Когда змея сбрасывает кожу (джен)

Тонкими нитями влажного ветра осень касалась щеки, невесомо и зябко пробиралась за воротник, гладила по волосам и шептала из-под ног опавшей листвой. Ранняя, но холодная шотландская осень, она захватила землю за одну ночь, и уже поутру кроны деревьев были окрашены сединой первых увядающих листьев.

Гораций поднял глаза к низкому серому небу, и, будто в насмешку, его тут же ударила по носу холодная капля. Другая угодила на шею и торопливо побежала вниз, под мантию, посылая по спине дрожь. Гораций зябко повел плечами, обновил согревающие чары и, открыв простой черный зонт, зашагал по тропинке, вглядываясь в строгие ряды серых камней вдалеке. Он не любил бывать здесь, но каждую осень, замечая угасание природы, в очередной раз ругал себя за сентиментальность, обнаруживая, что ноги принесли его к высокой ограде.

В самом деле, прошло столько лет, он давно стал старым и ворчливым, жалующимся на боли в пояснице стариком, но каждую осень его неудержимо тянуло под отцветающие древесные своды, и он подолгу молча стоял, ощущая где-то в горле колючий привкус скорых холодов.

Сколько ему было в тот далекий год — двадцать восемь, тридцать? Он не мог вспомнить точно, когда пришел в Хогвартс, да и первый год в качестве преподавателя пролетел быстро и скомкано, слишком нервно и суетливо. Он тогда мало спал, много работал и был по макушку полон неуемного энтузиазма, уверенный, что сможет изменить мир к лучшему.

Именно тогда, в прохладный летний вечер перед вторым годом преподавания у него состоялся до нелепого странный разговор с директором Диппетом. Старик по своему обыкновению долго молча расхаживал перед высоким окном и лишь спустя пару минут, громко откашлявшись, неторопливо начал разговор:

— Кхм… Мистер Слагхорн, я наблюдал за вами и должен сказать, что не разочарован в вас как в преподавателе. Вы хорошо знаете свой предмет и умеете общаться с детьми. Даже ученики Гриффиндора отзываются о вас с уважением. Поэтому я хочу обратиться к вам с несколько странной просьбой, — Диппет на мгновение хмуро свел седые брови, отчего его тяжелые веки почти заслонили глаза, а после резко опустился в кресло и пододвинул к собеседнику чашку. Гораций машинально отпил глоток и едва не поперхнулся обжигающе-горячим напитком. — Дело в том, что уже пять раз перед началом года я посылал одного из учителей в дом к скандально известным Гонтам. Вы выходец из Слизерина, поэтому не могли не слышать об этой семейке.

— Вы правы, господин директор, — вежливо отозвался Гораций, прикидывая, не собирается ли старик Армандо в этот раз возложить на него эту «почетную» обязанность. — Насколько мне известно, из-за близкородственных браков Гонты повредились рассудком и теперь ведут нищенскую жизнь.

— И они в полной мере заслужили это, — хмуро проворчал Диппет. — Подумать только — наследник, Марволо, женился на собственной сестре! Я удивлен, как их дети не околели еще в колыбели.

— Да, ситуация неприятная, но, признаться, я не совсем понимаю, чем могу я…

— Не увиливайте, Гораций, — перебил его Диппет, — вы все прекрасно поняли. Никто из преподавательского состава не обладает вашей пронырливостью. Клянусь доспехами Годрика, вы и министра уговорите сплясать чечетку посреди Атриума, причем бедняга будет свято уверен, что сам того захотел, — Диппет весело усмехнулся в бороду, отчего морщины на его лице стали резче. Он отхлебнул чая и продолжил спокойнее: — Я не требую от вас невозможного, просто наведайтесь к Гонтам, поговорите с отцом девочки. Его мальчишке уже девятнадцать, но Меропу — так ее зовут — еще можно чему-то научить. Признаться, — добавил Диппет почти шепотом, — я боюсь, как бы Марволо Гонту не пришла безумная идея поженить своих детей, а ведь к этому все идет. Согласитесь, будет крайне обидно потерять последних представителей этой фамилии. А с минимальным образованием у девочки будет шанс.

— Но вы уверены, что она в своем уме? Слухи о ее брате неутешительны.

— Точно сказать не могу, но мы должны попытаться.

* * *

Лачугу Гонтов — а домом покосившуюся развалину нельзя было назвать даже с натяжкой — было почти не видно из-за разросшейся молодой поросли орешника. Ветви надежно скрывали темные, заплесневелые стены, кое-где поросшие плющом, закопченные грязные окна и скрипучую, повисшую на одной петле дверь.

Гораций поежился, окидывая взглядом жилище, которым побрезговал бы и бродячий пес, отодвинул приколоченную к двери дохлую гадюку и постучал.

Спустя пару секунд из глубины дома донеслось злое шипение, и Слагхорн на всякий случай приготовил палочку — ему стыдно было признаваться в этом, но он, выпускник Слизерина, до дрожи боялся змей. Дверь, резко скрипнув, отворилась, и на пороге показалось нечто грязное и взъерошенное.

— Кто вы? Убирайтесь!

— Мое имя Гораций Слагхорн, я бывший выпускник Слизерина, преподаю курс зелий в школе Хогвартс, — вежливо ответил он, хотя вонь, которая выплескивалась из недр дома через открытый проем, едва не заставила его сбежать. — Приятно с вами познакомиться, мистер Гонт, давно хотел встретить представителя столь древней фамилии.

Гораций не любил прибегать к неприкрытой лести, но в случае Марволо Гонта прием, похоже, сработал — тот выпятил впалую грудь и, хоть и не перестал угрожающе хмуриться, но уже не выглядел так, будто готов накинуться на незваного гостя. Он был невысок ростом и худ, с длинными узловатыми руками и нечесаными грязными космами, падающими на глаза.

— И что вы тут забыли, учителишка? Мне надоело повторять, что я не пущу девку в школу — у нее нет мозгов и на то, чтобы прибрать дом, не то что на учебу. Не могла сестрица родить ее от меня — ее точно обрюхатил какой-то пастух, — он сплюнул под ноги вязкую желтую слюну, и Слагхорн еле сдержался, чтобы не поморщиться. — Так что можете проваливать отсюда и больше не возвращаться.

— Но ей, как представительнице семьи Гонтов, было бы полезно выучить хотя бы минимальный набор заклинаний для ведения хозяйства, — Слагхорн натянуто улыбнулся и попытался изобразить учтивое выражение на лице.

— Да она проклятый сквиб, ни на что не годна, — прошипел в ответ мужчина. Он ужасно коверкал речь, к месту и не к месту вставляя долгие шипящие звуки, и Гораций припомнил слухи о том, что Гонты владели парселтангом. — Позор, позор на головы предков, позор для великого Слизерина! — он развернулся и ушел в дом. Слагхорн было подумал, что разговор закончен, и собирался аппарировать к Хогвартсу, когда из дома послышались возня, невнятная ругань, и вскоре Марволо Гонт выволок из дома тощую фигурку в лохмотьях. Он тащил девушку за волосы, и та не упиралась, лишь перебирала ногами и задушено мычала, тараща на отца темные блестящие глаза.

— Вот, полюбуйтесь на это отродье, — он швырнул дочь Слагхорну под ноги, как шелудивого пса. — Каким заклинаниям вы собрались ее учить, если она поганый сквиб?

Гораций в ужасе уставился на грязное, худое существо, скорчившееся на земле. Он и подумать не мог, что все окажется настолько плохо. Девушка выглядела совершенно безумной — она глухо подвывала и мотала головой, съежившись в пыли, а когда он обратился к ней и назвал свое имя — уставилась на блестящие пуговицы его сюртука и не произнесла ни слова. Но Слагхорн успел уловить едва заметный косой взгляд, брошенный ею на отца.

— Мистер Гонт, — Гораций сочувствующе улыбнулся, — я имею небольшой опыт в области колдомедицины и, если вы позволите, хотел бы поговорить с Меропой наедине, чтобы быть уверенным в ее состоянии. Если ваши подозрения подтвердятся, я не посмею больше вас беспокоить и передам директору Диппету, что девушка не способна к обучению.

Было заметно, что Марволо Гонту совсем не понравилась идея — он глухо рыкнул и хотел было шагнуть к Слагхорну, но тут его взгляд упал на худое тельце под ногами и, в отвращении мотнув головой, он отступил:

— Будь по-твоему, учителишка, но учти — как бы бесполезна ни была эта девка, в ней течет кровь великого Слизерина, и я не позволю ей вредить. Я делаю это только для того, чтобы ты и подобные тебе больше не совались в мой дом! — с этими словами он резко развернулся и скрылся в лачуге, захлопнув пронзительно скрипнувшую дверь.

Гораций мягко улыбнулся взирающей на него со страхом Меропе и как можно четче проговорил:

— Не бойтесь, мисс. Я Гораций Слагхорн, учитель зелий в школе Хогвартс. Вы меня понимаете? Я хочу вам помочь.

Не успел он договорить, как Меропа вдруг, воровато оглянувшись, прижала палец к губам и, схватив его за рукав пиджака, потянула за ближайшее дерево. Эта внезапная перемена настолько поразила Слагхорна, что он и не подумал сопротивляться. Убедившись, что их от хижины надежно скрывает молодой подлесок, Меропа резко обернулась к Слагхорну и уставилась на него немигающим взглядом.

— Прошу прощения, мисс, — оторопело проговорил Гораций пару секунд спустя, — я бы хотел узнать, зачем вы меня сюда привели.

— Тс-с-с, — она снова настойчиво прижала палец к губам и, подойдя вплотную, прошептала на ухо: — Помогите… я ждать… — Она запнулась, будто подбирая слова. — Я буду ждать вас завтра утром, где… где начало дороги в город, поворот, — она развела руками, показывая расходящиеся дороги. — Завтра, утром. Вы прийти?

— Да, конечно, я приду, — тоже шепотом отозвался Гораций, вглядываясь в блестящие глаза. В тот момент в них не было той тупой покорности, что он видел у хижины Гонтов. Сейчас Меропа смотрела на него с мольбой и долей страха.

— Идти, сейчас, — она потянула его обратно и, когда они дошли до лачуги, безмолвной тенью скользнула в дом.

Несколько минут спустя Гораций, удерживая на лице почтительное выражение, извинился перед Марволо Гонтом и заверил, что Меропа действительно не сможет обучаться в школе, потому мистера Гонта более никто не побеспокоит. Того, похоже, это вполне устроило, так как он соизволил буркнуть на прощание что-то неразборчивое, прежде чем захлопнуть дверь.

* * *

На следующее утро Гораций прибыл в Литтл Хэнглтон в растрепанных чувствах. Он решил пока ничего не рассказывать Диппету и действовал по собственной инициативе. С одной стороны — той стороны, что заставляла его избегать конфликтов, — ему совершенно не хотелось ввязываться в это неприглядное дело, но с другой — Меропе удалось заинтриговать его. Ее вчерашнее поведение совершенно не укладывалось в голове.

Гораций аппарировал и направился к дорожному столбу, вбитому у разветвления дорог. Меропа уже ждала его — она до времени пряталась в высокой траве, но, завидев Горация, выбежала навстречу.

— Здравс… ствуйте, — Меропа коверкала речь куча сильнее, чем ее отец, и Горацию было непросто ее понять. — Идти туда, — она указала в сторону рощи, — там нет никого.

Не дожидаясь его ответа, Меропа, как и намедни, вцепилась в его рукав и потащила вперед так быстро, что Гораций едва за ней поспевал. Укрывшись за деревьями, он присел на поваленный ствол, пытаясь отдышаться — грузная комплекция, что ни говори, давала о себе знать.

— Вы поможете мне? — Меропа присела рядом, нервно стискивая пальцы. Она была совсем худая и растрепанная, в криво заштопанном грязном платье, что у подола истерлось в лохмотья. На ее некрасивом лице единственной приятной чертой были большие темные глаза, что в тот момент с мольбой смотрели на собеседника.

— Для этого я и пришел. Но сперва объясните мне, почему вчера вы так странно себя вели? Ваш отец, он… обижает вас, так ведь?

Меропа резко отвернулась, подтянула колени к груди и стиснула их руками. Она тревожно вглядывалась в просветы между деревьями и молчала так долго, что Гораций уже не рассчитывал получить ответ.

— Я не умею, как мама. Колдовать. Он кричит, бьет, — Меропа стиснула зубы и недобро посмотрела на ползущего по ветке муравья, будто то был Марволо. — Он говорит, что мне толк рожать детей, а потом умирать. Как мама. Она умерла давно.

— Но зачем вы притворяетесь сумасшедшей? Вы же все понимаете?

— Недавно так, — Меропа вдруг всхлипнула, но не заплакала, а резким движением подобрала с земли камень и со злостью кинула в дерево. После повернулась к Горацию, и он увидел, каким страхом наполнены ее глаза. — Он хотел, чтобы я и Морфин, брат... чтобы мы вместе родить еще детей. Потомки Слизерина, чистая кровь, — с ненавистью передразнила она явно чужие слова. — Но я не хотеть. Отец заставлял, и тогда я притвориться, что без ума, тогда он меня оставил. Вы помогать мне уйти?

— Я надеялся, что Армандо ошибался, — скорее для себя пробормотал Гораций, с ужасом представляя, до какой степени безумия на самом деле дошел Марволо Гонт. До какого животного состояния смог опуститься этот человек! Ему было невыразимо жаль Меропу, и он судорожно перебирал в голове варианты, но не находил выхода. Он никаким образом не мог забрать ее из дома родственников без согласия последних, иначе рисковал бы собственной свободой.

— Прямо сейчас я не могу увести вас отсюда, но не отчаивайтесь, мы найдем выход, — Слагхорн задумчиво покрутил в пухлых пальцах волшебную палочку. Для чего стоит быть первоклассным магом, если нельзя просто помочь человеку? Он не понимал глупый закон, допускающий случаи, подобные этому. — Если не останется другого выхода, вы сбежите. Я помогу вам аппарировать куда-нибудь в Лондон и затеряться среди магглов. Правда, у меня недостаточно денег, чтобы помочь вам материально. К сожалению, путь в школу вам закрыт, поэтому, если вы задержитесь в магическом мире, вам останется только попрошайничать, ведь вы ничего не умеете.

— Я хотеть научиться, — Меропа снова схватила его за руку, несильно сжала. — Вы учить меня? Я не хотеть к магглам.

Гораций со вздохом отнял руку и задумался. Сама ситуация была дикой, но закон был на стороне Морфина Гонта — пока Меропа не станет совершеннолетней, она в его власти. Слагхорн, конечно, мог рискнуть и научить Меропу тому, что было ей доступно, но не был уверен, что стоит в это вмешиваться.

Его размышления прервало едва слышное шипение, раздавшееся из-под поваленного дерева, и Гораций резко вскочил. Меропа же, напротив, осталась сидеть, будто прислушиваясь. Она не сразу заметила тревогу Горация, но когда обратила на него внимание, внезапно улыбнулась:

— Не бояться — это моя ручная змея. Она не кусать. Она говорить, что отец ищет, мне идти сейчас. Вы приходить завтра?

— Я приду, — со вздохом ответил Гораций и недовольно потер лоб, предчувствуя большие неприятности, которые ему принесет это решение. — Да, я приду.

* * *

Оставшиеся дни лета закружились, как в карусели. Гораций разрывался между школой, где необходимо было подготовить все к учебному году, и Меропой, которая упрямо вытягивала из него информацию о магическом мире, какие-то простые заклинания и рецепты зелий. Гораций и сам не понял, как это произошло, но вскоре они обосновались в одном из пустующих домов Литтл Хэнглтона, куда он перенес часть лабораторного оборудования, и работа закипела.

Меропа и в самом деле практически не обладала волшебной силой. Почти сквиб. Но этого «почти» с лихвой хватало на простейшие зелья и десяток самых элементарных заклинаний вроде Люмоса. Но при всем при этом, недостаток силы она компенсировала завидным упорством и огромной любознательностью. Ей было интересно абсолютно все — от методик очистки котлов до разучивания новых движений палочкой, и Слагхорн, не признаваясь в этом даже себе, очень гордился своей странной ученицей.

Пришла дождливая осень, и вместе с ней в Хогвартсе снова стало шумно и суетно. Теперь занятия с Меропой сократились до одного раза в неделю, и, глядя на разленившихся за лето, ничего не желающих учить детей, Слагхорн, признаться, жалел, что не может привести ее в Хогвартс и показать этим болванам, как нужно учиться.

Так пролетали дни. В Хогвартсе закончились пасхальные каникулы, после как-то внезапно подкрались экзамены, и Слагхорну стало совсем не хватать времени. Ему пришлось оставить Меропу на целый месяц, потому как из школы не удавалось вырваться и на час. Проверяя пестрящие глупыми ошибками экзаменационные ответы, Слагхорн предвкушал, как сможет на два месяца перебраться в Литтл Хэнглтон, и то, сколько новых опытов они смогут провести, но когда ученики наконец разъехались, и он аппарировал в заброшенный дом, то застал Меропу в слезах.

— О Мерлин, что случилось? — Гораций подбежал к сжавшейся в уголке девушке, осторожно погладил по худому плечу.

— Простите, Гораций, все хорошо, — она поспешно вытерла слезы и попыталась улыбнуться, но вышло неважно. — Не знала, куда идти, поэтому пришла сюда.

— Снова ваш отец, да? Что он сделал на этот раз? — Слагхорн в ярости стиснул кулаки. Его все чаще посещало желание пойти и превратить это животное в человеческом обличье в червяка, а после раздавить.

— Боюсь, скоро я не смогу учиться у вас, — глухо сказала она.

— Почему?

— Отец, он… недавно он увидел, как я переписываю рецепт зелья, которое вы объясняли мне в прошлый раз. Я не успела спрятать пергамент, когда он вошел. Он ничего не сказал, но ночью я проснулась, привязанная к кровати, а Морфин… — она сорвалась в рыдания и долго не могла успокоиться. Гораций молча гладил ее по спутанным волосам, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не пойти и не проклясть этого ненормального.

— Ничего, все будет в порядке. Ваш брат… завершил начатое?

— Нет, я его укусила, и он упал с кровати. Отец потом побил меня, но лучше так, чем… Гораций, что мне делать? Я скорее утоплюсь в реке, чем позволю еще раз…

Слагхорн потер подбородок и долго молчал, меряя шагами небольшое пространство дома. Самым надежным вариантом, на его взгляд, был побег, но Меропа знала еще недостаточно, чтобы суметь прожить в одиночку, а о том, чтобы отправить ее к магглам, теперь не могло быть и речи.

— У меня есть одна идея, но вы должны быть осторожны, потому как если ваш отец что-то заподозрит, простыми побоями он не ограничится, — Гораций еще раз посмотрел на опухшее от слез лицо Меропы и вздохнул. — Вставайте. Сейчас мы с вами сварим одно малоизвестное зелье. Вам нужно будет добавлять его в еду, и тогда Морфин просто не сможет сделать то, что задумал ваш отец. Но боюсь, попыток они не оставят. К сожалению, до вашего совершеннолетия с этим нельзя ничего поделать, но позже можно будет обратиться в Министерство. Осталось потерпеть совсем немного.

Меропа встала с пола, неуверенно кивнула и вдруг порывисто его обняла.

— Спасибо за то, что так много делаете для меня. Спасибо, — она в последний раз шмыгнула носом и отстранилась. — Что там за зелье?

Спустя некоторое время Слагхорн убедился, что его план сработал — Меропа в красках описывала, что теперь гнев Марволо Гонта переключился на сына, неспособного, по его словам, выполнить мужской долг. Гораций, быть может, пожалел бы мальчика, которого он никогда не видел, но та тупая покорность, с которой тот следовал воле отца, убивала всякое к нему сочувствие.

Меропа заметно повеселела и с прежним рвением вернулась к занятиям, но Гораций заметил в ней неуловимую перемену. Она начала то замирать на одном месте и с отсутствующим взглядом смотреть в пространство перед собой, то невпопад улыбаться, чем несказанно удивляла Горация — прежде он видел ее улыбку очень редко.

Он не придал этому значения, списав все на радость от разрешения проблемы с братом, и вскоре выкинул эти странности их головы.

Лето пролетело мимо чередой сменяющих друг друга дней, и вот уже снова Хогвартс наполнили ученики, а с ними у Горация многократно прибавилось забот. На него взвалили должность декана, и к Меропе удавалось аппарировать далеко не каждые выходные. Но теперь девушка стала куда самостоятельнее, и Слагхорн с удовольствием вел с ней переписку, отсылая задания и ингредиенты для новых зелий. Письма давались Меропе с трудом, но Гораций научился разбираться в ее каракулях, которые, нужно признать, по содержанию были куда лучше того, что приносили ему ученики.

На Рождество он отправил ей одно из лучших изданий сборника «Сто и одно зелье для юных зельеваров», а с ответной совой получил уйму ценных змеиных ингредиентов — зубы, чешую, яд и даже внутренности. Меропа прекрасно помнила о нелюбви своего учителя к змеям и сказала им не появляться возле дома, где они занимались, потому Гораций иногда забывал, каким редким даром она обладает, но в такие моменты, как этот, он задумывался, каких высот Меропа могла бы достичь, родись в нормальной семье.

* * *

Загруженный обязанностями декана, Гораций далеко не сразу заметил, что письма от Меропы не приходили уже пару недель. Он отправил ей несколько сов и много раз уже практически выходил за периметр школы, чтобы аппарировать в Литтл Хэнглтон, но его каждый раз задерживали: то вызывал к себе директор, то отвлекали ученики, то коллеги желали получить очередную согревающую мазь для ног… К Меропе ему удалось вырваться лишь на пасхальных каникулах, но, когда он аппарировал в заброшенный дом, тот оказался пуст. Судя по слою пыли, Меропа не появлялась здесь давно, и Гораций, рискуя получить проклятье в лоб, под дезиллюминационными чарами направился к лачуге Гонтов. Каково же было его удивление, когда в доме он обнаружил лишь вдрызг пьяного подростка, который, очевидно, был братом Меропы. Из его бессвязных речей Слагхорн понял, что Марволо Мракса посадили в Азкабан за применение магии к магглам, а Меропа, воспользовавшись отсутствием отца, сбежала из дома.

Дальнейшие расспросы ничего не дали — Морфин не знал, куда могла деться его сестра, лишь вскользь упомянул про какого-то маггла.

Гораций вернулся в заброшенный дом и оставил Меропе записку с парой галлеонов — на тот случай, если она будет его искать, а после, совершенно разбитый, вернулся в Хогвартс. Ему не давало покоя то, что Меропа, с которой за прошедшие годы они неплохо узнали друг друга, не рассказала ему обо всем случившемся, не попросила помощи. Знай он о том, что она в безопасности, ему было бы куда проще, но теперь Горацию оставалось лишь гадать, что с ней стало.

* * *

Зимний холодный вечер кидал в лицо горсти снежной крупы, срывал с прохожих шапки, выстилал скользкие дорожки узорчатым ледяным ковром. На улице бушевала настоящая метель: бродяги в Лютном, скорчившись в переулках, напоминали сугробы, уличные собаки жались у дверей, а редкие прохожие, прикрывшись чарами, спешили быстрее зайти с улицы в тепло.

Гораций, закутавшись в теплую мантию, торопливо шел из аптеки, стараясь не поскользнуться на замерзших лужах. Как невовремя у него закончились крылья златоглазки! Остальные учителя, должно быть, пили горячий глинтвейн, сидя у камина, а он рыскал по всем аптекам Лютного в поисках нужного ингредиента.

Слагхорн настолько погрузился в невеселые мысли, что едва не сбил кого-то с ног.

— Прошу прощения, я вас не заметил, — он поднял глаза на прохожего, с которым столкнулся, и оцепенел. Горло сжалось, и он еще минуту не мог выдавить из себя ни звука, но девушка будто и не заметила его заминки. Она стояла и безучастно, равнодушно смотрела на него знакомыми темными глазами. Сейчас такими пустыми и тусклыми. — Меропа? Мерлин, что ты здесь делаешь? Что с тобой… — он мгновенно осекся, заметив, как сильно выпирает ее живот из-под прохудившейся тонкой мантии.

— Здравствуйте, Гораций, — ответила она тихо и печально. — Извините, что не сказала вам тогда. Все случилось так быстро…

— Постой, что произошло? Неужели ребенок... от Морфина? Поэтому сбежала? Помилуй, во что ты одета, на улице метель! — он тут же скинул с себя теплую мантию и набросил ей на плечи. На Меропе, кроме легкой мантии, было какое-то тонкое маггловское платье, явно когда-то дорогое, но сейчас грязное и порванное, на ногах туфли вместо сапог, а голова была непокрыта, из-за чего снег на темных волосах казался сединой.

— Простите, Гораций, — повторила она снова, покачиваясь, как сомнамбула. — Нет, это не ребенок Морфина, его отец — маггл. Маггл, которого я опоила любовным зельем, — она горько рассмеялась, и у Слагхорна мурашки поползли по коже от ее смеха. — Вот так вот я растратила все, чему вы меня учили. Я так надеялась, что Том полюбит меня по-настоящему, так хотела быть ему женой, но когда зелье выветрилось, он выгнал меня из дома, как собаку. Не нужно жалеть меня, Гораций, во всем случившемся только моя вина.

— Меропа, девочка, давай уйдем с улицы, ты вся дрожишь. Пойдем в Дырявый котел, ты согреешься, и мы поговорим, — Слагхорн попытался взять ее за ледяную руку, но Меропа отпрянула.

— Нет, вы и так слишком много для меня сделали, — глухо проговорила она, опустив голову. — Спасибо за то, что дали мне шанс, но теперь для меня все кончено.

Она резким движением сдернула с себя мантию, накинула ее на голову не ожидавшего этого Слагхорна и толкнула его в сугроб. Гораций ругался, как никогда в жизни, пытаясь быстрее выпутаться из своей же мантии, но когда встал на ноги, было уже поздно — Меропа исчезла.

* * *

Осень отцветала красным заревом опадающих листьев. В этом году она была такая теплая, безветренная и тихая, что слышен был малейший шорох.

Гораций тяжело оперся о бесполезный зонт, поворошил ногой пестрый ковер из листьев и каштанов, закрывших унылую серость обточенных камней.

Приходя сюда, он каждый раз жалел, что время нельзя повернуть вспять. Что было бы, не согласись он учить Меропу зельям, что было бы, не подари он ей ту злосчастную книгу, что было бы…

В тот далекий зимний вечер он так и не смог ее найти, хотя оббежал, казалось, весь Лондон. Упрямая девчонка, ну почему она не захотела принять его помощь? Быть может, ее саму это уже не спасло бы, но ее ребенок мог бы вырасти совсем другим. Мог бы не стать тем, кем он стал.

Гораций не привык обманывать себя и потому сразу понял, чей сын поступил в Хогвартс одиннадцать лет спустя. Том, красивый и обаятельный, похожий на мать лишь глазами и тем, как жаден был до знаний. Том, которого он старался опекать все годы, пока тот учился в школе. И Том, которого, возможно, он сам, своими неосторожными словами, направил на кривую дорожку.

Слагхорн знал, что после Меропы стал холоднее с учениками, он осознавал это и даже попытался исправить, создав свой клуб, но это только усложнило ситуацию. За все это время лишь маленькому Тому удавалось вызывать на его лице искреннюю улыбку, хотя Гораций и видел с самого начала, каким внутренне озлобленным растет мальчик. Но стоило только раз взглянуть в эти пытливые темные глаза, как сердце его оттаивало. В эти мгновения он был готов на многое, лишь бы дать ребенку то, чего когда-то была лишена его мать.