Шарики (джен)

Тревожная волна сообщений встроенной интеллектуальной системы корабля звенела в мозгу у каждого из членов экипажа, как натянутая струна. Послания были такими же отчетливыми, как если бы они звучали в воздухе или высвечивались на табло — но в подобных отсталых технологиях у этой цивилизации уже давно не было нужды. Общаться — как между собой, так и с механической обслугой — представители данной расы предпочитали исключительно телепатически.

Система корабля выдавала одно сообщение за другим: «Столкновение с фрагментами космического мусора»… «Корабль непоправимо поврежден»… «Падаем на поверхность планеты»… «Нормальная посадка невозможна»… «Телесные оболочки экипажа, скорее всего, сохранить не удастся»… «Рекомендую использовать ментальное катапультирование»…

Каждое последующее предупреждение все больше отнимало у членов экипажа надежду на скорое возвращение домой.

Конечно, они были почти уверены, что им удастся избежать перехода в небытие в процессе нештатной посадки. Каждый представитель их расы имеет возможность бесконечное число раз ментально катапультироваться, то есть переносить свой разум и личность в предметы или в живых существ. Для того чтобы не погибнуть в экстремальной ситуации вроде нынешней, им нужно было лишь успеть катапультировать сознание до момента полного разрушения имеющейся телесной оболочки.

И тем не менее, этих исследователей галактики, забравшихся так далеко от дома, на сей раз с большой вероятностью ждала гибель на чужой планете. Корабль непоправимо поврежден, значит, придется перед ментальным катапультированием запустить на нем механизм самоуничтожения, чтобы он не достался местным обитателям. То есть, вернуться домой самостоятельно члены экипажа уже не смогут. Останется только ждать следующих посланцев с родной планеты, высланных им на помощь. Но до прибытия этой помощи надо будет еще дожить… А между тем в этом вопросе возникло много новых нюансов, которые следовало немедленно обсудить. Иначе будет поздно.

* * *

Командир переглянулся со своими восемью товарищами. В мозгу его зазвучали сообщения — специалисты экипажа высказывали свои рекомендации.

Сначала вынес свой вердикт биолог:

— Нам важно будет просуществовать в новой оболочке достаточно долго — до прибытия следующего корабля. Но обитатели данной планеты в большинстве своем отнюдь не долгожители. Так что не рекомендую катапультироваться в представителей флоры и фауны, а особенно — в представителей биологического вида, захватившего технологическое главенство на планете: они живут крайне недолго, а также отличаются невысоким уровнем интеллекта и разрушительными наклонностями.

— Принято, — одобрил этот совет командир.

— Представители главного вида планеты имеют обыкновение под разными предлогами разрушать как творения природы, так и творения их собственных рук, — продолжил мысль биолога социолог экипажа. — Поэтому выгоднее всего катапультироваться в предметы, имеющие высокую ценность для представителей этого вида. Их, как правило, хранят долго и бережно.

— Что это за предметы? — поинтересовался командир.

— Прежде всего — украшения и денежные знаки из определенных материалов. А также выполненные, как правило, в единственном экземпляре некоторые артефакты, не имеющие иной функции, кроме декоративной, — начал перечислять социолог. — Еще — предметы, имеющие историческую или научную ценность и обусловленную этим высокую стоимость. И, наконец, атрибуты религиозного культа.

— Понятно, — отозвался командир. — Есть какие-то дополнительные данные?

— Хочу отметить важный момент, — взял слово инженер связи. — По причине разницы в температурных и прочих условиях между этой планетой и нашей ареал распространения наших ментальных способностей здесь будет сильно ограничен. Чтобы не потерять возможность общаться между собой, нам стоит избрать в качестве объектов для катапультирования хранящиеся вместе и желательно используемые одновременно предметы, относящиеся к одной из вышеупомянутых групп. Какие именно — будет зависеть от того, что окажется рядом с тем местом, где произойдет посадка.

— Принято, — вновь прозвучал по-деловому краткий ответ командира.

* * *

— Я обязан добавить, — снова вступил в беседу биолог, — что в связи с уже упоминавшейся разницей в условиях между этой и нашей планетами промежуток времени, пригодный для ментального катапультирования, будет крайне ограничен. Наши нынешние телесные оболочки не выдержат долгого контакта с местной атмосферой и очень быстро растворятся без следа. Это хорошо с точки зрения сохранения секретности, но опасно с точки зрения выживания экипажа.

— Это всё? — спросил командир, уловив недосказанность в словах биолога.

— Есть еще одно «но», — продолжал тот, — судя по некоторым данным, на этой планете наш дар ментального катапультирования будет так сильно подавлен, так что мы сможем воспользоваться им не более одного раза за все время пребывания там.

— Мы учтем это, — бесстрастно отозвался командир и запросил мнение штурмана касательно места приземления и его возможного окружения в плане наиболее выгодных объектов для катапультирования.

— Вблизи предполагаемого места нашей вынужденной посадки находится один из пунктов кустарного производства артефактов, имеющих декоративную функцию и отличающихся, ввиду изготовления их вручную, более высокой стоимостью по сравнению с аналогичными предметами, изготавливаемыми промышленным способом. Они являются к тому же атрибутами определенного культа, и хотя уже утратили былое религиозное значение, однако по-прежнему считаются ценными и передаются из поколения в поколение, — обнадежил штурман.

— А что насчет возможности катапультироваться во взаимосвязанные друг с другом предметы? — озабоченно спросил командир.

— Эти артефакты упаковываются для продажи небольшими наборами, чаще всего по 6 и 12 штук, так что мы вполне сможем катапультироваться в предметы одного и того же набора, — отрапортовал штурман.

— Принято. Катапультируемся при вхождении в зону ментального контакта с этими предметами. Сразу после посадки. По моей команде, — отдал приказ командир.

* * *

Клара быстро и ловко раскладывала елочные игрушки по коробкам с фирменным логотипом. Эти красивые коробки для стеклодувной мастерской ее отца изготавливали по спецзаказу в лучшей типографии их родного Ротенбурга-на-Таубере — маленького баварского городка, известного на весь мир своей круглогодичной Рождественской ярмаркой. Ну скажите, у кого из посетителей хватит силы воли выйти из этого царства елок и елочных игрушек без покупки? Беспроигрышная приманка для туристов! Да, безумная на первый взгляд идея «вечного Рождества», воплощенная в жизнь пару лет назад одним местным бизнесменом, оправдала себя на сто процентов. Город сразу ожил, возродились древние ремесла…

Надо, однако, поторопиться — скоро прибудет машина от фирмы-заказчика, чтобы отвезти товар на ярмарку. Девушка с удовлетворением посмотрела на содержимое последней коробки, прежде чем закрыть ее крышкой и перевязать традиционной красно-зеленой ленточкой. Каким же красивым получился этот набор шариков! Конечно, у отца все работы великолепны, ведь он стеклодув в пятом поколении… И все же именно этот набор — какой-то особенный. Все шесть шариков так и переливаются, словно подсвеченные изнутри! Словно живые…

Да ну, ерунда какая… Ну как можно так восторженно любоваться товаром, который видишь ежедневно! Как вообще можно восхищаться рукотворными рождественскими чудесами тому, кто по роду своей деятельности видит их круглый год?

Устыдившись своих «детских» мыслей, Клара привычными движениями проверила шарики на отсутствие повреждений, затем уложила их в гнезда ячеек, обернув тончайшей бумагой, накрыла коробку крышкой и потянулась за ленточкой. И тут обнаружила, что нарезанные кусками определенной длины красные и зеленые «рождественские» ленточки закончились.

Надо было достать из шкафчика новые катушки. Но она, повинуясь какому-то внезапному порыву, отрезала для этого набора кусок лежащей на столе золотистой ленты, которой обычно перевязывала коробки с самыми дорогими игрушками…

* * *

Над круглым столом-витриной на Рождественской ярмарке склонились двое мужчин, с интересом разглядывая выставленный на продажу товар.

— Странный отблеск. Переливчатый, живой такой... Какое-то новое, необычное покрытие стекла, вам не кажется? И упаковка с золотистой лентой… Насколько знаю, так у них обозначается высший сорт.

— Да, судя по всему, это очередной эксперимент того стеклодува. Интересно, что они там опять понапридумывали, в этой мастерской? Так мы за ними не угонимся…

— Хватит ныть, дружище Гюнтер! Дела у нашей фабрики идут неплохо. Да, мы уступаем акулам игрушечного бизнеса. Зато далеко обгоняем кустарей-одиночек! Но разработки конкурентов, даже по мелочам, упускать из виду все же не стоит…

— Значит, вы считаете, это действительно нечто новенькое?

— Позже разберемся. Давайте пока обойдем все залы. Говорят, за последнюю неделю поступило много интересного. Надо бы приглядеться к новинкам. А эти шарики никуда не денутся. Товар классический, стандартный… Не такой, который раскупают в первую очередь.

И двое мужчин с фотоаппаратами на груди неспешно двинулись по рядам ярмарки между сияющими стендами елочных игрушек и роскошными искусственными елками всех мыслимых и немыслимых оттенков.

На их место у круглого стола-витрины набежала компания ребятишек с родителями. Одна из девочек, нетерпеливо дергая мать за руку, воскликнула, задыхаясь от восторга:

— Мамочка, я хочу вот эти шарики!

— Но, милая, что в них особенного? Самые обычные елочные шарики… Мы же только что пришли. Давай сначала всё осмотрим! Уверена, тут найдется много интересного. Это же знаменитая Рождественская ярмарка!

— Я хочу эти шарики! Они красивые!

— И чем они тебе так понравились? Узор простенький, старомодный... У меня и самой в детстве были такие. А ведь сейчас столько всего нового для детей придумали! Неужели тебе не хочется чего-нибудь поинтереснее?

— Нет! Я хочу эти шарики, в коробке с золотой ленточкой! Они так сверкают, прямо как живые…

Мать, покачав головой, сдалась и полезла в сумочку за кошельком. Девочка просияла.

* * *

Командир смотрел в окно. Там неторопливо падал мелкий снег, а на горизонте догорал розовый декабрьский закат. В этом году Рождество баловало жителей большого европейского города сказочной погодой, вызывающей в памяти старинные открытки с ангелочками, конькобежцами на льду и живыми елками на санях.

В прошлом году было не так. И в самое первое его Рождество здесь, тридцать семь лет назад, было не так. За окном тогда выла метель, неприветливо швыряя в стекла мокрой крупой. Но внутри, в просторной светлой комнате, было тепло и сухо. Потрескивали несуществующие поленья в электрокамине, вставленном в огромный зев настоящего старинного камина. Хозяева дома сочувствовали движению «зеленых» и ни за что не стали бы использовать для отопления натуральные дрова.

За столом, украшенным рождественским декором, тогда сидела большая компания: муж и жена — владельцы квартиры, их маленькая дочь и человек двадцать гостей. А на большой искусственной елке в углу, среди множества других игрушек, покачиваясь и сверкая яркими боками, красовались они — шестеро галактических путешественников, которым посчастливилось использовать единственную в этих условиях возможность ментального катапультирования и перенести свое сознание в елочные шары.

Да, шестеро. Троим не повезло при посадке. До их отключившегося сознания так и не удалось достучаться. Надежды привести их в чувство не было, а драгоценное время уходило. И командир решил не ждать. Он запустил механизм самоуничтожения корабля и отдал команде приказ ментально катапультироваться. Пришельцы вселились в набор из шести елочных шаров в расположенной неподалеку мастерской стеклодува буквально за мгновение до того, как телесные оболочки их обреченных товарищей, да и их самих, начали растворяться в непригодной для существования их расы атмосфере этой планеты.

Но тогда их было хотя бы шестеро.

* * *

А потом потянулись годы, в течение которых они привыкли каждый праздник, во время которого их извлекали на свет, воспринимать как смертельно опасную миссию. Для каждого из них любое из таких торжеств могло стать последним заданием. Так оно и вышло в итоге.

Первым разбился синий шар. Это был биолог. Произошло это всего лишь на второй год после покупки набора, и девочка, все еще очень маленькая, плакала навзрыд над своим «любимым синеньким шариком», который сама же и разбила нечаянно, неумело подвесив его на одну из веток елки, откуда он скатился на пол. Никто из товарищей биолога, погибших позднее, не был удостоен такого пышного оплакивания.

Красный шар разбился, когда уже заметно подросшая дочь хозяев, четырнадцатилетняя неуклюжая девица, наряжала елку со своими подружками, такими же юными и неуклюжими. Они хохотали, шутливо толкая друг друга, и доигрались до того, что задели елку, едва ее не опрокинув. В результате сразу несколько игрушек попадали на пол и разбились. Вот только остальные разбившиеся игрушки, в отличие от красного шара, не обладали разумом. Так погиб штурман. Девочки, по-прежнему давясь беспричинным молодым хохотом, быстренько притащили пылесос и убрали все следы недавней трагедии. Никому и в голову не пришло заплакать.

Над золотистым шаром, который разбился через шестнадцать лет после этого, наоборот, было пролито немало слез. Но это были слезы не о нем — не о социологе экипажа инопланетного корабля… Хозяйка дома, недавно пережившая развод с некогда любимым мужем и смерть одного за другим обоих родителей, плакала о себе и о своей судьбе. Двигаясь медленно, как во сне, она наряжала елку, иногда застывая на месте и роняя из рук елочные игрушки. Они звонко разбивались о пол, и тогда она испуганно вздрагивала. Когда она влажной салфеткой подбирала золотистые осколки, на них упало несколько слезинок. «Не самая худшая эпитафия», — подумал командир. Он к тому времени уже невольно приучился мыслить местными понятиями.

* * *

Осколки зеленого шара, разбившегося еще через два года, были окроплены не только слезами, но и кровью. «Очень по-человечески», — с горькой иронией подумал командир, поймав себя на том, что завидует людям из-за того, что они могут плакать. Он бы и рад был поплакать над разбитым вдребезги телом инженера связи. Но представители его расы плакать не умеют. А елочные шары — тем более. За них за всех над зеленым шаром вдоволь наревелась та, кто его разбила — толстенькая и очень энергичная особа лет пяти. Она безуспешно пыталась запихнуть своего любимого котенка под елку, чтобы сфотографировать его рядом с горкой подарков и фигуркой Санта-Клауса. Котенок упирался и не хотел лезть под колючие ветки. Закончилось все кучей-малой с разбитым зеленым шаром и порезанной его осколками пухлой ручонкой…

В то Рождество командир со своим помощником остались последними выжившими на этой планете из всего их экипажа. Но очень скоро командир понял, что остаться в живых и остаться в своем уме — совершенно разные вещи. Видимо, его помощник не вынес всего того, что произошло с их товарищами. Во всяком случае, с того дня он перестал откликаться на ментальные вызовы командира. Теперь он был самым обычным розовым елочным шариком.

Не потому ли в сознании командира почти ничего не дрогнуло, когда на следующее Рождество расшалившийся молодой кот, гибкий и сильный, в которого вымахал любимый котенок маленькой хозяйки, положил конец молчаливому существованию помощника? Он смахнул крупной лапой с нижней ветки елки розовый шарик, покатал его по полу, а потом одним точным ударом послал этот блестящий снаряд в ножку стула, о которую тот и разбился вдребезги. Маленькая хозяйка была в восторге. Большая хозяйка отругала кота, вышла из комнаты и вернулась с пылесосом. Розовый шарик был отправлен в небытие.

* * *

С тех пор прошло много лет. У командира было время подумать о многом. Например, о фатально неверном выборе объектов для ментального катапультирования. И о том чудовищно долгом временном промежутке, спустя который в этом мире появится корабль, посланный за ними — если вообще появится, конечно. А также об ограниченном ареале распространения ментальных способностей их расы на этой планете. У него самого, например, этот ареал сузился до размеров елки и ящика с елочными игрушками. Правда, это было уже неважно, потому что ни на елке, ни в ящике ему больше не с кем было переговариваться.

При таких обстоятельствах ждать помощи было просто бессмысленно. Даже если за ним прилетят, его просто-напросто не смогут тут найти. И сам он не сможет подать весточку своим. Кажется, помощник командира понял всё это гораздо раньше его самого…

Прозвенел звонок у входной двери. Большая хозяйка, устало дремавшая в кресле у елки с котом на коленях, встрепенулась, спустила своего любимца с колен и поспешила в холл. Вскоре там раздался восторженный девичий визг и радостный возглас: «Привет, мамочка!» Это приехала из колледжа на праздники маленькая хозяйка, которая уже давно не была маленькой.

Старый кот, изрядно располневший и обленившийся, дернул ухом, прислушиваясь к звукам из холла. Однако выйти навстречу маленькой хозяйке так и не соблаговолил. Вместо этого он вдруг решил вспомнить молодость и, вальяжным шагом подойдя к елке, стукнул лапой по одной из нижних веток, с любопытством наблюдая, как закачались при этом блестящие стеклянные игрушки.

Командир поймал себя на том, что мысленно просит это существо продолжить его бессмысленное занятие. И кот, как по заказу, продолжил. Увлекаясь все больше и больше, он ударял по нижним веткам елки то одной передней лапой, то другой. Ветки дрожали, игрушки качались… Командир приготовился. За годы существования в этой вынужденно приобретенной телесной оболочке он привык к своему новому облику и хорошо знал все его плюсы и минусы. В частности, возможную амплитуду раскачиваний при тех или иных условиях. Шансы были неплохие. Только бы коту не надоела игра…

Кот не подвел. Когда обе хозяйки в обнимку вошли в гостиную, они как раз успели увидеть, как с одной из верхних веток елки сорвался и упал серебристый шарик, звонко разбившись на осколки-блестки. А пушистый виновник этого события смущенно попытался спрятаться за креслом. Но маленькая хозяйка извлекла его оттуда и принялась радостно тискать. А большая хозяйка грустно посмотрела на серебристые осколки и тихо произнесла, словно что-то вспомнив:

— Как жаль… Это был последний.

2017