Ночь, дорога и рок (джен)

Перепачканные въевшимся мазутом девичьи пальчики повернули ключ зажигания — и мотор покорно загудел. Засветился щиток, фары разрезали темноту. Тихо запела «Louna».

— Пристёгивайся, мэтр, — полетим на тот свет! — самодовольно засмеялась темноволосая девушка, сидевшая за рулём.

— Не помирай раньше времени! — с досадой поморщился её спутник. — Какой тот свет, Катя! Я учу тебя только месяц, а ты ездишь уже лучше меня.

Девушка опять засмеялась: понимала, что он преувеличивает и льстит её самолюбию.

— Ты тайком учишь кататься несовершеннолетнюю на отцовой машине. Ночью, на дороге с кучей дальнобоев! Тем более — на только что поменянных мною колесах! Это что — не прямая дорога в могилу? А, Лёшка?

— Что, ты так хочешь в могилу? Чего-то специально не прикрутила? Так я же знаю, что ты крутой автослесарь, можешь лишний раз не хвастаться, — беззлобно поддел он.

Катя, возмущенно хмыкнув, отвернулась, деловито открыла окна, люк и надавила на газ. Машина взревела, а стрелка спидометра рывком сдвинулась с нуля и поползла вверх. Холодный осенний ветер пробежался по телу, вызывая легкую дрожь.

— Шумахер, — фыркнул Лёша.

Не обращая на его слова никакого внимания, Катя вдавила педаль газа ещё сильнее и, бросив руль, раскинула руки.

— Ночь, дорога и рок! А ты — зануда! — крикнула она и запела точь-в-точь, как Лу. Даже картавила так, как она. И Лёша, сам невольно подпевая, как зачарованный смотрел на неё — свою Катюшу. На её милые ямочки на зарумянившихся щёчках, на небрежно закрученные в пучок каштановые волосы. Ему нравилось мчаться с ней по пустой ночной дороге, слушать рок и ни о чём не заботиться. Только с ней он понял, что можно быть беззаботным.

— Лёш, ну не будь таким скучным! — крикнула Катя, наконец ухватившись за руль. Она перевела взгляд на Лёшу, прошептала: — Только ночь, дорога и рок...

Ночь дарила ей пустую дорогу. Ночь была её союзницей. Ночь — её свобода.

Но с ночью нужно быть куда осторожнее, чем с днём…

Впереди на Катиной полосе засветились фары неожиданно выскочившей встречной, пытавшейся обогнать два большегруза. Но казалось, что она не движется, а застыла на месте.

Слишком близко…

— Сигналь! — сорвался Лёша, чувствуя неладное. — Сигналь!

Растерявшаяся Катя ударила по рулю, машина загудела, а встречная, отчаянно сигналя, неслась прямо в лоб, как камикадзе.

— Идиот пьяный!

— Тормози! Тормози!

Но Катя колебалась, словно забыла, на какую педаль давить.

— Тормози! — оттолкнув Катю, Лёша резко вывернул вправо — встречная промчалась мимо. Запахло бензином.

— Тормози, твою мать!

Машина, проскочив обочину, помчалась по откосу — колёса скакали по рытвинам, всё тряслось и гремело, — и наконец остановилась.

— Ну и дебил... — с облегчением выдохнул Лёша и откинулся на спинку сиденья.

— Ты? — послышался ехидный голос Кати.

Лёша возмущенно глянул на неё. А та сидела съёжившись, уставившись мёртвым взглядом вперёд. Словно и вправду неживая, словно восковая фигура, даже не дышала.

«Перепугалась девочка…»

Но тут Катя с весёлой улыбкой повернулась к нему и прыснула со смеху:

— Я же говорила, что полетим на тот свет!

Возмущенный Лёшка грубо скомандовал:

— Вылезай, я выеду отсюда.

Катя обиженно хмыкнула, но покорно вышла и стала наблюдать, как мерседес пытается выползти по откосу на дорогу. Вдруг, порывшись в кармане ветровки, вытащила фонарик: яркий диодный свет пробежался по колесам и замер на переднем — шина сдулась, резина расползлась, как расплавленная, диск выгнулся, а покрышка и вовсе потерялась.

— Чёрт, новое же...

Заглушив двигатель, Лёша выскочил к присевшей возле колеса Кате.

— Что там? — спросил он с досадой.

— Да-а… теперь точно полетим... — пробормотала сорвиголова, а потом хмуро зыркнула на спутника: — Домкрат ставь, мэтр.

Лёша чертыхнулся, но направился к багажнику. Ох, сложно терпеть эту девчонку, хоть и разбирается она в машине куда лучше него.

Он достал инструменты, начал ставить домкрат, а Катя подкатила докатку и понуро принялась откручивать пожёванное колесо. Странно, ещё минуту назад шутила, а теперь совсем скисла.

— Еще чёрт его знает, что с днищем…

— Переживаешь? — озабоченно спросил Лёша.

Она едва заметно кивнула, уныло откручивая болт, а в мыслях её уже развернулся сценарий домашнего Армагеддона: отец в шоке, мать орёт не унимаясь, летит посуда, хлопают двери. Опять придётся ночами скитаться по улицам и прятать синяки под длинными рукавами.

— Но кто им скажет? Разве только ты сама.

Катя удивленно застыла: Он же её друг, он никому ничего не расскажет!

— А колесо?

— Сейчас купим.

Она замялась.

— У меня денег столько нет...

Лёша ободряюще улыбнулся:

— Ерунда, у меня есть.

— Не бойся, мэтр, я в долгу не останусь. Чем-то другим тебе отплачу.

— Чем?

Катя рассмеялась и взялась за старенькую докатку.

— Чёрт, мало воздуха, — посетовала она.

— Ничего. До шиномонтажа доедем, — попытался приободрить её Лёша.

Катя кивнула. Посветила вокруг, побрела назад и вскоре, обнаружив слегка треснувший титановый колпак, вернулась к машине.

Лёша погрузил спущенное колесо и собирался садиться на пассажирское место.

— Эй, — окликнула Катя. — Добро пожаловать за руль! — Она картинно поклонилась и невесело усмехнулась.

— Нет, садись ты! — возразил парень.

Расстроенная гонщица отвела взгляд и грустно покачала головой.

— Я уже доездилась, — с тяжелым вздохом ответила она.

— Сядь за руль! — резко приказал Леша, и Катя вздрогнула от неожиданности. Но он тут же улыбнулся и мягко добавил: — Если бороться — так до конца. Правда?

Катя удивлённо взглянула на него — и тоже улыбнулась:

— Веришь? Тогда прыгай, — и, быстро сев в машину, завела мотор.

* * *

Асфальт съедал сдутую резину на виляющей докатке.

Не унимаясь, по очереди загорались экраны телефонов, стоящих на беззвучном режиме.

— Мать наяривает... — раздражённо пробурчала Катя.

Щётки мелькали, прогоняя прозрачные капли с лобового стекла.

Лёша схватил свой телефон, и в их ушах зазвенел визгливый крик, а Катя, сгорая от стыда, ещё пристальнее высматривала шиномонтаж.

«Только бы скорее выйти...»

Из-под колёс до самого окна взлетали брызги.

«Только б скорее...»

И вот ничем не примечательная мастерская, которую раньше Катя и не заметила бы, сейчас стала спасением.

Увидев, что слесарь собирается уходить, Катя взволнованно выскочила из машины. Усатый худощавый мужчина искоса глянул на приехавших, и его лицо, освещённое фарами, недовольно сморщилось: дома ждала жена и вкусный ужин, лучше послать ночных клиентов к чертям.

— Постойте! — подбегая, крикнула Катя. — Мне бы колесо на пятнадцать купить.

— Не продаю, — равнодушно буркнул мужчина.

Спрятавшись от дождя под навесом, она мило улыбнулась:

— Тогда хотя бы подкачать и диск выкатать.

Слесарь покосился на нее и опять недовольно буркнул:

— Не выкатываю!

Катя зло закусила губу: ну уж нет, без колеса она отсюда не уйдет — попытка не пытка!

— И что? Оставишь меня ночевать на дороге, а, дядька?

— А нечего по ямам скакать, — раздражённо отрезал «дядька», покосившись на мерседес. — Понакуплев`аете дорогущих тачек и толчёте ими по асфальту! Конечно, богатый папка есть, вот и с жиру беситесь! А я тут за копейки целый день пашу! Сама своё колесо угробила — сама ночью его и ремонтируй.

Он накинул на кепку капюшон и зазвенел в кармане ключами, а Катя рванулась за колесом и потащила его к дверям.

— Сама и сделаю, пусти! — обиженно выдохнула она.

От неожиданной серьёзности её тона слесарь так расхохотался, что даже щёки зарумянились:

— Девка?! Колесо чинить?! Да ещё такое...

— Пусти, — твердо повторила Катя. — Ну. Не заставляй под дождём мокнуть.

Мастер, всё ещё посмеиваясь, снял засов, позволив девушке зайти, и сам с интересом проследовал за ней:

— Цирк, да и только!

— Да, дядька, сейчас будет цирк, причём бесплатный. — Катя язвительно ухмыльнулась и осмотрелась: инструменты, пробитые колёса, диски...

— Хоть будет что жене рассказать, — ответил он, уперев руки в бока и продолжая улыбаться.

Катя потянулась к шлангу электрического насоса, лежащему на полу, но слесарь, фыркнув в усы, развёл руками:

— Не работает.

И скосил прищуренные от смеха глаза в угол на обычный ручной насос. Девчонка, скрипнув от досады зубами, схватила его и принялась накачивать шину.

Скоро её дыхание участилось, бледные щёки порозовели, а на лбу заблестели капельки пота — но Катя продолжала усердно работать.

— Подкинь манометр, дядька, — попросила она и тут же ехидно опередила отказ: — Только не говори, что нету.

Мастер усмехнулся уже добрее и подал инструмент со стола. Его руки были чёрными от постоянного контакта с машинным маслом, смазками, мазутом, и он очень удивился, увидев, что пальцы у девчонки — такие же.

Катя отложила насос, проверяя давление. К счастью, больше качать не понадобилось.

— Глаз-алмаз! — удовлетворённо воскликнула она.

Шина не спускала, но на резине появилась опухоль размером с жестяную крышку.

— А диск? — поинтересовался слесарь и указал на покорёженную деталь.

— Кувалда есть?

— Нет. — на его лице расплылась ехидная ухмылка.

Катя взяла со стола молоток побольше и раздражённо пробурчала:

— Учись, пока я жива.

Она ударила по диску раз, другой, третий... Металл скрежетал и понемногу выравнивался. Но назвать диск круглым было бы так же правильно, как землю — плоской.

Катя, раскрасневшаяся от усилия, отбросила молоток и устало осела на пол.

Мастер вмиг стал серьёзным: хотел посмеяться, а пришлось удивляться и даже немножко завидовать.

— Ты где такое делать-то научилась, а? — с уважением спросил он.

Катя обернулась и рассмеялась.

— Так цирк же, дядька. Фокусы.

— А колёса ремонтируешь так, будто в гараже родилась, а, племяшка? — «Родственник» улыбнулся.

— У меня... у отца моего автомастерская была. Гараж обычный, с ямой, правда. Я в детстве часто там сидела, училась. Потом отец бизнесом занялся, тачки забросил. А я люблю их чинить. И, само собой, кататься.

Мастер неодобрительно покачал головой:

— Не женская это работа, девуля. Нечего ручки мазутом пачкать.

— Женская-неженская, какая разница, если мне нравится? Я тебе скажу, что раз ты диск молотком выровнять не умеешь — никудышный ты мастер. Но ты не бросишь, тебе ведь нравится, да, дядька?

— Мне деньги нужны, а не нравится.

Катя фыркнула.

— Не на своём деле много не заработаешь. Тем более ты клиентов гонишь.

Мастер промолчал — ему хотелось поскорей выпроводить ночных посетителей, и Катя заметила это и поднялась, толком не отдохнув.

— А что с электрическим насосом? — поинтересовалась она, уходя.

Слесарь небрежно махнул рукой и усмехнулся.

Катя возмущённо вытаращила глаза и чуть не закипела от злости:

— Он что? Работал?!

— Да я думал, ты скорее уберёшься отсюда. Домой охота...

Катя выругалась и покатила колесо к машине.

Усталый работяга вздохнул, потушил свет и запер дверь. Потом со вздохом накинул капюшон и оседлал своего двухколёсного друга: придётся крутить педали под холодным дождём. Он ещё раз взглянул на эту пигалицу, ставившую в грязи домкрат, на сидящего в кабине здорового парня, и недовольно пробормотал:

— Девка гайки крутит, а мужик в тачке сидит. Ну и век! Куда мир катится?..

* * *

Лёша с досадой сунул телефон в карман, включил печку, завёл мотор. Катя проворно закинула докатку и ключи в багажник. Промокшая, испачканная, трясущаяся от холода, она залезла на пассажирское место.

— Ну всё, помчали, — сунув дрожащие руки к тёплому воздуху, поторопила Катя и, кивнув на телефон, спросила — Что, много гадостей наслушался?

Лёша кисло улыбнулся.

Катя вытерла руки о куртку, достала из кармана и протянула другу деньги.

Он удивлённо взглянул на неё.

— Забирай. Судьба, будем посуду бить. Старое поставила... Там опухоль, и диск — эллипсом. Приедем — выходи из машины и беги, — попыталась пошутить она и, шмыгнув носом, уставилась в окно, словно любуясь дрожащими на стекле потёками.

«Только бы ехать подольше...»

Лёша взял деньги и сжал руку Кати, согревая её ледяные пальцы. Помолчал, о чём-то подумав, и спросил:

— А отец дома?

Катя повернулась и молча кивнула. На мокрых ресницах дрожали слёзы.

— Я сейчас попрошу себе машину, в городе поменяю колесо, а утром привезу.

* * *

Катя даже не успела нажать на звонок, как дверь распахнулась. На порог выбежала полуодетая мать и закричала:

— Ты где, чёрт возьми, шлялась?! Я тебе сто раз звонила!

«Машину увидела...»

Катя окинула взглядом мать, её короткий розовый халат, недокрашенное лицо и бигуди на волосах... «Собирается куда-то, что ли?»

Скинула кроссовки с толстым слоем грязи на подошве, молча прошла в дом — снять мокрую одежду.

Лёша вошёл за ней, закрыл дверь и остановился посреди маленькой чистой веранды.

— Вы почему так долго ехали?! — Катина мать, с искажённым от злости лицом, будто тигрица, идущая в атаку, подскочила к нему. Но какой же она казалась красивой. Почти как Катя...

— Вы прекрасно выглядите, Виктория Игоревна, — восторженно сказал он и вздохнул.

Ей-богу, как Катя. Не были бы они соседями, точно бы перепутал. Такая же миниатюрная, стройная, со светлой до бледности кожей. Тёмные вьющиеся волосы, густые брови, а главное — глаза. Чёрные, сверкающие, как угольки. Только косметикой Катя не пользуется, да и характер хоть дерзкий, но получше.

— Она опять у тебя дома сидела?!

— Ваша дочь допоздна гайки крут...

Тут Катя, как ураган, влетела на веранду, бросила куртку на пол и выкрикнула:

— Да, сидела! Я уже выросла, мама! С кем хочу — с тем и сижу!

Виктория Игоревна вспыхнула, бросилась к дочке:

— Ах ты соплячка! Раз выросла, почему тогда деньги у нас берёшь?

— У вас? — изумилась Катя. — А ты сама-то хоть копейку заработала? Только транжиришь папины деньги направо и налево.

— Тихо! — Это из ванной вышел отец с ещё мокрыми волосами. — Угомонитесь уже. Вика, сколько можно орать? Лучше иди чаю сделай, у нас гость, — спокойно, но резко сказал он и протянул руку Лёше.

Тот пожал её и отступил.

Катя исподтишка ухмыльнулась: наконец-то появился её защитник. Она прильнула к отцу, а тот обнял её и чмокнул в лоб.

— Привет, дочка. Колёсики на мерседесе поменяла?

Катя кивнула, но тут же вспомнила об аварии, и улыбаться стало сложнее. Она застыла в ожидании, но Лёша своё обещание не забыл.

— Николай Сергеевич, хотел у вас сейчас машину взять до завтра, до обеда, можно?

Отец покосился на него и покачал головой:

— Нет.

Катя растерялась и испуганно уставилась на Лёшу.

— Дочка, ты чего так съёжилась? — Отец быстро пощупал её руки, в недоумении пробормотал: — Ладони тёплые. Это из-за мамы? Да ты не обращай внимания! Она же чего так завелась? Нам завтра нужно на свадьбу к её крестнице попасть. Помнишь, я говорил?

Чёрт, свадьба!..

— Но выезжать сейчас нужно, чтобы успеть. Если бы не это, я бы дал тебе, Лёшка, машину. А так — ты не обижайся. Если очень нужно, я могу у друга для тебя...

— Далеко едете? — перебила Катя.

— Ну да: я же специально колёсики новые купил.

Катя заволновалась.

— Не гони сильно, — заботливо попросила она и покосилась на Лёшу, застывшего с приклеенной улыбкой. — Предчувствие какое-то нехорошее...

Её друг никому ничего не скажет...

Разве только ты сама...

Отец улыбнулся и успокоил:

— Мама поведёт.

* * *

Руль в который раз дернулся влево. Машина слегка поменяла траекторию, и Виктория в сердцах выругалась. Чёртова развалюха. Будто проклятая! Ломается, именно когда она за рулём.

Виктория покосилась на тихо похрапывающего мужа. Устал. Не хотелось его будить.

Но руль дёрнулся опять.

— Коля, машину влево тянет, — ровным тоном сказала она. Муж продолжал спать. Виктория царапнула его по руке в белой сорочке и повторила: — Коля-я-я.

Хлопок.

— Коля!

Руль повернулся. Машина будто заскользила по льду, ожила и помчалась на слепящие огни встречных большегрузов.

От страха Виктория завизжала и зажмурилась. Николай дёрнулся, пытаясь понять, что происходит. Придавив жену к сиденью, вырвал у неё руль: старался вывернуть на свою полосу. Но машина не поддавалась. Ошарашенный водитель фуры отчаянно сигналил и жал на тормоза. Но было слишком близко.

* * *

Кажется, что спешка помогает избежать многих неприятностей, но в действительности она в большинстве случаев создаёт другие. Проспавший клерк, поторопившись, может успеть на службу и не получит выговор от начальника, но скорее всего обожжётся горячим кофе и немало потратит на такси. Писатель, утративший расположение музы, может успеть в назначенный издательством срок, но очевидно схалтурит на качестве романа. Хозяин бешеной собаки нажмет на курок, а затем к нему наведаются ребята с химикатами для обработки жилья. И всегда велика вероятность, что клерк может получить рак пищевода, писатель — утратить любовь читателей, а хозяину собаки придется искать новый дом.

Но всё же есть такие ситуации, когда очень нужно спешить, а ты, будто окаменевший, не можешь заставить себя действовать, и только жалеешь о том, что не умеешь остановить время.

Вот и Лёша будто прирос к сиденью такси, как только увидел Катю, стоящую на дороге возле чуть дымящихся, покорёженных обломков мерседеса, ограждённых красно-белой лентой. Её глаза были сухими, но ужасающе красными, а лицо бледным, как у призрака.

Лёша медленно вышел: он не знал, что можно сказать ей сейчас, — но Катя, шагнув к нему навстречу, сама прошептала севшим голосом:

— Хотела посмотреть, как всё это случилось.

Неподалёку рабочие убирали обломки. По соседней полосе, как обычно, мчались машины.

Катя криво улыбнулась и обернулась к остаткам мерседеса.

— Видишь, как занесло...

Лёша взял за плечи девушку, для которой теперь был самым близким человеком, и осторожно притянул к себе. Она всхлипнула и прижалась к его груди.

— Поехали в больницу. Ты ведь даже не была там… — тихо прошептал он.

— К кому?.. — сквозь слёзы вскрикнула она. — Его нет, Лёша! Он умер, Лёша!.. Если бы я сказала о колесе...

Он встряхнул её за плечи и твёрдо сказал:

— Твоя мать жива!

Катя вырвалась, метнулась в сторону и опять зарыдала.

— Ты нужна ей, — добавил

Лёша и опять обнял. — Поехали...