A song of souls (гет)

Арья, Джон, джен. Для Gella von Hamster.

Он не любил свою мачеху. Скорее, как не любил — боялся ее.

«Ты должен уважать леди Кейтилин, она будет тебе как мать!» — сказал когда-то лорд Эддард. Джон честно старался. Приносил цветы, всячески выказывал свое уважение, старательно учился — делал все, чтобы она его хотя бы похвалила. Но все, чего удостаивался — презрительного взгляда. А однажды она и вовсе цапнула его под локоть и отвела в сторону — на каком-то пиру.

— Ты никогда, никогда не будешь сидеть рядом с моими детьми. Ты — не ровня им, и никогда не станешь. Ты всего лишь бастард, и им останешься! Иди к слугам! — холодно произнесла она, а когда разжала пальцы — вытерла их платочком. Тщательно, каждый — словно бы прикоснулась к какой-то заразе.

Джону было десять. Он тогда убежал на сеновал — и там долго, очень долго боролся с подступившими к горлу слезами. И ничего не мог с собой поделать — а ведь он был почти взрослым, почти настоящим рыцарем!

С тех пор он не мог спокойно даже смотреть на своих братьев и сестер. «Бастард, бастард!» — звучало в его голове всякий раз — и во рту становилось сухо. И он уходил. Не желал сидеть за одним столом с семьей, учиться, тренироваться. Спал все больше на кухне, ел со слугами. Пока не заметил лорд Эддард, и не расспросил как следует.

Такого скандала в семье еще не было. Лорд и леди выясняли отношения всю ночь. И с того самого дня ко всем детям стали относиться показательно-одинаково. Словно бы пытались стереть эту грань между ними.

Джон продолжал спать на сеновале.

Однажды ночью он проснулся. Словно бы его кто-то схватил. Похватал ртом воздух, вытер пот со лба клочком соломы — и тут увидел… ее.

Она стояла совсем рядом с ним — одетая в ночную рубашку и домашние туфли. В руках ее была теплая шаль, расшитая золотистыми нитями — дорогая вещь, присланная Лизой Аррен. Арья, лошадка, малышка — самая любимая сестренка, так не похожая на всех остальных. Девочка-Старк, без намека на черты Талли. Девочка-молния, девочка-гроза. Здесь, на конюшне. Ночью

— Ты что тут делаешь, сестричка? — спросил Джон почему-то шепотом. — Как ты сюда попала незамеченной? Зачем пришла? А если кто увидит? А если узнает твоя матушка? Ты представляешь, что будет?

— Все спят, — отозвалась Арья тихо. — Никто не видел. Я подумала, что тебе холодно — и принесла…

Джон подавил в себе желание расхохотаться.

— Я тронут. Правда, тронут.

— Почему ты не спишь у себя, Джон? — спросила Арья тихо и как-то… обреченно? — Почему ото всех прячешься? Ты боишься маму, да? Боишься, что она снова будет кричать?

Джон тяжело вздохнул. Сестренке было всего пять лет — а она уже поражала его своими вопросами, выбивала почву из-под ног — уверенно. Умеючи. Санса еще играла в куклы в свои семь — Арья же старалась улучить момент и украсть у Робба или у него самого палку для упражнений с тканевым чучелом. Серьезная не по годам, обещающая вырасти в сорвиголову. Что же ей ответить?

Как объяснить, что боится он вовсе не Кейтилин, а самого себя?

— Я просто обиделся, — отвечает Джон, а внутри у него все замирает. — Но сейчас — уже нет. Я обещаю, что больше не буду так волновать тебя. Завтра же вернусь в комнату. И есть буду с вами. И учиться тоже.

— А маму не бойся! — серьезно добавила Арья. — Если что — я ее отругаю!

Джон не сомневался.

Более того — ему хотелось на это посмотреть.