О множественности миров. Серия 3 (джен)

Родольфус никогда не думал, что в родном доме будет чувствовать себя неуютно — но, как выяснилось, он многого не знал о себе. И о своём доме, который словно предал его, терпя под своей крышей нечистокровных внуков Андромеды. Мерлин, как будто мало было грязнокровки Тонкса — так дочь пошла ещё дальше матери, связавшись с тёмной тварью. Оборотнем. Недочеловеком.

Теперь Родольфус хорошо понимал, какое бешенство это вызывало у Беллатрикс. А ведь Белле не пришлось видеть этих... щенков почти ежедневно.

Щенки, кстати, отвечали ему взаимностью, буквально шарахаясь при встрече в сторону, так что Андромеда даже предупредила его:

— Имей в виду — они мои внуки. Обидишь их — превращу в табуретку.

— А ты не можешь держать их подальше от меня? — скривился Родольфус. — Всегда терпеть не мог детей.

«А уж тем более — ТАКИХ, — договорил он про себя. — Были бы они хоть чистокровными...»

— Это ИХ дом, — отчеканила Андромеда, напомнив ему свою старшую сестру. — А не твой. Они и так от тебя шарахаются, имей силы уважать их права.

— ИХ дом? — неприятно усмехнулся Родольфус. — С чего бы? Это дом Лестрейнджей, а не Люпинов или Тонксов. На этот дом будет иметь право только твой сын — но никак не эти дети.

— Право? — она очень странно усмехнулась. — А хочешь, я открою тебе один секрет про твою жену? Если ты мне дашь Непреложный Обет, что никак и никогда не воспользуешься этой информацией.

— Мне нет дела до секретов мертвецов, — брезгливо сказал он, — так что оставь их при себе. И никаких обетов я давать не собираюсь — зачем?

— Даже про её ребёнка? — негромко проговорила она.

— Какого ребёнка? — он посмотрел на Андромеду, как на идиотку. — До Азкабана Белла и слышать не хотела о детях, а после... Пятнадцать лет в Азкабане! Да ей годы лечения бы понадобились, а откуда было их взять? Я понимаю, что ты ненавидела сестру — но не ожидал такой глупой и злобной мелочности. В тебе явно больше от Розье, чем от Блэков, — добавил он.

— Тем не менее, твоя жена родила ребёнка, — усмехнулась она. И добавила: — Но не от тебя.

— Да-да, от Лорда, — покивал он, — наслышан. У тебя всё?

Андромеда продолжала смотреть на него, и чем дальше, тем отчётливее читалось на её лице выражение жалости.

— Ужин в девять — тебе подадут в комнату, — сказала она — и ушла.

Он пожал плечами, в очередной раз пожалев здешнего Родольфуса. Дважды жениться на ком-то из Блэков? Нет, лучше уж Азкабан.

И пошёл к брату. Рабастан был единственным, что примиряло его с этим безумным миром.

* * *

Но ему не повезло: на сей раз в комнате обнаружилась Падма Патил. Она вежливо поздоровалась с ним — и продолжила массаж, который, судя по всему, не так давно начала делать.

— Я не помешаю? — любезно поинтересовался Родольфус. Мисс Патил была куда лучше Андромеды или её внуков, но сейчас бы он предпочёл, чтобы у неё оказалось внеплановое дежурство.

— Нет, — ответила она коротко, не отрываясь от работы. Её руки двигались ловко и спокойно, кожа Рабастана блестела от масла — а ещё она негромко напевала что-то на незнакомом Родольфусу языке.

Он молча наблюдал за тем, что делает девушка, а когда сеанс массажа подошел к концу, сказал:

— Я хотел поблагодарить вас, мисс Патил, за то, что вы делаете для моего брата. Скажите, — вдруг с интересом спросил он, — а почему вы это делаете? Долга жизни перед кем-то из Лестрейнджей у вас нет, романтического интереса тоже — так почему?

— Потому что это моя работа, — прохладно ответила она — а потом, подумав, вдруг добавила: — И потому, что кроме обязательств, существует такое понятие, как обыкновенная признательность. Тот, другой Родольфус Лестрейндж нас учил и защищал — и, хотя в бою между соратниками никаких долгов не возникает, человеческую благодарность это отнюдь не отменяет.

— Я до сих пор не понимаю, почему здешний Родольфус решил рискнуть своей жизнью и жизнью своего брата, — негромко сказал он, — но, вероятно, у него были веские причины так поступить. Примите мою признательность, мисс Патил. Кстати, я ведь вас вспомнил, — вдруг сказал он, — вы и ваша сестра выступали на процессе после битвы за Хогвартс как свидетели обвинения. Она тоже колдомедик?

— Она погибла, — Падма глянула на него враз потемневшими глазами. — Во время битвы за школу. Родольфус пытался спасти нас обеих, но она выскочила из-под его щита и... и погибла. А на ваш вопрос я, думаю, могу ответить — но я не уверена, что мой ответ понравится вам.

— Мне действительно жаль, — помолчав, ответил Родольфус, — что тогда погибли многие чистокровные волшебники. Что же, в моем мире вы обе живы, если вас это хоть как-то утешит. А на мой вопрос отвечать не стоит — во-первых, он скорее риторический, во-вторых, ответить на него мог бы только сам Родольфус Лестрейндж. Доброй ночи, мисс Патил. Я зайду к брату перед сном.

— Так странно, — проговорила она задумчиво. — Вы с ним ведь — один и тот же человек. Как вы можете до такой степени различаться — я не понимаю... Тот Родольфус Лестрейндж, которого я знаю, защищал всех нас и школу — и не побоялся бросить вызов своему хозяину. И учил он равно всех — чистокровных или нет. А вы... я надеюсь, всё получится, и вы оба вернётесь на свои места.

— Я тоже на это надеюсь, — тоскливо сказал он. — Ваш мир... даже Азкабан с дементорами лучше. А что до наших различий — так это просто. Видимо, где-то в прошлом с ним произошло нечто, заставившее взглянуть на мир по-другому. И я не хочу даже думать о том, что это могло быть.

— Не хотите? — переспросила Падма. — Почему? И скажите — чем настолько плох для вас наш мир?

— Ваш мир — это гибель мира. Моего мира, — ответил Родольфус. — Скажите, окажись вы в реальности, где победил бы Тёмный Лорд — как бы вы себя чувствовали? Вы, с юности вставшая под знамёна магглолюбцев и грязнокровок? Понравился бы вам такой мир?

— Да нет никаких знамён, — пожала она плечами. — Кровь есть кровь — поверьте, я, как колдомедик, много видела её, и она у всех нас одинаковая: красная, горячая и липкая. А что, в вашем мире победил Волдеморт? — она чуть нахмурилась. — Почему же тогда вы — в тюрьме?

— В моем мире, к несчастью, победили те же силы, что и здесь, — неприязненно ответил он, — но там мой брат на свободе, а мой дом ждёт возвращения своих хозяев. Зная это, можно вытерпеть и Азкабан.

— Здесь ваш брат тоже на свободе, — возразила Падма. — И ваш дом давно дождался хозяев. Вы уверены, что вам понравится тот мир, когда вы освободитесь?

— Я иногда думаю — что лучше: тюрьма или вот такая отсроченная смерть, — устало сказал он, глядя на безучастного Рабастана, — и не нахожу ответа. Если с Рабастаном всё будет хорошо, — он пожал плечами, — то и до мира мне не будет никакого дела.

— Вам так важен именно ваш брат? — спросила она с некоторым удивлением. — Как же ваши принципы, о которых вы тут только что говорили?

— Всегда надо выбирать, что для тебя первично, — невесело усмехнулся он. — В юности я бы выбрал принципы — но сейчас для меня важнее единственный родной человек. Я даже пойму, если он женится не на чистокровной.

— Вы и вправду его любите, — иронично улыбнулась Падма. — Что ж... боюсь спросить — а что будет, если он выберет себе в жёны не просто нечистокровную? А, не дай Мерлин, магглорождённую... или даже магглу? Или такого быть не может, и у вашего брата тоже принципы?

— Да пусть выбирает, — махнул рукой Родольфус. — Как там говорил Тони? «Снявши голову — по волосам не плачут?» И Рабастан — не я. Он и к Лорду пошёл только за мной, так что... Ему будет проще.

— В этом вы похожи, — сказала Падма. — В чувствах к брату. Знаете, — добавила она, — один из целителей пообещал, что, возможно, однажды Рабастан проснётся. Как он нам сказал, «когда сам сочтёт нужным». И тогда можно будет снять заклятье — если он проснётся сам. Но что это может значить, и что может вынудить его — мы не представляем.

— Если бы я знал, — вздохнул Родольфус. — Я никогда не был силён в целительстве, о чём сейчас сожалею. Как и о том, что... — договаривать он не стал, резко развернувшись и выйдя из комнаты.

Ему в голову пришла одна идея — и он решил тщательно все обдумать.

Он вспомнил, как дорогие родственнички — Блэки и Розье — в качестве свадебного подарка решили подарить им совместный портрет. Беллу идея бесила несказанно, и именно поэтому он дал согласие на эту авантюру. Портрет был написан — и убран с глаз подальше, пока дорогая супруга не спалила его Адским пламенем.

Знать бы, было ли такое в этом мире! И если было — куда мог задевать его здешний Родольфус!

— Атли! — требовательно позвал он.

И когда эльф всё же появился, спросил:

— Здешнему Родольфусу и его первой супруге дарили на свадьбу их совместный портрет?

— Атли не обязан отвечать на вопросы того, кто выглядит, как его хозяин, — недружелюбно сообщил ему тот. — Для чего вам это нужно знать?

— Чтобы попытаться помочь Рабастану, — сухо ответил Родольфус. — Я не знаю, как отменить заклятье Беллатрикс — но она-то сама это знала! А значит, её портрет, если он есть, можно разговорить.

— Портрет есть, — подумав, сказал эльф. — Но он спрятан — далеко.

— Так покажи, где он спрятан, — спокойно сказал Родольфус. — Если не мне, так своей нынешней хозяйке. Не думаю, правда, что тогда Беллатрикс вообще скажет хоть слово, кроме оскорблений.

— Я должен спросить хозяйку, — сказал эльф — и исчез.

Вернулся он довольно скоро — и, крайне недовольно глядя на Родольфуса, сказал с явной неохотой:

— Атли вам покажет.

— Показывай, — согласился Родольфус, мысленно поморщившись от предстоящего неприятного разговора. Но он должен был хотя бы попытаться!

Он подумал, что можно было бы солгать Беллатрикс, что под её заклятье Рабастан попал по роковой случайности — но с сожалением от этой идеи отказался. Дражайшая супруга всегда чувствовала ложь, как и все сумасшедшие. Значит, придётся договариваться — или запугивать. Запугивать Беллу? Проще найти оборотня-вегетарианца. Что же ей можно предложить?

Что вообще можно предложить портрету? Разве что... изгнать из её дома Андромеду? Вместе со всем этим сбродом? Да, пожалуй, это может получиться. Если рассказать ей правду... но не всю, а только часть — сказать, кто он и откуда — может, у него и выйдет.

Итак, решено: для начала он сообщит Белле, что её сестра теперь хозяйка в этом доме. А её внуки считают этот дом своим. И кстати — что Андромеда хочет дать мальчишке фамилию Блэк — ибо ни одного Блэка уже не осталось. Блэк — грязнокровка, Блэк — оборотень!

Он тихонько засмеялся. О да, Белла это оценит.

* * *

Комната, в которой обнаружился портрет, вызвала у Родольфуса приступ хохота: всё же они явно были одним человеком с тем, кто носил то же имя в этом мире. Только он бы мог поместить это полотно в дамский будуар, полный пялец и корзинок для вязания — а ещё украшенный кружевными шторами с оборками.

— Ручаюсь, Беллатрикс сюда в жизни не заходила, — сказал он, рассматривая портрет. Супруги Лестрейнджи стояли в разных углах картины, не глядя друг на друга — Родольфус смотрел в открытое окно, за которым виднелось море, а Беллатрикс, закусив губу, сжимала в пальцах палочку.

— Здравствуй, Беллатрикс Блэк, супруга Родольфуса Лестрейнджа, — негромко, но властно позвал он. — Проснись.

Изображение ожило почти мгновенно — женщина на портрете вздрогнула, подняла голову и, узнав говорящего, склонила голову набок.

— Надо же, кого я вижу, — протянула она медленно. — Как неожиданно.

— Отчего же? — усмехнулся он. — Неожиданным было бы, если бы ты увидела, к примеру, свою среднюю сестру, а не меня.

— Что здесь делать Меде? — знакомо фыркнула Беллатрикс. — Это мой дом — уж кому-кому, а этой дряни здесь точно не место.

— Вынужден тебя разочаровать, дорогая, — он с удобством устроился на мягком диванчике, предварительно пройдясь по нему очищающими чарами. — Теперь это ЕЁ дом.

— В каком это смысле «её»? — резко переспросила Беллатрикс. — При чём тут вообще она?

— В прямом, — пожал плечами Родольфус, — теперь её зовут Андромеда Лестрейндж.

— Что?! — выдохнула Беллатрикс, вскочив и буквально кинувшись к нему. — Ты... ты посмел... Ты посмел на ней жениться?! Тварь! — крикнула она в бессильной ярости.

— Я скорее бы на лордовой змее женился, — покачал головой Родольфус, — чем на ней.

— Но твой брат уже ни на ком не мог жениться, — мрачно усмехнулась Беллатрикс и потребовала: — Объяснись!

— Охотно, — сказал Родольфус, — но сначала ответь — а почему мой брат не мог ни на ком жениться?

— Не задавай идиотских вопросов! — совсем разозлилась она. — Потому что мертвецы не женятся, кретин! Я убила твоего братца — и надеюсь, что его смерть была действительно ужасной!

— А вот об этом мы сейчас и поговорим, дорогая, — хмыкнул он. — Именно поэтому Андромеда и стала хозяйкой Лестрейндж-холла — потому, что ты пыталась убить Рабастана.

— Что значит — пыталась? — сощурилась она. — Я его убила! И при чём тут это — и твоя женитьба? Ты, предатель!

— И снова ты ошибаешься, — он с удовольствием наблюдал за бессильным бешенством Беллатрикс, — и Рабастан не мёртв, и на вдове грязнокровки женился не я.

— Он не может быть живым! — завизжала Беллатрикс. — Никто не выживает после нашего семейного проклятья! Ты мне врёшь! — она сжала кулаки и ударила ими по холсту. — Ты лжец, Родольфус Лестрейндж — хотя в то, что моя сестрица ни за что не вышла бы за такого идиота, как твой братец, я могу поверить!

— Белла, Белла, — покачал он головой, — я не лгу тебе. Не имею такой привычки, знаешь ли. Рабастан не мёртв — но и не жив. А твоя сестра вышла замуж за Родольфуса Лестрейнджа — но не за меня.

— То есть как — не за тебя? — портрет оказался всё-таки нормальней образца — или дело в молодости той, что была на нём изображена? — Как это не за тебя, если за Родольфуса Лестрейнджа?

— Подумай, — предложил он. — Это просто, на самом-то деле.

— Хватит мне загадывать загадки! — топнула она ногой. — Ты пришёл поиздеваться? Мало тебе того, что ты меня убил — так ещё и это? Сволочь!

— Я не убивал тебя, — ответил он. — Я не женился на твоей сестре. Ты же слышала о множественности миров, Белла? Твой муж провёл какой-то идиотский ритуал — и его вышвырнуло из этого мира в мой, а меня перенесло сюда. Теперь ты понимаешь? В моём мире ни я, ни Рабастан не стали предателями.

«Мордред, — подумал он, — не думал, что начну выражаться с дурным блэковским пафосом. Оно, однако, заразно».

— Другой мир? — растерянно переспросила Белла — а потом жадно повторила: — Другой мир? Мы там победили, да? Скажи мне! — потребовала она страстно. — Если вы его не предали... тогда... значит, ритуал получился, и он правит там! — воскликнула она, и её глаза сверкнули. — Правит, да?

— Ритуал? — он насторожился. — Я ничего не знаю ни о каком ритуале. Возможно, это и развело наши миры в разные стороны? Скажи мне, Белла, что это за ритуал?

— С младенцем, — с непонятной гордостью сказала Беллатрикс — и вдруг захихикала. — Младенцем, которого я выносила для него.

— С каким младенцем? — не понял он. — Белла... тебе бы не позволили брачные клятвы! Твой ребенок мог быть только Лестрейнджем!

— Он и был! — она расхохоталась. — Твой дурацкий братец мне его и сделал! Он помог, да? — спросила она жадно. — Ритуал помог? Лорд стал прежним, да?

— Мерлин... — пробормотал он. — Ребенок? Сын Рабастана? Где он? Я ничего о нём не слышал. Что с ним, Белла? Куда ты его спрятала?

Беллатрикс расхохоталась.

— Слишком много ты вопросов задаёшь... твоя очередь мне отвечать! Говори — мы там победили? Да? Лорд там правит? Отвечай немедленно — иначе я ни слова больше не скажу тебе про этого ребёнка!

— Там мы проиграли, — тихо ответил он. — Там не было никакого ребёнка. Лорд погиб, Белла. А мы — в Азкабане. Те, кто остались в живых после битвы.

— Погиб?! — горько воскликнула она, словно раненая. — Он погиб, — повторила Беллатрикс. — И там тоже... почему?! Почему мы все его не защитили?! — крикнула она. — Раз вы не предатели — то почему, скажи мне?!

— Потому, что это была его дуэль с Поттером, — сказал он, опустив голову и спрятав глаза, — и никто не посмел вмешаться — а потом было уже поздно. Белла... я думаю, здешний Родольфус сошёл с ума. Именно поэтому он мог предать нашего Повелителя — а Рабастан просто пошёл за братом, как обычно. И я прошу тебя — помоги мне всё исправить.

— Что ты можешь тут исправить? — воскликнула она. — Повелитель мёртв! Ничего уже здесь не исправить, ничего — и не смей оправдывать его! Он предатель, а не сумасшедший — это он, он научил этих драккловых детей сопротивляться! Это он нас поливал Адским пламенем — и он, я знаю, он украл из сейфа чашу! — буквально завизжала она.

— Не знаю, — покачал он головой. — Если попробовать провести этот ритуал сейчас — Белла, подумай: Лорд уже возрождался однажды. Но для ритуала мне нужен этот ребёнок. Где он, Беллатрикс?

— И ты это сделаешь? — лихорадочно проговорила она. — Обещаешь мне, что сделаешь? Ты вернёшь его? Здесь? Да, Руди?

— Я верну его, — торжественно сказал он, — вернее — я сделаю всё, что в человеческих силах, чтобы его вернуть.

О том, что вернуть он собирается не Лорда, а Рабастана, Родольфус говорить не стал.

— Так бери девчонку и делай с ней, что хочешь! — выкрикнула она с яростным торжеством.

— Девчонку? — не понял он. — Какую девчонку? Погоди... так ребёнок Рабастана — девочка? Хорошо, где она?

— Разумеется, девчонка! — она посмотрела на него, как на идиота. — Нужен же младенец другого пола — если ты не знаешь даже этого, как ты собираешься проводить ритуал? — спросила она с подозрением — и, не удержавшись, добавила: — Да откуда же мне знать, куда ты... этот Родольфус её дел! Может быть, оставил у Малфоев — ну а что, она как раз родилась блондинкой, никто ничего бы и не заподозрил...

— Расскажи мне всё подробно, — смиренно попросил он, — я ведь не тот Родольфус и ничего не знаю.

«Надо срочно связаться с Нарциссой, — подумал он, — и узнать, где моя племянница».

— Я тоже не знаю всех подробностей, — сказала она неохотно. — Лорд не посвящал меня. Сказал только, что хочет вернуть себе нормальное тело — эта крыса что-то там напутала. Или, может, кровь его не подошла... нужен был ребёнок, зачатый ради этой цели и добровольно отданный обоими родителями для обряда. Зачинали мы её в день и час рождения Поттера — она родилась немного раньше, правда, но ведь это же не важно. Там же, где его зачали — в этом доме в Годриковой лощине. Может, даже и на их кровати, — она хихикнула.

— Мерлин, — снова повторил он. Ребёнок Беллы. Девочка. Блондинка. Сколько ей сейчас? Восемь лет? Мерлин.

И он вспомнил, как Андромеда говорила ему о ребёнке Беллы — а он не поверил.

— Я идиот, — негромко сказал он.

— Да, ты идиот! — выкрикнула Беллатрикс. — Потому что я вам говорила — всем, всем, всем — что нужно просто самим взять и убить этого проклятого Поттера! Разве меня кто-то слушал?!

— Ты права, — кивнул он. — Это было бы намного проще. Прости, Беллатрикс, — сказал он, поднимаясь с места, — я должен всё обдумать. Я зайду к тебе завтра — и мы всё подробно обговорим.

И он торопливо покинул комнату.

Идя по коридору, Родольфус услышал в приоткрытое для проветривания окно детские голоса — и, выглянув, увидел летающих на игрушечных мётлах и совсем не высоко детей, за которыми зорко наблюдала Андромеда. Девочка и мальчик... говорите, близнецы? Отчего ж тогда метаморфом был лишь брат?

Порыв ветра взметнул длинные, ниже талии, почти белые волосы девочки — и она, откидывая их, покачнулась на метле. Андромеда тут же подхватила её заклятьем — и Родольфус вновь услышал громкий смех.

— Нашёл, — счастливо улыбнулся он.