Я пришла за тобой (джен)

Гарри никогда не задумывался, что будет потом, после их победы. То, что они победят, стало его единственной надеждой — потому что иначе все не имело смысла. Тогда получилось бы, что его родители погибли напрасно, и напрасно погиб Сириус, напрасно распланировал, словно шахматную партию, собственную смерть Альбус Дамблдор, напрасно погибли десятки и сотни ни в чем не виновных людей — хоть магов, хоть магглов… Такого просто не должно быть! Волдеморт и его приспешники были абсолютным Злом, и против этого Зла Гарри и его друзья боролись не на жизнь, а на смерть. А в глубине души Гарри всегда знал, что выжить в этой войне ему не суждено. Знал — и был готов на это, лишь бы только утянуть с собой на тот свет своего врага! И он очень хотел, чтобы все остальные выжили. Пусть будут живы Уизли, заменившие ему семью — не считать же семьей Дурслей! Пусть живут Невилл и Луна, Симус Финниган и Дин Томас, сестры Патил и братья Криви… А главное, пусть живет и будет счастлива Гермиона. Его лучшая подруга, которая всегда была рядом… как там однажды сказали? В счастье и в горе, в болезни и в здравии, в богатстве и в бедности… Его верный товарищ, его палочка-выручалочка, его… его вторая половина души. Ради нее — и ради всех остальных — он пошел тогда на верную смерть к Волдеморту. И ради нее вернулся с призрачного вокзала Кинг-Кросс, потому что кто еще должен был закончить войну с Лордом и выполнить это проклятое пророчество?

Они победили — и Гарри, к его собственному удивлению, остался жив. Когда все закончилось, они нашли друг друга во дворе полуразрушенного Хогвартса — и Гермиона бросилась к нему, со слезами радости на глазах. И упала, не добежав до него одного шага — Авада недобитого Пожирателя ударила ее в спину. Пожирателя спешно обезоружили, а Гарри упал на колени перед подругой. Ее рука была тоненькой, почти бесплотной — скитания наложили свой отпечаток! — и теплой. Пока еще теплой, и Гарри с отчаянной надеждой подумал, что вдруг случится чудо, и Гермиона очнется. Вернулся же он с призрачного вокзала! Но чудеса, как успел убедиться Мальчик-который-выжил-неизвестно-зачем, случаются редко, слишком редко. Рука Гермионы, которую он сжимал в своей, медленно остывала — и так же медленно остывало сердце Гарри. Ему что-то говорили — он не слушал. Его пытались увести прочь — он, не оглядываясь, отбросил протянутую руку и поставил Щитовые чары. Достучаться до него удалось только Рону, и Гарри позволил другу забрать тело девушки.

— Нельзя же оставлять ее так! — тихо сказал Рон. — Пойдем, Гарри. Её… её надо отнести в Хогвартс.

— Да, — Гарри медленно поднялся с колен. Земля странно выгибалась под ногами, словно превратилась в одну из двигающихся лестниц школы. — Её надо в Хогвартс.

Гермиону похоронили в Годриковой Лощине, рядом с родителями Гарри. Тела погибших защитников Хогвартса хотели похоронить в общей могиле, но Гарри, никого не слушая, настоял на своем. Рядом с могилой Джеймса и Лили Поттеров появился крест из черного камня. Гарри не знал, почему он выбрал именно такой памятник — ему казалось, что так будет правильно. Каждый день он работал на восстановлении Хогвартса — разбирал завалы, уносил мусор… Колдовать в старом замке пока было нельзя — невыразимцы что-то говорили о нестабильном магическом фоне. И каждый вечер он аппарировал на кладбище, садился на землю у каменного креста и рассказывал Гермионе, как прошел день. Один раз с ним отправился Рон — и тогда они впервые поссорились.

— Гарри, так нельзя! — Рон встряхнул его за плечи. — Она умерла, но ты-то жив! А ты словно никак это не поймешь. Надо жить дальше, а не сидеть у могилы, как… как гиппогриф на привязи! Ты же сам себя на тот свет загонишь!

— Оставь меня в покое! — Гарри сердито посмотрел на друга. — Месяц прошел, а ты ее уже забыл!

— Да с чего ты взял, что я ее забыл? — разозлился Рон. — Просто живым надо жить дальше, как ты не понимаешь?

— Не понимаю, — тихо ответил Гарри. — И, наверное, никогда не пойму. Оставь меня, Рон.

— Ты же с ума сходишь! — заорал Рон. — Ты мой друг, слышишь? Я не позволю тебе…

— Оставь меня! — в ответ закричал Гарри. Его магия отшвырнула Рона прочь, ставя между ними прозрачный купол. — Я сам буду решать, что мне делать! Хватит с меня тех, кто мне что-то позволял или не позволял!

— Ну и пожалуйста! — Рон развернулся и отошел на несколько шагов. — Опомнишься — приходи, — и он аппарировал в «Нору».

Его звали в Аврорат — Кингсли что-то говорил о том, что на курсы авроров Гарри возьмут и без экзаменов. Его звали в Хогвартс — МакГонагалл объясняла, что Гарри должен закончить школу, что Гермиона очень бы этого хотела… Гарри послушно кивал, не отвечая согласием никому. Когда последствия битвы за Хогвартс были устранены, а школа готовилась принять новых учеников, Гарри перебрался на Гриммо, 12. Полусумасшедший Кричер бормотал что-то о глупых полукровках и падении благородного и древнейшего дома Блэк — Гарри не слушал. Каждый день он уходил из мрачного, похожего на склеп старого дома к Гермионе. Садился рядом, как когда-то в гостиной факультета или в старой палатке, молчал — с Гермионой почему-то очень уютно было просто молчать — рассказывал истории из детства, вспоминал про Хогвартс…

— Ты знаешь, Гермиона, — говорил он, высаживая рядом с крестом розы и впервые мысленно благодаря тетушку Петунью, приучившую его к работам в саду, — мы думали, что не успеем все закончить до сентября. Ты же помнишь, что там творилось? Половина замка в развалинах… Астрономическую башню, кстати, так и не восстановили. Хотят вообще отдельно обсерваторию построить. Жалко… Я первого сентября под мантией-невидимкой на вокзал выбрался. Первокурсников такая толпа была! Правильно, при Волдеморте не все рискнули поехать, особенно магглорожденные и полукровки. А Дин Томас все-таки пошел на седьмой курс! Он ведь тоже не поехал тогда… ну, ты знаешь. Луну видел, Джинни… Рон на аврорские курсы пошел, Джордж… с ним Молли осталась. Они его боятся после смерти Фреда одного оставлять.

В день рождения Гермионы — теперь ей навсегда будет восемнадцать лет! — Гарри принес именинный пирог с восемнадцатью свечками. Он зажег их — осторожно, одну за другой — и молча смотрел, как тает воск. Словно слезы, которых у него не было… В этот день Гарри не говорил ничего. Тихо сидел, привалившись спиной к холодному кресту и глядя в прозрачное осеннее небо. Рядом, у могилы родителей, доцветали последние осенние лилии — рыжие, лимонно-желтые и темно-багровые, как запекшаяся кровь.

На Хеллоуин Гарри принес тыкву — с вырезанными газами, в которых горели желтые свечки. Тыкву он поставил у подножия памятника и привычно опустился рядом. Вечерело, тень от креста вытянулась почти до старого дуба, растущего у ограды, воздух вокруг дрожал, как над костром, и было очень тихо.

— Сегодня семь лет, как мы подружились, — негромко сказал он. — Помнишь? Тролль этот в туалете… Я тогда страшно перепугался, что он тебя убьет. Чудом ведь обошлось. Нам вообще с Хеллоуином как-то не везло. Тролль на первом курсе, василиск с Миссис Норрис на втором, дементоры на третьем… Да и потом не лучше. Знаешь, а я все равно скучаю по этим годам. Потому, что мы тогда были все вместе. Как бы я хотел все изменить! Я тут на Гриммо Омут памяти нашел. Теперь свои воспоминания смотрю — про тебя. Ты маленькая такая смешная была! Важная, как профессор МакГонагалл. А как ты Малфою по физиономии засветила, класс! А какая ты была на Святочном балу… Я бы все отдал, чтобы быть с тобой рядом.

Неожиданно чья-то маленькая холодная ладошка легла сзади на его плечо. Сердце ёкнуло. Это мог быть кто угодно, но почему-то Гарри был уверен, что это она.

— Гермиона? — одними губами позвал он.

— Гарри… Я пришла за тобой, — тихо, как ночной ветер, прошелестело в ответ.

Гарри медленно повернулся. Гермиона, вся в черном, стояла за его спиной. Черная вуаль, закрывавшая её лицо, медленно колыхалась, хотя ветра не было, а выглянувшая из рваных туч луна обливала девушку мертвенным, зеленоватым светом.

— Я пришла за тобой, — тихо повторила Гермиона — и Гарри, неверяще глядя на нее, шагнул навстречу.

Через день после Хеллоуина 1998 года на кладбище в Годриковой Лощине пришедшие навестить могилы своих родных маги обнаружили мертвого Героя Магической Британии. Тело Гарри Поттера, изломанное и обескровленное, лежало в нескольких шагах от памятника Гермионе Грейнджер, варварски кем-то изуродованного. Черный каменный крест, расколотый на части, был буквально выдран с постамента, могильный холм разрыт, гроб, в котором не было тела, превращен в груду щепок, словно его несколько раз приложили Бомбардой… Кладбище заполнили авроры и невыразимцы. Искали уцелевших Пожирателей смерти — ибо кто еще мог сотворить такое с Героем? Нашли нескольких егерей — но те даже под Веритасерумом утверждали, что не были на кладбище, не убивали Поттера, не разоряли могилу Грейнджер…

Очень скоро жители Годриковой лощины стали бояться не только приходить на старое кладбище, но даже смотреть в его сторону. Оттуда несло какой-то потусторонней жутью, и однажды один из доведенных до отчаяния магов решил спалить его Адским огнем. Пожар с трудом удалось остановить, но лучше от этого не стало. По ночам кто-то бродил по улицам, настойчиво стуча в окна и двери, отчего живущие в домах книззлы шипели и не подпускали к ним глупых хозяев, а крапы то выли, то лаяли, то, оборвав привязь, убегали, чтобы больше никогда не вернуться обратно. Дома в Годриковой Лощине пустели один за другим — напуганные маги готовы были бежать оттуда хоть на край света. Спустя пару лет после победы поселение полностью обезлюдело, и только ветер гонял по пустынным мертвым улицам сухие, безнадежно шуршащие листья.