Сестра Дракона (гет)

Утро застало Миру на подоконнике в девичьей умывальной комнате. Она распахнула окно и, подогнув под себя одну ногу, с удовольствием закурила. Вчера она дочитала главу по Рунам из своего учебника за седьмой курс, который ей сдвинул по старой памяти Скамандер, когда они прощались после его выпускного, призналась сама себе, что отказаться от этого предмета было верным решением, и легла спать, благодаря Годрика Гриффиндора за то, что у всех кроватей есть плотные балдахины. Поэтому раздевалась она без всякого шанса быть увиденной. Вряд ли, конечно, спокойно сопящие в подушки девочки коварно дожидались ее появления в спальне, чтобы подсмотреть, как она снимает рубашку, но и рисковать не стоило. Точно так же, как не стоило заходить в общую душевую, когда в спальне кто-то есть.

Она может запросто закатать левый рукав, если кто-то упрекнет ее в лояльности Темному лорду, обнажая чистое предплечье, но спину... Нет, спину она никому не покажет. Хватит того, что видел Драко.

Дверь в умывальник хлопнула, и на пороге показалась растрепанная со сна староста Гермиона Грейнджер с полотенцем через плечо и сумкой с гигиеническими принадлежностями в руке.

— Утро, — первой поздоровалась Мира, выкидывая окурок в окно.

— Утро, — ответила Гермиона, вешая свои вещи на крючок. — Мисс Лестрейндж, — начала она, но сбилась. — Мира? Мира, ты не могла бы, пожалуйста, больше не курить в умывальнике? Этот запах впитывается в волосы и одежду.

— Ладно, — легко согласилась Мира. — Буду курить в других местах. Например, на Астрономической башне.

Гермиона кивнула, удовлетворенная ее ответом, и принялась плескать холодной водой в лицо.

Мира расправила юбку, форменную, но короткую, только до середины бедра (что за чудесная ведьма эта портниха мадам Малкин! — довольно заметила она, оглядывая себя в зеркало), подтянула серые гольфы длиной за колено и аккуратно завязала галстук, который до этого висел на шее незавязанным. После этого она еще раз расчесала волосы, скрутила их в слабый колосок, стянув маггловской резинкой, а не лентой, как это было принято в магическом мире, усмехнулась себе, аккуратно подвела глаза светло-коричневыми тенями и слегка подкрасила губы бледно-розовой помадой. Все это заняло у нее от силы пять минут, за которые Гермиона разве что зубы почистила.

Мира улыбнулась ей и вернулась в спальню, где собрала сумку и проверила свою наплечную кобуру для волшебной палочки. Жаль, что Олливандер неизвестно где, подумала она, убирая набедренную кобуру обратно в чемодан. Приобрести вторую палочку было бы совсем не лишним, придется за ней, видимо, ехать в другую страну. Вот только как это осуществить? Вряд ли мать подарит ей на Рождество путевку на курорт. Чудом будет, если не заставит участвовать в очередной мерзкой акции Пожирателей.

Она спрятала новую пачку сигарет в сумку (ее нужно будет незаметно передать Малфою) и решительно вышла в гостиную. Там как раз начинали появляться студенты, кто-то клеил объявление на специальную доску, но большинство просто показывали друг другу альбомы с летними колдографиями и обменивались новостями, до которых вчера вечером дело не дошло.

Красивая рыжеволосая сестра старосты в юбке точно такой же длины, как у Миры, сидела в кресле в позе лотоса и аккуратно красила ногти красным лаком. За ее спиной, облокотившись на спинку кресла, стоял темнокожий парень, и они о чем-то тихо переговаривались, причем щеки у рыжей слегка алели.

Мира подождала, пока малышня выберется из дверей гостиной и вышла тоже, собираясь засечь, в течение какого времени она сможет прогулочным шагом дойти из башни до Большого зала. На обратной дороге она собиралась сделать то же самое. Меняющие направление лестницы, исчезающие двери — Драко обо всем этом предупреждал ее. Нужно быть осторожной и внимательной.

— Мисс Лестрейндж, — поприветствовала ее декан Гриффиндора Макгонагалл. — Я видела ваши оценки за основной курс Ильверморни. Вы отказались от Древних Рун, как я вижу?

— Да, мэм. Не думаю, что буду успевать по ним на уровне Т.Р.И.Т.О.Н.а. Но я слышала, что Зелья на шестом курсе смогут продолжать изучать только те, у кого "Превосходно" за экзамен. Это так?

— Профессор Слагхорн допускает к своему курсу даже с оценкой "Выше ожидаемого". Вы бы хотели записаться на Высшие Зелья?

— Хотела бы, декан, — согласилась Мира. Она знала, что у Драко было "Превосходно" за С.О.В., а значит, они будут ходить на этот урок вместе.

— Итого у вас Чары, Защита от Темных искусств, Гербология, Арифмантика, Трансфигурация и Высшие Зелья. Все верно? — Макгонагалл двигала палочкой по пергаменту с Мириным расписанием учебные предметы. — Ваш свиток, мисс. Прошу, воспользуйтесь свободным временем грамотно.

— Спасибо, профессор, — кивнула Мира, просматривая список сегодняшних уроков. По всему выходило, что их всего четыре, но зато с тремя "форточками": первое занятие, Защита, еще только через полтора часа, потом у нее Арифмантика, снова свободный урок, а завершается день парой Высших Зелий. Неплохо для начала.

За завтраком Поттер и рыжий сверлили ее недобрыми взглядами, а Драко в ее сторону даже не смотрел. Поэтому, быстро опустошив тарелку овсянки, она обернулась к проходившей мимо нее к выходу из Большого зала Гермионе:

— Миа, покажи мне, пожалуйста, Энтони Голдштейна.

— Ее зовут Гермиона! — окрысился тут же рыжий, а кудряшка-Лаванда нервно захихикала.

— Учту на будущее, извините, — улыбнулась Мира. — Так что насчет Энтони?

— Староста Рэйвенкло, — ответила Гермиона и поспешила на урок, перехватывая сумку. Ее заступнику пришлось задержаться с Макгонагалл, а Мира, развернувшись на каблуках, вытянулась, высматривая макушку высокого старосты синих в толпе приходящих и уходящих на завтрак студентов.

— Энтони? — позвала она на пробу, когда увидела мелькнувший на мантии значок, и Голдштейн развернулся.

— Чем могу помочь? — поинтересовался рэйвенкловец, поглядывая на механические часы. — Скоро звонок на первый урок.

— Я просто хотела передать тебе привет от Рольфа Скамандера, — ответила Мира и достала из сумки небольшой сверток. — Мы дружим с ним с Ильверморни. Это от него.

Голдштейн нервно улыбнулся.

— Он... дальний родственник. Спасибо. А как тебя?..

— Мира Лестрейндж.

— Спасибо, Мира. Обязательно напишу Рольфу сегодня. А ты случайно не знаешь... Марек Ковальски. С Вампуса.

Мира усмехнулась. Не зря Агнешка посоветовала ей подойти поздороваться с их много-много-многоюродным братом. Завести хорошие связи (помимо Малфоя, если эту связь сейчас корректно называть хорошей) ей никак не помешает.

— Конечно, и Марека, и Агнешку. Я много гостила у Ковальски на пасхальных каникулах.

— Спорим, ты не ела ничего вкуснее булочек из пекарни Ковальски? — улыбнулся староста синих. — Ладно, мне действительно пора бежать на Руны. Еще увидимся, Мира, — и ушел.

Мира огляделась, но Малфоя в Большом зале не увидела, поэтому решила вернуться в гриффиндорскую башню и пролистать свои конспекты по Защите. Мало ли что может пригодиться.

Поттер и староста сидели за тем же столиком, что и накануне вечером. Мира со своей толстенькой тетрадкой тоже устроилась за вчерашним столиком во вчерашнем кресле, разве что позволила себе скинуть туфли и забраться в кресло с ногами. Волей-неволей она прислушалась к негромкому бормотанию Поттера, пытавшегося уверить друга в том, что Малфой служит Темному лорду, пока рыжий играл с конфискованной у младшекурсника кусачей тарелкой. Моргана-прародительница, ну как Поттер догадался?! Мира громче, чем собиралась, перевернула страницу, и Поттер тут же повернул на нее голову. Она улыбнулась ему вполне доброжелательно и вернулась к чтению конспекта, а Поттер и рыжий (она так и не удосужилась узнать его фамилию) стали увлеченно обсуждать последний прослушанный по колдорадио квиддичный матч.

Тетрадка по Защите была скучной. Классификация Щитовых чар, классификация Боевых заклинаний... Она все это вызубрила еще в прошлом году, нечего было освежать в памяти, потому что забыться ничего не успело. Может быть, Мира очень на это надеялась, на уроке будет интересно. Должно же было повлиять на преподавателя и его рабочую программу приближение войны, которым пропитан воздух?

Снейп, болезненно бледный сальноволосый человек в черном, запустил их в класс, и толпа студентов, резко прекратившая разговоры на отвлеченные темы, расселась за парты. На стенах висели картины, заставившие Миру скривиться. Позже после вопроса Парвати Патил Снейп прокомментировал свой выбор полотен: инферналы, бьющаяся под Круциатусом жертва, поцелованный дементором... Впечатляло. Только и подташнивало после даже беглого взгляда на картины тоже.

Свой предмет Снейп любил. Он описывал Темные искусства с заметным трепетом, и Мире подумалось, что преподаватель хорошо знает Защиту, потому то прекрасно понимает механизм работы Темных чар. Нельзя сварить хороший антидот, если не знаешь, каким ядом отравлен. Невозможно противостоять неизвестному. И если им будет нужно разобрать по косточкам все темномагические практики, чтобы постичь контрчары, она будет готова и к этому.

— Вы должны стать изобретательными, чтобы суметь спасти свою жизнь, — заметил Снейп, заглядывая своими темными глазами едва ли не так же глубоко в душу, как Темный лорд. — Потому что Темные искусства — это гидра, многоголовое чудовище, отрубишь одну голову — на ее месте возникнет десять. И они окажутся свирепее и безумнее, чем была прежняя. Этого монстра невозможно победить. Но вы можете попытаться не умереть сразу.

В гробовой тишине Малфой хмыкнул.

Поттер тут же метнул в него злобный взгляд.

Мира, сидевшая с каким-то хаффлпаффцем за последней партой за темнокожим парнем, которого утром видела с рыжей сестрой старосты, покачала головой. И Поттер, и Драко вели себя, как дети малые.

— Итак, — обвел Снейп взглядом шестикурсников, — сегодня мы начнем работать над невербальными чарами. Полагаю, вы знаете, в чем их преимущество?

Мира огляделась. Желающих отвечать, кроме Гермионы Грейнджер, не нашлось. Сама она руку поднять не догадалась.

Снейп нехотя спросил Гермиону, едко прокомментировав ее правильный ответ и никак не поощрив (то ли не любил именно Грейнджер, знавшую, кажется, учебник наизусть, то ли не считал нужным раздавать баллы за устные ответы), а затем раздвинул парты в стороны, освободив для практики пространство в центре и велел им разбиться на пары. Среди гриффиндорцев Мире партнера не нашлось, несколько хаффлпаффцев объединились с рэйвенкловцами. Она развернулась к Драко, ожидая, что он встанет напротив нее, но тот и не посмотрел в ее сторону, а вскоре перед собой Мира увидела невероятно красивого парня.

— Не против? — спросил он, занимая позицию.

Мира покачала головой. Парень был отвратительно хорош, так, что долго на него смотреть было почти больно, но ей было без разницы, с кем тренироваться. А Малфою она еще это припомнит, высокомерному заднице.

— Очень хорошо, — похвалил (?) профессор за быструю перегруппировку. — Сейчас вы приступите к отработке невербальной техники нападения и защиты. Те, кто стоит справа, будут защищаться. Те, кто слева, — нападать. И, прошу заметить, молча. Ваш шепот не приведет к положительным результатам. После первой же удачной попытки поменяетесь. Конечно, невербальная магия дается не с первого раза и не всем, но ваша задача — приложить все усилия. От этого в конце концов зависит ваша жизнь, — он оглядел приготовившихся студентов и, дойдя до Миры взглядом, добавил: — Мистер Нотт, не прибейте девушку, будьте любезны.

Тот усмехнулся.

Мира, напустив на себя самое скучающее выражение лица, встала в защитную стойку.

Какое-то время Нотт просто делал резкие выпады вперед, будто хотел ее оглушить, но никаких заклинаний его палочка не выдавала. Мира, внимательно следящая за оппонентом, даже начала думать, что противник просто отвлекает ее, а на самом деле выстрелит в нее чем-то гораздо хуже простого Ступефая. Например, Секо.

Через несколько минут Нотту, вероятно, надоело притворяться идиотом, и он бросил в нее довольно мощное Оглушающее. Мира почувствовала ветер раньше, чем силу заклинания, метившего ей в грудь, и очертила круг Протего перед собой быстрее, чем сообразила, что поначалу тоже собиралась поддаваться. Хотя бы из вежливости.

Но Щитовые чары сработали, как надо; Нотта отшвырнуло назад, сильно приложив головой о пол. Девочки со Слизерина, брюнетка и блондинка, пораженно охнули. Мира подошла к партнеру, привела его в чувство и подала руку, чтобы помочь подняться, но Нотт встал самостоятельно.

— А ты непростая штучка, Лестрейндж, — заметил он, откидывая назад темную челку. — Уже работала невербально?

Мира неопределенно пожала плечами.

— Сейчас моя очередь. Предпочитаешь Оглушающие?

Нотт не успел ответить. В это время наславший какую-то порчу на Поттера профессор Снейп отлетел к дальней стене, отброшенный вполне себе вербальным Щитом. А дальше за диалогом профессора и Избранного наблюдал весь класс, потому что равнодушным он никого не оставил. В результате Поттеру влепили отработку за хамство, а те, у кого хоть что-то начало получаться, растеряли весь пыл.

Мира успела бросить в Нотта свой Ступефай, он — блокировать заклинание невербальным Протего, рикошетом отправившим Оглушающее уже в нее, и Сорбере Мира поставила интуитивно.

Вскоре после этого Снейп отпустил всех, никак не оценив их сегодняшние успехи, но задав большущее домашнее задание, посвященное психологическому аспекту невербальной магии. Нотт, дуэльно поклонившийся ей на прощание, вышел следом за Драко, который вновь не обратил на нее никакого внимания.

Не отдам Честерфилд, — мстительно подумала Мира.

Свободное время она потратила на написание эссе для Снейпа (второгодникам вообще должно легко учиться!), а потом спустилась в подземелья, сориентировавшись по идущим с весами и котлами в руках рэйвенкловцам.

Зелья не были ее любимым предметом никогда. Она выучивала рецепты наизусть, знала, к чему приведет смешение некоторых компонентов (в большей степени, конечно, тех, что потенциально взрывоопасны), но глубинного понимания, почему нужно помешивать зелье по часовой стрелке, а не против, или чем отличается резанный ингредиент от давленного, у нее не было. Она варила зелья механически. Делала, что написано в инструкции, и внимательно следила за временем. Иногда у нее получалось очень прилично. На "Выше ожидаемого", но никогда не лучше.

— Можешь сесть с нами, Лестрейндж, мы не кусаемся, — заметил недавний партнер Малфоя на ЗОТИ, темнокожий парень с тонкими пальцами. Слизеринцев было за столом трое: Малфой, его друг и красавчик Нотт. Второй стол заняли четверо рэйвенкловцев, в том числе Голдштейн, а третий достался Поттеру с компанией и примкнувшему к ним манерному хаффлпаффцу. Мира улыбнулась, поблагодарив за приглашение, и села рядом с малфоевским другом, который представился Блейзом Забини. Ее немного удивило, что девочек со Слизерина на курсе Высших Зелий нет, потому что в Ильверморни весь Пакваджи поголовно записался на этот предмет, а на этом факультете девчонок было гораздо больше, чем парней. Но, может, девочки со Слизерина просто не собирались в дальнейшем пользоваться своими знаниями, предпочитая покупать готовые зелья в аптеке, или там, С.О.В. завалили. Всякое бывает.

На Зельях Грейнджер вновь блистала. Она безошибочно определила в булькающих на столах котлах Веритасерум, Оборотное зелье и Амортенцию, заработала кучу комплиментов от толстенького, похожего на моржа, профессора Слагхорна и принесла в копилку факультета сразу двадцать баллов, а потом за рассказ о Феликс Фелицис — еще десять. Моргана, да с активностью этой девчонки неудивительно, что Малфой ее презирает. Никто не любит всезнаек. По лицу своего соседа Забини Мира поняла, что не одинока в оценке поведения гриффиндорской старосты. Малфой с Ноттом о чем-то шептались, неприлично фыркая. Поттер продолжал сверлить их ненавидящим взглядом.

Интересно, Поттер когда-нибудь отдыхает от этого взгляда, или он его так долго практикует, что другим смотреть на людей у него больше не выходит?

Задачей на урок Слагхорн поставил сварить Напиток Живой Смерти — элегантный сильнодействующий яд, один из самых легких в программе Высших Зелий. Малфой, привлеченный вознаграждением (профессор обещал двенадцатичасовую дозу Жидкой Удачи за лучшее зелье), не отвлекался от своего котла в течение всего оставшегося времени. Его руки летали над котлом, будто существовали отдельно от него. Мира невольно поразилась этому; Драко никогда не говорил, что зельеварение его привлекает по-настоящему, а не только потому, что близкий друг отца вел этот предмет раньше. Одно было понятно: свое "Превосходно" Драко получил не зря. Забини рядом с ней даже в рецепт не смотрел. Видимо, правду говорят о родовых дарах: его мать была известна как очень талантливый зельедел, видимо, Блейзу перешел ее талант. А вот Нотту, как и ей, Напиток Живой Смерти не поддавался, точнее не поддавались его компоненты. Дремоносные бобы то скакали из-под лезвия ножа, не позволяя себя разрезать, то их сока не хватало для изменения оттенка зелья. Мира так и остановилась во время звонка на этапе бледно-розового, у Нотта в котле жидкость была чуть более насыщенного цвета. Очень далеко от описанного в учебнике результата. Да даже Блейзово лишь слегка мутноватое зелье Слагхорн забраковал, хотя у него получилось очень близко к идеалу. Котел Гермионы был оценен благосклонно, но, чего никто, кажется, не ожидал, победа досталась Поттеру.

— Это невероятно! Зелье превосходное, Гарри! — горячо заверил профессор. Малфоя аж перекосило всего. Он быстро побросал свои вещи в сумку и пробрался к выходу, больно пихнув Миру плечом и что-то невежливо буркнув.

— Кто-то очень хотел получить Феликс Фелицис, — пропел Блейз, пробираясь за ним к выходу. Видимо, подобное поведение для Драко в школе было ни для кого не новостью.

Из подземелий Мира выходила в раздумьях.

* * *

Драко нервно кутался в мантию, сидя на парапете Южной башни. Это место мало кто любил; парочки вечно отирались на Астрономической (хотя профессор Синистра и не поощряла этого), в совятне по понятным причинам воняло навозом, но те студенты, у кого сов не было, постоянно поднимались туда отправлять свои письма домой, Северная башня вела в кабинет чокнутой прорицательницы Трелони, и туда приходилось подниматься на уроки мучительно длинные три года, которые Драко не хотел вспоминать в контексте изучения Предсказаний, а на Часовой башне частенько торчал завхоз Филч со своей мерзкой кошкой. Южную башню почти никто не посещал. Может быть, потому, что она выходила на прилегающее к замку Черное озеро, которым было проблематично любоваться даже в хорошую погоду, не то что обычно, а может, потому, что лестница, ведущая на Южную башню, была своенравная. Ее движение имело гораздо более сложный график, нежели у любой другой лестницы.

Лестница на Южную башню имела свойство причалить к площадке и тут же уехать, едва высадив пассажира. И вернуться Мерлин знает когда.

Вполне возможно, именно этот факт и привлекал Драко. Он за пять лет учебы сумел высчитать время прибытия заветной лестницы на башню, поэтому сейчас, зябко ежась, ждал.

— Ты козел, — сообщила ему Мира, появляясь на площадке как раз вовремя. Драко звал ее к восьми семнадцати, и она успела на лестницу. У них было целых семьдесят восемь минут до следующей, последней на сегодня.

— Дай закурить, — попросил Драко, слезая с продуваемого парапета и отсаживаясь подальше от окна. Он взмахнул палочкой, накладывая на себя и Миру Согревающие чары.

— А вот хрен тебе, — огрызнулась та. — Что за..? Ты меня игнорил целый день потому, что я из Гриффиндора?

Малфой криво улыбнулся.

— А мне надо было с тобой обняться в Большом зале? Чтобы тебя с потрохами сожрали в вашем львятнике? Завтра расскажу всей школе, что мы росли вместе. Поглядим, надолго ли хватит Поттера, прежде чем он бросится на тебя с кулаками.

Мира вздохнула, вытащила сигарету и подала пачку Драко. Прикурила.

— Вчера.

Малфой на нее заинтересованно покосился, тоже подкуривая.

— Вчера я рассказала Поттеру о Рабастане. Он рычал в гостиной, что мои родители пытали родителей Невилла. Кстати, Невилл — это который?

— Увалень неловкий, с Грейнджер в паре на ЗОТИ стоял.

— Да, поняла, — кивнула Мира. — Пришлось объяснить, что чокнутая в моей семье только мать, а Рабастан вообще ни за что отсидел в тюрьме пятнадцать лет. Ну, и намекнула, что меня воспитывали не Лестрейнджи. Не стала говорить, кто именно. Ну, просто на всякий случай. Тетя Меда еще в том году хотела наложить Фиделиус на дом. И просила писать только Доре. Я пока не знаю даже, что вообще им написать. Из Ильверморни писала редко.

Драко выдохнул перед собой сизый дым, уничтожил потухший окурок и потянулся за следующей сигаретой.

— Не пиши, пока не захочется.

Мира затянулась.

— Я хочу. Просто не знаю, что именно. Что я поступила в Гриффиндор? Что Гарри Поттер — странноватый чувак, который бросился на меня с обвинениями в первый вечер, хотя до этого мы даже не виделись? Что я очень скучаю по Рабастану? Что мне написать им, Драко? С кем я живу в одной спальне, думаю, им не особенно важно.

— А тебе? — поинтересовался Драко.

— И мне, — призналась Мира. — Мне тоже плевать.

Сигарета закончилась; столбик пепла осыпался прямо ей на мантию. Мира вытащила палочку из кобуры и нетерпеливо почистилась.

— Знаешь, Драко... Я не знаю, почему, но единственное чувство, которое я испытывала сегодня весь день, — это чувство одиночества. По твоим рассказам мне представлялось, что чувствовать себя одиноким можно только у вас в Слизерине, а гриффиндорцы, послушать тебя, не оставляют никому ни миллиметра свободного пространства. А мне, может быть, даже бы хотелось, чтобы кто-то растормошил, заставил прекратить думать о войне. Но все, кажется, просто боятся моей фамилии.

— И это ты еще не похожа на тетю Беллатрикс.

— Ага.

Они помолчали, закуривая еще по одной.

— А на что тебе Голдштейн? Он же из магглолюбцев, — проворчал вдруг Драко. — Не говори только, что он твой жених.

Мира фыркнула.

— Он родственник трех моих близких друзей из Америки. К тому же, кажется, он приятельствует с Поттером. Ты же еще хочешь избежать Азкабана?

— Как это связано? — не понял Драко. Ему не нравилось не понимать Миру, а не понимал он ее столь же часто, как и она его.

— Поттер — светоч сопротивления. Нам с тобой не выжить без него. Если ты собрался предать Его Темнейшество, заручись сначала поддержкой кого-то из друзей Поттера. Сам он тебе не поверит, но вот та же Грейнджер может. Она кажется справедливой и доброй.

— Она мне однажды нос сломала, — пробурчал Драко, немедленно заливаясь краской. — На третьем курсе.

Мира хмыкнула.

— Наверняка за дело.

Драко насупился и выдал гневный монолог о несдержанности некоторых лохматых грязнокровных заучек, которых в детстве родители не научили, как положено вести себя в приличном обществе.

— Так, как порой себя ведешь ты, тоже неприлично, — заметила Мира. — Смотри, лестница подъехала. Пора идти, — она шагнула на верхнюю ступеньку, следом за ней то же сделал и Драко.

— Погоди, ты же не успела рассказать мне про жениха! — переходя на громкий шепот, остановил он кузину.

— Обойдешься, — хохотнула Мира.

— Но интересно же!

— Да, — согласилась Мира перед тем, как наложить на себя Дезиллюминационное заклинание. — Мне тоже весьма интересно.

В гостиной Гриффиндора никого ее позднее появление не удивило. Только Поттер проследил за ней настороженным взглядом, пряча в карман какой-то старый пергамент.

* * *

Свободные часы, на которые оказалось богато расписание шестикурсников, скоро стали единственной возможностью успеть подготовить домашнее задание, которого задавали даже для Миры неожиданно много, хотя она весь материал изучала по второму кругу. Уроки давались ей легче, чем большинству сокурсников, если не считать Зелья, на которых продолжал блистать Поттер (к общему неудовольствию своих друзей и Малфоя). И на Чарах, и на Трансфигурации преподаватели требовали использования невербальных заклинаний, так что их единая со Снейпом педагогическая позиция немного смягчала критику в адрес последнего. А пройтись по учителю Защиты от Темных искусств не считал своим долгом разве что самый аморфный гриффиндорец. Иногда в гостиной весь вечер только его персону и обсуждали.

Ну, спасибо, что не Малфоя, — думала тогда Мира, отгородившись ото всех каким-нибудь учебником. Друзей на факультете у нее так и не появилось. Парвати и Лаванда были с ней более приветливы, чем Гермиона, которой приходилось быть неизменно вежливой со всеми, потому что она была старостой, Поттер продолжал на нее с ненавистью зыркать исподлобья, а их с Гермионой рыжий друг Рон, чью фамилию неизменно перевирал Слагхорн при каждой встрече, еще и позволял себе высказываться по отношению к Мире довольно категорично. В частности, ему очень не нравилось, что почти на всех практикумах по ЗОТИ она стояла в паре с Ноттом, а на Зельях сидела за столом слизеринцев.

— Ох, Рональд, помолчал бы уже, — вздохнула однажды посреди очередного пассажа Гермиона, скатывая свой пергамент с домашней работой в трубочку. — Хватит, честное слово. Что тебе за дело до нее?

Мира, сидевшая недалеко от неразлучной троицы, удивленно приподняла на них брови. У нее это получалось не так выразительно, как у Снейпа, но и это Рона умудрилось взбесить еще больше.

— Послушай, Рональд, — сказала Мира, отложив свой учебник в сторону, — давай на следующем же уроке встанем в пару. Разве же Нотт не подошел ко мне лишь потому, что ему тоже не досталось партнера на своем факультете? Я бы с удовольствием отказала ему, если бы у меня был выбор. И за вашим столом в лаборатории мне бы тоже понравилось, уверяю тебя. Но меня за него не позвали.

— Она права, Рон, — неожиданно поддержала ее Гермиона. — Мы повели себя по-свински по отношению к тебе, Мира. Извини нас, пожалуйста, — она пнула Рона, решившего что-то возразить, под столом и тот, уже открывший рот, недовольно нахмурился. Поттер, с учебником зельеварения на коленях, наблюдал за разговором почти без интереса, явно погруженный в свои мысли. Ту неделю, что Мира невольно отслеживала его состояние, Поттер был чем-то обеспокоен, но больше не обсуждал с друзьями ничего, что было бы по-настоящему важно, в общей комнате или в Большом зале.

— Ничего, — пожала плечами Мира. — Нотт — хороший соперник. Я рада, что могу тренироваться с ним в полную силу. Но если Рон настаивает, я с радостью уступлю свое место тебе, Гарри.

— Обойдусь, — буркнул тот, поднимаясь с кресла. — Отвяжись от нее, Рон.

Провожая Поттера до лестницы в общежитие взглядом, Мира думала, что первый шаг к нейтралитету с Избранным и его командой сделан.

Это не могло не радовать.

* * *

Субботнее утро, на которое были назначены отборочные состязания по квиддичу, за столом Гриффиндора оказалось небезынтересным.

Во-первых, Гермиона довольно громко объясняла Поттеру, почему же на отбор в команду записалось так много народу. По ее словам выходило, что все дело в том, что Поттер — Избранный, да еще и значительно похорошел за прошедшее лето. Очевидно, она находила одноклассника весьма привлекательным, по крайней мере, гораздо адекватнее оценивала его внешность, чем Малфой (тот считал субтильное телосложение Поттера и его не слишком высокий рост достойными всяческого осмеяния, что, по мнению Миры, было настоящим ребячеством). Рональд, сидящий рядом с ними, аж едой своей подавился, едва услышал это. И Мире даже на какое-то мгновение показалось, что рыжий совсем не равнодушен к Гермионе, только вот ни показать этого, ни рассказать об этом не умеет. Это было... ладно, да. Это выглядело забавно со стороны.

Во-вторых, среди почтовых сов оказалась и хорошо знакомая Мире пеструха — уже старенькая, но очень аккуратная сова, которую держала ее старшая кузина.

Сверток, который плюхнулся ей в руки, Мира разворачивала с замиранием сердца: хотя бы малюсенькая записочка, начертанная знакомым почерком Тонкс, могла бы сделать этот дождливый холодный день радостнее, но под плотной бумагой с маггловскими марками и штемпелями ничего, кроме плотного блокнота в синей кожаной обложке, не было. В горле собрался липкий комок, в носу засвирбело. Мира глубоко вздохнула, сложила бумагу аккуратно и положила в сумку, пролистав блокнот. На первой же странице синими чернилами было выведено несколько строчек:

"Мы скучаем, Мира" — этот ровный почерк принадлежал Агнешке, и его ни с чьим перепутать было нельзя, только Агнешка делает такие завитки у заглавных букв.

"Я сам зачаровывал блокноты, думаю, Протеевы чары продержатся не меньше года. Пиши нам, Стрекоза" — а это уже скачущие буквы Марека, единственного, кто называл ее этим дурацким прозвищем, появившимся после впервые получившегося телесного Патронуса.

На душе стало тепло. Не беда, что Нимфадора не добавила ничего к полученной посылке, возможно, этого требовала конспирация. Весточка от оставленных вдалеке друзей согревала, и печалиться по поводу молчания от Тонксов, не без причин опасавшихся сбежавшей от дементоров Беллатрикс Лестрейндж, было глупо. Умом Мира это понимала и даже пообещала себе написать Доре в ближайшее время, поблагодарить за посредничество и спросить, как дела у тети Меды и дяди Тэда. Это меньшее, что она могла теперь делать регулярно, когда между ней и родней не было больше целого мордредова океана.

Сейчас, когда война стояла прямо за спиной, все старались быть ближе к своим семьям. Нескольких девочек, видела Мира, забрали домой родители. Даже Парвати с ее сестрой-близнецом из Рэйвенкло отец собирался увезти подальше из Англии. По этому поводу они с Лавандой были в последние дни грустнее обычного. Мира, которой Лаванда пожаловалась на возможную разлуку с подругой, подумала тогда лишь об отце, который еще полгода назад поступил точно так же, как мистер Патил: сделал, чтобы его дочь была как можно дальше от Темного лорда. Жаль, что это все равно ничего не меняло.

О матери Мира думать не хотела. Обсуждая поступившую прессу, одноклассники не стеснялись уточнить, не схватили ли авроры, наконец, Беллатрикс Лестрейндж, и шумно огорчались отрицательному ответу. Если это было искренней эмоцией, то, думала Мира, окружающие просто дураки, раз так иронично относятся к одной и самых преданных сторонниц Неназываемого, если провокацией — то весьма топорной. Вывести ее из равновесия репликами о Беллатрикс было невозможно, а об ее отце и дяде никто не вспоминал. Даже Поттер и Рон Уизли, которым она рассказа о Рабастане в самый первый вечер.

А еще накануне девочку с Хаффлпафф забрали из Хогвартса прямо с урока: ее маму нашли мертвой, и весь шестой курс был словно в воду опущен. Мира малодушно не могла себе признаться, какой была бы ее реакция на известие о гибели Беллатрикс. Она знала про себя только, что скорбеть о ней так же, как о Рабастане, просто не сумеет. Мать была ей чужим человеком; даже отец успел стать своим, а она — нет. О Рабастане, ближе которого у нее никого не было, и говорить нечего.

— Эй, Лестрейндж, — раздалось из-за стола Слизерина, когда Поттер и его друзья вставали, чтобы пойти на квиддичный стадион, — а ты разве не идешь на отборочные?

Мира развернулась на голос. Нотт, подкидывая в руке скомканную салфетку, пялился на нее с самым высокомерным видом. Его красивому породистому лицу, наверное, даже пошло бы высокомерие, если бы он так не старался его продемонстрировать. Явно переигрывал.

— Слышал, все в вашей семье неплохо летают.

— И что? — удивилась она, перехватывая покрепче блокнот от близнецов Ковальски.

— Разве ты не хочешь попасть в команду Гриффиндора? — поинтересовался Нотт и швырнул в нее салфетку.

Мира щелкнула пальцами — и салфетка сгорела в воздухе. По Большому залу поползли шепотки.

— Не хочу, — подтвердила, вставая. — Хватает дел и без квиддича.

— Жаль, — отозвался Нотт, тоже поднимаясь. — Я надеялся посмотреть на тебя в обтягивающих бриджах.

— Обломись, — фыркнула Мира и поспешила прочь из Большого зала.

Вот только двусмысленных комментарием слизеринцев ей не хватало для полного счастья, право слово.