Отвергая силу (джен)

Всю жизнь магия у Арианы ассоциировалась со словом «нельзя». И первый такой запрет она усвоила, когда ей было всего шесть лет.

Нельзя использовать магию на людях.

Ариана хорошо помнила, как и сама испугалась тогда, заметив, как по ее воле сорвался с места и отлетел в сторону забор. Тогда она лишь стояла, оторопело глядя на поваленную ограду и раскрывших рты соседских мальчишек, из-за которых ей и захотелось этот самый забор снести, доказать им, что она совсем не «никчемная козявка», которую они никогда не брали с собой играть.

Второе «нельзя» последовало за первым почти сразу же.

Если уж так вышло, и магия пошла в ход, ни в коем случае нельзя отказываться объяснять, как тебе удалось подобное.

Этот урок Ариана усвоила все там же, стоя у поваленного забора и в панике пытаясь придумать достойную отговорку. Или хотя бы какое-то объяснение, кроме: «А моя мама, если достанет волшебную палочку, и не такое может». Но в голову не приходило подходящих идей, а ее растерянное: «Я не знаю, как, забор сам завалился», — мальчишек не убедило, даже наоборот — разозлило еще больше.

Поначалу они принялись обзываться, кричать, что она выродок, ведь нормальные люди такого не могут, а потом, когда Ариана рванула было наутек, поймали ее, обступили плотным кольцом и начали толкать. Эти несколько ужаснейших минут ее жизни, казалось, навсегда отпечатались в памяти, часто всплывая в кошмарах. Мальчишки были старше и сильнее, а ее перепуганный писк, словно лишь придавал им сил и раззадоривал. И, когда Ариана, не удержавшись на ногах, упала, детская жестокость ее мучителей достигла апогея. Они принялись ее бить кулаками, ногами, подвернувшимися под руку ветками. Слезы душили ее, было трудно дышать, казалось, этот кошмар не закончится никогда, и тогда Ариана допустила последнюю свою ошибку, за которую и корила себя изо дня в день, — она из последних сил громко позвала на помощь.

Ни в коем случае нельзя звать на помощь, иначе быть беде.

Ариана помнила секундное облегчение, когда, скрючившись в грязи, увидела фигуру любимого папы, спешащего на ее защиту. В руках отца была волшебная палочка, а на лице молниеносно менялись эмоции: страх, неверие, отчаяние, злость. Ярость и тревога о дочери, видимо, совершенно ослепили его (это Ариана поняла лишь потом, после нескольких лет непрекращающихся кошмаров). Но в тот момент она замерла, в ужасе наблюдая за тем, как вылетающие из палочки отца проклятия попадают то в одного, то в другого мальчишку, и те падают, словно подкошенные, корчась от нечеловеческой боли и страданий. Их вопли позже иногда мучили Ариану во сне.

Тогда к их двору сбежались соседи, тут и там прямо из воздуха с громкими хлопками появлялись люди в строгих мантиях. Даже несмотря на мольбы матери, они забрали отца, и он больше никогда не переступал порог родного дома. Как-то, спустя неделю, Ариана робко спросила у мамы, когда же вернется папа, но та лишь расплакалась и, горестно глядя в пустоту, прошептала:

— После такого срока в Азкабане не возвращаются.

В тот день Ариана и начала устанавливать для себя запреты, и с каждым годом таких «нельзя» в ее списке становилось все больше. К некоторым она приходила сама:

Нельзя показываться на глаза соседям, даже если очень скучно, а они кажутся милыми и дружелюбными людьми.

Нельзя расстраивать маму, даже нечаянно и совершенно ненамеренно: иначе она будет злиться и кричать, или еще хуже: обидится и, закрывшись в ванной, станет тихо давиться рыданиями.

И самое главное: нельзя терять над собой контроль и колдовать.

Даже если совсем чуть-чуть, и неиспользованная магия буквально искрит на кончиках пальцев. Иначе обязательно случится что-то плохое: разлетится в дребезги любимая мамина ваза, сорвется с цепи огромная соседская собака. Или, как уже случалось прежде, засохшие листья вдруг вспыхнут ярким рыжеватым пламенем, поражая красотой причудливой огненной пляски, и непременно захочется полюбоваться этим чарующим зрелищем подольше. В тот раз Ариана и не заметила, как пламя перекинулось на изгородь, и пришла в себя лишь от испуганного крика:

— Ариана! Прекрати сейчас же!

Тут же из маминой волшебной палочки вылетел голубой луч, и яркое пламя погасло под стремительно разрастающейся коркой льда.

— Нельзя так делать, ты же могла устроить пожар! Ты что, хочешь, чтобы сгорела вся округа, пострадали люди?!

Ариана никогда этого не хотела.

* * *

Николас Фламель отвязал послание от лапки хорошо знакомой уже совы и развернул пергамент, пробежав глазами написанные ровным почерком строчки:

Уважаемый мастер Фламель,

Я долго изучал присланный вами образец и пришел к выводу, что, если создать подходящую для реагирования металлов среду и поддерживать их в жидком состоянии до получения полной однородности сплава, эффект может превзойти все наши ожидания.

Предлагаю обсудить детали при личной встрече после двадцать пятого июня. Если вас не затруднит, приглашаю вас посетить наше скромное жилище в Годриковой Лощине.

С нетерпением жду ответа,

А.Д.

Фламель улыбнулся и, похвалив себя за прозорливость, спустился вниз на ужин. Он давно подозревал, что острый ум, нескончаемая энергия и непомерные амбиции Альбуса Дамблдора еще сыграют ему на руку.

Николас Фламель обожал эксперименты. Его страсть к алхимии и жажда исследователя, руководящие им во время многочисленных попыток создания философского камня и, в конечном счете, таки приведшие его к успеху, сделав одним из самых выдающихся ученых всех времен, с годами лишь усиливались. За шесть веков жизни отношение Фламеля к людям претерпело значительные изменения. Если в начале своего жизненного пути он ценил в своих друзьях помимо исключительного ума и аналитических способностей такие вполне земные качества, как преданность, понимание и доброжелательность, то с течением времени их значимость для великого алхимика все уменьшалась и уменьшалась.

Близкие по духу друзья и коллеги покидали его жизнь, этот мир, и Николас, тяжело переживавший потерю единомышленников в прошлом, с каждым новым знакомым учился все меньше внимания обращать на человечность, не слишком сближаться с людьми, отдавая предпочтение исключительно деловым отношениям. Ввиду этого он искал в своих единомышленниках уже совсем другие черты: амбициозность, готовность, несмотря ни на что, продолжать путь к поставленной цели, умение идти на риск и принимать неприятные, порой крайне опасные, решения. И все эти качества он увидел в молодом англичанине, увлеченно спорящем с ним о неисследованных возможностях философского камня и предлагающем все более и более рискованные идеи. Это импонировало Фламелю, поэтому он и согласился принять приглашение Альбуса Дамблдлора.

* * *

Дом семейства Дамблдоров и впрямь оказался весьма скромным, он находился на отшибе утопающей в зелени деревни и скрывался за высоким, практически в человеческий рост, забором. Появившись на пороге, Фламель не успел даже постучать, как дверь перед ним распахнулась, и молодой человек с небесно-голубыми глазами радостно поприветствовал его:

— Мастер Фламель, я так рад, что вам удалось найти время и посетить нас. Нам предстоит многое обсудить, мои новые разработки…

— Альбус, во имя Мерлина, не держи гостя в дверях, — из кухни показалась темноволосая женщина, поспешно вытирающая руки о белый передник. — Прошу вас, мистер Фламель, проходите в дом. Надеюсь, вы составите нам компанию за обедом, жаркое уже почти готово.

— Благодарю, не откажусь, — улыбнулся в бороду Фламель и проследовал в гостиную.

Его усадили во главе стола и относились как к очень важному гостю, коим он и был, поэтому Николас удовлетворенно отметил про себя, что принять приглашение было правильным решением. Он видел, как искрятся глаза Альбуса, как не терпится тому поделиться своими идеями, но молодой человек сдерживался, послушно поддерживая светскую беседу о погоде в Англии, ценах на ингредиенты и новшествах в политике Министерства магии. Еще один участник их трапезы — Аберфорт — лишь молча поглощал еду, изредка хмуро поглядывая в сторону просто-таки светящегося от восхищения брата.

— Мам, — послышался голос откуда-то с комнат наверху, — мам, подойти, пожалуйста, — голос звучал крайне обеспокоенно, и за секунду на лице Кендры промелькнули сначала досада, а потом озабоченность.

— Прошу меня извинить, мистер Фламель, я на минутку.

— Я помогу, — тут же вскочил на ноги Аберфорт, Кендра коротко ему кивнула, и они поспешно покинули комнату. Альбус пристыжено опустил взгляд.

— Моя сестра… Она немного не в себе… Тяжелая психическая травма в детстве. Когда случился ее первый выброс магии, его свидетелями стали магглы, они… Даже колдопсихологи не смогли объяснить их реакцию… Избили ее…

— Избили? Интересно… — Фламель задумчиво почесал бороду. — Возможно, все дело в природной реакции организма на непривычные изменения в среде. Вполне вероятно, что они напали неосознанно, сработал инстинкт самосохранения. Зачастую первая реакция человека на что-то необъяснимое — страх.

— Я думал об этом, — тут же закивал Дамблдор. — Учитывая, что из-за всплеска магии Арианы снесло забор.

— Сколько ей тогда было? Лет десять?

— Шесть.

— Первое проявление магии в шесть лет?! Ваша сестра, должно быть, исключительная волшебница.

Альбус смутился и поерзал в кресле.

— Она… Как бы это объяснить… Боится колдовать с тех пор…

— Ах, да… Очень жаль, действительно… Проявление способностей в столь юном возрасте… — Фламель заметил, как Альбус едва заметно скривился.

«Видимо, его собственные способности проявились позже. Хотя он тоже исключительный маг».

— Я слышал, ваши оценки по Т.Р.И.Т.О.Н. весьма впечатляющие? — заметил Фламель, и в глазах Дамблдора загорелся прежний огонек.

— «Превосходно» практически по всем предметам. Профессора говорили, что это один из лучших результатов за последние пятьдесят лет…

* * *

Идея Альбуса вопреки ожиданиям Фламеля действительно оказалась многообещающей.

— …Таким образом, если изменить время реагирования реактивов и замедлить процесс загустения с полутора часов до полутора суток, полученный состав сможет усилить способности волшебника, а в последний час активного застывания — поглотить большую часть магического запаса, который впоследствии можно будет использовать в любое другое время.

— То есть, мы получим сильный магический артефакт отсроченного действия?

— Именно. Причем пользоваться им сможет как создавший артефакт маг, так и любой другой волшебник, активировавший его при помощи пароля.

— И ты считаешь, что нам удастся замедлить процесс надолго?

— Я перепроверил все свои расчеты трижды — все верно. У нас будет тридцать пять часов для усиления магии испытуемого. Однако есть одна загвоздка…

Фламель вздохнул и выжидающе взглянул на Дамблдора. Загвоздка была далеко не одна.

— Нужно два человека, чтобы контролировать процесс: один должен следить за подходящей консистенцией сплава, а другой — за состоянием испытуемого. Поскольку величина магического резерва, как и магический потенциал волшебника, — показатель индивидуальный, как только у испытуемого появятся первые признаки пресыщения магической силой, необходимо будет прекратить усиление способностей и запустить процесс их поглощения артефактом.

Николас устало потер виски: это была не просто загвоздка, это была проблема. Он надеялся, что Альбус выступит в роли испытуемого, в то время как он сам будет проводить исследование. Фламель любил работать в одиночестве, и лавры тоже получать единолично. Но Дамблдор прав, им нужен третий маг, и желательно довольно способный — мысль об исключительной девочке Ариане, которую он даже ни разу не видел за те два дня, что гостил у Дамблдоров, тут же прочно поселилась в его голове.

— А есть ли в твоем окружении, Альбус, хоть кто-то достаточно сильный в магическом плане и при этом умеющий хранить секреты?

Дамблдор размышлял недолго, видимо, он уже задумывался о кандидатуре сестры.

* * *

На удивление, уговаривать Кендру долго не пришлось. Альбус очень умело манипулировал матерью, выдав ей выверенную полуправду: артефакт поглотит большую часть магии сестры, на восстановление которой уйдет несколько месяцев, а, значит, уследить за ней станет легче, и вероятность внезапных магических всплесков существенно уменьшится.

Однако серьезным препятствием в проведении эксперимента неожиданно стал Аберфорт, горячо любящий Ариану, готовый оберегать сестру от любых невзгод и совершенно не доверявший старшему брату. У Фламеля снова возникло опасение, что идея Дамблдора слишком хороша, чтобы оказаться правдой, особенно когда споривший с Аберфортом несколько часов Альбус, наконец, сдался, признав, что идея с привлечением к эксперименту сестры, возможно, не самая лучшая.

Николас уже приготовился выслушивать оправдания и извинения, но спустя полчаса Альбус явился в комнату для гостей с заявлением, что можно приступать к подготовке.

— А как же Аберфорт?

— Не беспокойтесь о нем, мастер Фламель, ему полезен глубокий сон.

Николас хотел было возразить, что они, может быть, действительно поторопились, и магия Арианы, используемая хаотично на протяжении стольких лет, может оказаться трудно контролируемой, но потом напомнил себе, что он живет на свете уже больше шести сотен лет, и другого такого шанса может не выпасть. И он, не проронив ни слова, последовал за Альбусом в лабораторию.

* * *

Ариана не до конца понимала, как реагировать на поведение старшего брата. Альбус всегда любил эксперименты, и поэтому зачастую пропадал за книгами или в лаборатории, к которой Ариана боялась даже приближаться. Единственным, кто действительно искренне заботился о ней, был Аберфорт. Он оберегал ее, гулял с ней и веселил ее, и каждый раз, когда приходила пора отправляться в Хогвартс, Ариана со щемящим сердцем прощалась с ним.

И сегодня, наткнувшись на Альбуса, спешащего к ее комнате, перепрыгивая через ступеньку, Ариана насторожилась. Брат восторженно рассказывал ей о том, что они с мастером Фламелем проводят исследование и насколько оно захватывающее и важное, и что оно, возможно, перевернет мир. Глядя в его лучащееся радостью и восторгом лицо, в лихорадочно блестящие голубые глаза, Ариана почувствовала, словно заражается его настроением. Она кивнула на просьбу помочь им и даже взяла его за руку, послушно спускаясь вместе с Альбусом в лабораторию, но возле самой двери в подвал засомневалась.

— Надо найти Аберфорта, предупредить, куда я иду. Нельзя идти без спросу, он будет переживать.

— Он уехал в Лондон — получил сову сегодня утром от кого-то из друзей. Вернется, наверное, к вечеру. И чего тебе переживать, ты же со мной, — Альбус распахнул перед ней дверь и легонько подтолкнул вперед.

Аберфорт уехал, ничего ей не сказав, на целый день? Ведь обещал, что сегодня после обеда сводит ее к реке! Обида захлестнула Ариану, и она, не сомневаясь больше ни секунды, послушно вошла в лабораторию.

Помещение было огромным, хотя большую его часть занимал широченный стол с бессчетным количеством баночек, колбочек, трубок и котлов, расположенных на нем, казалось, совершенно хаотично. В них лились, пузырились, булькали и испарялись субстанции всех цветов и оттенков, так что несколько минут Ариана просто разглядывала все это хитромудрое оборудование.

— Ты, должно быть, Ариана, рад познакомиться. Я — Николас Фламель, — к ней подошел невысокого роста волшебник с густой бородой и черными глазами, в которых, казалось, скрывались все тайны мироздания.

Она лишь кивнула, ссутулившись, и потупила взгляд — Ариане редко доводилось разговаривать с незнакомцами. Фламель же, напротив, пожал ее ладошку своей мозолистой ручищей и с интересом разглядывал ее, а потом, словно вспомнив об исследовании, принялся объяснять:

— Твоя роль в нашем эксперименте довольно проста: мы добавим прядь твоих волос в зелье, что настроит его на взаимодействие с твоей магией.

При упоминании магии Ариана невольно напряглась, подняв на мастера перепуганный взгляд, но тот поспешил ее успокоить:

— Не бойся, тебе не придется колдовать, в процессе создания зелья от тебя требуется просто находиться поблизости, в первые несколько часов — в радиусе метра от котла, а позже — просто в пределах дома. Для успеха эксперимента и твоей безопасности Альбус все время будет следить за твоим самочувствием. Процесс взаимодействия не должен вызвать никаких неудобств, возможно лишь легкое головокружение, а чуть позже — приток сил, который будет свидетельствовать о том, что процесс движется в нужном направлении. Когда действие усиления завершится, и мы перейдем на фазу накопления энергии, ты, скорее всего, почувствуешь сонливость. Альбус, ты приготовил сонное зелье?

— Конечно, мастер, — брат с готовность показал флакончик.

— Беспокоиться не о чем, — с уверенностью заявил Фламель, и Ариана, понявшая едва ли половину из сказанного мастером, постеснявшись попросить разъяснений, лишь кивнула и послушно опустилась в приготовленное для нее кресло.

* * *

Мысль о том, что исследование пошло не совсем по плану, посетила Фламеля уже в конце третьего часа эксперимента. Но он лишь отмахнулся от нее, уверенный, что его многовековой опыт поможет справиться с любыми сюрпризами, которые в ходе сложных алхимических опытов были совсем не редкостью.

Однако на седьмом часу исследования, когда Ариана, явно до последнего скрывавшая свои ощущения, призналась, что магия внутри нее буквально рвется наружу, Фламель уже всерьез забеспокоился. Альбус, услышав жалобу сестры, принялся нести успокоительную чушь, хотя, судя по его лицу, он был ошарашен и совершенно растерян. В итоге Николасу пришлось и следить за зельями, и собственноручно накладывать диагностирующие чары на девочку. Результат его не порадовал. Ее магическая энергия действительно с каждой секундой усиливалась, а поскольку Ариана не умела ее сдерживать, и тем более контролировать, это грозило непредвиденными последствиями.

— Надо увеличить расстояние, Альбус, отведи ее в сад, подальше от дома, и захвати успокоительное зелье. Я приду, как только получится запустить процесс аккумулирования.

— Но еще ведь слишком рано! Мы должны подождать, как минимум…

— Альбус! — в голосе Фламеля зазвучала сталь. — Отведи сестру в сад, и проследи, чтобы она выпила успокоительное зелье. Немедленно.

Дамблдор, секунду назад собиравшийся было возразить, тут же передумал и послушно повернулся к Ариане:

— Пойдем, прогуляемся. Ты же любишь гулять, правда?

Ариана с трудом кивнула, на ее лице читались испуг и сожаление. Николас на миг проникся жалостью к этой девочке, но как только за ними закрылась дверь, поспешил отбросить все эмоции в сторону. Тем более что время было совершенно неподходящее.

Вернувшись к котлам и пробиркам, Фламель, прежде всего, сверился с расчетами, которые сам неоднократно проверял, и нашел в них небольшую неточность: они использовали среднюю температуру окружающей среды, а июнь в этом году выдался на удивление жарким. Николас тут же взмахнул палочкой, внося в формулу необходимые изменения, и на доске для расчетов появились новые данные. Четко следуя инструкции, он сбавил огонь под котлами и добавил в варево несколько катализаторов, способных ускорить процесс, при этом не заставляя сплав застывать слишком стремительно.

Фламель как раз накладывал на трубку с ртутью заклинание снижения температуры, когда дверь лаборатории с грохотом распахнулась, и в нее влетел запыхавшийся Альбус:

— Она взорвала сарай!

— Что?

— Ариана… Видимо, случился очередной выброс… И она взорвала его, наш сарай! А теперь она принялась за деревья!

Сердце Фламеля оборвалось. Это катастрофа! Альбус кричал что-то еще, его лицо раскраснелось от волнения, а глаза расширились, едва не вылезая из орбит, он размахивал руками, то и дело указывая куда-то наверх в сторону сада, но Николас слышал лишь какой-то непонятный свист. Только одна мысль крутилась у него в голове: эксперимент провалился! Они облажались! Его постигла очередная неудача! И, черт побери, он слишком стар для подобных провалов!

* * *

Ариана стояла посреди сада, дыша жадно и часто, чувствуя, как в крови бурлит магия. Никогда прежде она не ощущала магического всплеска такой силы, такого могущества в своих детских ладонях. Остатки сарая лежали справа от нее, деревья, повинуясь легкому движению ее пальчиков, падали слева, магия переполняла ее, желая найти выход, выплеснуться наружу.

Никогда прежде Ариане не было так страшно. Магия не просто переполняла ее, она управляла ею, покоряла ее, здравый смысл отчаянно боролся с желанием выплеснуть силу, избавиться от опасного желания распотрошить все вокруг, и, наконец, освободиться от гнета способностей, которые ей с таким трудом удавалось укрощать на протяжении всех этих лет.

Ариана закрыла глаза, пытаясь найти в себе силы бороться с собственной природой, повторяя про себя заученные наизусть запреты, словно мантру, но магия, чистая, яркая, не усмиренная магия сильнейшей волшебницы своего рода решила найти выход, и Ариана слишком устала противостоять самой себе.

Первое дерево раскололось с громким треском, щепки и ветки полетели во все стороны, и впервые в жизни Ариана ощутила радость, какую-то первобытную, совершенно не поддающуюся логическим объяснениям радость от осознания того, на что она способна. Второе дерево взорвалось тут же, а за ним третье и четвертое, а потом Ариана сбилась со счета. Ей казалось, что мучившая ее все эти годы сила, наконец, вырвалась из плена, тем самым освободив от бремени и саму Ариану. Она раз за разом взмахивала руками, движениям которых сейчас подчинялось все вокруг, и боль, боль потерь и вины, снедавшая ее годами, начинала отступать, она словно собственноручно уничтожала эту боль вместе с зеленеющим садом.

— Ариана! Что ты наделала?! — голос матери донесся до нее словно издалека. Она даже не сразу поняла, где именно та находится, пока последний ряд деревьев, вывороченных с корнями, не упал, открывая вид на дом. Мать стояла на крыльце.

Кендра медленно обвела глазами двор, будто не до конца осознавая масштабы разрушений, а потом вперилась тяжелым взглядом в Ариану и, обвинительно ткнув в ее сторону пальцем, выплюнула:

— Ты!… — лицо матери покраснело, ноздри раздувались, а глаза стали чернее угля. — Ты!… — снова выдохнула она. — Сколько раз мне надо повторить, чтобы до тебя наконец дошло? Тебе нельзя колдовать! Ты и так принесла нам столько бед! Из-за тебя отец в Азкабане, из-за тебя мы вынуждены были покинуть родной дом, из-за тебя я заточена в этих стенах, как в тюрьме! Все из-за тебя, потому что ты не можешь повиноваться простым указаниям! Я говорила тебе тогда не выходить за забор и не говорить с магглами, но ты не послушала! Я говорила тебе не показываться никому на глаза, но ты не послушала! Я говорила тебе не колдовать, но ты не послушала! ТЫ НИКОГДА НЕ СЛУШАЕШЬ! ЭТО ВСЕ ИЗ-ЗА ТЕБЯ! Я…

Кендра не успела договорить, всплеск магии, словно ударная волна от взрыва, отбросил ее назад, буквально впечатав ее тело в стену дома. Ариане даже показалось, что она услышала хруст, с которым ломались кости матери, но не видела точно — слезы застилали ей глаза. Ариана закричала, громко, надрывно, до хрипоты, как не кричала еще никогда в своей жизни. А в следующую секунду все окружающее дом пространство объяло пламя.

* * *

— Дорогая, я дома, — Николас Фламель, открыв ключом входную дверь и примостив портфель на тумбе рядом с зеркалом, не глядя, повесил дорожную мантию на крючок.

Из кухни, откуда доносились аппетитные ароматы домашней выпечки, выглянула его супруга Перенелла.

— Привет, Нико! Наконец-то ты дома. Как прошла поездка?

Фламель напряженно передернул плечами, вспоминая, как они тушили едва не перекинувшийся на дом пожар, и ему с трудом удалось убедить Альбуса обставить произошедшее как несчастный случай. Седых волос на голове Николаса однозначно прибавилось, но Дамблдор, казалось, проникся к нему даже большим уважением, чем прежде. Очень странный юноша.

— Исследование провалилось, да еще и мать моего подопечного скоропостижно скончалась — трагическая неудача с заклинанием. Ты же знаешь, как тяжело я переношу похороны.

— Сочувствую, дорогой, надеюсь, пирог с брусникой хоть немного поднимет тебе настроение.

* * *

Дом Дамблдоров в Годриковой Лощине еще долго носил следы траура по своей хозяйке.

Ариана после смерти матери не произнесла больше ни звука.