыть её и оказаться в небольшом коридорчике не составило труда. А где-то в дальнем конце его раздаются голоса.

Я пошёл на звук. На стенах то по одну, то по другую сторону от меня висят потушенные факелы. Тут включается любопытство. После краткого ощупывания железной кромки держателя на пальцах остается небольшой слой чёрного пепла. Он перемешан с чем-то липким и, естественно, пахнет горелым. Очень странно. Хотя нет, где-то в глубине души уже осознается вся серьезность положения, в которое нам с парнями довелось попасть. Мне словно требуются какие-то ненужные доказательства и подтверждения. Вдруг я ошибаюсь и просто накручиваю сам себя какими-то небылицами? Может, мне это просто снится? Ага, как же. Это объяснение лучше оставить всяким идиотам.

Через несколько секунд в стене показывается большой освещённый проём. Не сразу получается разгадать в нём простую арку между комнатами — настолько выглядит она странно для моего глаза. Ему были более привычны прямые углы вокруг. Голоса исходят с той стороны. Уже слышится речь Гаррета, но из-за отражавшегося от толстых стен эха не разобрать, о чем он говорит, пока не войдёшь. Место, куда вёл меня голос друга, оказывается не комнатой, а скорее большим залом, ярко освещенным солнечным светом, проникающим из высоко расположенных окон. Он полностью построен из камня — местами грубого, а где-то отполированного и красиво расписанного. В центре находится широкий стол, вокруг которого располагаются несколько тяжёлых на вид табуретов, а у дальней стены — большие двустворчатые двери.

Всё это выглядит настолько старинным, даже лучше сказать древним, что в голове не укладывается. Большой очаг, обветшалый канделябр под сводом зала, окна словно с витражным стеклом… Средневековье. Выглядит очень необычно, по правде сказать. Я ловлю себя на мысли, что просто стою с открытым ртом и смотрю на всё это… даже не знаю, как назвать. Да и мысль прерывает голос Николаса.

— Доброе утро, Том, — мрачно говорит он. Поначалу его голос не узнать — настолько он не похож на задорного и наглого Николаса, который все так же не хочет отдавать десять долларов.

— Ник? Что с тобой? — мы словно поменялись местами. Что случилось? Вчера он был и бодрее, и по-хорошему злее. Шумно выдохнув, он качает головой, кладет руку мне на плечо и пристально смотрит в глаза.

— Мы в заднице, парень, — одна фраза — как целая гора с плеч. Значит, всё не так худо, как могло бы быть.

— Ты уж не пугай так, — отвечаю я с легкой улыбкой. — Вы вчера так натурально ругались — подумал, совсем плохо всё, — не спеша подходя к столу, замечаю Гаррета, вчерашнего дедка-эльфа и нескольких других человек.

— Ты особо не радуйся. Оно, может, и похоже на шутку, но что-то мне подсказывает обратное, — следуя за мной, проговорил Ник. Напряжение между ним и вторым моим другом, похоже, ещё держится.

— Перестань уже. Мне казалось, мы уже обо всем условились, — говорит сидящий за столом Гаррет. Вчерашний старик что-то шепчет моему другу, тогда как тот внимательно вслушивается, словно от этого зависит его жизнь.

— Трудно условиться о чем-то в нынешней ситуации… Но ты всё же прав, хоть у меня это в голове не укладывается!

За столом так же сидит несколько незнакомцев. У всех виднеются длинные, как их можно обозначить, «эльфийские» уши и характерный вид. Их четверо и одна из них — девушка, которую я видел вчера. Она сидит как будто немного в стороне от основной дискуссии и, видимо, в ней не участвует. Остальные трое ничем особо не выделяются и о чем-то перешептываются между собой. Время от времени они поглядывают на Гаррета и на Ника, но стоит им перевести взгляд на меня, как шепот прекращается. Наверное, потому что я не свожу с них глаз уже минут пять.

Парни меж тем продолжают говорить. Определённый позыв сообщает мне, что надо облегчиться, и я незаметно для всех выхожу обратно в тот коридор. Все остальные, видимо, настолько увлечены дискуссией, что даже и не замечают. Я немного потыкался в двери похожих комнат, но запах в итоге направляет меня туда, куда нужно. Конечно, от этого запаха стоило бы держаться подальше, но куда тут денешься. А за дверью… «Немного» удивляет отсутствие привычного унитаза со всеми принадлежностями. Вместо этого меня ждут неуютная деревяшка с грубо вырезанной дыркой, жуткая вонь, грязь повсюду и, несмотря на прохладу, небольшой рой мух, противно жужжащих вокруг.

После этого зрелища и запаха мне становится совсем не по себе, да и вдобавок дурно. Я чего-то не понимаю или где у них здесь нормальные туалеты? Уже стоит начать серьезно беспокоиться. Нет, все происходящее, конечно, не вызывает сомнений в своей сумасбродности, но почему-то в таких простых вещах всё осознаётся куда острее. Голову посещают мысли вроде «а кухня у них где?» или «а моются они как?» В шутку, казалось бы, но в каждой шутке есть доля правды. Любой скажет, что я думаю о какой-то несусветной чуши, но почему-то я снова пускаюсь в поход по коридорам и ищу всё то, о чем подумал. Чёрт, раньше проскальзывала мысль о каком-то собрании ролевиков и прочих «увлечённых» личностей, но это ощущение начинает очень быстро улетучиваться, ведь даже они не отказались бы от нормального унитаза.

Ник появляется как раз вовремя, ведь вопросов возникла уже целая куча. Он окликает меня, когда я заглядываю в очередную комнату.

— Томас! Ты куда пропал? — голос выдает раздражение.

— Я… Ник, где мы, чёрт возьми? Я пытался найти туалет, но увидел вместо него такое… Ни кухни, ни душа, ни нормальной кровати. Что за хрень, мужик? — мое негодование сложно выразить словами, потому мысли и перебираются сами собой, облекаясь в уйму вопросов без ответов.

— Ты… Мы с Гарретом думали, что ты уже начал догадываться. Это плохо, — он переходит на шёпот.

— О чем догадываться? Где мы? Что вообще происходит?

— Мы об этом в зале говорили. Тебе лучше вернуться. Гаррет один понимает, что несут эти ушастые черти.

— А ты сам мне не можешь объяснить? — уже не выдерживая уклончивых ответов, прикрикиваю.

— Я и сам не до конца осознал. Это словно проснуться в незнакомом доме после вечеринки и не знать, что произошло и как ты там оказался… — он пытается усмехнуться.

— Ты серьезно, что ли? Мы же едва ли выпили шесть банок на четверых.

— Я бы не был так уверен, — уже искренне посмеялся он. — Судя по окружающей обстановке, мы залили минимум в два раза больше.

Я не нашёлся что на это ответить. В чем-то он действительно прав, и это слегка успокаивает. Да и чёрт бы с ним, где бы мы не оказались, главное — домой вернуться, а там уже всё равно. Хотя нормальный туалет найти все же не помешает. Впрочем, как и помыться, а заодно и поесть уже.

Мы тем временем возвращаемся в тот большой светлый зал со столом. Гаррет расхаживает неподалёку, нарезая круги, и о чем-то думает. В зале уже нет остальных ушастых, но на столе лежит две мешка: один побольше, а другой поменьше. От одного из них исходит слабый запах еды, правда, не понятно, какой.

— А эти где? — недовольно спрашивает Ник, подходя к столу, а точнее — к мешкам.

— Ушли. В казарму, кажется, — Гаррет выходит из задумчивости после вопроса и приближается к Нику. Стоит намекнуть парням о том, что они до сих пор ничего не рассказали.

— Понятно… — Ник оборачивается и ловит мой выжидающий взгляд. Потом он тоже садится на табурет и словно нехотя продолжает, обернувшись ко второму моему другу. - Гар, ты не мог бы кое-что прояснить?

— Не начинай опять… — раздраженно начинает Гаррет.

— Я не об этом, — еще более раздраженно обрывает его Николас. — Расскажи Тому. Сегодня он, кажется, нормально себя чувствует.

— Думаешь? — слегка обеспокоенно отвечает он.

— Знаю. И как-то мне не улыбается одному быть в неведении о происходящем, — говорю уже я. Злость и негодование опять вскипают. Почему такое отношение? Словно я дитя малое…

Гаррет вздыхает. Он тоже берет табурет и пододвигается поближе, и вместе с Ником они начинают рассказывать мне обо всём, что произошло с того момента как мы заночевали у Майка. В рассказ Гаррета мне не очень охотно верится, в то время как комментарии и возможные объяснения Николаса ставят всё, казалось бы, на свои места, да и звучат гораздо реалистичнее. Он говорит о том, что нас, скорее всего куда-то вывезли и просто издеваются по напутствию Майка. А всё, что не вписывается в его объяснения можно объяснить большим «бюджетом» этого странного розыгрыша. Но все равно остается много непонятного, чего Ник объяснить не может или же его доводы звучат как-то «не так». Например, почему эти условные эльфы говорят на неизвестном языке, который Гаррет по какой-то причине понимает? Или почему всё здесь выглядит таким древним, но в то же время очень реалистичным? .. Вопросов уже накопилась уйма, и не только у меня, но на многие из них ответов мы придумать не смогли.

Остроухие, оказывается, поведали Гаррету не так много, как хотелось бы. Похоже, они и сами-то не много знают о происходящем вокруг и объясняют они это тем, что являются отшельниками. Отшельники… Ни одна значимая и даже мелкая деталь не укладываются в голове. И чем больше мне пытаются объяснить, тем больше вскипает раздражение и негодование. Раздражение отсутствием простых объяснений, неосведомленностью всех остальных, голоду, холоду и невозможности даже толком в туалет сходить, чёрт возьми. Но парни как-то вроде крепятся. Может, они, конечно, не показывают этого, чтобы не трепать нервы остальных, но у меня складывается впечатление, что мы все в одной лодке.

Разговор едва не заканчивается руганью и взаимными обвинениями, но мы вовремя останавливаемся. Да и есть всё же заботы поважнее. Главная из них, которая волнует, похоже, всех нас: «Где мы?» И что более важно — как отсюда добраться до цивилизации? Телефонов с собой не оказалось ни у кого… Гаррет, впрочем, божится, что он должен остаться у него в кармане джинсов и просто где-то выпал. Дабы не накалять обстановку, он идет куда-то, решив поискать его. Тем более, что Ник время от времени пытается обвинять его в чем-то.

— Это точно он подстроил, говорю тебе! — с истерической усмешкой говорит он мне, когда Гаррет выходит.

— Да перестань, — приходится ответить, — слишком много возни и денег ради ничего, — теперь уже не до разговоров. Нужно понять ситуацию.

— Ну-ну. Вот он сейчас наверняка пошёл со своими связаться, чтоб…

— Да погоди ты! Лучше скажи, как вы меня нашли? — раздраженно восклицаю, чтобы уже перевести тему.

— Так это… — Ник на секунду задумывается. — Тебя эти эльфы нашли. Блин… Вот рассуди сам, какие эльфы? Это же бред какой-то. Но и ты, и Гаррет упорно их так называете, - он, похоже, искренне удивляется этому факту и ожидает услышать какое-то рациональное объяснение.

— Да не знаю. Может, потому что мы в ту ролёвку переиграли? — глупое предположение, но…

— Майк! — внезапно Ник всплескивает руками, глаза его загораются лёгким безумием. — Как же я сразу не подумал! Вот засранец, — смеясь, говорит он.

— Если подумать… Майка действительно не видать. А эти ушастые про него ничего не говорили?

— Гаррет, вроде, спрашивал. Похоже, что его тут нет.

Я не знаю, стоит ли радоваться, злиться или опасаться. Слишком много вопросов и непонятного. Остаётся только надеяться, что это действительно подстроил Майк и по его задумке нас не будет ожидать еще больше… Да кого я обманываю? У него не хватило бы ни сил, ни денег, ни желания, ни людей, да вообще ничего, чтобы организовать подобное. Нет, здесь что-то другое. В этот момент возвращается Гаррет. На мой вопрошающий взгляд он лишь отрицательно качает головой — очевидно, телефона нам не видать. В этот момент, довольный, к нему подскакивает Ник, и вошедший Гаррет с опаской и как будто пренебрежением делает шаг от него.

— Скажи-ка, друг мой, а не спрашивал ли ты у этих чудиков про Майка? — вопрос оказывается неожиданным.

— Спрашивал, — растянуто говорит Гаррет, пытаясь уловить смысл вопроса и явную подоплёку, за ним скрывающуюся. — Они сказали, что в лесу были только мы трое. Никаких других следов там не нашли.

— Не совсем то, что ожидалось, но очень близко! — восклицает Николас и возводит палец к потолку, словно безумный учёный. По крайней мере, выглядит очень похоже.

— Ник, давай не будем разгоняться… — Гаррет пытается успокоить его, но получается неважно.

— Ладно, Гар. Разгоняться мы будем, когда встретимся, — он уже зловеще хихикает. — Вы проштрафились ещё раз, Майкл.

— Это точно, — настрой Ника передается и мне, — за такое он теперь вечно нам будет должен и выпивки, и бесплатного кабельного.

Даже Гаррет оценил шутку. Посмеявшись и припомнив еще пару забавных моментов, мы все же успокаиваемся. Было же время… Гаррет с Ником вообще с самых яслей дружат. С ними я познакомился, кажется, в средней школе, а в колледже к нам прибился Майк. Да уж, именно прибился. Вообще история вышла довольно забавная, хоть всех подробностей уже никто и не расскажет. По-моему, мы единственные отчего-то не стали звать его нёрдом или гиком. Да, пришлось, конечно, расквасить пару недовольных лиц, но оно того стоило. А теперь и Гаррет при деньгах и с машиной. Нику спасибо надо бы хоть раз сказать. И за тот случай в боулинге, и за первую разбитую машину Гаррета. Смех пробивается сквозь всю утреннюю нервотрёпку. Зрелище разбитой колымаги, а в особенности наших лиц, стоило того…

Я решаю не раскрывать истинных причин своего смеха, чем заслуживаю палец у виска со стороны Ника. Оправданно, нечего сказать. Впрочем, мы решаем пока плюнуть на всю несправедливость и непонятность окружающего пространства и, наконец, поесть. Тем более, что из одного из мешочков чем-то приятно пахнет уже битый час. Мы развязываем тонкую бечёвку, стягивавшую кулек, и обнаруживаем внутри уже почти остывшее, но все еще довольно неплохое вяленое мясо. Хоть и не сразу понятно, что это такое: настолько привыкли к чему-то более свежему.

Совсем немного мы оставляем на потом, но большую часть съедаем за милую душу, даже несмотря на то, что Ник поначалу отказывался. Отчего-то ему казалось, что остроухие решили нас потравить. А все потому, что вкус и запах не совсем узнается. Мясо — оно везде мясо, но почему-то это не похоже ни на курицу, ни на рыбу, ни на что-либо другое. Впрочем, есть ему всё же хотелось сильнее.

— Итак, господа, какие у нас планы? — спрашиваю я у парней после завтрака. Они смотрят на меня с немного странным выражением лица.

— Ну, с этим довольно сложно, — осторожно говорит Гаррет. — Мы не уверены, куда нам идти и что делать.

— Тут уж соглашусь. Давай проясню: за окном — зима, причем снега там немерено. Не знаю, как мы пойдём, если и вообще решим. Во-вторых, мы толком не знаем, где находится это «где-то» и в какой стороне ближайшая… да хотя бы дорога, что ли. В-третьих, насколько мы поняли, это здание стоит где-то посреди леса, что еще больше усугубляет…

— Ну вы гляньте на него! — усмехается Гаррет. — А вчера кое-кто хотел уходить отсюда еще и на ночь глядя.

— Каюсь. Виноват. Вёл себя очень вспыльчиво и грубо… — нехотя извиняется Ник.

— Но ты прав. Том, скажем прямо: мы всю ночь сидели и думали над тем, что делать и куда идти, но ничего не придумали.

— И? Это всё? — возмущаться, правда, не стоило, да и нас перебили появившиеся в проходе эльфы. Один из них что-то громко говорит, обращаясь ко всем нам, к чему Гаррет сразу же прислушался.

— Чего там? — спрашивает Ник.

— Они говорят, что уходят отсюда. Куда-то дальше на… Север?

— Им что, здесь недостаточно холодно? — усмехается Ник.

— Погоди-ка. А они идут в какое-то конкретное место? Город, может быть? — спрашиваю я у Гаррета, глядя на них. Эльфы как-то неодобрительно смотрят на меня. Гаррет говорит на их языке несколько слов. И как он это делает? Но, в любом случае, после этого прозвучал ответ.

— Они сказали, что могут вывести нас на дорогу, если на то пошло, но потом им надо будет идти дальше.

— По-моему, выбор очевиден, — уверенно говорю я.

— По-моему, выбора особо и нет, — мрачно бурчит Гаррет, — как и времени. Нам нужно до вечера добраться до какого-нибудь жилья, иначе замерзнем насмерть.

— Пессимистично как-то… — заключает Ник.

— Зато правда. Надо собираться. Том, поищи тёплых вещей — на улице жуткий мороз.

Я уже знаю, что бы мне такое взять потеплее. Вещь не самая красивая и приятная, но, скорее всего, в ней будет тепло. В коридорах и комнатах всего этого задания стало заметно холоднее. В казарме же, где и находится цель моих поисков, уже не горит очаг, но не он интересует меня. Одеяло, согревавшее меня этой ночью, всё ещё на месте. Интересно, почему эльфы не забрали их с собой? Может, они не мёрзнут? Кто их разберёт. Накинуть шкуру на себя и успокоиться оказывается недостаточно: она то сползает, то скользит — в общем, сваливается с моих плеч, а держать её довольно накладно по силам. «Нет, так не пойдет» — думаю я. Обвязаться ей тоже не получается, потому что она оказывается от чего-то очень жесткой, да и закрепить толком нечем. Задубела за этот час, что ли?

Кое-как умещаю всю её на плечах. Мечей, которые пылились здесь утром, уже не наблюдается на прежнем месте — видимо, забрали эти остроухие. Стоит по возможности найти верёвку и обвязаться ей, тогда это чёртово «одеяло» не будет сваливаться каждые полметра! Пока я думаю, новый позыв облегчиться дает о себе знать, причем уже гораздо серьезнее. Передо мной стоит нелёгкий выбор: испачкать задницу в местном сортире или отморозить её где-то на улице. Проблема заключается и в том, что нет даже намёка на туалетную бумагу или хоть на что-то мягкое во всем здании. Эта проблема заняла бы меня еще на часик другой, если бы живот не начал бурлить подобно жерлу огнедышащего вулкана.

Думать долго не приходится — ноги сами бегут в комнату с этой выгребной ямой. Ибо даже в сортире можно при желании комфортно справить нужду, но там… Остается надеяться, что это не из-за той вяленки, которую мы съели. Вонь, стоящая в уже знакомой каморке, сразу отбивает всё желание находиться здесь дольше, чем необходимо. Боже, неужели это те чудики так тут всё изгадили?! Я спускаю штаны, опираюсь о более-менее чистые, но холодные стены, и, буквально раскорячившись над этой ямой в не самой лицеприятной позе… не стану расписывать всю ту гадость, что происходила дальше.

Из плюсов могу отметить лишь то, что кишечнику становится немного полегче. Из минусов — вообще всё остальное. От вони начинает кружиться голова, тошнит, да и ноги подкашиваются от такого резкого облегчения. Кажется, сейчас рука просто соскользнёт по стене и… Приходится приложить немало усилий, но дверь тут не такая тяжёлая, и я вываливаюсь наружу, едва успев натянуть штаны обратно. Как же воняет, боже…

Немного придя в себя, я поднимаюсь на ноги и думаю лишь о том, что моя пятая точка видала и лучшие деньки. Впрочем, не так всё и плохо, наверное. По пути мне встречается Гаррет: похоже, ищет меня. Внешне выглядящий спокойным, внутри он явно нервничает и беспокоится о чем-то. Впрочем, в нашей ситуации это неудивительно. Только он хотел что-то сказать, как его перебивает этот гадкий запах — он прикрывает рот и нос ладонью.

— Что ты тут делал? Вонь невыносимая! — он жестом призывает уйти отсюда, что мы и делаем.

— Что делал… Пытался справить нужду, — язвлю я.

— Ник тоже вчера пытался. Но там всё было попроще… — всё ещё щурясь от запаха и зажимая нос, говорит Гаррет. — Что это на тебе, кстати?

— Это? Одеяло. Ну, шкура, которой меня укрывали в той казарме, — мне почему-то представляется, что я закутан не в шкуру какого-то животного, а во вполне нормальное одеяло, и что выгляжу в нем очень глупо.

— Хорошая мысль, вообще-то, — вполне серьезно говорит приятель. — А там еще остались?

— По правде сказать, даже не посмотрел, — как-то не до того было: кишечник в тот момент казался более важной проблемой. К слову, не очень чистые штаны остаются ей и сейчас. Чёрт…

— Те остроухие фрики дали нам кое-какие припасы. Оказалось, что кроме мяса они оставили нам какие-то ненужные им самим плащи. Интересно, к чему такая щедрость? — задумывается он.

— Ну, они же фрики. Кто их разберёт, — предполагаю я.

— Хотелось бы верить.

— Что ты вообще думаешь обо всем этом? Нам так и не довелось толком поговорить с тех пор, как всё произошло.

Гаррет задумчиво смотрит в сторону. Он то ли подбирает слова, то ли просто думает о чём-то своём. Очевидно, что он несколько подавлен, но в то же время готов выговориться. Иногда с Николасом просто невозможно нормально общаться, хоть Гаррет и терпит его по старой дружбе.

— Честно? Это не похоже не розыгрыш Майка или что-то вроде. Я это понял, когда не нашёл своего телефона, хотя всё ещё надеюсь, что просто выронил его где-то тут. Что-то здесь не так, Том, мы попали в какое-то странное место, в которое не попадают в принципе.

— В какое? О чем ты? — мне тоже кажется дикой мысль про простой розыгрыш или что-то в этом духе. Но всё-таки хочется верить во что-то реалистичное.

— Была у меня мысль сказать об этом Нику, но, кажется, он не поймёт. Можно рассчитывать, что ты хотя бы не будешь смеяться надо мной? — он говорит предельно серьёзно: взгляд и полная его уверенность в сказанном выдают это.

— Ну, у нас всякое бывало. Я не думаю, что что-то переплюнет тот случай… — но договорить он мне не дает, перебивая.

— Подожди. Послушай меня. Прозвучит ещё более странно, чем всё до этого, но мне кажется, что мы оказались в каком-то ином мире, параллельной вселенной, другой реальности — называй как хочешь. Более того, это всё очень смахивает на какую-то средневековую или фэнтезийную реальность.

Гаррет продолжает говорить. В его словах читается удивление, восхищение и некоторый страх. Я не психолог, конечно, но мне так кажется: рассказывает он очень ярко и живо, словно когда-то давно всё это себе представлял. Но меж тем он приводит доводы, которые очень хорошо вписываются в происходящее, да и сам факт нашего появления посреди этого «нигде» оставляет очень большой простор для фантазии и размышлений. И во многом с этим можно согласиться, если только это не звучало бы так странно. Настолько странно, насколько и реалистично. Мне тоже довелось увидеть эти странные уши, находиться и сейчас в этом непонятном здании, больше похожем на какой-то средневековый замок.

Мой собеседник замечает, что я углубляюсь в свои мысли. На самом деле лишь пытаюсь осмыслить сказанное им и прикинуть, что и как можно с этим сделать, но его небольшая пауза прерывает раздумья. «Я понимаю, как это всё звучит. Но ты можешь придумать более адекватное объяснение всему происходящему?» — предлагает он. Не стоит торопиться с ответом. Он ведь может оказаться прав. Во мне борются чувства принятия и осознания им сказанного и противление его словам, как бреду сумасшедшего. Но и то, что говорил Ник, и то, что пытается до меня донести Гаррет, звучит как враньё, не в обиду им будет сказано. И очень это всё напоминает чью-то странную фантазию или сон… На шутку уже почти не похоже.

Просто представьте, что вам предлагают выбирать между ложью и ложью, одна из которых вдруг окажется правдой. И дело не в том, что в конце ты будешь выглядеть дураком с той или иной стороны… Проблема в том, что оба моих друга придерживаются разных точек зрения. Неприятно посылать одного из них к чёрту просто из-за какой-то наверняка незначительной глупости. Или может и нет никакого странного выбора, который напрашивается сам собой?

— Может ты и прав, Гар. Просто всё это… — у меня не получается подобрать слов. Кажется, он понимает, что я пытаюсь сказать и, вздохнув, слегка пожимает плечами.

— Понимаю, Том. Прости, я осознаю, что всё это звучало как полный идиотизм. Давай вернемся и пойдем уже? — он говорит это настолько быстро, что даже не дает возразить, и сразу же зашагал по коридору. Да уж, возражения — это наша беда на троих. Майк в этом как-то подемократичнее.

Мы выходим в большой зал. Ник примеряет один из плащей, который отдали эти чудики. Плащ имеет светло-коричневый оттенок, слегка рваный, но в целом закрывавший почти все тело полностью. Сами же дарители этого барахла стоят возле главного входа и разговаривают о чем-то своём. «Кожаный!» — внезапно восклицает Ник, когда замечает нас, добавив еще что-то про большую стоимость. После этого он смотрит на меня. Впрочем, очевидного диалога не последовало — видимо, в будущем меня ожидает немало интересных шуточек, но отказываться от этой тёплой шкуры я не собираюсь. Но и плащом пренебрегать так же не буду.

Вещь, кажется, действительно качественная, хоть и потрёпанная и даже с парой небольших заплаток. Я бы назвал этот плащ дождевиком из-за его плотности, но, с другой стороны, его тяжесть не позволяет сделать такой вывод. Тёплой подкладки у него тоже нет — вряд ли он будет греть, если там действительно такой мороз, но, возможно, защитит от ветра. Если бы он ещё выглядел поэлегантнее, то тоже захотел бы заиметь себе такой.

Один из эльфов говорит что-то в нашу сторону. Мы с Ником мгновенно оборачиваемся к Гаррету. «Пора. Они уходят», — говорит он, натягивая плащ и стараясь закрыться им чуть ли не полностью. Мы подходим к двери, и по не совсем утеплённым ногам сразу бежит холодок, который через несколько секунд доходит и до всего остального тела. Стоп. Обувь! Нет, она, конечно, зимняя и это вполне добротные ботинки, но если там действительно сугробы…

Дверь наружу наконец открывается. Яркий свет ударяет в глаза — потёмки этого здания дали о себе знать, и меня на несколько секунд попросту ослепляет. Дует сквозняк, впуская холод во всё ещё тёплый зал, и, естественно, становится довольно зябко. Откуда-то возникает тоска по большим городам… В них даже в самую тяжёлую зиму всегда теплее, чем вне их пределов.

Когда наконец ослепление проходит, нам предстает что-то фантастическое. Видимо, этот «замок» находится на каком-то холме или возвышенности, потому что вид открывается просто великолепный. Вокруг расстилается бескрайний лесной простор, большой и засыпанный снегом, где-то вдали виднеются горы, холмы, какие-то заснеженные равнины… И воздух. Воздух настолько чист, что, кажется, можно даже заглянуть за горизонт, если постараться. И дышать им так приятно, легко и непривычно, что я почти забываю о том, что стою на морозе и совсем от этого не согреваюсь. Над нами ярко сияет чистейшее голубое небо, будто никогда не знавшее облаков или дыма больших городов. Это просто нечто.

«Чёрт!..» — громко выдыхает Ник. Мы с Гарретом оглядываемся на него. Он стоит, заворожённый пейзажем…

— Парни, мы что, попали в Айдахо? — внезапно спрашивает он. Бровь сама поднимается, но Гаррет остается безучастен к этому вопросу.

— Не знаю, Айдахо или Висконсин, но тут правда чертовски красиво, — восхищаюсь я. Сердце просто переполняется чувствами. Словно оказался там, где прошло детство — моё самое любимое и родное место, холодное, чистое и непорочное.

— Ну… Майк… Про штрафы можешь забыть, — с ликованием и прерывающимся голосом говорит Николас. Он счастлив, как ребёнок.

Если подумать, то нам очень давно не доводилось оказаться в столь красивых местах. Такие бывают разве что на картинах или в самой лучшей фантазии самого классного парня на земле. И вот мы здесь, любуемся этим всем. А как бы оно было весной? Или летом? Не знаю, что именно так завораживает нас во всём этом: магия или просто настолько удачно совпавшие обстоятельства, — это не важно. Но нас вскоре отпускает. Остроухие уже идут дальше, и мы, памятуя о своей задаче, спешим за ними.

— А почему Айдахо? — всё с той же радостью интересуюсь я у Николаса.

— Мой отец вырос там. Он часто рассказывал о таких пейзажах, правда, не заснеженных. Сам не знаю, почему вспомнил об этом, — Ник уже немного успокаивается, и его эйфория идет на убыль.

— Не знал, что ты такой ценитель природы, — вот и пошли подколки от меня. Давно пора.

— Чья бы корова мычала, болван! — в нем просыпается тот самый живой азарт. Друг внезапно наклоняется, собирает в охапку снега и кидает прямо в меня, промахиваясь.

— У кого мычала, а у кого и хрюкала! — мой снаряд летит куда точнее и очень смачно разбивается о его макушку.

— Ах ты ж сукин сын! — он срывается с места и бежит за мной. Ну, а я бегу от него, петляя между деревьев.

Я уже и забыл, когда мы так радовались, словно дети малые. Нет, бывало, конечно, всякое: и весёлое, и запоминающееся, но чёрт! Такого глупого и беззаботного счастья уже, наверное, и не вспомню со времён самого детства. Мы несколько минут гоняемся друг за другом, едва не позабыв про Гаррета. Однако он оказался всё еще заворожённым холодным лесом и не обращает на нас никакого внимания. Это стоит исправить. А потому мы набираем побольше снега и… Хорошо, что те эльфы ушли достаточно далеко, иначе нас точно посчитали бы за идиотов. Едва не получив теперь от Гаррета, мы продолжаем путь уже более спокойно.

* * *

Нас окружает густой заснеженный лес. Есть, правда, плюс — в кронах ни одного листочка, иначе сейчас здесь была бы кромешная тьма. Мы идем, похоже, по старой узенькой тропинке, то и дело спотыкаясь и цепляясь за низкие ветки деревьев. В отличие от нас время идет очень быстро, и через некоторый его промежуток я чувствую, как начинает холодать: солнце клонится к западу всё сильнее. От былого веселья уже мало что остается: я порядком продрог, хочется есть, да и удобств нет никаких. Я даже начинаю побаиваться, что мы не дойдем к вечеру до дороги, хоть мы не останавливались ни на минуту.

— Да что же это… За лес такой… — Ник перебирается через какое-то широкое бревно. Он тяжело дышит и уже явно вымотался, лицо его становится красным от напряжения, постепенно он отстает от группы. А отставать он не любил.

— Терпи, мужик. Я вот себе все ноги отморозил и ничего, не жалуюсь… — скрипит Гаррет. Похоже, он замерз больше нас всех. Руки спрятаны где-то под одеждой, сам он слегка дрожит при ходьбе и, кажется, если он сейчас споткнется и упадёт, то поднять мы его не сможем.

— Только что… Пожаловался… — острить у Николаса не получается. Он слишком запыхался, чтобы даже самому посмеяться над своей шуткой. - Всё! Мне надо… Отдохнуть… — наконец произносит он и опирается о дерево.

Гаррет кричит что-то эльфам. Те громко отвечают, но шаг не сбавляют. После этого он подходит к обессилевшему… Да уж, какие эпитеты.

— Давай, пойдём. Дорога будет через полмили, — Гаррет берет Ника за плечо, и тот нехотя ковыляет дальше.

— Они точно так и сказали? — усмешка все же пробирается через усталость.

— Хочешь — верь, хочешь — нет, — Гаррет тоже улыбается, но явно через силу. Похоже, усталость берет своё и у него. Хотя случай редкий — обычно улыбающимся хоть как-то его не застанешь.

Я иногда думаю об этом. Ник — та еще заноза в заднице, вечно попадает в неприятности, устраивает переполох вокруг себя и ему есть дело, пожалуй, до всего на свете. Помнится, он полгода даже отбывал наказание за какую-то мелкую кражу. Это было первый и последний раз, как он говорит. Не знаю, может потом и случалось что-то ещё, но ни мне, ни Майку не довелось узнать об этом подробнее. Сейчас, правда, все знают, что он играет в карты, но в долги пока не влез, да и живёт же ещё на что-то.

Другое дело — Гаррет. Сколько я его знаю и помню, он всегда и везде слыл уравновешенным и достаточно спокойным человеком, но в то же время несколько… злым или жестоким. Звучит странно, но он иногда любит дать волю некоторым своим тёмным инстинктам. В последнее время этого в нём всё меньше и меньше, но всякое случается. Хотя, может, это только мне так кажется, и он просто очень спокойный сам по себе. А еще он может сильно увлекаться чем-то, но не так, как его друг. Гаррет увлекается серьезно и очень надолго практически любой вещью, если та его заинтересует. Возможно, это и позволило ему стать побогаче, чем мы.

Но вопрос вот в чём. Они оба, по их же словам, всегда были такими, какими мы с Майком их знаем. Как же у них получилось с таких ранних лет найти общий язык? Им бы должно нос воротить друг от друга, если вообще не игнорировать. И дело даже не в том, что один из них более активный, чем другой, а в том, да простят они меня, что мне они всегда представлялись эдаким добром и злом. Чем-то несовместимым, что физически не может соприкасаться. Говорят, конечно, что противоположности притягиваются, но случай немного другой. В конце концов — два парня. Порой они ругаются в хлам и на моей памяти между ними даже случалось несколько серьёзных драк. В чем же выгода? ..

Раздумья прерывает голос Гаррета, поравнявшегося со мной.

— О чем думаешь, Том? — спрашивает он, словно знает ответ на вопрос. Я смотрю на него и ловлю изучающий взгляд карих глаз.

— Мы ведь не успеем до ночи, — эта мысль тоже присутствует и становится всё настойчивее с каждой минутой. Идей никаких не имеется, но, может, у него есть?

— Мне тоже так думается, — он отводит взгляд в сторону, а затем — на тускнеющее голубоватое небо. — Ник пока ещё в приливе сил и пройдёт где-то полмили. И то, потому что я пообещал. Замёрзнуть можно будет запросто за столько времени! .. Ты сам как?

— Терпимо, но ноги мёрзнут ужасно. Сугробы слишком здоровые, — на самом деле уже почти не чувствуется холода в ногах, и это дурной знак.

— Эльфы сказали, что до темноты к дороге выйдем.

— А может, лучше попробуем лесничих или рейнджеров найти? Они вызовут кого-нибудь…

— Каких лесничих? Посмотри, где мы. А эти ушастые и сами в округе ничего не знают, кроме той же самой дороги. — Гаррет злится по непонятной причине. Видимо, уже наспорился на этот счёт с Ником.

Я замолчал. Друг бурчит что-то вроде «извини», и мы так и идем дальше молча. Да, в какую же дыру нас угораздило… И холодно, и есть нечего. А ведь уже почти целый день пробираемся через этот дурацкий лес. Ник уже весь изнылся, но от усталости и говорить перестал. Ушастые идут в десяти метрах от нас, так, словно делают это каждый день в течении нескольких лет. И ведь не мёрзнут поди! Голова совсем пустеет. Есть хочется…

Не знаю, сколько мы ещё шли. В конце конов, все уже, видимо, смирились, что есть и отдыхать никто не даст, а в противном случае до дороги мы не доберёмся. Однако удача на нашей стороне: взобравшись на очередную возвышенность, мы видим, что эльфы остановились и смотрят на нас. Один из них произносит какое-то слово на всё ещё незнакомом наречии, и на лице Гаррета появляется улыбка.

— Мы что, всё, наконец? — чуть ли не заорал Ник, заметив, что все идущие перед ним остановились.

— Дошли кое-как, — обернувшись к своем другу, говорит Гаррет. После он что-то спрашивает у группы эльфов, один из них указывает взглядом на видимый конец дороги.

— Что там? — интересуюсь я.

— Там погреться можно. Придётся ещё немного пройти… — его прерывает вопль Ника.

— Я тебя ненавижу!..

— Успокойся. Скоро погреемся, поедим… Нужно только дойти, — он вдруг, похоже, сам осознает, что придётся идти ещё некоторое время до этого самого «погреемся и поедим».

— Аааа!.. — уже тише воет наш нытик.

Эльфы нас покидают. Гаррет пытался уговорить их проводить нас дальше, но они отказались. Говорит, что они идут в другую сторону и что им будут не рады там, куда идём мы. Что они имели в виду? Но в любом случае мы разошлись.

Дорога, по-видимому, заброшена давно. Узкая, местами с проросшим высоким кустарником, деревьями, своими кронами перекрывающими доступ к небу. Очень похоже на какой-то подземный тоннель. Не хватает только брошенных автомобилей, ламп с мигающим светом и потрескивающего дозиметра. Мне очень чётко вспоминается кадр из похожего фильма-катастрофы, и от этого становится слегка не по себе, хоть и место, и обстоятельства совсем другие. Одно радует: снега теперь не по пояс, и скоро уже дойдем куда-то. На самом деле, пофигу куда, лишь бы как можно быстрее, не особо распинаясь и задерживаясь. И минут через десять, когда уже почти темнеет и неприятный пронизывающий ветер начинает задувать, впереди вспыхивает небольшой огонёк.

* * *

Мы вваливаемся внутрь, не особо заботясь о последствиях и позднем времени, да и толком не видя, куда же именно вваливаемся. Я захожу последним и за своими друзьями и не могу толком разглядеть ничего. Но хватает и того, что в тепле, а договариваются пусть они.

— Вечер добрый. Вы не против, что мы зашли? Нам бы погреться, пожалуйста… — Гаррет тараторит так, будто его зубы реально стучат от жуткого холода улицы. Видимо, он тоже сильно устал, но оно не удивительно.

— Тише-тише, бродяга. Ночь на дворе, а ты орёшь как свинья резаная, — голос кажется мне даже громче Гарретовского. Говорит низкий, тяжёлый бас, очень грозный, судя по всему.

— Простите. Мы с друзьями уже полдня плутаем по лесу и…

— Так вам чего угодно-то? — что-то никак не пойму. Он как-то странно говорит. Вроде по-английски, но как-то…

— Так это… Погреться и переночевать. Видите ли, мы…

— Ну это вы верно зашли ко мне. Коль в ваших кошельках звенят монеты, моя таверна и комнаты к вашим услугам, — радостно заявляет голос.

Я не ослышался? Меня не может глючить. Усталость берёт, конечно, своё, но ведь не настолько же. В этот момент ко мне оборачивается Ник. Лицо его наверняка походит на моё: удивленное и слегка одураченное.

— Монеты? Эмм… Парни, у нас есть с собой какие-нибудь деньги? — Гаррет оборачивается и начинает шарить по карманам, призывая нас делать то же самое. Кое-как мы наскребли где-то шесть баксов.

После этого мы наконец проходим вглубь помещения, и теперь возможно осмотреться. Зал, но очень тесный, хоть и с высоким потолком. Вокруг располагаются несколько круглых столов с грубо сколоченными табуретами вокруг каждого из них. Есть один длинный стол с двумя скамьями по обе стороны. На каждом из столов горят свечки. Ближе к дальнему концу помещения находится камин, где горит огонь. Камин, к слову, сделан так же грубо, как и все вещи вокруг, а именно из каких-то булыжников. У одной из стенок располагается и узнается барная стойка. Возле неё стоят табуреты, похожие на те, что в основном зале, только с длинными высокими ножками.

Сама стойка, на мой взгляд, сделана так же кривенько: из досок, а от нее к потолку идут два больших… бревна. Очищенных от коры разве что. За стойкой у стены на полках расставлены разнокалиберные бутылки: большие и маленькие, прозрачные и затемнённые, а форма их пестрит широким разнообразием — перечислять не вижу смысла.

Наконец, довершает складывающуюся картину здоровяк, стоящий за барной стойкой. Пузатый амбал с такими усищами и бородой, которые я только, пожалуй, по телевизору и видел. Сам он, к слову лысый. Здоровый, с широченными руками, в «почти» белом фартуке и какой-то убогой одежде. От него сильно пахнет пивом в смеси с другим алкоголем, мясом, чем-то жареным и… не знаю, эта гамма вкусов и запахов просто сбивает с толку. Чем он тут занимается?

— Вот. Правда, это немного… У вас здесь есть телефон? Мы можем позвонить нашему другу, и он привезёт нужные деньги… — Гаррет говорит, а взгляд у этого амбала становится все более скучающим и даже злым.

— Что это за железки с листочками? — наконец вскрикивает он. От этого голоса я даже струхну.. — Сказано же вам: золото.

— Я… Эээ… Что, простите? — Гаррет удивляется настолько, насколько вообще может.

— Какой же ты тупой… Твои дружки такие же? Если да, то проваливайте отсюда — задаром только в волчью нору вам дорога.

— Но…

— Дай-ка я, Гар, — внезапно вмешивается Ник. Амбал шумно усмехается.

— Послушай, дядя… — начинает Ник на повышенных тонах.

— А это еще что за мелочь пузатая? — Ник наверное, не ожидал, что этот «дядя» просто возьмёт и плюнет на него. Буквально. Смачный харчок остается на лице у Николаса, но через десяток секунд вытирается. Назревает не просто драка, а, скорее, грызня насмерть.

— Ты как с клиентом разговариваешь, псина позорная? — яростно шепчет Ник, глядя прямо на него.

— Ты? Клиент? Ты и твои дружки — бродяги, которые только и делают, что и выпрашивают подачек по своим захолустьям. Покажи мне хоть один золотой, и я даже налью тебе кружку пенящегося! — после этих слов он громко смеется своей шутке.

Гаррет подает знак, чтобы я был готов. Совершенно ясно, к чему всё идет, хоть этот дядька пока увлечен разговором с Ником. В этот момент слышится хруст пальцев и отчётливый скрежет зубов.

— Ты труп, мужик, — спокойно говорит Ник. Не знаю, как мы успеваем схватить его за плащ, руки или что-то еще. Оттащить Ника от назревающей драки крайне нелегко.

— Жалкий щенок! Давай, покажи мне свои зубки! Напугай меня! — дядька смеется так, что стены ходят ходуном, а всё здание будто дрожит. Становится уже совсем несмешно.

— Я убью тебя, ублюдок! Чтоб ты сдох, жирный говнюк!.. — Ник пытается вырваться, и мы еле сдерживаем его, валясь с ног, роняя табуреты и даже переворачивая один из столов.

— Вы что творите, сучьи потроха?! Громить таверну вздумали?! — внезапно он достает из-под стойки внушительных размеров топор и очень быстро начинает приближаться.

Вид топора придает какие-то нечеловеческие силы, и мы бросаемся к двери, а там — наружу, уволакивая за собой Ника. Стоит какой-то невообразимый ор, рёв и мат. Мы не успеваем подбежать к двери и валимся, споткнувшись о перевёрнутый стол. Амбал летит на нас с огромным топором, не в шутку замахиваясь на Ника. В последний момент, осознав это, он умудряется увернуться, проорав что-то. «Чёртов псих!» — раздается голос Ника. Встать не получается — Гаррет придавил меня. «Я тебе все руки поотрываю!» — басит амбал.

Наконец, я освобождаюсь из-под Гаррета, но он все еще не мог встать. Дядька гонится за Ником с топором, то и дело замахиваясь, но не попадая. На нас он уже не обращает внимания. «Он же его насмерть зарубит», — проносится в голове. Вскочив на ноги, я бегу к этому амбалу, надеясь сбить с ног. Он как раз оказывается ко мне боком. Разгон удается взять неплохой, и я, влетев сбоку, сильно толкаю и разворачиваю его в другую сторону. Но он не падает. «Молись своим богам, сукин сын!» — произносит мужик, оборачиваясь ко мне. Остается только пятиться назад, но в этот момент что-то тяжелое обрушивается на голову надвигавшегося топора. Во всяком случае, топор занимал в тот момент большую часть моего поля зрения, хех…

Раздаётся треск дерева и глухой удар по лысой голове. Пошатнувшись, туша останавливается на мгновение, а затем без слов падает, давая шанс отпрыгнуть в сторону. Отдышаться после такого труднее, чем кажется. В глазах двоится, всё плывет и перемешивается, словно в каком-то бреду, но буквально через полминуты я прихожу в себя. Рядом, сжимая по табурету в руке, стоят Гаррет и Ник. Как только они понимают, что дядька уже не встанет, оба чуть ли не валятся на деревянный, пропитанный различными ароматами, пол. По залу прокатывается тяжёлый выдох друзей. А затем, неожиданно, храп амбала. Мы едва не вскакиваем снова, но вовремя понимаем, что он просто в отключке.

Несколько минут мы просто молча сидим и отдыхаем. Слишком уж много испытаний на сегодня, на мой взгляд. Чёрт, он ведь нас чуть не убил. Хотя, может, он просто пьян?

— Что-то уже… совсем не смешно, — кое-как выговаривает Ник. Он полностью измотался за дорогу и уже, похоже, собирается просто завалиться спать. Опять удивительная вещь. Вечно энергичный, он измотан настолько, что языком еле ворочает.

— Мы его не убили хоть? — осторожно, но тоже устало спрашивает Гаррет, глядя, почему-то, на меня.

— Храпит, — только и нахожу я в ответ. На глаза попадается топор, который выронил этот дядька. Сразу же, осторожно приблизившись, беру его… Весит он, навскидку, немало. В любом случае, добравшись до двери, я просто выбрасываю его куда-то на улицу, в снег.

— От греха подальше? —уточняет Ник. — Я думал, ты его сейчас того… — он через силу смеется, но почти сразу прекращает. Отвечать нет смысла.

— Что делать-то будем? — надо что-то решать. Ситуация выглядит на редкость погано, — Он ведь проснётся скоро, и…

— Нормально всё будет. Проспится, протрезвеет… Ещё и прощения попросит. А мы в качестве извинения похозяйничаем у него тут.

— Ник, опять ты за своё? — подает голос уже Гаррет.

— Ну нет, парень, правда на моей стороне. Он первый нас обругал, оплевал, да еще и убить пытался, — он загибал пальцы и уже явно снова полон сил хотя бы для этого дела. Надолго ли? - То, что мы здесь переночуем и перекусим — меньшее, чем он сможет нам отплатить.

Гаррет послушал его, но возражать не стал. Махнул рукой, передвигаясь поближе к камину, и шумно выдыхает, очень ярко иллюстрируя царившую атмосферу. Голова уже тоже не работает. Очень много непонятного в произошедшем, но раздумья решаю оставить на утро, поступив так же, как и мой длинноволосый друг. Что делает в это время Ник, меня уже мало интересует.

* * *

Будит меня холодок, бегущий по рёбрам, словно от лёгкого сквозняка. Голова немного болит, и чувствуется, что мышцы затекли, и что сон на жёстком деревянном полу прошёл не бесследно. Но чёрт, как же болит шея! Остаётся только надеяться, что не простужусь — ведь рядом всё-таки горел очаг, когда сон забрал меня. Глаза открываются, и тело как-то само поднимается и садится. Взору сразу предстают потухшие головёшки, которые и обогревали нас некоторую часть ночи — ясно, почему так холодно. С трудом поднявшись, вижу сидящего за одним из столиков Ника. Он спит. Что ж, видимо, ему тоже всё равно, где ложиться или садиться. Неподалёку лежит Гаррет, а в центре зала — вчерашний дядька. Мне почему-то кажется, что он должен быть владельцем этого заведения. Хозяин таверны, пожалуй. Да и видок у него самый что ни на есть характерный.

На столике, за которым уснул Ник, лежит немного еды: погрызенные овощи и несколько кусков вяленого мяса. Ну да, мы же всё-таки в холодном месте. Не удивительно, что оно здесь везде… Ну, «везде» это конечно, громко сказано, но всё же. Так или иначе, мне хочется есть. Я сажусь за этот же стол, оказавшийся довольно низким и неудобным, но это лучше, чем ничего. Шея ноет при каждом повороте головы. Надеюсь, скоро пройдёт… Взяв пару кусочков мяса и более-менее целый помидор, жую пищу. Тоже не ахти что. Чёрт, ну нормальной тёплой еда и хотя бы стакана воды, что ли. Впрочем, взгляд на бутылки, стоящие на полках за стойкой, почему-то отбивает охоту пить что-либо.

Кажется, настает время подумать. Собрать воедино всё то, что навалилось за вчерашний день. Гаррет, неужто ты был прав? Я не вижу ничего, что может навести на мысль о том, что всё в порядке. Нет, ни черта ничего не в порядке. Даже самая дикая глушь не может выглядеть так, верно ведь? Этот замок, «эльфы», эта таверна и… Мой взгляд вдруг привлекает какая-то блестяшка возле хозяина таверны. Круглая, красивая и очень напоминающая золотую монету. Нет. Это и есть золотая монета. Любопытство заставляет осторожно подкрасться к храпящему, чтобы не разбудить его, и поднять её.

На аверсе нечёткая чеканка соседствует со столь же нечёткой, но читаемой надписью. Рисунок изображает коронованного оскалившегося льва. В лапах он держит меч и скипетр. Надпись гласит: «Одна корона». Сама по себе монета запачкана следами делового обращения, но явно сделана из драгоценного металла. На реверсе же изображается какой-то незнакомый символ, который не соотносится ни с чем, что я знал. Тем не менее, он изображает какие-то переплетающиеся линии, мелкие непонятные буквы.

Да. Монеты. Этот толстяк вчера требовал с нас монеты, даже когда мы сунули ему те шесть баксов. Что ещё? Свечи, факелы, ни одной электрической вещи вокруг, сам по себе факт нашего нахождения здесь. Перечислять можно очень долго, но это никак нельзя объяснить какими-то обычными причинами. Да и должен же быть всякий разумный предел, разве не так? С другой стороны, если отбросить странную обстановку, то небо всё ещё голубое, солнце всё такое же, как и… Луны я, правда не видел, но подозреваю, что с ней всё в порядке. Зима, деревья, воздух, холод, огонь! Всё на месте!

Голова раскалывается. Какая-то жуть. Что же на самом деле произошло? Неужели нас действительно забросило в какую-то параллельную вселенную? Но как вообще такое возможно?! Эх… Воистину, удивительные вещи происходят и с верующими, и с неверующими. Но тогда всё сходится? Мы застряли в каком-то фэнтезийном мирке. У нас нет связи с домом. Непонятно, что будет дальше. И в довершении, никто из наших, скорее всего, не знает, как вернуться обратно.

И почему ты так часто оказываешься прав, а, Гаррет?