Путь во тьме (джен)

В один из хмурых апрельских дней, когда погода за окном вызывает лишь желание сидеть дома у камина и пить горячее какао, Невилл Лонгботтом, заместитель главного целителя больницы Святого Мунго, сидел в своём кабинете и заполнял отчёт, который поручил ему начальник. Когда часы пробили одиннадцать вечера, он откинулся на спинку стула и устало потёр глаза. Ему сильно хотелось спать, но не нравилось откладывать дела на следующий день. Он с грустью посмотрел на отчёт.

Невилл любил свою работу, но иногда завидовал друзьям, которые уже давно создали свои семьи и каждый вечер старались скорее уйти домой, где их ждали любимые люди. Невилла же не ждал никто, кроме угрюмого старого эльфа, который готовил ужасно сухие вафли на завтрак и отвратительного вида крабовый салат на ужин.

Отчёт, который, казалось бы, смутился под пристальным взглядом Невилла, взлетел в воздух, когда дверь в кабинет распахнулась, и на пороге оказался чересчур радостный для столь позднего времени Найджел Томас, стажер отделения ранений от живых существ.

— Мы нашли его! — прокричал Найджел, и Невилл тут же вскочил на ноги.

Он понимал, о ком шла речь. Фенрира Сивого они искали по всей Европе уже шестой год. В июле две тысячи девятого года одним из самых отчаянных экспериментаторов, искавших средство от ликантропии, коим оказалась Лаванда Браун, не пожелавшая смириться со своей новой сущностью, было найдено недостающее звено в обращении процесса становления зверем вспять — кровь волка, запустившего механизм. Правда, Лаванда сама не до конца понимала, что именно нужно делать с кровью — то ли давать больным употреблять её внутрь, то ли ритуально сжечь носителя этой крови. В любом случае, к практике им перейти пока не удавалось — все больные были укушены либо дикими волками, найти которых не представлялось возможным, либо Фенриром, который делал всё возможное, чтобы его не могли найти.

И вот, наконец, свершилось.

Невилл вошёл в палату, где очень сильно пахло мускусом. Этот запах неотрывно следовал за ним по пятам вот уже несколько лет, потому что так всегда пахнет зверь. Опасный, неуправляемый зверь. По долгу службы ему постоянно приходилось сталкиваться с этим запахом.

Невилл увидел Лаванду, которая с остервенением смешивала что-то в стеклянных колбах. Лицо её было сосредоточено, волосы, собранные на затылке в хвост, растрепались. Его непреодолимо влекло к ней, когда она была чем-то увлечена. В ней было что-то манящее… Что-то, что заставляло всё внутри сжиматься при одном только взгляде на неё. Он иногда представлял себе то, что было бы, если бы он осмелился подойти к ней, провести тыльной стороной ладони по её щеке, затем схватить за волосы и поцеловать. Страстно, наслаждаясь её стоном и ответной реакцией. Но подобные мысли заводили его в тупик. Ни одна девушка, даже в сотни раз красивее, даже без шрамов на лице и с куда более округлой фигурой не пробуждала в нём подобных желаний. Целомудренному герою войны были не дозволены даже мысли о подобном.

— Привет, Лаванда, — поздоровался Невилл, садясь на стул, стоявший рядом с ней. Он давно научился скрывать свои желания, в первую очередь, от себя. — Слышал, сегодня, наконец, появились хорошие новости, — он постарался непринуждённо улыбнуться.

Лаванда посмотрела на него так, будто он ткнул её палкой под ребро.

— Это ещё как знать… С одной стороны, да, хорошо, в перспективе это нам поможет. Но, по факту, никто сейчас не понимает, что с ним делать и возможно ли что-то сделать вообще… — Лаванда яростно крутила колбу, синяя жидкость в которой пенилась и явно была не рада подобному отношению. Неожиданно сосуд она с грохотом поставила на стол и облокотилась на него руками, опустив голову. — Мне начинает казаться, что ничего не выйдет, что всё это бесполезно! — она повернулась к нему лицом. — Я надеялась, что он что-то скажет, сможет что-то прояснить! Но он только смотрит и хохочет! Я не хочу оставаться такой навсегда! Не хочу, чтобы от меня шарахались люди, не хочу, чтобы жалели! Я просто хочу жить нормально! — Невилл увидел в её полных боли глазах застывшие слёзы.

Он подошёл и неуклюже её обнял. Лаванда продолжала стоять, упираясь ладонями в стол, и не проронила ни слова.

— Мы что-нибудь придумаем, обещаю.

От неё шёл опьяняющий аромат мускуса, смешанный с приторно-сладкими женскими духами. Это заставляло отключаться все цивилизованные мысли и оставлять только что-то первобытное. Что-то, чего он страшно боялся.

— Я… Я могу поговорить с ним? — сдавленно спросил Невилл, отстраняясь.

— Валяй, только вряд ли он скажет тебе что-то вразумительное, — невесело ухмыльнулась Лаванда.

Невилл прошёл по палате и остановился у койки в дальнем углу.

Когда он увидел того, кого ненавидел добрый десяток лет, внутри него словно что-то сломалось.

Сложно ненавидеть человека (да и человека ли?) похожего лишь на тень самого себя. Сивый был сильно истощён, впалые глаза, глядящие в потолок, источали такое всепоглощающее отчаяние, что Невиллу захотелось отвернуться.

С трудом взяв себя в руки, он подошёл ближе к этому загнанному зверю, который сейчас казался обычным уставшим мужчиной.

— Добрый вечер, меня зовут целитель Лонгботтом…

— Знаю я, кто ты такой, — печально улыбнулся Фенрир. — Ты один из тех пресловутых героев, уничтоживших мой единственный шанс на относительно нормальную жизнь.

— В смысле? — Невилл придвинул стул и сел, пристально вглядываясь в лицо Сивого.

Тот ухмыльнулся и хотел сесть, но ремни, удерживающие его руки, не позволили этого сделать.

— Вот скажи мне, герой, чему тебя учили в детстве? Чести, достоинству, умению понимать ближних?

Невилл заёрзал на стуле, не понимая, к чему клонит его собеседник.

— Ну… В целом да.

— Так скажи мне, герой, — Сивый пристально посмотрел в лицо Невилла. — Где это ваше достоинство было, когда мне, трёхлетнему, нужна была поддержка? — он расхохотался настолько оглушительно и настолько отчаянно, словно раненное животное, что Невиллу незамедлительно захотелось уйти и дописать треклятый отчёт, но он заставил себя остаться. Что-то подсказывало, что то, что говорит этот безумец, важно. И, в первую очередь, вовсе не Фенриру.

— Когда отец брал меня, ещё мальчишку, в Косой переулок, ты думаешь, мне нравилось, когда мамаши прикрывали своих детей плащами, запрещая им даже смотреть на меня, не говоря уже о том, что было, когда я пытался завести с кем-то дружбу? Ты думаешь, так легко жить, когда тебя ненавидят? Когда бросают в тебя камни и называют уродом? — Сивый почти перешёл на крик, растворяясь в своей бессильной злобе. — Мне даже не купили волшебную палочку! Да и зачем она была нужна, если никто не собирался учить меня магии? Поэтому я ещё в восемь лет усвоил, что в этом мире есть только я. И только я решаю, как мне жить.

Фенрир привстал, и ремни на его руках натянулись от напряжения. Невилл внутренне сжался, чувствуя силу и опасность, которая исходила от его собеседника.

Невилл, с детства веривший в добро, никак не мог поверить, что «хорошие» люди бывают настолько жестоки. Для него мир до сих пор делился на чёрное и белое, и он не верил, что хорошие люди способны на дурные поступки, такие как осуждение ни в чём не повинного ребёнка. Ну, кроме профессора Снейпа. Невилл до сих пор боялся этого человека, несмотря на то, что знал всю его историю.

Сивый неотрывно смотрел ему в глаза. Невилл видел, как на его лице от напряжения выступили вены, как в глазах появился хищный блеск. Он одновременно боялся его и… Боялся признаться себе в этом, но восхищался этим зверем. Его завораживала внутренняя сила, исходившая от собеседника.

Невилл знал, что он лучше, чем тот, кто был привязан к кровати перед ним. Но он всегда невольно восхищался теми, кто был сильнее него. Нет, не морально. Мужества и отваги ему было не занимать. Именно физически.

Невилл никогда никого не бил, не считая время Битвы за Хогвартс, но тогда это была необходимость. А сейчас перед ним был тот, кто разрывал без стеснения грудные клетки людей. Детей, стариков — не важно. Он мог сделать это одним легким движением, словно играючи. И даже сейчас, когда тот был загнан в угол без единой надежды на спасение, он чувствовал своё физическое превосходство.

Глаза Фенрира продолжали гореть.

— Что, не укладывается это в твоей доброй голове? — он хмыкнул. — Тебе интересно знать, почему я убиваю? А интересно ли тебе знать, что я при этом чувствую? Когда мои когти впиваются в мягкую, податливую плоть. Когда я вижу струйку крови, стекающую из уголка рта какой-нибудь дуры, бродящей по ночам в совершенно не подходящем для этого месте? Когда я настигаю жертву, за которой бежал несколько кварталов, и она оказывается в моей власти?

Сивый откинулся на подушки и вспомнил тот последний день, когда считал себя человеком.

В тот день мать собрала его вещи в небольшой чемодан. Накормив его ужином, где подала ему говяжий стейк с кровью, она сказала, что ему будет лучше пожить какое-то время в лесу… Среди себе подобных. Именно тогда он понял, что больше не человек, и никто не будет воспринимать его так. Теперь он — волк, и место ему среди себе подобных.

В тот день он долго бродил по лесу в поисках пищи, пока не наткнулся на стаю волков. Они признали его частью стаи. С ними он научился охотиться. Сначала на птиц, а потом до всё более крупных животных.

В какой-то момент, доедая только что убитого горного козла, Сивый понял, что ему этого мало. Он не волк, но и не человек. Он всей душой ненавидел людей. Тех, кто посчитал его опасным. Тех, кто изгнал его, словно подзаборного пса. Он должен был найти успокоение в мести.

Ему было пятнадцать, и он не знал, что такое дружба. В тот год он впервые встретил оборотня. Тот объяснил ему, что человеческая кровь гораздо вкуснее животной, а человеческое мясо гораздо нежнее. Он и стал его первым другом. Его семьёй.

Первой его жертвой стали те, от кого он в своё время в первую очередь ждал поддержки.

Сначала он напал на мать, когда та пошла к колодцу за водой. Она даже не успела осознать произошедшее, когда он разорвал её от плеча до пупка. Отец умер во сне, лишившись части черепа.

Вместе с оборотнем, которого он называл Учитель, они стали искать себе подобных.

Спустя несколько лет их стая насчитывала около двухсот оборотней. Когда Учитель стал слишком стар и слаб, место вожака занял Фенрир. Он поклялся защищать тех, кто оказался отвергнут. Поклялся, что отомстит тем, кто смел насмехаться над ним.

— Ты, наверное, ждал моего раскаяния? — Сивый ухмыльнулся, и его глаза вновь загорелись животным огнём. — Не дождёшься! Они заслужили своей смерти! Вы все заслужили! Волдеморт мог дать мне то, чего я жаждал больше всего на свете — нормальную жизнь. Ходить, не скрываясь, не пряча свою натуру.

Неожиданно он повернулся и посмотрел Невиллу в глаза. Тот не смог отвести взгляд.

— Тебе ведь нравится та сучка, которая ставит на мне опыты, я прав? — он оскалился. — Ага! Я прав! Тебя влечёт тот животный магнетизм, который в ней сокрыт. Ты боишься признаться себе, но внутри тебя тоже сидит зверь. Зверь, которого твоё воспитание не позволяет выпустить. Ты не можешь получить того, чего хочешь. Ты хочешь быть вожаком, хочешь демонстрировать своё превосходство, а не оставаться в тени. Из тебя вышел бы неплохой оборотень.

Фенрир отвернулся и замолчал.

Невилл задумался над его словами. Всю жизнь он чувствовал себя не в своей тарелке, был стеснительным и не слишком общительным. Конечно, после войны всё изменилось, и люди захотели дружить с ним. И ему казалось этого достаточным. Но сейчас он понял, что всегда хотел, чтобы люди его уважали. Смотрели с восхищением и… Боялись. Но путь страха всегда вёл во тьму, и Невилл понимал, что не хочет этого. Он хочет идти к свету, за который всегда боролся. И светить другим.

В тот момент, когда он это осознал, Невилл понял, чего ему не хватает, и чего не хватало Сивому. Любви. Человека, который бы освещал путь, был рядом при любых условиях. Чтобы тот зверь, который сидит внутри него, мурлыкал маленьким котёнком, а не хотел причинять боль.

Невилл отвернулся и увидел Лаванду. Она будила в нём все самые тайные инстинкты, которые наслаждались болью и несли в себе хаос и разрушение. Он же хотел не этого.

— И скажи той сучке, которая хочет разобрать меня на органы, что ничего у неё не выйдет, — Невилл вздрогнул от хриплого голоса Сивого. — Это не лечится. С этим просто нужно жить. Однажды осознав свою сущность, ты уже не сможешь взять её под контроль.

Невилл вышел из здания больницы, когда время перевалило заполночь. Он вглядывался в звёздное небо, в ярко светящую луну и понимал, что отчёт, так и оставшийся сиротливо лежать на полу в его кабинете, не имеет никакого значения. Важно лишь быть понятым. Быть принятым теми, кто тебе дорог. Иметь того, кто в самой непроглядной тьме будет освещать тебе дорогу.

Войдя в «Дырявый котёл» с твёрдым желанием залить своё одиночество большой порцией алкоголя, Невилл заметил девушку, которая грациозно двигалась между столов и что-то напевала себе под нос. Он замер в дверях, а когда она подняла на него глаза, понял, что они излучают именно тот свет, которого не хватает очень многим. Тот свет, от которого зверь внутри него свернулся в клубочек и замурчал.