Мятежник (джен)

В зале заседания было невероятно холодно, несмотря на многочисленные согревающие заклинания. Сьюзен понимала, почему председатель Уизли решил провести слушание расширенным составом. Чем больше в зале людей, тем меньше шансов, что подсудимый посмотрит в глаза именно ему. Но Филиус Флитвик смотрел только себе под ноги, а на вопросы отвечал спокойно и отчётливо, словно читал лекцию о чарах головного пузыря, а не отвечал на абсурдное обвинение.

— Филиус Флитвик, вы подтверждаете, что на протяжении всего восстания Аргруха поддерживали связь с его лидерами и оказывали им поддержку?

— Да, мы с ними общались. Что касается поддержки — смотря что вы под этим подразумеваете.

— Вы снабжали их провизией? — сердито уточнил Перси. За последние полчаса он сломал два пера, но если кто и мог довести это слушание до конца, то только он.

— Да, несколько раз я приглашал их на обед, — сказал Флитвик и поёрзал на неудобном кресле.

— Он даже не отрицает, что позвал их по собственной инициативе, — прошептал кто-то у Сьюзен за спиной. — Может, он не просто сообщник, а вообще главный зачинщик?

Сьюзен с трудом подавила желание обернуться и посмотреть в глаза недоумку, сказавшему это. Голос был ей не знаком, но она была почти уверена, что тот, кому он принадлежал, в Хогвартсе не учился. Потому что ни один из бывших студентов профессора Флитвика не мог всерьёз такое предположить.

— Нет, не думаю, — последовал ответ. — Но если он продолжит в том же духе, обвинители непременно ухватятся за эту идею.

Перси зачитывал заранее подготовленные вопросы, но время от времени разворачивал невесть откуда взявшиеся записки и выдавал такие формулировки, на которые невозможно было ответить однозначно, будь ты хоть дюжину раз невиновным. Сьюзен оглядела зал, пытаясь понять, кто их присылает. МакЛагген? Та ещё тварь, но слишком прямолинеен, чтобы играть в такие игры. Миллисент Деррек? Слишком глупа. Мариэтта Бавик? Ума хватит, а храбрости, чтобы взять на себя эту ответственность — нет. Вот разве что Забини… Но он сидел с отстранённым видом и явно скучал, не было похоже, что он следит за ходом допроса. Во втором ряду сидела Рита Скитер и с видом гурмана, дорвавшегося до деликатеса, дирижировала четырьмя самопишущими перьями.

Внезапно Сьюзен встретилась взглядом с Амбридж, и сердце её упало в пятки. Баба-жаба, реабилитированная всего полтора года назад, невесело ухмылялась. Она помалкивала, но и без слов было ясно, о чём она думает: вот он, результат вашего педагогического либерализма. Воспитали поколение — кого угодно готовы винить в своих проблемах, лишь бы ни за что не нести ответственности.

Или же старуха Абмридж ни о чём таком не думала, а просто наблюдала политику, суть которой не меняется, кто бы ни был у власти — её драгоценный Фадж или наша неподражаемая Грейнджер. Невозможно призвать людей к порядку, если они не видят лицо врага. Так сказал Поттер, когда Сьюзен спросила у него, не потерял ли он остатки разума, что допускает это отвратное слушание. «Разумеется, мне это не нравится, — добавил он. — И не думай, что я сижу, сложа руки. Две следственные группы разыскивают сейчас самого Аргруха. И если у него сохранились остатки чести, он даст свидетельства в пользу Флитвика. Но чтобы избежать беспорядков, мы вынуждены предъявить людям обвиняемого, причём не какого-нибудь никому неизвестного гоблина, а того, кого они запомнят, на ком будет легко сосредоточить внимание общественности».

Но сам начальник управления мракоборцев отправился в Норвегию с неким дипломатическим визитом, который внезапно затянулся.

— Молодые люди, надеюсь, вы обсуждаете тему урока?

Профессор Флитвик крайне редко делал замечания за болтовню в классе, но нынешний спор вышел слишком жарким, чтобы преподаватель мог и дальше его игнорировать. Эрни твердил, что Гарри Поттер опасен, и что на него надо донести в министерство магии, пока он не напал на кого-то ещё. Ханна была уверена, что Поттера околдовали. Джастину было всё равно, он был готов принять любую теорию, лишь бы держаться от Гарри подальше. А Сьюзен не знала, что думать, а просто слушала ребят, пытаясь понять, что же делать. Кем бы ни был этот Наследник Слизерина, Джастина нужно защитить, это точно. Вот только что они, второкурсники, могут?

— Чем же вы так взбудоражены? — профессор Флитвик приблизился. — Неужели это заклинание ржавления вызвало у вас такой ажиотаж?

Ребята притихли и притворились, что вчитываются в конспекты, но Сьюзен вдруг подумала, что это глупо — отказываться обсуждать проблему с тем, кто наверняка мог бы её решить намного лучше, чем они сами. Конечно, лучше бы обратиться к декану, но хватит ли ей решимости, если оставить это на потом? Ну в самом деле, кто они такие, чтобы лезть в дела учителей?

— Дело в том, — несмело начала Сьюзен, — что из-за этого Наследника мы немного боимся за нашего друга… — почувствовав на себе заинтересованный взгляд профессора она смутилась и затараторила скороговоркой: — Думаю, нам было бы намного спокойнее, если бы мы знали, как его защищают.

Она смущённо уставилась в парту, но всё равно чувствовала, с каким неодобрением на неё таращится Эрни. Если с них сейчас снимут баллы…

— Очень хорошо, что вы об этом думаете, мисс Боунс, — ободрил её профессор. — Значит, в вас нет того опасного легкомыслия, которое заставляет людей игнорировать проблему, пока не станет поздно. Конечно же, директор и преподаватели делают всё возможное, чтобы студенты могли спокойно и безопасно учиться. Во-первых, во всех коридорах наложены чары распознавания. Если в школе появится что-то необычное, директор сразу же об этом узнает. Во-вторых, все привидения и портреты следят за порядком, и в случае опасности сразу же доложат.

— Но Гарри Поттер… — возмущённо начал Эрни.

— Профессор Дамблдор уверен, что Гарри Поттер не виновен в нападении на кошку, — необычайно серьёзно сказал Флитвик. — И я этому верю.

— Но он змееуст!

— Ну и что? — изумлённо развёл руками профессор. — А вы левша, мистер МакМиллан! Вы знаете, что не так давно это считалось признаком «ненормальности», и даже в школе детей заставляли колдовать только правой рукой — даром, что ни к чему кроме лишнего стресса это не приводило? А уж как «любила» леворуких инквизиция! Чуть ли не больше чем рыжих! Так что это, мистер МакМиллан, ваша особенность или повод подозревать вас в чём-то аномальном?

Эрни нахмурился и поджал губы. Он явно считал, что быть змееустом — намного хуже, чем быть левшой, но спорить с профессором не собирался.

— Не делайте глупостей, — сказал Флитвик, смягчившись. — Держите ухо востро, и скоро вы поймёте, что ошибались насчёт вашего однокурсника. Мистер Поттер не виноват, что другие змееусты применяли своё могущество не во благо людям, а во вред.

Когда Джастина околдовали, весь класс обозлился не только на Поттера, но и на Флитвика. А когда правда всплыла, им было очень стыдно за недоверие.

— Мистер Флитвик, вы подтверждаете, что воспользовались доверием, оказанным вам Альбусом Дамблдором, чтобы в сговоре с гоблинами Гархогом и Хробом ограбить банковскую ячейку покойного директора?

— Нет, я не грабитель, — отрезал обвиняемый. — И никогда не злоупотреблял доверием Альбуса.

— Может быть, — ровным холодным голосом читал с бумажки Перси, — вы и не считали это ограблением. Нам известно, что гоблины считают все изделия, произведённые их расой, своим достоянием. Может, вы надеялись найти в его ячейке меч Гриффиндора и просто восстанавливали справедливость?

— Я никогда не вламывался в ячейку Дамблдора и никоим образом не содействовал этому, — Флитвик впервые за время слушания чуть повысил голос. — Я знаком с Гархогом, он обслуживал мой счёт. Но никаких преступных намерений в нашем сотрудничестве не было.

— Тогда как, по-вашему, могло произойти такое, что ячейка Дамблдора была вскрыта после его смерти, хотя ключ находился в ящике рабочего стола в кабинете директора, куда имели доступ только вы?

— Только я? — Флитвик невесело рассмеялся. — Вы это серьёзно, мистер Уизли?

— Только вы — из тех, у кого был мотив, — исправился председатель. — У нас есть основания предполагать, что восстание Аргруха финансировалось именно из средств, похищенных из этой ячейки.

— Не было у меня мотива, — твёрдо заявил Флитвик. — Я никогда не хотел, чтобы это произошло. Я отговаривал его, я говорил ему, что нужно провести мирные переговоры…

— То есть вы знали, что затевается, но в управление мракоборцев не доложили? — впервые подал голос Гавейн Робардс, явившийся на заседание вместо Поттера.

На это Флитвику ответить было нечего. У Сьюзен болезненно сжалось сердце.

— Так-так, давайте проверим ваши успехи, — Флитвик подошёл к их парте и жестом велел начать демонстрацию навыка.

Сьюзен сосредоточилась, подняла палочку, ещё раз прокрутила в голове движение и формулу…

— Стернументум!

Ханна отчаянно чихнула, едва успев прикрыть рот платком.

— Отлично, мисс Боунс! Теперь вы, мисс Аббот.

Ханна чувствовала себя куда менее уверенно. Если она не покажет приемлемый уровень владения заклинанием, ей придётся дополнительно практиковаться в свободное время, а ведь она и так ничего не успевает из-за подготовки к СОВ…

— Стернументум!

Сьюзен почувствовала неприятный укол в носу, но чихнуть ей не захотелось. Однако, глядя на огорчённое лицо подруги, она мгновенно приняла решение и чихнула. Получилось не очень правдоподобно, и профессор Флитвик поглядел на неё недоверчиво.

— Попробуйте ещё раз, мисс Аббот, — предложил он.

Ханна, воодушевлённая дружеской поддержкой, почувствовала себя увереннее и повторила взмах и формулу.

На этот раз Сьюзен чихнула вполне искренне, но одновременно боль в глубине носа от неудачного заклинания усилилась. Она убрала платок от лица, скорчив предельно невинное выражение. Профессор продолжал странно на неё смотреть, как будто не мог поверить, что у Ханны всё получилось.

— Ладно, — сказал он через несколько секунд. — Засчитано, мисс Аббот.

И он отошёл к следующей паре студентов.

— Спасибо, — шепнула Ханна, счастливо улыбаясь.

Сьюзен лишь отмахнулась и потёрла переносицу — боль усиливалась, как будто там, в глубине, поселился крошечный, но очень сердитый нарл. Дышать становилось тяжело, но она была уверена, что сможет дотерпеть до конца урока, чтобы не выдать подругу и незаметно сходить в больничное крыло.

Ещё никогда время в классе заклинаний не тянулось так медленно. Сьюзен следила за секундной стрелкой и рассуждала, не отпроситься ли под каким-нибудь предлогом пораньше. Ей было больно и даже немножко страшно — а вдруг это неизлечимо?

— Что с тобой? — спросила Ханна.

Сьюзен снова отмахнулась, но уже не так уверенно. У неё из глаз против воли потекли слёзы, хорошо хоть профессор был на другом конце класса и не мог этого заметить.

— Эй, у тебя кровь! — испуганно зашептала Ханна. — Это из-за меня? О, Мерлин… — и, прежде чем Сьюзен успела её остановить, она закричала: — Профессор! Профессор!

Флитвик оказался рядом в мгновение ока. Быстро замахал палочкой, и вот Сьюзен уже может свободно дышать, исчезает боль, останавливается кровь. Очищающее заклинание — и никаких следов инцидента не осталось, кроме непривычно сердитого профессора Флитвика.

— Что за невероятная безответственность?! Вы же благоразумная девушка, мисс Боунс! Вот уж не ожидал от вас! За то, что вы неоправданно подвергли себя риску, вам будет назначено взыскание. Я сообщу обо всём вашему декану!

Сьюзен плакала, но уже не от боли, а от неожиданной строгости самого лояльного из профессоров. Она понимала, что он, должно быть, просто испугался за неё, но всё равно получить такой выговор было очень обидно.

Профессор Флитвик повернулся к Ханне.

— А вам, мисс Аббот, всё-таки придётся потренироваться в свободное время. И просто имейте в виду, что последствия неудачно наложенного заклинания чихания снимаются обычным Фините, но только если они вовремя обнаружены, — он покосился на Сьюзен и собирался уже отойти от них, как вдруг смягчился и добавил:

— Я не одобряю вашего поведения, мисс Боунс, но считаю, что ваша преданность подруге достойна восхищения. Пять баллов Хаффлпаффу. Но взыскания это не отменяет — вам следует более здраво расставить приоритеты.

Сьюзен всё ещё всхлипывала — от страха, которого натерпелась за последние минуты, от обиды на профессора, который на её памяти ещё никому не назначал взысканий. И от радости с оттенком горечи за то, что её добрые намерения были вознаграждены — хоть так.

— Что Аргрух обещал за вашу помощь? Директорское кресло? Должность в министерстве?

— Что бы он мне ни предлагал, я бы не поддержал его затею. Любую проблему можно решить мирным путём. И уж точно не было нужды проливать кровь.

— Гоблинскую или волшебную? — как бы между прочим осведомился Перси.

— Никакую, — Флитвик отвечал всё ещё сдержанно, но атмосфера в зале постепенно накалялась. — И, точности ради: гоблины владеют магией, поэтому имеют право называться волшебниками. Если уж вы настаиваете на дифференциации, то называйте себя просто людьми.

— Но мы не просто лю…

Перси запнулся и закашлялся, словно в него попали жалящим заклинанием. Сьюзен спешно оглядела зал — кто? Но нервозность, которая читалась теперь почти на каждом лице, мешала определить, кто дёргал за ниточки эту рыжую марионетку.

Филиус Флитвик же почувствовал себя увереннее — либо он отчаялся настолько, что считал, что ему уже нечего терять.

— Вы хотели отметить различие между волшебниками и маглами? — громко спросил он. — Ваша оговорка выдаёт, насколько естественна для вас эта градация, это ощущение превосходства над людьми, не владеющими магией. А ведь вы высокопоставленный чиновник. И после этого вы смеете утверждать, что Аргрух обвинял министерство в расизме необоснованно?

— Не меняйте тему, это говорит не в вашу пользу, — раздался ледяной женский голос, который будто рассёк воздух стальным лезвием.

— Сейчас вообще ничего не говорит в мою пользу, миссис Уизли, — парировал Флитвик, глядя прямо в глаза строгого вида леди. Её лицо было смутно знакомым, но припомнить имя оказалось непосильной задачей. Судя по всему, это была жена Перси — с остальными членами знаменитой семьи Сьюзен была знакома. — Так почему бы мне не высказать моё честное мнение, если Визенгамот, судя по всему, настроен на одно единственное решение, независимо от того, что я скажу?

— Мистер Флитвик… — напряжённо начал Перси, который явно хотел смягчить накал, но супруга его перебила, глядя только на подсудимого.

— Сделайте нам одолжение, — сказала она. — Этот цирк и так затянулся, близится время обеда. Так что вы хотите сказать?

— Да уж, обед пропускать не следует, — сказал Флитвик предельно дружелюбно, в его голосе не было ни нотки сарказма, но миссис Уизли презрительно прищурилась. — Дело в том, уважаемый суд, что министерство магии ответственно за произошедшее в той же степени, что и община гоблинов. Я не оправдываю насильственных методов Аргруха, но я понимаю, что именно переполнило чашу его терпения. Ужесточение контроля министерства, увеличение налогов… и это сразу после того как Гринготтс только-только закончил расчёт по несправедливо выставленным счетам…

— Несправедливо? — взвизгнул какой-то старикашка. — Да вы добровольно отдали Упивающимся Смертью Гринготтс со всеми его ячейками и сокровищницами! Что это, если не прямое финансирование терроризма? Посмели бы вы ещё отказаться возмещать вклады…

— А вы отдали им министерство и школу магии, — огрызнулся Флитвик. — Но ни вы, ни мы этого не хотели, и вы бы поосторожнее выбирали выражения, говоря о добровольности. Вы хоть раз заинтересовались списками гоблинов, павших во время войны? — Его оппонент лишь фыркнул, то ли признавая свою неправоту, то ли выражая презрение к этим беспомощным низшим существам. — Гоблины были такими же заложниками, как и вы, пытались выжить и спасти свои семьи!

— Почему же вы не присоединились к министерству в борьбе с Волдемортом? — спросила миссис Уизли.

— Говоря «вы», вы подразумеваете…

— Гоблинов, — неохотно уточнила она, но все присутствующие знали, где был сам профессор Флитвик, и эта мысль зависла невидимым облачком неоднозначности. Сьюзен почувствовала, как в глубине её сознания начало формироваться решение, но она пока что не была готова на нём сосредоточиться. Она заставила себя подавить горестные чувства и внимательно следила за происходящим в зале, улавливала каждую деталь, каждый звук, который мог оказаться полезным.

— А почему управление мракоборцев не ответило на призыв о помощи, когда в здание банка вломились террористы? — спросил Флитвик. — И почему после окончания войны именно банк должен был покрывать гражданам убытки, нанесённые Упивающимися Смертью? Это был политический кризис, задевший финансовую сферу, а не финансовый кризис, повлиявший на политику.

— Мы не будем сейчас рассуждать о причинах и следствиях событий, которые произошли давным-давно, нас интересуют только факты, — жёстко сказала миссис Уизли, неодобрительно косясь на перья Риты Скитер, к которым присоединились ещё два. — И факты таковы, что вы поддерживали связь с преступником, разыскиваемым министерством, оказывали ему моральную и гуманитарную поддержку. И за это вы понесёте ответственность по всей строгости закона.

— Я готов нести ответственность за каждое мгновение моей жизни, — сказал Флитвик неожиданно спокойно. — В конце концов, раз уж я здесь, значит, в чём-то я всё-таки ошибся.

— Не отчаивайтесь, мисс Боунс. Цена уплачена, победа одержана. Наша с вами задача теперь — помнить эту цену и беречь мир изо всех сил, чтобы плата не оказалась пустой растратой.

Сьюзен подняла голову и поглядела на маленького профессора. Раны и ссадины, полученные им во время битвы, уже залечены, но опаленная борода так и торчит клочьями. Некоторое время она размышляла над его словами — красивыми, но пустыми, как девиз кизляков-радикалов. Она даже рассердилась немного: какой смысл в этом пафосе, если горе всё равно не исчезнет? Но потом она поняла, что спорить тут не о чем. Это было их общим выбором — рискнуть собой, просто некоторым другим повезло меньше, чем ей.

— Но разве от нас что-то зависит? — спросила она наконец. — Разве это мы затеяли войну? И разве мы сможем что-то изменить, если явится очередной сумасшедший со своей бандой и начнёт навязывать свои правила игры? Нет, всё будет точно так же, как сейчас, и плевал этот псих на цену, которую мы уже уплатили…

— У всего есть причина, у всего есть следствие, — грустно сказал профессор. — Не вы, мисс Боунс, и не ваши друзья виноваты в том, что устроил лорд Волдеморт. Это наследство, которое вы получили от нас. Я не знаю, что лично я мог сделать иначе, чтобы не допустить этого. Возможно, я мог быть внимательнее и добрее к талантливому студенту Тому Риддлу. Или же больше внимания уделять одиноким потерявшимся мальчишкам-слизеринцам, которые начали искать поддержки у злого гения. Многое, как я теперь вижу, я мог сделать, но не сделал. И многое сможете сделать вы, мисс Боунс.

— Вы считаете, что могли в одиночку всё это предотвратить? — Сьюзен не сумела скрыть скепсис в интонации, но профессор не обратил на это внимания.

— Не знаю. Я не могу отвечать за всех, только за себя. Я вижу, где и когда я ошибся, и это меня огорчает. Надеюсь, больше в своей жизни, сколько бы её ни осталось, я таких ошибок не допущу. Главное — глядеть в оба и действовать по совести, чтобы потом не жалеть ни о чём. И если хотя бы часть людей будет поступать так же, то мы отсрочим очередной кризис ещё немного.

Сьюзен тогда долго думала о словах профессора, и пришла к выводу, что он, наверное, прав. Эта наука въелась в её сознание очень глубоко, и все последующие годы это было её девизом: внимательно и по совести. Но если так, то сейчас она не должна просто сидеть и наблюдать. Возразить, взбунтоваться, пусть все услышат! Но это будет глупо и бессмысленно. Политический механизм таков, что её слова и действия не будут иметь никакого значения. Вступись она за своего бывшего профессора, и её тоже объявят отступницей, запрут в Азкабане, переврут каждое слово. Тут нужно действовать иначе. Развернуть систему изнутри. Но как?

Сьюзен ещё раз оглядела зал. Зародившийся чуть ранее план обрастал деталями, но в нём пока что не было главного — надёжности. Перси Уизли — формально руководит заседанием, но он прочно застрял под каблуком у своей супруги. Миссис Уизли — судя по надписи на бейджике, менеджер управления мракоборцев по связям с общественностью, — лучше всех остальных знает, каким должен быть образ «злодея Флитвика», чтобы выдать обывателям козла отпущения. Для этого ей нужно, чтобы в прессе были напечатаны определённые формулировки. Поэтому в зале сидит Рита Скитер…

Ручная журналистка Гермионы Грейнджер, хотя об этом мало кто знает. Грейнджер — школьная приятельница, которая так и не сделала блестящей карьеры в Отделе Регулирования и Контроля за магическими существами, хотя кое-что ей всё-таки удалось…

Сьюзен закрыла лицо ладонями, ловя ускользающую мысль. Она не могла воевать с системой силой. Она не могла тягаться с ней умом — при всей своей образованности, вряд ли она перехитрит целый отряд политиканов, спланировавших весь этот абсурд. И да, возможно, это наивная идея, но если каким-то образом она и сможет повлиять на ситуацию, то…

Когда она вскочила со своего места и направилась к выходу, в зале на несколько секунд повисла тишина — никто не ожидал такого грубого нарушения регламента. Сьюзен чувствовала, как все взгляды, в том числе подсудимого, обращаются к ней.

— Мисс Боунс, нам ещё предстоит голосование, — строго сказал Перси, как будто констатация простого и понятного правила вернула ему почву под ногами.

— Я готова голосовать, — сказала она, заливаясь краской и глядя в пол. — Я за снятие всех обвинений. Прошу меня простить, у меня есть важные дела…

— Привет. Уделишь мне минутку?

Сьюзен топталась на пороге кабинета министра магии, всё ещё не уверенная, что её затея достойна взрослого, реально глядящего на жизнь, человека. Но у неё не было других козырей, кроме того, который лежал сейчас в кармане и ободряюще холодил ладонь.

— Конечно, Сьюзен, — сдержанно, но с проскальзывающим недовольством, сказала Гермиона. — Проходи, присаживайся.

Она явно знала, с чем к ней пришли, и была готова давать отпор. Но Сьюзен не стала садиться. Подошла к столу, повозилась неуклюже — острая часть зацепилась за ткань, словно предмет не хотел попадаться на глаза своей создательнице.

— Вот, — сказала Сьюзен, выкладывая свой единственный аргумент. — Если бы ты предложила мне купить такой сегодня, я бы согласилась. Только последнюю букву поменять.

На столе лежал металлический кругляшок, тусклый, с облупившейся краской, но на поверхности всё ещё можно было угадать буквы «Г.А.В.Н.Э.».

— Где ты это взяла? — сухо спросила Гермиона.

— Одолжила на днях у младшего брата Джастина. Он магл, но мечтал о магии, и Джастин подарил ему эту штуку, когда буквы ещё двигались и мерцали. И хотя Редж теперь взрослый человек и успешный предприниматель, уговорить его было непросто.

— Они никогда не двигались и не мерцали, — озадаченно заметила Гермиона.

— Ну, значит, Джастин сам их заколдовал, чтобы порадовать брата, — пожала плечами Сьюзен. — В детстве мы все старались быть добрыми.

Она замолчала, не зная, что ещё может добавить. «Мы повзрослели, — висело невысказанное в воздухе. Теперь нам нужно заботиться не только о своих близких, а о всеобщем благе».

Молчание затягивалось. Гермиона задумчиво смотрела на значок, будто пытаясь понять, как она могла быть в детстве такой наивной идеалисткой. А Сьюзен разглядывала то Гермиону, которая действительно сильно изменилась, то её рабочий стол, почти полностью покрытый аккуратными стопочками документов, то тумбочку, на которой стояла единственная рамка с колдофото счастливой семьи.

— Хорошо, что у меня нет детей, — сказала Сьюзен, и, поймав на себе настороженный взгляд Гермионы, пояснила: — Я бы не хотела, чтобы они жили в мире, в котором самого лучшего и доброго школьного учителя судят за содействие террористам только потому, что он полукровный гоблин.

На лице Гермионы не дрогнул ни один мускул.

— Уходи, пожалуйста, — сухо сказала она.

Сьюзен так и поступила.

* * *

— Это рискованно, Сьюзен, — заметил Флитвик, наблюдая за тем, как медленно наполняется невзрачными значками большая картонная коробка. Он выглядел растерянным и подавленным, и Сьюзен с неловкостью ожидала, что он вот-вот заплачет, но этого не происходило.

— Я знаю, — сказала она. — Я ещё подумаю над тем, как сформулировать цели ассоциации так, чтобы не вызвать протестов.

Очередной значок упал в коробку. Флитвик вздохнул, но помогать не торопился.

«Никакого экстремизма, — рассуждала Сьюзен. — Никакой политики. Только социальные и благотворительные акции. Если уж нет шансов изменить систему с головы, придётся начать с низов. Конечно, это дело не одного и не двух дней, но вода камень точит».

— Всё ведь в порядке, я снова свободен, — сказал Флитвик то ли ей, то ли самому себе.

Сьюзен невесело фыркнула.

— Вы не свободны. Вы сидите в Азкабане за содействие террористам. То, что ваш побег согласован, организован и засекречен самим министерством, ничего не меняет. Почти ничего. — Сьюзен не собиралась об этом говорить, но не выдержала: — Грейнджер могла сделать всё по-человечески, вернуть вам не только свободу, но и честное имя. Но она предпочла играть в свои игры, побоялась взять на себя ответственность и изменить официальную позицию министерства…

— Так уж всё устроено, — философски заметил Флитвик. — Она правильно сделала, что не стала рисковать. Мне бы не хотелось стать виновником новых беспорядков.

Сьюзен хмыкнула и вернулась к работе. Но через несколько минут сказала, как будто между прочим:

— Мне бы не помешало содействие гоблинов.

Это была скользкая тема, и она была готова сменить её в любой момент. Но после недолгих раздумий Флитвик сказал:

— Думаю, я смогу с этим помочь.

Два готовых значка одновременно упали в коробку.