Снова жизнь (гет)

Он медленно поднёс кончик палочки к виску, и воспоминания тонкой струйкой белого дыма потянулись к гладкой поверхности омута памяти. Без…мерно. Он безмерно хотел избавиться от тяжёлых мыслей, очистить своё утомлённое сознание от кошмарных образов. Он так устал за прошедшие дни и ночи, но не мог даже помыслить о спокойном сне, не мог забыть ужаса, избавиться от горести и снедающего чувства вины.

Просто… просто не думать — вот всё, чего он хотел.

Он тяжело опустил волшебную палочку и, слегка пошатываясь, отошёл от стола. Теперь он ощущал только опустошённость. Почувствовав спиной прохладную поверхность стены, он в изнеможении сполз по ней, совершенно не заботясь о том, насколько это было неуместно в кабинете директора Хогвартса.

Он не заметил, как погрузился в тёмный, безликий сон и не слышал ни тихого шороха шагов, ни обеспокоенного шёпота:

— Гарри, ты…?

И вздоха.

*

Он проснулся, не имея понятия о том, сколько времени прошло, и даже не сразу понял, что делает на полу в круглом кабинете директора. Он нашарил возле себя очки и, надев их, недоумённо огляделся: портреты на стенах почтительно делали вид, что крепко спят с ним за компанию.

Вероятно, герою волшебного мира было не положено по статусу отсыпаться на пыльном директорском ковре, укутавшись в клетчатый плед цветов МакГонагалловской шотландки, но его это мало волновало. К тому же, кажется, в данную минуту никому бы и в голову не пришло делать ему замечаний, ибо ни одна живая (и, как видно, неживая) душа попросту не осмелилась бы тревожить его.

Гарри рассеянно взглянул на плед. Очевидно, кто-то принёс его сюда, пока он спал, кто-то, кто приходил проверить, всё ли в порядке.

Он окинул взглядом комнату. За исключением портретов, в кабинете никого не было. Но рядом с собой на полу Гарри заметил раскрытую книгу. Догадка тут же превратилась в уверенность. Он ещё раз обвёл взглядом комнату и остановился на омуте памяти. Тот по-прежнему стоял на столе.

Гарри поднялся на ноги и, подойдя к чаше, взглянул на зеркально гладкую поверхность. Она не была прозрачной, в белом тумане слегка размытыми очертаниями скользили тени его воспоминаний. На мгновение он замер и внутренне содрогнулся, предчувствуя тягостную неизбежность погружения. Он стиснул зубы, словно перед прыжком в ледяную прорубь. Не медля, он вытянул руку и коснулся поверхности, позволяя ей утянуть себя вглубь воспоминаний.

Зажмурив глаза, Гарри невольно гадал, какой момент из тех, что не хотелось помнить и невозможно было забыть, он увидит в следующее мгновение. Он ожидал услышать шум и крики, звуки сражения или стук лопат по замёрзшей земле… Но его окутала лишь тишина и прохлада. Даже почудилось, будто воздух стал свежее.

Раскрыв глаза, он понял, что стоит среди тёмных зеленеющих деревьев в предрассветном весеннем лесу. Он огляделся и прислушался. Едва различимые шаги удалялись; он молча последовал за ними, различая в сумраке движущиеся между стволами фигуры.

— Я думал, что он придёт… Кажется, я ошибся, — донеслось до него.

— Нет, не ошибся.

Он даже слегка удивился, как отчаянно громко прозвучал со стороны его голос в промозглой тишине. За словами последовал шорох оживления, свет костра на поляне освещал силуэты, вырывая их из тени, но Гарри не глядел на них. От криков Хэгрида вздрогнули деревья; они совсем заглушали всхлипы, и он видел только, как вздрагивают её плечи в тени ветвей.

Гермиона не слышала, как он подошёл, и хотя слёзы застилали ей глаза, она не сводила их с двух фигур в центре поляны.

— Гарри Поттер, Мальчик Который Выжил.

Её губы беззвучно прошептали «нет».

Гарри положил руку ей на плечо, отчего она вздрогнула и обернулась. Он перехватил её взгляд.

— Не стоит на это смотреть, — выдохнул он, поворачивая её к себе.

В то же мгновение он взмахнул волшебной палочкой, и их потянуло вверх. Поляна потускнела, уже где-то внизу озарилась зелёной вспышкой…

Гарри снова стоял на ковре, машинально обнимая Гермиону. Она уткнулась ему в ключицу, почти до боли крепко стиснув плечи. В кабинете было очень тихо.

— Ты не должен был так уходить, — вымолвила Гермиона глухо.

Она подняла голову и отстранилась, чтобы взглянуть ему в лицо. Он видел дорожки от невысохших слёз на её щеках. Она молча отвернулась и отошла. В тишине Гарри глядел на её поникшую голову, опущенные плечи.

Наконец, он вздохнул и сказал:

— Тебе не нужно было на это смотреть, я не хотел, чтобы вы видели…

Не оборачиваясь, Гермиона проговорила:

— Ты даже не думал… попрощаться?

Её голос ещё мучительно подрагивал.

— Разве это не сделало бы всё ещё тяжелее? — неохотно, почти с усилием спросил он.

Гермиона повернулась к нему.

— Ничто не смогло бы сделать это ещё тяжелее, — высоким и надломленным голосом ответила она.

На мгновение Гарри стало почти страшно смотреть на неё: такое глубокое и холодное отчаяние мелькнуло в карих глазах, какого он никогда не мог представить в её взгляде.

— Я… не думал о живых в тот момент, — очень тихо проговорил Гарри.

Она отрывисто кивнула, но выражение горечи не покидало её лица. Гарри с трудом различал тревожное тиканье часов в гулкой тишине круглого кабинета.

— Я знал, что должен был это сделать, — напряжённо проговорил он, — и я знал, я верил, что вы останетесь невредимы, будете жить долго и счастливо, вы с Роном, и это того стоило…

Гермиона дёрнулась, но не произнесла ни слова. И Гарри продолжал, чувствуя, как слова изливаются тягучим неостановимым потоком:

— Я хотел прекратить смерти и страдания, и… я больше не хотел, чтобы кто-то рисковал своей жизнью ради меня.

Он замолчал, глядя на неё. Он не был уверен, что ему стоило просить за это прощения.

— И, если бы вы узнали, куда я иду, — негромко добавил он, — и что я должен сделать, вы бы попытались отговорить меня, но это только продлило бы... Это лишь усложнило бы задачу.

— Я не пустила бы тебя туда… — выдавила Гермиона отчаянно, — не пустила бы тебя одного!

Гарри почувствовал, как холодок пробежал по телу.

— И поэтому тоже, — отозвался он.

— Я бы — не смогла — отпустить — тебя, — раздельно вымолвила Гермиона, глядя ему в глаза, — я… не смогла бы с этим жить!

Она сдавленно всхлипнула, слёзы заструились по её лицу, и Гарри вдруг растерялся. Его первым порывом было подойти к ней, чтобы успокоить, но он не решился.

— Гермиона…

Она принялась стирать с щёк слёзы, но это казалось каким-то душераздирающе бессмысленным занятием.

— Гермиона, послушай, ты же знаешь, что было бы, — вновь начал Гарри тихо, но настойчиво. — Я бы не смог ни убежать от этого, ни взять вас с собой. Никого из вас!

Он закрыл глаза, будто пытаясь ещё ярче представить:

— Это горько, покидать белый свет. Но у меня было хотя бы это — сознание, что вы с Роном остаётесь вместе, и будете живы и… счастливы.

Гермиона тряхнула головой и неожиданно громко воскликнула:

— Как ты можешь такое говорить?! Неужели ты не понимаешь?! — неверяще уставилась она на него. — Ничего не было бы! Не было бы никакого «долго и счастливо»! — задохнулась она. — Для меня не было бы… — Её голос превратился в шёпот, но Гарри казалось, что он разнёсся громом в его ушах. Он будто окаменел, и сердце предательски ёкнуло.

— Герм… Гермиона?

Она не ответила и не подняла головы, тогда он подошёл к ней и осторожно взял за плечи.

— Я никогда не думал, что… — Он замолчал. — Всё, чего я хотел, это чтобы вы были счастливы, — сказал он, — чтобы ты была счастлива…

Она наконец подняла голову и вымученно улыбнулась.

— Я знаю, — выдохнула она, — я… просто не могу представить, что было бы со мной без тебя.

Она прерывисто вздохнула.

— Мы… кажется, мы никогда не давали друг другу возможности почувствовать это, — ответил Гарри.

— Никогда, — покачала головой Гермиона.

Он машинально прижал её к себе, и в голове снова и снова эхом звучали слова «для меня не было бы», «для меня не было бы»…

Но он отбросил эти мысли, успокаивающе проводя рукой по её волосам. Он знал, что она любила его, любила как брата, но не как Рона.