Странный мир (джен)

«Что за странное место — выйдешь из одного дома, а вернёшься совсем в другой. Выйдешь из одной комнаты, войдёшь обратно, а она уже не та, и мебель другая, и картины по стенам незнакомые висят, да ещё и люди какие-то появляются, и видишь ты их в первый раз. Никогда не вернёшься туда же, откуда вышел, и если ты попросил друзей подождать на остановке, а сам пошёл, скажем, за пивом, то вернуться-то ты вернёшься, да только не туда, и друзей там никаких уже не будет, и хорошо, если не будет врагов...» (из подслушанного разговора)

Ира сидела в облупленном зале ожидания маленькой провинциальной автостанции, полном мух, и вязала шарфик. Вязать она научилась два дня назад, и дело продвигалось медленно, но к зиме Ира надеялась успеть. До автобуса оставался час.

Вдруг дверь резко распахнулась, и в зал ожидания ворвался совершенно очумевший — иначе и не скажешь — человек. Был он немолод, лет под пятьдесят, невысок, худощав и небрит, а в одежде его, вроде бы ничем не примечательной, сквозило что-то неуловимо странное — глядя на него, Ира вспомнила кинохронику начала 20 века.

Незнакомец остановился как вкопанный и диким взглядом обвёл всех присутствующих. Все присутствующие, включая Иру, тут же уставились на него, хлопая глазами. А он, покрутив головой туда-сюда, сказал что-то себе под нос, повернулся и выскочил на улицу. Ожидающие все одновременно пожали плечами и вернулись к своим занятиям — кто к семечкам, кто к кроссворду, а Ира к вязанью. Действительно, что такого? Ну, заскочил человек по ошибке не туда.

Но не прошло и минуты, как этот же мужичок опять распахнул дверь и вбежал в зал ожидания. На этот раз на него посмотрели уже с любопытством. А он снова обвёл зал безумными глазами, на секунду задержал взгляд на Ире, пробормотал: «Да что ж это такое!» — и выбежал на улицу.

— Какой-то самашеччий, — послышалась негромкая реплика.

— Напилси, — сказала тётка в синем.

Мужичка стали обсуждать. Ожидание автобуса — дело скучное, и смешной незнакомец волей-неволей его скрасил. Впрочем, большинство сочло незнакомца не смешным, а опасным.

Когда же через несколько минут этот человек опять ворвался в зал ожидания, там воцарилась гробовая тишина. А человек хлопнул себя по карманам, ясно произнёс: «Опять то же самое»,— после чего повернулся и медленно вышел, опустив голову. В зале послышались нервные смешки и глубокомысленные «Н-да-а!», и обсуждение возобновилось с удвоенной энергией. Начали вспоминать случаи. Ире тоже стало не по себе, но не от того, что мужичок опасен, а от его странных слов. Даже у одержимых есть своя логика, но фраза мужичка не вписывалась ни во что.

Шли минуты, но он больше не появлялся. Ире стало интересно. Она сложила вязанье, вышла на свежий воздух, прожаренный июльским солнцем, и стала выискивать чудного мужичка. Он сидел на привокзальной лавочке, свесив руки между колен и глядя в одну точку. Вид у него был весьма понурый.

— Могу я вам чем-то помочь? — спросила Ира, стараясь выглядеть уверенной.

Мужчина поднял на неё взгляд — на этот раз уже не безумный, а вполне осмысленный. Он словно колебался, отвечать или не отвечать.

— Вы местная? — спросил он.

— Нет, приезжала к родным. А вы?

— И я не местный. — Он повернулся, приглашая её сесть рядом. — Слушайте, девушка, вы не могли бы мне объяснить, что здесь происходит? — тоном ниже спросил он. — Я тут уже битый час, а оно всё одно и то же.

— В каком смысле? — насторожилась Ира. Она села и поставила сумку на колени.

— Да в прямом. Я пять или шесть раз заходил в это здание, а там всё как было, так и остаётся. Те же люди, те же стены... Место, что ли, заколдованное?

Ира посмотрела на него внимательно и спросила:

— А сами-то вы откуда?

— Из города, откуда ж ещё. И уже час не могу туда вернуться. А у меня там жена, дочка... На вас похожа. Скажу откровенно, я первый раз так застрял. Вот билет купил. — Он вытащил билет. — Посмотрите, у вас глазки молодые, может, там что не так?

Ира вежливо прочитала ему дату и время отправления, цену билета и номер рейса. Её интерес улетучился. Человек был не странный, а просто больной. Мимо прошла лоточница, выкрикивая: «Пирожки!», и Ира купила ему пирожок и стакан чая, а заодно и себе. Она окончательно уверилась, что мужичок нездоров, и ей стало его жалко. Полагалось вызвать «скорую помощь», но пусть это сделают другие.

— Ничего, образуется, — сказала она. — Вернётесь домой, и всё будет хорошо. Расскажите про дочку.

— Она умница, моя Ирочка... — (Ира вздрогнула). — Молоденькая совсем, двадцать два ей. — (Ира вздрогнула ещё раз). — Хозяюшка, всё по дому делает, мамке помогает. Вот только судьба у неё не сложилась, — он помрачнел. — Бросил её негодяй проклятый. Закружил голову и бросил.

— Другого найдёт, — ободряюще сказала Ира. — Молодая ещё!

— Возраст ни при чём, когда жизнь не нужна. У тебя любовь была? — придвинулся мужичок, переходя на ты.

Ира испуганно помотала головой и отъехала по скамейке на полметра.

— А у неё была. Как сглазили девку — не спит, не ест, одно слово — жить не хочет. Страшная это болезнь — любовь. Упаси от неё бог.

Ира вздохнула.

— Оно и понять можно, — продолжал мужичок, — красивый он. Повелась на красоту — и сгубила себя. Как будто в мужике красота главное. Актёришка несчастный. В прежние времена таких даже на кладбище не хоронили, и правильно делали. Я-то его хоть где бы закопал, хоть на кладбище, хоть рядом, негодяя такого.

Он махнул рукой и отвернулся. Из динамика послышался оглушительный бубнёж пополам с треском, и Ира встала.

— Мой автобус. Не переживайте, всё будет нормально. Счастливо до дома добраться!

— Спасибо за чай, — поблагодарил мужичок.

В захолустных городах автобусы запросто могут уйти раньше времени, и Ира поторопилась занять своё место. Двухсоткилограммовая контролёрша не глядя порвала билетик, Ира положила его в карман и стала смотреть в окно. Когда автобус отъезжал, она случайно оглянулась и увидела, что смешной мужичок бежит по тротуару, кричит и отчаянно машет ей рукой. Ира помахала ему в ответ с улыбкой — ну что за чудик! — и отвернулась. Автобус набрал скорость, и мужичок скрылся из виду.

Пока автобус, подскакивая на ухабах, выезжал из города, Ира смотрела в окно и мечтала. По-правде говоря, это было единственное, что она толком умела делать. Последние пять лет она мечтала каждый день одинаково: вот придёт в библиотеку таинственный незнакомец (не такой, как этот с автостанции, а какой-нибудь другой) и, не найдя нужной книги в читальном зале, спустится в хранилище, где — вуаля — познакомится с Ирой.

Другим библиотекаршам везло больше. Они работали с читателями и могли знакомиться сколько хотели, хотя им, старым, толстым и замужним, это было не так необходимо, как Ире. А она, ещё сравнительно молодая и даже симпатичная, в чем её уверяли мама с бабушкой, сидела одна в хранилище, подклеивала рваные корешки и мечтала. Ну и читала, естественно — чтива было пруд пруди.

С первого же дня работы в библиотеке женские романы и популярная психология стали её спутниками на долгие годы. В самом дальнем углу, возле мусорного ведра и совка с веником, которые также входили в ведомство Иры, стоял облезлый жёлтый шкаф, набитый «Санта-Барбарой». Сколько штук этих томов существует в природе, не знает никто, но за пару лет Ира смогла одолеть их все.

Постепенно взрослея, Ира начала понимать, что семьи не будет. Жизнь не изменится, и всё, что осталось, пройдёт в книгохранилище. Здравый смысл безжалостно констатировал, что незнакомец, предназначенный ей в мужья, не продвинется дальше читального зала, поскольку не знает даже о существовании хранилища, а вуаля бывает только в «Санта-Барбаре».

И, хотя время пока было, а до первых морщин и седых волос ей оставалось ещё лет пять, а то и семь, на душе всё чаще скребли кошки. Ира была достаточно умна, чтобы понять неизбежное: несколько десятков одинаковых лет в библиотеке пройдут как миг, а потом начнутся очки, лекарства и одинокая старость. В таком именно порядке. Ну и что там за старостью следует.

Ира жила с матерью и бабушкой, поэтому лекарства и очки видела с детства. Очки терялись, и их дружно искали всей семьей, а приём лекарств был священным ритуалом, не нарушаемым даже на Новый год. Приём лекарств по часам и поиск очков стали символом стабильной жизни. Особенно поиск очков — сколько бы ни покупала Ира маме или бабушке очередную цепочку, очки неизменно продолжали теряться. С цепочкой они даже лучше терялись, потому что за неё их можно было вешать на гвозди в сарае за домом и на деревья в палисаднике.

Лет в четырнадцать Ира начала смутно осознавать, что ей хочется чего-то ещё. Приятно, конечно, найти мамины очки где-нибудь на двери туалета и получить заслуженную похвалу, но Ире хотелось поговорить. Книжку обсудить, например. Увы, разговоры в доме не шли дальше состава щей: обе добрые женщины не тратили время на чтение, предпочитая лишний раз выстирать половики.

С одноклассницами разговоры тоже не клеились — в маленьком одноэтажном городке не было мечтательниц, подобных Ире. Все девочки мечтали только об одном — поступить в институт, абы в какой, и разговаривали исключительно об учёбе. И когда после выпускного мама пристроила Иру в библиотеку — в ту самую библиотеку, куда Ира почти каждый день бегала после уроков, чтобы посидеть в читальном зале и на час-другой погрузиться в выдуманный мир, где нет ни очков, ни лекарств, — Ира была на седьмом небе от счастья.

Она никогда не отличалась честолюбием и с лёгкостью отказалась от высшего образования, наивно полагая, что подруги рвутся в институт ради карьеры. Когда она впервые спустилась в книгохранилище, у неё дух захватило от обилия женских романов, и ей показалось, что мечты сбылись. У неё был оклад, любимая работа — чего ещё желать? Для полного счастья оставалось только одно — познакомиться с незнакомцем. И Ира начала мечтать.

Таким образом её жизнь, резко изменившись однажды, вошла в размеренное русло и не менялась уже пять лет. Незнакомца не было. В подвал спускалась только уборщица, а потом и она уволилась, переложив свои обязанности на плечи Иры. Ира стала приносить маме вдвое больше денег, но счастливее не стала. Все одноклассницы вышли замуж, особо успешные уже по второму разу, и до Иры дошло с некоторым опозданием, что высшее образование — всего лишь побочный эффект учёбы в институте. И с каждым годом она чувствовала всё острее, что без любви жизнь не полная.

Но мечтать никто не запрещал, и Ира каждый день думала о незнакомце. Думала, ремонтируя старые переплёты, думала, увязывая в стопки совсем новые, нечитанные журналы для отправки в макулатуру, хотя ей было их жалко до слёз, думала, сортируя книги и подметая пол.

Не питая иллюзий на свой счет, Ира не отождествляла себя с яркими и наглыми героинями дамских романов, она только хотела, чтобы в хранилище забрёл мужчина за редкой книгой. Именно за книгой — электрики и сантехники изредка появлялись в подвале, но они так ругались, что бедная Ира затыкала уши и отворачивалась.

Словно очнувшись, она задержала взгляд на недостроенном доме, промелькнувшем за окном. Она не помнила его. На миг её вновь охватил полузабытый детский страх, что она села не на тот рейс, но автобус свернул на лесную дорогу, и Ира успокоилась, увидев привычный поворот.

Всё-таки автобус шёл как-то не так. То и дело за окном проносились незнакомые дома и места, и Ире оставалось только гадать — или она в самом деле перепутала рейс, или проложили новый маршрут. Такое же бывает, в конце концов. Водитель попался бедовый: превышал скорость, резко тормозил, резко дёргал вперёд, с ходу пролетал по выбоинам, так что мечтать скоро стало невозможно, разве что о дорожных таблетках. Впервые в жизни Ира испугалась, сидя в автобусе. До сих пор она слепо полагалась на мастерство шоферов, но этот фрукт мог в любую минуту устроить аварию. Уж не пьяный ли?

Раздался свист тормозных колодок, все пассажиры дружно ткнулись лбами в спинки передних сидений, и водила крикнул:

— Конечная!

Пассажиры начали ломиться к выходу, толкая друг друга. Ира посмотрела на часы: рановато! И осталась сидеть.

— Женщина! — рявкнул водитель. — Вам отдельно объявлять?

Ира испуганно вскочила.

— Но это не моя остановка.

— Освободите автобус, мне обратно ехать!

— Я пропустила свою остановку, можно, я с вами вернусь?

— Нельзя!

Ира прошла к выходу.

— Но почему?

— Не положено. Со следующим рейсом уедете. Ну! Быстро! Или вам помочь?

Ира вышла, на ходу несколько раз извинившись. Водитель развернул автобус и дал газу. Ира огляделась вокруг. Городок был одноэтажный и совершенно незнакомый. Ну хоть бы название на автостанции написали! Здание было старым, треснувшим и давно не крашенным. Из покосившейся урны шёл сизый дымок. У стены торчали вмурованные в асфальт железные остовы двух лавочек, и под ними дралась за хлебную корку банда серых чижей. Чуть поодаль располагалась груда битого красного кирпича, поросшая травой, и везде — бутылки, бутылки...

Ира вышла поближе к дороге, посмотрела направо, налево и разочарованно вернулась на станцию — теряясь в желтовато-серой дымке, в обе стороны уходил ряд одноэтажных деревянных домов, старых и покосившихся. Ни магазинов, ни телефона. Она впервые пожалела, что у неё нет мобильника: сейчас бы маме позвонила и спросила, что делать. На семейном совете решили, что раз в библиотеке телефон есть, то нечего тратить деньги, тем более что звонить Ире всё равно никто не будет. Ни подруг, не жениха нет — следовательно, можно сэкономить. Никто же не рассчитывал на такую вот ситуацию.

Народу на улице было мало, а кто был, тот к общению не располагал. У торца здания лежал алкоголик, которого будить не стоило, по другой стороне дороги топала группа гогочущих молодых людей, а вдалеке согбенное существо неопределённого пола катило пустую тележку. Ира остановила выбор на двух пожилых женщинах, занятых беседой о чьих-то похоронах, и, придав голосу как можно более умоляющее выражение, спросила:

— Извините, скажите, пожалуйста, какой это город?

Женщины резко оборвали разговор и уставились на неё немигающим взглядом. Не отрывая прищуренных глаз от Иры, одна другой что-то шепнула, а затем злобно сказала Ире:

— Постыдились бы!

Ира опешила. Машинально пробормотав слова извинения, она отступила на шаг, а женщины, не сговариваясь, торопливо пошли прочь со станции. Вторая на ходу обернулась и язвительно бросила Ире:

— А ещё молодая!

Возраст был серьёзным и самым частым обвинением в адрес Иры, и она смирилась с тем, что молодой быть постыдно. К каждому упрёку незнакомые люди добавляли фразу: «А ещё молодая!» Пытаясь понять, чем же она обидела женщин, Ира толкнула дверь и вошла в здание станции. Интерьер был стандартный: три ряда железно-деревянных кресел вдоль стен, несколько издыхающих растений на подоконнике и мрачная уборщица, возящая шваброй по полу. На одном из кресел, разинув рот, спал пыльный мужик без багажа. Багаж, похоже, стащили.

— Мне до ...-но на ближайший, — без интонации обратилась Ира к бабе за решёткой.

— На ...-но только вечером, восьмичасовой, — профессионально-сварливо ответила баба.

— Хорошо, — обрадовалась Ира.

Она была согласна на любое время, лишь бы домой. После покупки билета денег осталось не то чтобы совсем мало, но на такси не хватит. Если в этой дыре вообще есть такси. Огромные и безликие вокзальные часы показывали половину четвёртого. До восьми ещё далеко, и она отправилась на прогулку по городу: журнал купить, зайти в буфет, а если повезёт, и кино посмотреть. Про любовь.

Она замечталась и при выходе чуть не расшибла ногу о ведро с извёсткой. Кто-то поставил его прямо перед дверями, пока она покупала билет. Да, провинция... И тут её словно дёрнуло: надо же позвонить домой, пока автостанция не закрылась! Внутри она видела телефон-автомат. Вернувшись на станцию, Ира поняла, что ошиблась: за автомат она приняла железный шкаф.

— Извините, здесь телефон есть? — Ира сунулась в окошко кассы, надеясь, что ей разрешат поговорить по служебному, но и здесь ждало разочарование — касса уже закрылась. Уборщица тоже успела уйти, так что спрашивать было не у кого.

Выходя, Ира взглянула на спящего человека и мысленно пожурила себя за невнимательность: это явно была женщина, и багаж у неё никто не крал, просто сумку она спрятала под сиденье. Снаружи здания, судя по всему, начались ремонтные работы: ведро от порога успели убрать, а к самым дверям придвинули корыто с цементом, так что Ире пришлось выбираться на цыпочках, чтобы не запачкаться. Стену штукатурили двое рабочих.

— Откуда эта взялась? — удивлённо спросил один другого, косо поглядывая на Иру. — Ты что, дверь не забил?

Тот ему что-то ответил, но Ира не расслышала: была уже далеко. Небо затянулось облаками, потянуло холодным ветерком, и она вытащила из сумки кофту. Собираясь вчера в поездку, не думала, что пригодится — а вот пригодилась. Времени было много, и требовалось его убить. Теперь, с билетом на руках, Ира чувствовала себя увереннее. Она вышла на середину улицы и поняла, насколько обманчивым было первое впечатление от города.

Не такими уж старыми и низкими были дома, попадались среди них и двух, и трёхэтажные, и магазины тоже были, просто поначалу Ира их не заметила. Страх и чувство вины так затуманили ей глаза, что она не заметила даже уклона, который тянулся вдоль улицы и был довольно крутым, благодаря чему все дома оказались подрезаны снизу по диагонали.

Рассудив, что внизу можно найти речку и летнее кафе, Ира пошла по улице влево, под уклон — очень медленно и поминутно оступаясь на кусках щебня. Следовало при первой же возможности купить резиновые тапки, чтобы не остаться на здешних дорогах без туфлей, или того хуже, без ног.

В городке ещё не закончилась послеполуденная сиеста. Ира одолела порядочную часть спуска, а ей встретилось только три человека, машин же не было совсем. «Где народ-то? Половина, наверно, в отпуске, — подумала Ира, — остальные кто на работе, кто дома. Вечером выйдут».

Ира остановилась — её внимание привлёк большой книжный магазин на противоположной стороне улицы. Прощайте, резиновые тапки! Однако, прежде чем туда войти и выложить всю наличность за женские романы, она вняла гласу разума и зашла в продуктовый павильон, где купила бутылку воды, два сырка и диетический хлебец — дешевле не нашлось ничего.

Но отправиться на «разграбление» книжной лавки не удалось. Сиесту как то уж слишком резко сменил час пик, и, выйдя из продуктового, Ира увидела на прежде тихой улице такой поток машин, что перебраться на ту сторону не представлялось возможным. Откуда-то появились пешеходы — не сказать чтобы толпа, но вполне нормальное для рабочего дня количество. Стоял шум.

Ира с сожалением посмотрела через дорогу — и чуть не рассмеялась над своей ошибкой: это был не магазин, а нотариальная контора. Только библиотекарша может так обознаться! «У тебя одни книги на уме», — частенько ворчали мама с бабушкой, и были правы. Ну и ладно, деньги целее будут. Спуск закончился, значит, реки нет, и Ира повернула обратно.

К её удивлению, подъёма не было. Даже самого малюсенького. С одной стороны это радовало, а с другой настораживало. Если уклона нет, это может означать только одно: она случайно свернула на другую улицу и заблудилась в чужом городе на ночь глядя, одна-одинёшенька и почти без денег. Осталось только опоздать на автобус для полного счастья.

Переходя на бег, Ира лихорадочно вспоминала, когда она свернула с дороги. Книжный, то бишь контора, потом хлебный. Получалось, что не сворачивала. Но так же не бывает! У кого бы спросить, где вокзал? Навстречу шла красивая темноволосая женщина чуть постарше Иры, лет двадцати пяти. Стараясь перекричать гул автомобилей, Ира обратилась к ней:

— Извините...

Лицо незнакомки исказилось гневом.

— Не видите, я спешу? — взвизгнула женщина, обдав Иру смешанным ароматом духов и гнилых коронок.

Больше Ира ни у кого спрашивать не осмелилась. Чувствуя, что впадает в панику, она разрывалась между желанием вернуться к магазину, оставшемуся далеко позади, и идти дальше. Вертя головой, она в отчаянии искала дома, подрезанные по диагонали, но ничего похожего не наблюдалось, фундаменты были ровнёхоньки.

Ни здесь, ни дальше — а улица просматривалась на пару километров — не было даже намёка на уклон. Ну почему у неё нет мобильника? Не представляя толком, что скажет маме, Ира начала высматривать телефон-автомат. Но звонить не понадобилось. Увидев знакомую кучу белого кирпича, Ира так обрадовалась, что забыла про уклон. Вот она, автостанция! Ира мигом успокоилась — всё встало на свои места, и можно отдохнуть.

Всё на месте, и чижи под лавочкой, и сама лавочка — её даже успели починить, и теперь есть на чем сидеть. Ремонтники ушли. Лавочек вроде было две... Что ж, и одной достаточно для отдыха. Сжевав половинку сырка с хлебом и не забыв угостить крошками чижей, она дала себе слово далеко не уходить.