Dannelyan

Картина может казаться простой: Драко и Астория, чистокровный и маггла; Гарри и Джинни, Гермиона и Рон. Чья-то жизнь уже устоялась – через хаотичное прошлое, чья-то – ещё нет, а чья-то – кажется, рушится прямо у нас на глазах, так и не успев обрести даже подобие… стабильности? Нет, покоя. В том самом – глубоко переменчивом – физическом смысле.
Картина может казаться простой, но холст и краски – быть сложными. Сложенными: из запаха холодного воздуха, покалывания в кончиках пальцев, тёплого прикосновения Патронуса и вкуса холодного кофе в четыре утра. Из того, во что обращается постоянное напряжённое ожидание «ещё худшего», которое неожиданно сменяется чем-то радостным, согревающим изнутри – и ломается: нелепо, жестоко, но совсем не случайно.
Потому что здесь нет случайностей. Потому что не бывает случайностей. Тем более – таких. Потому что идеи – пусты… нет, не так. Идеи могут быть наполнены смыслом, внутренней логикой или пониманием цели, для которой созданы. Но сущность их возникает только с живым действием, с движением к тому – или от того – ради чего идея обретает себя.
Потому что в этой картине – нет лишнего. Ни для кого. Для Гарри истинное понимание и правота приходят лишь когда не правыми и не понимающими оказываются другие – а решать, как поступить, приходится ему. Для Рона остаётся неизменной величиной его преданность – в поступках, и честность – в так нужных, пусть жестоких, но нужных другу словах. Гермиона и Драко, мистер Томпсон и Добби, и даже мельком появляющиеся Нарцисса, Кингсли, портрет Люциуса – именно те, кто они есть. Не приукрашенные. Живые. Как и всем нам известный умный рыжий кот, для которого – тоже есть свои истины.
А для Астории… пусть каждый читатель увидит и решит это сам.

Это – не о любви. Не о жизни. И уж точно не о сексе. Это – о дружбе: той самой, которая не превыше всего, но всего больше.

«Я развернулась, Гарри закрыл дверь, но странное чувство, натянувшиеся между нами за эти два дня словно канат, никуда не пропало. Оно тянулось за мной, пока я шла по ночной суетливой улице. Цеплялось за фонари, за спешащих куда-то людей, огибало скамейки и целующиеся парочки. Я чувствовала, будто там, в старом доме, остался мой близнец. Мы были в тот момент настолько близки с Гарри, что в наших головах не могло возникнуть и мысли про любовь между нами».

Это – о людях не юных и не взрослых, а просто-напросто живущих в настоящем и тоже настоящих: не карабкающихся что есть сил, перемалывая всё вокруг, к некой цели, а тех, кому эта цель не нужна была – но они её добились, и получили одновременно жизнь, отличную от пути достижения той самой цели. А потом потерялись, конечно, даже если нашлись.

« — Нам всего девятнадцать? — удивленно переспросил Гарри, а затем неловко рассмеялся».

Это о воле, которая проявляется не потому, что так нужно кому-то и даже не оттого, что – тебе. Она должна не быть, но стать именно волей, чтобы сделать что-то сегодня, а завтра – ещё и ещё. Измениться настолько, чтобы стать прежним.
Это о сущности даже не выборов, а того, как, почему, но главное – для чего к ним приходишь. Не о том, как они влияют на тебя и других, а как другие влияют на них – и на то, о чём ты не имеешь никакого представления, пока не столкнёшься и не застынешь, глотая ставший острыми, раскалёнными кристаллами воздух, наполнившийся твоим самообманом и тающим привычным страхом осознания лжи – которое освобождает тебя.
Невозможно в этих коротких строках выразить всё, с чем вы встретитесь, читатель. Это не красивая фраза ради фразы и не преувеличение. Не возможно. Не-возможно. Невозможно.
У меня ещё много слов, но все они, сколько ни есть – принадлежат мне. Вы – найдите свои.

Не смотрите на саммари.
Странное начало для рекомендации, правда? Тем не менее - не смотрите на саммари. Оно не отражает, не преломляет и не утверждает. Его могло бы и не быть.
Главное здесь - в самом тексте.
Есть фанфики, которые существуют "для". Есть те, которые "потому что", и даже - "вопреки". А есть некоторые, для которых подходит - "никак иначе". И вот этот - относится к последним, и вот это как раз - отражается, преломляется и даже порой - утверждается в тексте. Пусть даже автором такое не задумывалось.
Только, знаете, здесь чувствуется - автор верила в то, что пишет: может быть, не в начале, но во время уж точно. Мне остаётся надеяться, что - и после. Потому что хороший фанфик - это не иллюзия бытия канона в продолжении истории. Хороший фанфик - это когда реальность автора становится и для читателя - реальностью тоже. Когда читатель тоже верит.
Вы, читатель, посмотрите выше и, может быть, спросите - в чём же здесь нестандартность? А я отвечу, в чём её нет. Не в любви уж точно, и не в словах, и не в поведении Джорджа. Даже не в том, как поступила Гермиона, став Джин.
Нестандартность здесь в том, что увидел Фред. В том, что он сделал, но главное - почему. Автор оставляет это за кадром, и не зря - читатель должен думать. Мечтать. Дополнять. Иначе это уже не читатель, а безвольный потребитель. Нестандартность здесь в том, что никому не удалось убежать - ни Гермионе, ни Джорджу, ни Фреду, и последнему легче всего - его всего-навсего настигла смерть. А остальным пришлось идти и жить. Только вот Гермиона не смогла быть Джин - итог закономерен.
Потому что нельзя жить наполовину. Нельзя, отвергая прежнее, отвергать лишь часть. Или - или.
А вы - смогли бы?

Простые желания руководят людьми. Простые стремления определяют поступки. Неважно, сколько вам лет – одиннадцать или девять десятков.
Простые желания – всегда и то, чего не осознают до конца, не понимают: ведь они, переходя в реальность, обретают собственную волю и право требовать. А уж возможности мы предоставляем им сами.
Автор пишет о девочке, у которой было всё, о чём только можно мечтать подростку: беззаботное детство, родители, воспитывающие её, как принцессу, но достаточно строгие, чтобы не испортить вседозволенностью, даже брат – пусть скучный и неразговорчивый, но тот, которым можно гордиться. Ведь он борется за лучшее будущее! И маленькая принцесса Мелисса уверена, что он строит это лучшее будущее – для неё.
Так что же, эта история – о счастье?
У принцессы есть всё, о чём другие только мечтают, и не хватает лишь одного – друга. Удивительно ли, что её другом становится та, чей брат тоже борется за лучшее будущее? Нет, конечно же, нет.
Так эта история – о дружбе?
Мир Мелиссы прост и устойчив: кто бы что ни говорил, даже если это профессора или старший брат – у неё есть друг, и это превыше. Если другу плохо – нужно помочь, тем и так, как можешь. Если оказывается, что мир внешний – против, другу всё равно нужно помочь. Это неизменно. Это истина, пусть не первая из тех, которые Мелисса узнаёт сама, без помощи родителей или мира внешнего, даже – наперекор ему. Но самая важная.
Может быть, эта история – о борьбе?

Ответьте сами на эти вопросы, читатель, а лучше – найдите свои. Не спотыкайтесь о шаблоны идей и вопросов, проникая в сущность мысли автора. Но помните: желания, исполняясь, всегда требуют свою плату, сейчас или спустя годы – это наступает. Не «случается» и даже не «происходит», именно – наступает.
Только ведь и это не отменяет истинной дружбы. Той самой, о которой рассказывает нам автор. Той самой, которая начинается со случайности, а заканчивается… да разве она заканчивается?
Конечно же, нет.

История в её восприятии начинается с названия. И вот именно здесь начинает ощущаться та неспешная, очаровательная своими тайнами, глубоко скрытыми под налётом размеренности - Европа. И Германия, мне думается, автором выбрана не случайно - сложно представить другую страну на континенте, после двух мировых войн сохранившую столько от времени, когда "немцы жили, а Германии у них не было".

"У Фольксхалле поезд не останавливается". Вы чувствуете, читатель? Ощущаете вкус этой фразы - оконченной и незавершённой, простой - и оставляющей в мыслях сомнение: а точно ли так? Для всех ли? Всегда? И самое главное - почему?

В этом фанфике нет ничего "слишком". Именно это - на мой лично взгляд - отличает качественный джен.
Автор раскрывает перед нами сюжет даже не поэтапно - вехами служат ощущения персонажей, отношение их к каждому происходящему событию. Вдумайтесь, читатель - то, что мы видим, определяется отношением тех, кто живёт внутри этого произведения, для кого - не существует нас, а их странный мир - единственная реальность.

Здесь нет чётко выраженного - единственного - фокального персонажа, то есть он, конечно же, есть, как таковой - но и других мы видим не только лишь через призму его внимания и невнимания. Даже в те моменты, когда о ком-то прямо не говорится, даже те, кто описан парой слов - живы. Не потому живы, что мы знаем, как зовут их кошку или что они едят на завтрак, но потому, что автор оттеняет черты, которые говорят: "Это он. Только он и никто иной".

И детали, детали - фрагменты, кусочки, звенья - называйте как угодно. То, что не кажется важным и значимым - но рисует для нас людей, чьи вкусы и пристрастия отражаются даже не в словах и поступках, а в том, например, что "скулы свело от вяжущей горечи" потому, что в чае нет привычного молока. Или в том, что дерево перевязано большим рыжим бантом - здесь уже характер целого двора, а через него - и города.

Я не буду писать ничего о сюжете и событиях - вы увидите это сами. Я написал о том, что считаю самым важным - о личностях, живущих независимо от того, из плоти и крови они или из бронзы и камня. О том, что убеждения могут быть разными, разными могут быть цели, но жизнь - на то и непредсказуема, чтобы расставить всё на свои места. И если это порождает хаос, то для кого-то и хаос - покой. Всё.