Громче тишины (гет)

Killing is an art. And I am a Master.

Thane Krios.

Боевой информационный центр наполняют привычные и родные сердцу звуки: тихое жужжание консолей системы управления кораблем, переговоры членов экипажа, размеренная электронная речь СУЗИ, в кои-то веки слишком занятой, чтобы переругиваться с Джокером.

Обычная система, обычная планета, обычное сканирование.

— Обнаружена аномалия, капитан, — звучит из динамиков терминала, и Шепард отвлекается от изучения карты Галактики. Ей так хотелось посетить колонию Альянса в этом секторе, хоть на недолгое время снова почувствовать настоящую траву под ногами, что сообщение искусственного интеллекта на секунду заставляет ее растеряться.

Мгновение — и подросток-колонист Джейн уступает место капитану Шепард, готовой отправиться на очередное опасное задание.

— Сигнал бедствия: колония захвачена, предположительно, батарианцами, — зачитывает СУЗИ отчет чуть позже, а к носовой части Нормандии, пролистывая на своих блоках данных сводки, уже стекаются члены команды, жаждущие развеяться после долгого затворничества на корабле.

— Решили размяться, капитан? — в своей обычной манере приветствует Джокер. — Пришло время натянуть пару глаз на… ай! Какого черта?

— Мои исследования показали, что сквернословие отрицательно влияет на боевой дух экипажа, — деловито заявляет появившаяся слева голограмма СУЗИ, — и я не единожды предупреждала вас, мистер Моро, о последствиях.

— Это кресло пилота, а не электрический стул! Нельзя бить первого пилота током! — возмущается Джефф, а потом добавляет ворчливо: — Однажды я не только отключу звук, но и закорочу ей схемы.

— И тогда я начну зловеще смотреть вам в спину, а потом поджигать все вокруг, — заявляет СУЗИ и, выждав эффектную паузу, разбавляет напряженное молчание на мостике: — Шутка.

— Достаточно, — обрывает Шепард и поворачивается к команде.

Огромный Грюнт, проявив чудеса скорости и ловкости, оказался среди вызвавшихся. О его «зове крови» на Нормандии скоро начнут складывать легенды. Гаррус и Джейкоб, готовые сорваться к челноку по первому приказу, понимающе переглядываются. Бездействие угнетает этих бойцов сильнее, чем перспектива самоубийства при проходе через ретранслятор «Омега-4».

Но на лице Джейкоба написано столько рвения, что он даст сто очков вперед остальным, — старые счеты к батарианцам заставляют Тейлора раз за разом облачаться в форменную броню «Цербера» и с нетипичной ожесточенностью отстреливать любого четырехглазого противника, мелькнувшего в прицеле.

— Готовься, Джейк, — кивает ему Шепард.

Тейлор отдает честь, разворачивается рывком на месте, чтобы едва ли не бегом достичь арсенала, и Джейн рада, что не видит его лица, когда, как обычно бесстрастный, к мостику неторопливо приближается Тейн:

— Я могу быть полезен тебе, капитан.

Обычные террористы — это не хитрые наемники из «Синих светил» и не кровожадные, прямолинейные бойцы «Кровавой стаи». И все же, в этот раз выкуривать из укрытий их приходится поодиночке: рассредоточиваться по местности и так грамотно использовать препятствия — совсем не стиль работорговцев-батарианцев. Столь любимые Тейлором гранаты наводят больше шума, нежели наносят повреждений, а перевес — все еще на чужой стороне.

Шепард одним резким движением заставляет затаившегося за нагромождением ящиков противника взлететь в воздух и, не глядя, кивает Тейну. Каждый член ее команды всегда готов выполнить приказ и всегда делает это четко и быстро, даже если сам считает тактику несостоятельной. Так и сейчас: Криос, больше всего ценивший скрытность и тишину, не сомневаясь подрывает изрядно потрепанного, но все еще живого десантника деформацией. Биотический взрыв задевает и двух укрывавшихся за высокими камнями капитанов-батарианцев, так не вовремя оказавшихся рядом с целью.

В ушах стоит оглушительный звон, но ни звуки выстрелов, ни выкрики террористов не нарушают больше зыбкую тишину на территории перед исследовательской базой. Шепард отдает приказ рассредоточиться и продвигаться ко входу.

Тейн двигается, как тень. Независимо от того, сколько операций им доведется провести вместе, Шепард уверена, что каждый раз в ответ на исполненные стремительности и смертельной грации перемещения дрелла ее сердце будет совсем не по-солдатски екать. На периферии зрения движение: Криос, стоявший рядом всего секунду назад, уже сворачивает шею затаившемуся десантнику, почему-то облаченному, в отличие от остальной массы солдат, в бело-синюю броню. Быстро, четко, уверенно.

«Чтобы даже нечестивцы не страдали», — ответил Криос однажды после операции на ее бестактный вопрос. Он — идеальное оружие.

— Все чисто, капитан, — шипит в наушнике голос Джейкоба, и Шепард выныривает из-за транспортера, служившего ей укрытием.

Испуганно мигает оранжевой голограммой кодовый замок — кто же знал, что взрыв повредит электропитание? — и Шепард, приблизившись, прикладывает инструментрон к двери, чтобы обойти систему безопасности. Нужно спешить, ведь радикально настроенные батарианцы, потревоженные грубым штурмом, могут перебить заложников.

Ни первая, ни вторая попытка не приводят к желаемому результату, заставляя Шепард сердито пнуть дверь. Какого черта Тейлору нужно было превращать в швейцарский сыр этих уродов возле трансформатора?!

Но крик Джейкоба «Шепард!» звучит уже не в наушнике: слишком далеко и слишком громко.

Смотреть, как в тебя летит горстка бездушных убийц — короткая очередь патронов из «Мстителя», — не самое приятное занятие. В такие моменты слишком хочется превратиться в уродливую баньши и выскользнуть сквозь пространство на другой край этой колонизированной планеты, потому что Джейн Шепард знает: умирать не особенно приятно.

Волна биотической силы ударяет Шепард в грудь, припечатывает к стальным дверям, махом выбивая из легких воздух, а потом вздергивает за шкирку, поднимая тряпичной куклой над землей. Несколько крохотных демонов впиваются в обшивку научной станции, туда, где еще секунду назад находилось ее тело, но боль в ноге и разом слетевшие от дезинтегрирующих патронов щиты тонко намекают, что противник все же добился своей цели.

Неизвестно, импланты «Цербера» или поразительная живучесть самого капитана сыграли роль, но Шепард не отключается ни от удара головой, ни от болевого шока. Сквозь багровую пелену перед глазами она видит, как Джейкоб в исступлении обрушивает тяжелый форменный ботинок на лицо батарианцу, которого Тейн уже несколько секунд назад успел ликвидировать — тихо и быстро.

— Сиха, — режет слух личное обращение, а сильные руки вздергивают ее под подмышки и усаживают на землю. Слишком нежно и аккуратно для декораций, в которых они находятся: не каюта капитана и не отсек жизнеобеспечения — только трупы вокруг, искореженные контейнеры с нулевым элементом и СУЗИ, докладывающая из передатчика в ухе о нарушении целостности брони.

— Пуля прошла навылет. Ты должна использовать панацелин, — хладнокровно продолжает Тейн, хотя знает, что у отряда с собой лишь один заряд, ведь буквально вчера Джейн из чисто человеческой усталости пожаловалась ему на перебои с поставками лекарств для Нормандии. — Непозволительная ошибка для меня — не заметить противника. Я не смог уберечь тебя от ранения в ногу.

— А целился он в голову, — пытается успокоить обычно невозмутимого убийцу Шепард. Едва заметное волнение в голосе Тейна, неожиданная забота о ней, непотопляемом капитане, заставляет горло судорожно сжаться. За годы муштры в армии Джейн просто отвыкла быть слабой, нуждающейся в помощи женщиной. А может, она и не привыкала к этому вовсе.

Конечно, Призрак смог бы вытащить ее с того света во второй раз, но кто знает, сколько времени они потеряли бы впустую, если бы капитана так глупо подстрелили наемники на богом забытой планете. Непростительная роскошь — отлеживаться на больничной койке, когда коллекционеры опустошают одну человеческую колонию за другой. Почти такая же роскошь, как сведение нескольких оставшихся у нее шрамов в медицинском блоке.

Кровь живописно раскрасила клочок унылого пустынного пейзажа планеты под привалившейся к стене Шепард. Она бы и рада сказать что-то бодрое и вдохновляющее, как и положено капитану, потому что членам ее команды поддержка явно была нужнее, чем ей, но мысли не формируются в слова, и ей остается только молча наблюдать, как Криос быстрыми и четкими движениями вынимает из ее инструментрона единственную капсулу с панацелином.

Джейкоб подходит ближе и соляным столпом застывает рядом — то ли растерянный, то ли сердитый, — а Тейн, хрипло и сдавлено, как и каждый раз, когда извлекает из своей фотографической памяти детали, сообщает:

— Синее солнце у основания шеи. Выведено кислотой.

Но ни предупреждающий взгляд Шепард, ни даже факт того, что в ее нагруднике не красуется сочная дыра от патрона, которая была бы неизбежна без вмешательства Тейна, не останавливают Джейкоба от знакомой песни:

— Что, опознал братьев по оружию? Да ты сам приложил ее сильнее, чем этот легионер «Синих светил»! До сих пор считаю, что наемные убийцы ничуть не лучше наемников, капитан.

Криос, не отвечая на выпад, вручную отгибает искореженную пластину брони и вкалывает капсулу прямо в бедро. Пытаясь молча пережить не самые приятные от ускоренной регенерации минуты своей жизни, Шепард смотрит на склоненную голову Тейна, а когда тот, почувствовав ее взгляд, поднимает глаза, понимает, что так и не научилась читать эмоции по лицу дреллов. Тревога, недовольство, злость? Страх?..

Или загадкой для нее остается только Тейн — самый странный и самый принципиальный наемный убийца из всех, кого она встречала?

— Джейк, собери термозаряды и все, что может пригодиться: нам еще освобождать колонистов. Через две минуты входим внутрь базы, — Шепард отдает приказ Тейлору, застывшему немым укором рядом. И как только ее напарник отходит на удаленное расстояние, тихо обращается к Тейну: — Напрасно. Ранение не смертельное, а панацелин может понадобиться кому-то из вас.

— Капитан в операции важнее, чем любой из бойцов. И намного важнее, чем его оружие, — бесстрастно отвечает Тейн, а потом, прежде чем подойти к ближайшему трупу и сложить руки для молитвы, добавляет мягко: — Сиха.

Он приходит в медицинский отсек спустя час после возвращения на борт корабля. Руки за спиной, губы плотно сжаты. Тейна можно было бы принять за статую, если бы не напряжение во взгляде да вздымающаяся под свободным жилетом грудь.

Доктор Чаквас чуть раньше сдержано похвалила действия Криоса, пока подключала невозможное количество датчиков к капитану и насмешливо сообщала, что Призрак выслал им удвоенный запас панацелина, посоветовав бережнее относиться к результату его трудов — к Шепард. Джейн знает: ускоренная регенерация плохо влияет на кибернетические имплантаты, которыми она напичкана от макушки до самых пят, но там, на планете, что бы она ни говорила, действовать было нужно решительно и быстро — именно так, как поступил Криос: вводя панацелин напрямую к ране, минуя все системы костюма. Отщепенцы из «Синих светил» или обычные батарианские террористы — неважно, — желающие добиться информации от руководителей исследовательских проектов, не побрезговали бы ни пытками, ни убийством заложников, и Шепард была нужна своей команде, чтобы успокоить ублюдков раз и навсегда.

— Я ошибся дважды за одно задание. Я был недостаточно быстр, я был недостаточно внимателен. Кажется, мое тело выходит из строя раньше, чем я того ожидал, — ровно произносит Тейн, но удержать бесстрастный вид не получается, и он начинает метаться по узкому пятачку свободного пространства между койками. Холодный синий свет скользит по гладким желто-зеленым щиткам на голове, заставляя дрелла цветом чешуи больше походить на Колята, но, тем не менее, лишь подчеркивая то, что Тейн — другой. Он хмурится, брови сходятся на переносице, а широкий кожный капюшон на горле едва заметно раздувается от глубокого дыхания. — Я поступил непрофессионально, применив к тебе биотические способности своего тела. Прости меня, Шепард.

— Ты действовал инстинктивно, — парирует она, припоминая похожий разговор в отсеке жизнеобеспечения. Шепард знает достаточно, чтобы принимать дреллов с их верой, правилами и моралью, но понимать их все еще не научилась: по собственным правилам, о которых рассказывал ей Тейн, он не должен был считать себя виновным за действия и реакции своего тела.

— Верно, — соглашается Криос. — Но я причинил тебе страдания. Все то время, пока тебя осматривал корабельный врач, я медитировал и пытался понять, что заставило меня поступить так на задании. — Тейн замирает; взгляд, до этого беспокойно перескакивавший с предмета на предмет, останавливается. И громко, так громко, что Шепард почти слышит эти голоса в его памяти, Тейн вспоминает о том, что видел много раньше их встречи: — Постель разобрана. В воздухе стойкий запах крови. Глаза цвета заката неподвижны. Три выстрела в живот — и она отделилась от своего тела. Слезы катятся по лицу Колята, а я не могу его утешить.

Поспешно стаскивая с плеча датчики, Джейн садится на больничной койке. Тейн рассказывал раньше о встрече со своей женой, но ни разу он не говорил о ее смерти. Однако Криос не позволяет Шепард вклиниться в свою исповедь: он поднимает ладонь, призывая к молчанию, а потом сжимает длинными тонкими пальцами переносицу.

— Я испугался, Шепард, и стал недостаточно быстр, недостаточно внимателен. Из-за этого ты получила ранение. Сиха, моя привязанность к тебе — уязвимость.

— Мы на чертовой войне с чертовыми коллекционерами, ты помнишь об этом? — одергивает его Шепард тоном капитана корабля, к которому старается не прибегать в отношениях с Тейном, а потом, поднявшись со своего жесткого ложа и подойдя ближе, в попытке сгладить резкость добавляет: — Я была мертва два года, ты десять лет провел в своем добровольном отшельничестве. Но теперь благодаря коллекционерам у нас нет «завтра», Тейн. У нас есть только «здесь и сейчас», и я не готова отказаться от всего этого только потому, что ты решил, будто стал недостаточно хорошим Мастером.

Уверенно, не позволяя его сомнениям снова взять верх, Джейн касается холодной гладкой ладони и переплетает свои пальцы с его — мягко, нежно. На Земле его руки назвали бы руками пианиста, а Шепард знает более романтичное сравнение: руки лучшего в галактике наемного убийцы, которые одинаково уместно смотрятся как на курке снайперской винтовки, так и на впадине над ее ключицей, словно специально созданной природой для сильных и чутких пальцев дрелла.

— Не только «здесь и сейчас». Я всегда буду рядом с тобой, Сиха. Даже за морем.

Они так близко, что все случается само собой. Губы Тейна холодные, но Шепард не теряется, как в первый раз: две минуты четырнадцать секунд — и она согреет их своими. Ладони скользят по его спине, и плащ становится досадной помехой. Сорвать три застежки, стянуть с плеч гладкую жесткую ткань и, как и всегда, запутаться в хитроумной боковой шнуровке жилета — в этом вся Шепард: деликатный подход не ее конек, и любая попытка проявить терпение и самой раздеть своего мужчину заканчивается крахом.

Тейн склоняет голову и соприкасается с ней лбами, определенно, собираясь воззвать к голосу разума и напомнить Джейн о тысяче ограничений из-за синдрома Кепраля, но она к этому готова. Еще один поцелуй — глубокий, жаркий и отчаянный, как безмолвный призыв снова забыть об осторожности: просто жить, прожигать эти оставшиеся недели перед их коллективным самоубийством, просто вырваться из клетки воспоминаний наяву — и Тейну не остается ничего, кроме как подчиниться. Шепард, дернув молнию вниз, ныряет ладонями под жилет, чтобы обжечь его гладкую ледяную кожу своим теплом, чтобы почувствовать все ускоряющийся стук сердца в его груди и заключить пари с самой собой: как скоро самоконтроль Криоса даст трещину, и любовник, подхватив под колени, опрокинет ее на жесткую койку?

Бесшумно опускаются теневые пластины в иллюминаторах, которые отделяют медицинской блок от общей части палубы и отсекают ото всей остальной галактики этот тесный мирок, пропитанный запахами медикаментов и (самую малость) бренди «Серрайс Айс».

Краем глаза замечая, что голограмма доступа в отсек стала оранжевой, Шепард с удовлетворением признает, что СУЗИ, в действительности, весьма полезна, и что она, капитан, не позволит Джокеру саботировать работу искусственного интеллекта на корабле. По крайней мере, не в ближайшие часа два. Ведь капитану тоже иногда нужен отдых.

Тем не менее, после происшествия на захваченной батарианцами исследовательской станции, Криос начинает избегать ее. А может наоборот, Шепард сама сводит их общение до редких приглашений в капитанскую каюту, которые цинично и неприкрыто намекают о ее желаниях. Шепард не приходит больше в отсек жизнеобеспечения, чтобы просто посидеть и помолчать рядом с Тейном под тихий монотонный гул устройств очистки воздуха.

В тишине, как, впрочем, и в ночной темноте, всегда таились монстры. Не те, которым солдат-Шепард с удовольствием простреливала голову из своего верного «Хищника», если вдруг их дорожки пересекались, а совсем другие: из прошлого, которые смыкали свои когтистые лапы на шее человека-Джейн и мешали вздохнуть, мешали трезво мыслить. И в комнате Криоса стало слишком много этой гнетущей, пугающей тишины.

Крохотная стереосистема в каюте капитана по легкому касанию руки заполняет полупустую комнату негромкой мелодией. Шепард растягивается на диване и устраивает голову на коленях Тейна, пролистывая отчеты на блоке данных. Тейн задумчиво перебирает ее волосы, пропуская их сквозь пальцы, и рассматривает ее лицо, кажется, любуясь. Гребни на голове дреллов не походят на волосы, которые человеческие женщины безжалостно скручивают в пучки или, как Шепард в качестве послабления образу мужественного капитана, оставляют распущенными, и, когда выяснилось, что Тейн находит это различие их рас неожиданно привлекательным, как-то сама собой рождается традиция именно так проводить редкие минуты вдвоем. Бесконечные отчеты, улучшения, запросы, ресурсы… Но все это не то, о чем Шепард хочет думать в этот момент.

— Ты перестал интересоваться миссиями, — заявляет она, откладывая блок данных.

— Разве? — уголок его губ насмешливо приподнимается, а Джейн снова чувствует, что сердце пропускает удар. Ее чувства к Тейну основаны больше на духовной привязанности, нежели на физическом влечении, но ложью будет не признаться, что его грация в бою завораживает, а редкие улыбки заставляют думать о нем совсем не как о подчиненном. — А как же недавняя высадка на Даратар? — чуть хрипло спрашивает Тейн, будто прочитал по лицу ее мысли.

— Ты просто не смог отказать мне — капитану, когда я потребовала, чтобы ты спустился на нижнюю палубу и надрал зад паре контрабандистов вместе со мной и Джек.

— Ты права, — отзывается Криос, его глаза на несколько мгновений расширяются, а взгляд замирает.

— О чем ты думаешь? — окликает его Шепард, пытаясь коснуться застывшего лица, но Тейн вырывается из своего «солипсизма» и отводит ее ладонь.

— Не нужно, Сиха. — Но, поднявшись и отойдя на несколько шагов, все равно не может удержаться от очередного погружения в свои слишком четкие, слишком реальные воспоминания: — Батарианец наводит штурмовую винтовку. Я не успею убить его раньше, чем он нажмет на курок. Бросок. Четыре выстрела. Медный запах крови в воздухе, и твои побелевшие губы. — А после недолгой паузы Тейн добавляет совсем иначе — со стыдом и горечью — признание: — Мне тяжело видеть тебя в бою теперь. Ты не так беззащитна, как Ирика, но и твоя душа может отделиться от тела. Заново проживая каждую секунду того дня, я понимаю, что, если потребуется, я снова причиню тебе страдания, чтобы уберечь от угрозы.

Шепард рывком поднимается с дивана и, игнорируя почти осязаемое отчуждение, окружающее Криоса, обнимает его со спины. Зная, что в тишине своей каюты ее возлюбленный будет снова и снова оживлять свои страхи и с холодной расчетливостью препарировать все совершенные ошибки, Джейн хочет хотя бы попытаться снять эту тяжесть с его плеч. Но знает она и другое: убедить Тейна в том, что прошлому место в прошлом, — невозможно.

С другой стороны, вся карьера капитана Шепард строится на преодолении невозможного…

— Меня уже один раз убили коллекционеры, но я снова жива. Не бойся за меня, Тейн, — шепчет она и чувствует, как напряженные, словно сжатая пружина, мышцы спины дрелла под ее руками постепенно расслабляются. — И время, когда ты был одинок, прошло — не пытайся закрываться от меня. У меня есть пару идей, как заполнить твою совершенную память другими воспоминаниями.

Джейн не видит легкой усмешки, изогнувшей губы Тейна, но все равно представляет ее себе — почти что чувствует кожей. У них мало времени и много ошибок за плечами, но эти недели — единственное, что у них есть.

И никаким голосам из тишины Шепард не позволит им помешать.