История, рассказанная леди Соней (джен)

— Соня! — хрипловатый, чуть присвистывающий голос долетел снаружи, приглушенный толстыми стенками. — Хватит копаться в «Чайнике», вылезай!

— Клянусь Богом, Заяц! — пытаясь подражать капитанскому рёву, крикнула она. — Стоит мне не затянуть лишний болт, и ты вылетишь отсюда в облаке пара!

Но вместо грозных ноток получился почти мальчишеский голосок, который не спасло даже эхо машинного отделения. Может быть, поэтому с палубы только громко хохотнули:

— Вылазь! Мы почти все разгрузили!

От души чихнув от попавшей в нос сажи и поморщившись, девушка кинула последний инструмент в сумку.

— Иду... Иду, — устало, уже обычным голосом откликнулась она.

Прутья-ступеньки привычно чуть подрагивали в пазах, пока она лезла наверх, придерживаясь одной рукой за толстое основание металлической лестницы. Лестница была прочной, надежной, почти как их капитан и кораблик. Встряхнувшись, девушка преодолела последние несколько ступенек, выбралась наружу, глотнув относительно свежего воздуха. Подгоняли только мысли о кресле, чашке крепкого чая — обязательно с тремя, нет, четырьмя кусочками сахара! — и неиссякаемом количестве бутербродов, единственном, что более-менее умел готовить Шляпа.

На палубе было тесно: Заяц, щерясь в своей улыбке, особо устрашающей из-за раздвоенной верхней губы, тащил объемистый ящик. Шляпа вертелся рядом, рыжий, взъерошенный и неуклюжий, и...

Мэри-Энн, как вообще-то звали девушку, зевнула, прикрыв рот ладонью.

Рёв капитана, не заметившего Шляпу, крик самого Шляпы, придавленного ящиком, и привычное: «Я не виноват!» Зайца слились в одно.

— Вот что бывает, если торопиться, уважаемые сэры, — наставительно сказала Энн, аккуратно обойдя их и рассыпавшееся по тесной палубе содержимое ящика. На последнее она взглянула без особого интереса: куча каких-то наспех запакованных свертков, отдельные вещи, которые даже не потрудились завернуть, бросив прямо так. Скука, а не груз.

— Твоя правда, — буркнул Заяц, принявшись сгребать хлам обратно. Капитан, мрачно махнув на все это рукой, пошел за молотком и гвоздями — заколачивать ящик обратно. Шляпа тем временем с любопытством поднял с пола смятый цилиндр странного фасона и восхищённо покрутил его в руках, даже забыв о недавнем падении.

— Кто о чём... — простонал Заяц.

— Опаздываем! — пронзительно донеслось с пристани, и Заяц вздохнул еще громче, закинул в ящик последний сверток и приладил на место крышку.

Отбирать шляпу у Шляпы не стали. Пусть его, все равно старая и никому не нужная.

— Идёмте домой, а? Я спать хочу, — напомнила Энн, когда ящик доставили к груде таких же, ожидавших почтового кэба, и снова зевнула. — И я уверена, что там должен быть кусочек... к примеру, мармелада?

Она покосилась на Шляпу, но тот, к сожалению, был слишком увлечён находкой.

В Лондоне всегда шел дождь.

Всегда — это значит всегда.

Мелкие бесконечные капли моросили с низкого серого неба, оседали на домах, плащах торопливых прохожих и куртках портовых рабочих. Всё вокруг в старом, промокшем насквозь городе казалось серым, ржавым и слегка унылым, словно дождь смывал яркие краски.

Стоящая на причале Энн натянула очки, подняла голову, услышав отдаленный рокот. Дирижабль, похожий на гигантскую пузатую рыбу, медленно плыл в вышине, почти зарываясь в облака.

Все-таки хорошо было оказаться дома, несмотря на то, что до него, зажатого между старым обветшалым зданием Адмиралтейства и не менее выцветшим портовым складом, было идти еще добрых минут десять.

На причале остался мокнуть лишь нервно поглядывающий на карманные часы Джон. Он то и дело стирал со стекла капли затянутыми в щегольские перчатки пальцами и нервно посматривал на дорогу, переступая с ноги на ногу. До прибытия кэба было еще несколько минут — если они доберутся вовремя, конечно, — но он уже готов был считать, что кэб опоздал.

Проходивший мимо Заяц хлопнул низкорослого друга по плечу, прощаясь, и они с Энн, прихватив Шляпу, бережно прижимавшего к груди ящик со своим добром, направились вверх по улице. Энн по дороге крутила головой, выискивая, не пробежит ли мальчишка-разносчик газет. В плаванье приходилось обходиться без свежей прессы, что изрядно раздражало девушку.

Мальчишка встретился у самого дома, напротив паба «Пьяная Шляпа», где пристроился под козырьком, надеясь распродать оставшийся товар до вечера, который был, в общем-то, уже вот-вот. В приличных домах в такое время уже собирались пить чай. Монетке, кинутой Энн, он обрадовался, как чуду.

— Спасибо, сэр!

Энн кивнула и спрятала газету под испачканную машинным маслом куртку, чтобы не промокла за оставшиеся пару ярдов.

Вывеска в виде котелка над дверью лавки покачивалась с тихим, почти мелодичным скрипом. Девушка рассеянно подумала, что смазать бы её, да толку... Дождь все равно всё смоет. Поэтому она тут же выкинула эту мысль из головы, пока Заяц возился с ключами, а Шляпа разве что не приплясывал: ему не терпелось отнести ящик в подвал и поглядеть, не напутали ли поставщики опять со списком.

Такого еще не бывало, но это же Шляпа. Вечно чудит.

Вот и сейчас он рванул вперед, чуть не запнувшись о порог.

— Осторожней, дядя! — крикнула ему вслед Энн, слыша, как он почти ссыпался по лестнице вниз, и пошла наверх, на переделанный из чердака жилой этаж.

Вообще, Шляпа действительно приходился ей каким-то там дядей. Двоюродным, а то и более дальним. В тонкости семейной истории Энн не вникала, хотя бы потому, что сама была приемным ребенком.

— Соня, на ходу же засыпаешь, — по-доброму укорил Заяц, проходя мимо остановившейся у вешалки девушки.

— Поэтому сегодня готовлю не я, мистер, — снова взяв официальный тон, сказала Энн и, зевнув, почти жалобно поинтересовалась: — И кстати, в доме найдётся хоть немного мармелада?

В ответ на это Заяц сунул ей в руки банку, где на дне притаилось несколько кусочков лакомства. Шляпа, по счастью, до них не добрался: не то забыл, не то побаивался, что девушка, не обнаружив сладкого, возьмет что-нибудь увесистое. Силой маленькая с виду Энн обделена не была. Попробуй тоненькими, как у всяких там леди из высшего общества, ручками гаечными ключами поорудуй!

Заяц уже громыхал дверцей металлической печки, закидывая туда уголь. Энн, сладко зевнув, ушла переодеваться за потрепанную ширму и, вернувшись в чистом, комочком свернулась в своем кресле, пристроив на коленях банку.

Кресло на самом деле затыкало дыру в углу дома. И, наверное, так и было бы вечным источником простуды Шляпы, если бы Энн не облюбовала его, попутно основательно законопатив все щели. Ещё одним нововведением стал самый настоящий электрический корабельный фонарь, привинченный к стенке и включавшийся с помощью приделанного девушкой шнурка. Вообще фонарь предназначался для «Чайника», но она просто побоялась, что его тут же украдут, и нашла хорошей вещи другое применение.

Вот и сейчас, дёрнув за шнурок и закинув в рот кусочек мармелада, она в жёлтом, почти масляном свете развернула отпечатанные дешёвым слепым шрифтом страницы «Таймс». Там было мало интересного. Взрыв парового котла старой угольной баржи у Грин-Роуд, унёсший с собой четырёх членов команды и чьи-то нехитрые капиталовложения, прогоревшие за время, затраченное на очистку канала от затонувшего судна. Очередная партия реликвий из Египетской колонии, включавшая каких-то знаменитых мумий.

На этом месте Энн неодобрительно фыркнула. Истинные англичане покоятся в старой доброй земле, а не лежат невесть где, обмотавшись бинтами. Но куда хуже, по её мнению, были те, кто ходил на это посмотреть. Да ещё и платил деньги, сравнимые с четвертью её недельного жалования. Куда только катится старая добрая Англия!

Дальше шёл большой разворот последних биржевых новостей и не менее скучное жизнеописание похода принца Кристофера, в очередной раз занявшегося какой-то сомнительной деятельностью, не одобряемой Королевой-матерью и Парламентом. На этом месте дожевавшая мармелад Энн окончательно погрузилась в полудрёму, убаюканная стуком дождя, привычным свистом ветра за тонкой дощатой стеной и пощелкиванием разгорающегося угля в печке.

Разбудил её Заяц с тарелкой бутербродов и большущей кружкой чая. Поставив кружку на широкий подлокотник, он ушел. Стучал нож — это Шляпа вдохновенно резал бутерброды и для них, первую партию, как было заведено, отдав девушке.

— М-м-м? — она с трудом разлепила глаза, потом, положив банку и газету на пол около кресла, понадежней пристроила на коленях опасно покачнувшийся поднос. — Благодарю... А почему на тебе всё ещё эта шляпа?

— Эта шляпа просто восхитительна! — шляпник особо смачно впечатал нож в порядком порубленную доску. — Еще более восхитительна, чем чай!

— О? Если даже больше, чем чай, то я просто должна её примерить, — улыбнулась Энн, жуя бутерброд и с любопытством глядя на всклоченную рыжую голову. Вьющиеся волосы торчали из-под цилиндра во все стороны, делая и без того непривычный фасон совсем чудаковатым. Особенно забавляла зелёная лента, повязанная над самыми полями. Воткнутые в нее булавки точно были дополнением нового хозяина.

Вернувшийся снизу Заяц ухмыльнулся, одним движением сграбастал цилиндр и напялил себе на голову. Поглядел в стоящее у стены потрескавшееся зеркало, которое убрали из лавки. Для этого ему пришлось даже чуть-чуть наклониться, хотя зеркало было довольно высокое.

— Так же глупо, как смазывать двигатель сливочным маслом, — постановил он.

— Но это было масло высшего сорта! — встрепенулся Шляпа, как-то раз предложивший такое племяннице. И только после этого заметил пропажу.

— Верни шляпу!

Вместо этого цилиндр перекочевал к смеющейся Энн.

— Что вы тут творите? — недовольно спросил пришедший отчаянно ежащийся Джон, которого и впускал Заяц.

— Примеряем, — невозмутимо ответила Энн и одним пальцем приподняла съехавший на самый нос цилиндр, который был ей безнадежно велик. Заяц услужливо снял зеркало со стены, чтобы не сгонять ее с насиженного кресла. Собственный дурацкий вид развеселил девушку ещё больше, поэтому она вернула шляпу ему.

— Глупости, — заявил Джон, потирая озябшие руки, стоя у самой печки.

— Глупости?! — возмущенно вскрикнул Шляпа. — Не большая глупость, чем твой скучный котелок!

И цилиндр тут же был нахлобучен на голову опешившего Джона, которого под руки подтащили к зеркалу.

— У меня нет времени на ваши глупости, — вяло отбивался тот, — Я опаздываю... спать!

— Неисправим, — невольно хихикнула Энн.

Её уже снова клонило в сон. Весьма долгий день, полный далеко не женского труда, вместе с набитым желудком и тёплым креслом — вот лучшее сочетание для сна. Как и постоянно стучащие по стеклу тяжёлые капли дождя. Зевнув и расправившись с остатками своего ужина, Энн сделала над собой усилие, отнесла посуду, а затем вновь свернулась в кресле с газетой. Она постаралась осилить историю о последних похождениях принца, как-то связанных с Египтом и каким-то привезённым из графства с глупым названием котом. Но, не дочитав, заснула.

Энн снилась та комната, где она уснула. Даже газета на коленях была той же самой.

Она поняла, что спит во сне, всё так же сидя в кресле. И это было скучно, хотя бы потому, что за окном по-прежнему завывал ветер и барабанили капли дождя. Поэтому она сначала попробовала уйти поспать к себе за ширму.

Но это было немногим веселее.

Тогда, не особо задумываясь, она попыталась поспать на стене, и это тоже получилось, но, как позже выяснилось, оказалось немногим интересней, чем сон на потолке. Не испытав особой радости от такого сна, Энн решила занять себя хоть чем-нибудь увлекательным. Оглядев комнату, она вздохнула: все привычное, разве что...

Шляпа, оставленная на кривоватом кофейном столике, притащенном неведомо кем неведомо откуда, привлекла её внимание. Шляпа как шляпа, даже булавки, воткнутые дядюшкой, в ней остались, вот только... Как бы она ни спала: что в кресле, что на стене, что на потолке, — шляпа всегда лежала к ней боком. Зевая, Энн спустилась вниз и подошла к шляпе, стараясь обойти её кругом. Но всякий раз шляпа, как заколдованная, оказывалась к ней боком.

Тогда, поймав её за тулью, девушка повернула безобразничающий головной убор к себе. В этот миг смятая шляпа стала неожиданно послушной и вела себя, как и положено шляпе. Покрутив её в руках, Энн ради интереса попробовала расправить цилиндр, сунув руку внутрь. К сожалению, ничего не вышло. Рука ушла в шляпу по локоть, но ничего не нащупала.

Нахмурившись, девушка бросила в шляпу скомканную газету с упоминанием питомца принца из графства Чешир. Но газета точно так же исчезла и назад выкатываться отказалась, сколько Энн ни трясла шляпу. Зато из шляпы выпал мармелад.

— Видимо, это мармеладная шляпа... — зевнув, заключила она и, слизнув с ладони налипшие сладкие крошки, кинула в шляпу взятые со стола часы Джона. Потом чашку Шляпы. Потом, порыскав по комнате в поисках мелких предметов, найденную на тарелке недогрызенную морковку.

Но, к сожалению, обратно из шляпы уже ничего не выпало. Нахмурившись, Энн попробовала заглянуть туда и увидела вдали освещённую полянку. Будто через перевернутую подзорную трубу смотрела. Вид зелёной травы под ярким солнцем по сравнению с дождём, что даже во сне барабанил в стекло, был притягателен. Настолько, что она попыталась руками расширить шляпу.

Шляпа не расширилась, а вот сама Энн сузилась. Сердито чихнув и поняв, что комната неожиданно стала огромной, а она маленькой, девушка решила, что делать ей тут теперь нечего. А вот исследовать полянку, обещавшую более интересный сон, стоило. И она гордо прошествовала в темноту по тесному коридору, которым стала шляпа.

Темнота, может, и оставалась темнотою, но вот Энн на пути к источнику мармелада и солнечной лужайке определённо менялась. Во всяком случае, выйдя из шляпы, она поняла, что уверенно стоит на всех четырёх.

Сонно осмотрев себя, Энн дёрнула приобретённым пушистым хвостом, сочла, что всё нормально, и огляделась в поисках того, откуда вытрясла мармеладный кубик. И тут же поняла, что едва не упирается носом в глубокую миску, разрисованную мышками с длинными пушистыми хвостами. Почти как у неё.

В миске возвышалась целая гора мармелада, а чуть поодаль лежали и смятая газета с морковкой, и чайная чашка с часами.

Упёршись лапами в миску, Энн на всякий случай оттолкала её в сторону и уютно свернулась в тенечке, решив, что спать на зеленой траве около вкусно пахнущего мармелада интересней, чем в полутёмной комнате под стук дождя.

Сонную дрему нарушил звучный: «Шлеп!» А потом не менее смачный: «Бух!» А потом еще и чей-то отчаянно-испуганный вопль.

Открыв глаза, она сонно заметила:

— Господа... ведите себя прилично... В этом сне, между прочим, некоторые спать пытаются, — выдав это, она снова попыталась уснуть. Но ничего не вышло. Кто-то ощутимо ущипнул Энн за бок, потом подхватил под лапы и попытался поставить прямо.

— Соня, — укоризненно заметил Заяц.

— Опаздываем! — панически сообщил Джон. Звякнула откинутая крышечка часов.

— Отплытие уже вот-вот!

— Отплытие... Прибытие... — Соня зевнула, с трудом разлепив веки. — Почему время всегда так торопится? Быть может, оно подождет немного?

— Время не ждет, — отрезал Джон, захлопывая часы.

Заяц — все такой же, в своей затасканной, покрытой копотью робе, но почему-то именно заяц — хотя с чего обычному человеку, пусть и с заячьей губой, пусть и по прозвищу Заяц, быть зайцем? В общем, он подхватил Энн под мышку, пристроил поудобнее и полез по каким-то ящикам прочь с заросшего травой заднего двора, где они до этого находились.

Энн сонно глядела, как Шляпа — абсолютно такой же, как обычно — прыгает за неторопливо описывающей круги над землей шляпой, злясь и ругаясь, что приличным шляпам положено смирно сидеть на голове, а не парить в воздухе. Вопль: «Шляпа, опаздываем!» заставил его подпрыгнуть выше обычного, наступить на чашку и горестно вскрикнуть.

Энн хихикнула: из осколков чашки медленно вытекал чай, потихоньку превращаясь в целый чайный ручей. Потом Заяц перемахнул через забор, и всё скрылось из виду. Она тихо пискнула, ради приличия испугавшись и чтобы напомнить Зайцу, что он всё-таки тащит даму, после чего почувствовала, как снова засыпает, убаюканная покачиванием.

Её несли куда-то вниз, то и дело перелезая через что-то, а то и просто спрыгивая с неведомых уступов. Заяц пыхтел, ворчал, но Энн не будил, только огрызался на поторапливающего их всех Джона. Тот, кстати, тоже обзавелся длинными ушами и хвостом-помпончиком. Только почему-то белым. Кроличьим. И франтоватым сюртуком, и жилетом, в которых его отродясь не видели.

Наконец пахнуло водой, проскрипели сходни, и Энн сгрузили на палубу, пребольно ущипнув за хвост.

— Я... не... сплю... — она с трудом открыла глаза. — Сейчас... И немного потом.

Потом не случилось, случилось сейчас, в котором Шляпа гордо встал за штурвал. Это зрелище заставило Энн вскочить на лапы, распушив хвост — а Заяц с Джоном уже затаскивали сходни и отталкивались от пирса, как ни в чем не бывало.

— Шляпа за штурвалом! — крикнула Энн таким голосом, каким обычно кричат «Полундра!»

Реакция на её вопль была похожая: оба бросились к Шляпе и принялись оттаскивать его от штурвала. Тот вцепился в него, выворачивая в сторону — и судно тяжело развернулось, вписываясь в проплывавшую по каналу чайную чашку.

— Звяк! — солидно, громко сказало расколовшееся блюдце, и чашка начала крениться. Ложка поползла по краю, который угрожающе навис над ними. Чай плеснул вниз, окатив палубу, и Энн громко пискнула, по уши погружаясь в горячую сладкую массу.

Но тёплая волна почему-то отказалась забиваться в нос и уши, сама собой став старым шерстяным пледом, на который Шляпа когда-то пролил чай, и тот до сих пор им отчаянно пах. Палуба превратилась в уютное, нагретое ею кресло. Единственное, что осталось неизменным — это грохот и рёв капитана Роуэла.

— Открывайте! Иначе, клянусь Богом, я высажу эту грешную дверь и от души поговорю с тем, кто не соизволил её открыть! — грозно ревел он.

— Опаздываем?! — подскочил на своей ненадежной лежанке из сдвинутых стульев Джон и грохнулся на пол, развалив шаткую конструкцию.

В итоге они действительно опоздали, проспав то время, которое, по-хорошему, положено было отвести на завтрак. Так что не в духе были все, поголовно. И неожиданно светлое, хоть и туманное утро никого не обрадовало.

Капитан с Джоном, который вообще-то был почтовым офицером, отправились в Адмиралтейство заверять бумаги, за ними увязался Шляпа, которому нужно было оправить кому-то там груз. Энн с Зайцем мрачно поплелись к причалу. Не вышло хлебнуть даже горячей воды, так что сырость и туман, пытавшийся пробраться под одежду, казались особенно мерзкими. Энн только и оставалось следить, чтобы в таком состоянии Заяц не начинал погрузку в одиночку и не подорвал их кораблик, разводя пары.

Когда вернулся Роуэл со Шляпой, наконец занялись погрузкой.

Джон заикнулся было: «Опа...», но замолчал, едва капитан глянул на него налитым кровью глазом. Общение с клерками на него всегда дурно влияло.

— А вам, мистер-р-р, — он почти по-звериному превратил последнюю букву в нутряной рык, — следовало бы оказать посильную помощь в погрузке... Не так ли?!

— Так! — подскочил на месте Джон, суетливо убирая неизменные часы в нагрудный карман, и опрометью бросился помогать, благодаря чему погрузку завершили в рекордные сроки.

— Джон! Рональд! — рявкнул Роуэл Зайцу, пряча завёрнутую в промасленную бумагу папку в маленький ящик на капитанском мостике. — Проверьте всё ещё раз. Из-за вас мы и так порядком опоздали, и отплыть нужно сразу. Живее!

— Да, сэр! — Заяц вместе с Джоном нырнули в трюм.

— Уровень угля высок, а уровень бренди, которое он хранит под видом запасной фляги с водой, катастрофически падает, — сонно проворчала Энн и, услышав шум в конце улицы, покосилась на капитана. — Сэр... Что там?

Роуэл сощурился, видя пробивавшихся к причалу шестерых мужчин. Они мрачно орудовали тростями и локтями, буквально расшвыривая спешащих по своим делам грузчиков и клерков.

— Что-то не планировал я пассажиров, — задумчиво заметил капитан. — Может быть, господа изволят ошибаться...

Издали донёсся приглушенный туманом голос одного из стремящихся к ним:

— Они, я говорю! Шляпа с ними! Вон стоит! Держи шляпу!!!

— По-моему, вам, мистер шляпник, лучше отправляться с нами, — неожиданно сказал Роуэл, становясь за штурвал. — Энн! Трап!

Шляпа, стоявший на причале, изумленно обернулся, но впервые повел себя адекватно. А именно: вцепился в поля цилиндра и, оттолкнувшись от причала обеими ногами, громко шлепнул разношенными ботинками, залихватским прыжком оказываясь на борту. Точнее, проваливаясь в открытый люк, прямо к Зайцу, где ему тут же вручили лопату для угля, едва Шляпа поднялся на ноги.

— К дьяволу трап, — заключила Энн, решив, что спешащие к ним визитёры не есть хорошая компания для юной леди.

Быстро достав из внутреннего кармана тяжёлый нож, она перерубила сначала один швартов, потом другой, не мучаясь с отвязыванием. Кивнувший капитан дал полный вперёд, и освобождённый трап канул в неглубокий канал, грозя поцарапать корпус следующего решившего причалить тут судна.

— Уплывают! Уплывают! — заверещал кто-то.

— Убери револьвер! — рявкнул другой. — Никуда они не денутся.

— Ко дну развалюху! — мстительно выкрикнули им вслед.

Роуэл, невозмутимо стоящий на мостике, хмыкнул.

— Не денутся? — пробормотал он, смотря на канал. — Ну, с этим бы я поспорил, господа.

— Развалюху? — обиженно вторила ему Энн, глядя на удаляющийся пирс, на котором столпились преследователи. И тут же задумчиво спросила: — Но зачем им дядя и мы?

Роуэл не спеша начал набивать трубку табаком, а потом раскуривать её, прикрывая маленький жёлтый огонёк от серого промозглого мира. Наконец, раскурив трубку, он полез в нагрудный карман и достал ключи, которые бросил Энн.

— Открывай арсенал, — коротко приказал он. — Думаю, нам всем стоит вооружиться.

— Нам всем, сэр? — вежливо уточнила она, поймав двумя руками тяжёлую связку, больно ударившую по костяшке.

Капитан сжал мундштук зубами и выдохнул большой клуб дыма.

— Всей команде... Шляпе оружия не давать! Он будет младшим кочегаром, — последнюю фразу Роуэл почти прорычал.

— Есть, сэр! — кивнула Энн и бросилась в носовую надстройку.

Прогремев по мокрой палубе сапогами, она зазвенела ключами, открывая плотно задраенный люк. Внутри привычно разожгла небольшой керосиновый фонарь, без которого нечего было даже мечтать разглядеть хоть что-то. Тесное помещение было одновременно кают-компанией «Чайника» и капитанскими апартаментами. Непритязательная кровать была устроена на старом морском сундуке, который и служил арсеналом.

Со второй попытки подобрав ключ, Энн с усилием откинула массивную крышку и задумчиво посмотрела на заботливо сложенное оружие. Револьвер, из которого Роуэл раньше учил её стрелять по банкам, тяжелый, поблёскивающий в свете лампы, сам просился в руки. Пояс-патронташ из чёрной, приятной на ощупь кожи, прилагавшийся к нему, вообще был сшит ею.

Недолго думая Энн подняла ремень, застегнула его поверх рабочей куртки и почувствовала себя увереннее. Набитый патронами пояс был тяжёл, а револьвер слегка тянул вправо, но это было привычно. Подумав, Энн взяла два длинных карабина и двуствольный обрез, почему-то любимый капитаном. Последней она прихватила сумку с патронами, которую перевесила через плечо и, захлопнув сундук, быстро побежала наверх, не тратя время на закрывание люка. Вполне могло статься, что оружие потребуется немедленно.

На палубе уже ждали все. Джон с ужасом уставился на оружие.

— Это точно надо? — испуганно выдохнул он, нервно заламывая руки.

— Представьте, что это зонтик, Джон, — предложила Энн, сунув ему в руку один карабин. Правда, патронов не выдала. Что-то ей подсказывало, что для первого раза это будет лишним. Следивший за её действиями капитан лишь одобрительно кивнул, сразу всё поняв. Молча сунув Зайцу его карабин, Энн полезла в сумку за патронташем.

— А мне-с? — нервно спросил Шляпа. — Я же не могу оставаться с пустыми руками? Да-с?

— Будешь младшим кочегаром, — отрезал Заяц, сунув ему в руки свою лопату и взяв патроны. Энн же быстро передала сумку и обрез капитану.

— Благодарю, — сказал тот, заряжая своё оружие. — Рональд! Энн! К пушке! Уоллис, кидайте уголь.

— Да-с! Куда кидаться-с?! — засуетился Шляпа.

— Чёрт бы вас побрал, Уоллис! В топку! Уголь кидают в топку!!! — взревел капитан. — Р-р-рональд, проследи, что бы он лопату там не сжёг, а потом помоги Энн!

— Да, сэр! — быстро отозвался Заяц, тоже понявший, что дело серьёзное.

Энн тем временем спустилась в машинное отделение. Там в небольшом закутке прямо из парового котла выходила тяжёлая труба, перекрытая гидрозатвором. Стоило дёрнуть рычаг, и гигантское давление вышибало самодельный артиллерийский снаряд. Пушку спроектировала Энн, специально для таких ситуаций. Она же её и смонтировала в Нижнем Лондоне, где среди полузатонувших кораблей они прикидывали радиус поражения.

Привычно повесив керосиновую лампу на крюк, Энн осмотрела пушку. Она была в полностью пригодном для работы состоянии. Оставалось надеяться, что никакая птица не свила в ней гнездо с внешней стороны. Гидрозатвор был вроде бы смазан, а давление в котле позволяло сделать выстрел.

Прибежал Заяц и молча встал у гидрозатвора, кивнув девушке. Теперь в случае погони они могли дать отпор. Облегчённо выдохнув, Энн поднялась наверх, оставив ему лампу.

— Всё готово, сэр, — отрапортовала она. — Вы полагаете, они могут за нами погнаться?

— Каналы не море, Энн, — мрачно ответил Роуэл. — Когда они вывернут из-за поворота на более быстроходном судне, у нас останется время лишь на быстрое действие... Или на короткую молитву.

Поежившись, девушка достала из кармана старые перчатки без пальцев. Они почти не грели, но хоть как-то защищали от промозглого ветра.

Именно в такие моменты Энн чувствовала себя совершенно маленькой и беззащитной. По бокам возвышались серые, обветшалые, равнодушные ко всему дома. Сверху падал бесконечный дождь, промозглый ветер слегка сносил капли. Облупившаяся капитанская рубка, к которой Энн прижалась, сотрясалась от грохота машин, заставлявших неповоротливый, доживающий свою вторую жизнь «Чайник» месить мало отличающиеся от сточных воды каналов.

И погоня.

Ей случалось читать романы, где главные герои отважно бросались под пули или, наоборот, упоминали, что мир обретает некоторые краски. На самом деле всё было не так. Вот ты жив и здоров, а вот тебе страшно и плохо. Совсем как промахнуться по шляпке гвоздя. Мир останется таким, каким был. Только у тебя будет размозжен палец, и больше ни у кого. Вот и сейчас она стояла, обхватив себя руками, и вглядывалась в серую взвесь над грязной водой, ожидая появления странного парохода с не менее странными людьми, которым что-то от них понадобилось.

Когда Энн увидела носовые фонари спешащего за ними судна, то вздрогнула. Словно в дурном сне, она расстегнула ремешок кобуры и достала револьвер. По отполированной стали скатывалась дождевая вода. И вообще, отражающий серое пасмурное небо металл казался странно чистым и успокаивающим в этом грохочущем ржавом мире.

В рубке тем временем выругался Роуэл.

— Вот дьяволы! — взревел он. — Энн! Я могу на тебя положиться?

— Да, сэр! — откликнулась она.

Кричать отсюда Рональду было бессмысленно. Именно поэтому они разработали старую как мир схему, которую назвали «Волшебным револьвером». Стоит ей выстрелить, как Заяц дёрнет рычаг гидрозатвора.

Держа револьвер двумя руками, Энн вжалась плечом в стенку рубки и жадно глотала холодный, смешанный с гарью и запахом нечистот воздух, глядя на спешащее к ним судно. На нос корабля вылез сигнальщик. Он отчаянно размахивал фонарём, привлекая внимание. Энн потянулась и одной рукой прикрыла кормовой фонарь, потом убрала ладонь. Это значило, что она видит его.

Мужчина, зная, что орать сквозь шум двигателей бесполезно, несколько раз со зверским лицом качнул фонарём к берегу. Требование спустить пары и остановиться. Энн снова взялась за пистолет, выжидая. Наконец, поняв, что их проигнорировали, мужчина разразился бранью, широко открывая рот, и полез за своим пистолетом. Энн, не двигаясь, смотрела на него.

Главное, чтобы тот корабль подошёл на расстояние выстрела. Главное, не раньше...

Она пыталась успокоиться и сосредоточиться на этом, как на обычном деле. Ещё немного, и... Энн резко подняла револьвер и, замерев на секунду, выстрелила. С такого расстояния нечего было и надеяться попасть револьверной пулей в фигуру на носу чужого корабля. Но вот пушка, выстрелившая практически одновременно с грохотом её выстрела, не промахнулась. «Чайник» подбросило, и он резко сбавил ход, заново набирая пар. А вот на носу парохода преследователей расцвёл огненный цветок.

Секундой позже Энн поняла, что расчёт был верен.

Старая обшивка корабля преследователей пошла трескаться по швам, набирая воду как губка. Человека на носу не было видно, но это было неважно. Преследовать на тонущем судне их явно не будут. Да и лондонцы давно привыкли к подобным звукам. Взрывающиеся у нерадивых техников паровые котлы, к сожалению, не были редкостью.

Из люка, потирая уши, вылез Заяц и подбежал к ней.

— Я попал?! — выдохнул он.

— Да! Рональд! Смени дядю! — крикнула Энн.

Тот непонимающе посмотрел на неё и ещё раз поковырял пальцем в ухе.

— Что? — переспросил он.

— Господи! Заяц! — Энн кинула револьвер в кобуру и, схватив его за шиворот, притянула к себе. — Нам нужен пар! Смени дядю!

Кивнув и злорадно взглянув на практически скрывшийся тонущий пароход преследователей, Заяц быстро побежал вниз. Роуэл молчал. Перестрелки на улицах Лондона не проходят бесследно.

Обходя рубку, Энн заметила Джона, вжавшегося в обшарпанную стенку с противоположной стороны. По форменному плащу скатывалась льющая с крыши вода, а сам он стоял, обхватив винтовку двумя руками, и сбивчиво бормотал:

— Господи, помилуй... Господи, помилуй... Я не военный, Господи...

— Джон, отдайте ружьё, — Энн мягко потянула карабин. — Я думаю, оно вам не нужно.

Он взглянул на Энн так, словно видел впервые, потом отшатнулся от карабина, как от змеи. Перебросив ремень через плечо, девушка повесила ружьё за спину.

— Оно неисправно! — быстро сказал Джон.

— В нём не было патронов, мистер, — устало пояснила Энн, чувствуя, что после происшедшего её клонит в сон, а, может быть, ещё куда. — Что будем делать, капитан?

Роуэл молча открыл небольшой ящичек и достал припасённую там бутылку виски. Глотнув, он кинул бутылку Энн. От горлышка горько пахло табаком и крепким спиртным, но, вздохнув, она сделала небольшой глоток, закашлявшись от обжигающей огненной жидкости. И, не глядя, сунула бутылку Джону. Тот вцепился в нее, как в спасение.

— Роуэл! Это чертовщина! — выдохнул он, приложившись к горлышку. — Мы должны срочно отплыть в Скотланд-Ярд! Я засвидетельствую, что это было нападение! Роуэл!

— Никакой полиции, Джон, — мягко сказал капитан, направляя корабль в боковой проток. Джон невольно онемел, не веря своим ушам, потом покосился на девушку, ещё стоявшую рядом, уткнувшись в прижатый ко рту кулак. Но Энн так же, словно извиняясь, покачала головой.

— Что вы такое говорите... Вы же... — внезапно поняв, он с ненавистью посмотрел на Роуэла. — Работа, да?!

— Да, Джон, — флегматично кивнул тот. — Полиция, бесспорно, разберётся в инциденте и пошлёт нас копать каналы... А Энн валять овечью шерсть... или чем там женщины занимаются?

Джон сделал еще глоток и, выхватив свободной рукой часы, щёлкнул крышкой.

— Мы и так опаздываем, и... — он замялся. — К чёрту вас! Высади меня в первой же пристани, Роуэл! Я найму другой корабль!

— Конечно, Джон. Я буду надеяться, что они искали только нас, забыв при этом о единственном почтовом офицере на судне, — серьёзно согласился Роуэл. Джон тихо застонал.

— Я пропал... Совсем пропал, — жалобно сказал он.

— По-моему, ваша шкурка ещё при вас, мистер, — зевнула Энн. — Я подремлю немного, капитан? Спасибо! — и, не обращая внимания на ненавидящий взгляд Джона, направилась в носовую каюту.

Мерный скрежещущий механический звук, столь не похожий на привычный гул машин «Чайника», раздражал и, главное, не давал спать. Во сне. С трудом открыв глаза, Энн увидела сидящего на столе кают-компании механического кота, поблёскивающего латунью в свете керосиновой лампы.

— Мр-р... Есть более интересные вещи, чем спать во сне, — с улыбкой на металлической морде сказал он.

— Ма-а-армелад, — сообщила Энн.

Кот дёрнул хвостом, непонимающе глядя на свернувшуюся клубком садовую соню. Из-под потрепанного временем и капитаном тонкого покрывала торчали лишь нос и пушистый хвост.

— Мр-р-р? — уточнил он.

— И масло, — неожиданно уверенно продолжила Энн. — Тебя надо смазать. Ты скрипишь.

Как это часто бывает во сне, нужная вещь нашлась быстро, словно сама появившись в лапе. Соня спрыгнула на пол, сжимая отвертку, и механический звук, оказавшийся кошачьим мурчанием, мгновенно прекратился.

— Мы договорим позже! — быстро мяукнул кот, исчезая в двери.

— Разбудил, — обиженно выдохнула Энн, просыпаясь от того, что Шляпа грохнул дверью, как всегда забыв придержать её и запнувшись о порог. Сощурившись в полутьму, рассеиваемую едва теплящимся огоньком керосиновой лампы под потолком, он пошел к ней, бурча себе под нос, и выкрутил фитиль. Сразу стало светлее.

Следом спустились остальные.

— После выгрузки сразу нужно залечь на дно. Сразу! — доказывал Джон Зайцу. — Иначе найдут! И мы уже действительно окажемся на дне, как есть окажемся!

— У нас есть несколько важных дел в Адмиралтействе, — зевнув, сказала Энн. — Которые просто необходимо уладить.

Джон раздражённо глянул на нее.

— А вы, леди, можете и продержаться без мармелада пару дней! — сурово сказал он. — Да! Можете.

— Мармелада? Конечно, Джон, могу, — та встала с сундука, изящно, несмотря на мешковатую форму, потянулась, подумав, что не допустила бы такой вольности, будь она в платье, достойном леди. — Но, видите ли, «Чайник» не может.

Джон непонимающе посмотрел на неё.

— Без мармелада? — на всякий случай уточнил он, веря в любые чудеса этой старой техники.

— Угля, мистер. Угля, — ласково подсказал Заяц.

Джон раздражённо кивнул, понимая, что без топлива «Чайник» в самом деле превратится в ни на что не годную баржу.

— Но что нас держит потом? Сейчас, когда за нами погоня?!

— Портовый отчёт, — подсказала Энн. — Его нужно продать. Чтобы получить деньги.

Джон снял котелок и промокнул платком лоб, блестящий от пота в свете лампы.

— Чтобы купить уголь?

— Мармелад, — улыбнулась Энн. — Но и уголь, конечно, тоже.

На это Джон, не выдержав, взорвался.

— Я бы попросил без ваших шуточек, юная леди! — он поднялся на цыпочки, буквально нависая над девушкой. — Вы в приличном обществе и вам надо вести себя подобающе. Да и кому здесь вообще нужны эти портовые отчёты?!

— В приличном обществе настоящие джентльмены не повышают голос на юных леди, — фыркнула Энн, садясь за стол, чтобы не заснуть снова. — А портовые отчёты нужны всем, кто хочет быть в курсе того, что происходит в городе.

Джон тяжело вздохнул, пытаясь успокоиться.

— Но как же пресса? — уточнил он. — «Таймс»? И Ярд?

— О... Тем, кто хочет знать вчерашние новости, и в самом деле подойдёт «Таймс», Джон, — пробормотала Энн, опуская голову на сложенные руки. — Да и тем, кто доверяет Ярду, тоже. В газете для юмора хотя бы выделена отдельная рубрика...

Джон возмущённо посмотрел на неё.

— Соизвольте объясниться! — потребовал он.

Вместо Энн ответил Заяц, взяв со стола забытую давным-давно газету.

— «По результатам внеочередного планового обыска трюмов судов порта Гринн-Хилл в окрестностях Лондона Скотланд-Ярд выявил нескольких контрабандистов», — зачитал Заяц и, не выдержав, рассмеялся.

— Нескольких... — тихо выдохнула Энн и тоже захихикала.

— Не вижу ничего смешного, — высокомерно сказал Джон, потом, сообразив, с ненавистью уставился на них. — «Работа». Я так понимаю?

— Всё так, мистер, — вежливо согласилась девушка.

Джон фыркнул, всем видом показывая нежелание продолжать разговор.

— Работа — важнее всего! — влез в обсуждение Шляпа, до этого молчавший, но его проигнорировали. Словом, не делом. Делом пришлось заняться, когда «Чайник» пристал к месту назначения и начали выгружать взятые с утра на борт ящики.

Можно было, конечно, и не задерживаться, но... Роуэл не собирался добавлять к погоне еще и недовольных заказчиков. Так что почти весь груз перекочевал на пристань, а клерк, принимавший его, лишь подивился, что у почтового офицера руки дрожат и взгляд бегает. И три раза осмотрел все ящики, убедившись в их целостности, лишь после этого подписав бумаги.

В Адмиралтействе, куда они направились после, Энн привычно уснула на неудобном жёстком стуле в маленьком душном зале для посетителей.

На взгляд Энн, были уютные комнаты. Были неуютные. Были заброшенные. Были кипящие жизнью. А были вот такие. Где в углу стояли давным-давно остановившиеся часы. На столике виднелся графин с водой для посетителей, один раз понюхав который, можно было откинуть любую, даже её собственную сонливость. И был шкаф с покрытыми плесенью корешками книг, за годы, кажется, прикипевшими друг к другу. И, конечно же, облезшая, как кожа утопленника, обивка на стенах. И пара сломанных разномастных стульев, явно стащенных сюда из кабинетов.

Определённо, эта комната была из тех, в которой находиться вроде как и неприлично. Да и сама она вроде бы была, а вроде бы и не была совсем. Может, потому Энн здесь и нравилось. Потому что, прикорнув тут, в самом сердце Адмиралтейства, можно быть уверенной, что потревожит её разве что Роуэл, отлично знавший эту привычку своего техника.

Стул рядом скрипнул под чьим-то весом.

— Спишь? — сварливо поинтересовался Шляпа, поглубже натягивая цилиндр на уши.

— М-м-м? — она недовольно открыла глаза, недоверчиво посмотрев на дядю. — Дядя, этот стул...

— Ты мне зубы не заговаривай, — буркнул тот. Всегда веселый нрав Шляпы нынче дал трещину: отсутствие хотя бы чашки чаю с утра, потом это дурацкое бегство, потом уголь и лопата, потом...

Потом случился потом, точнее, сейчас, и он заявил:

— Меня отправили сюда, чтобы ты не спала.

— Я полагаю, у них получилось, — сонно и одновременно строго сказала Энн и уже с беспокойством добавила: — Дядя, но этот стул...

Она видела, как стул опасно, словно опереточный злодей, нападающий на жертву из-за угла, начал крениться.

— Вот и прекрасно! — кажется, Шляпа смутно подозревал, что его выставили сюда, чтобы не мешал делам одним своим видом, непривычно рыжим и встрепанным. Решив, что племянница разбужена, а значит, дело сделано, он откинулся на спинку стула.

Энн зажмурилась и секунду спустя, приоткрыв один глаз, спросила у смотрящего в потолок ботинка на ноге Шляпы:

— А можно узнать, что вы успели сказать, дядя, прежде чем вас направили сюда?

— Что цена этой поездке чашка чаю! — возмущенно донеслось с пола. — И этот клерк одобрил мою мысль! Но капитан почему-то был недоволен. Кстати, ты не знаешь, что его могло так разозлить?

Шляпник осторожно сел, потирая ушибленный затылок, и тут же принялся проверять, не помялся ли цилиндр. Хотя на взгляд Энн цилиндру уже ничто не могло повредить, кроме горящей топки, куда ему была дорога.

— Ох, дядя... — Энн встала и помогла пристроить стул в углу комнаты так, чтобы он стал более-менее надёжной конструкцией. — Ну нельзя же быть таким эгоистичным. Одна чашка чаю? А что же, скажите на милость, будет пить Роуэл?

— Ты права, — серьезно согласился Шляпа, ерзая на стуле. — Тогда — целый чайник чаю! И бутерброды! Вы согласны, капитан? — последнее было обращено к появившемуся на пороге Роуэлу.

Капитан смерил его тяжёлым взглядом. Заяц, стоящий рядом с ним, изо всех сил старался сохранить серьёзное лицо, а Джон, натянув котелок поглубже, глядел с плохо скрываемой ненавистью.

— Уоллис! — громыхнул капитан. — Скажите на милость, а наш «Чайник» вы также бутербродами будете топить?

Шляпа все-таки не был совсем сумасшедшим, что бы о нем ни думали, и иногда слышал, что ему говорили.

— Нет, сэр. Углем, сэр, — вздохнул он, а изящный чайничек, белый, с кремовой розой на боку, в его мыслях сменился прозаической перепачканной в угле лопатой.

— Великолепно. Я рад вашим успехам, Уоллис! В следующий раз, если вы будете молчать, я обязательно не забуду вас в трюме «Чайника»! А сейчас нам нужно вернуться на борт как можно быстрее.

Подняв воротник своей старой, видавшей виды курточки, Энн первой шагнула вслед за Роуэлом. Сейчас предстояло снова заняться своей непосредственной работой. А значит, долгожданный сон и завтрак должны подождать. Зевнув, она поймала себя на мысли, что точно не знает, что именно должно подождать. Завтрак или ужин? Её сонливость заставляла время буквально сходить с ума.

Путь их лежал в пригороды Лондона. Говорят, когда-то там зеленели луга. Энн видела такие луга, но с трудом могла представить их здесь. «Чайник» плыл по мелководью, тянувшемуся на все обозримое пространство. Обозримое мыслью, потому что взгляд, куда бы она ни посмотрела, упирался в ржавое железо, кое-где покрытое осыпающимися хлопьями краски.

Это был настоящий железный город, бурый, изъеденный ржой и вечно покрытый тонкой пленкой влаги. Кораблям, конечно, полагалось находиться в воде, но сейчас многочисленные старые баржи, танкеры и даже легкие прогулочные суденышки возвышались над ней на сваях, почерневших от времени и облепленных лохматыми космами водорослей. Течения лениво колыхали их, подбрасывали на волнах, когда мимо проходило более удачливое судно, еще остававшееся на ходу.

В небо то тут, то там поднимались клубы дыма, и нельзя было понять, идет ли кто-то под парами, или это просто местные обитатели топят печурки, когда-то бывшие топками их кораблей. Редкие островки суши казались чем-то неправильным в этом залитом водой мире. Но именно там располагались полулегальные ремонтные мастерские, в одну из которых и направлялся «Чайник».

Роуэл, поглядев на унылую команду, сжалился и отпустил их на время перекраски судна, наказав поесть поплотнее, с запасом. Никто не спорил. Есть хотелось жутко, всем, даже Шляпа не возражал против чего-то поосновательнее бутербродов.

Паб показался всем островком дома, хотя бы потому, что там было сухо, тепло и даже как-то уютно, насколько могло быть уютно в пропахшем дешевым вином, крепким куревом и оглашаемом грубыми голосами завсегдатаев заведении. Энн знала, что паб называется «У старого Полисмена», которым на самом деле были старые, едва передвигающие стрелки часы. На них, как на пугало, был надет пробитый пулей старательно начищенный шлем полисмена. Это было своего рода шуткой, гарантией, что других стражей закона, кроме этого, здесь не появится.

Еще тут подавали сносный чай, который заставил блаженно щуриться даже Шляпу. Мармелада не было, нашлось лишь немного джема, старого, почти засахарившегося, но Энн была рада и этому немудреному десерту.

После плотного обеда из копченой рыбы и овсянки на мир можно было взирать с хоть каким-то благодушием. И вопрос: «А что теперь делать?» не вызывал такой паники, как раньше.

— Тем, кто хочет покинуть судно, лучше сказать сейчас, — буркнул Роуэл, грызя трубку, когда все снова собрались на палубе. — В Лондоне неспокойно. Я думаю, нам стоит познакомиться с материком.

— Давно мечтал об этом, сэр, — с мрачной иронией отозвался Джон.

— Всегда было интересно увидеть Париж, — с сонной улыбкой кивнула Энн.

— Почему? — не понял Заяц, покосившись на нее одним глазом.

— Моя сестра — учительница французского, и весьма неплохо отзывалась об этом городе.

— Хм? — капитан заинтересованно вытащил изо рта трубку. Упоминание сестры Энн подало ему идею.

— Мари, — на французский манер попыталась мурлыкнуть Энн, невольно вспомнив механического кота из сна. И пояснила, больше остальным: — Она живет в Лондоне, не так далеко отсюда, кстати.

— И пустит нас переночевать, — полувопросительно продолжил Роуэл. Он, конечно, сестру техника знал, но не был уверен в положительности ответа.

Энн задумалась. Мари была... правильной? В отличие от нее, сестра, причем родная, никогда не проявляла интереса к технике, никогда не занималась неподобающей леди работой. Тихий уютный домик с розами в палисаднике, так непохожий на лавку Шляпы, где жила Энн, как нельзя лучше олицетворял её.

— Наверное, — не слишком уверенно решила девушка. — Но попробовать можно!

На том и порешили, потому что искать их скорее стали бы именно здесь, а никак не в тихом мирном месте, где их рожи и одно более-менее чумазое личико было бы видно за несколько миль.

* * *

И все-таки Мари была родной сестрой Энн. Хотя бы потому, что, завидев всю честную компанию на заднем дворе, она не стала падать в обморок, визжать от испуга, звать полицию или спрашивать, как они туда попали. Через забор перелезли, и так ясно — вон, зеленая изгородь помята, ветки во все стороны торчат.

Вместо этого Мари уперла руки в бока. Оглядела их. Оглядела сломанный розовый куст, в который приземлился капитан. И тонким нежным голосом, в котором проскакивали знакомые угрожающие нотки, прощебетала:

— Бонжур.

— Это не я! — первым открыл рот Шляпа, уже давно знавший Энн, и потому среагировавший на знакомые интонации.

— О, я не сомневаюсь, сэр. Ваша масса недостаточна для таких разрушений, — фыркнула Мари. — В отличие от вашей, сэр!

Тоненький пальчик уперся в грудь Роуэлу, неуверенно переступавшему с ноги на ногу. Выше Мари просто не доставала.

— Давно не виделись, Мари, — сказала Энн, спасая отчаянно тонувшего, запутавшись в непроизнесенных словах и оправданиях, капитана.

— И я рада тебе, сестрица. Правда, хотелось бы видеть тебя... — Мари замялась, подбирая определения, но не успела и строго сказала: — Сэр шляпник! Извольте не обрывать розы с этого несчастного куста!

Вздохнув, она отобрала у Шляпы, с которым была знакома, пусть и заочно, помятую белую розу, и махнула всем рукой.

— Лучше пройдемте, мне не нужны пересуды соседей.

В чистенькой опрятной столовой они разместились с трудом, заняв оба низеньких диванчика вокруг чайного столика. Мари выставила на него почти полный сервиз, принесла плюющийся кипятком чайник, поправила щипчики в изящной серебряной сахарнице, придвинула Энн блюдечко с мармеладом и только потом уточнила:

— Так что привело вас сюда?

— О! — затараторил Шляпа. — Все началось, когда... А!

Короткий вопль прозвучал от того, что Заяц от души впечатал каблук тяжелого рабочего ботинка в его когда-то щегольскую обувку. Но промолчал, не став еще и выговаривать другу за дурость. Он чувствовал себя здесь абсолютно не в своей тарелке, боясь даже прикоснуться к чашечке из тонкого, просвечивающего фарфора, стоявшей перед ним на таком же блюдечке. А уж ложечка вообще повергала его в священный трепет: как такую в руки-то взять, не погнув?

— Видите ли, мисс, — стараясь немного приглушить свой трубный бас, начал Роуэл, — так получилось, что нам пришлось искать ночлег в этот день.

— И ночь! — быстро добавил Шляпа, с видом истинного джентльмена прихлебывающий чай.

— О! — вежливо изумилась Мари. Она была неглупой девушкой и понимала, что для официальных визитов существует парадная дверь. И что розовые кусты топчут исключительно впопыхах, как и ищут внезапного ночлега.

Отойдя к комоду, на котором стояли какие-то легкомысленные безделушки и вазочки с бумажными цветами, она достала небольшой ключик, отомкнула ящик и выдвинула его. И извлекла из незаметной складки лежавшего там платья тяжелый мужской револьвер, неожиданно уютно устроившийся в её изящной ручке.

— Надеюсь, мне он не понадобится, хотя бы в вашем присутствии, джентльмены, — сказала она, проверив барабан, после чего так же аккуратно закрыла ящик, не обращая внимания на кашель поперхнувшегося чаем Джона. Невозмутимой оставалась лишь Энн. Она-то знала свою сестру. И из револьвера вместе с ней училась стрелять. Роуэл, помнится, тогда очень удивился, зачем подобное хрупкой юной леди.

— Мы постараемся не обременять вас своим присутствием, мисс, — от души пообещал Роуэл.

— Я надеюсь, так и будет, — кивнула Мари, пряча револьвер куда-то под пышную юбку. Туда же отправились извлеченные из ящика патроны. Заяц, отвернувшийся к стене, алел ушами вместе с окончательно сконфуженным Джоном. Тот, кажется, окончательно расстался с наивной мыслью, что вокруг него бывают приличные нормальные люди.

Но, вопреки ожиданиям, вечер и начало ночи прошли спокойно.

Мари отвела их по комнатам, а Энн предложила свою спальню, где осталась и сама, обсудить с сестрой, как та дошла до жизни такой. К сожалению, Энн ничего толком не могла сказать, просто потому, что действительно не понимала причин погони. Вот рассказать историю, начиная с момента, как разбился злополучный ящик с грузом и Шляпа приобрел новую шляпу, она могла.

— Ту самую, что мне предложил примерить дядя? — педантично уточнила Мари.

— Ну да, — сонно согласилась Энн, и внезапно замерла, поняв, что старый никчемный цилиндр вовсе не должен находиться среди вроде бы ценных грузов, которые значились в накладной. И остались в ящике, в отличие от не значившегося в списках цилиндра.

Мари встала и вышла вон, вскоре вернувшись с цилиндром и заламывающим руки Шляпой, молившим быть поаккуратней. Или хотя бы не вспарывать бесценную вещь ножницами. Хмыкнув, девушки принялись чуть ли не обнюхивать затертые поля, прощупывая, выворачивая и всячески издеваясь над цилиндром. Они были готовы поверить во что угодно, в любой тайник, но... Цилиндр был просто старым цилиндром, который они разочарованно вернули Шляпе.

— Ничего не понимаю, — призналась Мари. — Это было бы настолько логично...

— К сожалению, жизнь не настолько логична, Мари, как твои книги, — заметила Энн.

Та кивнула и, неожиданно взяв её за руку, сказала:

— И все-таки я рада видеть тебя в моем доме, пусть и ненадолго. Спокойной ночи, Энн.

— Спокойной ночи, Мари, — ответила та, глядя, как сестра выталкивает из комнаты замешкавшегося Шляпу.

* * *

На сей раз Энн поняла, что кровать куда-то убежала, а она спит у корней розового куста. Белые и красные розы, почему-то мирно соседствовавшие на одной ветке, пахли так одуряюще сладко, что в сон тянуло невыносимо. Да и солнце ласково пригревало шерстку, просачиваясь сквозь темную зелень листьев. Так что она свернулась клубочком, обвив себя хвостом, и решила, что уж теперь-то ей точно дадут поспать.

— Мр-р? На этот раз ты не будешь пытаться разобрать меня отверткой? — донеслось откуда-то сбоку.

Там, легкомысленно подпирая ушами крупную розу, сидел здоровенный полосатый кот, самый обычный, из плоти и крови, рыжий, с наглой бандитской мордой, на которой неведомым образом была улыбка.

Энн размышляла, что ответить, когда их внимание привлек щелчок где-то за пределами куста. Переглянувшись, они осторожно выглянули из колючих веток.

— Бонжур! — произнесла стоящая на задних лапах мышь, уперев передние в бока. В одной из них она сжимала револьвер, и как-то было ясно, что стоит коту, резко прекратившему улыбаться, сделать что-то не то — как дуло мигом нацелится ему в лоб.

— Мари? — осторожно уточнила Энн. Та кивнула и поманила сестру к себе, подальше от кота. Котам она почему-то не доверяла даже не во сне.

— О нет, — страдальчески мяукнул кот. — Ваша семья вся такая?

— Не имею чести знать других. Сирота, — хором ответили сестры.

Кот, явно не привыкший нервничать, сейчас вспоминал это неприятное занятие. Кончик хвоста, торчавший среди листьев, нервно метался из стороны в сторону.

— Я лишь хотел сказать, леди, что все дело все-таки в шляпе... Вы ведь попали сюда через нее?

— Это нелогично, — сморщила носик мышь.

Энн покосилась на нее.

— Да, через шляпу. Но это — сон, — отчеканила Мари.

— Но логично ли мыши пугать кота револьвером? — взъерошив усы, спросил кот.

— Да! Если у мыши есть револьвер. Если его нет — сказка будет короткой, без хвостика.

Кот растерялся и почти жалобно взглянул на Энн.

— Ты хотел что-то рассказать? — подсказала та. — А это можно сделать на расстоянии.

— За шляпой бегут карты, — сказал кот, садясь и для собственного спокойствия обвивая лапы хвостом. — Королева недовольна. Грозится отрубить всем головы.

— Её Величество резко сменила политику? — уточнила Мари.

— Нет. Это не ваша королева, — ответил кот. — Но нашей королеве, думаю, понравится Букингемский дворец. Там уютно.

— Нисколечки, — уверенно решила Мари. — Там мало роз.

— Мр-р, — мурлыкнул кот. — У вас с королевой схожие вкусы. Вам тоже нравится алый цвет? — он покосился то ли на розы, то ли на револьвер.

— В основном на лепестках цветов, а не на листьях. Но вам лучше говорить быстрее и короче, сэр.

— Карты ищут везде, и вам стоит уехать из Англии. Или присоединиться к тем, кто против королевы, — торопливо мяукнул кот, тая в воздухе.

На лужайку налетел ветер, а небо потемнело, и девушки невольно вцепились друг в друга, старясь сохранить равновесие и зажмурившись от испуга. Но ветер все-таки повалил их, покатил по земле, запутал в траве, неожиданно оказавшейся простынями.

Энн распахнула глаза, изумленно глядя на такое же удивленное лицо сестры, почему-то лежавшей рядом с ней прямо в одежде.

— Кажется, я задремала в кресле, внизу... — неуверенно сказала Мари. — Но как я очутилась здесь?

Вопрос повис в воздухе и остался без ответа.

Мутные воды каналов тяжело плескались о каменные бортики набережных. Небо опять было свинцовое, низкое, но дождь пока задерживался. Наверное, решил обрушиться со всей силы позже, к вечеру, когда на улицах будет побольше народу.

Вместо него дул промозглый сырой ветер, заставляя всех стоящих на палубе ежиться и плотнее запахивать куртки или наматывать шаль. «Чайник» неторопливо плыл вперед, по направлению к Адмиралтейству. Энн сонно моргала, не менее сонно, чем стоящая бок о бок с ней Мари, и размышляла, что скоро они покинут этот серый, дождливый и такого привычный город. И даже бутылки в воде будут плавать совсем другие.

Бутылка мягко подпрыгнула на поднятой «Чайником» волне и уплыла куда-то. Не то вниз, не то назад, Энн не разобрала: канал накрыла тень широкого моста, под которым проползало их судно. Труба опасно качнулась в паре ладоней от осклизлых камней, и Энн поморщилась. Гул двигателя отразился от кладки, ударил по ушам. Девушка невольно потрясла головой. В ушах гудело и стонало, и как она услышала посторонний звук, оставалось загадкой.

Но он был, этот посторонний звук. Подняв глаза, Энн увидела на носовой надстройке высокого джентльмена, небрежно опирающегося на трость. Шагнув вперед, незнакомец элегантно спрыгнул вниз, даже не потрудившись взять трость под мышку. Стальной наконечник звонко стукнул по палубе. Джентльмен вновь оперся на трость и вежливо приподнял котелок, здороваясь с изумленно взирающей на него девушкой.

— Добрый вечер, леди Энн! Вам не стоит утруждаться, извлекая револьвер... Истинный джентльмен не представляет для вас никакой угрозы, — обезоруживающе улыбнулся он, от чего тонкий орлиный нос еще больше заострился.

— Надеюсь, мистер, который не соблаговолил представиться, — сухо ответила та, краем глаза заметив, как шевельнулась рядом, поднимая руку, Мари. — И кстати, если вы не хотите своим ходом бороздить воды Темзы, вам лучше дать объяснения о своём визите капитану до того, как он отправит вас за борт.

За спиной незваного гостя как раз выходил из рубки Роуэл, не спеша разминая кулаки. Заяц, заучено метнувшийся на его место, следить, чтобы «Чайник» не воткнулся в берег канала, то и дело косился через плечо. Даже Шляпа, сидевший на краю ведущего в машинное отделение люка, переполошился, не понимая, то ли ему лезть вниз, то ли можно остаться и посмотреть, чем все закончится. И лишь Энн и Мари стояли почти спокойно, сжимая в тонких руках револьверы, направленные в лоб джентльмену.

— Господа и дамы! В сущности, я прибыл уладить одно недоразумение, — стараясь оставаться невозмутимым, пояснил гость.

— У вас тридцать секунд, сэр-р-р, — тихо прорычал Роуэл.

Гость быстро взглянул на двух леди с непроницаемыми лицами и тускло поблёскивающими в пасмурном свете револьверами, на капитана, явно собирающегося избавится от безбилетного пассажира, и понял, что и в самом деле лучше поторопиться.

— Меня зовут Шерлок Холмс. Я частный сыщик. В данный момент улаживаю небольшое недоразумение с наследством, которое очень хотел выкупить Национальный Британский музей, — он чуть сдвинул руки на набалдашнике трости и, улыбнувшись, продолжил: — Полагаю, леди Энн и Мари Хайтман помнят своего двоюродного дядюшку Вилли?

Переглянувшись, обе неопределенно кивнули.

Детство они немного помнили, как и прежнюю родню: осиротели в десять лет, в более-менее сознательном возрасте. Но упомянутый дядюшка в воспоминаниях не фигурировал. Только рассказы о нем и о том, что он куда-то уехал, бросив семью на произвол судьбы.

Роуэл остановился, буравя чужака грозным взглядом, но решил дать ему договорить.

— Он умер от лихорадки более трёх месяцев назад. Но успел отправить частную коллекцию, собранную в Египте, в Лондон, где её хотел перекупить Национальный музей. Волей случая вы сами доставили этот груз, — трость указала в сторону трюма. — И, полагаю, если бы не печальное нападение на почтовых офицеров, вы бы получили извещение ещё в порту.

— Как вы нас нашли? — словно не слыша его, прогудел Роуэл.

Холмс лениво вскинул трость и указал на Шляпу. Тот отшатнулся и чуть не свалился вниз.

— Эта шляпа занимала не последнее место в каталоге, капитан, — пояснил сыщик.

— Н-но! — встрепенулся Шляпа. — Это моя шляпа-с!

— В таком случае, почему у вас за лентой этикетка музейного сообщества, уважаемый сэр? — вежливо уточнил Холмс.

Энн издала тоскливый вздох, а Мари прикрыла свободной рукой лицо, пробормотав:

— Дядя...

За широкой лентой, опоясывающей цилиндр, и впрямь торчало несколько мятых листков. На них не обращали внимания только потому, что привыкли: Шляпа вечно прикрепляет так ценники и забывает снять. Все как-то упустили из вида, что цилиндр — не его рук дело. Но стоило приглядеться, и становилось ясно, что поверх мелких строчек текста красуется музейная печать.

Шляпник вцепился в поля цилиндра, опасаясь, что его прямо сейчас лишат полюбившегося головного убора.

— Шляпа... Я же говорил, во всем всегда виновата шляпа! — не выдержал поднявшийся из каюты Джон, который до этого молча наблюдал за происходящим.

— Я полагаю, вы ищете безопасную гавань? — перебил его Холмс, не дав развить тему. — Приглашаю вас на Бейкер-стрит в качестве гостей. Полагаю, обилие в тех краях офицеров Скотланд-Ярда позволит нам спокойно решить дело за чашкой чая.

* * *

Бейкер-стрит, 221б, оказался зажатым между пристройками старым домом. Над зеленой дверью нависал выкрашенный черной краской козырек. Сбоку горел фонарь, но его света хватало ненамного. Он помогал разве что не споткнуться на ступенях, едва различимых в густой тени. Полутемная прихожая, узкая и длинная, встретила гостей тишиной, каким-то легким химическим запахом и недовольно поджатыми губами хозяйки дома, пожилой дамы, молча удалившейся за неприметную дверь.

Вскоре из-за двери донеслось звяканье. Энн прекратила растирать озябшие ладони и слабо улыбнулась. Кажется, им собирались предложить чаю? Это было бы весьма кстати. Она продрогла до костей: обычный мелкий дождь за время их плаванья превратился в мерзкий затяжной ливень. Мари тихо кашляла, прикрывая губы ладонью, Джон дрожал, и даже Роуэл недовольно поводил плечами, поднимаясь по поскрипывающей от его веса лестнице на второй этаж.

Холмс первым ступил на узкую лестничную площадку, галантным жестом открыл тяжёлую дубовую дверь и отошел в сторону, пропуская гостей внутрь.

В просторной, но захламленной комнате горел камин. Сквозь незанавешенные окна проникал слабый пасмурный свет. Этого и отблесков пламени хватало, чтобы увидеть уютно жмущиеся к камину кресла и низкий диван с вытертой обивкой. За небольшой ширмой у дальней стены скромно притулилась аккуратно заправленная кровать. Но все это казалось сущей мелочью.

Царил в комнате стол.

Чудовищный стол, на котором в беспорядке были расставлены какие-то пузырьки, колбы, реторты, странные склянки в хитрых зажимах, спиртовые горелки, хирургические инструменты и не поддающиеся определению вещи. Лежали там и исписанные стопки бумаг, опасно перетекавшие на пару столиков поменьше, а оттуда — на приткнувшийся у окна письменный стол-бюро.

Почти все стены занимали стеллажи с потрепанными старыми справочниками, меж которых виднелись таинственно поблёскивающие банки с чуть криво наклеенными этикетками. У самой двери возвышались массивные часы в корпусе красного дерева. Свободным оставалось лишь крохотное пространство между двух окон, где пристроились обломанные кем-то оленьи рога. На стуле под ними небрежно лежала скрипка.

Энн с любопытством рассматривала всё это великолепие. Потом её оттеснили к окну, и она невольно взглянула сквозь покрытое каплями стекло. Вдалеке над крышами домов плыл дирижабль, скользящий лучом прожектора по мокрому городу. Луч казался светлым столбом, уходящим в небеса: дирижабль терялся на фоне дождя серой тенью, почти сливающейся с затянутыми тучами небом. Девушка как заворожённая следила за ним, лишь с большим трудом сдержав тихий вздох. И тут же со смущённым неудовольствием покосилась назад, поймав острый взгляд сыщика.

— Я полагаю, леди мечтала стать техником на одном из судов воздушного флота её Величества? — вежливо уточнил тот.

— Полагаю, джентльмен должен понимать, что есть темы, на которые леди может предпочитать не говорить, — сухо ответила Энн. Она мрачно отвернулась от окна и отошла к камину, у которого уже грелась её сестра, умудрившаяся сделать это с изрядным изяществом. Энн же просто привалилась к теплому камню и смотрела, как рассаживаются остальные.

Холмс облокотился на стену у окна и небрежно пробежался тонкими пальцам по корпусу скрипки, как до этого по набалдашнику трости. Вряд ли это было случайно: все, кто находился в комнате, видели только его силуэт, подсвеченный со спины тусклой серостью дня, пробивающегося сквозь пелену дождя.

— Итак, я полагаю, в ваших же интересах рассказать о недоразумениях с грабителями, охотящимися за вами.

— Всё дело в шляпе, достопочтимый сэр, — рыкнул Роуэл, метнув на Уоллиса недобрый взгляд. Тот постарался втянуть голову в плечи и прижал к груди смятый цилиндр, который до этого пытался просушить над огнем.

— Бандиты требовали отдать эту шляпу, — неохотно подтвердила Энн. — Но это не всё...

— В самом деле, леди? — подбодрил её Холмс.

Она нехотя кивнула и продолжила:

— Да, сэр. Мы видели сны. Одинаковые сны, в которых мы не являлись собой, — в голове Энн мелькнула догадка, которую надо было проверить. — Мари там была мышью.

— А Энн садовой соней, — откликнулась сестра, сразу поняв ее мысль. Энн огорченно вздохнула, поняв, что блистательная идея пришла в голову не ей одной.

— Всё так. А ещё там был кот, — закончила она.

Холмс заинтересованно смотрел на них, но прочесть по его лицу ничего было нельзя. Только это любопытство, азарт гончей, учуявшей след. И, как напряженно застывала собака, готовая сорваться с места, так и голос сыщика сейчас был полон предвкушения интересной работы.

— Когда эти сны начинались? Сразу после того, как вы надевали или держали в руках шляпу? Или спустя какое-то время?

Девушки постарались припомнить все: и сроки, и подробности снов, и даже то, что там ни разу не видели Роуэла, хотя он не меньше других трогал шляпу.

— Не надевал я эту грешную шляпу, — бросил раздраженный, но уже немного согревшийся капитан. — И надевать не собираюсь!

— Очень правильное решение, — одобрил Холмс, извлекая из неприметного ящичка пару перчаток. — Вы не против, если я проведу небольшое исследование? — поинтересовался он у Уоллиса.

— Да, сэр! — одновременно ответили за дядю Энн и Мари.

Цилиндр пришлось добывать с боем. Шляпа отдал его, лишь когда племянницы в прямом смысле приперли его к стенке. Вида нависшей над ним Мари бедолага не выдержал и дрожащими руками протянул требуемое.

— Благодарю, мистер! — холодно сказала Мари, широким жестом выхватывая цилиндр, и отнесла сыщику.

— Прекрасно, леди! — Холмс осторожно взял цилиндр затянутой в перчатку рукой.

Тем временем внизу хлопнула дверь и на лестнице послышались тяжёлые быстрые шаги, сопровождаемые странным хлюпаньем. Все присутствующие невольно перевели взгляды на дверь. Секунду спустя та с треском распахнулась.

— Вот ваши бумаги, Холмс! — рявкнул темноволосый, коротко стриженный мужчина в насквозь мокрой одежде. — И я настаиваю, чтобы вы извлекли боксёрские перчатки!

— Позвольте представить, — спокойно ответил сыщик, забирая протянутый ему плотно запечатанный пакет, единственное, что осталось относительно сухим у вошедшего. — Доктор Ватсон. Мой лучший друг и помощник, к сожалению, прождавший связного чуть дольше, чем планировалось.

Лицо Ватсона слегка побелело.

— Три часа на мосту, в такую погоду. Холмс, это определённо... — он увидел Мари и осёкся. — Прошу прощения, леди! Дамы в нашем доме редкие гости, и...

— По-моему, вам стоит переодеться в сухое, мистер, — холодно заметила девушка. — А после, если у вас есть желание, составить нам компанию.

Ватсон попытался изящно кивнуть и удалиться, но при каждом его шаге вода в ботинках выводила жуткие чавкающие рулады. Энн, сдерживая смешок, поспешно отвернулась к окну, а Мари прикрыла улыбку рукой.

Вернулся Ватсон чуть позже, когда уже пришла хозяйка с громадным подносом, на котором едва поместились чайные чашки. Привычным жестом поставив его на столик у камина, она поправила рукавичку, аккуратно обернутую вокруг ручки пышущего паром громадного металлического чайника, и удалилась.

Взгляды, которыми её провожали, были преисполнены благодарности. Энн с Мари поспешили разлить кипяток по чашкам, слегка удивленные внезапно предложенной Ватсоном помощью. Но удержать такой тяжелый чайник было сложно даже Энн, так что его предложение приняли. И даже не очень обиделись, когда он поначалу решил, что девушка здесь всего одна.

Сыщика к чаю приглашать побоялись. Он, забыв обо всём на свете, удалился со шляпой к столу, зажёг пару свечей, спиртовку, достал какие-то инструменты и что-то творил с цилиндром. На него поглядывали, но осторожно, с опаской, боясь отвлечь от важного и ответственного дела. Шляпник, впервые не успокоенный чашкой чая и бутербродом, косился на стол с невыносимой тоской, порой ежась, когда с цилиндром делали, по его мнению, что-то особо страшное.

Но время текло и текло. Ватсон ушел и вернулся с заново наполненным чайником, а заодно — и с пледами для девушек, которые ему вручила подкараулившая у лестницы хозяйка. Её-то никакая одежда не обманула, она сразу определила, сколько среди гостей леди.

Энн сонно кивнула, с благодарностью закутываясь в кусачую, но такую теплую ткань. Промокшие куртки давно сушились в углу, на колченогой вешалке. От огня шел ровный жар, и она вскоре задремала, свернувшись клубочком в кресле.

На диване один за другим засыпали мужчины. Джон неловко скрючился на подлокотнике, подергиваясь во сне и явно куда-то опаздывая. Роуэл похрапывал, неожиданно негромко, запрокинув голову на спинку дивана. Заяц со Шляпой привалились друг к другу. И только Мари еще бодрствовала, тихонько разговаривая со стоящим у камина Ватсоном.

Старые часы с маятником отбили полночь, негромко, но весомо, и Ватсон с сожалением был вынужден распрощаться, рассыпавшись в извинениях, что леди приходится ночевать вот так вот. Мари отмахнулась и поплотнее укрыла ноги пледом. Покосилась на мирно спящую сестру, на команду. Задумчивый сыщик стоял, надев цилиндр и глядя куда-то за окно, в дождливую черноту.

Вздохнув, Мари закрыла глаза.

Соня зевнула, поняв, что находится на небольшой поляне. Поляна была смутно знакома, в основном тем, какая густая и зеленая трава ковром лежала под лапами. Но было и кое-что новенькое. Напротив возвышался гигантский, выше Энн, гриб, на котором задумчиво курила кальян гусеница. Кальян был необычный, сделанный из пузатой пробирки, поблескивающий медными полосами. Гриб тоже был необычный: в крапинку, на толстой короткой ножке, украшенной кокетливой юбочкой, и истошно-салатового цвета.

Небрежно сжимая толстыми передними лапами мундштук, гусеница чуть шевельнулась, плотнее устраиваясь на пологой и скользкой на вид шляпке. Три пары лапок чуть приподнялись, подтягивая поближе тонкую трубку, и гусеница глубоко затянулась.

Гусеница как гусеница, синяя, пузатая, но с почти человеческим лицом, так что опознать его особого труда не составило.

— Мистер Холмс? — вежливо уточнила Энн, садясь и принимаясь разглаживать шерстку на хвосте.

— Леди Энн? — отозвалась гусеница голосом сыщика. — По всей видимости, эта шляпа и в самом деле даёт весьма интересный эффект.

Поднявшись на задние лапы, Энн задумчиво понюхала край гриба. Сморщила носик от сладковатого запаха кальяна и, чихнув, вытерла мордочку тыльной стороной лапы.

— В чём он заключается, этот эффект, сэр? — уточнила она.

— В устойчивой галлюцинации, — степенно ответил он. — Осталось исследовать данное состояние доступными средствами.

— Это я галлюцинация? — обиженно мяукнули откуда-то сбоку, из клубов дыма.

Кот, рыжий, полосатый и крайне недовольный, появился на виду и сел около сони, обвив себя хвостом.

— В этом интересном вопросе мне и предстоит разобраться, — невозмутимо ответил Холмс, выдохнув еще одно облачко дыма. Энн расчихалась и ушла от них подальше, где, под разлапистой елью в шатре из веток устроили чаепитие Заяц, Джон и Шляпа, не обращая внимания на стелющийся по земле туман и доносящийся от гриба разговор.

— Ватсон, мой дорогой друг, это вы? — вежливо уточнил Холмс.

— Нет! Я Кот! Чеширский Кот! — и кот возмущенно хлестнул себя хвостом по бокам.

Гусеница-сыщик лениво окинул кота взглядом. Потом сделал ещё одну глубокую затяжку.

— Коты не разговаривают, сэр Кот. А значит, мне придётся заключить, что вы есть любопытный эффект токсина, содержащегося в этой шляпе. Осталось выяснить причину массовости подобных видений, — Холмс, похоже, говорил уже сам с собой.

— Мистер Холмс! — сердито прошипел кот. — В отличие от вас множество людей верит в реальность этого мира. И кое-кто из них идёт по следу этой злополучной шляпы, чтобы выпустить Красную Королеву!

— Вы имеете в виду Кровавую Мэри?

— Вполне возможно, что и её. Правда, у меня не было возможности как следует расспросить Её Величество на этот счет. Видите ли, она приказала отрубить мне голову!

— Пф-ф-ф... — Холмс выдохнул, и кота окутал дым. — Вполне в её духе. Итак? Чем я могу помочь?

— Тауэр, — мяукнул кот. — Там находится зеркало, в котором иногда появляется отражение Красной Королевы. Именно его завтра попытаются выкрасть карты. Поэтому...

— Карты? — уточнил Холмс, приоткрыв блаженно сощуренные глаза.

— Карты, — подтвердил кот. — Так она видит тех, кто присягнул ей на верность и уже не отличает этот мир от вашего. Вам надо разбить зеркало, сэр... Мяу?

— Иначе? — невозмутимо продолжил уточнять Шерлок.

— Иначе у вас будет новая Кровавая Мэри! Целая династия! Пока её не свергнут!

— Они говорят слишком громко. Это невежливо, — раздраженно заметил Шляпа, поправляя ветку так, чтобы она отгораживала его от слишком уж пронзительно оравшего кота.

— Мармеладу? — задумчиво предложил Заяц Энн. — Тауэр...

Вздохнув, он погрузился в печальные размышления. Белый Кролик нервно прихлебывал чай. Его лапы и усы подрагивали от жуткого предположения, что именно им придется помешать картам.

Туман, который лился из кальяна, уже почти скрыл поляну, так что на ней остался лишь зеленый еловый шатер да шляпка гриба. Перед нею из белесого марева все еще торчали два треугольных кошачьих уха. Голос кота звучал все более глухо и отдаленно, временами прерываясь кашлем.

— М-м-м... Неплохо, — сонно откликнулась Энн, благодарно беря мармелад и отпив немного чая из подсунутого ей под нос блюдца. — Я всегда думала, что нам случится побывать в Тауэре, да ещё из-за венценосной особы.

— Надеюсь, мы успеем допить чай? — быстро уточнил Шляпа.

— Опоздаем! — откликнулся Джон и опрокинул на себя чашку.

* * *

Энн потянулась в кресле и тут же снова сжалась в комочек под нагретым пледом. Многолетняя практика безжалостно подсказывала, что вот такие тёплые и уютные места обычно предшествуют весьма холодной и сырой улице, по которой ей придётся мотаться до самого вечера. Именно эти несколько минут блаженного тепла она всегда особенно ценила. Несколько — потому что потом она сама вставала, почти силой выдирая себя наружу. Вот и сейчас, сонно поморгав, Энн с сожалением отодвинула плед, поднялась на ноги и сразу увидела Холмса, стоящего спиной к ней у окна. Похоже, он проснулся раньше всех и уже успел раскурить трубку.

— Сэр, вам не кажется, что курение стоит прерывать хотя бы на сон? — поинтересовалась Энн, деликатно прикрыв зевок ладонью. — Да и спорить с котом столько времени...

— Доброе утро, леди, — хрипловато откликнулся Холмс, вежливо кивнув. — Вы избавили меня от необходимости задавать целый ряд вопросов.

Энн недовольно посмотрела на него, потом оглянулась на спящих на диване мужчин и Мари, тоже сонно зашевелившуюся в кресле. Камин уже почти погас, и в комнате стало прохладнее. У двери мерно отсчитывали время тяжёлые часы. Сильно пахло табаком и химическими реактивами. Девушка заметила, что цилиндр, целый с виду, покоится на столе сыщика, но возвращать его Шляпе не стала.

— Так чем вы собираетесь заняться, сэр? — уже чуть проснувшись, уточнила она. — Мне помнится, кот просил вас направиться в Тауэр?

— Несомненно, леди Энн, — сыщик глубоко затянулся, отчего трубка затрещала. — Именно поэтому нам нужно подождать немного тут.

Девушка почувствовала, что начинает сердиться. Но внизу забарабанили в дверь, что-то глухо выкрикивая. Послышались торопливые шаги хозяйки и её недовольный голос, за которыми последовал звук открываемой двери и дробный топот сапог по лестнице, от которого все присутствующие в комнате окончательно проснулись.

Массивная дверь с треском открылась, и в комнату ввалился невысокий худой человек в форме инспектора Скотланд-Ярда, а за ним протиснулись два мрачных полисмена. Они явно не первый раз являлись по этому адресу, потому что привычно расступились в стороны, не задев ни часы, ни пристроившийся напротив шкаф, об который Заяц вчера ударился плечом.

— Доброе утро, мистер Холмс! Надеюсь, вы нашли банду? А! Стойте! Дайте догадаюсь, это ведь они? — инспектор хищно посмотрел на Энн. — Какая неожиданность!

— Доброе утро, инспектор! — откликнулся Холмс, не спеша поворачиваясь к вошедшему. — Надеюсь, вы не собираетесь арестовать наследницу пропавших богатств Энн Хайтман, а также её друзей, благодаря которым она избежала весьма незавидной участи? Кстати, капитан Роуэл, пожалуйста, поставьте кресло на место...

Роуэл с недовольным ворчанием опустил тяжёлое кресло, в котором всю ночь проспала Мари. Гнутые ножки стукнули об пол, и только что заметивший чуть было не полетевший в него снаряд инспектор с трудом сдержал желание вынуть что-то из кармана.

— Тогда зачем, скажите на милость, вы заказали два полицейских кэба, мистер ищейка?! — поинтересовался он. — Конечно, ваша репутация на высоте, и временами я даже готов поверить в эту вашу... индукцию.

— Дедукцию, Лестрейд, — спокойно поправил Шерлок. — Нам всем необходимо проследовать в Тауэр.

Лестрейд непонимающе посмотрел на него.

— В Тауэре уже не содержат заключённых, — заметил он. — И если нам нужны камеры, то комфортабельные камеры Скотланд-Ярда...

— Нет, инспектор, — перибил его Холмс. — Мы всего лишь проведём небольшую экскурсию, в которой потребуется ваше непосредственное участие. Вы ведь хотите раскрыть это дело?

На подобное предложение инспектор не нашелся, что сказать. Только бурчал всю дорогу, пока уже философски относящаяся к таким визитам хозяйка закрывала за ними дверь. Энн не сомневалась, что после их ухода пожилая дама, ворча, будет вытирать многочисленные мокрые следы.

А пока девушка устроилась на жестком сидении, втиснувшись между Роуэлом, занявшим все свободное место, и не менее жесткой стенкой. Из неплотно закрытой двери кэба нещадно дуло, и Энн старалась поднять повыше воротник просохшей за ночь куртки, плотнее нахлобучивая на голову злосчастный цилиндр.

Его она с боем добыла у дядюшки, которого пришлось оставить на Бейкер-стрит вместе с Мари. Точнее, Мари пришлось слезно просить присмотреть за дядей, чтобы он не натворил глупостей. Сестра, конечно, все поняла, но со вздохом согласилась. Действительно, там, куда они шли, ей было не место, так же, как и рассеянному чудаковатому шляпнику.

В узком зарешеченном оконце мелькал центральный Лондон. Здесь были самые настоящие витрины, за которые владельцы не боялись, что их разобьют кирпичом. Были подсвеченные газовыми фонарями вывески кондитерских и парикмахерских. Встречались и вовсе непонятные названия вроде «Клуб Диоген», хотя на бочку, с точки зрения Энн, клуб ни капли не походил. По улицам спешили люди и, главное, дамы, в самых настоящих элегантных платьях, очертания которых было легко разобрать под специальными плащами. И дома... Сами дома были иные. Не столь обветшалые, старательно отремонтированные. Дождь еще не успел облупить краску, и она не свешивалась неряшливыми хлопьями.

Но Энн тут же забыла обо всем этом, едва увидела плывущий в небе силуэт дирижабля. Здесь, в центре города, они летали куда чаще, чем над окраинами. Она зачарованно следила за летучей махиной, пока кэбы не свернули и девушка не потеряла дирижабль из виду. После этого, вздохнув, она отвернулась, почти уткнувшись носом в грубую кожу куртки Роуэла. Все это, увы, было не для нее. И даже то, что она вообще находилась тут, было чем-то... неправильным.

На секунду Энн захотелось в привычный, пусть и весьма сомнительный уют машинного отделения «Чайника». Но это чувство схлынуло так же быстро, как появилось, и она с силой потерла глаза, переборов зевок.

Кэб остановился у цели их путешествия.

Судя по звукам снаружи, инспектор Лестрейд активно переругивался с сонными констеблями, не желавшими пропускать кэбы на территорию Тауэра. Но под конец они сдались и, прежде чем открыть ворота, пошли проверить пассажиров. Когда очередь дошла до их кэба, Энн поправила цилиндр, надвинув его как можно глубже на нос. Лишних вопросов ей совершенно не хотелось. Впрочем, констебли были злы и слишком устали, чтобы их задавать. Лишь какой-то случайный прохожий, засмотревшись на них, чуть не налетел на фонарь газового освещения.

Это чем-то не понравилось Энн. Но чем именно — она не смогла объяснить даже самой себе. Констебли захлопнули дверцу, а где-то спереди натужно заскрипели ворота, пропуская кэбы.

Колеса загрохотали по булыжной мостовой, и здесь, на ведущей к Тауэру дороге, этот звук раздавался по-особенному. Не было строений, которые отражали и искажали его. Только глухо цокали подковы лошадей да тихо, едва уловимо, шелестел дождь.

Путь был недолгим — совсем скоро они свернули, проехав под сводами еще одной башни. Здесь их лишь окликнули, перекинулись парой слов — и кэбы двинулись дальше. Мелькнули решетки, притаившиеся под самыми старыми сводами, и через несколько минут кэбы остановились.

— Выходим! — бросил ехавший в их кэбе полисмен, и Роуэл открыл дверь. Правда, забыв, что она открывается снаружи.

— В виду того, что вы поручились за них, мистер ищейка, — услышала Энн, выбираясь наружу следом за капитаном, — счет за этот ремонт будет выслан на ваш адрес!

Ответа сыщика девушка не слышала. Она запрокинула голову, завороженно глядя на Белый Тауэр. Он был, по правде говоря, серым, но очень-очень светлым. Наверное, днем, при более-менее ясной погоде высокие стены и впрямь казались белоснежными. Сейчас же они давили, нависая древней громадой.

Энн не поняла, сколько там было этажей: странные, непривычной формы окна скрадывали это. Кажется, пять? Или все-таки четыре? А стоит ли считать башенки по углам за еще один этаж? Они белели на фоне темного неба, и здание казалось коронованным.

По ощущениям, сейчас было все-таки утро, пусть и очень раннее. Но рассвет еще не забрезжил, и единственным освещением пока были прожектора. В их лучах, бьющих с земли прямо вверх, были отчетливо видны падавшие с неба капли и ажурная громада причала, прилепившаяся к стене старого здания и намного превосходившая размерами даже башенки. Она терялась в темноте, и только мерцали сверху несколько красных огней.

Это одновременно пугало и завораживало. Энн смотрела на черные мокрые балки и не могла понять, что же она чувствует. Она никогда не находилась так близко с чем-либо, что было как-то связано с парящими в небесах дирижаблями.

Из странного созерцательного состояния её грубо выдернул Заяц, тряхнув за плечо и велев не спать. Поправив съехавший на затылок цилиндр, девушка встряхнулась и поспешила за мужчинами.

Холмс, зажав зубами мундштук трубки, решительно направился в здание. За ним нестройной толпой последовали остальные, прихватив с собой снятые с кэбов фонари. Здание сейчас пустовало, и на этажах отсутствовало даже дежурное освещение, из-за чего лучи фонарей были единственным, что развевало окружающий их мрак. Шум шагов и тяжёлое дыхание эхом отражались от стен и сводчатых потолков. Мечущиеся тени делали узкие коридоры похожими на лазы в древних пещерах.

— Позвольте вопрос, мистер! — окликнул ведущего их Холмса Лестрейд. — Куда мы идём?

— Вы ведь слышали про королеву Анну Болейн? — поинтересовался Холмс, на ходу выдыхая аккуратную струйку дыма. — Ту, что была замужем за Генрихом VIII?

Лестрейд невольно крякнул, пытаясь припомнить хоть что-то.

— Холмс, это было много веков назад! А я обычный инспектор! — начал он с нарастающим недовольством. — И вовсе не обязан, подобно всяческим любителям...

— В таком случае, позвольте освежить вашу память, инспектор, — спокойно прервал его сыщик, сворачивая на лестницу. По счастью, перегораживающая пролет решетка была распахнута и даже подперта какими-то мешками.

— Королева Анна знаменита своими репрессиями. Многих казнили по одному лишь её мимолётному желанию. Хватало того, что ей не понравился фасон чьего-то платья или какой-нибудь лорд был недостаточно галантен.

Идущая следом за ними Энн, не сдержавшись, фыркнула.

— Полагаю, последнее не изжилось у многих уважаемых сэров даже после столь жёстких мероприятий, — она прикрыла рот ладонью, скрывая сильный зевок. — И по сей день немало господ весьма грубы с дамами.

— Возможно, леди, — не стал спорить сыщик. — Однако такая политика не снискала поддержки при дворе, и под конец Генрих VIII был вынужден казнить супругу.

Лестрейд, совершенно не понимающий смысла происходящего, потихоньку начинал свирепеть.

— Мистер Холмс! — почти рыкнул он. — Мне всё-таки интересно знать, зачем мы...

— Вы нетерпеливы, инспектор, — покровительственно ответил Холмс. — Дело в зеркале.

Лестрейд чуть не сбился с шага.

— В зеркале? Вы вызвали меня с поста, отвлекли от десятка неоконченных дел... — он глубоко вздохнул и постарался взять себя в руки. — Извольте объясниться?!

— В зеркале, которое по приказу короля установили напротив камеры королевы Анны, чтобы она могла привести себя в порядок перед казнью, — Холмс задумчиво усмехнулся. — Несмотря на все обстоятельства, Генрих VIII по-своему был без ума от неё.

Инспектор не совсем разделял его мнение.

— Мне всегда казалось, что на свидание с палачом можно отправиться и без этих женских штучек, — язвительно отозвался он.

— Конечно, если это вы, инспектор, — холодно отозвалась Энн, невольно посочувствовав неведомой королеве, какой бы жестокой та ни была. — Уходить из жизни, являя собой огородное пугало, не есть самое приятное окончание для любой леди!

Лестрейд невольно дёрнулся.

— Я бы попросил, леди! — сухо сказал он и, сдержавшись, всё-таки повторил: — Так зачем нам это грешное зеркало?

— Не нам... Так получилось, что много столетий спустя у мёртвой королевы появилось множество сторонников, мечтающих получить это зеркало обратно, — пояснил Холмс. — Они собираются провести некий ритуал, для которого и похитили египетские ценности.

Лестрейд невольно остановился, сорвавшись на рёв:

— И вы хотите, чтобы я поверил во всю эту чушь?! Ради Бога, Холмс!

— Вам и не надо верить, инспектор, — успокаивающе ответил тот, замерев, но не оборачиваясь. — Достаточно, что в это верят её последователи. И они непременно явятся за этим самым зеркалом сюда.

Лестрейд что-то недовольно пробурчал под нос, потом встрепенувшись, добавил:

— Но почему вы не сказали, Холмс? Я мог бы взять больше людей! — он задумался. — Ведь если они...

— Спокойно, Лестрейд. Полагаю, вы не забыли свой револьвер? — уточнил Холмс.

На лице инспектора, на которое упал случайный блик, мелькнула довольная улыбка.

— Если я вышел из дома, значит, на мне есть штаны. А если есть штаны, то на них есть и задний карман. А это значит, что в нём тоже кое-что есть, — стоящий за Лестрейдом констебль невольно хохотнул.

— В таком случае, вперёд, инспектор, — подбодрил его улыбнувшийся Холмс.

Как бы там ни было, полисмены всецело доверяли сыщику. Даже их вопросы и сварливый тон были скорее данью традиции и желанием выяснить, что же всё-таки происходит, не теряя при этом лиц.

На этом разговор оборвался. Голоса и так слишком гулко отдавались в пустых лестничных пролетах. Голый, ничем не прикрытый камень стен порождал жутковатое эхо. Где-то забыли закрыть окно, и по этажу, на который уверенно свернул сыщик, гулял промозглый сырой сквозняк.

Все вокруг носило следы не то спешного ремонта, не то каких-то строительных работ. У одной стены стояли чуть погнутые кованые решетки, двери комнат были распахнуты. Не скрипели они только потому, что сквозняку было не под силу сдвинуть тяжелые дубовые створки.

К нужной комнате подходили втроем. Энн не знала, когда Холмс успел выяснить все детали, но дверь он толкнул с абсолютной уверенностью, что это именно та, которая им нужна. Девушка последовала внутрь за Лестрейдом. Остальных сыщик оставил караулить у лестницы, в начале коридора.

Зеркало всё ещё стояло в камере. Помутневшее за прошедшие века, покрытое толстым слоем пыли, в рассохшейся, когда-то красивой резной раме, но всё ещё не треснувшее и не рассыпавшееся, как того можно было ожидать.

Они сгрудились вокруг, освещая темное стекло фонарями. Лестрейд качнулся с мыска на каблук, пренебрежительно разглядывая реликвию.

— Полагаю, это оно, мистер ищейка? — уточнил он.

— Это я и хочу проверить, — Холмс вытащил трубку изо рта, коротко взглянул на девушку. — Леди Энн, не могли бы вы нам в этом помочь?

Она с сонным интересом посмотрела на сыщика и вежливо уточнила:

— И как же, мистер Холмс?

— Не снимая шляпу, пройдитесь мимо зеркала. Но не подходите слишком близко, — предложил он. — Я полагаю, вы понимаете...

Энн кивнула. Она была наследницей этой реликвии, и кто знал, что ещё её связывало с цилиндром. А поэтому и идти полагалось ей. Не особенно раздумывая, она прошлась мимо зеркала, стараясь держаться от него как можно дальше.

Темная поверхность ничего не отразила. Однако Энн внезапно поняла, что свет фонаря пропадал где-то внутри. Пропадал и падал где-то там, в глубине зазеркалья, в другой темной комнате, освещая застеленный ковром пол.

Ковер был алый, и казалось, что из глубины зеркала тянется узкая кровавая дорожка. По этой дорожке к ним шла женщина в старинных изысканных одеждах. Тонкая нитка жемчуга в вырезе красного бархатного платья казалась розоватой. Женщина шла, высоко вскинув голову и выпрямив спину. Но лишь желание выглядеть достойно мешало ей сорваться на бег.

— Шляпа! — грозно крикнула она. — Приказываю вернуть её безотлагательно! Сейчас же! Иначе я немедля отрублю вам головы!

— По-моему, я не сплю, — зевнула Соня. — А вы как думаете?

Несмотря на всё происходящее, она почему-то сохраняла спокойствие. Быть может, причиной тому были события последних дней.

— Ах ты мерзкая грызунья! — выдохнула королева, вперив в неё грозный взгляд. — Оторвать хвост Соне! Отрубить голову Соне! Разбудить Соню!

— О чём она, мистер Холмс? — отошедший от потрясения Лестрейд недружелюбно смотрел на призрака, силящегося выйти из зеркала. Но прозрачная преграда стекла не позволяла этого сделать.

Холмс мягким неспешным жестом повел рукой, привлекая внимания беснующейся женщины.

— Леди Анна Болейн, — произнёс он. — Я ведь правильно вас называю?

— Мерзкая гусеница! Я непременно отрублю тебе голову, как только верну шляпу! — вскричала она, переводя взгляд на Холмса. — Я — Королева Анна! А для тебя, насекомое, Красная Королева!

Холмс медленно затянулся.

— Позвольте уточнить, Красная Королева, — как ни в чём не бывало продолжил он, — зачем вам потребовалась эта старая шляпа?

— Ты и с головой так же глуп, гусеница! — презрительно воскликнула Анна. — Чтобы разрушить проклятое зеркало! Шляпа позволяет спящим жить на два мира!

Холмс затянулся так, что трубка затрещала, и выдохнул дым, который медленно заклубился в желтоватом свете фонарей.

— Так почему бы не помочь делу тростью? — предложил он. — Это было бы быстрее.

— Не сметь! — завизжала Красная Королева. — Отрублю головы! Всем! Зеркало помнит моё отражение и позволяет видеть мир! Срочно отдайте шляпу зеркалу! Поймайте Соню! Поймайте её мерзкую сестру Мышь! Приказываю!

— Здесь некому приказывать, — покачал головой Холмс.

— Я присягал другой королеве! — фыркнул Лестрейд.

Сыщик кивнул и неторопливо поднял трость, перехватывая её ближе к середине. Один удар — и, если он верно понял, все будет кончено.

— Есть! Есть кому! — завизжала Королева. — Мои верные карты сейчас поднимутся сюда и отрубят вам головы, если вы посмеете коснуться этого зеркала!

Внизу громыхнуло, на улице кто-то закричал, и все это слилось с грохотом выстрела, раздавшегося позади них.

Казалось, здание содрогнулось до основания, а вопль Красной Королевы, приказывающей отрубить им головы и проклинающей весь мир, заметался по Тауэру. Но он стих сразу же, как осколки стекла со звоном запрыгали по полу камеры.

В отличие от криков и стрельбы, что раздавались уже где-то во дворе.

— И как вы объясните это, Холмс? — сухо уточнил Лестрейд, когда все ненадолго стихло.

Он имел в виду все: и осколки зеркала под ногами, и струйку крови, стекавшую по треснувшей вдоль раме, и пистолет в руках Энн, все еще нацеленный туда, где мгновением раньше кривилось от ярости лицо Красной Королевы. Ну и заодно — крики и лошадиное ржание снаружи.

— Полагаю, королевский род никогда не ронял своего слова до уровня пустых угроз и обещаний, — ответил Холмс, всё-таки шагнув к зарешеченному окну, откуда виднелась небольшая часть двора. — Во всяком случае, в этот раз она целиком и полностью сдержала своё слово.

— Матерь божья, — выдохнул один из полисменов, прибежавших на шум.

Энн флегматично вынула из револьвера гильзу и, вложив на её место новую пулю, защёлкнула барабан.

— Что будем делать, джентльмены? — будничным тоном уточнила девушка, сконфузив полисменов, вспомнивших, что именно им пристало сохранять спокойствие. — Полагаю, спускаться по лестнице слишком рискованно?

— Мы можем стрелять попеременно! — быстро предложил Лестрейд. — В этом случае мы можем продержаться, пока сюда не подоспеют королевские вооружённые силы!

Холмс хмыкнул и вышел из камеры.

— Браво, Лестрейд! — произнес он, не выпуская мундштука изо рта. — Но мне кажется, нам лучше отсюда уходить.

— Как же, мистер Холмс? — вежливо поинтересовалась спешащая за ним девушка.

Похоже, сыщик отлично знал расположение помещений Белого Тауэра. Он взмахом руки приказал оставшимся в коридоре мужчинам следовать за ним и поспешил в сторону новой пристройки — пристани для дирижаблей. Ее возвели не так уж и давно для особых узников этой тюрьмы, которых нельзя было транспортировать по улицам Лондона.

Трость цокала по каменному полу, над ухом шумно дышал Роуэл. Краем глаза Энн видела, как он то и дело сжимает кулаки. С другой стороны спешил Джон, едва слышно бормоча:

— Опоздаем... опоздаем...

Лицо его побледнело и, будь они во сне, у Кролика дрожали бы не только лапы, но и усы с ушами. А так только стекали по лбу крупные капли пота.

Лестрейд и Холмс шли последними, вместе с двумя полисменами закрывая все двери и решётки, скрепляя их наручниками. Конечно, надолго такая преграда задержать преследователей не могла. Но, судя по уверенной сосредоточенности Холмса, этого и не требовалось

Похоже, сыщик знал что-то, неизвестное остальным, поскольку то и дело странно улыбался, по-прежнему не выпуская изо рта трубку. Выглядело это устрашающе: в мечущихся из стороны в сторону лучах фонарей острый нос буквально разрезал сухое лицо надвое, а багровый огонек трубки светился особенно ярко.

В конце коридора обнаружилась узкая винтовая лестница, ведущая наверх, в башню. По ступеням забирались по одному, с трудом. Развернуться было негде, и все невольно прислушивались: не рвутся ли уже по этажу преследователи. Но сзади доносилось привычное цоканье трости, придавая уверенности, что из этой передряги они, возможно, выпутаются без потерь.

— Боже правый... — простонал Джон, когда они выбрались на плоскую крышу башни. Со всех сторон зияла пропасть. Под ногами скользили мокрые камни, а перед ними возвышалось черное кружево причала для воздушных судов.

— Холмс! Это и есть ваша идея?! — не выдержал Лестрейд.

— Терпение, инспектор, — спокойно сказал Холмс, указывая тростью на медленно плывущий в их направлении дирижабль. — Всё, что нам нужно — это взойти на борт.

Энн, придерживая одной рукой цилиндр, восхищённо смотрела на приближающееся судно, словно забыв о смертельной опасности, что шла за ними по пятам. Перекрестья лучей прожекторов выхватывали то туго натянутую оболочку дирижабля, то блеск стекол и металла гондолы.

Неторопливо, величаво, будто для него ничего не значили творившиеся внизу дела и спешка людей, дирижабль где-то там, в вышине, соприкоснулся с краем причала. По металлу пробежала тяжкая дрожь, и он снова застыл, недвижимый, холодный и жутко мокрый. В последнем Энн убедилась лично, когда Роуэл подсадил её повыше, помогая ухватиться за шершавые прутья.

— Умоляю, любуйся красотой дирижабля внутри, а не снаружи! — рыкнул он, подталкивая девушку, и та полезла вперед, всем телом прижимаясь к лестнице: металл снова задрожал, когда капитан двинулся следом.

В ладони впивались облезающие кусочки краски, но Энн не замечала этого, широко раскрытыми глазами глядя, как с каждой ступенью гондола становится все больше. Её не пугала ни пустота внизу, ни порывы ветра, вознамерившиеся сбросить её в эту пустоту.

Ничего, кроме приближающихся огней.

Лестница закончилась крохотной площадкой, погнутой кем-то. Энн чуть не поскользнулась, наступив в лужу. Металл был склизким — видимо, вода не высыхала тут никогда. Вцепившись в поручни, она несколько раз глубоко вдохнула — и быстро перехватилась за поручни скинутого из гондолы трапа. А потом — за руки двух констеблей, одним рывком втянувших её внутрь.

Дирижабль не был одним из пассажирских межконтинентальных гигантов. По сути, гондола была лишь помещением для мостика с двумя служебными комнатушками, в данный момент почему-то подпёртыми сломанными швабрами. Открыт был лишь машинный отсек. Энн отошла в сторону, чтобы не мешать поднимающимся мужчинам, и задумчиво приподняла бровь, когда из-за одной двери раздались крики:

— Помогите! Помогите! Эти полисмены сошли с ума! Они захватили борт!

— Прошу прощения, я не из полиции, сэр, — вежливо отозвалась она.

Матрос с той стороны ошалело замолчал.

— А откуда же вы, ради Бога? — почти жалобно уточнил он.

— Техник с курьерского парохода, — ответила она.

И услышала характерный удар кулака о дверь.

Пожав плечами, Энн отправилась на мостик, где увидела доктора Ватсона. В данный момент сей достопочтенный джентльмен держал на прицеле капитана. Тот стоял у рычагов, рядом с ним вместо матросов застыли несколько полисменов. Сзади тем временем поднялись остальные пассажиры и, судя по звукам, сбросили трап, просто отрубив страховочные тросы.

— Включайте машины, Ватсон! — донёсся крик Холмса.

— Вы слышали, сэр? — обратился доктор к капитану, дополнив просьбу взмахом револьвера.

Капитан молча дёрнул за рычаг, и двигатели взвыли, толкая судно. По обшивке гондолы на прощание ударили несколько пуль. Верные слуги Красной Королевы оказались весьма прыткими, но им не хватило совсем немного времени. Буквально минута-две, и... Энн передернулась.

В кабину вошёл Холмс, довольно грызущий трубку.

— Чёрт возьми, Холмс! — от души рявкнул доктор, едва завидев его сухопарую фигуру. — Вы можете дать этому какое-нибудь объяснение?!

— Элементарно, Ватсон, — отечески ответил сыщик. — Внизу слишком много господ, не умеющих умерить свой пыл и вести беседу, как подобает настоящим джентльменам. А ещё мы в компании очаровательной леди, которая явно была против их навязчивого общества.

Энн кивнула, завороженно осматривая приборную панель.

— И которая несказанно счастлива очутиться внутри столь чудесной машины, — сказала она и указала на поблёскивающие в неверном свете стекла в стальной оправе. — Как я вижу, здесь установлены новейшие измерители от Фокстайм?

— Её Величество не жалеет средств для поддержания воздушного флота, — с мрачной гордостью отозвался капитан. — И я напоминаю, что по прибытии обязательно напишу отчёт о захвате судна!

Лестрейд повернулся к нему, будто только что заметил.

— Жалуйтесь в Скотланд-Ярд... Мой вам совет, сэр, — сухо посоветовал он, показав значок инспектора.

— А лучше дайте интервью газетчикам, как помогли предотвратить переворот, — посоветовала Энн.

Капитан ошарашенно покосился на неё и на этот раз промолчал.

Дирижабль медленно набирал ход.

* * *

Штурм Королевской тюрьмы стараниями газетчиков стал событием национального масштаба. В красках описав перестрелку с напавшими на здание бандитами и бегство на дирижабле, журналисты ловко забыли упомянуть о том, что в ещё не закрытой официально тюрьме уже не было ни одного заключённого.

Инспектору Лестрейду подобной гибкости недоставало и, несмотря на все его попытки внятно объяснить случившееся в своих отчётах, двери лечебницы для душевнобольных, как подозревала Энн, не закрылись за ним лишь из-за старшего брата Холмса. Майкрофт пришёл сразу после того, как Лестрейд подал отчёты, и состоялся напряжённый разговор сначала с ним, потом с братом, а затем и с каждым участником этого приключения. Что примечательно, к цилиндру он так и не прикоснулся.

Приятным результатом лично для Энн стала новенькая лётная курточка, к которой прилагался чин стажёра-механика в воздушных силах её Величества. И отнять обновку у девушки было немногим проще, чем шляпу у шляпника. Скорее, во много раз опасней: Шляпа не имел привычки бросаться в обидчиков тяжелыми гаечными ключами и прочим инструментом.

Впрочем, Мари повезло больше. Ватсон оказался весьма настойчив в своих намереньях, благо богатое наследство так и не отыскалось, за исключением старого цилиндра, что так и остался на голове их дяди. Поэтому доктор свободно ухаживал за Мари, не опасаясь сплетен и пересудов. И, надо сказать, его начинания увенчались успехом.

Когда официальное расследование наконец завершилось, они устроили скромную загородную свадьбу, куда пригласили всех участников событий, приведших к столь радостному финалу. А поскольку на ней неофициально присутствовал кое-кто из членов августейшей семьи, то явиться пришлось даже Холмсу, несмотря на искреннее отвращение к подобным действам. Так что сейчас он был бледен, зол и едва сдерживался, чтобы не распустить воротник, который в кои-то веки ему мешал. Энн сбежала практически одновременно с ним: она прекрасно понимала сыщика и от души сочувствовала Мари, оставшейся вместе с мужем в окружении его многочисленной родни и трубно сморкающегося дяди.

Не говоря ни слова, Энн с Холмсом направились к накрытым под деревьями столам, где несколько таких же уставших от официальных мероприятий гостей устроили небольшое чаепитие. Энн несколько удивилась, заметив среди них дядю, но потом махнула рукой. Шляпа уже давно без всяких мистических свойств и прочих таинственных способностей раньше всех появлялся там, где начинали готовить чай. Так что удивляться определённо было нечему.

Постепенно подтягивались и остальные. Джон утирал платком пот со лба, впервые жалуясь на непривычно жаркую погоду, а не на то, что куда-то опаздывает. Сквозь бледные легкие облака и впрямь временами пробивались робкие лучики солнца.

Так что чай, вопреки обыкновению, пили почти холодным. И этому не возмущался даже Шляпа, не расстававшийся с гигантским клетчатым платком, которым он то и дело смахивал набегающую слезу, стоило ему поглядеть на гостей, столпившихся вокруг новобрачных.

— Ах, Мари, Мари... — пробормотал Шляпа себе под нос и шумно отхлебнул чаю.

— Мне кажется, она нашла весьма подходящую себе партию, — спокойно откликнулась Энн и посмотрела на Холмса.

Тот рассеяно теребил пальцами ворот. Заметив её взгляд, он отдёрнул руку и сдержанно кивнул.

— Да... В самом деле, — Холмс выдохнул и натянуто признался: — Не люблю официальные торжества!

— О... Я вас понимаю, — улыбнулась Энн. — Но, может быть, вы поведаете нам подробности всей этой истории? Видите ли, мы знаем лишь малую часть.

— Да, это было бы очень интересно, — с нажимом произнес Роуэл, которого от цветов и приторных поздравлений уже тошнило. А в который раз поздравлять Энн с новой должностью ему уже не позволяло чувство приличия. К тому же капитана одолевали мрачные мысли о поиске нового механика, которые он, конечно же, не смел высказать вслух.

Лицо Холмса просветлело, а сам он словно бы расправил плечи, освобождаясь от светского груза. Из кармана появилась трубка, которую он принялся медленно набивать. Остальные, даже Шляпа, запаслись терпением, ожидая окончания ответственного процесса зажжения и раскуривания трубки.

— Сэр Вильям Хайтман был весьма примечательным египтологом... Я даже читал некоторые его труды и должен отметить крайнюю их любопытность, — начал Холмс. — В сущности, именно поэтому я с лёгкостью согласился взяться за это дело, хотя обычно не берусь за дела государственные.

— О? — Энн с любопытством посмотрела на сыщика, вместо которого ей иногда мерещилась синяя гусеница. — Кстати, а где ваш кальян, мистер Холмс?

— Там же, где и ваш очаровательный хвостик, леди Энн, — улыбнулся он. — С вашего позволения, я продолжу. Дальнейшее дело представлялось элементарным. И я катился, словно бильярдный шар в лузу, просто следуя за вами по пятам. Ведь не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что не все ценности из Египта попали в руки негодяев, раз они преследовали вас. Оставалось выяснить одно — какая именно вещь от них ускользнула. Но тут мне помог чистый случай: я увидел вашего дядю.

— Шляпа, — пробурчал Роуэл, но под укоризненным взглядом Энн осёкся. — Простите.

Холмс кивнул и какое-то время задумчиво молчал, лишь тихо потрескивали угольки в трубке. Наконец он встрепенулся.

— После нашего знакомства и сведений, что получил доктор Ватсон от моих связных, картина стала весьма цельной, — он затянулся. — В низах общества и в самом деле появилась некая банда Красной Королевы. При этом саму «Королеву» никто не видел. Стало известно, что они готовятся к некой крупной операции, собирают оружие и людей. И лишь благодаря вам я узнал, где все должно произойти и, увы, с какой целью они это делали.

Энн вздохнула и недоверчиво посмотрела на него.

— Но, мистер Холмс... Как в Скотланд-Ярде поверили во все эти доводы с призраком королевы?

— Элементарно, леди Энн... — с достоинством ответил сыщик. — Майкрофт Холмс мой брат!

Энн с чисто женским любопытством поинтересовалась:

— Но какой пост занимает ваш брат?

— Достаточно высокий, леди, чтобы отчёт Лестрейда приняли, а вас допустили к службе во флоте, — честно сказал он. — Большего я раскрыть не могу.

Энн улыбнулась. Наверное, пять лет назад она бы обиделась за такое сравнение. Но сейчас понимала, сколь маловероятен был её подъем с «Чайника» на палубу настоящего дирижабля, где она уже отработала первую неделю, успев отлично себя зарекомендовать.

— Печенья? — предложила ей подошедшая девчушка в белом накрахмаленном передничке, одна из нескольких, которых наняли в качестве служанок.

— Нет, благодарю, — улыбнулась Энн, которой чем-то понравилась подошедшая служанка. — Но всё равно держи.

Она протянула ей серебряный шиллинг, от души решив, что сейчас вполне может себе позволить себе такую щедрость, в отличие от совсем потрёпанной девчушки. Застиранное платьице, старательно подштопанное, так разнилось с передником, что не вызывало сомнений: надеть ей больше нечего. Вот она наверняка и не стала мучиться. Сложно выбирать, если выбора нет. Та взяла монетку, спрятала в карман платья и поклонилась, но вовсе не подобострастно, а с редким достоинством.

— Спасибо, леди-мышь, — вежливо поблагодарила она, глянув на Энн громадными зелеными глазами.

— Соня... Просто Соня, — Энн зевнула, наблюдая за девочкой. — Кстати, хочешь ещё мармеладу?

Улыбнувшись, служанка взяла с протянутого ей блюдечка кусочек сладости. На тонкие пальцы тут же налипли сахарные крошки, но она не потянулась их облизнуть. Вместо этого наклонилась и подняла потрепанный цилиндр шляпника, который тот сбросил со стола, неловко задев локтем.

— Примерь? — посоветовала Энн, прежде чем чуть не поперхнувшийся Холмс успел её остановить.

Девчушка повертела шляпу в руках, а потом нахлобучила на голову. Цилиндр тут же сполз ей на глаза, примяв прямые темные волосы.

— Думаю, он не очень мне идет, леди-мышь, — заметила она и тут же поправилась: — Простите, Соня.

— Вполне возможно, что больше, чем всем нам, — зевнула та.

Служанка улыбнулась и вернула цилиндр шляпнику, а потом забрала со стола поднос из-под тарелок с печеньем. Джон чихнул, и она, уходя, пожелала ему:

— Будьте здоровы, господин Кролик!

— Ох... Я точно опаздываю!

Девчушка улыбнулась странной улыбкой, от которой Холмс поперхнулся-таки дымом, чуть поклонилась и ушла, аккуратно сложив руки поверх прижатого к груди подноса.

— Знаешь, котик, некоторые люди нисколечко не помнят свои сны... А я вот помню подчас то, чего не могло быть наяву. К примеру, леди Соню, которая только что угостила меня мармеладом и дала шиллинг. И Белого Кролика, который вечно куда-то опаздывает... Но при этом их ведь не было? Да, котик?

Рыжий полосатый кот, выскочивший из кустов, покосился на нее круглым глазом, истошно мяукнул и скрылся среди ног идущих к столам гостей.