Ради семьи (джен)

Хелоуинская ночь выдалась ужасно беспокойной — поневоле поверишь во всякую мистическую чушь. Режущиеся зубы Дадли стали настоящим бичом молодой семьи. Всегда спокойный и улыбчивый малыш превратился во вредного и ни на мгновение не умолкавшего монстра, и, если Петунья ещё находила в себе силы на то, чтобы безуспешно пытаться успокоить сына, то нервы Вернона не выдерживали.

— Туни, я люблю и тебя, и Дадлика, но у меня работа! — пряча глаза, пробормотал он, пятясь к дверям детской. — Если не высплюсь нормально… Прости.

Муж не вернулся с работы, предпочтя переночевать в мотеле, и Петунья даже не могла на него сердиться: ещё чуть-чуть, и она сама готова была сбежать.

Дадли угомонился лишь к полуночи, и, держащая сына на руках Петунья боялась не то что положить его в кроватку, но даже лишний раз вздохнуть. Руки устали, всё же Дадли был крупным малышом, но столь желанная тишина окупала всё. Петунья стояла у окна и ни о чём не думала, машинально покачивала Дадли и наслаждалась покоем.

Поэтому происходящие под окном непонятные события не сразу привлекли её внимание. Литтл-Уиннинг был очень спокойным городком, так что даже будучи одна в доме с маленьким ребёнком, Петунья не боялась — молча и без интереса наблюдала.

Странно одетые люди некоторое время переговаривались, потом откуда-то из темноты к ним присоединился очень высокий человек, держащий люльку… Затем они все двинулись к крыльцу Дурслей, но, к счастью, не задержались. Вот только на обратном пути люльки у них не оказалось.

Беспокойство медленно, но верно поднималось в душе Петуньи. Кто были эти люди? Зачем они приходили? И куда делся ребёнок, которого принёс последний присоединившийся к компании мужчина?..

Осторожно уложив Дадли, она на цыпочках двинулась к выходу из детской — сын не проснулся. Вздохнув с облегчением, Петунья прикрыла дверь и спустилась на первый этаж. Выглянув в окно и никого подозрительного не заметив, она уже собралась вернуться к Дадли, когда из-за входной двери донёсся странный скулёж. Никак не соотнесся виденного недавно ребёнка в люльке с этим звуком, Петунья решительно распахнула дверь, намереваясь прогнать шумящее животное, и так и застыла в дверях. На крыльце обнаружилась та самая люлька.

— Мамочки! — сдавленно воскликнула Петунья и без колебаний ухватила люльку за ручку, внося её в дом: что бы всё это ни означало, ребёнку в ноябрьскую ночь нечего было делать на улице.

Вытащив мальчика и убедившись, что с ним всё в порядке (по крайней мере, на первый взгляд), Петунья бросила взгляд на телефон, но прежде чем мысль позвонить в полицию сформировалась в её голове, глаза заметили конверт. Имя на конверте не оставила места сомнению — оно было написано для неё.

Через секунду Петунья уже разворачивала странного вида бумагу, впиваясь глазами в строчки; через две — отшвырнула послание от себя как ядовитую змею. Новость о смерти сестры её шокировала, но меньше, чем приказ взять на себя заботу о её сыне. Воспоминания навалились лавиной, погребая под собой сочувствие. Она слишком хорошо помнила, как её милая смешливая сестричка отправилась в Хогвартс… чтобы через год вернуться язвительной высокомерной ведьмой. И Джеймса Поттера Туни не забыла…

— Ты просто завистливая сквибка! Ты ноги сестре должна целовать, что она продолжает общаться с ущербной, вроде тебя.

Лили тогда ничего не сказала, не одёрнула жениха, не защитила сестру, словно так и должно быть. И Петунья не простила.

«Сквибка». Это слова преследовало её в кошмарах, прекратившихся лишь с рождением Дадли. И она не хотела иметь ничего общего с такими, как Джеймс Поттер и Лили, и вообще всем ненормальным.

А теперь ей подсовывают сына ненавистных обидчиков и приказывают взвалить на себя ответственность за него?! Притом, что ни документов ребёнка, ни денег на его содержание предоставлять не собираются?

— Вот уж не угадали, — процедила Петунья ожесточённо и, бросив взгляд на мирно спящего мальчика, покачала головой. — Никаких ненормальных рядом с моим сыном не будет!

Отсутствие Вернона было очень кстати. Быстро собравшись, Петунья перенесла Дадли в машину, со всеми удобствами устроив в детском кресле. Что делать со вторым ребёнком она не знала, поэтому чуть сдвинула переднее сиденье и устроила люльку на полу — разместить его иначе не удавалось.

План был готов. Терять время она не собиралась и из дома выехала ещё до рассвета.

Утренний Лондон утопал в рваном тумане. Уверенно сворачивая на перекрёстках, Петунья вскоре достигла места назначения и, бросив взгляд на всё ещё спящего подкидыша, забрала Дадли и закрыла машину.

Договориться с бывшей подругой удалось на удивление просто. Пары слов о муже в больнице оказалось достаточно, чтобы Маргарита без лишних вопросов согласилась присмотреть за Дадли полдня. Едва не расплакавшись от облегчения, Петунья вернулась в машину и спустя двадцать минут тормозила неподалёку от «Дырявого котла» — входа в ненормальный мир.

«Сквибка». В отличие от родителей, не видящих бар в упор, Петунья видела вход, то есть не была магглом. Но, как «любезно» объяснил ей всё тот же Поттер, быть сквибом было ещё хуже. Она ненавидела всё, связанное с волшебством, но, как оказалось, память цепко хранила воспоминания.

В бар она вошла вместе с непритязательно одетым мужчиной. С ним же прошла через арку на заднем дворе — вопросов ей никто не задавал. Народу по случаю раннего времени было мало, её длинное тёмное пальто не слишком отличалось от мантии, так что никто не обращал на неё внимания.

Поставив люльку на землю в тени широченного подоконника ближайшего дома, Петунья сделала шаг в сторону.

Потом второй.

И третий…

Никто не кричал вслед, никто не звал полицию, и, когда она в последний раз обернулась, к люльке уже подходила какая-то женщина — за ребёнка можно было не переживать, он не замёрзнет.

Больше она не оборачивалась, стремительно проносясь через наполняющийся посетителями бар, дорогу, и дрожащими руками заводя мотор и выруливая в плотный поток машин.

Что бы в дальнейшем ни произошло с этим мальчиком — её это не касается. Волшебник не должен жить с обычными людьми. Она сделала для него всё, что могла — вернула в родной мир.

— Прости меня, Гарри Поттер, но рисковать Дадли я не стану, — прошептала Петунья.

В голове начал формироваться план, как уговорить Вернона на переезд. А потом на ещё один. И ещё… Чтобы никакие волшебники не смогли найти их следы.

Ради Дадли она была готова на что угодно.

Через два с половиной месяца в дом четыре на Тисовой улице въехала молодая семья с трёхлетним сыном Эдвином, темноволосым сорванцом, обожающим мучить кошек. Миссис Фигг, при всём уважении к Альбусу Дамблдору, не могла пересилить себя и привечать ужасного мальчишку. Жив, бегает, и ладно. А что его зовут по-другому — кому до этого есть дело, может, опекуны так пожелали…