Снова жизнь (гет)

Гермионе нравился дом, который нашли её родители. Он был даже ближе к их прежнему стоматологическому кабинету и лавочке здоровых сластей. И он был больше, чем их прежний дом. В Австралии они жили у моря, но променять Лондон на Брайтон или Ливерпуль родители пока что не спешили. Зато идея развести сад побольше была миссис Грейнджер явно в радость.

— Вы, правда, думаете, что эти гортензии пора постригать, Гарри? — спрашивала миссис Грейнджер.

— Да уже можно, — немного смущённо отвечал он, всё ещё не привыкнув к милой и вежливой манере обращения при разговоре на темы, связанные с садоводством. Ну, действительно, миссис Грейнджер советовалась с ним так, будто он был её коллегой, даже каким-то экспертом! Впрочем, с той частотой, с которой Гарри лицезрел пресловутые гортензии в эти летние дни, он мог заметить все оттенки их настроения не хуже любого из обитателей дома.

Сам Гарри по-прежнему оставался на Гриммо. На пару с Кричером там, конечно, было скучновато, но Гарри торчал дома обычно вместе с Тедди, а с карапузом не соскучишься. В остальное время он был занят то с делами в Министерстве, то с Невиллом в Хогвартсе, то в Мунго или Гринготтсе... Вечера Гарри всё чаще коротал в компании Гермионы либо у себя, либо у неё дома вместе с её родителями. Молли с Артуром довольно настойчиво приглашали их обоих в «Нору», но и Гарри, и Гермиона чувствовали себя неловко после ещё свежей истории с их громким «романом».

А в бульварную историю это превратилось по странному стечению обстоятельств и с нелёгкой руки Рона, умудрившегося излить душу мадам Розмерте и доброй половине посетителей «Трёх мётел». Через несколько дней после того, как Гарри с Гермионой остановились на ночь в гостинице в Годриковой лощине, Рита Скитер написала огромную статью о «скандальном романе» героя магического мира и его лучшей «подруги»-магглокровки. «Это череда бурных расставаний и примирений, — писала об их «любовных приключениях» Рита Скитер. — Он простил ей интрижку с болгарином, но потом между ними встал их друг и миньон Рэндольф Уизли и его сексапильная сестра Джиневра…» «Громкое и страстное воссоединение влюблённых…», «Раскол в семье Уизли…», «Их снова видели вместе!..» — такими заголовками пестрели журналы. И самым абсурдным было, что некоторые их школьные друзья в это верили.

— Вы с Гарри всегда были замечательной парой, — вполне искренне сказала Парвати при встрече, от чего Гермиона потеряла дар речи, прежде чем объяснила бывшей однокурснице, что ничего подобного между ними не было, и вся история была мстительной и лживой выдумкой Риты Скитер. Тем не менее, их продолжали поздравлять, а иногда и осуждать.

— Всегда говорила, что он мог бы найти себе и получше! — шептались за спиной у Гермионы в Министерстве, что сделало её первые недели в отделе магического правопорядка особенно заметными. — Та рыженькая мне нравилась больше!..

— Ничего, им просто уже тошно от военных сводок и судебных процессов, скоро прекратят, — утешал её Гарри.

— Заведи себе настоящую подружку! — в сердцах воскликнула Гермиона, выбрасывая «Пророк» в мусорное ведро. — Пускай пишут о моём разбитом сердце! А то вечно я у них какая-то роковая женщина!

— Ты и есть роковая женщина, — с самым серьёзным лицом кивал Гарри и ловко уворачивался от подзатыльника.

Всё это, конечно, были шутки, на которые едва хватало оптимизма. Недели, которые Рон с ними не разговаривал, Гарри с Гермионой было не до смеха. Пока они были в опале, Рон ходил с мрачным видом оскорблённого в лучших чувствах друга, пока Джордж не сказал ему прямо, что тот просто корчит из себя рогоносца. Тогда Рон всё же, скрепя сердце, признал, что был неправ. Он пришёл мириться к ним обоим.

— Что, стыдно, что нёс такой же вздор, как бульварные газеты? — едко спросила Гермиона.

Рон покраснел.

— Знаешь, что? Такой бред даже для меня — чересчур! — выпалил он, и она фыркнула. Чуть-чуть, но он сразу понял, что лёд тронулся.

Правда, это не значило того, на что Рон ещё в тайне надеялся.

— Ты никогда не оттаешь? — спросил он её уже серьёзно — много позже.

Она посмотрела на него и тяжело вздохнула.

— Я бы никогда не смогла пудрить тебе мозги, понимаешь? — вымолвила Гермиона. — Не смогла бы обмануть! И сейчас — не могу. Я не чувствую... я не могу, правда, прости.

Он отвернулся и молчал, казалось, целую вечность.

— Ладно.

Так вот — одно слово.

— Если тебе будет легче, то я не буду ни с кем, — сказала Гермиона.

— А, знаешь, что? Будет, — выдохнул он.

*

Что бы ни считал весь волшебный мир, после примирения с Роном Гарри с Гермионой вздохнули намного легче. И в пику досужим сплетням они теперь смеялись над ними вместе.

— Это уже, знаете ли, перебор, — морщился Рон, отодвигая газету, когда они вместе пили кофе в министерской столовой.

— Ну, уж если я держал в Хогвартсе гарем, то чего ещё ожидать? — недоумённо пожимая плечами, хмыкнул Гарри.

— Некоторые же девчонки под этим подписались! — фыркал Рон.

— Давай не будем вспоминать интервью Ромилды Уэйн! — едва не поперхнулся Гарри. — Меня твой отец из-за него отвёл в сторону и спросил, не была ли в чём-то таком замешана его дочь! Я чуть не умер со стыда!

— Гарри, я бы, конечно, посоветовала Кингсли ужесточить контроль над прессой, но у него сейчас слишком много забот, — сочувственно проговорила Гермиона.

— Да уж, совестно ради такого беспокоить министра.

— Зато Луна радует нас статьями о похождениях Скитер, — широко ухмыльнулся Рон. — В прошлом выпуске «Последняя любовь директора»! Мы чуть не умерли со смеху…

— Это они с Джинни придумали, — заметила Гермиона, — и тиражам «Квибблера» это на пользу.

— Журнал сильно изменился, — кивнул Рон. — Ну, всё, я побежал, а то порталы сами не наколдуются и запросы не рассортируются! — заглотив остаток эклера, воскликнул Рон и оставил друзей.

*

Должно быть, больше всех Гарри удивила Луна.

— Я составила для вас семейный гороскоп! — радостно сообщила она.

— Луна, ты же знаешь, что мы с Гермионой друзья? — серьёзно спросил Гарри.

— Конечно, мои мама с папой были лучшие друзья, — просияла Луна, — как же может быть любовь без дружбы?

— Ну не знаю, там же надо умирать при мысли, что твой возлюбленный будет с другим… — протянул Гарри.

— При одной только мысли? — удивилась и вместе с тем опечалилась Луна. — Но ведь если ты любишь человека, то хочешь, чтобы он был счастлив, верно? — проговорила она. — А если он счастлив не с тобой, а с другим, то тогда как?

— Не знаю, — вздохнул Гарри. — Наверное, либо не думать об этом, либо умирать.

— Очень сложно, — покачала головой Луна.

— И не говори.

— Так что же вы с Гермионой собираетесь — умирать? — спросила Луна.

— А при чём тут мы с Гермионой?

— Если так, то гороскоп неверный, — развела руками Луна. — И — лично я считаю, что это очень глупо! — она подняла указательный палец вверх.

— Кто-то мне говорил, что когда люди любят, то творят всякие глупости, — пробормотал Гарри.

— Кажется, люди творят кучу глупостей и когда никого не любят, — приложив палец к нижней губе, задумчиво протянула Луна. — Или все глупцы влюблены…

*

Гарри не собирался умирать, тем более не собирался делать этого вместе с Гермионой. Ему вовсе не хотелось, чтобы она умирала — даже от любви к нему. А, может, особенно от любви к нему. Ведь, если подумать, самое замечательное в его жизни было то, что она, и Рон, и остальные его друзья были живы. Да, не все, и да, это разрывало сердце, но всё-таки они жили. Играя с Тедди, Гарри думал, что ему бы хватило этого — знать, что они все точно будут живы и счастливы, чтобы умереть спокойно. Конечно, было жаль уходить слишком рано, не хотелось терять драгоценное время, но, если для их счастья это требовалось, то его время — ничто, просто песок.

Но Гарри никак не мог понять, никак не мог постичь то, что Гермиона хотела уйти с ним в Запретный лес. Ведь у неё был Рон, и мама с папой, и вся жизнь впереди! И нет, Гарри мог понять, что она была готова отдать жизнь за него, в конце концов, они все охотно пожертвовали бы собой, чтобы спасти другого. Но вот так? — ведь она бы не спасла его, а просто ушла — сгинула бы вместе с ним. Гарри попытался представить, что сделал бы, если бы всё было наоборот. Вот Гермиона должна погибнуть, чтобы все остальные жили, а он стоит и смотрит. Нет! Ужас! Да ни за что! Он бы не вынес такого! не пустил бы её, не смог бы с этим жить... и смириться с тем, что она вот так ушла. Или не с этим? Нет, наверное, не с этим. Он постарался представить.

Вот он живёт, а она — нет. Вот он есть, а её — нет. Вот он — один, и её нет рядом. Вот она больше не дышит. Вот она — на полу, вокруг кровь. Вот она, и вот он — рядом.

Гарри содрогнулся, открыв глаза. Тедди по-прежнему дёргал за бахрому подушки цепкими кулачками.

«Мерлин, разве такое можно вынести? подумал Гарри. Слава Мерлину, такого больше не будет. Ни с кем из них».

*

Тедди сидел у Гермионы на руках, пока они тряслись в мчащемся по туннелю поезде метро. Он смотрел по сторонам, следя за покачиванием газеты в руках внушительного господина напротив и за пожилой дамой в очках. Уши на его смешной детской шапочке колыхались, немного напоминая Гарри домового эльфа. Пока что Тедди менял только цвет волос, поэтому шапочка была обязательным элементом гардероба юного волшебника.

— Какой милый у вас малыш, — наконец сказала пожилая дама, наклоняясь чуть вперёд.

— Спасибо, — ответила Гермиона.

— Он похож на папу, — собеседница улыбнулась Гарри.

— Эм… вообще-то я только его крёстный, — отозвался тот, слегка смущённо.

— Он — сын наших друзей, — сказала Гермиона. — Мы сидим с ним, и вот едем в парк.

— Совершенно, совершенно очаровательный карапуз! — повторила пожилая маггла, с умилением наблюдая, как Тедди пускает маленькие пузырики ртом.

— Наша остановка! — воскликнул Гарри, подскакивая на месте, едва двери распахнулись.

Гермиона быстро улыбнулась и кивнула на прощание приветливой пожилой леди и выскочила из вагона вместе с Гарри.

— Что случилось? — понизив голос, в недоумении спросила Гермиона, пока Гарри, взяв её под локоть, заталкивал их троих в пустынный переход.

— Тедди, мы с тобой много раз договаривались, разноцветные пузырики — для Кричера и бабушки, а не для магглов в метро, — с самым серьёзным видом обратился Гарри к крестнику.

Тот уже выпустил малиновый пузырь размером с грецкий орех, напоминающий те, которые получаются, когда жуёшь маггловскую жвачку.

— О, как забавно! — засмеялась Гермиона.

— Было бы особенно забавно, если бы нас тут же послали в городскую больницу, чтобы сдать малыша на опыты, — проговорил Гарри, забирая Тедди у Гермионы. — Давай аппарируем, и дело с концом?

— Нет, Тедди не понравится, и у него опять начнётся икота или он будет срыгивать… — возразила Гермиона.

— Ну, не знаю, на метле ему со мной нравится летать, — сказал Гарри.

— Он же ещё такой маленький! Что об этом думает Андромеда? — осведомилась Гермиона.

— Она — не против, я же не гоняю с ним, как сумасшедший, — ответил Гарри.

— Мы посреди Лондонской подземки, мы не сядем на метлу, — сказала Гермиона, скрестив руки на груди.

— Да ладно, пойдём пешком, — проговорил Гарри. — Прогуляемся.

— Я наложу отвлекающие чары, — вздохнула Гермиона, наблюдая за качающимся голубым пузырём, который ловил свет электрических ламп.

*

Забавно, как такие маленькие моменты западают в память. Просто выходные втроём, или осенний парк и первые в жизни Тедди жёлтые листья…

— Думаешь, я перестарался? — спросил Гарри, когда Гермиона вернулась в гостиную. Была её очередь укладывать Тедди. Гермиона окинула взглядом усыпанный желудями и листьями ковёр.

— Ну, когда-нибудь Тедди сможет сделать из этого гербарий, — сказала Гермиона.

— Это он пускай с дядей Невиллом, — отозвался Гарри, — а кто будет его учить силой мысли крутить листья?

— Ты растишь маленького повелителя Тьмы? — с шутливым испугом спросила Гермиона.

— Эй! Я думал, родители-волшебники помогают детям с их способностями, — заметил Гарри.

— Конечно, я просто... не знала, что в тебе столько педагогического энтузиазма.

— Это же ты говорила, что у меня талант преподавателя.

— Не говорила я такого, — не согласилась Гермиона. — Я только сказала, что ты прекрасно можешь научить защите.

— Ах, ну да, я и забыл, что я специалист в узкой области, — фыркнул Гарри.

— Вот уж не думала, что для тебя так важны академические лавры! — всплеснула руками Гермиона.

— Почём ты знаешь? Может, моя тайная мечта однажды стать директором Хогвартса!

— Тайная мечта? — переспросила Гермиона. — Правда думаешь, что у тебя от меня может быть тайная мечта?

— Конечно, запросто! — откликнулся он. — Вон ты и понятия не имела, что я хочу стать директором…

— Ничего подобного, это тебе только что в голову пришло, — ответила она.

— А вот и нет!

— А вот и да!

— А вот и… ладно, — сдался Гарри. — Но у меня есть мечты. Тайные — не тайные, но кое-чего я всё-таки хочу.

— Например? — спросила Гермиона, присаживаясь рядом.

— Ну, например, сварить зелье так хорошо, чтоб даже Снейп, земля ему пухом, мне бы за него превосходно поставил!

— Нереально, — покачала головой Гермиона.

— Да уж, мне бы он никогда не поставил, — согласился Гарри. — Тогда перелететь Ламанш на метле и позавтракать на Монмартре.

— Почему?

— Флёр говорит — c’est incomparable! — он слегка передразнил интонацию француженки.

— Ладно, а ещё что?

Он посмотрел на неё.

— Ну, ты знаешь, небольшой домик, семью, чтобы Тедди играл в саду, и у него были друзья…

— Да, это прекрасно, — выдохнула Гермиона.

— А ты?

— Сам знаешь.

— Свобода эльфов, награда за выдающиеся достижения в трансфигурации, и мм… кресло председателя Визенгамота?

— Неужели считаешь меня такой карьеристкой?

— Ну, а что ещё? Связать свитер лучше, чем Молли? Или завести ручного единорога?

— Мне что, пять лет? — фыркнула Гермиона.

— И нет, не считаю я тебя карьеристкой, ни разу, — сказал Гарри, — подумаешь, староста и лучшая ученица… Была бы и старостой школы, если бы со мной не сбежала.

— Демонстрационным пособием в пыточной камере я была бы, а не старостой, если б не сбежала, — отозвалась Гермиона.

— Я имел в виду, если бы всё нормально было, — проговорил Гарри негромко.

— Если уж я что и усвоила за эти годы, так это то, что всё нормально не бывает, — ответила Гермиона.

— Не тянет, значит, вернуться в Хогвартс? — спросил Гарри.

— Слишком много тут дел, — сказала она. — Да и на кого я вас оставлю?

— Вот тут ты прямо в точку, пропадём без тебя, — кивнул Гарри.

Гермиона чуть заметно порозовела и перевела взгляд на ковёр.

— Давай-ка уберём этот гербарий… до лучших времён.

*

Он замечал, что в ней что-то изменилось, появилось что-то новое, задумчивое, внимательное, не то, чтобы настороженное, а будто аккуратное и размеренное. Ну, было бы странно, если бы новая должность, служба и атмосфера в коллективе не изменили её привычки. Гарри и сам успел кое-чего нахвататься в Академии. Но отчего-то он был убеждён, что не могло это быть связано только с работой.

— Ты улыбаешься без всякой причины, — как-то заметил Гарри, когда они спустились в атриум.

— Что, прости? — брови Гермионы недоумённо приподнялись.

— Нет, не так — ты улыбаешься своим мыслям, — сказал он.

— Ну и что ж с того? По-твоему, я не могу подумать о чём-то приятном? — качнула головой Гермиона.

— Можешь, конечно, — кивнул Гарри.

Они обогнули журчащий министерский фонтан.

— С трудом могу представить, какие весёлые мысли могли тебя посетить после двух часов в пыльном министерском архиве… — вновь заговорил он.

— Не все мои мысли только о работе, — ответила Гермиона, — я бы с ума сошла, если бы круглые сутки только о ней и думала.

— Да, нам хорошо — можно на полигоне снять стресс, или взобраться на метлу — тоже неплохой способ.

— Для меня — это источник стресса, так что справляюсь, как могу, — проговорила Гермиона.

— И это…? — он вопросительно приподнял бровь.

— Что — это?

— Твой способ?

— Тебе что, хочется знать, о чём я думаю? — хмыкнула Гермиона. — Так надо было лучше учить легилименцию.

— Только так, значит? — протянул Гарри. — Ладно, ладно.

Обычно она прямо отвечала на его вопросы — сама всегда заставляла «не молчать», «делиться мыслями». Никогда они не таились друг от друга. Только разве что, когда речь заходила о сердечных делах, только об этом Гермиона не спешила ему рассказывать (история с маховиком времени — не в счёт). Ну, то есть, она что-то говорила о Краме, но уже потом. О Роне они, конечно, разговаривали, и о Джинни. Как ни странно, больше о Джинни. Гермиона охотнее говорила о Гарриных подружках — всегда готова была помочь советом в его тугих отношениях с Чоу, участливо спрашивала о Джинни. А сама только раз и поделилась с ним своими чувствами к Рону, когда они сидели на его кровати в номере в Годриковой лощине. И кто, спрашивается, был из них более закрытым? Кто не привык делиться чувствами?

Вполне вероятно, это тоже касалось какого-то парня, решил Гарри. Гермионе же мог кто-то понравиться, кто-то из коллег. Правда, у неё было не так много молодых коллег, с которыми она теперь тесно работала. Эрни Макмиллан — единственный, кто тоже пошёл в отдел магического правопорядка. Гарри прикинул, мог ли это быть Эрни. Ну, его Гермиона знала сравнительно неплохо, ведь они были на одном курсе, ходили вместе на некоторые предметы и вместе участвовали в собраниях ОД. Что до остальных, то вряд ли Гермиона могла так быстро увлечься совершенно незнакомым парнем, хотя, чем чёрт ни шутит, но всё-таки Эрни был самой убедительной кандидатурой, и, кроме того, Гарри заметил его на этаже вблизи архива. Вдвоём-то, поди, работается веселее… Да и вообще, Эрни серьёзный, обстоятельный и геройски сражался вместе с ними. Почему бы не влюбиться в него? На вкус Гарри он был несколько занудой, и, кажется, Гермиону не привлекал типаж Перси, хотя… ну, почему, собственно, нет? Эрни как Эрни…

— Гарри, теперь ты весь в своих мыслях и меня не слушаешь, — попеняла ему Гермиона, — и хмуришься, неизвестно с чего.

— Да нет, я вовсе… это я так усиленно думаю.

— И о чём это — так усиленно?

— О работе, конечно, о чём я могу думать, если ты думаешь не о ней?

— Но я как раз говорила, что мы работаем над новыми правилами регистрации артефактов и расширением списка лицензионных транспортных средств, — проговорила Гермиона.

— Да, очень интересно, — кивнул Гарри, — мистер Уизли будет рад дополнить ваш список.

— Ну, так с этого же я и начала! Ты чем слушал?

— Не ушами, очевидно, максимум половиной, но, возможно и третью…

— Лучше бы ты так Малфоя в своё время слушал, когда он гадости говорил.

— Не сердись, я весь внимание.

— Нет уж, давай теперь вечером поговорим, ты же не забыл, мы сегодня должны быть в «Ракушке».

— Опять хлебать буйабес, — немного уныло проговорил Гарри. — Не очень я понимаю во всей этой французской кухне.

— Луковый суп тебе очень нравится, — возразила Гермиона, — и утиная печень, и кок-о-вен.

— Не знаю, что мне больше не нравится, что мы всё время едим этот суп, или рассказ Флёр о том, как Афродита каждый вечер подавала своему мужу этот волшебный суп. Во всех нормальных легендах она бы его опаивала…

— А как же: путь к сердцу мужчины лежит через его желудок?

— Так и я о том, что это, наверняка, ведьма и сказала! — откликнулся Гарри. — Иначе, получается, что никто из мужчин себе еду состряпать не в состоянии настолько, что готов жениться за приличный обед. Вон я же как-то сам готовлю, когда Кричера нет, и вполне доволен!

— Ты — один из немногих знакомых мне парней, кто способен управиться с плитой…

Гермиона остановилась.

— Что? — переспросил Гарри.

— Кто способен управиться лучше меня, — закончила она, чуть наморщив нос. — Надо было чаще тебя заставлять варить нам уху, может, Рон меньше бы ныл…

— Он бы ныл, что это не мужское дело, — пожал плечами Гарри. — И никто на свете не смог бы приготовить ничего путного из того, что было у нас.

— Ну, спасибо, что успокоил, — фыркнула Гермиона. — Так ты не забудешь, в восемь?

— Нет, конечно, встретимся там, — ответил Гарри, и Гермиона аппарировала.

*

Вечер у Билла и Флёр был тихим, даже тише, чем обычно, потому что у Рона был завал на работе, и он не смог присоединиться к ним. Так что в этот раз Гарри с Гермионой были единственными гостями. Впрочем, беседа за столом была довольно оживлённой — они говорили о делах в Гринготтсе и в Министерстве, там было много забот.

После трапезы Флёр отправилась мыть посуду, а Билл — помогать ей убирать со стола. Гарри вышел на свежий воздух. Ноги сами привели его к бугорку, даже теперь украшенному свежими цветами.

— Флёр следит, чтобы они всегда тут были, — проговорила Гермиона, и Гарри обернулся.

— Ему бы понравилось, — немного сдавленно отозвался он.

Гермиона подошла чуть ближе и встала рядом.

— Я хочу сделать что-нибудь, — внезапно сказал Гарри. — Для твоей ассоциации.

— Придумай ей нормальное имя, — всхлипнула Гермиона. Она всхлипнула по-настоящему, слёзы навернулись ей на глаза.

— Рона ты бросилась целовать, а я — даже не могу заставить тебя улыбнуться, — пробормотал Гарри, разводя руками. — Неужели я настолько безнадёжен? — он взял её за плечи.

— Т-ты безнадёжен, — подтвердила Гермиона.

— Однажды, да, я уверен, я даже Джинни довёл до слёз поцелуем, — продолжил Гарри. — Что уж говорить о Чоу? Давай, если кто спросит, я сделаю вид, что это всё из-за меня? Кто-то убивает взглядом, а кто-то заставляет рыдать поцелуями.

Гермиона не могла не засмеяться сквозь слёзы.

— Придумываешь новую статью для Риты? — спросила она.

— Думаешь, ей нужна помощь? По-моему, у неё с фантазией нет проблем, — отозвался Гарри. — Если бы людям не хотелось стабильности, её бы, конечно, уволили из «Пророка».

— Самое возмутительное, что людям нравится то, что она пишет! — воскликнула Гермиона. — И их не волнует, правда ли это, им просто нравится читать небылицы...

— А знаешь, иногда мне и самому нравится читать небылицы, — сказал Гарри.

— В самом деле? — настолько удивилась Гермиона, что даже слёзы, казалось, просохли на щеках. — Какие, например?

— Например, что мы отправились заграницу вместо того, чтобы скитаться по лесам, — проговорил Гарри. — Что Дамблдор любил сочинять музыку и написал юношескую оперу «Гриндельвальд», что Сириус Блэк жив и до сих пор скрывается где-то, что я могу оживлять мёртвых, и — да, вожу на свидания лучшую подругу…

— Что ты подарил мне единорога? — чуть улыбнулась Гермиона.

— И диадему Ровены Рэйвенкло, — кивнул Гарри.

— Что мы ездим на волшебную Ривьеру и приглашаем басиста «Ведуний» аккомпанировать романтическому ужину?

— Что ты заставила меня переманить на работу всех эльфов Хогвартса, — фыркнул Гарри.

— А ты меня сделать татуировку в виде снитча!

— Уау! Этого я не читал! — озадаченно воскликнул Гарри.

— Об этом писали в женских журналах, — протянула Гермиона, чуть заметно краснея.

— Да уж, жизнь у нас с тобой на страницах просто бьёт ключом, — заметил Гарри. — Не посещают соблазны?

— Я уже говорила, что не хочу единорога, — деловито проговорила Гермиона, — а уж от диадемы мурашки по коже до сих пор. Оплачивать работу эльфов — это, конечно, прекрасно, и Добби был бы рад нашим успехам…

— Он бы тобой гордился, — подтвердил Гарри. — И не только он.

Гермиона грустно улыбнулась, глядя на то, как ветер крутит сухие листья в саду. За гребнями утёсов виднелся берег моря, но шум волн едва долетал досюда.

— Я хотел тебе кое-что сказать, — вновь заговорил Гарри.

— Да? — встрепенулась Гермиона.

— Точнее... не знаю, — качнул головой он. — Всё не всегда должно вращаться вокруг Мальчика-который-выжил и его проблем, — вымолвил Гарри. — Наоборот, всё больше не должно вращаться вокруг Избранного с его предназначением. Это позади, так что ты можешь не бояться делиться со мной своими проблемами. Я рад разделить их с тобой, — заверил он. — Я здесь, если тебе хочется поговорить, или если тебе нужно просто плечо друга…

— Я знаю, Гарри, — горячо отозвалась Гермиона. — Конечно, я знаю! Мы всегда поддержим друг друга.

— Ты можешь рассказать мне обо всём, — подтвердил Гарри. — Даже о личном, я не буду против. Мне важно, чтобы ты была счастлива, и… мне не всё равно, кто рядом с тобой. Прости, я, наверно, лезу не в своё дело и веду себя как Рон, я… не умею быть братом или кем-то вроде того. Я просто не дам тебя в обиду, ладно?

Она молча смотрела на него несколько мгновений.

— Я... тронута, — вымолвила Гермиона, — правда, но с чего ты вдруг заговорил об этом? Почему тебя вдруг волнует, кто будет со мной рядом?

— Меня всегда волновало это, — возразил Гарри. — Я думал, что вы с Роном будете вместе, и старался не лезть в ваши отношения, но мне не было всё равно. Просто Рон — это Рон, — вымолвил Гарри.

— И что же теперь? — спросила Гермиона.

— Теперь вы разошлись, и тебе может понравиться кто-то другой, — ответил Гарри, — и я хочу быть уверен, что он достоин тебя, что он не заставит тебя страдать и убиваться. Потому что даже Рон не стоит всех тех слёз, что ты пролила, когда он ушёл, — выдохнул Гарри.

Он впервые сказал это вслух, но это была правда. Он действительно это чувствовал.

Гермиона медленно склонила голову.

— Ты сердишься? — спросил Гарри с беспокойством. — Я не хотел тебя задеть…

— Я не задета, всё в порядке, — успокоила его Гермиона. — Ты… на самом деле, ты можешь не беспокоиться, — проговорила она, вновь глядя на него. — И Рон тоже. Я сказала ему, что я — в полной безопасности. Уверяю, моему сердцу ничего не грозит. Я вполне счастлива и не собираюсь связывать свою жизнь с кем бы то ни было.

— Хочешь сказать, что тебе никто не нравится? — спросил Гарри. — Потому что ты могла встретить кого-то…

— Нет, — покачала головой Гермиона. — Если я внезапно вздумаю влюбиться, обещаю, ты первый узнаешь об этом, — прибавила она.

— Хорошо, — выдохнул Гарри.

*

Гарри думал, что будет куда острее переживать их разрыв с Джинни, что его будут мучить обида, ревность, одиночество, тоска — всё сразу. Но на деле, он был обескуражен и расстроен, попросту сбит с толку её решением и отказом. Тем не менее, после всего времени, что они провели в разлуке, он не ощущал особенно остро их окончательное расставание. Ему было грустно оттого, что надежды не оправдались, что то, к чему он стремился, оказалось всего лишь мимолётной грёзой. Ему бывало одиноко, но он не был уверен, что Джинни могла бы избавить его от этого чувства, или что его присутствие заставило бы её чувствовать себя нужной и любимой. В конечном итоге, он начал думать, что она была права, и его чувства были не тем, чем он их считал. Он был влюблён в неё — в прошлом, он питал к ней привязанность всё это время, но он сомневался, что когда-либо любил её по-настоящему.

Джинни уехала в Хогвартс, и Гарри думал, что это тоже было к лучшему. По крайней мере, они не были вынуждены встречаться каждый день и переживать все неловкие моменты, и у каждого было время всё обдумать и пережить. Они не виделись до вечера Хэллоуина.

Накануне Хэгрид написал Гарри и попросил встретиться с ним в Хогсмиде, как оказалось, чтобы поговорить о колонии Арагога, которую Министерство подумывало уничтожить. Друг слёзно просил Гарри поговорить с министром и воспользоваться своим авторитетом, чтобы спасти редкий вид пауков. Хотя Гарри не разделял трепетного отношения Хэгрида к акромантулам, он всё же обещал сделать всё возможное, чтобы пауков не истребляли, а вместо этого учредили контроль за популяцией. Они уже достаточно посидели, и Хэгрид уже выпил порядком, когда в «Трёх мётлах» появились Невилл вместе с Джинни и Луной.

— Ой, я вижу Гарри! — радостно воскликнула Луна.

— Не волнуйся, я тоже, — отозвалась Джинни.

— Привет, дружище! — тут же просиял и устремился ему навстречу Невилл. — Здорово, Хэгрид!

— Привет, ребята, — улыбнулся в бороду великан. — Мы с Гарри тут... того, по делу. У него, хуч, в Министерстве стока делов, а другу всегда готов помочь, сердце-то у нашего героя золотое!

— Хэгрид, хоть ты-то меня не зови героем, — сказал Избранный. — Я...

— Просто Гарри? — воскликнул Хэгрид. — Так и заявил мне, представляете, при первой встрече. Я ему — ты — волшебник, а он мне: вы это, ошибаетесь, я — просто Гарри. Я на всю жисть запомнил! Просто Гарри...

— Точно, — кивнул Гарри. — Я тоже на всю жизнь запомнил, как ты выбил дверь, завязал в узел ружьё моего дядюшки и сказал мне, что я, оказывается, маг, а не чокнутый.

Невилл добродушно рассмеялся, Луна звонко поддержала его. Джинни смотрела на Гарри неотрывно, потом её губы растянулись в улыбке, и она положила руку на плечо Невилла.

— Мы заглянули, чтобы взять по кружке сливочного пива, — сказал гриффиндорец. — Не в обиду старине Аберфорту, но у мадам Розмерты пиво куда лучше.

— Хотя довольно трудно пройти мимо «Кабаньей головы», — признала Джинни.

— Угу, — согласился Хэгрид.

— Мы присядем? — спросил Невилл.

— Конечно, — согласился Гарри. — Как дела в Хогвартсе?

— Неплохо, ты бы заглянул, хотя бы на праздничный пир, — предложил Невилл.

— Я должен быть у Андромеды, — ответил Гарри. — Но я как-нибудь загляну к директору МакГонагалл.

— Профессор Слагхорн тоже будет рад тебя видеть, всё время спрашивает о тебе, — кивнул Невилл.

— Мы теперь все в его клубе, представляешь! — воскликнула Луна. — Невилл с Джинни, понятно, но меня он тоже приглашает на встречи. Это очень мило с его стороны...

— Это вполне в его духе, — хмыкнула Джинни.

— Хороший он человек, Слагхорн, — кивнул Хэгрид. — Не знал я, пока… даж не знал, пока мы с ним, да с Гарри...

— Не надо, Хэгрид, — покачал головой Гарри, опустив руку на локоть друга, чьи глаза увлажнились.

— Вот уж не думал, что он такой отзывчивый, — кивнул Хэгрид. — Спасиб вам обоим, что проводили друга вместе со мной. Да и теперь… — покачал головой он. — Всех его детей перебить хотят! — воскликнул Хэгрид так громко, что посетители за соседними столиками начали оборачиваться. — Всех!

— Не волнуйся, я же обещал, что поговорю… — начал Гарри.

— А ведь они что? Это природа у них такая! Ежели не трогать их, то и не станут нападать!..

— Министерство проследит за акромантулами, — пообещал Гарри. — Думаю, можно будет поговорить с профессором Слагхорном, он придумает, какую выгоду сможет получать школа от соседства с ними.

— Я уж было подумала, что вы о Пожирателях смерти, — пошутила Джинни. Невилл фыркнул, а Луна тут же сообразила:

— Мех акромантулов подойдёт для изготовления амулетов и наколенников…

Они ещё какое-то время болтали.

— Нам пора возвращаться в замок, — сказал Невилл, наконец.

— Мне тоже пора, — кивнул Гарри.

Хэгрид поднялся вместе с ними.

— Ты не дорассказал про малышей акромантулов, — напомнила Луна, когда они оказались на улице.

— Ну да, у них же ж глазки открываются не сразу…

Джинни тряслась от беззвучного смеха, а Луна слушала Хэгрида с большим энтузиазмом.

Невилл отстал от них и поравнялся с Гарри.

— Без вас троих Хогвартс не тот, — протянул он.

— Что, некому нарушать покой и порядок замка? — хмыкнул Гарри.

— Некому создавать порядок, — поправил Невилл.

— Брось, из тебя прекрасный староста школы, — заверил Гарри.

— Из тебя вышел бы куда лучше, — покачал головой Невилл.

— Вовсе нет, — ответил Гарри. — Ты зря, правда, зря недооцениваешь себя. Ты просто из тех, кто считает, что руководить — не для него, но мундир оказывается ему в пору и значок сидит, как влитой, — прибавил он.

— Ха-ха, сказал бы так кто-то про растяпу Лонгботтома ещё год назад? — покачал головой Невилл.

— Мы бы сказали, — кивнул Гарри. — И Джинни. Кстати, как она? — чуть поколебавшись, всё же спросил Гарри.

— Ох, — вздохнул Невилл. — Она — молодец.

— Это я знаю.

— И держится молодцом, — кивнул Невилл. — Не думал, что она и ты… в общем, что вы расстанетесь.

— Я тоже, — ответил Гарри. — Но теперь понимаю, что это к лучшему.

— Правда? — спросил Невилл.

— Думаю, я не мог ей дать того, чего она хотела. И я только думал, что хочу... — Гарри вздохнул.

— Гарри, теперь всё должно быть хорошо, — сказал Невилл, взяв его за плечо. — И так и будет.

Гарри улыбнулся его убеждённости.

— Верно, — сказал он.

Они ускорили шаг, поравнявшись с Хэгридом, Джинни, и Луной.

— О, я думаю, что хочу татуировку, как у Гермионы, — поделилась Луна между делом. — Что думаешь, Гарри? Кажется, парням это нравится.

— У Гермионы нет татуировки, — ляпнул Гарри.

— И тебе бы не хотелось, чтобы она сделала? — поинтересовалась Луна.

— Я... эм…

— Я бы сделала, — вымолвила Луна. — Прямо там. Спроси Гермиону, может, ей тоже захочется?..

— Луна, ты ведь в курсе, что мы не пара, правда? — спросил Гарри.

— В смысле, вас трое? — обрадовалась Луна.

— Что значит, трое? — не понял Гарри.

— Могут быть и близнецы, — закивала Луна. — Есть верный способ узнать заранее…

У Гарри в первое мгновение даже не нашлось слов, чтобы ответить ей.

— Луна, у нас с Гермионой никого не будет, она не беременна, и мы даже не вместе! — воскликнул он.

Луна внимательно посмотрела на него.

— Ты уверен?

— Я абсолютно уверен!

— Значит, даты неправильные, — пробормотала Луна себе под нос. — День равноденствия?..

Гарри только оторопело покачал головой. Откуда у Луны взялась эта навязчивая идея, он не мог представить.

*

— Я подумал, что мне стоит двигаться дальше, — признался Рон, когда они сидели вместе с Гарри на Гриммо.

— Да?

— Ну, я думал, что Гермиона… что она отойдёт, всё уляжется, и мы... ну знаешь, опять, — вымолвил Рон. — Но теперь думаю, что нет. Она твёрдо решила, что мы не будем вместе, понимаешь?

Гарри кивнул.

— Вот я и подумал, что мне тоже надо двигаться дальше, — сказал Рон.

— И ты нашёл уже направление, в котором двигаться? — спросил Гарри.

— Есть девушка с работы, — повёл плечом Рон. — Думаю пригласить её на кружку сливочного пива.

— Может, оно и к лучшему, — помолчав, отозвался Гарри.

— Да я тоже думаю, — кивнул Рон. — А сам ты?

— Я? — переспросил Гарри. — Я как-то об этом не думал.

— Ты всё ещё из-за Джинни переживаешь? — спросил Рон. — Никто понять не мог, что за муха её укусила, но уж если… Она всегда такой была.

— Нет, я думаю, что Джинни была права. Мы, кстати, виделись, когда я заглядывал в Хогсмид, — проговорил Гарри. — Они с Невиллом и Луной зашли в «Три метлы».

— С Луной? — переспросил Рон. — Давненько мы не виделись. У них там всё хорошо?

— Кажется, лучше быть не может, — ответил Гарри.

— Так у тебя ни на кого глаз не упал пока? — снова спросил Рон.

— Нет, — тряхнул головой Гарри. — У меня забот невпроворот. В аврорате не успеваешь оглянуться, а ещё у меня Тедди, да и вообще.

— Понятно, — качнул головой Рон. — Но ты не становись затворником. А то все журналы ополчатся на Джинни.

— Ладно-ладно, — покачал головой Гарри.

*

Затворником Гарри становиться не собирался, но и пускаться во все тяжкие — не входило в его планы. Женское внимание его не оставляло, потому что всегда находились охотницы за знаменитостями, которые были готовы на всё, чтобы получить кусочек славы. К счастью, среди Гарриных непосредственных коллег таких было не много. В аврорате и в отделе правопорядка, в которых Гарри проводил большую часть времени, всё было более-менее спокойно. Среди коллег-женщин были симпатичные молодые волшебницы, но Гарри слишком мало знал их, чтобы приглашать на свидания или что-то вроде того. Флиртовать на работе было откровенно некогда и, кроме того, как подозревал Гарри, многих останавливали нелепые статьи в прессе, согласно которым, Гарри был страстно влюблён в Гермиону. Должно быть, то, что они и в самом деле проводили львиную долю свободного времени вместе как в стенах Министерства, так и за его пределами, лишь подкрепляло всеобщее мнение.

Поэтому Гарри не очень-то спешил налаживать личную жизнь. Вместо этого он обдумывал то, что сказала ему Гермиона. Понаблюдав за ней и Эрни, он пришёл к выводу, что поторопился, заподозрив, что Гермионе мог нравиться бывший хаффлпаффец. Но его всё равно не оставляло чувство, что кто-то занимал мысли Гермионы.

— Ты снова переписываешься с Виктором? — между прочим заметил он конверт на её столе.

— О, да, летом он писал, выражал соболезнования, — ответила Гермиона. — Так как-то снова завязалась переписка.

— Он не собирается приехать? — полюбопытствовал Гарри.

— Нет, у него слишком плотный график тренировок, — ответила Гермиона. — А на зимние праздники они отправляются на тихоокеанские острова. Он приглашал и меня, но я отказалась...

— Почему? — спросил Гарри.

— Наше законодательство в таком хаосе, мы едва восстановили порядок в стране, мама с папой вернулись из Австралии, Тедди с Андромедой будут встречать его первое Рождество, и я поеду на какие-то острова? Не смеши меня! — фыркнула Гермиона.

— Я просто подумал, что ты не должна жертвовать собой ради спокойствия других, — заметил Гарри.

— Мне самой будет спокойнее дома, для меня важнее побыть с родными и близкими, — ответила Гермиона.

— Как скажешь, — ответил Гарри. — Но для разнообразия можешь подумать и о себе.

— Это ты мне говоришь? — уточнила Гермиона. — Что-то не заметно, чтобы ты рвался сбежать и отправиться с вейлами на Тортугу!

— Тортугу? — удивился Гарри.

— Помимо пиратов, там всегда было полно колдунов, — пожала плечами Гермиона.

— Звучит, конечно, интригующе, но мне и тут неплохо, — отозвался Гарри.

— Вот именно, — кивнула Гермиона, возвращаясь к бумагам.

*

— Рождественский подарок — это сложно, — покачал головой Рон. — Ты точно не против, что я советуюсь с тобой? Это же для Кэрол, — вымолвил он, глянув на Гермиону.

— Разумеется, я не против, — ответила она. — Я с радостью помогу тебе с подарком для твоей девушки.

— Мы всего-то сходили на пару-тройку свиданий, — пожал плечами он.

— Всё равно, — качнула головой Гермиона.

— Ты просто скажи мне, чего лучше не делать, — проговорил Рон.

— Во-первых, не дари ей духи, — отозвалась Гермиона.

— Да? — выразительно вскинул брови Рон.

— Это слишком интимный подарок, — пояснила Гермиона. — Вы встречаетесь всего ничего. И, кроме того, ты легко можешь не угадать.

— Ха, в самом деле, — пробормотал Рон.

— И украшения тоже мало подходят для такого случая, — наставительно продолжила Гермиона. — Это должно быть что-то милое, трогательное, может быть, полезное, что покажет, что ты наблюдательный, что тебе не всё равно, что ей нравится.

— Звучит неплохо, — отметил Рон. — Но что это может быть?

— Она секретарь главы транспорта, верно? — уточнила Гермиона. — Я поспрашиваю наших младших клерков, они вместе ходят на ланч, наверняка они знают, что она предпочитает.

— Тебе точно не трудно?

— Ничуть, — заверила она.

— Знаешь, я не думал, что мы будем так спокойно говорить обо всём, — признался Рон. — И о...

— О твоих подружках? — помогла Гермиона. — Не беспокойся, это нормально. Мы же друзья, если ты не забыл.

— Не забыл, конечно. Спасибо.

*

Рон много думал. Очень много.

Он думал и глядя на огромную кружку с ёжиками и красным бантом из рождественских лент у себя на столе.

— Я был неправ, — сказал он, подняв глаза на Гермиону.

— В чём? — спросила она.

— Не будет мне легче, если ты ни с кем не станешь встречаться, — ответил Рон. — Не должно быть.

— О? — протянула Гермиона.

— В смысле, ты не должна никому ничего доказывать, — проговорил он. — Или чувствовать себя виноватой. И мне не должно быть легче от сознания, что моё место никто не займёт. Ну, то есть, мы были друзьями и решили остаться друзьями, и это неправильно, что я сказал тогда. Мне будет легче, если у тебя всё будет хорошо, — сказал он.

— Рон, я желаю тебе счастья, — вымолвила Гермиона. — И я рада, что ты хочешь для меня того же. — Она слегка улыбнулась.

— Типа я ещё не окончательно мехосердый и эгоистичный болван? — переспросил Рон.

— Нет, ты не мехосердый, — фыркнула Гермиона.

— И это радует! — улыбнулся Рон.

*

Снега постепенно покрывали не только шотландские холмы, но и Йоркширские пустоши, и Дуврские скалы, и Корнуольские болота. Рождество приближалось. Гарри собирался встречать праздники с Тедди, помогать ему открывать подарки, показывать, как взрываются хлопушки и куда исчезают белые мыши. Но это утром. А в Сочельник он не планировал ничего. С работы их отпустили пораньше — тех немногих, кому не нужно было с утра готовиться к торжеству, встречать детей с каникул и родственников, съезжающихся на праздники. Гарри не принял многочисленные приглашения и был полностью предоставлен сам себе.

Столько снега он ещё не видел в Годриковой лощине. Зато огоньки ещё веселее сверкали в снежных сумерках, ещё причудливей мерцали заиндевелые витражи старой церкви, ещё бесшумнее были шаги и ещё выше снежные шапки на надгробиях.

Там была и могила Батильды Бэгшот.

— Жаль её, — выдохнула Гермиона. Хлопка её аппарирования почти не было слышно, так её мастерство возросло с тех пор, как она впервые овладела им, да и шагов не было слышно на пушистом снегу.

— Тебе жаль старушку? — переспросил Гарри. — Мне тоже.

Гермиона оглянулась, окидывая взглядом ряды надгробий.

— Как ты догадалась, что я здесь?

— Я не искала тебя, я пришла навестить могилы, — сказала Гермиона.

— Чьи?

— Игнотуса Певерелла, Хардвина и Иоланты Поттер, твоих мамы с папой ну, и, очевидно, Батильды, — перечислила Гермиона. — Кроме нас с тобой их некому навещать.

— Тут ты права, — согласился Гарри. — Но в Сочельник? Думал, у тебя полно дел.

— У меня всегда полно дел, — отозвалась Гермиона. — И, конечно, я предполагала, что найду тебя здесь.

— Значит, не искала, а предполагала? — чуть улыбнулся Гарри.

Гермиона кивнула.

— Здесь на удивление рождественская атмосфера, — заметил Гарри. — Я имел в виду деревню.

— Да, тут почти как в Хогсмиде, — согласилась Гермиона.

— Ты говоришь, здесь где-то надгробия Хардвина и Иоланты? — спросил Гарри.

— Да, это Иоланта была из рода Певереллов, от неё, скорее всего, и перешла в наследство мантия-невидимка, — проговорила Гермиона, осматривая могилы. — Вон! Смотри слева от Игнотуса... — Гарри взглянул туда, куда она указала. Это было двойное надгробие, с их именами — Хардвин и Иоланта. Даты жизней почти совсем стёрлись, их было не разобрать, да это было и неважно.

— Наверное, они умерли вместе или почти одновременно, как мои родители, — сказал Гарри.

— Наверное, — согласилась Гермиона, — это значит, они не страдали.

Он посмотрел на неё. Сумерки сгущались быстро, но от снега вокруг по-прежнему было немного светлее. Гарри видел, как прохлада касается её щёк, и дыхание становится лёгкой дымкой тепла при каждом вздохе, и глаза блестят в полутьме.

— На этот раз я принёс им кое-что, — сказал Гарри.

— Что? — переспросила Гермиона.

— Пойдём, — вымолвил Гарри, взяв её за руку. Они перешли к могильной плите, под которой покоились его родители. — Вот, — сказал Гарри, запустив руку за пазуху и вытащив оттуда пару фотокарточек.

Гермиона взглянула и увидела на снимке их шестерых — Рона, Джинни, Луну, Невилла и их с Гарри. А на другом — малыша Тедди в окружении тыкв, смеющегося и ёрзающего на руках у Гарри.

— А это? — протянула Гермиона.

— Доказательство, — ответил Гарри. — Доказательство их победы — того, что жизнь продолжается.

Гермиона смотрела на их изображения.

— И мы с тобой, — продолжил Гарри. — Мы тоже.

Мгновение Гермиона не могла говорить, ей не давал комок в горле.

— Враг повержен, — сдавленно вымолвила она, подняв глаза на Гарри, и он правда почти чувствовал это.

— Значит, будет долго и счастливо? — негромко спросил Гарри.

— Что? — отозвалась Гермиона.

— Ты сказала, если бы я не вернулся, его не было бы, — вымолвил Гарри. — А теперь? Теперь будет?

Она не отвечала, глядя на него. Так долго, что он уже почти не ожидал.

— Да, — едва слышно ответила она. — Теперь будет.

От этого будто стало теплее, и снег как будто засеребрился ярче.

— Ты так же нужна для этого, Гермиона, — сказал Гарри. — Без тебя не может быть никакого счастливо. И долго, по всей видимости, тоже…

Она прерывисто вздохнула.

— Что бы ни было дальше, мы всегда будем нужны друг другу, правда?

Гермиона молча кивнула. Гарри взял фотографии и спрятал обратно в карман.

— Не знаю, почему спрашиваю, почему так сильно хочу знать… — заговорил Гарри. — Может, я заблуждаюсь, но мне кажется, что есть кто-то, о ком ты думаешь, Гермиона. Кто-то, кто тебе дорог. Я хочу узнать его тоже.

Гермиона покачала головой.

— Никого нет, я же говорила.

— Я так упорно заблуждаюсь? — спросил Гарри. — Неужели я так плохо тебя знаю?

— Конечно, ты прекрасно знаешь меня! — ответила Гермиона. — Но в моей жизни не появилось никого нового, ничего такого…

— Тогда что-то исчезло? — склонил голову на бок Гарри.

Отчего-то сердце Гермионы забилось сильнее.

— М-может быть, — пробормотала она.

— Скажи, я должен помочь тебе? Должен догадаться? Я чего-то не вижу?

— Всё нормально, ты не должен гадать, — выговорила Гермиона, — всё хорошо, всё как раньше, всё, как до нас с Роном, — поспешно сказала она.

Он глядел на неё недоумённо.

— Всё хорошо, остальное неважно, — повторила Гермиона глубоко дыша.

— Это твои чувства, как это может быть неважно для меня? — спросил он.

Она закусила губы.

— Я знаю, в чём дело, — заговорила она. — После того, что случилось, после битвы, после нападения… всё просто прояснилось, встало на свои места. И я поняла, что для меня главное.

— В этом всё дело? — спросил Гарри.

— Да, именно в этом, — кивнула Гермиона. — Я просто знаю, что главное.

— И это — храбрость и дружба? — чуть улыбнулся Гарри.

— О, да, — негромко фыркнула Гермиона, — и Любовь.

— Вот так? Я-то думал, это что-то конкретное, — протянул Гарри, — что-то более осязаемое, что-то настоящее…

— Это и есть настоящее, — горячо ответила Гермиона. — Это самое настоящее! Я просто поняла, что для меня всё это олицетворяет один человек.

— Тот, о ком ты думала в последнюю минуту? — тихо спросил Гарри.

Она кивнула, всё так же глядя на него. Он стоял, не шевелясь, не сводя с неё глаз, потому что понял.

— Так это… я?

Казалось, от его слов мурашки пробежали по спине.

— Гермиона, это я? — повторил Гарри.

— Это ты, — выдохнула она. — Всегда.

Всегда, всегда, всегда… отдавалось с каждым ударом сердца.

— Боже, но почему?.. — вырвалось у него. — Почему я не понял раньше? Ведь я… ведь я же всегда… Всегда, — кивнул он.

Гермиона молчала, не в силах проронить ни слова, ни звука. Она протянула руки, и он сжал её ладони, притягивая её к себе. Их лица были так близко, она смотрела в его глаза, мерцающие за стёклами очков. Она распахнула губы, чтобы шепнуть «да», но они нашли лучший способ ответить.

Из церкви доносились гимны; мерцали свечи, освещая кому-то путь в темноте. Обледенелые могильные плиты серебрились в морозной тишине.

— Мне нравится думать, что они видят нас сейчас, — через какое-то время шепнула Гермиона, бросив взгляд на надгробие, возле которого они стояли.

— Мне тоже, — отозвался Гарри, всё ещё прижимая её к себе.

— Думаю, мы должны что-то оставить, — сказала Гермиона, и Гарри кивнул, доставая палочку.

Он взмахнул ею, и белоснежные розы увили могилы — все до единой на деревенском кладбище.

— Оставим маленькое рождественское чудо, — сказал он, и Гермиона улыбнулась.

В свежем зимнем воздухе аромат роз был пронзительно чист и сладок.

— Пошли домой, — мягко произнёс Гарри.

— Куда? На Гриммо или к моим родителям? Или?..

— Неважно, я уже дома, — ответил он, обнимая её.