Десятый (гет)

Все вокруг было серым. Даже тусклый свет редких светильников. Казалось, они были зачарованы таким образом, чтобы последняя надежда на что-то хорошее испарилась. Каменные стены грузно нависали над узким проходом, на грязном полу то и дело что-то попадало под ноги. Гермиона шла вперед по коридору, хотя это жуткое место лишь отдаленно его напоминало. Ее аккуратные туфельки упрямо перешагивали мусор, а гулкий перестук каблуков эхом прокатывался по серому камню и тонул в звенящей тишине.

Азкабан. Она не впервые была здесь. Но каждый раз это место ужасало ее и одновременно вдохновляло на борьбу с системой, предубеждениями и заскорузлыми взглядами магического сообщества. Десять долгих лет прошло с окончания войны, а на ее счету всего девять положительных исходов, несмотря на огромное количество запросов на пересмотр дел, свидетельств, доказательств и ходатайств. Но девять бывших Пожирателей оправданы и освобождены благодаря ее упорству и самоотдаче.

Гермиона Грейнджер — героиня войны, кавалер Ордена Мерлина первой степени за победу над Волдемортом, по совместительству главный защитник всех угнетенных, обиженных, несправедливо заключенных. Уже два слушания по текущему делу она проиграла. И это только в этом году. Люди не хотели прощать Пожирателям войну. Даже тем, за кого так отчаянно боролась Гермиона. Тем, кто принял Метку по принуждению, против воли или вообще стал жертвой, преследуемой обеими сторонами. Ведь в каждой семье были жертвы. Родственники или друзья, родители или дети. Гермиону и ее убеждения мало кто воспринимал всерьез. Никто не понимал того, что было так отчетливо видно ей. Смену полюсов. Угнетенные становились обидчиками, освобожденные стали тюремщиками. Добро отплясывало дикие танцы на костях побежденного зла, и не было конца этому безумию.

Гермиона добивалась этой встречи все годы своей активной работы по делу. И только сейчас, десять лет спустя, ей наконец разрешили увидеть его.

Коридор был бесконечным. Казалось, сердце принялось стучать в унисон с каблуками, так же нетерпеливо и гулко.

— Поднимайся, ты, кусок дерьма!

Вслед за этими словами послышалась отборнейшая ругань, затем влажный звук льющейся жидкости. Она пришла.

— А-а-а-а-а, мисс Грейнджер, как же, как же, — мерзко улыбнулся низкорослый мужчина в серой мантии с большим грязным ведром в руках, выходя из камеры номер одна тысяча сто десять. — Ублюдок в вашем полном распоряжении, раз уж он еще жив. Как всегда, я не отвечаю за вашу безопасность.

— Конечно, Блэкстон, — Гермиона постаралась выдавить из себя вежливую улыбку, хотя ее передернуло изнутри. Она еще никогда не встречала человека более неприятного, за исключением, разве что, Волдеморта. Интересно, как часто Бертольд Блэкстон проверял, живы ли его подопечные? Был ли здесь хоть раз за эти десять лет? Еда и вода появлялись в камерах благодаря тюремным эльфам, существам настолько испорченным, что им и дела не было до состояния заключенных. Местные домовики не вызывали ни капли сочувствия даже у Гермионы.

— Дементоров на вас нет, защитники чертовы, — бормотал Блэкстон под нос, зачарованным ключом номер тысяча сто десять открывая тяжелую каменную дверь.

Она переступила порог, чуть не поскользнувшись на чем-то склизком, а в нос ударил самый отвратительный запах. В магическом мире бездомных не было, но Гермиона хорошо запомнила эту нестерпимую вонь после прогулок по лондонским трущобам в поисках крестражей.

Заклятье свежего воздуха не сильно помогло, но хотя бы теперь можно было вздохнуть. И выдохнуть. Дверь за ней с грохотом захлопнулась, и все погрузилось в кромешную тьму. Гермиона сделала шаг вперед. У нее было два часа.

Она постаралась сфокусировать зрение, чтобы отыскать источник света. Но его не было. Внутри что-то сжалось, сердце заныло. Не может быть. Она достала из своей безразмерной сумки несколько свечей и зажгла их, тут же заставив взмыть вверх, освещая пространство камеры.

Увиденное заставило ее всхлипнуть от ледяного ужаса, сковавшего горло. Помещение было большим, абсолютно каменным и… пустым. Пол, стены, грубо обтесанный камень. Все в невообразимой грязи. Тарелки, ложки, объедки… похоже, эльфы не удосуживались прибираться в камерах. Из удобств — дырка в полу. И ни одного окна, ни единого светильника.

Гермиона осторожно прошла вперед, сопровождаемая плавно скользящими свечами. Узник камеры номер тысяча сто десять сидел, привалившись к стене. Он не двигался, молча застыл, словно каменное изваяние, часть этих жутких стен. Худые истощенные руки плетями обвивали острые колени. Волосы беспорядочными длинными прядями грязного цвета свисали почти до пола. С них стекала мутная вода, похоже Блэкстон окатил его из ведра, чтобы привести в чувство. Стиснув зубы, чтобы не закричать от боли и ужаса, Гермиона подошла ближе. Она присела, чтобы разглядеть его лицо, и уже не смогла сдержать слез. Его глаза были открыты и смотрели куда-то вдаль, не фокусируясь, не двигаясь. Щеки впали, нос заострился, рот приоткрыт и скривлен в неподвижной гримасе. Длинная редкая борода, такая же грязная, как и волосы, делала его похожим на узника замка Иф.

— Драко… — отчаянно прошептала Гермиона, чтобы хоть как-то развеять гнетущую неживую тишину.

Невозможно было поверить, что это Драко Малфой. Тот самый величественный, гордый, заносчивый и совершенно невыносимый. Это должно быть глупой ошибкой. На секунду она решила, что это не он, что подобного попросту не могло произойти, только не с ним.

Гермиона знала, что он невиновен, но доказать этого не могла до сих пор. Воспоминания Снейпа не являлись достаточным доказательством. Метка обличала его. И хоть не было никакого другого доказательства вины, свидетельств об убийствах или пытках, им учиненных, для всего магического мира он был виновен. И ей нужно было выяснить хоть какие-то подробности у него. Только бы он еще помнил хоть что-то, только бы он мог говорить.

Вспомнив о деле, Гермиона взяла себя в руки. Слабым люмосом проверила реакцию зрачка и облегченно выдохнула. Неизвестно, сколько времени он пробыл в кромешной тьме. Хвала Мерлину, что не ослеп. Она побывала в нескольких камерах до этого. Но еще ни разу не видела, чтобы не было даже окна. Да, условия были жуткими, однако свет, кровать, еда были у других заключенных. Неужели это все специально для него? Неудивительно, если вспомнить, насколько ненавидят Малфоев в магическом сообществе за их верность и преданность Темному Лорду.

Взмахом палочки Гермиона расчистила пол. В ее сумке нашелся теплый шерстяной плед, с которым она редко расставалась на работе. Она уже сто раз пожалела, что не додумалась взять с собой чистой одежды, приличной еды…

Гермиона принялась осторожно накладывать очищающие заклинания, слегка поглаживая Драко по плечу. Повинуясь ее магии, длинные волосы заструились по спине, собираясь в хвост, жуткая борода уменьшилась до короткой щетины. Это придало ему неожиданное сходство с отцом, отчего Гермиона невольно поморщилась. Следом пошли легкие исцеляющие заклинания, обычно посылающие приятное тепло по телу. Однако Малфой так и не пошевелился. Похоже, он пребывал в состоянии удобного ему забытья, позволяющего отрешиться от окружающего кошмара.

Гермиона накинула ему на плечи свой плед, наложив на него несколько долгосрочных согревающих заклинаний.

— Энервейт! — ее голос звонким эхом прокатился по каменным стенам, и если бы она тут же не подхватила его, Драко бы попросту завалился на бок.

Пришлось осторожно уложить его на жесткий пол. Тюремная роба под воздействием очищающих заклинаний превратилась в мятые ошметки, с трудом напоминающие одежду, которые не сильно прикрывали истощенное тело. Малфой глухо простонал, и Гермиона заметила, что он, наконец, сфокусировал взгляд на ней. Мерлин, что это был за взгляд! Полный ужаса и… непонимания. Он не узнал ее.

— Драко, — она медленно присела рядом, осторожно прикрыла его руку своей, — это я, Гермиона. Я здесь, чтобы помочь тебе.

Он смотрел на нее. Теперь пустым, отсутствующим взглядом. Гермиона снова взяла в руки палочку, медленно повела вдоль его тела, шепча тихо заклинания-индикаторы, которые, впрочем, показывали, что никаких магических манипуляций с памятью Драко не производилось. Это было самым важным. Его память. Если только он не забыл все самостоятельно, медленно сходя с ума в этих жутких стенах.

Судя по наручным часам, которые Гермионе подарили родители на прошлое Рождество, ей оставалось чуть меньше сорока минут. Сглатывая подступающую к горлу панику, она подхватила Драко за плечи, усаживаясь на пол, и опустила его голову к себе на колени.

— Послушай, — тихо начала она, — я здесь, чтобы помочь тебе. Вытащить тебя отсюда. Домой, понимаешь? Но мне нужна твоя помощь. Я знаю, ты сможешь. Драко, помнишь, как ты получил Метку? Вспомни, пожалуйста, вспомни…

Она прижала палочку к его виску, плечом вытирая слезы с щеки. Ничего не происходило. Сначала. А потом вдруг тонкая серебристая ниточка заструилась между светлых волос. Гермиона бережно собрала ее в небольшую колбу.

Драко вдруг глубоко вздохнул, все так же не открывая глаз, и ей показалось, что его болезненное забытье перешло в обычный сон. Черты осунувшегося лица слегка разгладились, а Гермиона принялась успокаивающе поглаживать его по острым скулам, высокому лбу, обводить кончиками пальцев знакомые черты. Чертово время даже не попыталось замедлить свой бег.

— Эй, мисс Грейнджер! — в дверь колотили ногой. — Пошевеливайтесь уже, в конце концов!

Тяжело вздохнув, она поднялась и уложила Малфоя на каменный пол.

— Скоро увидимся, Драко, — сказала чуть дрогнувшим голосом и решительно вышла из камеры.

* * *

Гермиона Грейнджер снова шла по коридорам Азкабана спустя несколько месяцев. Даже с неоспоримыми доказательствами невиновности Драко Малфоя получить допуск на визит оказалось очень и очень сложно. Однако, сегодня у нее были хорошие новости. Визенгамот согласился на повторное слушание. Не могли же они допустить публичного разглашения всех тех ужасов, что творятся в Азкабане. Особенно теперь, когда влияние американского магического сообщества так возросло, а маги Британии стали проникаться духом борьбы со всякого рода несправедливостями. И кто как не героиня Войны могла умело сыграть на этом?

На этот раз Блэкстон молча и понуро открыл дверь камеры. Гермиона мрачно усмехнулась. Хоть ей и пришлось вовлечь Гарри, как бы она этого ни хотела, оно того стоило. Надзирателю явно укоротили острый язычок вместе с размером пособия.

Внутри тоже произошли изменения. Чисто здесь не было, нет, пришлось снова очищать пространство заклинаниями, зато было достаточно светло. Магические факелы мерцали приятным светом, а в одной из стен появилось узкое окошко с видом на предрассветный туман. Старая кровать на полусгнивших ножках заняла свое место возле него. Гермиона облегченно вздохнула. Ее козырной туз, Гарри Поттер, всегда выручал.

На кровати лежал Драко, свернувшись в клубок. Он дрожал под тонким пледом. Ее пледом. Сердце беспокойно затрепыхалось в груди.

— Драко? — тихо окликнула его Гермиона, не сильно надеясь на ответ.

Она точно не ожидала, что он приподнимется на слабых руках с едва слышным вздохом и посмотрит прямо на нее. Он выглядел иначе. Волосы подстригли по ее просьбе, теперь они свисали неровными грязными прядями до плеч, а неаккуратная челка падала на острые скулы и лезла в глаза. Гермионе срочно пришлось подавить желание заправить прядь ему за ухо.

Пауза затянулась. Малфой поморщился, заерзал и сел, спустив босые ноги на пол. Его тюремная роба выглядела новой. Вдруг он скривил тонкие губы в злой ухмылке.

— Располагайся, Грейнджер. — его голос был сиплым и слабым. — Чувствуй себя как дома. Могу я предложить тебе тухлой воды?

Гермиона проследила за его взглядом в угол, где валялось несколько ржавых мисок. Ее передернуло.

— Как ты себя чувствуешь? — начала она.

— Как кусок дерьма. — выплюнул он в ответ. — Что тебе от меня понадобилось? Так сложно было оставить меня в покое? Позволить мне спокойно здесь сдохнуть?

Сердце Гермионы вновь сжалось от невыносимой жалости. Она нервно сглотнула, сделав шаг вперед, осторожно, словно к опасному зверю, позволяя ему привыкнуть к ней.

— Я не могу тебе этого позволить, Драко. — Она сделала еще шаг вперед. — И я намерена вытащить тебя отсюда.

— Мне не нужна твоя чертова жалость, Грейнджер! — прошипел Малфой, пытаясь встать, но ноги не слушались его. — Убирайся прочь.

Ей не стоило реагировать. Гермиона была готова к чему угодно, даже к агрессии. Но эти слова все равно каким-то образом зацепили ее, так или иначе причиняя боль. Она зажмурилась, взывая к своему самообладанию, которое едва не покинуло ее.

— Что ж, мистер Малфой, увидимся десятого декабря в суде,— подчеркнуто холодно сказала она, извлекая из своей сумки большой тяжелый пакет. — Здесь вы найдете все необходимое.

Не желая больше слушать оскорбления, Гермиона поспешила покинуть камеру.