Передумали (гет)

Гермионе не исполнилось и пятнадцати. Люциус Малфой был старше её раза в три, а выглядел сильнее раз в сто. И физически, и морально. А ещё он был богат. Тут только материально, насчёт духовного благосостояния можно было поспорить. И они оба присутствовали на Чемпионате мира по квиддичу.

Если Гермиона попала в верхнюю ложу только благодаря знакомству с семьёй Уизли, которым в свою очередь тоже повезло заполучить эти места по воле случая, то для Малфоев это было что-то само собой разумеющееся. Воздух, которым они дышат. Еда, которую они едят. Приглашение на Чемпионат от Министра Магии, с которым они общаются почти как друзья. И всё самое лучшее, что им достаётся — так выглядела норма жизни для Малфоев. Больше всего это бесило, само собой, Рона. А Гермиона делала вид, что ей всё равно.

И это на самом деле было почти так. Гермиону не особенно волновало, насколько чище кровь у Нарциссы Малфой. Даже когда муж этой высокомерной женщины задерживал на ней, магглорождённой школьнице, презрительный взгляд, ей было всё равно. Ну, или ей просто хотелось, чтобы окружающие так думали. А раскрасневшееся от осознания несправедливости лицо − это мелочи, до которых никому не было дела. Люциуса Малфоя, который вряд ли взглянул бы на неё ещё хоть раз, это уж точно не волновало. Гермиона считала себя достаточно смелой лишь оттого, что смогла ответить на его взгляд своим − полным решимости. И тем самым хотя бы чуть-чуть заглушить презрение в его глазах.

* * *

Гермионе было шестнадцать, когда она оказалась в Отделе тайн. Больше всего она боялась, что кто-нибудь раскроет её тайну − что она не совсем ненавидит Люциуса Малфоя. Пусть он хоть сто раз на дню кичится своей чистокровностью, пусть считает её второсортной волшебницей только из-за происхождения. Но он казался ей очень умным колдуном. Малфой просто хорошо играл свою роль, которую сам же для себя и выбрал. Нашёл удобное место и пытается выжать из него максимум пользы. Гермиона порой украдкой изучала публикации о нём в прессе, и ей всегда удавалось найти там что-то интересное. Иногда любопытный факт озвучивался напрямую, прямо в лоб, а иногда приходилось смотреть между строк и искать…

Кто бы мог подумать, что читать заметки о человеке и стоять перед ним же, когда он угрожает тебе и твоим друзьям, − это настолько разные занятия. Гермиона прилетела в Министерство на фестрале, не испугалась высоты. Она планировала найти здесь пророчество, не боялась сложностей. Но когда она увидела Люциуса Малфоя, услышала его голос, то коленки задрожали.

Гарри рассказывал, что годом ранее, на кладбище, Волдеморт отдавал приказы всем Пожирателям Смерти, среди которых стоял и Малфой. Он поклялся, что всегда служил своему «хозяину» − даже когда притворялся приличным членом общества. Так что удивляться, увидев его в маске Пожирателя, не стоило. И Гермиона не удивилась. Скорее наоборот − почувствовала удовлетворение оттого, что её предположения совпали с реальностью. Это как когда проверяешь решение задачки, и оно сходится с заявленным в учебнике ответом. Всё становится яснее, прозрачнее, очевиднее. И проще.

Малфой говорил долго и спокойно, чуть растягивая слова. Гермиона слушала внимательно, не упуская ни звука, хоть обращались и не к ней вовсе, а к Гарри, который держал в руке заветное пророчество. Чокнутая Лестрейндж подливала масла в огонь своими воплями, так что почти сразу было понятно: конструктивным этот диалог не назовёшь. Когда все разбежались, выхватив палочки, Гермиона осознала, что ей не хватает выносливости. Она была хороша в заклинаниях, но дыхание сбилось слишком быстро. И как только она рискнула остановиться, прижавшись спиной к стеллажу с пророчествами, её настиг Малфой. Без маски он пугал только сильнее.

− Замечательно, мисс Грейнджер, что вы больше не убегаете. Теперь без глупостей − просто выслушайте меня, иначе мне придётся пустить в ход палочку. Видите ли, вы здесь совсем одна. А ко мне по тихому щелчку пальцев подоспеют десять моих соратников... Один против десяти. Дамблдор ведь научил тебя считать?.. − то, как резко Малфой перешёл на «ты», слегка обескуражило. Но не успела Гермиона это осмыслить, как кончик малфоевской палочки упёрся ей в ребро, причиняя боль. А ведь он даже не воспользовался магией, лишь пригрозил.

− Но я надеюсь, что мы с тобой обойдёмся беседой один на один. Так гораздо удобнее, − продолжил Малфой.

После этих слов, он, видимо, пустил в ход колдовство. Потому что пошевелиться Гермиона уже не могла − вовсе не по своей воле и не только из-за окутавшего тело страха. Она знала теорию, имела представление, как бороться с паникой. Раз боль нематериальна, значит — её нет. Раз страх нельзя потрогать, значит — его не существует. А несуществующую субстанцию гораздо проще игнорировать. Только вот, несмотря на все эти знания, у Гермионы не получалось игнорировать присутствие рядом Люциуса Малфоя. Голос Люциуса Малфоя. Тяжёлое дыхание Люциуса Малфоя у самого её уха. И опасность, которую он излучал.

− Нет смысла убегать от меня. И не переживай так: я тебя не убью, − снова заговорил Малфой.

Гермиона замерла бы ещё сильнее, если бы это было возможно. Она понимала: пора спросить, что ему нужно. Но сил не хватило даже на то, чтобы набрать в лёгкие побольше воздуха.

− Несколько никчёмных школьников против группы взрослых опытных магов. Ты сама понимаешь, что у вас нет шансов. Но если ты сейчас же поклянёшься мне на крови, что перейдёшь на нашу сторону, то останешься жить. Ты ведь умная девочка. Давай, решайся.

− Ни за что, − процедила она в ответ.

− Хорошо. Я дам тебе время подумать, пока твои друзья ещё живы, − сказав это, Малфой отступил на шаг назад, всё ещё держа Гермиону под прицелом палочки.

− Подождите...

− Что, так быстро передумала?

− Ни за что, − повторила Гермиона. − Просто решила напомнить, что ваши друзья пока тоже живы. И свободны. Вот вы и чувствуете себя правым.

− Нет. Твоя ошибка заключается в том, что ты заводишь друзей. У меня нет такой слабости.

После этих слов Малфой скрылся за углом. А Гермиона осталась стоять, прижавшись спиной к холодному стеллажу − хоть какая-то опора. Сложно было понять, чему она удивилась больше: предложением вступить в ряды Пожирателей или своему ответу. Не отказу, а комментарию. Пусть Малфой с лёгкостью парировал, но она смогла вести с ним диалог. Пусть на пару секунд, но они были на равных. И почему он отпустил её? Жалость или планы на будущее? Думал ли Малфой, что в Отдел тайн вот-вот нагрянут мракоборцы, и миссия Пожирателей будет провалена? Вряд ли. Иначе не вёл бы себя как вечный победитель.

* * *

Гермионе было восемнадцать, когда она увидела другого Люциуса Малфоя. Если раньше он напоминал мраморную статую, которую ничто не сможет разрушить, то теперь... Камень, каким бы прочным он ни был, треснул. Малфой выглядел сломленным. Настолько, что собрать его по рассыпавшимся кусочкам обратно, казалось, уже невозможно.

Но Гермиону такой Малфой интересовал даже больше. Нет, не привлекал, а именно вызывал любопытство. Странно, что у неё оставались силы на любопытство после пытки Круциатусом, которую для неё организовала Беллатрикс Лестрейндж.

В гостиной больше никого не было. Только лежащая... Нет, только валяющаяся на полу, как сломанная кукла, Гермиона. И Люциус Малфой, который сидел в кресле и неотрывно глядел на неё. Почему-то Гермионе казалось, что он ей поможет. В прошлый раз ведь не причинил вреда (и она об этом никому не рассказала), так почему бы не поступить по-хорошему и спустя два года?

− Мистер... Малфой, − охрипшим от криков голосом начала Гермиона.

Но он понял всё без просьб. И несколькими фразами убил в ней надежду на человечность хоть кого-то из прислужников Волдеморта:

− И не рассчитывай. Я не собирался вводить тебя в ряды Пожирателей. Просто хотел использовать, чтобы проще было добраться до Поттера.

− Я подозревала это.

− Тогда молчи. И не смей ни о чём меня просить, девчонка. Даже если ты сейчас скажешь, что передумала, и решишь на что-то согласиться, тебя это не спасёт. Даже если ты вздумаешь сбежать одна, оставив своих дружков... Хотя... − тут Малфой встал и подошёл поближе. − Не так уж ты и ценна здесь. Допустим, я тебя отпущу. Только тебя. В обмен на твою помощь в будущем. Если всё сложится так, как выгодно вам, то меня будут судить. И тогда ты скажешь своё веское слово в мою защиту.

− Только если вместе со мной вы отпустите Гарри и Рона.

− Ни за что. Я не подпишу себе смертельный приговор.

− Тогда можете не рассчитывать на мою помощь.

− Как знаешь. Но у тебя ещё есть время передумать... Совсем немного. Тёмный Лорд скоро прибудет.

Спустя час или чуть больше Гермиона не могла выкинуть из головы вопрос: помог бы ей Малфой, если бы знал, что у них (у всех троих, да ещё и с Луной в придачу) всё равно получится сбежать? Возможно. А возможно, и нет. Но отчего-то Гермионе хотелось думать, что Волдеморт не убьёт Малфоя за этот провал. Приятнее было верить, что он жив и сожалеет, что не пошёл на сделку. И из-за этого особенно сильно хотелось, чтобы победила светлая сторона. Чтобы Малфоя судили, а она сказала во всеуслышание, что он − плохой человек.

* * *

И это желание осуществилось. Гермионе по-прежнему было восемнадцать, а Малфой по-прежнему был на целую жизнь её старше. Она наблюдала за ним во время суда, сидя рядом с остальными свидетелями. Когда её вызвали для дачи показаний, она открыла было рот, чтобы озвучить всё самое плохое, что думает о Малфое. Но вовремя одумалась и вспомнила самое хорошее.

Малфой не убил и даже не травмировал её в Отделе тайн.

Малфой уже отсидел в тюрьме однажды.

Малфой предлагал ей помощь в организации побега из мэнора.

Малфой был без палочки во время Битвы за Хогвартс, никому не причинил вреда и чудом остался жив.

Возможно, Гермиона перечислила всё это только ради того, чтобы увидеть искреннее изумление на его осунувшемся, заросшем щетиной лице. А возможно, и нет. Прежде чем покинуть зал суда она подошла к Малфою и произнесла только два слова, объяснив свой поступок:

− Я передумала.

− Почему? — тихо, почти шёпотом спросил он.

− Чтобы вы не считали, что все вокруг так же бесчувственны, как ваша семейка.

* * *

Гермионе было двадцать, когда Люциус Малфой подсел к ней за столик в «Трёх мётлах». Она сидела там одна, изучала бумаги и опустошала уже третью чашку крепкого чая. Ей было спокойно, но ровно до тех пор, пока она не услышала голос бывшего Пожирателя Смерти, которого полтора года назад оправдал Визенгамот. Пока не увидела его − такого лощёного, в костюме с иголочки... Хоть и заметно постаревшего с момента их первой встречи.

− Я передумал, − сказал Малфой, чуть улыбнувшись. Отчего паутинка морщинок вокруг его глаз стала только заметнее.

− Насчёт чего? Передумали учтиво вести себя в обществе и здороваться, прежде чем начать разговор?

− Если бы я вернулся в прошлое, я бы помог вам сбежать.

− Конечно, любой бы так поступил, заранее зная об исходе событий, − заметила Гермиона, делая вид, что рабочие бумаги всё ещё интересуют её больше, чем собеседник.

− Это было извинение, мисс Грейнджер.

− Не совсем похоже.

− Тогда это была запоздалая благодарность за вашу помощь.

− Совсем не похоже.

− В таком случае, позвольте мне угостить вас напитком? Хоть какая-то компенсация.

− А можно мне будет выплеснуть его вам в лицо?

− Боюсь, что нет, − Малфой в притворном сожалении развёл руками.

− Тогда я бы предпочла пирожное.

− Пирожное станет извинением или благодарностью?

− Как вам угодно, − Гермиона пожала плечами, стараясь выглядеть как можно более безразличной.

− Раз так, нам придётся встретиться ещё раз. Второе пирожное просто необходимо, чтобы я мог спокойно спать по ночам.

− Не думаю, что меня заботит ваш сон. И я не хотела бы встречаться с вами впредь, − заявила Гермиона, хотя это было не совсем правдой.

Люциус Малфой по-прежнему был ей интересен. И таким − общительным, почти милым − он вызывал у неё даже больше любопытства, чем раньше. И она не сомневалась, что их очередная встреча состоится − рано или поздно. Но сейчас ей было гораздо удобнее притвориться, что она не станет ждать их следующего диалога. Пусть Малфой думает, что ей не нужно ни извинение, ни благодарность, ни тем более пирожное... А потом она запросто сможет передумать.