Мурра (гет)

Хозяйка ревела. Горько, безутешно, со всхлипываниями, и изредка сквозь них прорывалось: "Мурочка, милая, что же мне делать? Зачем я это ему сказала? Что мне стоило промолчать? Вдруг я его обидела-а-а?.."

Мурра сочувственно поглаживала её по руке кончиком хвоста, но про себя думала, что если друг Хозяйки способен обидеться на столь невинное замечание, что Хозяйка себе позволила за последние пару лет знакомства, то ему с ней явно не по пути.

К следующему вечеру Хозяйка повеселела и улыбалась так, словно валерьянки из пузырька отведала: "Он не обиделся, Мурочка! Он даже не понял, на что тут обижаться! А я, дурочка, так плакала!.."

Мурра тогда с тоской подумала, что на людей, похоже, весна действует круглый год. Хозяйка, хоть и считалась в миру сородичей взрослой, по меркам Мурры, была ещё сущим котёнком.

Мало того, что вздумала дружить с сородичем, так они ещё вдвоем придумали себе платоническую любовь. Ага, у Мурры такая была. С Васькой с третьего этажа. Три дня нос к носу, разделенные стеклом, сидели. На четвертый Ваське надоело, и он к дворовой Муське пошел, ну да Мурра не сердилась: понимала, что весна.

А вот поймет ли Хозяйка сей факт, Мурра глубоко сомневалась. У людей вопросы верности стояли куда острее. Другое дело, что Мурра сильно подозревала, что друг Хозяйки, несмотря на все его прекрасные качества, от Васьки по мировоззрению не сильно-то отличается.

Хозяйка, кажется, об этом совсем не думала, у нее и других дел было полно: училась в каком-то месте с мудреным названием (Мурра сколько ни пыталась его выговорить, одно урчание получалось), работать собиралась, ездила куда-то каждый день, подолгу с родителями беседовала о дальнейших (опять слово мудреное!) перспективах — друг Хозяйки в её расписание как-то не вписывался.

Саму Мурру вопросы весны не трогали давно, с тех пор как она побывала в каком-то слишком светлом месте, где неприятно пахло лекарствами и другими животными. Мурра, впрочем, не жалела, ей и так хорошо было. Одни страдания от этой весны.

Вот с Васькой не вышло. Он, глупый, так вырывался яростно, так протестовал горько, что его хозяйка не выдержала, сказала мужу: "Давай оставим так. Он у нас дикий, вольный, не простит за такое! Не надо, не вози его к ветеринару!"

Васька и правда бы не простил, он гордый был, своенравный, хозяев своих ни во что не ставил, хотя любил их страстно и защищать был готов до самого конца от любой напасти.

Мурра часто их сравнивала, друга Хозяйки и Ваську. Друг Хозяйки был поспокойнее нравом, не так безрассуден, не так задирист, и уши у него были целые, не бахромой, но людям так вроде и положено. И на морде, лице то есть, ни усов не было, ни царапин, только какие-то странные штуки вокруг глаз. Очки, кажется. Похожие ещё отец Хозяйки иногда надевал. Еще у друга была темная шерсть на голове, густая и мягкая, а у Васьки была бело-серая, короткая, зато шелковистая. Совсем разные были, но в чем-то похожие, даром что один — человек, а другой — кот.

Спустя пять месяцев после памятных рыданий Хозяйки, её друг впервые появился в её доме. Мурра и так к нему присматривалась, и эдак, никак определиться не могла, по нраву ей он, или нет. Вел себя вроде тихо, скромно: сидел, где сказано; по чужой территории без спросу не шастал, к Хозяйке рук не тянул. Но громкий он был для Мурры, порывистый слишком, и собакой от него пахло, а собак Мурра не любила, потому и гладить себя не позволяла.

Зато на Хозяйку он смотрел правильно: не по-наглому, а серьезно, с интересом, хоть и чуть покровительственно. Так что Мурра фыркала, но терпела.

Через пару месяцев друг пообвыкся, стал заходить чаще, иногда с чем-то помогал, но взгляд его, устремленный на Хозяйку, с каждым днем становился все тоскливее. Мурра каждый раз тщательно обнюхивала его. Хотя он, по людским меркам, совсем недавно перестал быть котенком, которого надо опекать, но Мурра все же присматривала за ним ради Хозяйки.

Однажды он пришел такой же, как всегда, только глаза блестели чуть больше обычного, а Мурра сразу почувствовала сладковатый аромат болезни, о которой он и сам ещё не знал. Она долго шипела на него, не давая приблизиться к Хозяйке, а когда друг не послушался, скинула со шкафа аптечку, рассыпав все её содержимое. Пока они ворчали и собирали лекарства, Хозяйка обратила внимание на нездоровый вид друга, а ему становилось все хуже с каждым часом.

Болел он долго и тяжело, Хозяйка от него ни на шаг не отходила, дома почти перестала появляться. Зато после выздоровления друг провожал Хозяйку таким же очарованным взглядом, как Васька когда-то — свою хозяйку.

А потом друг Хозяйки начал вести себя странно: нервничал, дергался, пытался держаться от Хозяйки на расстоянии, и запах от него шел шальной, как от Васьки весной.

Мурра, в конце концов, замучилась ему под руку подсовывать те капли, которыми Ваську его хозяйка весной потчевала. Хотела сама в чай накапать, да к счастью, открыть не сумела. Друг Хозяйки без капель-то терзался не хуже Васьки, но терпел, чужого запаха на себя не брал. Мурра его за то изрядно зауважала, хоть и пожалела горемычного.

Хозяйка тоже задумчивою стала. Смотрела на них Мурра и сама грустить начинала: от грустной Хозяйки вкусного становилось в разы меньше, зато слез больше. Хотела было намекнуть на состояние друга, да что с Хозяйки возьмешь?

Все решилось как-то само без Мурры, ей даже обидно стало. Просто однажды вернулась Хозяйка утром тоже шальная, улыбчивая, принявшая к своему запаху чужой оттенок. И тут Мурра поняла: сладилось.

Поэтому спустя пару недель она даже не удивилась, когда обнаружила на своей законной подушке чужую чернявую макушку, только по уху нахала шлепнула лапкой и пошла к Ваське. Жаловаться.