Грейнджер в контрольной группе (джен)

Опять. Опять Аддерли добавляет не тот компонент. Болван, невнимательный и рассеянный мальчишка! В рецепте ясно сказано — лепестки, берем лепестки, сердцевину отбрасываем, иначе зелье потеряет часть целебных качеств и приобретет несвойственный ему желтоватый оттенок вместо розоватого.

Профессор Снейп кисло поморщился — студенты из раза в раз наступали на одни и те же грабли, как будто вообще не слушали его объяснений. Однако останавливать Аддерли профессор не стал: заставлять учиться на своих ошибках — старая, испытанная временем методика, и Снейп не собирался ее менять.

Он прошелся вдоль ряда и присмотрелся к следующему ученику, стараясь перехватить образы, всплывающие на поверхности сознания. Тот перечитывал инструкцию. Наверное, уже в пятый раз, но слова будто таяли и пропадали в воздухе, так что смысл фраз оставался недоступен. Его губы шевелились, на лбу появились глубокие морщины, но Эрни Гинсберг постоянно что-то забывал. Несчастный. Северус вздохнул — умозрительные эксперименты тому никогда не давались, не то что практическая работа. Эрни всегда идеально работал ножом, тщательно помешивал зелье в котле и никогда не ошибался в выборе лучших растений. Жаль, что перед ним нельзя сейчас разложить ингредиенты в обычном порядке и... Перед мысленным взором Северуса предстали ягоды омелы, хрустальный флакон с водой из Леты, ростки валерианы и щепотка стандартной смеси трав — все, что нужно для напитка Забвения. Лицо студента резко просветлело, и он заскрипел пером с удвоенной силой.

Северус с досадой, которую любой принял бы за недовольство, отвел взгляд — он только что дал подсказку! На контрольной работе! Никто ничего не заметил — профессор кружил, как обычно, по классу, в котором стояла напряженная тишина, нарушаемая только шуршанием перьев по пергаменту и характерным сопением излишне старательных студентов.

Стараясь ступать бесшумно, он заглядывал через плечо ученикам, следя, как из-под перьев студентов третьего курса возникают бессмысленные и местами необычайно скудные строки. Наконец время, отведенное на контрольную работу, истекло, и Северус безжалостно собрал пергаменты. Когда дверь за последним учеником закрылась, он поспешно наколдовал воду в кубок, который прятал в столе, и опустошил его большими, жадными глотками.

К концу рабочего дня горло начинало болеть, голос становился хриплым и говорить было трудно. Он так до конца и не поправился после нападения Нагини, несмотря на собственноручно сваренные зелья.

* * *

В те часы, бездарно проведенные в агонии, когда он валялся на грязном, пропахшем гнилью и плесенью полу Визжащей хижины, к нему не пришел никто... Да и кто мог прийти на помощь? Коллеги, ненавидевшие его весь год директорства так, как не ненавидели, наверное, самого Волдеморта? Или студенты — глупые щенки, считавшие себя героями, а его исчадием ада? Или Пожиратели, в дружеские отношения которых верилось мало? Поттер, Уизли и Грейнджер даже не попытались проверить, жив ли он... Умом Северус понимал, что не мог рассчитывать ни на кого и ему, в общем, повезло, что о нем забыли — иначе его скорее бы попытались добить, в лучшем случае прошли мимо. Но сердце сжимала черная глухая тоска, он отчаянно ждал, ждал кого-нибудь, кому будет не все равно, кто поддержал бы его хоть словом или просто побыл рядом. Хрипя и давясь собственной кровью, он ясно осознал тщетность своей надежды, больше похожей на веру в чудо, и понял, что придется рассчитывать только на себя.

Северус до сих пор не мог понять, как он тогда выжил. Иногда он думал, что умереть не позволило чувство долга — кому-то необходимо было довести дело до конца. В последние месяцы Темный Лорд стал слишком агрессивен и непредсказуем, никто не знал, на кого и за какую провинность он натравит в следующий раз свою змею. Снейп принял меры предосторожности — пил изобретенный еще для Артура Уизли и усовершенствованный впоследствии антидот от яда Нагайны, носил в потайных карманах мантии целую аптечку, которой так и не сумел воспользоваться в критический момент: адская боль от раны разрывала горло и голову, лишая возможности осознавать действительность. Снейп совершенно не мог ни думать, ни действовать, он терял сознание, а когда ненадолго приходил в себя — только бился в агонии, скребя ногами по грязному полу.

Возможно, тугой воротничок рубашки оказался прижат к ране так, что кровь перестала течь и свернулась. Возможно, ему повезло, что каким-то чудом Нагайна не задела сонную артерию, возможно, были еще какие-то причины — он не знал, но уже на рассвете в очередной раз придя в сознание, неимоверным усилием воли добрался, наконец, до кроветворного и укрепляющего зелий, и с мрачным удивлением подумал, что, кажется, выживет.

Снейп пролежал в Визжащей хижине сутки в луже собственной крови, без еды и воды, мечась в жару, когда на следующий день его случайно нашла Винки.

Снейп посмеялся потом над жестокой иронией судьбы — Винки, отчаявшаяся и опустившаяся, пришла в Визжащую хижину запить очередной бутылкой сливочного пива свое одиночество после гибели Добби, потому что в разрушенном Хогвартсе не нашлось другого места, и обнаружила там такого же отверженного, как она. И оказалась единственной, кто пожалел ненавистного директора — наверное, потому, что сама прекрасно знала, что значит остаться совсем одной...

Она перенесла Снейпа в Тупик Прядильщиков и ухаживала за ним, как умела. Именно благодаря ей Северус недели через три смог, наконец, подняться на ноги. После этого выздоровление пошло быстрее — он встал к котлу и сварил себе необходимые лекарства, основываясь на собственных разработках.

Заседание Визенгамота, на котором рассматривалось его дело, он благополучно проболел и узнал о нем постфактум. Члены Визенгамота с неприятным удивлением обнаружили, что они, под нажимом национального героя Гарри Поттера и чрезмерно эмоциональной прессы, оправдали живого, к их величайшему сожалению, Северуса Снейпа — а не мертвого, как ошибочно полагали. И теперь, несмотря на то, что Снейп был официально свободен и снова работал профессором зельеварения в Хогвартсе, Министерство доставало его бесконечными проверками и попытками взять под контроль.

Поэтому вместо того, чтобы тратить свободное время на исследования, Снейпу приходилось либо принимать у себя министерского чиновника, сующего нос в его дела, либо самому ездить в Министерство или Аврорат для объяснений по очередному идиотскому поводу. И конца этому пока не было видно...

Война изменила Снейпа, как и всех, попавших в её мясорубку. Возвращение в Хогвартс было трудным — все в замке будило неприятные, тяжелые воспоминания. Но не слишком большой счет в Гринготтсе и ясное понимание, что с его репутацией найти хорошую работу или открыть собственную лабораторию в ближайшее время не удастся не оставляли ему никакого выбора. Поэтому, когда новый директор Хогвартса Минерва Макгонагалл предложила ему прежнюю должность преподавателя зельеварения, он согласился.

Испытания не сделали Снейпа мягче, напротив, он стал ещё более молчаливым и замкнутым. На уроках реже делал замечания и меньше говорил, ограничиваясь короткими, односложными репликами; казалось, что воздух в классе под его взглядом становился на несколько градусов холоднее. Его по прежнему побаивались. На своих уроках Снейп больше не выделял ни один факультет. За правильные ответы с равнодушным выражением лица начислял положенные баллы, а испорченные зелья и взорванные котлы уже не раздражали его, как прежде. Снейп будто больше не считал нужным обращать свой сарказм на студентов — провинившемуся просто назначалась отработка. Чаще всего с Филчем. Ученики даже смогли заметить систематичность наказаний и теперь более или менее удачно предсказывали, какая кара последует за определенный проступок. За небрежно сваренное зелье или не вовремя добавленный ингредиент снимались баллы, а если старшекурсники умудрялись запороть простое в приготовлении зелье или нарушить технику безопасности, всегда можно было угадать количество отработок, которые профессор Снейп назначит провинившемуся. Такая предсказуемость всех в принципе устраивала.

Иногда, посреди урока, когда все пытались выполнить задание, усердно скрипя перьями или добавляя в котел нужные ингредиенты, профессор о чем-то глубоко задумывался, застывая посреди класса и сосредоточенно потирая пальцем висок, затем садился за учительский стол и быстро что-то писал на пергаменте. Никто из студентов, конечно, не решался спросить строгого преподавателя о причинах его странной рассеянности — при обычном разговоре ученики робели под его суровым взглядом. Профессор Снейп привычно отгораживался от окружающих стеной молчания и холода. Чтобы кто-то догадался, что его терзали сожаления и тяжелые воспоминания? Северус всеми силами старался скрыть это. Впрочем, изредка ему казалось — он считал, что это ему только кажется, — что директор Макгонагалл, разумеется, в приватных разговорах, ненавязчивым словом или взглядом выказывает ему толику сочувствия. Северус, впрочем, тут же отгонял эти мысли, очевидно, являвшимися побочными действиями лекарств — подобные взгляды он замечал и у Гермионы Грейнджер, частенько встречая ее в коридорах, где она словно дожидалась его, но так ни разу и не решилась подойти.

* * *

Северус все еще сидел в учительском кресле неподвижной черной статуей. Только тот, кто его хорошо знал, понял бы, что он совершенно обескуражен и пребывает в состоянии крайней растерянности — длинные пальцы лежали неподвижно, а не барабанили по крышке стола, как это бывало в задумчивости. Размышляя о небольшом эпизоде с Эрни Гинсбергом, он приоткрыл рот, потом снова закрыл, все-таки пошевелил пальцами, выбив рваный, одному ему известный ритм, резко вскочил и быстро покинул класс зельеварения.

Война прокатилась по магической Британии безжалостной железной колесницей. Маги, несмотря на поражение Волдеморта и его последователей, до сих пор были испуганы и насторожены. Слишком много магглорожденных погибло, слишком много полукровок пропало без вести. В обществе волшебников ещё витал страх, неосторожное действие или слово могло спровоцировать нешуточный конфликт. К чистокровным волшебникам относились с подозрением независимо от того, сочувствовали ли они Темному Лорду или наоборот, пострадали от действий его приверженцев.

Аврорат и в то время ещё исполняющий обязанности министра Кингсли Шеклболт принимали все меры, чтобы стабилизировать обстановку, но из-за малых сил авроров и брожений в самом Министерстве Магии сделать пока удавалось мало. И, конечно, нужно было время, много времени, чтобы затянулись раны, нанесенные гражданской войной, и хоть немного утихли боль потерь и страх. Больше всего в этом противостоянии пострадали чистокровные, в том числе старые семьи, как будто Волдеморт задался целью дискредитировать или вовсе уничтожить их. Часть из них погибла, многие попали в Азкабан, что могло привести к постепенному исчезновению из магического мира старых традиций и знаний.

Все лето профессора и добровольцы из числа учеников и местных жителей восстанавливали Хогвартс, но, несмотря на привлечение специалистов, замок до сих пор не смогли отремонтировать полностью. Изящные верхние галереи, с которых открывался прекрасный вид на окрестности замка, обрушились во время сражения, и сейчас от них остались лишь руины. Несколько малых башен, так же как и стены в некоторых местах, еще не успели отстроить. Меньше всего пострадали подземелья и, казалось, этот факт добавлял ученикам трех факультетов Хогвартса еще одну причину для неприязненного отношения к слизеринцам.

Снейпу это было знакомо — после первой войны, когда он только стал деканом Слизерина, ему уже приходилось сталкиваться с ненавистью к своему факультету. И сейчас он наблюдал похожие настроения.