Томео и Джиннета (гет)

11 августа 1995 года, Малфой-мэнор

 

Нарцисса Малфой, в переливающемся платье, спускающемся волнами до самых ступней, ступила в бальный зал, под руку со своим мужем, Люциусом. Гремела музыка, приглашённые маги танцевали, общались, о чём-то спорили, между ними бесшумно скользили домовые эльфы, разнося напитки.

— Какого Дамблдора ты пригласила Уизли? — окинув взглядом зал, тут же прошипел Люциус уголком рта.

Одновременно с этим супруги синхронно улыбнулась, и раскланялись с Розье.

— Их младшей сегодня — четырнадцать, что мне было делать? — прошипела в ответ Нарцисса. — Отказать левой руке нашего Лорда и Министра?

Улыбки, приветствия, раскланивания с гостями, и одновременно с этим супруги Малфой общались, практически незаметно для окружающих.

— И Лестрейнджи весь свой выводок притащили!

— Осторожней, ты говоришь о моей сестре и её детях!

— Выросших детях, их младшему — шестнадцать!

— Блэки хороши в любом возрасте!

— Особенно твой двоюродный братец, Сириус!

Тут Малфои достигли собственно «точки противостояния», и замолчали. Состязание Беллатрисы Лестрейндж с Молли Уизли вошло в новейшую историю Британии, процветающей под правлением Министра Риддла уже второе десятилетие. Рудольф Лестрейндж, муж Беллатрисы, был правой рукой Министра, но Артур Уизли, муж Молли, стал левой, возглавив Департамент по делам Магглорожденных. Беллатриса и Молли соревновались во всем, начиная с политики и положения мужей, продолжая отделкой мэноров и благотворительностью, и заканчивая семьями, а точнее говоря, детьми.

Когда первенцы семейств подросли, противостояние достигло такого накала, что Министру Риддлу пришлось публично вмешаться в происходящее. После этого все вроде бы притихло, но это было лишь кажущееся спокойствие. Подковёрная возня продолжалась, и вот теперь всё грозило взорваться открытым скандалом. Иначе, зачем было Беллатрисе притаскивать всех своих шесть дочек, и младшего сына, названного ей в честь Министра — Томео? А Уизли? Они, то есть Молли, тоже явно планировали что-то, иначе не стали бы приводить всех своих шестерых сыновей, и младшую дочь, Джиннету, чьё четырнадцатилетие было использовано как предлог для посещения бала.

 

Общество, предчувствуя скандал, начало стягиваться ближе. Затих спор о высоких заградительных пошлинах, которыми Франция пыталась остановить неудержимую экспансию Магической Британии. Прекратилось обсуждение новой оперы знаменитого маэстро Флитвика «Король под Горой Золота», и новой книги Гилдероя Локхарта «Я — Волшебник». Стихло хвастовство собственными подвигами, и воспоминания о Турнире Трех Волшебников, закончившемся буквально полтора месяца назад сокрушительной победой выпускника Хогвартса. Казалось, даже музыка стала тише, а специально приглашенный ансамбль «Веселые Вейлы» словно бы перестал отплясывать.

— Что-то в глазах рябит, — сказала Беллатриса, демонстративно покосившись на рыжих Уизли.

— Это потому что кто-то нацепил на себя все украшения, раз больше похвастаться нечем, — тут же участливо «поддержала» её Молли.

Беллатриса прищурилась, дочери её, и вправду увешанные драгоценностями, начали хмуриться.

— Сейчас грянет, — прошипела Нарцисса мужу. — Сделай же что-нибудь!

— Будешь должна, — прошипел Люциус в ответ и сказал уже громко. — Беллатриса, ты становишься прекраснее день ото дня! Даже новый императорский павлин, которого я купил на днях и хотел тебе показать, не сравнится с твоей красотой!

— Ты что несёшь, — прошипела Нарцисса, но было уже поздно.

Люциус подхватил Беллатрису под локоть, и потащил прочь, рассказывая что-то о Драко и о том, какое положительное влияние на него оказывает Беллатриса, как тётя, и как живой пример истинного служения чистокровных всеми уважаемому Министру Риддлу. В общем, вел правильные политические речи на публику, а заодно отвлекал Беллатрису от скандала при помощи верного средства — упоминания Тома Риддла. В лицо самой Лестрейндж, конечно, такого никто не говорил, но по углам посмеивались о Силе Любви, и Беллатрисе с Томом. Кто-то из непримиримых диссидентов даже сочинил дрянную пьеску на их счет, о совместном ребенке, но Стражи Любви не дремали, и «тварьцу» пришлось уносить ноги прочь.

В общем, всё Люциус сделал правильно, кроме одного: выставил Нарциссу на посмешище. Опять будут шептаться по углам, что Люциус павлинов больше жены любит, и что по ночам он навещает их вольер в анимагической форме. И ведь она ещё осталась ему должна, за то, что не дал разразиться скандалу! Она даже знала, чего попросит Люциус. Вейлы притащили на земли Британии моду на всю эту «французскую любовь», ну да ладно, тем самым, он, можно сказать, вложит в руки Нарциссе оружие против себя. Вот тогда и станет ясно, кто в семье Малфоев императорский павлин!

— Молли, душечка, — обратилась тем временем Нарцисса, — а где же именинница? Я слышала от Драко, что Джиннета невероятно красива, вся в тебя.

Молли расплылась в хитрой улыбке, мол, вижу твою лесть насквозь! Но на то и был расчёт, главное сейчас было переключить Молли, отвлечь от Лестрейнджей. Померяются взглядами дочки Беллатрисы с сыновьями Уизли, повыпячивают груди да роскошные мантии, пофыркают в адрес друг друга, ничего страшного, без своих матерей запала на драку у них не хватит. А за остальным присмотрят домовики. Можно было попросить третью сестру, но Андромеда опять распекала свою непутёвую дочь-метаморфа, за то, что та «придает себе слишком безнравственный облик». Нимфадора стояла, якобы виновато потупив голову, но на самом деле стреляла глазками по сторонам, подмигивала и, уменьшая грудь в такт выговору, одновременно с этим изменяла форму задницы, на радость стоявшим неподалеку молодым магам.

— Джиннета! — позвала Молли, потом обратилась к сыновьям. — Где она?

— Только что тут была, — ответил за всех старший, Билл. — Пойду, поищу.

Остальные тоже отправились «искать». Чарли задумчиво изучал чье-то платье из кожи новозеландской игуаны, Перси ворвался в спор двух служащих Министерства, близнецы Фред и Джордж удалились в угол и начали практиковать невербальную магию, заглядывая под платья юным ведьмочкам и проверяя, не прячется ли там Джиннета. Рон же удалился за столик с живыми шахматами, и продолжил прерванную было партию, которую он разыгрывал с сыном Джеймса Поттера, Гарольдом. При всём неповиновении родительской воле и несоответствии балу, это успокоило Нарциссу: сыновья Молли не рвались продолжать конфликт. Артур Уизли, в свою очередь, беседовал с Барти Краучем-старшим, излагая свою точку зрения на конфликт магглов на Ближнем Востоке и участие тамошних магов в нем, вопреки Статуту.

— Знаю я, что он искать будет, — вздохнула Молли и покачала головой.

Они отошли в сторону и взяли по бокалу розового вина из столетней японской вишни, с лепестками. Молли еще раз оглянулась, в поисках Джиннеты, и пробормотала.

— Куда же запропастилась эта дрянная девчонка? — и начала жаловаться Нарциссе.

Нарцисса, улыбаясь, стойко слушала о том, что Билл спутался с какой-то вейлой и пишет ей постоянно, бегает на свидания, серьгу в ухо вдел и к гоблинам работать подался, назло родителям! Старшая из дочерей Беллатрисы, Вега, танцевала с послом Франции, Мария и Далила стояли возле одной из картин, остальные куда-то разбрелись. Можно сказать, что конфликт был исчерпан, и Нарцисса продолжала слушать Молли, которая жаловалась теперь на близнецов, у которых «одни забавы на уме!». Периодически Нарцисса отхлебывала розового вина, кивала и вставляла междометия, наблюдая за залом.

Музыка продолжала греметь, гости танцевать и общаться, и Нарцисса окончательно успокоилась.

 

Томео Лестрейндж вошел в пустую комнату и оглянулся растерянно. Но тут портьера шевельнулась, и из-за неё вышла она. Джиннета Уизли. Та, кого он должен был бы ненавидеть, но почему-то любил больше жизни.

— Томео!

— Джиннета!

Это был их пароль, возглас, словно подтверждающий — любовь сильнее вражды семей. В светлом платье, простом и элегантном, с непокрытой головой и веснушками на лице, Джиннета казалась Томео самым прекрасным существом в мире.

— Тебя не будут искать? — обеспокоенно спросил Томео.

— Нет, мама сейчас больше недовольна Биллом, — грустно ответила Джиннета.

Собственно она, как и Томео, была любимицей. Младшие сын и дочь, которых баловали, и которым позволялось больше других. Но это же означало и повышенное внимание со стороны родителей, препятствующее встречам. Редкие и короткие записки, переданные через дядю Сириуса или продажного садового гнома, этого всего было недостаточно для юных влюблённых.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спросил Томео.

— Ты помнишь, как мы в Хогвартсе мечтали, что летом будем видеться каждый день?

— Да, — смущённо улыбнулся Томео. — И вот, мы встретились в первый раз за всё лето. Даже на Святочном Балу мы были…

— Не напоминай мне о нём! — воскликнула Джиннета. — Когда ты танцевал с этой Бьянкой, мне казалось, что мое сердце разорвется прямо в груди!

— Да, ты права, — признал Томео. — Вы с Невиллом смотрелись так замечательно, когда танцевали, что все вокруг начали шептаться «какая пара!», и мне тут же захотелось придушить его! Возможно, в следующем учебном году, мы сможем видеться чаще.

— Нет, — Джиннета покачала головой. — За тобой присматривают Клара и Исида, за мной Фред, Джордж и Рон, даже мантия-невидимка не спасет нас от их внимания. Вот наш удел — оглянись.

Томео оглянулся. Пустая комната на задворках огромная мэнора.

— Вот именно, — сказала Джиннета. — Редкие встречи раз в полгода, пока все остальные заняты чем-то важным, испытаниями Турнира или балами, или ещё чем.

— Какая жалость, что финал чемпионата мира по квиддичу состоялся год назад, — с искренней горечью в голосе воскликнул Томео.

— Да, — согласилась Джиннета.

Её близость пьянила Томео, кружила ему голову. Повинуясь импульсу, он взял её за руку, и вздрогнул, когда их пальцы соприкоснулись. Словно неведомая магия пробежала по ним, дурманя и лишая рассудка.

— Родители никогда этого не разрешат, — прошептала Джиннета.

Лицо её было не больше чем в футе от лица Томео.

— Когда мы станем совершеннолетними, — прошептал Томео, — мы сможем быть вместе.

Он ещё придвинулся, нога его коснулась коленки Джиннеты, и в этот момент в комнату ввалилась парочка.

— Говорю тебе, здесь пусто, тетя Нарци…, — с хохотом объясняла Вега.

При виде Томео она остановилась, замерла и выпрямилась. Продолжавший целовать её в шею маг тоже остановился, точнее говоря, был отодвинут железной рукой Веги. Она поправила сползшее платье.

— Вега, пойдем, тут полно пустых комнат, — сказал маг.

— Иди, — лязгнула Вега.

Маг — молодой, с завитушками усов и прической под Министра Риддла, замер, с непонимающим видом.

— Пошёл прочь! — слова Веги ударили его не хуже заклинания, и мага сдуло прочь.

Затем она обернулась к Томео.

— Ты!

— Я! — с вызовом ответил Томео, делая шаг вперед и закрывая собой Джиннету.

* * *

14 августа 1995 года

 

Меня заперли под присмотром упыря и не выпускают из дома. Мама постоянно кричит, что я ее предала.

Твоя навеки,

Джиннета

* * *

17 августа 1995 года

 

Дядя Сири согласился передать весточку. Меня держат взаперти. Мама уже договорилась, меня переводят в Дурмштранг, но и там я буду думать только о тебе!

Твой навеки,

Томео

* * *

— Ох, зря ты в это влез, — заявил Джеймс Поттер.

— Да ладно, — проворчал Сириус, — они ж мне не чужие! Джиннету я на руках качал, Белла, ну ладно, сестрица моя всегда была с придурью, как и вся остальная семейка. Но дети её! Далось им это дурацкое соперничество! Вот никогда не женюсь, попомни мое слово! В Азкабан сяду на дюжину лет, но не женюсь!

— Да ладно, какой там Азкабан, — отмахнулся Джеймс, и налил лучшему другу ещё огневиски. — Трудовая повинность на полях красноголовки и черного мака, уборка за секс-туристами, да прочие унизительные дела. В Азкабан в наши дни, считай, уже и не сажают никого, а знаешь почему?

— Почему?

— Слишком хорошо живем! И Молли с твоей Беллой по этой же причине бесятся.

— Предлагаешь устроить всем трудные времена? — рассмеялся Сириус.

— Вот уж нет, — рассмеялся в ответ Джеймс, — меня всё устраивает! Гарольд пусть спокойно ходит в школу, да и нам не надо всех этих войн, разборок, войны за права и прочего! Британия и без войны задавит Европу, лет через десять, вот помяни мое слово!

— Теперь мы к ним будем ездить в секс-туры, — подмигнул Сириус и два друга рассмеялись.

Дальше разговор свернул на претензии МАКУСА к Британии по поводу импорта мётел и магических ингредиентов, а потом на последнюю пассию Сириуса, и к противостоянию Уизли — Лестрейнджи уже не возвращался.

 

Джиннета сжимала в руках записку Томео, и перечитывала бесконечно одни и те же слова: «отправляют в Дурмштранг». Перед глазами, словно живой, стоял смугловатый Томео, словно он был итальянцем не только по имени. Как шутил сам Томео, это случилось из-за того, что мама рожала его в Вероне, куда сопровождала Министра Риддла на всеевропейский магический конгресс по вопросам Статута. Неужели ей больше не услышать его голоса? Не увидеть этой улыбки, кудрявых волос, не ощутить прикосновения сильной руки? Они еще ни разу не поцеловались, но судьба уже разлучает их!

— Сюда! Сюда! Кладите его на кресло! — донесся выкрик Молли. — Чарли, держи рану! Артур! Быстро в Мунго!

Джиннета выскочила из комнаты, и тут же поняла, что выкрики доносятся из зала на входе. Постаревший и облезлый упырь попытался её схватить, но опоздал, и Джинни бросилась вниз.

— Довольна?! — заорала на нее Молли, едва увидела. — Это все твоя вина!

В кресле выгибался дугой Перси, зажимая рукой страшную рану на животе. Все вокруг было в крови, Чарли что-то там удерживал, рядом суетились близнецы. Молли Уизли, перепачканная кровью, выглядела настоящим хтоническим чудовищем, и Джиннета попятилась.

— Уже здесь! — выскочил из камина отец, в сопровождении колдомедика.

Джиннета, ощущая, что её не держат ноги, прислонилась к стене, не в силах оторвать взгляда от ужасного зрелища. По лестнице поднимались близнецы, тоже все в крови, Джордж держался за плечо.

— Что случилось? — выдавила из себя Джиннета.

— Перси после Министерства пошел в бар, «приют усталого аврора», — ответил Фред безжизненным голосом, — и там столкнулся с Венерой.

Вторая из сестер Лестрейндж была аврором, и весьма умелым.

— Она что-то сказала, Перси огрызнулся, и…

— А вы что там делали? — нахмурилась Джиннета.

— Не твое дело, — и близнецы пошли дальше.

Джиннета злобно засопела им вслед. Шок от вида раненого Перси прошел, и она поняла, что всё равно любит Томео. Любит больше жизни, и значит, она должна действовать, пока никому нет до неё дела! Мелькнула мысль выкрасть старенькую машину отца, похитить Томео и улететь вместе с ним на Луну, мелькнула и пропала. Джиннета отлепилась от стены и решительно направилась к рабочему кабинету отца, неожиданно сообразив, что надо делать. В спину ей неслись крики Перси и причитания Молли, вкупе со скороговоркой заклинаний колдомедика.

 

Закутавшись в широкую, не по её размеру, мантию с капюшоном, Джиннета пробиралась по улицам Литтл-Вейлинга, вздрагивая от всего. Хохот, крики, звук бьющегося стекла, и пьяные выкрики, Дома Любви на каждом шагу и девушки возле них. Из тёмного переулка доносились чавкающие звуки, одна фигура стояла на коленях перед другой, и Джиннета ускорила шаг.

— Эй, красавица, не желаешь поразвлечься? — спросили её сверху.

Джиннета покосилась — из окна второго этажа, вывалив необъятную грудь на подоконник, свисала женщина в годах, вульгарно размалеванная и, вроде бы, пьяная.

— Я… не по этим делам, — ответила она.

— У нас и мальчики есть! — заверила её женщина. — Симпатичные молодые оборотни, настоящие животные в постели!

— Н-нет, спасибо! — и Джиннета ещё ускорила шаг.

Теперь она почти бежала, стараясь не смотреть на творящийся вокруг разврат и разгул. Литл-Вейлинг, центр секс-туризма всей Европы, произвел на неё отвратительное впечатление. Изнанка жизни, которой Джиннета никогда не видела, укрытая заботой Молли и стенами роскошного мэнора Уизли. Несло каким-то дымом, совсем не табачным, посреди улицы какой-то турист в коротких шортиках стучал кулаками по дереву, требуя открыть заведение и подать ему самую молоденькую вейлу. Прошагали три Стража Любви, скрытые масками, но ничего не сказали, лишь покосились в сторону Джиннета и пошли дальше.

 

— Тисовая аллея, дом 4, — прочитала Джиннета с облегчением.

Она заколебалась на секунду перед дверью, и та распахнулась, Джиннета даже не успела постучать. В дверях возвышалась мрачная фигура, закутанная в тёмную мантию.

— Ты ошиблась адресом, — заявила фигура, — бордель через два дома!

Из темноты вынырнуло носатое лицо, придвинулось прямо к Джиннете. Той пришлось собрать все свои душевные силы и напомнить себе о Томео, чтобы не сбежать прочь с визгом.

— Мне нужен Северус Снейп, — сказала она.

— А мне нужен миллион галлеонов, — издевательски ответила фигура.

— Ладно, значит, я и правда ошиблась адресом, — вздохнула Джинни, — и здесь некому спасать Лили Эванс, бывшую Снейп? Я пошла…

Она развернулась было, но тут же её за плечо ухватила железная рука. Лицо опять приблизилось, и в нос Джиннете ударил знакомый по занятиям близнецов запах ингредиентов и химикатов.

— Вы не ошиблись, мисс, — сказала фигура, — поговорим в доме.

В доме тоже было мрачно, воняло зельями и дохлой кошкой. Примерно так себе Джиннета и представляла жилище зельевара, подпольно изготавливающего зелья и наркотики. В свете лампы Снейп выглядел уже не так устрашающе, и Джиннета приободрилась. Во имя Томео!

— Первым делом — кто вы такая?

— Джиннета Уизли, дочь Артура Уизли, главы Департамента по делам Магглорожденных.

Снейп долго молчал, изучая Джиннету, а та смотрела на него в ответ, стараясь не дрожать и не отводить взгляда. Выглядел подпольный зельевар отвратительно, пускай и завязал с наркотиками лет десять назад, как утверждали бумаги из кабинета отца. Отметины на лице, растрепанные сальные волосы, дырки в мантии.

— Что вы можете предложить мне, мисс Уизли? — спросил, наконец, Снейп.

— Лили Эванс попалась на изготовлении запрещенных афродизиаков, а также дурманящих зелий, гарантированно выводящих мага из строя на сутки, и потому также запрещенных. Также в её доме найдены большие запасы контрабандного «золотого волоса» из Африки, и это уже не говоря о весьма обширной истории прошлых преступлений. Как вы думаете, сколько она протянет, отбывая трудовую повинность?

Затем она швырнула на стол тяжелый мешочек.

— Я могу сделать так, что завтра вы придёте и заберёте мисс Эванс, внеся за нее залог, а все её преступления исчезнут, вместо них останется что-то мелкое, вроде приобретения контрабандной метлы.

— Мисс Уизли, вы представляете себе, как функционирует система? Ваши выходки легко обнаружить, и они могут стоить вашему отцу места, а вам…

— Да плевать на отца! — вскочила с места Джиннета.

— Вот теперь я вам верю, — лицо Снейпа озарилось мрачной улыбкой. — Чего вы хотите? Приворотного, чтобы действовало пожизненно?

— Нет, — мотнула головой Джиннета. — Я и Томео и без того любим друг друга, и будем друг с другом всегда!

Губы Снейпа изогнулись в саркастичной усмешке, и это разозлило Джиннету. Она поднялась.

— Вы ещё не сказали, чего желаете взамен, — сказал Снейп.

— Зелья Живой Смерти, и антидота к нему, а также Оборотного. Хорошего Оборотного, чтобы действовало дюжину часов, не меньше, — ответила Джиннета, и добавила, не сдержавшись. — То, что ваш брак с мисс Эванс распался, ещё не значит, что у меня будет также!

— Разумеется, мисс Уизли, — саркастично согласился Снейп, — все будет не так, когда вы сбежите прочь, от ваших враждующих семей, и переберетесь в Европу, где в последнее время сильно не любят британцев, и окажетесь там без денег, связей и поддержки. Ведь ваша любовь преодолеет все житейские трудности, не то, что моя.

— Томео ради меня готов на всё, как и я ради него! — выкрикнула Джиннета.

Почему-то её ужасно злил и задевал этот сарказм от подпольного зельевара, которого не арестовывали только потому, что кто-то из покровителей Литл-Вейлинга его прикрывал. Опустившийся, нищий, уродливый, не удержавший своей любви, он ужасно раздражал Джиннету.

— Ради Лили я бросил употреблять, сумел порвать с прошлым, но это не помогло, — ответил Снейп. — Но вряд ли вас волнует мое старческое брюзжание, мисс Уизли?

— Именно так! — засопела Джиннета, ощущая новую насмешку.

— Приходите через три дня…

— Нет! Сегодня! Сейчас! — отрезала Джиннета с решимостью отчаяния.

— Как скажете, — не стал спорить Снейп.

— И еще мне нужен будет доброволец для участия в одном... незаконном деле.

— О, с этим проблем не возникнет, — мрачно заверил ее Снейп. — Только галлеоны готовьте — местные ребята с удовольствием не только поучаствуют, но и сами организуют вам хоть десять незаконных дел.

 

18 августа 1995 года

 

— Джиннета, где ты? Где ты? — кричала Молли Уизли. — Выходи, детка, я уже не сержусь!

— Ма-а-ам! — донёсся отчаянный крик Рона.

Молли бросилась туда, и взвыла раненым фестралом. Джиннета лежала бледная, ни кровинки в лице, в белом платье, в том же, в каком была на том злополучном балу. Она лежала, скрестив руки на груди, и не оставалось никаких сомнений, что она мертва. Молли закричала от отчаяния и бессилия, вырывая волосы, и на крики сбежались остальные Уизли.

— Деточка моя?! — кричала Молли. — Прости меня!

Затем она переключилась, и начала кричать, что это виноваты Лестрейнджи, что это их рук дело, месть за случившееся, что они не успокоятся, пока не изведут всех Уизли. В разгар её криков, призывающих взять палочки в руки и сжечь к дракклам всех Лестрейнджей прямо в их особняке, появились сами Лестрейнджи, словно услышали призыв Молли.

Впереди выступала бледная, не хуже Джиннеты, Беллатриса, несущая на руках мёртвого Томео. За ней следовал боевой отряд её дочерей, в траурных одеждах и с палочками наперевес. Сыновья Молли двинулись вперед, заслоняя мать, и тоже доставая палочки. Беллатриса опустила Томео, и так уж вышло, что случилось это рядом с Джиннетой. Влюбленные лежали рядом, бледные и неподвижные, и это странным образом остановило уже готовую начаться кровавую бойню, о которой вспоминали бы и десять лет спустя.

Неожиданно всем показалось кощунством драться над телами влюблённых.

— Мы не убивали её, — первой нарушила тишину Беллатриса.

— Мы не убивали Томео, — эхом повторила её слова Молли.

— Что мы наделали?! — воскликнули обе, вскидывая руки к небесам.

Затем они обе расплакались, обнявшись, и взаимные утешения и рыдания продолжались очень долго. Сыновья и дочери, и Артур с Рудольфом, вначале топтались рядом, не зная, что им делать, а затем тоже разрыдались и кинулись друг другу в объятия. Крики горя и отчаяния сменились заверениями в дружбе и возгласами, что больше никогда, а затем и клятвами в верности, и через час всё неожиданно закончилось одной грандиозной магической клятвой. Шестерым сыновьям Уизли предстояло жениться на шести дочерях Лестрейндж, и тем самым прекратить вражду двух семейств, и снять проклятие невольного убийства двух невинных душ.

 

В разгар обсуждения деталей свадеб — шесть свадеб одновременно, это вам не просто так! — Молли неожиданно икнула, а потом заорала. Следом за ней заорала Беллатриса, а потом и все остальные. К трупу Томео приближался, пошатываясь, еще один Томео, не менее бледный, но все же живой. Не обращая внимания на крики, он окропил губы Джиннеты какой-то жидкостью, и та восстала из мёртвых. Затем раздался стук, следом еще один, Молли и Беллатриса хлопнулись в обморок.

— Бежим, пока им не до нас, — тихо сказала Джиннета уголком рта.

— Я повредил ногу и не могу бежать, — ответил ей Томео.

Но бежать и не потребовалось, все кинулись к ним, с радостными криками, и никто и не заметил прибытия еще двух действующих лиц. Очень высокопоставленных лиц.

 

— Похоже, будет семь свадеб, — заметил Дамблдор, оглаживая бороду.

— И для этого ты выдернул меня с переговоров? — сердито ответил Том Риддл.

— Разве торжество Силы Любви того не стоит?

— Еще скажи, что ты тут ни при чём!

— Кто знает, кто знает, — ухмыльнулся в бороду Дамблдор. — Но, как показывает мой опыт, мирное разрешение конфликтов приносит больше пользы, счастья и Силы Любви!