Сестра Дракона (гет)

Она пришла на башню так тихо, будто накладывала на себя Заглушающие чары. Драко, прислонившийся к холодному камню полыхающим лбом, скосил на нее глаза и тут же закрыл их. Виски прострелило болью. Он продолжал прижимать к груди покалеченную левую руку, как младенца.

Ее шелковая черная мантия облизала ему ноги, когда она прошла мимо и выглянула на улицу через бойницу. Непроглядная тьма накрыла поместье Малфоев. Мама, подумал Драко, всегда гордилась тем, что их Мэнор вызывает впечатление чего-то легкого, изысканного, воздушного. Но не в это лето. Уже месяц все собрания Пожирателей Смерти проводятся у них дома, и Драко казалось, что Темный лорд приносит вслед за своей Темной магией настоящую темноту, печаль и скорбь. И что крики наказанных Круциатусом магов впитываются в их светлые стены, навсегда пачкая их.

Она чиркнула зажигалкой, подкуривая две сигареты сразу: себе и Драко. Тот с благодарностью принял свою, сделал первую затяжку. В начале лета он еще закашливался, и она подкалывала его, сейчас он глотал горький горячий дым и выдыхал только через нос. Если бы он знал, что маггловские сигареты так успокаивают, давно бы придумал, как их добывать, хотя даже за пределы магического квартала в Лондоне ни разу не выходил. А может, его успокаивал вовсе не табак, а ее компания. Хоть они и не так часто виделись последние шесть лет, он еще помнил их детские выдумки и забавы. Отцовские павлины не раз страдали от их шалостей.

Об отце было вспоминать больно.

Но, конечно, не больнее, чем сейчас было его любимой левой руке.

Не то чтобы у него была запасная левая рука.

Отца заключили в Азкабан как раскрытого Пожирателя Смерти. Как и еще нескольких человек, кто участвовал в операции в Министерстве магии. Бессрочно. Они с мамой остались одни.

Драко был готов признаться в трусости, потому что он боялся, боялся, боялся Темного лорда, эту змеелицую зеленоватую тварь, что босиком ступала по полу его дома, тварь, поднимающую на мать волшебную палочку, тварь, произносящую формулу Пыточного проклятия. И ненавидел себя за то, что ничего не мог с этим поделать. Даже броситься вперед, чтобы самому попасть под красный луч Круциатуса, закрыв мать собой. Потому что он слабак. Слюнтяй и тряпка.

Поэтому когда в ноги Темному лорду бросилась тетка Беллатрикс, он был готов постыдно разреветься на месте. И был согласен на всё.

Даже на то, чтобы занять место отца в Ближнем круге.

Он сполз по стене на пол, делая следующую затяжку, аккуратно пристроил руку на коленях. Он чувствовал своим плечом ее, острое, худое, — и успокаивался.

— Ты не боишься её? — спросил он вдруг, туша окурок о стену.

— Разумеется, боюсь, — она сделала последнюю затяжку и потушила чинарик о подошву тяжёлого маггловского ботинка — безрассудно носить такие в доме, где расположилась практически ставка Тёмного лорда, и именно поэтому она носит. — Она же на всю голову двинутая.

Попробуй не чокнись за пятнадцать лет в Азкабане.

— Мне бы очень хотелось вернуться в Штаты, — проговорила она с досадой в голосе. — Но она теперь меня никуда не отпустит. Будет растить из меня фанатку Его Темнейшества. Когда отец в Азкабане... ей даже возразить некому.

— Твоё счастье, что девчонкам не ставят Метку до замужества, — хмыкнул вдруг Драко почти что весело. Ему даже показалось на миг, что левое предплечье перестало гореть огнём.

— Поэтому я и перевожусь на твой курс, дубина. Выторговала себе лишний год на знакомство с будущим мужем.

Она легко поднялась на ноги и потянула Драко за собой.

— Пошли, нужно обработать твою руку.

Драко встал следом за ней и покорно пошел в гостевую спальню, которую отвели для нее и в которой она бросила свою сумку с вещами, в том числе — и с маггловскими противовоспалительными средствами. И только когда она уже заканчивала втирать в его кожу прохладную мазь, его вдруг осеняет:

— Ты помолвлена с кем-то с моего курса!

Она закатила глаза и вытерла ладонь влажной салфеткой.

— Увидимся завтра, — и кивнула ему на дверь, мол, тебе пора. — Спокойной ночи, Драко.

— Спокойной ночи, Мира.

* * *

— Ну и где ты была? — возмутился Драко, когда они встретились с Мирой на углу "Флориш и Блоттс". Стычка с Поттером и его шавками в магазине Малкин разозлила его, отвязаться от матери, как наседка, порхающей вокруг него целый день, было непросто, а то, что он увидел в пыльной лавке Горбина и Берка... разочаровало. То, что Мира исчезла из виду, едва они вышли из Гринготтса, его действительно изрядно подкосило. Он надеялся, что с Мирой, уже совершеннолетней, мать его отпустит. Все равно в Косом после недавних налетов Пожирателей было почти пусто. Волшебники перестали останавливаться на улице, чтобы поболтать со знакомыми, и следовали теперь точно по делам. Магазин Олливандера стоял закрытым, а разбитые окна в кафе Фортескью, где они с Мирой любили бывать еще дошкольниками, навевали тоску.

Вообще на Драко предстоящий учебный год сам по себе навевал тоску.

— В книжном, — помахав бумажным пакетом с учебниками, ответила Мира. — Взяла и твой комплект. Мог бы поблагодарить.

— Спасибо, — буркнул Драко.

— Ты не в духе? — заметила Мира, уменьшая покупки и засовывая их в сумку на длинном ремне. Выглядела она для Косого переулка довольно вызывающе, но Драко это не смущало. Он знал, что в Америке Мира привыкла одеваться более демократично, чем это было принято в Британии, и понимал, что она пытается урвать последнюю возможность носить то, что ей нравится, пока никто не мешает.

Потому что теперь, когда она была вынуждена вернуться в Англию, оставить своих друзей из Ильверморни, порвать с любимым человеком, чье колдофото он увидел краем глаза совершенно случайно — правда, случайно! — на прошлой неделе, у нее осталось не так много свободы, как было в Штатах, куда Нарцисса Малфой и Андромеда Тонкс после долгих обсуждений и сомнений отправили ее учиться, чтобы не лишать возможности быть собой, не оглядываясь на свою фамилию.

Потому что, Драко знал, в Хогвартсе Мире будет тяжело. Ему тоже; возможно, немного тяжелее, чем ей, потому что у него на руке есть Метка, а у нее нет.

— Неважно, — помотал он головой. — Встретил кое-кого.

Мира нахмурилась.

— Поттера?

Драко кивнул.

— Кончал бы ты с ним воевать, — покачала она головой. — Я помню, мелкий ты мечтал с ним дружить.

— Неправда, — огрызнулся Драко, шагая следом за ней в Дырявый котел, откуда Мира хотела выйти в Лондон и аппарировать их в любое маггловское кафе, чтобы пообедать не в Мэноре. Встречаться за столом с матерью Мира не хотела. Та не прекращала петь хвалебные гимны Темному лорду даже в его отсутствие, чем отнюдь не веселила присутствующих в столовой. Мире казалось, что мать влюблена в Темного лорда и радуется тому, что отец снова попал в Азкабан, а дядя погиб. Это было мерзко.

С отцом Мира разговаривала всего один раз, по международному камину в феврале, когда родители немного пришли в себя после того побега из тюрьмы. Она никогда раньше не видела ни отца, ни мать, разве что на старых колдографиях, где они были гораздо моложе. Тогда Миру поразила удивительная красота матери, породистая стать, темный блеск в ее карих глазах. Мира была похожа на отца. Ее лицо было простым, хотя и симпатичным, глаза серыми, а волосы светло-русыми. Отец выглядел гораздо хуже, чем мать; он был изможденным, но его губы трогала слабая улыбка всякий раз, когда Мира рассказывала ему о письмах дяди. Дядя писал ей все пятнадцать лет. Ему одному была разрешена переписка, потому что он попал в Азкабан несовершеннолетним, и Мира не знала, почему он избрал своим единственным адресатом двухлетнюю племянницу. Когда она научилась писать сама, в пять, она стала отвечать ему так подробно, как позволяла детская фантазия. Даже из Штатов она умудрялась писать ему. Правда, почту в тюрьму посреди Северного моря носили уже не совы.

В тот разговор, длившийся почти два часа, отец разрешил ей закончить шестой учебный год в Ильверморни, и только потом ехать в Британию, как настаивала мать. Ильверморни была не такой престижной школой, как Хогвартс, и мать требовала ее возвращения. Отец обещал встретить ее в Хитроу, как раньше встречала тетя, с которой она жила, но, когда Мира вышла с паспортного контроля, отца она так и не увидела. Так и стояла почти полчаса посреди зала прилета с большим чемоданом на четырех колесах и без волшебной палочки, которую ей не имели правда отдать в школе, ибо ей тогда еще не было семнадцати, пока не догадалась спросить помощи у дежурившего аврора. Тот помог вызвать ей Ночной рыцарь.

Больше, спасибо большое, Мира на нем когда-либо еще ездить не собиралась.

Через два часа она узнала из газеты, что ее дядя погиб, а отец вернулся в тюрьму.

И только матери, женщине с безумием во взоре, удалось уйти невредимой.

Мира не выходила из своей комнаты в Малфой Мэноре две недели.

А потом мать решила, что довольно с нее скорби, и представила ее Темному лорду.

На первый раз все прошло очень быстро и почти не страшно, потому что им с Драко разрешили уйти сразу после того, как Темный лорд поприветствовал их. И если бы не тот факт, что Мира шесть лет прожила бок о бок с Агнешкой Ковальски, врожденным лигиллиментом, и научилась очищать сознание, то она бы ни за что не смогла сдержаться, когда когтистая лапа Темного лорда погладила ее по щеке едва ли не нежно, а красные глаза глянули прямо внутрь. Но брат и сестра Ковальски были ее лучшими друзьями в Ильверморни, и она просто очистила сознание, не позволив змеелицему уловить и тени страха, а потом долго курила на самой высокой башне поместья, куда они с Драко еще в детстве бегали прятаться от взрослых, особенно от Люциуса, разъяренного их очередной выходкой с павлинами. Как правило, в то время павлины оставались белыми совсем ненадолго.

Девчонкам до замужества не ставили Метку. Это было правилом, которое Темный лорд не желал менять после своего возвращения, и Мира была ему за это благодарна, если можно было испытывать благодарность к этому монстру. Это значило, что ей еще как минимум пару лет ничего не грозило. Ее жених был однокурсником Драко, младше нее всего на месяц и четыре дня, но в школу поступали в полные одиннадцать лет, а ей полные одиннадцать исполнялось первого августа. Она пошла в Ильверморни на год раньше. Ей оставался всего один год до выпуска, но коль скоро американская школа была для нее недоступна, Мира посоветовалась с Драко и объявила, что желает зачисления на шестой курс Хогвартса, чтобы успеть сблизиться с нареченным. Мать это не слишком впечатлило, и тогда пришлось сказать, что в Ильверморни, возможно, легче программа обучения, ведь там после отмены закона Раппопорт обучается немало полукровок, и она хотела бы наверстать упущенное. На деле программы были почти одинаковыми, судя по конспектам Драко, и Мира просто выпрашивала себе лишний год в школе. Она не знала, когда начнется открытая война между Темным лордом и его противниками, но на всякий случай хотела оказаться в этот момент подальше от истеричной матери и ее жестокого кумира.

За каменными стенами самого укрепленного замка в Британии звучало вполне подходяще.

После того, как увидела все своими глазами, Мира поняла, почему отец разрешил ей оставаться в Ильверморни до конца июня. Он пытался ее защитить.

Больше защищать ее было некому: мать не видела в этом необходимости, покачивающаяся на волнах собственного помешательства, а дядя лежал в холодной земле.

Поэтому каждую неделю Мира покорно надевала на себя черную шелковую мантию Пожирателя с глубоким капюшоном и вставала рядом с Драко у дверей в зал, где проводил собрания Темный лорд, молчала и старалась не выделяться. И считала часы до момента, когда они смогут уехать.

Драко, знала Мира, тоже хотел убраться из дома подальше, потому что чувствовал себя ничтожеством, раз не мог противостоять всему, что свалилось на его семью. Но еще он боялся, что не сможет выполнить поручение Темного лорда, и тогда его матери несдобровать. Мира, подслушавшая о сути поручения, только поежилась. Она знала, что Драко не может с ней поделиться своим заданием, и молчала. До того момента, как Драко не застал ее на конюшне, ночью, нечаянно выведав ее самый страшный секрет.

— Поклянись, что не расскажешь никому! — прошипела она ему в лицо, прижимая локтем его горло к каменной стене.

— Только если ты поможешь мне выбраться из этого кошмара!

— Помогу, — после недолгого раздумья кивнула она, отпуская Драко. Тайна, хранимая особенно от матери, была для нее важнее, чем попытка не запачкать руки о служение Темному лорду, которого Драко не просил для себя и не пожелал бы никому из своих друзей и врагов. Только драккла с два он в этом однажды бы признался вслух.

Поттер, самый истовый враг Драко, знала Мира, был не слишком талантливым, вечно попадающим в передряги, искренне ненавидящим Малфоя за его дрянной характер и мерзкий язык пацаном. Она видела его и кучку его рыжих друзей в магазине волшебных приколов, где она закупилась парочкой интересных мелочей, и думала, что Поттер с компанией весь год наверняка будет мешать Драко в его миссии. Поттер, утащивший своего длинного нескладного приятеля и лохматую девочку с фингалом под глазом из магазина в тот же момент, что Мира в окно увидела Драко, был, очевидно, его преданным сталкером. Оставалось только выяснить, как это можно использовать в своих целях. Потому что убивать Дамблдора по приказу Темного лорда ни у Драко, вообще-то не жалующего странного старикана, ни у нее самой тем более никакого желания вовсе не было.

Поттер, по словам Драко, к директору очень привязанный, мог бы, пожалуй, выступить союзником в их маленьком подковерном противостоянии Темному лорду, если изволит вытащить голову из задницы и увидеть, что Малфой может быть не таким уж и придурком. И что ему тоже до жути страшно. Как и ей. И всей магической Британии, у кого на коже нет Метки.

И тогда, может быть, у них будет чуть больше шансов на то, чтобы просто остаться в живых.

Сидеть с ресторане быстрого питания и смотреть, как Малфой наворачивает куриные крылышки, успокаивало. Можно было представить, что сейчас в дверях покажутся Агнешка и Марек, рядом присядет чуть застенчивый, весь веснушчатый и милый, Рольф Скамандер, а потом они пойдут, например, на концерт "Диких сестричек", с которыми уже второй год играл Грейвз.

Нет, она не станет думать про Мертона Грейвза, потому что сейчас в ее жизни нет места ни этому смазливому придурку, ни его музыке, ни воспоминаниям о нем. Потому что Мертон Грейвз порвал с ней, когда... Когда.

Это было смешно и грустно одновременно: он всегда твердил, что она не такая, как все, но, выяснив, что это буквально правда, отвернулся от нее, хотя и знал, что перед возвращением в Британию ей необходима его поддержка больше, чем чья-то еще. Но нет, Грейвз ее предал, и думать о нем она больше не станет.

— Ты сама-то чего не ешь? — пнул ее под столом дорогим ботинком Драко.

— Я ем, — отозвалась она, разгоняя тени привидевшихся друзей, и отпила немного молочного коктейля из своего стакана. И доела свою курицу. Им оставалось купить сигарет, желательно, несколько блоков, чтобы не выискивать табачную лавку в первый же выход в Хогсмид, и можно было возвращаться в поместье. Точнее, если они не вернутся в течение часа, возникнут вопросы, почему они так надолго задержались. И, возможно, это обернется очередной одой во имя Темного лорда, и им придется делать вид, что оба прониклись идеей служения ему. Нет уж. Лучше вернуться пораньше и сбежать кататься на пегасах. Немного развлечений осталось им этим летом (мать разломала ее метлу, когда увидела, что Мира на ней вытворяет), и они с Драко не упускали возможности улететь подальше от Мэнора, туда, где у небольшого пруда пегасы любили щипать зелень, а они — просто валяться в траве, забывая, что в нескольких милях от них идет тайная война, пропадают целые семьи волшебников, чья чистота крови не устраивает одного возомнившего себя повелителем мира психа, и магглы погибают в терактах, спровоцированных Пожирателями.

Что через несколько недель начнется их собственная битва.

* * *

Оставшиеся до начала учебного года дни Мира и Драко провели в библиотеке Малфой Мэнора. Они делали домашнее задание, которым им велела озаботиться леди Нарцисса, играли в волшебные шахматы и старались пореже натыкаться на Беллатрикс. Та, к счастью, много времени проводила со своим обожаемым Повелителем, и дни в ее отсутствие сменяли один другой гораздо быстрее, чем при ней. Когда Беллатрикс появлялась в поместье сестры, ликующая от какой-то совершенной совместно с Темным лордом гнусности, и начинала с одухотворенным лицом расписывать преимущества мира без магглов, с переведенными на положение рабов магглокровными волшебниками, Мире казалось, что минуты тянутся медленно, точно смола. К сожалению, Беллатрикс непременно были нужны слушатели.

— Ты не поедешь разве со мной на поезде? — удивился Драко утром первого сентября, застав Миру совсем не готовую к отправлению в школу. У нее еще и чемодан собран не был.

— Я аппарирую на платформу в Хогсмид, — отозвалась она, аккуратно укладывая свои вещи в неприметную сумку. — Уже выписала координаты из справочника. Что?

— Что ты делаешь? — поинтересовался Драко, продолжая наблюдать за ее странными сборами.

— Сортирую одежду на ту, что пригодится в школе, и ту, что нужно спрятать от матери, чтобы она ее не уничтожила в порыве ярости.

— Как эти полосатые штаны и твои ботинки? — уточнил Малфой, широко улыбаясь.

— Именно, — кивнула Мира, продолжая раскладывать одежду в две кучи. — Я заказала по почте у мадам Малкин четыре школьные мантии и несколько комплектов формы, получу их, заброшу компрометирующее шмотье в свой ученический сейф в Гринготтсе, и сразу аппарирую. Встретимся там, ладно?

Малфой чуть насупился, но кивнул.

— Я думал познакомить тебя со своими сокурсниками.

— Познакомишь после распределения, — предложила Мира, упаковывая свою теплую куртку в вакуумный пакет и высасывая из него воздух волшебной палочкой. За палочкой ей пришлось прибыть в Отдел международного магического сотрудничества в свой день рождения. Руководство Ильверморни не нашло ничего лучше, чем переправить Мире ее палочку через Министерство магии. Это было довольно неприятно. Мира порадовалась тогда малодушно, что больше похожа на отца, чем на мать, и во взглядах, что бросали на нее клерки, было не так много презрения, как могло бы быть, достанься ей по наследству материнская жгучая красота.

— Ладно, — кивнул Малфой. — Я тогда пошел.

— До скорого, — улыбнулась ему Мира. — Не будь большим засранцем, чем обычно, — напутствовала она и еле увернулась от Заклятия щекотки, посланного в нее Малфоем уже через плечо.

Разобралась со своими делами Мира довольно быстро. Она успела перекусить в маггловском фаст-фуде, отбила на почте телеграмму в Америку, чтобы родители близнецов Ковальски могли передать им, что у нее все хорошо, отправила сову Рольфу Скамандеру, который путешествовал по Восточной Европе после выпуска из Ильверморни, сняла со счета немного золота, оформила подписку на "Ежедневный Пророк" и "Квиддич сегодня", затарилась самыми полезными зельями, за которыми было бы неприятно идти в лазарет, немного погуляла еще по маггловскому Лондону, а потом перенеслась на платформу. По ее подсчетам до прибытия поезда оставалось не больше двадцати минут, и она уже видела полувеликана, о котором крайне дурно отзывался Драко, большущего, в неизменной бобровой шубе.

— Это вы что ли новенькая? — пробасил мужчина, завидев ее на станции. — Я Хагрид. Профессор Макгонагалл распорядилась, чтобы вы ехали в замок вместе с первокурсниками, на лодках, — объявил он. — После церемонии распределения ваша мантия и другие факультетские атрибуты сменят цвет. Надеюсь, вам понравится в Хогвартсе.

— Спасибо, — кивнула ему Мира, вглядываясь в темноту, в которой уже показались огни Хогвартс-экспресса. А потом, когда толпа первокурсников уже вывалила на платформу, ее оттеснили в сторону лодок, куда Хагрид повел малышню, и они с Малфоем потеряли друг друга из виду. По его весьма довольной физиономии Мира предположила, что Драко не удержался от очередной стычки со своим Поттером и даже вышел из нее победителем. Оставалось понадеяться, что очкастый недотепа остался жив, ибо "Пророк" все лето писал о том, что он единственная надежда на победу над Темным лордом. Будет жаль, если Малфой оставил Британию совсем без надежды.

Хогвартс был очень красив, по крайней мере, с воды и весь в огнях, но Мира вспоминала свой первый день в Ильверморни, и как деревянный Вампус зарычал, когда она вышла в центр холла, где проходило распределение, и встала на изображение золотого гордиевого узла, а Птица-гром забила своими деревянными крыльями. А потом с деревянного балкона над ней захлопали и подбадривающе закричали представители двух факультетов, чьи двери открывались для нее, и Мира, счастливо улыбнувшись происходящему с ней, еще не до конца веря в это, двинулась к скульптуре пантеры, и на ее клюквенной мантии появился сам собой герб ее факультета.

Это было ее первое счастливое воспоминание, которое она попробовала для вызова Патронуса. И что бы там ни думал Патронус, она хорошо помнила свое ощущение счастья, полного, безграничного, которым хотелось поделиться со всем миром. И она поделилась в тот же вечер, написав письмо дяде, которого видела только на колдографии, шестнадцатилетнего смешливого пацана с красивым вороном на локте. Конечно, прошло уже девять лет с тех пор, что сделан этот снимок, и дядя, наверное, превратился в красивого серьезного мужчину, но писать он ей продолжал исправно, и, хотя у него не было особенных новостей, он не забывал ее расспрашивать об успехах и неудачах, радовался за нее, будто они близко знакомы всю жизнь, а не только по переписке. Он писал ей сказки, которые придумывал для нее в тюрьме, и делился историями из своей школьной жизни, и подсказывал, каким заклинанием ответить обидчику, если у нее самой не получалось придумать достойный отпор, и он, кажется, больше всех гордился тем, что Мира выбрала факультет воинов. Вампус, выпускающий отменных бойцов, был правильным выбором. Мира знала это всегда, с самой секунды, когда впервые услышала пантерий рев.

— Добро пожаловать в Хогвартс, — поприветствовала их профессор Макгонагалл, пожилая сухопарая волшебница в зеленой тяжелой мантии и остроконечной черной шляпе, под которой скрывались ее седые волосы, забранные в строгий учительский пучок. — Скоро начнется пир по случаю начала учебного года, но перед ним вас разделят на факультеты. Это очень важная церемония, потому что с сегодняшнего дня и до окончания школы ваш факультет станет для вас второй семьей. Вы будете вместе учиться, жить в одном общежитии и проводить свободное время в гостиной комнате вашего факультета. Факультетов в школе четыре — Гриффиндор, Хаффлпафф, Рэйвенкло и Слизерин. Они названы в честь Основателей нашей школы. За время вашей учебы в Хогвартсе вы будете получать призовые очки за свои успехи и терять их за нарушение распорядка замка. После экзаменов, летом, факультет, набравший большее количество очков, побеждает в школьном соревновании и получает Кубок Школы. Это очень престижная награда, рекомендую отнестись серьезно к системе оценки ваших знаний и поведения. А сейчас следуйте за мной, — волшебница развернулась и повела новичков за собой к большим двустворчатым дверям. Когда они распахнулись, Мира поняла, что такое этот Большой зал, который с восторгом на первых каникулах расписывал ей Драко давным-давно. На малышню, шедшую везде вокруг нее, видела Мира, волшебный потолок и убранство зала действовало ошеломляюще. Дети восторженно оглядывались по сторонам, а студенты, сидевшие на скамьях вдоль четырех длинных столов, с легким интересом рассматривали первокурсников. Мира была согласна: за малыми было наблюдать гораздо интереснее, чем за потолком, который они уже видели далеко не раз.

Профессор Магконагалл вынесла на небольшой подиум табурет с волшебной шляпой, та спела песню, жутко трудную для восприятия, если ты не знаешь староанглийского (Мира поняла только, что грядут трудные времена, — и это она знала безо всяких говорящих шляп), а потом каждый из поступивших в Хогвартс детей поднимался на подиум и надевал шляпу на голову, после чего шляпа выкрикивала факультет, на который отправлялся новичок.

Драко сидел за крайним левым столом, на нем была черная мантия с зеленым подбоем, и Мира знала, что его факультет носил имя Салазара Слизерина. На этом же факультете училась вся ее семья.

Дальше шел стол, за которым сидели ребята в синем, рэйвенкловцы. Следующим вправо столом был красный, за ним Мира увидела рыжую макушку долговязого приятеля Поттера, но самого Поттера с вороньим гнездом из волос, не углядела. Самым правым столом был стол желтого цвета, Хаффлпафф. Про этот факультет Мира слышала от Рольфа. Много лет назад, еще до войны с Гриндельвальдом, его дед, известный магозоолог, выпустивший не одну популярную книжку о волшебных зверях, окончил Хаффлпафф.

Мира не знала, куда ее распределит говорящая шляпа, но не боялась этого. На самом деле, ей было все равно.

По крайней мере, мать не сказала ей утром ни слова по поводу того, что ей обязательно нужно оказаться на Слизерине.

Значит, это не так уж и важно.

Когда шляпа выкрикнула ее факультет, все три стола разразились жаркими аплодисментами, а Драко, чей ошарашенный взгляд ей удалось перехватить, выглядел совершенно сбитым с толку. Он, наверное, был уверен, что она попадет на Слизерин.

— Добро пожаловать, — сказала кудрявая девочка, рядом с которой Мира села за стол, — надеюсь, тебе у нас понравится.

— Спасибо, — кивнула Мира растерянно, потому что с противоположного конца стола на нее зверем глядел рыжий приятель Поттера и беззастенчиво пялились еще какие-то парни. Лохматая староста, подружка Поттера, смерила ее удивленным взглядом, и быстро отвернулась.

А потом начался праздничный ужин, и основное внимание студентов было отдано вкуснейшей еде, а не разглядыванию новой шестикурсницы. Мира этому немного порадовалась, положив себе немного картошки и мяса, и, когда она уже заканчивала с основным блюдом, двери Большого зала распахнулись, и появился Поттер.

Поттер с залитым кровью лицом.

Она перехватила явно разочарованный взгляд Драко и уткнулась в свою тарелку.

Друзья Поттера зашептались, выспрашивая, что с ним случилось, лохматая староста очистила ему лицо от коркой засохшей крови, а все остальные гриффиндорцы, раньше собиравшиеся подслушать, видимо, с увлечением принялись за появившийся на столах десерт.

Мира поглядела на стол слизеринцев. Драко, активно размахивая руками, видимо, изображал потасовку с Поттером, объясняя приятелям феерическое появление последнего на торжественном пиру в маггловских, очень старых и не по размеру, шмотках и с залитым кровищей лицом. Слизеринцы пантомиму воспринимали на ура, за их столом слышался хохот и аплодисменты. Мира хмыкнула, глядя на рисующегося Драко. Тот явно не упускал случая испортить Поттеру настроение.

В Ильверморни ни один факультет никогда не враждовал с другим.

Интересно, Драко теперь примется оскорблять ее за то, что поступила в Гриффиндор, или станет игнорировать?

Мира не успела додумать мысль; ее внимание, как и внимание остальных студентов, привлек директор, сообщивший о перестановках в преподавательском составе, порядке записи в квиддичные команды и запрете на все волшебные вредилки из магазина в Косом. Мира обрадованно подумала, что среди ее летних покупок не было как таковых "вредилок". Не хотелось бы связываться с конфискацией.

А потом Дамблдор сказал о Темном лорде. О том, что он и его сторонники теперь выступают открыто, и о том, что их стоит бояться.

В Большом зале во время его монолога стояла мертвая тишина. Даже шушукающийся с друзьями Поттер заткнулся, а ранее снисходительно глядевшие на директора слизеринцы уставились на старика нечитаемым взглядом. Драко еще летом говорил Мире, что на его факультете учится много детей Пожирателей Смерти, и чьи-то родители попались вместе с его и ее отцами аврорам этим летом после провала в Министерстве. Мира, как и Драко, не знала, насколько дети Пожирателей были готовы открыто вступить в армию Темного лорда, скольким из них не терпится получить на предплечье Метку в пятнадцать, шестнадцать, семнадцать лет, сколькие готовы пытать грязнокровок, а не только обзываться и строить мелкие каверзы. Ей бы хотелось думать, что немногие. Но она не сможет спросить, а Драко, конечно, не станет спрашивать. Он кажется, задумал вести себя, как высокомерный ублюдок, в школе. Что ж, Мира не считала, что это выдающаяся тактика.

Когда Дамблдор попрощался со всеми, и студенты пошли по своим спальням, Мира поднялась следом за девочками с Гриффиндора и пошла с ними в башню. Комната, в которую ее поселили, была на четыре места, но занято было только три: кудрявая блондинка, рядом с которой сидела Мира, красивая девочка-индианка и лохматая староста — подружка Поттера уже разбирали свои вещи. Мира поздоровавшись и познакомившись со всеми еще раз, прошла к ничейной — теперь ее — кровати и тоже стала распаковывать чемодан, а потом вытащила из сумки учебник по Древним Рунам и спустилась в гостиную. Там не было уже никого из младшекурсников, только горстка ребят лет пятнадцати о чем-то весело смеялась у камина, а в углу сидели над шахматной доской задумчивый Поттер и его рыжий друг — второй факультетский староста.

Мира села в кресло у одного из столиков, раскрыла книжку на закладке и погрузилась в чтение. Когда она перелистывала страницу, ее взгляд пересекся с разгневанным взором Поттера.

Мира вздернула густую бровь. Ее сегодняшний очень легкий макияж позволял ей без улыбки выглядеть довольно угрюмой.

— Что-то не так?

— Ты! — обвинительно проговорил Поттер. — Ты ее дочь!

— Ну, если я все правильно понимаю, то ты тоже чей-то сын, — пожала она плечами. Драко предупреждал ее, что поначалу придется непросто, именно о гриффиндорцах предупреждал. Он и предположить не мог, что она тоже окажется на львином факультете.

— Твоя мать убила моего крестного! — прошипел Поттер, но на его голос обернулась та группка ребят у камина. Среди них мелькнула волна рыжих волос младшей сестры долговязого старосты.

— А твои дружки — моего родного дядю.

Мира намеренно сделала голос громче, раз уж у них появились зрители.

— Что? — возмутился староста. — Да как ты?.. — он вскочил на ноги.

— Рабастан Лестрейндж погиб в Министерстве магии в этом июне, слышал? — спросила Мира, поднимаясь. Зря она дразнила про себя парня долговязым, она сама была ниже него всего на полголовы. Нормальный для парня рост. — А я любила своего дядю.

— Он мучил родителей Невилла Круциатусом!

Мира глубоко вздохнула.

— Нет. Он не мучил. Его палочка сломалась накануне, и ее просто не смогли проверить. На самом деле, Рабастан спрятал ребенка Лонгботтомов от моей матери в кладовой, закрыл Чарами отвлечения внимания. И предвосхищая твой вопрос, Поттер. Моя мать сидела в тюрьме, конечно, меня воспитывала не она. Но я горжусь своей фамилией. Я горжусь тем, что я Лестрейндж. Потому что эту же фамилию носил мой дядя Рабастан. И ты можешь считать его монстром, но я-то знаю, что он сидел в Азкабане за компанию с моими родителями, потому что ему и слова для оправдания не дали. А после того, что ты, Поттер, и твои приятели устроили в Министерстве, он погиб. Я не думаю, что он заслуживал смерти. Наверное, твой крестный тоже не заслуживал. Я его не знала. Думаю, ты любил его. Я тоже любила Рабастана. А теперь прекрати сверкать на меня своими глазами и дай мне спокойно почитать.

Поттер фыркнул, круто развернулся и бросился к спальням мальчиков. Староста последовал за ним, кинув в Миру еще один злобный взгляд.

Добро пожаловать на факультет, Мира Лестрейндж, — мысленно поприветствовала себя Мира, утыкаясь снова в книгу. — Пускай предстоящий год станет для тебя не последним.