Причинение добра (джен)

Кэмерон относилась к тем людям, которым можно было безвозбранно хамить и точно знать, что не нарвёшься на ответную грубость. На неё можно было срываться при плохом настроении, орать при малейшем поводе, а порой и без повода, с ней можно было не церемониться с выбором слов — она прощала. И это бесило больше всего.

— За что ты так с ней? — устало поморщился Уилсон, уже не удивляясь неадекватной агрессии друга.

— За факт её существования, — буркнул Хаус и хлопнул дверью, обрывая не только разговор, но и, что было важнее, собственный стыд, который неизменно возникал при длительном общении с Уилсоном.

Ему было скучно. Пациентов, как назло, не было, Кадди укатила на какую-то конференцию, лишив его возможности поругаться, в клинике сегодня было тихо, а Форман с Чейзом… Они не подходили на роль жертв. И оставалась Кэмерон.

В свой кабинет он шёл с намерением продолжить издёвки, но стеклянная перегородка продемонстрировала пустоту. Не сильно разочаровавшись, Хаус похромал в сторону лаборатории, мысленно выстраивая сценарий будущего разговора.

Указать на недостаток, раскритиковать в самых злых фразах, надавать кучу заданий и мешать их исполнять…

— Доктор Хаус! У меня дело!..

Мысленно выругавшись под нос, он остановился и обернулся: новое дело перевешивало удовольствие от издевательств.

— Что у тебя?

Форман протянул оскорбительно тонкую папку, и он тут же быстро пробежал глазами по результатам анализов.

— Издеваешься? — фыркнул Хаус, впечатав папку в грудь своему неврологу. — Камни в почках — это дело?

— УЗИ не показало…

— Зато анализ мочи показал! — он уже сделал шаг прочь, когда вспомнил, что не просто так гуляет по коридорам «Принстон-Плейнсборо». — Кэмерон не видел?

— Она в педиатрии.

Проигнорировав недовольство Формана и не слушая возражений, Хаус двинулся к лифту.

Зачем он искал Кэмерон? Одно дело — сорвать злость, когда она своим высказыванием переполняет чашу терпения, но специально искать её ради продолжения ссоры?..

Хаус остановился и принялся крутить трость в руках. А минуту спустя сам не заметил, как медленно побрёл в кабинет — мысли захватили всё его внимание.

Чего он добивался, третируя подчинённую? Уж точно не её увольнения. Тогда чего?

«Чтобы она ответила», — вдруг понял он и сам себе удивился.

Хаус привык к личине мизантропа, сжился с ней — это помогало пресекать жалость к себе, которую он люто ненавидел, — и почти позабыл, каково это — заботиться о других людях. У него почти не было близких, лишь Уилсон да Кадди — в какой-то степени, но подчинённые давно перестали быть чужими. В своей «отвратительной» манере Хаус старался помогать им. С Чейзом и Форманом получалось легко, те и сами стремились улучшить собственное существование и незаметную помощь Хауса принимали спокойно, зачастую даже не зная о ней.

С Кэмерон было иначе. Её недолгая и глупая влюблённость что-то сделала с его бронёй; не взломала, но словно сумела проникнуть под щит из сарказма и злости. И Хаусу было неуютно. А ещё — приятно. Приятно, что красивая молодая девушка, отличный врач и хороший человек что-то разглядела в нём, захотела быть с ним — пусть это и была мимолётная блажь.

И Хаус хотел отплатить ей добром за добро: помочь создать собственную броню и таким образом защитить от разочарований, неизбежных на жизненном пути. Ну а то, что он не придумал ничего лучшего, чем действовать путём издевательств… В конце концов, даже при всём его хорошем отношении к Эллисон, рисковать репутацией он не мог — добрыми намерениями выложена дорога в Ад, а в его случае — слабина послужит для людей приглашением к жалости. Причинить добро он может и так…

Усмехнувшись, он резко развернулся и поспешил в педиатрию.

— Кэмерон! — громко, так, чтобы его было слышно во всём отделении, обратился Хаус к ней. — Ты деградировала до уровня своих ходящих под себя пациентов?

— Доктор Хаус…

— У нас дело! Найди Формана с Чейзом и сделайте КТ. И кровь на биохимию!..