О братьях меньших (джен)

— Сингер.

— Винчестер.

Так обычно их встречи и начинались, если Джон не появлялся на пороге в виде бессознательной окровавленной туши, которую Дин чуть ли не волоком притаскивал к его дому. Обычно — было так.

Щелчок замка, глоток из фляжки со святой водой, взаимные кивки — сухо, коротко, формальность, — а потом либо «присмотри за моими мальчишками на неделю-две», либо «возникла проблема, нужна помощь». Первое отпало само собой, когда Дину стукнуло одиннадцать так что, увидев неимоверно мрачного Джона на пороге, Бобби понял сразу: дело — дрянь.

Но Джон на сей раз не ограничивался никакими «либо».

— У нас проблема, — буркнул он, без церемоний отодвинул его плечом и зашел в дом: он неловко одной рукой держал у груди смотанную в клубок куртку, будто зажимая рану. — Присмотри за мальчишками, пока я буду искать эту стерву, чтобы оторвать ей голову.

Бобби хмыкнул и, не закрыв дверь, повернулся к Джону. Сэм и Дин, похоже, еще копошились в Импале со своими вещами. Оно и лучше: можно было устроить их отцу незапланированную выволочку без свидетелей.

Джон хоть и смотрел хмуро, скрыть непривычно-сконфуженный вид не смог, слетел с накатанного образа. Грех было упустить момент.

— С чего бы? Дину было десять, когда ты начал заливать о том, что им давно нужно учиться самостоятельности.

Джон подобрался мгновенно, озверел, заклокотал едва слышным горловым рычанием. Бобби вздернул уголок губ в ухмылке, но не пошевелился. Больная точка, больная, но иначе ничего не выжмешь.

Джон выдержал паузу — успокоился.

— Я принес их к тебе, — с нажимом произнес он, гнев стек с его лица, сменившись странным выражением, которое Бобби не сумел распознать точно. Не скупое веселье, определенно, — такого быть не могло.

Джон вдруг длинно выдохнул и, наклонившись, положил свернутую куртку, которую все это время прижимал к груди, на пол. В ней шумно закопошились, послышалось тихое фырканье, и из выреза горловины одновременно высунулись две пушистые черно-белые мордочки. Беспорядочно толкаясь и пихаясь, зверьки с большим трудом выкарабкались наружу и тут же рванули к Бобби наворачивать круги вокруг его ног.

Еноты. Сюрприз.

— Это, — в голосе Джона прозвучала практически мука, когда он указал на енота покрупнее, — Дин. А это… — он кивнул на второго, поменьше, но куда шустрее. — Догадайся сам.

И правда ведь: принес.

Слов не было, ни одного: Бобби только и мог пялиться на два пушистых шарика с полосатыми хвостами, один из которых, вашу ж мать, был четырнадцатилетним Дином, а второй — десятилетним Сэмом. Да и что тут скажешь, в конце концов.

— Последнюю неделю мы жили в Миннесоте, в доме у одного моего знакомого.

Дожидаться, пока у Бобби прорежется голос, Джон не собирался: была возможность свернуть ситуацию в свою пользу. Чем больше и быстрее Бобби узнает, тем меньше седых волос окажется у него на голове. Хотя… двояко, на самом-то деле. — Если бы я знал, что его соседка не просто старая скряга, от которой несет нафталином, черт бы я туда сунулся.

Ну, началось: традиции жанра, по-идиотски до невозможности.

— Ведьма? — севшим голосом уточнил Бобби.

Сэм в этот момент забрался на его ступню и, встав на задние лапки, дергал за штанину, старательно привлекая внимание. Дин же с самым невозмутимым видом, который только мог быть у американского енота, уселся на полу в виде мехового клубка с ушами и смотрел на него снизу вверх с явственной тоской во взгляде.

«За что?» — словно спрашивал он.

Впрочем, сомневаться в предпосылке вопроса не приходилось: превратись Дин в тигра, он бы еще словил кайф от ситуации.

Так что Бобби сам еще не определился, радует ли его тот факт, что у них в какой-то мере осталось человеческое сознание, или же нет.

— Бери выше, — Джон потемнел лицом. — Она из культа теротеизма. Маниакальная любовь к животным и чистоплотности, все дела. Сэм мне рассказывал, как она все моталась по двору с веничком, ни на секунду с ним не расставалась.

Бобби вопросительно вскинул брови.

— Мела перед собой дорожки, — скривившись, пояснил Джон.

— Это уже смахивает на крайнюю степень проявления буддийского монашества, — пробормотал Бобби. Сэм еще сильнее дернул ткань джинсы, ощутимо проехавшись острыми когтями по коже. Бобби проглотил ругательство и, наклонившись, взял енота Сэма (в его мыслях это именно так и прозвучало) на руки. Тот ткнулся ему мокрым носом под подбородок и издал тихий щебечущий звук, по всей видимости, обозначающий приветствие.

Бобби двумя пальцами почесал разнежившегося Сэма за ухом и не сдержал улыбку, когда тот, фыркнув, пару раз кольнул его усами в шею. Джон смотрел на это проявление любви с каменным выражением лица. Дин — с точно таким же на морде. Зрелище не для слабонервных.

Джон прокашлялся.

— Мало ли, какие у бабки причуды на пороге старческого маразма, а то, что она таким образом спасает от самой себя букашек, я понял только когда… Все началось с того, что Дину взбрело в голову научить Сэма водить.

Бобби закатил глаза. Дин прищурился, взмахнул хвостом и пошевелил ушами, ясное и понятное: все, что вы скажете, будет использовано против вас. Даже не хотелось думать, каким образом, когда Дин был в меховой шкуре.

Бобби немного завис.

«Взмахнул хвостом и пошевелил ушами». Бобби потребуется время, чтобы к этому привыкнуть. Достаточно много времени. Гораздо больше того, что мальчишки пробудут в облике енотов. Ну, он на это надеялся.

— Улица окраинная, совершенно безлюдная, широкая, — буднично продолжил Джон, словно это имело хоть какое-то значение. Тот сюрный факт, что у него дома сидели два енота по имени Дин и Сэм, уже успокаивал убедительностью, что с этим-то проблем не было. Но зато беспокоил всем остальным. — Короче, Сэм на скорости въехал в мусорные бачки этой маразматички.

Сэм тихо взвизгнул и стыдливо спрятал мордочку в изгибе шеи. Черта с два Бобби когда-нибудь признается в том, что он тут же простил ему все уроненные бачки, изрисованные в детстве ритуальные книги и возможные косяки в будущем, даже мирового масштаба, мало ли что.

Дин с негодованием ударил несколько раз хвостом по полу: вполне очевидное «Сэм не виноват». Бобби успокаивающе кивнул ему: верю, мол.

— И она что… — выдохнул он.

Джон мотнул головой.

— Нет. Потом. Оба отличились. На следующий день я отправил их в магазин, так вернулись оба словно петухи с драки: Дин злющий, как питбуль, а Сэм разобиженный на весь свет. Бабка загребла с полки сразу все любимое печенье Сэма прямо у них из-под носа.

Дин издал тихое недовольное рычание, подтверждающее рассказ отца, от которого оба: и Бобби, и Джон — подскочили на месте. На самом деле звучало… внушительно. Джон недовольно скосил взгляд, но, похоже, в этом облике Дину было все нипочем: он уселся на зад, как кошка, и с угрозой сжал в кулачки свои лапки с пятью длинными пальцами. Бобби попытался замаскировать смех под кашель, но, судя по тому, что Дин с тихим фырком отвернулся и поковылял к дивану в гостиной, получилось хреново.

Сэм мгновенно заскулил и завертелся юлой на руках, требуя, чтобы его спустили на пол.

— Ну иди, иди, — проворчал Бобби и, наклонившись, отпустил Сэма. Тот, путаясь с непривычки во всех четырех лапах, понесся вслед за Дином.

— И, судя по всему, это было что-то вроде ее первого предупреждения, — Джон проводил взглядом мелькнувшие за дверным проемом полосатые хвосты. — Дин упомянул, она еще над ними и поглумилась. Как — не рассказал.

Бобби хмыкнул. Неудивительно. Наверняка Дин ради брата заткнул свою гордость, попросил оставить им хотя бы пачку, а старуха церемониться не стала: послала прямым текстом. Дина, может, и не задело совсем, но Сэм остался без печенья. Для Дина такого достаточно.

— И он…

— Он взял пистолет.

Бобби поперхнулся воздухом.

— Он что… — с трудом просипел он. Договорить не успел — Джон перебил:

— Ты за кого принимаешь моего сына? — Вопреки сказанным словам, в его голосе искоркой промелькнуло веселье. — Он взял пистолет и через забор отстрелял к чертовой матери прищепки, на которых она сушила простыни. Он даже по банкам так метко еще не попадал.

Бобби выдержал драматическую паузу и изрек:

— Подростковый возраст.

Мысленно добавил: «и страшная месть», а вслух:

— И она с концами после этого?

— Я не приперся бы к тебе, — рыкнул Джон. — Я постараюсь найти ее как можно быстрее, она не могла далеко уйти. К вечеру надеюсь вернуться. Присмотри за ними. И под «присмотри» я имею в виду…

— Не спускай с них глаз двадцать пять часов в сутки, я понял.

И, только когда он выпроводил Джона, а на кухне раздался грохот разбитых тарелок, Бобби осознал, что его только что очень тонко… провели.

Одна сбрендившая ведьма из культа зоофилок, одной левой превращающая человека в таракана, или два совершенно милых пушистых енота, один из которых, зажав в передних лапках пульт от телевизора, на задних улепетывает от второго с пищащим улюлюканьем?

Джон не зря был морпехом — знал, как выбираться из горячих точек.

* * *

Так подумать, Бобби был бы совсем дерьмовым психологом — он чистосердечно снял бы кепку и просто сказал: «Они дети, психика у них гибкая, все будет нормально». Если бы братья полностью превратились в животных и на психическом уровне, он свихнулся бы моментально. Животные повадки, естественно, о себе знать давали, но полной перезагрузки не произошло. Финт с лотком так легко не прокатил бы, окажись братья енотами в максимальном режиме.

И если Сэм принимал происходящее с поистине детской непосредственностью, то Дин… ну, Бобби узнал, что при необходимости еноты умеют крутить пальцем у виска.

Несмотря на нежелание слишком часто видеть рожу Джона и любовь к его сыновьям (и, что греха таить, к енотам — на фотографиях это были милые, милые животные) Бобби захотел, чтобы Джон вернулся, уже через полтора часа после его отъезда. Если маленькому Сэму, чтобы занять его, нужно было всего лишь дать заумную книгу без картинок, то маленькому еноту-Сэму требовалась книга повкуснее и желательно поновее, и неважно, с картинками она была или нет. У Дина, по всей видимости, проходили тренировки: он носился по всем комнатам, как ошалевший, то и дело врезаясь в ножки стульев на поворотах.

Попытаться остановить хоть кого-то из них? Увольте.

Бобби зарылся в книги, припоминая, что где-то завалялась энциклопедия по повадкам животных. Не то чтобы написанное его слишком порадовало, но большая определенность была лучше, чем ничего. Теперь стало понятно, почему именно еноты.

И все-таки он не смог удержаться:

— Не могла она вас, что ли, превратить в ленивцев? Или пингвинов? Лягушек в анабиозе?

Ему никто не ответил. Так что оставалось справляться своими средствами.

Он налил в таз воду и громко позвал:

— Идите сюда, шалопаи!

«Шалопаи» с топотом примчались к его ногам и, встав на задние лапы, любопытно потянули к нему носы. Бобби поставил таз на пол у раковины, после чего заглянул в холодильник, из которого после некоторого замешательства вытащил слегка скукожившееся от времени яблоко. Разрезал его на четвертинки и положил на пол возле таза. По крайней мере, ритуальное полоскание еды займет у них какое-то время: он успеет приготовить им хотя бы овсяной каши. Помимо умильного вида, у енотов было и другое преимущество — они ели все подряд.

Но вечер уже казался недосягаемой мечтой.

Братья тут же схватили по дольке и наперегонки рванули к тазу, в который, фыркая, с нескрываемым удовольствием окунули обе лапы с зажатым в них яблоком.

— Балбесы, — вздохнул Бобби и, оставив Дина и Сэма на попечении таза, отправился готовить. Это вдруг напомнило ему о днях, когда сыновья Джона были еще совсем крохами, и он точно так же маялся ради них у плиты. Его настроение, испортившееся после того, как кое-кто во время догонялок сорвал и порвал его занавески, немного улучшилось. Ненадолго, правда.

Когда он вернулся к холодильнику за молоком, Дин деловито и скрупулезно полоскал в тазике его кепку, с которой он расстался на каких-то полчаса, повесив на батарею сушиться после, собственно, стирки.

— Дин! — проорал Бобби. Впервые в жизни, наверное, поднял на него голос.

Так что неудивительно, что Дин полосатой молнией отскочил от таза и шмыгнул под стол.

Зная, что совершенно бесполезно делать ему выговор: это у Дина уже включились животные повадки, — но все же не удержавшись и погрозив пальцем, Бобби с тихой нецензурщиной вытащил из таза мокрую кепку и унес ее по новой сушиться на батарею. Дин жизнеутверждающе тявкнул ему вслед.

— Да знаю-знаю, конечно, теперь она чище, — громко согласился Бобби. И смеяться, и ругаться хотелось одинаково сильно. — Куда уж стиральной машинке до тебя.

Дин снова издал какой-то звук, обозначавший, по всей видимости, полное согласие. Бобби покачал головой и вернулся на кухню.

— Но в следующий раз только… Сэ-эм!

Он мог знать лучше, конечно, он мог.

На этот раз у тазика старался Сэм: с любовью купал справочник Чарльза Форта. Услышав свое имя, замер, сжался в пушистый шар и закрыл глаза обеими лапами: я ни при чем, я в домике. Надо сказать, манипулирование ему удавалось лучше, чем Дину. И уши, уши у него были с виду мягче, разве рискнешь отодрать за них в целях профилактики?

И это еще не стоило забывать о Дине.

Бобби вздохнул и отправил книгу сушиться рядом с кепкой. Искупанный Форт сурово взирал на него с фотографии на обложке: если даже он и полоскал всем мозги своими уфологическими теориями, то искренне верил в правдивость своих убеждений. Сэма это не проняло, и он прополоскал Форта полностью, утопив львиную часть его трудов.

А драмы не получилось: Сэм пискнул и скачками понесся к Дину, уткнулся носом ему в бок. И собственнический жест, которым тот обхватил его за шею, прижимая ближе, ясно дал понять: ни мстительный призрак Форта, ни охотники, ни даже сам Бобби ничего поделать не смогут.

Ну, прелесть же.

Отвернувшись, Бобби уже не увидел, как Сэм высунул язык.

* * *

Вечером после ужина у них снова было время водных процедур в том же тазу — на этот раз купали Сэма. Дин не доглядел (а, может, и сам позволил этот произвол), Сэм забрался на стол и весь измазался в кленовом сиропе, выуживая его из узкого горлышка банки. Хвост, лапы, усы… И запачкал паркет липкими следами — впрочем, это была последняя из проблем.

Бобби налил теплой воды и вооружился душевой лейкой. Сэму не требовалось особого приглашения: он с радостным повизгиванием с разбегу запрыгнул в таз, забрызгав Бобби низ джинсов, и громким мелодичным урчанием позвал Дина присоединиться к нему. Дин, наблюдающий за братом из дверного проема, фыркнул и покачал головой.

Купаться енот-Сэм любил так же сильно, как и Сэм-человек. Бобби не пришлось и ничего особо делать: только стоять над тазом и лить из лейки струи воды, под которыми Сэм, чрезмерно довольный, скакал и прыгал, как по лужам после дождя.

А Дин… Дин смотрел на него, и хоть было и проблематично сравнивать Дина того и Дина этого, но Бобби давно не помнил его настолько спокойным и умиротворенным. Бобби моргнул, на секунду увидев его настоящего: прислонившись плечом к косяку, Дин с едва заметной улыбкой наблюдал за игрой брата, и в этот момент мир был — здесь.

Может, все оказалось совсем и не зря.

Через секунду Дин молнией пролетел мимо прямо в таз и рухнул в воду, поднимая фонтан брызг, — залил все в радиусе пары футов. И если Бобби и хотел прочитать нотацию, то передумал в тот же момент, когда впервые в жизни увидел улыбающегося енота: Сэм даже в черной шкуре светился стоваттной лампочкой. Он сходу запрыгнул Дину на спину, радостно молотя по воде хвостом, и началось: яростная борьба за лучшие струи воды, скоростной хоровод друг за другом по небольшой окружности, а под конец Сэм попытался заплести шерсть на загривке сопротивляющегося Дина в некое подобие косичек. Таз ходил ходуном, но испытание выдержал.

После купания завернутый в полотенце, пригревшийся Сэм начал клевать носом. Да и Дин, который героически отказался от полотенца и теперь смахивал на мохнатое черно-белое облачко, притих на оккупированном стуле и, кажется, тоже еле держал глаза открытыми, на одном только упрямстве.

Нужно было укладывать мальчишек спать — как когда-то давным-давно, вспомнить. И неважно в каком они находились облике.

Соорудив на диване гнездо из подушек, Бобби осторожно взял Сэма на руки, развернул из кокона полотенца и перенес туда.

— Сегодня спишь здесь, — и придвинул подушки ближе, чтобы было теплее.

Сэм в полусне почесал ухо, причмокнул, как-то по-птичьи курлыкнул и затих.

Дину Бобби сделал то же самое, только из пары одеял, на другом конце дивана; тот быстро забрался в предложенную временную нору и, свернувшись клубком, почти мгновенно заснул.

Сам Бобби устроился за столом и принялся за прерванное Джоном дело: всем скопом охотники просили помочь с идентификацией той или иной твари.

Он даже первую книгу открыть не успел — и мысленно досчитал всего-то до десяти.

В тишине комнаты раздалось недовольное пыхтение. Бобби чуть повернул голову, краем глаза наблюдая за происходящим: вроде известный сценарий, и все же…

Весь взъерошенный, со стоящей сосульками еще влажной шерстью, Сэм упорно карабкался через нагроможденные подушки. Забрался наверх, встал в стойку, как дозорный на форпосте, осмотрелся полусонным взглядом и, по всей видимости, разузнав все необходимое, спиной съехал на диван.

Бобби закусил изнутри щеку, чтобы не выдать себя смешком. Сэм, крадучись, дотопал до «гнезда» Дина и с осторожностью полез наверх. Перевалившись через край одеяла, шмякнулся рядом с братом, улегся на бок и зарылся мордочкой в шерсть его шеи. Дин, не просыпаясь, подвинулся, освободив ему место, закинул лапу Сэму на бок и обвил его своим хвостом. Сэм в ответ что-то невнятно, приглушенно пискнул и тут же тихонько засопел.

Получился большой полосатый мохнатый шар — не поймешь, где в нем был Сэм, а где Дин, — с четырьмя торчащими наружу круглыми ушами.

Привычное уже «два в одном».

* * *

Заклятье перестало действовать часа через два — Джон свое дело знал.

Они так и не проснулись, сжались рядом в обнимку. Бобби аккуратно выпростал из-под них одно из одеял, укрыл, но не ушел сразу — замер рядом, затаив дыхание, и почему-то все не мог перестать смотреть. И как притянуло магнитом: он улыбнулся, провел ладонью по их волосам — мягкие, тоже мягкие.

Определить, кто из них кто, теперь казалось совсем просто, только вот в действительности все осталось по-прежнему; место, время и даже неожиданный облик — с ними это становилось незначительным.

Глядя на них, Бобби так и не смог разобрать, где начинался один и заканчивался другой.