Уроки истины (джен)

Вдаль убегали две неровные полоски следов от примитивного вездехода.

Над головой — огромное распухшее солнце. Бесцветное. Прожигающее до костей. Под ногами — мелкий серый песок, смешанный с крошечными кристаллами слюды и истолченными остатками ракушек. Когда-то здесь было море. Водная планета, со временем ставшая пустыней. Как только атмосфера сохранилась?

С этим нужно было что-то делать. И с атмосферой, и с климатом.

Он постоял немного, пытаясь отдышаться после быстрого шага. Но горячий воздух не приносил облегчения — только жег легкие и сушил горло.

Сам виноват. Мог бы и посмотреть на экран, прежде чем выключать двигатели. Знал же, что на этой планете еще нет установленной сетки координат. Промахнуться при посадке — непременное условие.

Он оглянулся. Его собственных следов на песке не было.

Что ж. Это тоже было непременным условием.

Он усмехнулся себе под нос и снова зашагал вперед, следуя за маршрутом вездехода. Впереди уже виднелись стены и крыши корпусов Братства.

Казалось, до них еще много-много дней пути. Но текучий подплавленный воздух расступался, и стены приближались с каждым шагом. Вот уже глаз различил очертания ворот — странно современных, с датчиками и характерными панелями запирающей системы. Среди песков он смутно ожидал увидеть что-то под стать. Металлическую лепнину, каскады ковки, эмаль — все то, что теперь используется только в стилизациях, заказываемых богатыми бездельниками…

Бездельники. А ведь его обещали встретить у входа.

Ворота открылись сами, пропуская на каменные плиты, выстилавшие городские улицы. В лицо дохнуло прохладой. Ничего себе кондиционирование — работает в таком пекле, да еще под открытым небом! Да ни одна установка не смогла бы…

Холодный воздух отдавал фальшью.

Встречающих не было.

Впрочем, пришельцу всего-то и требовалось найти центральное здание. Уж там непременно кто-нибудь ждал бы. Ему ведь сказали, что он подходит, дали понять, что случайная встреча с членами Братства была предопределенной — как и все в их мире, намного более упорядоченном, чем привычный. И он, повинуясь интуиции, зашагал вглубь городского лабиринта, петляя между беспорядочно вырастающими из земли башенками. Центр… кажется, это здесь… или…

Каменные плиты разверзлись без малейшего шороха.

Не успев даже крикнуть, пришелец канул в открывшуюся пропасть.

* * *

Атлантический Союз после войны выглядел именно так, как Макси и ожидала. А именно — местом, куда не хотелось возвращаться. Никогда больше. Ни за что.

Но вернуться пришлось. К счастью, ненадолго. Кому-то из контролеров, работавших на производстве в Абилине, пришлось отлучиться на пару недель. Ее попросили заменить. Выделили временное жилье — вполне уютное, ввели в курс дела… Если в корпусах, располагавшихся на Луне, наносили на заготовки для имплантов нанонапыление, то здесь делали сами заготовки. Разница несущественная. И здесь, и там от человека требовалось только присматривать за роботами и проверять готовую продукцию.

А еще здесь были склады. Гораздо более обширные, чем на Луне. Когда Макси впервые увидела складские здания — десяток одинаковых башен с плоской, точно обрубленной после мерхианских обстрелов, крышей — память отозвалась полузабытой ассоциацией. Безликие склады, Земля, новое назначение, планета класса Заотр…

Да. Тот день, когда она оказалась втянута в интригу между Мерхией, Русским миром и Астором Мэннингом. На склад на планете класса Заотр доставили взрывчатку, которую потом благополучно взорвали, уничтожив, как оказалось, мерхианское производство… Вспомнив, Макси поспешила выбросить это из головы. На здешних складах взрываться было нечему.

Но она ошиблась.

…Из неглубокого сна вырвал вой сирены. Открыв глаза, Макси не сразу сообразила, где находится. Красные всполохи датчика над дверью окрашивали полутемную комнату в инфернальные цвета.

«Всем покинуть помещения!» — вспыхнуло в импланте. В замешательстве Макси попробовала подключиться к внутренней сети «Абилина» — и тут же, застонав от пронизывающей боли, схватилась за голову. На миг показалось, что имплант взорвался прямо там. Мир исчез, красное и черное выцвело мгновенно, страшно, не оставляя ни света, ни тьмы — только сплошную агонию… И лишь несколько бесконечных минут спустя Макси снова увидела вспышки датчика.

Потом, осторожно шагая к лифтам, она подумала, что теперь знает, что чувствуют перегорающие компьютеры. Подключаться к сети — локальной или всемирной — она больше не решалась.

Лифты работали. Особой паники в коридорах не наблюдалось. Правда, Макси видела многих сотрудников, которые держались за головы так же, как она, и морщились при любом резком движении. Похоже, на корпуса «Абилина» совершили хакерскую атаку… Но зачем тогда эвакуировать людей?

Они вышли на самом нижнем ярусе. Там было холодно и полутемно, воздух дышал затхлостью, а половину пространства занимали циклопические опоры многоярусного города. Макси огляделась. Люди все сыпались и сыпались из каждого входа.

Склады неподалеку зловеще светились, и она вздрогнула. Такого видеть еще не доводилось. Свечение пробивалось изнутри — из узких окон, из толщи стен там, где проходили перекрытия. Оно дрожало, будто внутри полыхали миниатюрные молнии — одна за другой, без перерыва. Или искрила единственная, не в силах ни погаснуть, ни разрядиться в полную силу.

Сетевой контур!

Вот что это было. Да, скорее всего. Все совпадало. Сопротивление импланта, стоило попробовать подключиться; эти разряды… Не электрическое замыкание, но все же замыкание. Кто и что сделал, чтобы вызвать такую реакцию?

— Отключить импланты! Не выходить в сеть! — полетел над толпой усиленный громкоговорителем голос.

— Покажите мне идиота, который не отключил после такого… — буркнул кто-то рядом.

Макси прислушивалась. Дальше что? Им позволят вернуться в квартиры и спать дальше? Это значило бы, что случился то ли небольшой сбой в настройках наноконтура, то ли поломка физических носителей. Если же нет…

Или в Атлантическом Союзе снова творилось что-то из ряда вон выходящее?

— Подождите полчаса. Вас устроят в отеле. В помещениях «Абилина» пока нельзя находиться, — сообщил сухой, ничего не выражающий голос, усиленный громкоговорителем. — Смены сегодня не будет. И не выходите в сеть. Даже из отеля.

Рабочие зашептались, по толпе прокатился, нарастая, усиленный эхом грохот. Макси поискала глазами говорившего, но его не было видно — только нависали вокруг, смыкаясь и образуя неприступные бастионы, мощные опоры городских ярусов. Рассеянный свет между ними дробился, отражался от тусклых стальных поверхностей, проникал во все углы потусторонним заревом.

Отель. Интересно.

В отель Макси не собиралась. Если работы не будет, значит, можно вернуться на Луну. И узнать там…

Взблеснул алый луч, разрезая надвое безжизненный приземный свет. Низко над головами на бреющем полете пронесся медицинский транспортник. Из складского здания уже выходила группа людей. Держались они так тесно, что почти заслоняли носилки, на которых — Макси успела разглядеть — лежал кто-то… или что-то…

Преступник? Тот, кто вторгся среди ночи на склад? Тот, кто взломал внутреннюю сеть? Или их было двое?

Макси дождалась, пока транспортник улетит, и принялась пробираться через толпу. Нужно было найти координатора, чтобы отпроситься.

В конце концов, зачем сидеть в отеле, если можно отправиться на Луну и узнать все подробности?

* * *

Темерси она застала в общем холле главного лунного корпуса. Пустом, но не гулком, ярко освещенном натриевым сиянием контуров и полном информационных панелей. Они обычно отображали графики работы разных подразделений, отправление и прибытие рейсовых кораблей, данные об атмосфере под куполами… В холл сходились кабины внутренней транспортной системы, переправлявшей людей в разные части корпуса, здесь же громоздился экспериментальный грузовой телепорт, но пользоваться им рисковали, только если груз не представлял особой ценности: на полу обширной камеры нередко оставались целые запчасти. Еще в холле стояли скамейки и пищевые автоматы, и здесь нередко коротали перерыв сотрудники.

Но сейчас холл был неприветлив и пустынен, несмотря на десятки людей, сновавших туда-сюда. Те проносились мимо в такой спешке, что делалось неуютно от одного взгляда на них. Одним из них оказался Темерси. Он остановился у информационного табло. Только теперь Макси обратила внимание, что все табло застыли и показывают одно и то же. Непонятный код из каких-то значков.

— Эй, Скэнте!

— Да? — Тот обернулся и даже изобразил приветливую улыбку. — Так и знал, что ты примчишься выяснять детали… Ваш внутренний наноконтур должен был порядком пострадать.

— Он и пострадал, — Макси вздрогнула, вспомнив, как контур среагировал на попытку подключения. — То есть вы не в курсе, что это было? Но я видела, как из склада выносили кого-то. Это же был преступник? Его поймали?

— Поймали… Он сам валялся без чувств, зато с сильнейшими ожогами. Увезли в клинику Точнее, в переносной блок. Сюда, на Луну.

Темерси принялся снимать верхнюю сенсорную часть табло, обнажая полупроводники и кристаллы. Макси показалось, что он специально остановился на полуслове.

— Сюда? Зачем?

— Чтобы был под присмотром. Штука в том, что мы не зафиксировали никакого вмешательства во внутреннюю сеть. Он будто разнес ее одним своим присутствием. Зашел — и началось…

— Трансгум с атакующей программой в импланте? — предположила Макси. — Чей?

— Пока неизвестно. Его не могут толком осмотреть, он весь обожжен, а регенераторы почему-то неважно помогают. Но когда его попробовали просканировать бесконтактным аппаратом, имплантов не нашли. Вообще.

— Что?

Темерси вытащил из кармана похожее на плоские клещи устройство и стал по очереди касаться им каждой детали табло.

— Мы начали делать маскировочные схемы для имплантов, — произнес он. — Но, во-первых, они еще недоработаны, а во-вторых…

Он замолчал. Получилось это у него непринужденно и рассеянно: поди угадай, решил не болтать лишнего или просто устал от пустых разговоров.

— А во-вторых, эти схемы предназначены для военных, — закончила за него Макси. — Скорее всего, для военных Атлантического Союза. «Абилин» ввязался в политику? Поддерживает сопротивление? Я уверена, в АС есть сопротивление мерхианской оккупации.

— Я тоже уверен, — сказал Темерси, не оборачиваясь. — Но если оно и есть — ты считаешь, что можешь это обсуждать?

— А почему не могу? — Макси заморгала, по-прежнему недоуменно глядя ему в спину. Формулировка ее покоробила. Даже в нынешнем состоянии, лишенная спасительного барьера в импланте, благодаря которому досадная влюбленность делалась почти незаметной, Макси немного обиделась. Закрыть глаза на пренебрежительный тон и это снисходительное «ты считаешь?» не получалось.

— Вам же приказали отключить импланты? Ну да, должны были. Включить его ты пока и не сможешь, слишком серьезные проблемы с сетью…

— При чем здесь мой имплант? Это разве плохо, что он выключен? Наоборот, никто не сможет влезть и выудить информацию…

Темерси вдруг резко развернулся к Макси и впился в ее лицо немигающим взглядом. В первое мгновение это показалось нелепой манерностью. Память тут же подбросила пару злодейских образов из виртуальных фильмов, но они испарились спустя доли секунды. В голове воцарилась пустота — стерильная и бесконечная. Восхитительная… не считая редких клочьев из неясных слов и понятий, омрачавших ее безоблачный вакуум.

— Зачем нужны маскировочные схемы, существует ли сопротивление… Твои выводы близки к истине. Но я очень надеюсь, что тебе не захочется поделиться этими соображениями с кем-нибудь еще, — спокойно произнес Темерси.

— Какими… соображениями? — Макси хотела отвести глаза, но отчего-то медлила. Зрачки словно примерзли к одной точке. Казалось, любое движение может причинить боль. — О сопротивлении? Или о…

Заморозка коснулась мозга. О чем там они говорили? О трансгумах? Об имплантах… и программах для маскировки… которые существуют, но о них никто не знает, потому что…

— … структурные изменения в правом боковом сегменте префронтальной коры, — услышала она через несколько мутных секунд. Темерси вернулся к инструментам. — Распространенная проблема, которую провоцирует ношение импланта. Не хочешь удалить его?

— Что? — Макси глубоко вздохнула, и ей показалось, что она вынырнула из океанской толщи. — Мы, по-моему, о чем-то другом говорили…

— Да. О странном парне, мозг которого ведет себя так, будто в нем стоят какие-то атакующие программы, а имплант не обнаруживается. — Темерси критически оглядел Макси, точно сомневаясь, способна ли она сейчас к диалогу, и со вздохом подтолкнул ее к скамье.

Макси плюхнулась на твердую прохладную поверхность. Что это было? Вот только что? Какая чертовщина вызвала помутнение в голове на сей раз?

«Заморозка» понемногу оттаивала. Мир снова обрел краски. Слух уловил шаги, разрозненные голоса, сплетающиеся в легкий гул в отдалении, слабый шум лифтов. Вернулись запахи — точнее, единственный запах, что-то безликое и неуютное, и едва-едва отдающее розмарином. Привычный синтезированный воздух на лунной базе «Абилина».

Отчаянно не хватало кофе. Или какого-нибудь из тех концентратов, что продавались в одноразовых флягах в автоматах с напитками: «нектар жизни» из ноотропов и вкусовых добавок. Любой вкус, любые стимуляторы или их сочетания. Глотнул — и наслаждайся ясностью ума… если, конечно, нет импланта, чтобы добиться в двадцать раз большей ясности с помощью настроек.

Закончив ковыряться во внутренностях дисплея, Темерси подошел и сел рядом.

— Так вот, насчет парня, — напомнил он, и Макси опять поморщилась. Она же не слабоумная, в конце концов! — Когда-то были попытки вшивать программы не в имплант, а в сам мозг. Давно, несколько веков назад. Были методики, психиатрические и медикаментозные, и даже аппаратные… Потом их признали неэффективными. Возни с каждым отдельным мозгом оказалось больше, чем с сотней имплантов — а импланты тогда были тоже не очень-то удобные. Сплошные убытки… Я уже думал, не откопал ли кто-то эти методики из архивов, чтобы обработать парня. Их могли усовершенствовать, а ему внушить любые мотивы. Но не похоже. Тогда мозг иначе реагировал бы на сканирование.

Макси потрясла головой. Но информация не желала утрамбовываться ровными штабелями. Услышанное оставалось тем же бессвязным ворохом фраз и предположений, которые у нее не получалось сложить в цельную картинку.

— Погоди с парнем. Ты начинал рассказывать, что у меня атрофия мозга.

— Что? — Темерси нахмурился, потом издал короткий смешок. — Я не говорил, что у тебя атрофия мозга. Я о том, что, если долго носить имплант, будут необратимые изменения. Почти всегда бывают. Когда я попросил тебя не болтать о маскировочных программах и сопротивлении мерхианцам — что произошло? Это был даже не гипноз. Просто твердый взгляд. И все равно ты почти отключилась! Ты хоть программами против внушения пользуешься?

— Так. — В голове начало проясняться. Макси без всякого удивления поняла, что на ней только что снова тестировали какую-то гипотезу. — Программами я пользуюсь, но сейчас у меня выключен имплант. Хочешь сказать, без них я становлюсь слабоумной?

— Примерно так, — безжалостно подтвердил Темерси. — Если постоянно полагаться на имплант, это не проходит бесследно. Какие-то зоны мозга атрофируются, другие перестраиваются. Мыслительные процессы сильно меняются. Мы изучали тех, кто с рождения носил импланты. Убирали из головы все искусственное и изучали. Многие не сумели даже связно говорить на простейшие темы. Например, спросить, что на обед, или использовать голосовой поиск по сети. Голосовой, потому что в ручном вводе они разобраться не могли, слишком сложно… Чем дольше человек носит имплант, тем все запущеннее. Повышенная внушаемость — только одно из проявлений. Потому я и советую — избавляйся от него. До того, как пришел в «Абилин», я не подозревал, что влияние так ярко выражено.

— Предлагаешь мне избавиться от импланта, чтобы я стала такой же слабоумной, как те ваши добровольцы?

— Не «чтобы», а «пока», — поправил Темерси. — Пока не стало поздно.

Воцарилось неуклюжее молчание. Макси пыталась думать, вспоминать все, что слышала о возможном вредоносном действии имплантов, но без выхода в сеть не могла ничего проверить. В памяти же, к ее изумлению, не отложилось почти ничего. Один лишь тот факт, что когда-то она встречала то ли статью, то ли видеоблог, где медик грозил всевозможными последствиями.

И сейчас она колебалась…

— А при чем здесь то, о чем ты говорил… все это программирование живого мозга и тот парень, который влез на склад? Или ты теперь ничего мне не расскажешь, потому что кто-то может меня загипнотизировать и вытянуть сведения?

— Да не сможет. Просто держись ко мне поближе, пока не включишь свои защитные программы. Я так, строю версии. Думал, может, он тоже долго носил имплант… Так долго, что не смог сохранить базовый интеллект. Раньше считалось, что ослабленный живой мозг программировать легче. Иногда специально отбирали имбецилов и умственно отсталых, пытались делать из их мозгов носители информации, чтобы передавать засекреченные данные. С тех времен сохранилось много материалов. Кто-то мог ими воспользоваться. Но проверить это все мы сможем, только когда парень придет в сознание и когда ему чуть подлечат ожоги. Сейчас на него даже шлем не наденешь.

— Вот как, — Макси тряхнула головой. — Да… Ну а если всю жизнь не выключать имплант? И поддерживать мозг нужными программами? Тогда ведь не имеет значения, слабоумна я или нет?

— Наверное, можно и так, — поморщился Темерси. — Хотя ни один имплант не может работать без сбоев. Случись что угодно, и… Да хотя бы то, что случилось сегодня утром. Что тогда?

— Значит, нужно повышать надежность! Заняться укреплением бесперебойности…

— Ею в «Абилине» занимается другой отдел, — сообщил Темерси и поднес к глазам раскуроченные детали табло, точно вспомнив о них только сейчас. — Да погибнет разум! Даже у нас сеть работает с перебоями. То, что сделал этот парень… если он что-то сделал… повредило часть носителей. Чем ближе к эпицентру, тем больше их придется менять. Пойду проверю, что с ним, прогнозы, кажется, неплохие.

— Ты идешь на него смотреть? — Макси оживилась и с облегчением выкинула из головы тягостные раздумья о плюсах и минусах имплантов. — Можно с тобой?

Темерси принялся рассовывать детали по карманам.

— Ты же затем и прилетела, разве нет?