Луна Лавгуд и коллекция мозгошмыгов (гет)

Никогда за все восемнадцать лет жизни у Рона Уизли не было денег, чтобы покупать именно то, что ему нравится. У него и вещей-то своих было немного, а о новых покупках и мечтать не приходилось. В общем, лично ему принадлежали только подаренная родителями перед пятым курсом метла, Сычик и деллюминатор (последний — относительно). Остальное досталось от братьев, но не по наследству, как артефакт Дамблдора, а просто потому, что им это было уже не нужно. Братья вырастали из мантий — их получал Рон. Братья заканчивали курс и переставали пользоваться учебниками — их отдавали Рону. Раньше, в детстве, мальчик до скрежета в зубах ненавидел нищенское положение своей семьи, отца, который не мог заработать денег, и собственную судьбу. Но прошлый год сильно изменил его взгляды.

После того, как он потерял брата и чуть не лишился обоих своих друзей, он вдруг осознал, что новые мантии и галлеоны в кармане не слишком уж важны. Но именно тогда, словно в насмешку над ним, министерство начало присуждать награды героям Войны, и Рон, в числе прочего, получил неплохую сумму на банковский счёт. Теперь он мог легко купить себе новые вещи или зайти в известный ресторан, сделать Гермионе дорогой подарок. И если сначала, особенно после похорон Фреда, деньги парня совершенно не интересовали, то через пару месяцев он оценил новые возможности.

Конечно, он никогда не смог бы стать таким же талантливым волшебником, как Гермиона, или таким же бесстрашным героем, как Гарри. Но, решил он, было бы глупо не воспользоваться шансом и не стать просто респектабельным обеспеченным волшебником.

Он часто аппарировал в Косую аллею и, одетый в новенькую мантию от мадам Малкин, гулял между рядами магазинов, раскланивался со знакомыми и старался делать вид, что пустого и тихого магазина «Всевозможные Волшебные Вредилки» просто не существует. Посетители аллеи с удовольствием приветствовали одного из трёх самых знаменитых героев Магической Войны, пожимали ему руку, приглашали выпить «по стаканчику» и неустанно благодарили. Их слова бальзамом лились Рону на сердце. Он чувствовал себя чем-то большим, чем просто друг Гарри Поттера. Когда волшебники и волшебницы говорили ему о его подвигах, Рон начинал ощущать свой вклад в победу.

К сожалению, это чувство длилось очень недолго.

Стоило ему вернуться в Нору, как все положительные мысли исчезали. Во-первых, несмотря на министерскую награду, в доме было по-прежнему бедно и тесно. Во-вторых, миссис Уизли, хлопоча по дому, то и дело замирала, глядя в одну точку, а из глаз её начинали литься слёзы. В-третьих, дома был Джордж.

Хотя смерть Фреда стала трагедией для всей семьи, Джорджа она просто сломила. Он мало говорил, почти не выходил из своей (а раньше — их с Фредом) комнаты, а если начинал что-то говорить, то никогда не заканчивал мысль, останавливаясь на середине фразы и ожидая, что погибший брат продолжит её, как это было раньше. Никому не удавалось ему помочь, онн не хотел душеспасительных бесед. Вся его воля к жизни, вся жизнерадостность, вся неутомимая энергия словно бы были погребены под землёй, вместе с телом близнеца. И это было чертовски больно.

Вне родного дома было, конечно, легче, но, увы, и среди друзей Рон перестал чувствовать себя хотя бы приемлемо. Гарри с каждым днём становился всё более замкнутым и нервным. Он часто пропадал по вечерам, редко выпускал из рук палочку, на любой лишний звук подскакивал и начинал бросать заклятия. Первое время Рон старался не замечать этого, но со временем всё же пришлось признать: лучший друг стал ещё большим психом, чем Грозный Глаз Грюм. Что до любимой девушки…

Гермиона винила себя в том, что произошло с её родителями. После того, как она изменила им память, мистер и миссис Грейнджер сошли с ума. Сейчас они находятся в австралийском отделении клиники св. Мунго, и положительных прогнозов целители пока не дают. С лица девушки почти совсем пропала улыбка, и иногда Рону казалось, что она похожа на Джорджа. Она поставила себе цель — в совершенстве изучить зельеварение и чары, чтобы после окончания седьмого курса стать целителем, и почти не отрывалась от книг.

За месяц до начала нового — последнего — учебного года Рон по своему обыкновению направился в Косую аллею. К его удивлению, в этот день на улице было куда более шумно и людно, чем обычно: некоторые школьники с родителями уже покупали котлы и мантии, рассматривали новые гоночные метлы, шумели и волновались. Рон проходил мимо магазина «Всё для квиддича», когда сзади его окликнул, к сожалению, до боли знакомый голос:

— Рон! Рон!

Парень повернулся, и тут же на его шее повисла именно та девушка, которую он совершенно не хотел видеть.

— Эм… привет, Лаванда, — ответил он, стараясь улыбаться как можно радостней.

Воспоминания о шестом курсе и его сумасшедших свиданиях с Лавандой явно не были очень приятными, а уж об их расставании Рон вообще старался никогда не думать. Если бы кто-то решил написать книгу «Все промахи Рона Уизли», строка «Встречался с Лавандой Браун, попутно выставляя себя полным идиотом перед всей школой» заняла бы в ней почётное третье место.

Лаванда, впрочем, ни о чём плохом и не вспоминала. Схватив Рона под руку, она потащила его в кафе Фортескью, попутно рассказывая, как она и все остальные гриффиндорки переживали, когда Гарри, Рон и (здесь она чуть запнулась) Гермиона не вернулись в школу, как с нетерпением ловили волну «Поттеровский дозор», надеясь узнать хоть что-нибудь.

Рон не сопротивлялся, хотя и опешил от напора. Сначала он боялся, что Лаванда начнёт упрекать его в их расставании или говорить об отношениях, но вскоре понял — она действительно просто рада его видеть. Вскоре они уже ели мороженое, а Лаванда громко и искренне смеялась его шуткам.

«Ничего лирического, — подумал Рон, заказывая им по второй порции, — мы болтаем как старые друзья».

И в его душе вдруг начала подниматься радость от того, что он общается с таким замечательным и незлопамятным человеком.

Когда мороженое было съедено, они пошли гулять («Как друзья», — повторил про себя Рон). Лаванда мало говорила о Хогвартсе, упомянула только, что тоже решила вернуться на седьмой курс. Зато много говорила о том, как изменилась её жизнь: с начала лета она помогает мадам Малкин, работает у неё стажером в ателье, и мастерица уже ждёт её на следующее лето как подмастерье. Рон искренне восхитился, ведь он никогда бы не подумал, что Лаванда найдёт себе такое замечательное место работы.

— Мадам Малкин считает, что у меня отличное чувство стиля, — прощебетала девушка и тут же сменила тему, — а ты будешь продолжать играть в квиддич? У тебя же настоящий талант!

Рон хмыкнул:

— Похоже, ты единственная, кто так считает.

— Глупости! Ты же потрясающе держишься в воздухе!

Парень улыбнулся. Квиддич ему по-настоящему нравился, но он давно для себя решил, что не станет спортсменом. Во-первых, они с Гарри уже решили поступать в школу авроров. А во-вторых, стоило признать, что Гарри держится на метле в разы лучше, и по сравнению с другом Рон — просто мешок с картошкой, по чистому недоразумению поднявшийся в воздух.

Спустя десять минут разговора о спорте, Рон рискнул озвучить своё «во-вторых», но тут же встретил неожиданный шквал негодования. Как он может так низко себя оценивать? Конечно, Гарри Поттер — отличный ловец, но Рон — просто прирождённый вратарь. Да и если бы у него была профессиональная метла… Разговор стал неожиданно приятным, и Рон, немного поскромничав, расслабился и начал получать удовольствие от её восхищения его талантами.

Когда начало смеркаться, Лаванда покраснела, извинилась и сказала, что ей пора домой. Как бы невзначай, Рон спросил:

— Ты завтра работаешь в ателье?

И так же невзначай Лаванда ответила:

— Да, до трёх часов.

После этого девушка помахала ему и аппарировала. Рон остался один, но впервые за несколько месяцев чувствовал себя полностью довольным собой и совершенно спокойным. Правда, где-то в глубине шевельнулась мысль о том, что гулять с другой девушкой — это почти измена Гермионе, но он быстро опроверг её. Изменой было бы, если бы они с Лавандой были на свидании. А это просто дружеская прогулка. Что плохого в том, что он немного пообщается со своей старой знакомой?

Дома Рону всё показалось куда более приятным, чем обычно. И ужин был вкусней, и мама веселей, даже Джордж сегодня вышел к общему столу. Засыпая, Рон улыбался собственным мыслям. Собственные страхи, переживания и кошмары войны отступили сегодня на второй план, всё затмила одна мысль: он не так плох и бесполезен, как ему всегда казалось.